Ежевика давно отцвела. Некогда темно-синие ягоды, засыхая, становились черными, мертвыми. Увядающий сад вообще зрелище не самое жизнерадостное. Все какое-то желтовато-красное. Слишком уж унылое сочетание цветов. А деревянный двухэтажный дом все такой же вне зависимости от того, какое время года на дворе. Лишь крыша немного обветшала. Почему хозяева покинули это место, даже не соизволив продать недвижимость, оставалось только догадываться.
Мэрилин осторожно пробиралась через заросли шиповника, за которым давно уже никто не ухаживал, периодически засовывая в карман пальто его темно-красные плоды. У нее с утра было плохое настроение. Почему? Да разве мне, как рассказчику, есть дело до таких вещей? Мало ли из-за чего человеку может быть плохо? Причины довольно разнообразные: от самых глупых, например, — утром ее молодой человек демонстративно не отвечал на звонки, до осознания того, что нет ничего вечного: и Вселенная однажды обречена на гибель. Однако это абсолютно не имеет никакого значения в этой истории. Просто в тот вечер Мэрилин проходила мимо старого дома на окраине, который так боялась местная детвора. Ей казалось, что, будь она в нем хозяйкой, то непременно холодными ноябрьскими вечерами разжигала бы камин и, вырезав из газеты фигурки в виде людей, кидала бы их в огонь, таким образом, верша правосудие в своем воображаемом мире. Неужели кто-то обидится, если дом ненадолго наполнят теплом, пусть даже совершенно посторонний человек? Два года назад Мэрилин устроилась на новую работу. С тех пор она практически ежедневно проходила по этой заброшенной улице на окраине Саут-Бенда. Так вот, как я уже говорил, в тот вечер ей было очень грустно, что и толкнуло ее на странный поступок: забраться в дом, разжечь камин, воображая себя владелицей дома. Только все оказалось не так просто: мешали заросли, некогда бывшие прекрасным садом. Однако в итоге девушка, пусть и исцарапанная, но добралась до одного из окон. Несмотря на то, что заколочено оно было плохо, наспех, Мэрилин пришлось потрудиться, ломая хлипкие доски кирпичом. Затем этот самый кирпич полетел в стекло, разбив его. Ей было страшно: кто-нибудь мог увидеть ее и вызвать полицию, а там либо штраф, либо тюремное заключение. Она, надев перчатки, чтобы снизить вероятность порезаться осколком, аккуратно полезла внутрь. В помещении было темно: электричество давно не работало в старом доме. Вещи оказались в отличном состоянии: картины, мебель, шкафы. Если бы кто-нибудь вытер с них слой накопившейся пыли, то можно было утверждать, будто все купили на прошлой неделе. Мэрилин долго пыталась найти ту самую комнату с камином и в итоге ей это удалось.
Гостиная. Посреди нее бордовый диван, два кресла, а так же небольшая печь. Нет, это не совсем то, о чем мечтала девушка, но все равно сойдет. Рядом с ней на полу лежало несколько газет, поленья и спичечный коробок. Бывшие жильцы, словно специально заботливо оставили предметы для розжига, чтобы однажды непрошенный гость мог хотя бы ненадолго заставить дом ожить. Только у Мэрилин не сразу получилось затопить печь. Ее эта возня со спичками быстро утомила. Когда огонь уже успокаивающе потрескивал, она медленно начала погружаться в сон, усевшись в одно из кресел.
— Девочка, тебя не учили, что лазить в чужие дома нехорошо? — оно сидело неподалеку на диване. Существо в страшной улыбающейся маске. Отдаленно нечто походило на человека, если бы не перья, покрывающие все тело создания.
— Нет, — абсолютно спокойно ответила Мэрилин, еще не окончательно проснувшись.
— Почему ты так спокойна? — существо не отрываясь смотрело на огонь. Девушка ничего не слышала, но почему-то прекрасно понимала, что с ней разговаривают. Голос, словно звучал у нее в голове.
— Один мой хороший друг всегда говорил, что надо в любой ситуации искать положительные моменты. Только он рано ушел. Но в этом, наверное, тоже был какой-то смысл. Вы же не убили меня во сне, а значит, Вам нет смысла делать это сейчас. Так?
— Может быть и так, — усмехнулось существо. — Но другие боятся. Убегают, кричат. Обычно воровать приходят, а тебе чего надо?
— Ничего.
— Как?
— Мне просто было немного грустно сегодня. Я думала, что в таком доме точно есть большой камин, где можно воображать себя святым инквизитором.
— А окно зачем разбила? Зачем вообще портить чужие дома?
— Простите. У меня не было других идей, как можно было бы пробраться сюда, — Мэрилин почувствовала себя очень виноватой. Действительно, следовало бы найти другой способ попасть в помещение.
