Дневник: БезШутОк

Аптечной вывески мерцанье для знающих явный знак. Фонарный столб — немой свидетель неудавшихся облав. Улиц окраин статус QUO: нелегальный торговый ряд. Ночь подло палит лунным зеркалом "удавшийся" make-up. *** 1. Некогда друг детства Скверен в роли клиента. В селе жили по-соседству, В классе сидели вместе. Клином встали приоритеты, Их вбивало взросленье. Воспоминания ломают, Как синдром абстинентный. Он рванул из села, Был первый городом сожран, А она шла на медаль, Проявляя упорство. 2. Второй казался поначалу Чудиком и импотентном. Пользовать не стал, Но ей на руки дал денег. Излишек мимо кассы, прямиком в карман кокетки. Полчаса имитации, нормально посидели. Чуть позже найден в подворотне с пулевым ранением. Телом не то чтобы шкаф, Вот только взгляд офицера, Такой же был у отца. (Царствие ему небесное) 3. Третий, как мудрец античный. Старикан-анализатор. Фут-фетиш и тот почище Души в глазах его, Что сверлят затылок, пока пол-лица в процессе. Лучше бы с таким же рвением читал лекции. Он напомнил ей нечистого и падкого препода, Принимавшего тет-а-тет в спальне, а от нее конспекты. 4. Четвертый из сливок общества, Прилизанный, приласканный, Евший все только с ложечки Папеньки-олигарха. Ему подобные брали места вакантные Дипломом купленным, пока ее пылился красный. Ему подобные хлопали по заднице, Пока она работала в клубе официанткой. Ему подобные баловали марками В тех же клубах раскрепощенных старшеклассниц. Ему подобные били ее нещадно И до сих пор... Молоды, с кем не бывает. 5. Пятый — типичный браток бродяг, попов спонсор. На его рожу даже шлюхи глядят косо. Злоупотребляет на крышу подпрыгнувшим спросом. В памяти всплыл печальный день трудоустройства. Все было будто бы вчера, их с подругой тогда прижало. Точкой отчета взята в спальном районе хата. Пара тройка за день и готов перевод маме. Затем визит земли хозяев и занавес. Было жестоко, жестко и бесповоротно. Кровь и слезы смыли остатки позолоты На кресте, на спину водрузили еще больший: В страхе жить, жить разучившись по-иному. *** Ночь зовет на помощь, вторя стонов отголоскам. Улица полна, нет не мужчин, но членоносцев. Фонарь под левым глазом малость испортил образ. Аптечную витрину сменила барная стойка.

(комментариев: 25)

Горбатый старик с застывшей улыбкой разложил передо мной в ряд ключи разных форм и размеров. Самые маленькие из них, казалось, можно было сломать пальцами одной руки. Но я этого делать не стал. Меня больше привлекали массивные ключи из чугуна. Ну, и золотые зубы старика. — А почему большие ключи такие дорогие? — спросил я горбатого улыбуна. — За большим замком — маленькая щель, — чуть ли не пропел он чистым драматическим баритоном. — А не логично ли, чтобы наоборот? — Улетят. Подивившись мудрости старика, я положил на стол две тысячи рублей и взял наиболее привлекательный ключ. Не самый крупный — примерно как стопа сорок восьмого размера. На более тяжёлый ключ у меня денег не хватило бы. Тут же от стен отделились две бесхозные (вернее сказать — хозяйственные) тени и повели меня по узким лестницам сталинки вверх по этажам. Пока мы поднимались, я слышал какие-то неопределённые звуки. Сначала это было некое подобие хрипа, но чем выше мы находились, тем больше этот хрип перерастал сначала в стон, а затем — и вовсе в крики. Лишь на восьмом этаже никто не кричал. Там на меня только искоса посмотрел толстогубый лысый мужик, который стоял, облокотившись на подоконник, и курил. Наконец, мы поднялись на девятый этаж. Там была всего одна дверь. Я уже потянулся её открыть, но тени встали перед ней, давая понять, что мне не сюда. Я оглянулся и заметил канат, болтающийся за окном. — Сюда? — спросил я у пустоты, не зная, на какой ответ надеяться. Но тени просто вросли в стену, отпечатавшись на ней двумя пятнами. Две тысячи рублей — это две тысячи рублей, поэтому я, зажав ключ в зубах, а яйца в кулаке, высунулся из окна и полез по канату на крышу. До этого мне приходилось лазать по канату только в школе на уроках физкультуры, но надо — значит надо. Она сидела ко мне спиной, на самом краю, свесив ноги. А может, у неё не было ног — я не мог этого видеть, потому что она сидела ко мне спиной. Её объёмное тело было покрыто переводными татушками золотистого цвета, чёрные волосы закрывали её жирные плечи и лопатки. На ней уже не было одежды — и, судя по посиневшим бокам, довольно долгое время. Тяжёлый бронзовый пояс верности не давал ей встать. — Куда смотришь? — спросил я, подойдя к девушке. — Покажи ключ, — механически ответила она, повернув ко мне голову. Я был в недоумении, когда услышал её голос. Он звучал так сдавленно, так сладко, так нежно. Такой голос никак не вязался с этим тучным телом, изобилующим жировыми складками. А тем более он никак не вязался с её заплаканным лицом, с чёрной тушью, растёкшейся под стеклянными глазами, и с тонким шрамом, протянувшимся от носа до левого уха. Я продемонстрировал ей ключ и обратил внимание на огромный замок, державший пояс верности. — Вниз, — произнесла она, убедившись, что я заплатил положенные две тысячи рублей. — А почему не вверх? — Чего я там не видела? — Бежевого солнца, например. Она посмотрела на меня продолжительно. Поджала губы. «Просто вставь ключ», — сквозь зубы процедила она. Я ещё раз взглянул на агрегат у меня в руке, повернул его, вгляделся в детали. Орнамент на его рукояти был похож на волны в Индийском океане. — Как тебя зовут? — спросил я. — Вика, — безразлично ответила девушка. — Сколько тебе лет, Вика? — Через неделю должно было исполниться шестнадцать. «За большим замком — маленькая щель». Мне вспомнились слова старика на входе. Мой ключ был не самым большим, он лежал примерно посередине. Значит… — У вас правда работают дети? — Кривда. — И где же они? — За твоей спиной. Я обернулся. Действительно, вдоль края крыши расселись, держа дистанцию, девочки лет десяти, все с тяжёлыми металлическими махинами на поясе. Из-под их волос выглядывали белые крылья. — У всех падших женщин есть крылья. Поначалу. — пояснила Вика, видя моё замешательство. — Ты будешь начинать? Час — это много. Есть время узнать человека получше. — Скажи, а откуда этот шрам у тебя на лице? — Мать. Я встал и нервно зашагал по крыше. Трудно сблизиться с человеком, отвечающим односложно. А ведь ценой было две тысячи рублей. — Можно тебя обнять? — спросил я с надеждой. — Можно, — разрешила Вика, и в её глазах впервые промелькнул проблеск чего-то важного. Мы сидели в обнимку, смотрели на бежевое солнце и плевались в прохожих. Время шло, но я вдруг почувствовал, что это было не главное. — Чего ты хочешь? — я заглянул в её лицо, стараясь прочитать там хоть что-нибудь. — Я хочу, чтобы ты меня столкнул. Эта штука слишком тяжёлая, я не могу спрыгнуть сама. — Но у тебя всё ещё впереди. Сегодня ты депрессивная шлюха под чем-то, но кем ты будешь завтра? — Хорошо, тогда просто поверни этот грёбаный ключ. Я сама всё сделаю. Я уже приготовился вставить ключ, но, прибрав волосы на её спине, заметил и её два крыла. Они были не такие мощные, как у совсем маленьких девочек, но их хватило бы, чтобы улететь. Нужно только избавиться от этого пояса… Но улететь вдвоём не получится. Вика сама по себе тяжела, а если к ней прицеплюсь и я, то мы оба рухнем. Я мог бы просто снять с неё пояс и позволить ей улететь, но тот толстогубый мужик обязательно заставил бы меня отрабатывать убытки, нацепив пояс верности. А этого мне хотелось меньше всего. — У меня есть парень. Глеб, — неожиданно вздохнула Вика. — Я люблю его. Но он далеко. Даже бежевое солнце ближе. А жаль. — У нас есть ещё где-то полчаса, — я решил, что уже пора. — Давай я буду твоим Глебом. Вика улыбнулась. Её глаза как будто оттаяли. Как будто на ней и не было вовсе никакого пояса. — Ключ поверни, и полетели — пропела она. И мы действительно летели. Мощная волна накрыла нас обоих, и, судя по её лицу, она давно не испытывала подобных ощущений. После сеанса было положено надеть пояс обратно. — Мы сможем встретиться ещё? — спросил я. — Две тысячи в час, — механически произнесла Вика. В её глазах читалось другое, но такова программа. Молчаливое мгновение длилось долго. Я успел заметить, как болезненно светило солнце, как красиво и в то же время ужасно растеклась тушь по Викиным щекам, как посмотрела завистливо на Вику одна из младших проституток. — Мне некуда идти, — Вика не говорила, а шептала. Сдавленно, будто уже болтается в петле. — Некуда… Ветер швырнул к моим ногам улетевшую от кого-то газету. «Десятого апреля активизировался вулкан Анак-Кракатау». Ого. Бедные индонезийцы.

(комментариев: 28)

Причин грехопаденья мне не перечесть. Рискую каждый день, как будто лезу в драку. О как бы мне хотелось поиметь Собаку! Туда-сюда мне суждено спешить И день и ночь я делаю карьеру. Теперь мозги ломаю,как бы мне купить (иль совратить) Эрдель-терьера. Ластится песик ласковым щенком Ласкает киску мокрым языком. Ах-ах-ах-ааааааааааааааааааа ааааааааааааааааааааааааааа ааааааааааааааааааааааааааа!

(комментариев: 94)

У меня растут года, будет мне семнадцать, Где работать мне тогда? Чем мне заниматься? РЕЗЮМЕ— Все работы хороши, выбирай на вкус В. Маяковский Я проститутка, но мне плевать. Со мною может каждый спать. Бросают жен, бросают матерей, Чтобы прийти ко мне в постель. Но в мире так бывает иногда — Вдруг приключилась страшная беда. Коронавирус грянул, всем песец! И бизнесу, увы, пришел конец! Сидят клиенты тихо по домам, А мы скучаем по былым делам. Я бизнесмену одному решила позвонить, По скайпу с ним за жизнь поговорить. Он перед камерой сидит мрачнее тучи, Проблемы навалились сразу кучей. -Дружок, ты очень сильно напряжен, Расслабься или нарвешься на рожон. Глаза стеклянные, он шепчет:"Не могу!" -Ты не переживай, тебе я помогу На завтра. здесь же, в тот же час, Ты у меня расслабишься на раз. Машину швейную и пару простыней, Костюмчик медсестры сваганилала скорей. В урочный час я перед камерой стою, И вот, на удаленке, представление даю. Ползет тихонько вверх халата край — Мои движения клиента погружают в рай; Мелькнет бедро и краешек груди, Ну вот и все осталось позади… На карту денег перевел сполна, Для расслабленья красного вина. Опять звонок, другой звонит клиент: "Я слышал про тебя такой момент — Известный мастер ты преображенья И Шапка Красная в моем воображеньи." Опять машину швейную на стол Рождаем образ! И процесс пошел! Но тесен мир, день и ночь подряд, Подруги конкурентки мне звонят: "Костюмчик где такой достать? Чтоб перед вебкою сплясать?" И вот за стопочкой Курвуазье Идея родилась вдруг в голове. Костюмы шью в своем я ателье — Я нынче популярный кутюрье.

(комментариев: 11)

ЛесОполис — весьма большой, суровый город. В нем соседствуют животные и люди. Довольна все мирно, но бывает и спорят, Пьют и не жалеют о битой посуде. Трудно мне сказать, посчастливилось или нет, Родиться там одной девчушке милой. Жила с маман, да имела красненький берет, Любила бабулю, пирожки носила. Однажды радость сменилась черной полосой, Точнее серым и кровожадным волком. Расправился с бабулею тот маньяк лесной, Не помогла и охотничья двухстволка.                                         *** Она страдала, боялась города улиц, Пока не нашла ответ как же спастись ей. Мафия — выход! ВетрА перемен подули, Через них она захотела стать сильней. При попытке вступить пошло все не по плану: Опоили и сделали проституткой. Зла на мир, на себя. Вспоминает маманю: Ушло то время когда была малюткой. Работала, но ей не хотелось мириться С тем местом в котором она оказалась. Покинуть бы ряды нулей, стать той единицей, Которую уважают и бояться. Шло время. Она взрослела. Мастерство росло. С низов добралась к верхушки проститутской. Ее злость да и упорство главу обрекло На смерть — они там уж точно не спасутся. Лишь только шрам и остался на правой щеке. Не на память, а как угрожающий знак: Имеется сила в руках, да мозг в голове, Страх в управлении ее главный рычаг. Для города стала самим Господом Богом: Крупные сделки без нее не решались. Нашелся и убийца — расправилась с волком: Расчленила живого, сожгла в покрывале. Пусть в ваших книгах и было все по-другому, Но ведь и тут случился все же хэппи энд. Она не дала в жизни случиться разгрому, Красная Шапочка причислена к лику легенд!

(комментариев: 22)

Арнольд повернул голову к Наташе и впился в нее глазами. — Понятно, — сказал он, наглядевшись. — А вот чтобы пойти, к примеру, на ткацкую фабрику, крутильщицей или валяльщицей? Или волочильщицей? Это как? Не хочешь?                                Виктор Пелевин                                "Жизнь насекомых"    Не смотри на меня, не прищуривай глаз.    Это жизни паскудная шутка,    что в такой вот дыре мухой я родилась,    и приходится быть проституткой.    Я невинною мушкой когда-то была    от брюшка и до кончика жала,    но за пачку банкнот свою честь отдала.    Ах, зачем меня мама рожала…    Я — путана, я — моль. Ну а ты — кровосос,    мне известно теперь без сомненья.    И ответ мой на самый насущный вопрос:    Жизнь — говно, а не банка варенья.    Я хотела с тобой за моря улететь,    но теперь замолкаю, немея,    ведь постигла меня ядовитая смерть    от бумажки, намазанной клеем!