— Не стоило приходить. Это мой дом. Я жил тут еще тогда, когда тебя не было. Никого из вас.
— Не врите! Этому дому лет двадцать. Не больше. Я уже родилась к тому времени, когда его построили.
— Как же ты ограниченно мыслишь. Представь себе, много лет назад представителей твоего вида тут и в помине не было. Мудрые и смелые народы проживали на этой земле в полной гармонии с духами, с природой. Сколько тайн хранили они, какую красоту творили! — существо вытянуло руку перед собой, словно пытаясь коснуться той старины, что навечно канула в лету.
— Подождите! Не может быть! Неужели вы говорите про «Строителей курганов»? — девушка чуть не вскочила с кресла, а затем с большим интересом принялась рассматривать гостя.
— Именно так. Рад, что хоть кто-то еще помнит о нас.
— Вы один из них? Кто Вы? Расскажите, пожалуйста!
— Все, что тебе разрешено знать — ты знаешь, — существо призадумалось, а потом добавило. — Хотя, если я расскажу совсем немного, то ничего плохого не произойдет. А еще лучше, если покажу, — оно протянуло когтистую руку Мэрилин. Девушка без тени сомнения дотронулась до нее.

Вот зародилось человечество, развивалось под наблюдением тех, кто пришел раньше. Великие сооружения росли на глазах, а потом, следуя законам нашей Вселенной, со временем превращались в пыль. Цивилизации появлялись и исчезали. Огромные волны, извержения вулканов, внеземные тела, столкнувшиеся с Землей, уничтожали их, а затем зарождались новые формы жизни. Мэрилин, словно парила где-то над планетой и за доли секунды могла увидеть, как она формируется, как цикл повторяется вновь и вновь, сменяя один другой.
Все закончилось тогда, когда существо отпустило руку девушки. Та, еще не отойдя от увиденного, не отрываясь, глядела на огонь в печи.
— Вау! — все, что она смогла вымолвить.
— Пожалуйста, вставь новое стекло в окно.
— Что? — Мэрилин встрепенулась, долго соображая, о чем идет речь. — Да, конечно. Мне очень жаль.
— А мне жаль тебя. А, может, себя. Ты просто не представляешь, как это ужасно, когда приходится веками искать себе новый дом, будучи изгнанным со своих земель. А, когда находишь, приходит какая-нибудь ребятня и пытается украсть что-либо или просто изуродовать здание.
— Я обязательно напишу об этом месте сказку. Точно, — девушка улыбнулась. — Она, конечно, некому, кроме меня не будет нужна, но, быть может, несколько любопытных человек отгонит от Вашего дома! Вы будете в ней страшным и очень опасным. Пусть мне неизвестно, как выглядит ваше лицо без маски, но в истории оно будет омерзительным. Но не обижайтесь — самым ужасным монстром все равно буду я. Люблю выставлять себя такой. Все любят. Кстати, а почему Вам жаль меня?
Существо, не ответив, встало с дивана, подошло к камину и открыло заслонку в дымоотводе.
— Ты не открыла шибер, когда затопила печь.
— Что не сделала? — Мэрилин с неподдельным интересом посмотрела на гостя.
— Задвижку. Ты могла бы умереть от отравления углекислым газом. Может, я даже не тебя жалею, а просто не хочу, чтобы в связи с твоей смертью, дом заполонила толпа народу.
— Вы спасли мне жизнь? Спасибо. Даже не знаю, как Вас благодарить!
— Вставить новое стекло. А еще лучше: немедленно уйти отсюда и никогда сюда не приходить. Только никому ни слова о том, что ты тут видела. Договорились? Кстати, тебе лучше выбираться через дверь, ведущую в сад. Соседи, наверное, уже заметили дым, идущий из трубы, заброшенного дома.
— Конечно! — Мэрилин улыбнулась существу, но оно в ответ лишь истошно завопило:

«Вставай!».

Девушка проснулась от ужаса. В комнате никого не было. Первым делом она хорошенько осмотрела помещение на наличие следов пребывания кого-либо в нем, но ничего не нашла. От огня остались лишь раскаленные угли. К удивлению Мэрилин, задвижка была открыта, хотя она ее не трогала. Может, все находилось в таком положении с самого начала? Ей удалось быстро собраться и покинуть здание до того, как к нему подъехала патрульная машина, скорее всего, вызванная бдительными соседями.

— Давно ты решила заняться благотворительностью? — Доминик целый выходной провозился со стеклом, которое надо было заменить. Он, конечно, мог потратить свое время на более интересные занятия, но Мэрилин очень просила помочь ей.
— Не очень. Просто каждый день хожу здесь. Гляжу — окно разбили, — она немного покраснела, потому что причина была совсем иной, но брату об этом знать не следовало.
— Вроде, готово! Если узнаю, что кто-нибудь разбил — найду и уши поотрываю. Пошли, — Доминик собрал инструменты и направился к машине. Мэрилин же показалось, будто нечто промелькнуло за окном на втором этаже. Она, улыбнувшись, поспешила за братом.

Я бы мог написать что-нибудь красивое: поэму или небольшой рассказ, но какая необходимость? Красота нынче не ценится. А ты даже не особо симпатичная, если честно. Да и я тоже. Только это сейчас вообще не играет никакой роли. За окном гроза: все чаще комнату освещают яркие вспышки молний. Хватит трясти перед моим носом своими иконами. Если бы за тобой пришли оттуда, то они, может быть, тебе помогли. А я, пусть формально, но человек, дорогая. Не смотри на меня так. Нет, не найдешь ни женщины, ни мужчины — лишь бесполую тварь. Холодную, равнодушную и очень злобную тварь. Тебе же не нравились мои глупые попытки притворяться, будто мне есть дело до чего-либо. По сути, я тебя вообще не знаю. Да, имя мне знакомо, какие-то подробности из личной жизни — все на этом.Так всегда и со всеми. Я девятьсот лет назад был моральным уродом — ничего не изменилось.
Погоди, ты, кажется, что-то упомянула о том, что тебе скучно. Хочешь праздника, да?
Вот тебе и Хэллоуин…
Вот тебе и Хэллоуин…
Только мой топор настоящий, а не из пластмассы. Одно но — плохо заточен. Мне-то, конечно, все равно, но тебе будет чуть больнее. Не беги! Сталь все равно сломает тебе хребет, будет разрывать мышцы и сухожилия. Осторожнее! Чего же ты падаешь? Тут темно, не так ли? Запнулась о ковер? Какая жалость.
Только один удар и на паркете будут лужи крови…
Только один удар и на паркете будут лужи крови…
Ты пытаешься встать? Давай помогу. Да не кричи ты: знаешь ведь — никто не услышит. Успокойся, я тебя все равно сильнее. Дело даже не в физической силе. Да, у меня получается душить тебя всего лишь одной рукой, но это, опять же, не играет роли. Главное, мне удастся хладнокровно убить тебя, а потом спокойно пойти спать. Утром кусок мяса, который ранее был твоим телом, так и будет валяться рядом со столом, за которым я выпью чашечку кофе.
Что это хрустнуло?
Что это хрустнуло?
Мне гораздо больше жаль свою правую руку, нежели твои ребра. Не надо было рыпаться, дура.
Я всегда пытался притворяться хорошим человеком. Хотя бы для тебя. Но сегодня, увы, меня перемкнуло. Психанул. Наверное, этим словом всю эту ситуацию можно охарактеризовать. Не стоило так долго притворяться. Приступим?
Раз — не выходит. Стены обагрились кровью. Ты еще вопишь.
Два — треснул позвоночник.
Три — голова со звуком, словно разбилась дорогая хрустальная ваза, падает на пол. Твое тело еще дергается в конвульсиях. Но ничего — это скоро прекратится.
Господи! Надо же, какое у тебя страшное лицо. Ну да ладно. Поставлю его на тумбу в спальне. Прямо рядом с нашей совместной фотографией, сделанной прошлым летом. Надеюсь, завтра, когда я проснусь, ты будешь наконец-то молча смотреть на меня. Никаких слов.
Вот так все мечты рушатся из-за отсечения головы. Мне смешно. Первый раз за долгие десять лет.

Я давно потерял счет времени. Не знаю, сколько километров пришлось пробежать по этому осеннему лесу. Да и осень ли сейчас? Может быть, давно прошла зима, а теперь все по-тихоньку оживает в ожидании прихода весны? Черт! Опять споткнулся, разодрал себе колени, поцарапал локти. Будь проклята эта психиатрическая больница! Даже не знаю, что может быть хуже? Тюрьма? Смерть? Ад? С утра до ночи пациентов пихали какими-то таблетками. После этого я забывал свое имя, где нахожусь, как выглядит небо.…Только серые стены, уродливые лица санитаров да лес, который можно было увидеть через зарешеченные окна лечебницы. И ничего кроме. Теперь я сбежал! После шести лет, проведенных здесь, наконец-то мне удалось покинуть стены этого проклятого места. Санитар как обычно одел меня в смирительную рубашку, собираясь вести к врачу. Не хочу вдаваться в подробности — я задушил его этой же рубашкой. Он сопротивлялся, трепыхался, но моя жажда свободы была сильнее. Затем, переодевшись в одежду трупа, беспрепятственно покинул территорию больницы. Где-то вдалеке послышались крики и лай собак. Они вышли на мой след! Я бросился в самую чащу леса, не обращая внимания на ветки, что хлестали мое лицо, оставляя на них уродливые, кровоточащие царапины. Эти люди хотели вернуть меня в ад! Ни за что: я предпочел бы быть похороненным заживо, только не туда. Демоны в белых халатах бежали быстрее меня, им не приходилось стаптывать ноги в кровь, бежав по холодной земле босиком. У убитого мною санитара был слишком маленький размер ноги: пришлось выкинуть обувь сразу после того, как покинул стены лечебницы.