(комментариев: 32)

Лидухина всю свою сознательную жизнь мечтала о славе всемирно известно поэтессы, о толпах поклонников, цветах и признаниях в любви. Но, у того, кто имеет всех сверху, были на нее другие планы. Точнее, планов не было совсем, ибо личное дело дражайшей Лидухинской жизни божественные секретутки наигрубейшим образом затеряли среди условных небесных стеллажей. Лидухина же о своей мечте не забывала. Более того, мечта росла и наливалась в Лидухином теле вместе с бедрами и грудями и в день весеннего солнцестояния превратилась в навязчивую идею, которую Лидухина во что бы то ни стало стремилась достичь во всех своих прижизненных реинкарнациях. Для начала Лидухина родилась в маленькой японской деревушке в семье рыбака, жена которого родила уже четвёртую раскосую Ли Ду Хину. Сидя на щербатом берегу Тихого океана, окуклившаяся в девушку Лидухина сочиняла хокку про рис и не догадывалась, что ради голодающей семьи беспринципная мать решила продать ее морякам. Таким образом, поэзия на время была забыта. Вопросами выживания Лидухина занималась до того момента, пока ее не задушил пьяный любовник в одном из портовых кабаков Тортуги. Возродилась Лидухина искусной куртизанкой и сочинительницей сонетов при дворе Генриха II Французского. Но королевского тела и иных придворных прелестей вкушала недолго: по дурости ума связалась с оппозиционными клошарами, начала вместо сонетов сочинять мадригалы, заразилась чесучей проститутской болезнью и, в конце концов, была утоплена коварными завистницами в Сене. Проснулась Лидухина подругой известной руанской шлюхи, воспетой писателем Мопассаном. Лидухина поняла, что с каждой последующей жизнью её мечта становится ближе и шанс войти в литературные круги увеличивается с геометрической прогрессией. Потом Лидухина неистово позировала известному фламандскому художнику за еду. Обездвиженное тело позволяло ей лениво и беззастенчиво предаваться мечтам о богатых и щедрых господах. Но известный фламандский художник проиграл ее в карты итальянскому заказчику из Венеции, и Лидухина до смерти обиделась. Ровно сто лет просидела Лидухина обиженным баобабом в квадрате Е —243 пустыни Сахара, испытывая зуд от песка и тоску по стихам. Засыхая, Лидухина надеялась, что уж в следующей жизни случится чудо и поэтический Парнас откроет ей двери. Но сто лет одиночества закончились, и Лидухина проснулась в теле чернокожей проституточной женщины, выступающей в цирке. Гастрольная жизнь бродячего цирка (а у Лидухиной в партнёрах были и доберманы) казалась афроЛидухиной чересчур насыщенной. Хорошо, что во время очередного пьяного циркового кипежа Лидухина была прицельно раздавлена индийским слоном. Тяжко было быть дворовой кошкой. Особенно в марте. Хотя, на проституцию, это совсем и не походило. Тяжко — бесправной горничной в объятиях в будущем всемирно известного русского писателя. Пусть это и на шаг приблизило Лидухину к поэтической мечте. Не очень тяжко, но удивительно — столичным богемным проститутом Валерианом. Потом Лидухина неожиданно оказалась на рабочем месте сотрудницы НКВД. Вспомнив про свою литературную мечту, она с удвоенной силой строчила изощрённые доносы и эпичные жалобы на коллег, на соседей, на уличных собак, и даже на собственных еврейских родителей, пока не надоела бдительному начальству. Роковой выстрел в затылок в темном подвале Лубянки вернул её в реальность. Казалось бы, сейчас карма настроится и изменится. Но техасский бородатый дальнобойщик белозубо ей улыбнулся: — Эй, красотка, залезай! Исколесив «плечевой» пол-Америки, Лидухина до тонкостей узнала всю науку любви на колесах. Извращённее были только традиции шведской семьи, где у Лидухиной было сразу три мужа. Иногда одновременно. Лидухину пронзил вирус нимфомании. Иногда втайне от мужей, она посещала бордель, где надевала страпон и делала бастинадо незнакомым ей мужчинам. Накануне лихих 90-х Лидухина родилась в семье профессора-математика из Удмуртии. Училась на четверки и пятерки до тех пор, пока ее не отправили в пионерский лагерь. Пионеры старшего отряда в первый же день приставили к её фамилии букву Б, букву «и» исправили на «я», заставили играть в «Правду или действие» и пустили по «орлятскому» кругу. Носить пионерскую пилотку до конца жизни Лидухина не хотела и утопилась в ближайшем пруду. Съемки в массовке фильма «Красотка» с навязчивой мелодией запали в лидухинскую душу надолго. Человек, назвавшийся помощником режиссера, еще долго трахал незадачливую Лидухину, обещая роль у Спилберга. Лидухина верила и вспоминала его даже, когда загорелся самолет, на котором она летела. Сверху, казалось, сжалились над Лидухиной, позволив ей родиться в одной из стран бывшего СНГ и вполне добропорядочным образом получить диплом учителя родного языка и литературы, приблизив лидухинскую мечту. Но зарплаты учителя стало не хватать, и Лидухина пустилась во все тяжкие. В апреле 2019 года Лидухина в образе гарпии-горгульи сидела на водостоке Собора Парижской Богоматери и смотрела на площадь внизу. «Матерь Божья! Сколько же бл..ства творится!» — удивилась каменная Лидухина, вспомнила все свои жизни, и навернулась на голову продажной танцовщицы из Мулен Руж, не читавшей Мопассана. Очнулась Лидухина в сувенирной лавке на Красной площади — розовощекой, упругой, фигуристой матрёшкой. Её сразу же купил жирный херр из Нидерландов, оказавшийся владельцем борделя на улице Красных фонарей. Лидухину гордо водрузили в одну из комнат, и иногда клиенты брали матёршку-Лидухину в руки, чтобы измерить свой размер или плюнуть в нутро лидухинской души. Это было глубокое днище. Поняв, что её всё время возвращает на порочные круги, Лидухина заплесневела, попала под пресс на мусоросжигательном заводе и решила стать таёжной отшельницей. Но стала сосной. Возле того самого пионерского лагеря в Удмуртии. Лидухина хотела, чтобы под ее ветвями влюбленные признавались друг другу в чувствах. Но вместо влюбленных, к Лидухиной прилетал дятел и долбил ей мозг. В образовавшееся дупло белки складывали шишки и орехи. Раз десять у корней Лидухиной шпилилась школота, три раза — вожатые, один раз — плаврук, физрук и лагерный спаниель. Обоссана Лидухина была несчетное количество раз, поэтому очень хотела умереть. Наконец, под новый год, пришёл мужичок из соседней деревни. Прежде, чем спилить, по традиции, обоссал. Падая на белый снег, сосна-Лидухина торжественно пела «Срубил он нашу ёлочку под самый motherfucker». Лидухина чувствовала, что она вот-вот должна была родиться в теле всемирно известной поэтессы, но тот, кто всегда сверху вдруг объявил ревизию личных дел. Очнулась Лидухина на Авторнете. Скучая, щелкала по клавишам и пописывала посредственные стишки. Даже псевдоним себе придумала. Не проституточный.

(комментариев: 25)

Что ж ты, сестрёнка, наделала, милая? Тебе бы смеяться взахлёб, флиртовать с тёплым морем, греть солнце в ладонях, писать чумовые стихи. Такая сильная, но с сердцем ранимым, Что ж ты, сестрёнка милая, сделала! Ты продала свою душу, не тело. На стрелках — вечно полпервого. По жизни — нет и не будет уже тридцати… Ты светом была, яркой звёздною пылью. У тех, кто тебя полюбил, за спиной вырастали крылья, и с ладоней стекал эндорфин. Не устоял ни один из святошей, даже когда ты была нехорошей. Ты была магией, счастьем и страстью. Тебе б наслаждаться, играть и играться, продавать, отдаваясь, и, отдав, оторваться, Но не знать, что такое любовь. Купаясь в богатстве — не обнажать свою душу. ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ? Мне причины уже не важны. Мне важна только ты И в глазах твоих голубых нереальные блики… Пустоту в голове вытесняют молчания крики: Ты — свет! Ты — звездная пыль! Ты — любовь! Утешает вискарь, а хотелось бы стены — в крошево, руки — в кровь. Выхожу курить на балкон. Для меня ты останешься детством и болью. Я хотел бы кричать твоими стихами над обрывом — ветрам, волком выть — на луну и на звезды, но кричать и молить уже поздно. Твой образ скрывает туман и время. Иногда ты врываешься в сны… Я не могу о тебе — в прошлом/ прошедшем. Говорят, время лечит. Время — лекарь хороший — убивает и чувства, и память, добавляет Забвению силы. Что ж ты наделала, милая, ми ….