— Держи этого урода! — послышалось где-то поблизости. Они могли меня догнать.
Внезапно почва под ногами начала оседать. Я не успел опомниться, как вдруг понял, что провалился в какую-то нору. Потом наступила темнота. Должно быть, при падении ударился головой, потеряв сознание. Не знаю, сколько пришлось пролежать без чувств. Очнувшись, я увидел, что нахожусь в неком подобии землянки. Было сыро и неприятно пахло землей, со стен свисали мощные корни деревьев. Яма оказалось довольно глубокая, темная. Лишь слабые лучи света из дыры надо мной, которая образовалась в результате падения, немного рассеивали мрак. Должно быть, уже наступил день. Странно, что служащие больницы при наличии собак не смогли выйти на мой след, но это ведь к лучшему. Только вот мое положение в той ситуации меня не радовало: выбраться из этой ямы не представлялось возможным, так как единственный выход находился слишком высоко, чтобы я смог выкарабкаться. Оставалось лишь надеяться отыскать какой-нибудь другой путь на поверхность. Не без страха шагнув в темноту, удалось понять, что это не просто нора, а длинный туннель. Так, продвигаясь все дальше по кромешной тьме коридора, я с ужасом начал понимать: это сделало не животное. Все было вырыто в аккурат так, чтобы без труда мог пройти среднестатистический взрослый. Внезапно где-то вдалеке показался слабый огонек. Не раздумывая, я кинулся к нему и, к моему огромному удивлению, это оказалось не что иное, как керосиновая лампа. Тут уж и сомнений не оставалось, что это чье-то убежище.
— Я убил ее! Я! Ее пальцы принадлежали мне, вор! — Душераздирающий вопль раздался откуда-то издалека туннеля. Будто кричал младенец, которого душили: хриплый, высокий и очень звонкий, с позволения сказать, голос. Сначала мне было очень страшно, появилось дикое желание бежать обратно, но, быстро взяв себя в руки, я убедил самого себя, что есть только один путь — идти вперед. Осторожно, стараясь не дышать,— главное было не останавливаться. Может быть, там еще кто-то, сбежавший из больницы? Вместе мы могли бы без труда выбраться из этого проклятого леса и жить нормальной жизнью. По мере приближения до меня стало доходить — это нечто не одно: их много. Были слышны отдельные слова, произнесенные то высоким, хриплым голосом, то грубым басом. Словно там происходило какое-то застолье, но гости повздорили и сейчас крайне громко выясняли отношения.
— А я говорю, что нет! Ты опоздал, вот я и отпилил ее руки. — Сказал некто очень низким голосом.
— Тварь, ты за это поплатишься, поплатишься, клянусь! — Все так же истерично орал первый.
Заслушавшись, я еле успел вовремя остановиться: туннель начал резко расширяться, перерастая в довольно просторное помещение. До сих пор то, что мне удалось там увидеть, преследует меня в ночных кошмарах. В ад ли я попал? Не знаю, но тогда был готов предпочесть любую психиатрическую лечебницу тому кошмару. В комнате стоял длинный, хорошо сервированный стол: скатерти, хрустальные бокалы, наполненные непонятной черной жидкостью, красивые фарфоровые тарелки с разнообразной едой. Однако за трапезой были не люди. Жуткие существа: кто трехрукий и безлицый, кто высокий и одноглазый, а у кого вообще головы нет. Их ужасные голоса сливались в один, разрывающий сознание, гул. Во главе стола, к слову, сидел вовсе не монстр, а обычный молодой человек. На вид эдак лет двадцати семи, в хорошей, но порванной одежде, заросший и бледный, должно быть, от долгого пребывания под землей. Внезапно одно из существ, резко вскочив, метнуло свое блюдце в сидящего напротив высокого одноглазого монстра:
-Я сказал, это был мой труп! — В ответ одноглазый напрыгнул на агрессора, пытаясь последнего придушить.
— Тишина! Прошу тишины! — Мужчина во главе стола несколько раз постучал вилкой о свой фужер. И его послушались: наступило молчание, дерущиеся со злобным шипением расползлись по своим стульям — Очень хорошо, друзья мои! Джулия Уэльс. — Он достал из кармана небольшую записную книжку и карандашом что-то в ней зачеркнул — Отлично! Теперь нам осталась лишь буква «К», чтобы закончить наш алфавит, и мы с вами прощаемся. — Вот тут у меня сдали нервы. Я не стал так же тихо сидеть у входа в помещение, а рванул было со всех ног обратно, да споткнулся, очень некстати выкатившись практически к самому столу. На пару секунд в зале воцарилась гробовая тишина, но потом монстры все разом резко начали шептаться. Тогда я помню, как все мысли в голове перемешались воедино, сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку. Было такое ощущение, словно, все человеческое во мне отключилось, уснуло на мгновение, оставив лишь природные инстинкты, которые даны человеку, чтобы поддерживать жизнь в критических ситуациях.
— Давайте убьем его! — Заорало какое-то существо, но мужчина резко возразил существу:
— Нет! Так некрасиво поступать с гостями, пусть и непрошеными. — Затем он пристально посмотрел на меня и добавил — Чего ты вылупился на меня, как рыба? Я Йенсон Рид. Можно просто Йен. А как тебя зовут?
Я хриплым голосом, судорожно пытаясь вспомнить свое имя, вымолвил:
— Карл. — Йен на секунду словно замешкался, еще раз посмотрел на записи в своей книжке.
— Ладно, Карл, садись к нам, поговорим. — Йенсон жестом пригласил меня сесть рядом. Монстры, что раньше неугомонно галдели, теперь сидели смирно, выжидающе глядя на то, как я дрожа подошел к мужчине, но делить с ним место за столом не входило в мои планы.
— Присядь. Не бойся, ничего мы с тобой пока что не собираемся делать. Да и все равно у тебя нет других вариантов: бежать некуда. — Йенсон улыбнулся, однако от его улыбки мне стало как-то не по себе. Это была не та улыбка, которую мы привыкли видеть в нашей повседневной жизни, не та, которую я видел до того, как попал в психиатрическую больницу. Нет. Улыбался сумасшедший: в глазах словно отражалось все то безумие, что вихрем носилось в его сознании.
Но, пересилив собственный страх, я все же сел рядом с Йеном.
— Отлично! Так, значит, ты сбежал из больницы для душевно больных имени Святой Анны? Только не уверен, что тебе удостоена участь лучше, чем, если бы ты просто сгнил там, Карл. — Вот тут я с ужасом взглянул на мужчину, собираясь уже возмутиться, но он не дал мне вставить и слова — Но об этом позже. Кстати, в лечебнице до сих пор должность главного врача занимает тот мерзкий тип? Как там его? Хитклиф, кажется.
— Да, мистер Хитклиф. Подожди, а ты тоже сбежал оттуда? — Я как мог пытался справиться с предательской дрожью в голосе. Монстры ни на секунду не сводили с меня глаз. Тут Йэнсон залился истерическим смехом и давясь словами стал пытаться рассказать мне свою историю:
— Знаешь ли, да, сбежал. С должности психиатра! — Мужчина, отдышавшись, продолжил свой рассказ совершенно спокойно — Я проработал в этом проклятом месте пять лет. Практически безвылазно. Если удавалось выбраться домой, то мне было абсолютно нечего делать, кроме как смотреть телевизор, по которому показывали то, что было лишено всякого здравого смысла. Все остальное время я проводил с пациентами. Слушал-слушал-слушал. Каждый из них имел свой собственный мир. У кого-то жестокий и кровавый, у кого-то наполненный такими существами, каких мы никогда не смогли бы придумать. Не та серая скука, которую я видел каждый день. Что ж, со временем, мне удалось научиться путешествовать по ним. Мои глаза видели все то же самое, что видел мой пациент. Наша реальность крайне относительна: истин много и наши фантазии — параллельные вселенные, о которых ученые так много спорят! Я раскрыл великую тайну века! — Йен опять залился смехом. — Но идиот Хитклиф этого не понял. Он объявил, видите ли, Доктора Йенсона Рида безумным, назначая ему принудительное лечение в больнице. Понизил с должности врача в должность пациента, так сказать. Только этому болвану в голову не пришло, что я сбежал быстрее, чем они с санитарами ворвались ко мне в кабинет. Не помню, сколько лет мне уже приходится жить в этом лесу. А, может, месяцев. А, может, дней. Мы с моими друзьями — Доктор указал на чудовищ, сидящих за столом. — Собираемся тут и составляем свой алфавит. Понимаешь, здесь вечно какие-то несчастья случаются, ну или не совсем, — он подмигнул одному из монстров — люди погибают. Вот я и вычеркиваю ту буквы, на которую начиналось имя покойника. Так до тех пор, пока все буквы не будут зачеркнуты. Тогда они наконец-то покидают меня, оставляя наслаждаться одиночеством. — Йенсон зевнул, затем залпом выпил черную жидкость из бокала.
— То есть, ты хочешь сказать, что все они... — Я оглядел толпу монстров, сидящих напротив меня.
— Именно, так, все они, грубо говоря, наши фантазии и страхи. Просто люди не думают, что вторгаясь в миры, где эти твари обитают, они потом тащат их в нашу Вселенную, делая их реальными.