(комментариев: 11)

                    Энди с любовью Известна я в своих кругах И симпатична я собою. Не устоишь ты на ногах, Коль повстречаешься со мною. Сижу спокойно, жду звонка. Да и к чему мне торопиться? Мне денег платят до фига И нету смысла суетиться. Готовлю яркий антураж, Бельишко в стразах — край ажурный, Накину броский макияж, Игрушки — в саквояж дежурный. И вот звонок. Я как звезда! Перчатки, маска, хлыст-проказник, Чулки и в блестках вся-вся-вся — Иду к клиенту, как на праздник. Я из такси спешу в подъезд. На лавочке старушки чутки. — Ты здесь к кому? — Что за наезд? — Ты ж проститутка! — Проститутка? — Старушки вспряли ото сна. Опять все окна нараспашку. — Вы с кем там будете стонать? — Напоминает рукопашку. — Пока мы здесь, ты не пройдешь! — Ну что за ересь вы несете? Меня наездом не возьмёшь. Я на работе! НА РАБОТЕ! Счас как открою саквояж И покажу, кто здесь принцесса! Устроили тут саботаж Не стойте на пути прогресса! Я поэтесса-страпонесса!

(комментариев: 21)

У дощатой стены того самого бара, Возник знакомый его силуэт. Раздвигая туман кальянного пара, Ко мне подошел очень странный клиент. Улыбчив. Красив. За плечом белеет гитара. Наверно богат. Опрятно вроде одет. Кого-то напомнил до боли. Вспомнить силилась смочь. «Сколько?» «2 тыс-чи в час» был мой ответ. А он купил меня на всю ночь… ******************* Что за странный и скромный клиент? Вызывая во мне удивление, он Красивый дарил комплимент. Был обходчив и мил. Не ругал и не бил. И не рвал сэкон-хенд, Интимных ища наслаждений. Не шептал, топя меня в перегаре. Пахабных своих предложений. «Можно сыграть для Вас на гитаре?» Слышу как засмеялися стены, Разбитой однушки моей. Много они уже повидали, Аморальных и странных гостей. Для них все ерунда. Но еще никогда. Для нас с ними здесь не играли… Я последняя блядь. Меня любят снимать, От души попинать чтоб, ногами. А один даже был, очень страстно любил, потушить об меня свой чинарик. Я для них конское стойло. -Делай что хочешь… Ты уже заплатил. — равнодушный ответ и глоток надоевшего пойла. Он гитару достал. Что-то там заиграл. -может быть чая ? — Я стеклянно смотрю в никуда, и как будто внимаю.     Восковым застыв изваянием. Но ломается вдруг, порочный замкнутый круг. Моего невнимания. Как же классно поешь. Ты чертовски хорош! Виртуозно играя как Дьявол, Растопил ты во мне ледяное. Не играешь ты на гитаре. Ты ею живешь. И меня зацепил за живое. Подбирая слова, смотришь прямо в глаза. Смотришь ласково так, без смущения. Не смущает тебя, их кругов синева. И моя хромота, и худобы бледнота Не вызывает в тебе отвращения. Кто ж ты сволочь такой? И откуда узнал мое имя? Отчего голос твой мне настолько родной? И назвалась я тебе «Ангелиной». Одурманивший разум, героиновый яд, Не дает опознать этот ласковый взгляд. И понять, почему песни твоей, я Героиня? Ты поешь обо мне. О проклятой судьбе. Про друзей, что забыли так скоро. Отчего так предательски щипет глаза? Ты поешь про людей, что смотрят в спину с укором. В рифме красивой мою жизнь отразя Разрываешь мне душу на части… Ты мне спой гитарист. Ведь твой голос так чист. Нарисуй мне красивые грёзы! Ты сыграй гитарист. Твой куплет голосист. Не смотри что капают слёзы. Это просто оттаяло сердце. Первой песней своей, ты открыл к нему дверцу. А потом ко второй приступил. Держаться нет уже сил, зашлась в рыдающем вое. Эту песню когда-то для меня сочинил, Один человек. И знали ее только двое. Я узнала тебя! Ужаснувшись сперва. Мнеб в испуге упасть, крикнуть громкое «НЕТ!!!». Героин отступил, и принял черты силуэт. Наркотической сон, или просто фантом. Откуда явился ты призрак, давно покинувший свет. А впрочем плевать. Дай мне просто сказать. Не будь ко мне строг, наваждение. За то кем я стала, хочу попросить я прощения. В ту кровавую ночь, забрав сына и дочь. Ты покинул меня слишком рано. Ты не будь ко мне строг, ты прости, не суди. Я пыталась догнать, я старалась уйти Но соседи паскуды, спасали. Им же вечно. Надо. Кого-то спасти. Не раз из петли вынимали… Не молчи музыкант, разожги свой талант. Рви ты струны души и струны гитары. Пусть она хоть, со мной порыдает. Как давно для меня не играли… Ты играй гитарист. Твой куплет голосист. Мне с тобой хорошо, всегда так и было. Я рядом с тобой забываю. Как выла беззвучно, скуля на Луну. Безучастно, холодная сука светила. Разделить на двоих не желая тоску. Как бы об этом ее не просила. Как бороться пыталась я с тьмой , И с растущей в душе пустотой. Оказалась слаба. Побороть не смогла . Сдалась и проиграла. Наркоманка и циничная блядь. Вот как низко в борьбе этой пала. Ты мне спой гитарист. Ведь твой голос так чист. Ты мне лирики в сердце налей. Не смотри что исцарапаны стены. Не смотри что на пальцах моих, не хватает ногтей. Что уродливо изрезаны вены. Ты мне спой гитарист. Твой куплет голосист. Ты побудь со мной до рассвета. Знаю скоро уйдешь, как закончится ночь. Растаешь в дыму сигаретном… А сейчас ты мне спой, мой любимый кумир. Мое Вдохновение. И пусть сгорит за окном, осуждающий мир. Больно видеть в котором, свое отражение... Мне пуститься бы в пляс, да нет уже сил. Спасибо за ночь откровения... Героиновый яд вновь накатил, с удвоенным рвением. Он замял все внутри, разорвал и скрутил… Помоги Гитарист! Гитарист?... Почему тишина Дорогой? Не молчи, поиграй. Будь со мной. Умоляю. Поедают меня снова тьма с пустотой. Только на этот раз я… умираю… *************** -Нтак, налицо явные характерные признаки наркотического отравления — пробубнил под нос склонившийся над ней мужик в белом халате. -Ух ты йопт. — оторопел второй посетитель маленькой кухоньки. Ошарашенно рассматривая «явные признаки» на окоченевшем трупе девушки, лежавшем на полу — это же сколько она кубиков то? -Достаточно. — пояснил суд.мед бережно и аккуратно убирая прядь крашенных в пепельный волос с ее лица. — Давно я уже с нею знаком. Стабильная суицидница. Два раза поступала к нам в пятую, в тяжелом. Первый раз таблетки, второй раз вены. Откачивали в реанимации. — перевернул ее руку, открыв второму будоражащий вид, на уже начинающие наливаться фиолетовым шрамы. — Два раза, можно сказать, за ноги с того света выдергивали. Третьего я так понимаю, ей уже не дано. -Чегож ей так жизнь не мила… — запнулся второй, а затем добавил — была? -Да как тебе сказать, муж ейный Генка, пять лет назад не разошелся на М-4 с самосвалом. Наглухо. Ауди всмятку. Да только вот не это в истории самое шокирующее. С ним в машине ребятня их была. Так вот и хоронили. Картина страшная. Два маленьких гробика и один большой. Все три закрыты. Она правда держалась. До самой арки кладбищенской. Там уже потеряла сознание. Ни разу говорят так и не посетила их. Потом правда, старалась как-то жить. Сошлась с мудаком одним. Но видимо так и не смогла с потерей смириться. Этот гандон ее на иглу и подсадил. Бил говорят, изверг, ее жестко. У девчёнки и так мозги набекрень. Видимо последние он ей вышиб. Потому как только его закрыли, пошла она по рукам… -Мда уж. Жалко девку. А родители их как же? -Так и не было у них с Генкой никого. Сироты они. Детдомовские. Говорят с детства не разлей-вода. Ты знаешь, когда в первый раз ее привезли… в общем заглянул я ей глаза и… — мужик в белом задумался. -Что и…? — поторопил его еще пока неместный, местный участковый. В это время в кармане у суд.меда что то затренькало. Заткнув мента жестом поднятой ладони, он поднес к уху древний потертый «Nokia». -Да. Да. Ага… Так Генадь Михалыч. Ты это там, давай, бери студента, носилки, и дуйте в 35-ую вас тут давно уже клиент дожидается. Передоз. Ага. -Ну так и что и… ? — допытывался полицейский, когда он положил мобилку обратно в карман. — Ну что и… Впервые я осознал насколько человек может стать пустым, понимаешь? И еще, что удивительно, я никогда, никогда не видел чтобы она плакала. Молодой, да какой там, юный совсем лейтенант обвел взглядом кухню. И радостно указал пальцем в сторону холодильника : -Не совсем уж так и пуста. Посмотри вона гитара. Все же     увлекалась чем то. -Да не ее это гитара а мужа ее Генк… — неожиданно вдруг замолчал, пристально всматриваясь в музыкальный инструмент. — Не может такого быть... — перешагнул через труп, подошел и присел перед гитарой. — Да нет, невозможно … не может такого… -Что там — перебил голос второго. -Эта гитара была у ее мужа, когда он… ну того… Я лично, доставал ее по кусочкам из разбитой машины. Я ж ее из тысячи… Теперь уже они оба, задумчиво уставились на старенькую, потертую белую «Colombo», что чей-то заботливой рукой была аккуратно и бережно приставлена к холодильнику…