— Но как такое возможно? Из нас двоих единственный сумасшедший это ты! — Я резко вскочил со стула, опрокинув его, и начал пятиться к стене, думая как бы сбежать от них.
— Йен, давно пора его освежевать уже, а мы тут еще сказки рассказываем. Выпусти ему кишки! — Трехрукое существо внезапно завопило, швырнув в меня тарелку. Я еле успел отскочить.
— Ну-ну, сказал же — так некрасиво поступать с гостями.— Доктор пригрозил монстру пальцем, после чего чудовище успокоилось.— Извини, Карл, из тебя мог бы получиться отличный собеседник, а, может, даже друг. Хм, а у меня ведь никогда не было друзей. Не важно. Пора тебе завершить наш алфавит! — Йенсон схватил нож, лежащий рядом с ним, и кинулся на меня. Не помню как, но я успел увернуться и ударить его кувшином со стола. Был ли это человек? Не знаю. Он стоял весь в черной жидкости, бледный, растрепанный, в порванной одежде, смотря на меня безумным взглядом, готовый убивать. Не думаю, что Доктор испытал бы хоть каплю сочувствия к кому-либо. Ему нравилось быть монстром в личине человека. Я вскочил на стол и побежал к туннелю, из которого пришел. Йенсон ни на шаг не отставал от меня. Он кричал нечто невнятное, размахивая ножом. Однако стоило мне спрятаться за угол, как все стихло. Прислушавшись, я понял: Доктор уже не гонится за мной. Я отдышался и решил попытаться найти выход из этого подземелья. Но стоило мне сделать шаг, как нечто сбило меня с ног.
— Хватит бегать от меня в моих же владениях. Тебе некуда бежать — оставь надежду всяк сюда входящий! — Йэнсон замахнулся на меня ножом. С трудом удалось перехватить его руку. Вдруг я почувствовал необычайный прилив сил, словно внутри проснулось нечто мощное. Рывком получилось оттолкнуть его в сторону. Доктор не удержал равновесия и упал на землю, выронив нож. Я, воспользовавшись ситуацией, попытался задушить его, но этот безумец, активно сопротивлявшись, откусил мне ухо...




— Мистер Хитлиф! Мы нашли их! — Двое мужчин с ужасом указывали пальцами на глубокую яму в лесу.
— Ну и ор! — Грузный мужчина кряхтя бежал к санитарам. — Вот дерьмо! — В этой самой яме бывший сотрудник психиатрической больницы имени Святой Анны Йенсон Рид вцепился зубами в ухо пациенту этой самой клиники Карлу Джэнсену, который в свою очередь бил его камнем.
— Что будем делать? Их надо как-то вытащить — Один из санитаров озадаченно посмотрел на глав.врача.
— Нет, не надо. Поступим по-другому. — Ответил тот.
— Как так по-другому?
— Неси лопату. Если им так не нравилось в больницы, то пусть навечно останутся в лесу.
— Но...
— Тащи лопату, кретин!



— Доктор Рид! Доктор Рид! — Медсестра с нескрываемым раздражением смотрела на то, как пациент с дикими воплями катается по полу в кабинете у психиатра. Йенсон, услышав голос сотрудницы психиатрической лечебницы, дернулся и будто пришел в себя:
— Нэнси, пожалуйста, уведите этого и давайте следующего.
— Сейчас позову санитаров. Кстати, как у вас все прошло? Увидели что-нибудь новое? — Девушка, слегка сощурив глаза, с любопытством посмотрела на Доктора.
— Сегодня было интересно, но все достаточно банально. Его мир, в принципе, похож на миры других моих пациентов. Но вы, Нэнси, ведь помните, что это наш небольшой секрет. — Он, подмигнув медсестре, добавил:
— Кто у нас следующий?
— Новенький. — Равнодушно ответила сестра — Из Северной Ирландии. Говорят, вешал людей на дерево, а потом байки травил, что это в лесу мертвец-убийца орудует. Признали невменяемым да отправили к нам.
— Отлично, ведите его скорее. Мне не терпится начать лечение! — Доктор, потирая ладони, начал улыбаться.

Шесть лет назад я жил в деревушке Армой, что немного восточней Колрэйна. Прекрасные места: чистый воздух, цветущие поля, бескрайние леса, что зеленым морем раскинулись по холмам. Я мог днями напролет наслаждаться этими красотами природы, но стоило только солнцу зайти за горизонт, как мать трясущимися руками буквально тащила меня домой. Затем, плотно заперев двери и ставни на окнах, заставляла меня молиться, а потом немедленно ложиться спать. Лишь в возрасте шестнадцати лет мне наконец-то удалось узнать причину ее странного поведения. Все оказалось гораздо проще, чем я думал. Дело в том, что мой обожаемый лес в народе прозвали «мертвым». Ходили слухи, мол, ночью там можно увидеть тени, что бродят между деревьями, огни ни с того, ни с сего вспыхивающие на окраинах, громкие крики откуда-то из чащи. Но страшнее всего оказался тот слух, что никто, зашедший туда в период полнолуния, не возвращался. Верил ли я в эти байки? Сложно сказать. Мне казалось, что это обычные сказки, придуманные заботливыми матерями, дабы их дети не блуждали, где ни попадя, но после одного случая, стало ясно — все ужасы, творящиеся в лесу, — правда.
В то время в деревне у меня была подруга — Мария. Сколько себя помню, не встречал я более таких девушек: высокая, широкоплечая, бесстрашная. И вот, в очередной раз, когда перед тем, как разойтись по домам, мы наблюдали закат, она сказала:
— Сэм, а подари мне свой амулет? — Она усмехнулась и попыталась дотронуться до волчьего клыка, что висел у меня на шее.
— Еще чего! — Возмутился я — Это мне отец привез, когда еще был жив.
— Ладно, не хочешь просто так по дружбе, тогда предлагаю тебе спор!
— Спор? — Вот уж чего никогда не принимало мое сознание: чрезмерная самоуверенность, желание доказать, что ты лучше. Глупо.
— Да-да, именно. — Мария скрестила руки на груди — Ты ведь знаешь, что сегодня полнолуние? Давай сделаем так: я пойду в лес и продержусь там до самого восхода солнца. В таком случае, твой клык — мой.
— Но это же опасно и запрещено! А еще — Тихо промолвил я. — Этот талисман дорог мне как память. Я не могу тебе его отдать, никак.
— Знаешь, как хочешь! Ты просто боишься поражения. Отлично, можешь пойти поиграть в куклы со своей младшей сестрой, под стать тебе будет.
— Ну, сама ведь напросилась! — Внутри меня что-то наполнилось гневом. Вероятно, Мария именно этого и ждала. Мне казалось, что выдержать полнолуние в мертвом лесу — невозможно — Что ж, валяй. Иди в лес и сиди там до утра, выдержишь — амулет твой.
— Отлично. Тогда идем со мной до окраины. Там ты будешь ждать меня до утра, а я пойду в самую чащу. — Затем, усмехнувшись, она добавила. — Мне всегда нравился этот клык.
Я смутно помню, как мы добрались до леса. Несмотря на то, что было полнолуние, мрак окутал все вокруг. Слишком облачно. Мария постоянно спотыкалась: видимо, ее уверенность по мере приближения к лесу становилась все меньше.
— Слушай, все, я понял — ты очень смелая, но давай все же пойдем домой. Это правда, плохая идея — Я в последний раз решил попробовать вернуть ее к здравому смыслу.
— Хватит трястись, словно пес. Мы поспорили, значит, надо действовать до конца! — Мария резко остановилась и дрожью в голосе вымолвила — Пришли.
Вот он — мертвый лес во всей своей красе. Темный, безжизненный, окутанный туманной дымкой. От него словно веяло неким холодом, загробным холодом. Создавалось впечатление, будто деревья, шелестя листвой, тихо шептали нам: "уходите отсюда".
Неожиданно Мария умоляюще посмотрела на меня, затем, опустив голову, пошла дальше по тропе.
— Жди меня здесь. Помни, я вернусь, и твой клык станет моим. — Она довольно быстро скрылась во мраке. Сначала было слышно, как трещат ветки, на которые девушка наступала, но через несколько минут около леса снова воцарилась тишина. На кой дьявол ей сдался амулет, чтобы так рисковать ради него жизнью? До сих не могу найти ответ на этот вопрос.
Не думал, что когда-нибудь мне пришлось бы идти в этот лес, но оставлять Марию одну не позволяла совесть. Я, прячась за деревьями, тихо последовал за ней и на удивление быстро догнал ее.