(комментариев: 40)

Моё первое задание. Странно... Оно поступило от какой-то важной шишки из крупной компании по фильтрации воды. На высоте в тысячу метров над радиоактивной поверхностью вода ценится как никогда. Интересное время, однако. Мне только исполнилось четырнадцать лет, а я уже иду убивать шлюх... Я не когда не имел с ними дело, да и не до девушек мне было в свои-то времена. Не потому что я очень молод, а потому что жизнь моя была сущим адом с самого рождения. Мне было не до нежностей. Жизни всех людей весят в Уайт Айленде на волоске. Особенно беспризорных детей. Кто бы что обо мне не думал, какими бы предрассудками не пользовались, оценивая мои способности, я знаю, кто я. Я убийца и умру убийцей... Может в баре, куда я сейчас иду. Или это ночной клуб? Никогда не бывал в них. За исключением одного раза, когда меня послали к наркоторговцу за товаром в одно сомнительное заведение. Охранник на входе не пустил меня, не поверив, что я могу быть причастным к наркобизнесу. Я воткнул пять дюймов стали ему в бедро, ударил по голове стеклянной бутылкой и, выхватив пистолет из его кобуры, заставил себя пропустить. Это было год назад. Хорошо, что это не тот клуб, куда я сейчас иду. Мне разрешили убивать всех, кто будет мешать выполнению задания. Но самое главное — убить эту шлюху... Кто же она такая? Через два часа после выхода из штаба я дошел до дверей клуба «Воздушный замок». Я попытался открыть входную дверь, оттолкнув её рукой, но она прошла насквозь. Похоже, это одна из тех технологий, при которой предметы меняют своё квантовое состояние. Эта дверь может быть твёрдой, практически непробиваемой, а может быть похожей на простую голограмму. Слишком энергозатратно для обычного ночного клуба. На этот раз охранник пропустил меня. Такой расклад был мне по душе, потому что я выгляжу здесь, мягко говоря, нелепо. Да, на мне, быть может и была боевая форма наёмника, но это не скрывает моего детского лица. Окинув небольшой зал беглым взглядом, я рассмотрел сквозь фиолетовый туман женщину с фотографии, которую мне дал командир. Мне разрешили действовать на своё усмотрение. Не важно, сколько будет трупов и грохота, цель должна быть устранена. Проходя сквозь немногочисленную, но шумную толпу, я старался никого не задеть, чтобы не устраивать лишнюю возню. Люди на танцполе выглядели очень странно: на одном парне красовалось розовое пальто и шапочка для плавания, одна из девушек надела себе усы на лоб и, оголив грудь, танцевала в ярко-красных штанах типа клёш. Там было много подобных личностей, и я подумал о том, что мода уже не играет большой роли. Люди одеваются бредово, потому что им надоело придумывать образы и постоянно им соответствовать. Поняв, что это занятие совсем уж бесцельное, они просто напяливали на себя всё, что надумают их больные сознания, и хотят, чтобы это было в тренде, ничего для этого не делая. Глупо с моей стороны акцентировать на этом внимание, ведь меня это совсем не касается. Просто... Человек странен. Музыка была очень неприятной. Колебаний микроволнового диапазона не было слышно, но они влияли на улитку уха, создавая различные колебания. Микроволновые биты. Звучит конечно странно, но мода на подобную музыку появилась сравнительно недавно. Придётся привыкать. Я почти дошёл до неё. Вариантов развития событий может быть много. Я мог бы заманить её в какую-нибудь комнату в этом клубе и там покончу с ней. Также могу вывести её на улицу, убить и как можно скорее улететь. Вроде ничего сложного случиться на этом этапе не должно. Что ж, приступим... —Здравствуйте, Кристина, — эта девушка немного отличалась от остальных. На вид ей было лет девятнадцать. На голове каре чёрного цвета, лицо слегка бледноватое, но чистое и подтянутое. Из одежды ничего примечательного не было: какие-то чёрные джинсы, расстёгнутая кожаная куртка с тёмной футболкой под ней. Вроде бы обычная проститутка, но выглядит нормальнее всех танцующих в этом заведении людишек. Что такое нормальность и почему я придаю этому такое значение? — Здравствуй?... —Кри стофер, — добавил я вдогонку. —Кристофер. Чем я могу помочь? Ты же ребёнок или типа того. Сколько тебе, десять?— она говорила легко и без всякой заинтересованности, что меня не совсем устраивало. — Мне четырнадцать. А что, у девушек твоей профессии бывают с этим проблемы? Разве тебе не всё равно, за что получать деньги? — Нет, маленький ублюдок, не всё равно. Вали отсюда, пока тебя не выгнали вон те дяденьки у входа. Они с радостью выпишут тебе лечебную пиздюлину. — Я не хотел вас обидеть. Просто думал, что девушкам вашей профессии на всё наплевать... И в частности на себя, ведь вы... Трахаетесь со всеми подряд лишь бы заработать деньги. Неужели это ни так? — кажется я уделяю слишком много времени излишней болтовне. Что-то слегка удерживает меня, но не стоит забывать, зачем я сюда пришёл. — Нет, я делаю это не со всеми подряд, засранец. Почему люди такое глупые и стереотипные существа? Нельзя пользоваться предрассудками, принимая какие-либо решения. Это... Тупо. Ты конечно странный малый, но кем бы ты себя не считал, это всего лишь плод твоей фантазии. Люди похожи друг на друга и не важно кем они являются. Проститутки, банкиры, чиновники, бомжи. Все они — самые обычные люди. Просто одним повезло больше, другим меньше. — А как вы считаете, Кристина, вам повезло или нет? — это не просто проститутка. — Я никак не считаю, я просто наблюдатель. Пользуюсь тем, что у меня есть, чтобы не умереть с голоду и наблюдаю за ветром, касающимся людей. Это ветер суеты и перемен. Просто случай. Люди живут, люди умирают, мне всё равно, кто и от чего. Жизнь — это рождение и смерть, и всё, что человек испытывает в этих временных рамках — это действие хаоса, случайности и стечения обстоятельств. Мы все зависим от огромного числа факторов, происходящих где-то там, но прямым образом касающихся нас. Где-то человека сбила машина, к нему приехала скорая и спасла ему жизнь, но эта скорая не успеет на следующий вызов и следующий пациент, которому не успели помочь врачи, умрёт. Этот человек через пару лет мог стать убийцей, который убьёт какого-нибудь ребёнка, чьи родители могли выместить свою боль или гнев на других людей, если у них есть власть и они сойдут с ума. Но этого не произойдёт, ведь врачи по случайности спасли обычного человека, а не убийцу.И подобных стечений обстоятельств может быть миллиарды и ни что из этого мы не можем контролировать. Мы беспомощные наблюдатели и только. Так что, засунь свои предрассудки себе в задницу и вали отсюда. —Я понял вас, Кристина. Но почему именно проститутка? Вы удовлетворяете потребности похотливых созданий с помощью секса и прочей грязи. Я считаю это неуважением к себе и своему телу, — почему я думаю об этом? Я будто бы не хочу, чтобы она занималась этим. Её речь открыла мне некоторую правду, на которую я не обращал внимания. У меня ещё будет время над этим подумать. —Вы довольно глупый мальчик, Кристофер. Миллионы девушек занимаются этим бесплатно. И о каком неуважении может идти речь, если это обычная профессия, которую я выбрала сама. Я сама выбираю клиентов и ни в коем случае я не позволю себя унижать, — она говорит, смотря на меня так, будто знает о чём я думаю. — Не будьте таким как все, Маленький Кристофер, и перестаньте жалеть меня. Думайте только о себе и не лезьте в чужую жизнь. Я понял, что она имела ввиду. Глупо думать о человеке, основываясь на обычных предрассудках. Это просто край умалишённости. Я не хочу убивать её, но у меня нет выбора, а у неё, скорее всего, шанса выжить. Если я уйду и откажусь от задания, мне придётся не сладко, а её убьёт кто-нибудь другой. Чёрт... —Кристина, я должен вам кое что рассказать. — О чём же ты можешь мне рассказать? — Это касается вашей жизни. Выйдем на улицу, чтобы никто не услышал нас, а то могут возникнуть серьёзные проблемы. Она согласилась выйти со мной через чёрный ход в переулок, где не было людей. Когда Кристина закрыла за нами дверь, я наставил на неё гаусс-пистолет, который сделает всё без лишнего шума. Она слегка улыбнулась мне, затем закрыла гл аза. Выстрел. Одним человеком больше, одним меньше. Я лишь пользуюсь своим умением убивать и никто не в праве судить меня, ведь если бы другие прожили ту же жизнь, что и я, то со ста процентной вероятностью они стали бы убийцами.

(комментариев: 22)

          Зазывные глаза горят, как бар ночной,                Как факелы в руках у черни площадной,                В заемной прелести ища пути к победам,                Но им прямой закон их красоты неведом.                    Бездушный инструмент, сосущий кровь вампир,                Ты исцеляешь нас, но как ты губишь мир!                Куда ты прячешь стыд, пытаясь в позах разных                Пред зеркалами скрыть ущерб в своих соблазнах                Как не бледнеешь ты перед размахом зла,                С каким, горда собой, на землю ты пришла,                Чтоб темный замысел могла вершить Природа                Тобою, женщина,   позор людского рода, —                Тобой, животное! — над гением глумясь.                Величье низкое, божественная грязь!                                                                                                                                                                         Ш.Б                                                                     Откровение ...Она была законченной эгоисткой. Хоть и говорила, что всю жизнь и своё здоровье положила на перспективу моего светлого будущего. Она носилась со своими проблемами, как курица с яйцом, она говорила, что впахивает за двоих и запирая меня на ключ дома, цедила в сужающуюся щель, что любит, что вернётся очень быстро, что я должна вести себя тихо, что зайка утром принесёт мне подарок, что у неё нет выбора, что это все для моего блага что...что...что...а мне было лет пять. И я одна ходила по тёмной квартире до тех пор пока глаза могли видеть силуэты мебели. Утром я стандартно просыпалась в своей кровати, а она целовала меня в лоб и улыбалась так словно не бросала меня, словно мне приснилось ощущение брошенности и ненужности, словно она спала рядом, словно она идеальная мать. И, черт возьми, то ли от того, что я не видела жизни хуже, то ли от того, что не могла представить жизни лучше, я безумно ее любила. Ее образ был для меня, как и для любого ребёнка образ матери — священным. Лицо самым красивым. Руки самыми нежными, голос самым сладким и мягким. Она в самом деле была хороша, в какой-то степени наверно даже слишком, для меня так точно: приятно-пухлая, округлая, как булочка вся от пят до губ. Светловолосая. Как ангел. Я хотела быть как мать, но почему-то родилась максимально непохожей на свой идеал. Тощая, костлявая такая, с маленькими глазками на вытянутом лице, смуглой кожей и темными волосами. Каждый вечер я, рыдая на коленях, просила ее остаться, но всё было как всегда. Дверь скрипела, мать цедила в замочную скважину вымученные слова о любви, а я оставалась одна. Много лет я проползала на коленях за ней расстояние, которое с каждым днём становилось всё длиннее и все больше и больше отдаляло нас друг от друга. Но несмотря на всё это я любила её, хоть и чувствовала себя рядом с ней как на другом континенте. Это сейчас я понимаю, какую работу она так хаяла и долго не могла бросить. Это теперь мне ясно, что я была побочным явлением этой работы и только теперь мне стало ясно, что она в самом-то деле, все-таки любила меня всем сердцем, хотя конечно, все равно она была самой настоящей эгоисткой, потому что...да, просто потому что... Когда в десять лет у меня появился «папа», который не глядя удочерил меня, сразу как они расписались и дал свою фамилию Бланжиров, Мама бросила свою «любимую» работу и пошла приторговывать в ближайший к дому круглосуточный ларёк. Я, казалось, была самой счастливой. Отчим был идеальным настолько, насколько может описать это слово человека вошедшего в чужую семью так, словно он был там всегда. Мы часто оставались с ним вдвоём и он читал мне сказки на ночь, пока мать дежурила в ночь. Он готовил мне завтраки, учил со мной уроки. Я думала он любил меня, как отец и я смогла прикипеть к нему слишком сильно постольку поскольку хоть какого-то другого примера отца у меня никогда не было. Когда я начала понимать, что он любит меня? Не сразу, где-то через полгода с момента, как он появился в нашей жизни. Я начала понимать, что как раньше уже не будет, а любовь у него совсем другая. Мать кстати тоже души в нем ни чаяла, сейчас мне проще объяснить и принять тот факт, что она закрывала на многое глаза, просто потому что с его появлением их заволокло какой-то розовой пеленой. Он был чертовски красив, даже для моей матери. Но с того момента я медленно начала спускаться к седьмому кругу ада и ещё более брошенной я себя уже никогда не чувствовала и не почувствую. В очередное ночное дежурство матери мы с «папой» планово читали сказку на ночь, хоть я и была уже для этого взрослой, мне нравилось думать, что кто-то заботится обо мне. Он всегда как бы шутя проходил своими пальцами по моему щуплому телу от лобка до только наклевывающейся груди и как бы невзначай приподнимал майку, а я хохотала и думала, что так и надо, ровно до тех пор пока он не решился пройти дальше. Я помню этот взгляд. Его и свой. Он наслаждался тем, что ввёл меня в ступор, я слышала, как колотится его сердце, ощущала как дрожит рука, то ли странного предвкушения, то ли от возбуждения, то ли от страха, я ощущала его прерывистое дыхание и не понимала, как реагировать. — Что ты чувствуешь? — спрашивал он, обычно выдержав небольшую паузу. И улыбался, как мерзкий слизняк. Держал свою руку в моих трусах ровно до того момента пока я не дернула бёдрами в сторону. Я отвечала что мне страшно...Почти всегда... Он поднимал обе руки вверх с намерением капитулировать и скрывался в свою комнату. Словно этого никогда не было. Весь вечер и всю ночь, а потом и каждый вечер/ночь меня трясло от чувства собственной ничтожности. Было мерзко, словно меня окатили помоями. Я тогда совершенно ничего не знала о сексе и конечно я совершенно не догадывалась, что с этого дня моя жизнь пойдёт по косой вниз. Утром я пыталась рассказывать все матери. Но она как-то странно отмахивалась, мол, показалось и опускала в пол глаза, словно ей было стыдно. Постепенно наш дом превращался в питейное заведение и хоть Бланжиров не был заядлым выпивохой, но посиделки со своими тремя друзьями он устраивал частенько. Те в свою очередь тащили с собой своих проституток. Получались вроде такие посиделки парами, но мамы зачастую не было дома и я вместе со сказкой на ночь стала получать новые порции «удовольствий», после каждого такого «чаепития». Всегда он смотрел на меня, как мартовский кот на кошку, но никогда не позволял себе самого главного. Словно берег, для чего-то большего. Складывалось ощущение, что он взял на себя роль моего учителя по половому воспитанию, который любит объяснять тему наглядно. Я привыкала, мне не в первой быть загнанным зверем, со временем даже смирилась с ролью анатомического атласа и покорно раздвигала ноги. Смотрела в стену, потолок и на автомате отвечала на мутные реплики своего «учителя». Мать так и ходила с взглядом привинченным к полу, а я отдыхала только когда Бланжиров уходил на вахту. А потом случилось то, что происходит в страшных сказках. Мать заболела, на несколько месяцев мы все погрузились в атмосферу неизбежного и в момент когда она скоропостижно скончалась, умерло во мне то последнее, что давало надежду на светлое будущее. Светлое, сука, будущее. Мне уже стукнуло 14 лет. И я осталась одна в лапах домашнего учителя и его друзей. Бланжирову напрочь снесло крышу, но он все так же был осторожен. Сначала. А потом...Мы переехали в глухую деревню, в самый крайний дом на единственной полузаброшенной улице и с этого дня начался п..дец, из которого мне чудом удалось спастись, если всё это можно считать спасением. Я их помню поименно, а внешность каждого въелась в память вплоть до родинок. Арсений Бланжиров, его друг Дима Дурсюнов, его брат Бланжиров Вова и ещё один друг Курванов....как его...Саша, решили весело развлечься с маленькой девочкой и перейти от уроков, которые были раньше, к практике. ( А я тогда решила отчетливо для себя:«Нет. Этого не будет» — но глухо говорила каждый раз: «Да...») — С этого момента давай что ли подробнее. — Хорошо... Они две недели подвергали меня унижениям и насилию с особо...как это у вас, ментов, называется...извращались в общем. Ох, где была моя светлая маменька в тот момент, смотрела с того света потупив глазки в пол наверно...Не важно. С ними были три их подруги. Как потом я узнала это тоже были проститутки, пребывание которых в нашем доме было хорошо оплачено с продажи нашей трешки. Каждый мой день начинался с беседы с проститутками. Они были наглухо отбитыми, даже для шлюх, честно сказать. Кроме Оксаны, но до неё дойдёт позже. Проститутки по очереди приходили на разговор со мной и каждая, рассказывала что-то из своей...кхм...практики. Ну, знаешь, всякое...о чем обычным людям думать-то стыдно. Я с каждым днём убеждалась, что больных извращенцев оказывается на порядок больше, чем эти четверо. Девочки эти как бы должны были просвещать меня в этом плане, ну, секса, ты понимаешь, перед тем как я пошла «по рукам». Сначала меня насиловали по очереди каждый из четверых. Понедельник и воскресенье были днём отца. Обхохочешься. Потом били, если сопротивлялась и заставляли умолять их сделать это ещё и ещё. Ну, а проститутки смотрели. Уплачено ж. И вот так каждый день пока «я не наберусь опыта» словами отчима. Он кстати вёл себя как герцог местного розлива, направо и налево раздавая приказы где/как/куда...ну, вы понимаете о чем я. К концу второй недели я не могла ничего, сидеть, стоять с трудом. Ноооо, блин, смешно сейчас, случилась какая-то судьбоносная шутка, одна проститутка пожалела меня. Оксана та самая. Не знаю почему именно тогда, почему не сразу. Хотя я думала помощи ждать не от куда, им слишком хорошо заплатили, к тому же после начала этой содомии им некуда было отступать, они уже были соучастницами. Понятно, что она не могла меня просто отпустить. Мы сбежали вместе, каким-то чудом. Ночью, через окно, по кустам... В комнате после нас на смятой подушке осталась бутылка мадеры и страшно затоптанный ковёр, как сейчас помню, набрались для храбрости изрядно. Да там все из запоя не вылезали...это все долго рассказывать. Ну и потом она стала мне вроде как матерью. — Мамкой что ли? — Да, называй это так, какая разница. У меня две матери и обе проститутки. Пошла Настенька по стопам матери и приняла в наследство билетик желтенький. Ахахаха — она засмеялась, потом закашлялась. Затянулась пару раз мальборо красным, что стрельнула у полицейского, и шумно выдохнула. — 16 лет служу проститутскому союзу! Вся поюзнутая, где только можно, дорогой. И вот я тут! В обезьяннике, с тобой, с главной обезьяной по ту сторону решетки. Или ты думаешь, что это я обезьянка, что спрыгнула с пальмы и, не успев стать человеком, сделалась проституткой? Только не плачь после моей истории... — Да, начальник, мы уже все тут наплакались. — Всгоготнула шалава помоложе на шконке рядом. — Тьфу, прошмы хреновы, а в начале как лебезила, коза горная. — сплюнул в сторону молоденький капитан и вышел из обезьянника, бубня под нос: — Ооой, мляяять, у каждой своя история, сколько я вас таких перевидал. И ни одна никуда не выплыла...Ээх. Шум и гам в этом логове жутком, но всю ночь напролет, до зари, я читаю стихи проституткам. И с бандитами жарю спирт... — Гляньте, бабоньки, начальник-то поэт у нас...— девки заржали как кобылицы и смех их эхом пронесло по камерам. — Ну-ка, бабоньки, вместе! — Сердце бьется все чаще и чаще,         И уж я говорю невпопад:         Я такой же, как вы, пропащий,         Мне теперь не уйти назад.-крикнули они хором и снова захохотали, но мигом смолкли и в камере повисла гробовая тишина. — Насть, куда теперь? — спросила одна, та, что помоложе, глядя вникуда... — Да всё туда же...Туда же... — ответила пухлая, как булочка, крашенная блондинка с отросшими чёрными корнями волос. P.S В тексте можно найти отсылки к нашумевшему садистско-порнографическому роману французского писателя, в котором он вывалил всю грязь, которой когда-либо касалась сексуальная жизнь человечества. А так же ряд других произведений, которых так или иначе коснулась тема проституции и/или психологизма сексуальных отношений за деньги. Всего 6, не считая эпиграф. Приятных поисков.

(комментариев: 52)

Как-то мой приятель на день рождения решил мне подарок сделать. Притащил меня к себе (ну я там проставился), посидели, пивка попили. Тут — звонок в дверь. Щемись, говорит на балкон — Бабка меня проверять ипришла. Ну, я на балкон. Стою курю. В окно наполовину вылез. Тут дверь на балкон открывается, думаю "вот блин, попили пивка!" А сам — как так и надо (помирать, так с музыкой). Тут чья-то рука мне между ног легла!!! ???? Поворачиваюсь с намерением перепитого шутника в стену впечатать. "ТЫ ЧЕ, СОВСЕМ ОХУе…лл..л" ??? А мне девица уже ширинку расстегивает. Симпатичная такая, фигурка пухленькая — "гитарная", личико миловидное… А я смотрю, что-то с ней не то… Ну, мило улыбаюсь, говорю "Милая, погоди немного. Пойдем пивка выпьешь за мои 30" Посидели, вина попили (друг припас). Поболтали немного, о танцах заговорили. А она дерганая какая-то, напряженная. Первый раз, думаю, что ли. Потанцевали, я ее приголубил немного — нежно очень, шейка, ушки, плечики — никакого намека на секс. Смотрю — оттаивает моя красавица. Уговорил приятеля "кинжальный спарринг" устроить… и с ним "потанцевали" минут 10 — Совсем оттаяла (потом оказалось, что любит она до безумия, красиво двигающиеся мужские тела). Все, пора, сейчас в "нумера" поведу. А она сама меня уже в комнату манит… … Пива я все же перепил немного, да и спарринг подвымотал — член, как сосиска. И знаете, что она сделала?.. Легла просто рядом прижалась ко мне и гладить меня стала — тихонько так, нежно. И не "там" просто по телу. И сопит мне легонько в ухо, только что — не мурлыкает. Минут через 10 — куда что девалось! Огурцы зеленеют, помидоры соком наливаются. Она — прыг на меня… Сначала нежно все было… Потом — завелись оба, и неистово трахались. — Я рычу, она воет, кровать ходуном… Лежали, раскинувшись поперек друг друга. Говорили что-то ниочем, я ее левой пятке, она моей правой ладони. Потом опять… уже спокойно и изощренно. И вот странность — кончил я один раз за все разы. Бурно и всепоглощающе. — Тебе понравилось? — Не то, мне было… (я размышляюще покрутил ладонью) Запредельно хорошо. — Да, я чувствовала. … Мне тоже. — Вика, оставишь телефон? — Нет, Лёнь, не оставлю. — Почему? — Потому что… Это было запредельно хорошо. Минут через 20 за ней приехали. Уже на пороге, глубоко посмотрев мне в глаза, она попросила: — Лёнь, не заказывай больше девочек в нашей фирме. — Не буду. Я улыбнулся ей правой половиной лица и закрыл дверь. А вы спрашиваете, как я отношусь к проституткам?.. Прекрасно отношусь! Только выбираю очень придирчиво. И не на сиськи гляжу, а в глаза. И если встречаю «мои» глаза, на остальное смотреть уже не нужно.

(комментариев: 78)

— Здрасти! На работе или так, отдыхаешь? Не переживай, твое занятие мне мимо. — Простите! Что? Я вас совсем не понимаю! — И отворачивается непоколебимо. — Успокойся! Своих я вижу из далека, Есть выгодное деловое предложение. Хочешь прекратить тягаться по кабакам И улучшить социальное положение? Девушка рассмеялась, но интерес в глазах. Почему бы не выслушать солидную даму?! Быть может и найдется что-то в ее словах, Способное вытащить ее из темной ямы. — Продолжайте! Можно конечно и послушать! — Работа схожа, но вот условия иные. Клиенты при деньках, манерах, дорогуша, Да и прекратишь работать тут за чаевые. Ты молода, красива, фигурой хороша, Дорогое платье и можно покорять толпу! Да видно сразу, что сильно не потрепана — фея и золушка, почти все как по волшебству. Девчушка согласилась и все меняется: Бросает того, кто ее так низко опустил. Новая жизнь его больше не касается, Только себе самой лишь она принадлежит. История банальная у этих двоих: Перебрались в большой город — все с чистого листа. Парень дурак, не та компания, влез в долги И превратил любимую в орудие труда! Каждый раз говорил, что уж точно последний, А она верила слепо, пока не смирилась! Стал сутенером, ждущим в комнате соседней, Она живое в себе отключать научилась! Вот случай свел красавицу и незнакомку, Время совсем по-другому начало протекать. В элитных барах коктейли через соломку, Стала на дорогих курортах только отдыхать. Торгует телом, теперь цену ему зная, Даже в трудовой пометку имеет — сексолог. Вечерами лишь одиноко засыпая, Вспоминает милый дом, родных и свой поселок.

(комментариев: 26)

Артем работает в супермаркете. На нем — бейсболка, футболка, фирменный логотип. У Артема испытательный срок. Он тот ещё тип: изворотливый, угловатый, глазки бегают и косят. Выглядит вобщем так,будто хочет забить косяк. Но он не из этих и не из тех, он всего лишь такой,как есть. Просто маленький винтик системы, незаметный в любом из мест огромного мегаполиса. Артем раскладывает товар по полкам, возит тележки, грузит. Едва-едва отдохнув, продолжает работу, с утра дотемна, и так с неделю уже. Предприниматель Олеся положила глаз на его фаберже. Ей где-то тридцать с лишним, лишнего всего-то двадцать лет, ещё у неё квартира, майбах, счета в банках и коттедж. Артем снимает комнату, небольшую, но пойдёт,пока. У Артема есть девушка Ира, она студентка ИДэКа (почти дизайнер, живёт в общежитии, встречаются по выходным). Предприниматель Олеся напориста как Гольфстрим, пару раз подвозила Артема, недавно осталась на чай, с лимоном, лёжа в постели намекнула ему невзначай : про коттедж, прописку, финансы и карьерный рост. Артем погрузился в думы, выбор не так уж прост. Девушка Ира красавица,почти что специалист,маме её он нравится, но перспективы малы. Жить в Подмосковье где-то там, копить на машину, ипотеку брать. А тут и не надо париться, потому что за так все могут дать. Придётся продаться, дашьнадашь, но усилия стоят потуг. А Ир ещё много будет,да? Без всяких душевных мук, Артем сделал шаг к лучшей жизни, к мечте — подняться и вверх пролезть. Предприниматель Олеся те шаги оценила, стал Артем её весь: поселила жиголо под рукой, повысила, взяла в оборот. Он вроде теперь со стороны крутой, оседлал и Олесю и форд. Но стоит хозяйке прищурить глаз, насмешливо приструнить — Артем собачонкой стойку враз делает, чтоб услужить. За преданность скоро он сменит форд на какое-нибудь шевроле, или фольксваген. А может получит ключи от другой новехонькой колымаги. В коттедже, по вечерам потягивая коньяк, он готовится к полуношной игре "девушка и маньяк", ну или "доктор и пациент". Олесе за пятьдесят, она ничего, и очень даже, но годы летят. Артем поглядывает по сторонам, ищет новый аэродром. Его ничто не смущает, всё идёт своим чередом. Да какой же он проститут? Просто вертится, с целью хорошо жить. Его многие понимают и поймут, ведь так? Не надо лжи, ведь крутятся все, только по-разному, а ему повезло. Но, почему где-то внутри иногда так тяжело? Что приобрел,что потерял? Остановиться и подсчитать? Лучше забить и забыть? Время не повернуть вспять.. не повернуть вспять. Прочитать бы Артёму стихи, посвятить бы ему роман, но вряд ли такой порыв оценит его "маман". Предпринимательнице Олесе собственность стоила уйму затрат, поэтому Тёмка её от макушки до пят. Время не повернуть вспять, не воротить назад.

(комментариев: 30)