— Все хорошо, ничего страшного. — Как в бреду шептала она, обнимая себя за плечи. Так незаметно мы забрели в самую чащу леса. На небе показалась луна, но ее тусклый свет словно растворялся в некой черной дыре. Девушка остановилась и громко выдохнула. Идти дальше не имело смысла, достаточно было просто дождаться утра здесь. Она хотела было сесть на валун у тропы, но внезапно где-то вдалеке протрубили в охотничий рог, послышалось приближающееся цоканье копыт и собачий лай. Сначала я подумал, что это наши родители спохватились — деревней отправились искать нас. Однако эти мысли быстро прошли: сельские жители никогда бы не сунулись в лес при полнолунии. Отмахались бы, мол, молодость, шляются где-нибудь по холмам. И это жуткое ощущение смертельной опасности. Мария не растерялась и быстро спряталась за ближайшее дерево. Буквально через несколько секунду, откуда не возьмись из темноты, на тропе показалась свора собак вместе с несколькими всадниками, судя по всему, охотниками. Ничего ужаснее я в жизни не видел: казалось, будто их глаза полыхали пламенем, лиц из-за черных плащей и повсеместного мрака невозможно было четко разглядеть, а уж определить породу псов вообще не предоставлялось возможным. К радости, они пронеслись мимо нас с Марией. По крайней мере, нам так показалось. Внезапно один из всадников остановился и направил коня прямо к тому дереву, за которым пряталась Мария. Он чувствовал ее, безусловно. Живая душа в мертвом царстве. Разве мог вестник Тьмы упустить такой шанс заполучить эту душу себе? Тут произошло то, чего я, честно сказать, никак не ожидал: моя подруга, вместо того, чтобы тихо сидеть в укрытии, с оглушительным ревом кинулась прочь с тропы. Ветки хлестали ее лицо, оставляя на нем царапины, раздирали подол ее платья, словно костлявые руки из под земли хотели утащить девушку к себе. У меня тогда тоже сдали нервы: я рванул прямо за Марией, а потом потерял ее из виду. Цоканье копыт, собачий лай, пронзительный крик Марии — в голове все смешалось воедино. Не помню как, но мы оказались на опушке леса, погоня, судя по всему, отстала. У девушки была истерика. Она громко всхлипывала, но, трясясь, все еще продолжала идти. В самой середине опушки, на небольшом пригорке, стояло огромное дерево — ива. Что характерно для ноября, с нее уже практически слетели все листья. Я тихо шел прямо за Марией. Она была очень напугана и попросту не замечала моего присутствия. Прежде, чем рассказать, что случилось дальше, скажу — увиденная картина навсегда останется в моей памяти. Каждый раз, смотря на лес сегодня, она всплывает у меня в голове: повешенный на ветке ивы изуродованный труп в одном сапоге, который слегка покачивал ветер. Его глаза и некоторые другие части лица выклевали вороны, а тело начало разлагаться. Увидев это Мария сначала вскрикнула, а потом резко зажала рот ладонью — ее тошнило. В эту секунду мертвец резко дернулся, издав животный рык.
— Зачем ты пришла в наше царство, живая? — Голос повешенного напоминал скрежет металлической двери, он был тихий, но в то же время даже я, стоя на расстоянии от ивы, прекрасно слышал каждое слово.
— Я… Я… Не знаю. Хочу домой. Простите, умоляю. — Мария едва ли могла вымолвить что-то вразумительное. Она бездумно вцепилась в распятие на груди и глядела на мертвеца.
— Теперь это твой дом. Тебе не уйти отсюда, Охота идет по твоим следам. Тело будет гнить в земле, а душа гореть в аду. — Повешенный попытался засмеяться, но это больше напоминало шелест листвы, нежели смех. — Но я могу заключить с тобой сделку, о дитя. Возьми нож, что лежит у меня под ногами и разрежь петлю на шее. Им мой сын заколол меня во сне, а потом повесил тут. Освободи же мою душу, тогда клянусь вывести тебя из леса, скрыть от Охоты. Разрежь! — Последнее слово он выкрикнул так, словно все демоны ада разом заверещали. Мария тряслась и вот-вот готова была упасть в обморок, но, не видя другого выхода, медленно подошла к мертвецу и подняла нож, про который он говорил. Затем, забравшись на ветку, она попыталась разрезать веревку, что вышло далеко не с первого раза. Тело с грохотом рухнуло на землю. Так несколько минут мертвец лежал абсолютно неподвижно, но внезапно с ревом вскочил, глядя прямо на девушку, что от испуга тоже свалилась с древа. Повешенный медленно…

— Хватит уже! Сэмми, что за бредовые страшилки? Старик МакАлен с соседней улицы рассказывал мне в детстве сказки поинтереснее, хотя он был глухонемой. — В таверне раздался дружный смех. — В городе никто твоим деревенским байкам не верит. Знаешь, сейчас я отправлюсь в Белфаст торговать и даже проеду через этот твой лес. Потом вернусь — все вместе посмеемся. Повешенный, ну надо же так выдумать. — Грузный мужчина с кряхтением вылез из-за стола и покинул заведения что-то недовольно ворча себе под нос.

                           *             *                 *

— Святая дева Мария! — Торговец тяжело дышал. Перед ним стояла та самая ива. — Но Сэм обманщик, это не то дерево. Он рассказывал об одном повешенном, а тут их два! Два мертвеца!— Он как мог пытался успокоить себя.
— Нет, не совсем два. — Вдруг из-за спины мужчины послышался знакомый голос. — Вообще-то их трое.
— Сэм? — Торговец обернулся, но последнее, что он увидел, было то, как некто замахивается лопатой над его головой. Больше Чарльза Беллса, который уехал торговать в Белфаст, никто не видел. В принципе, как и Самуила Холла. А в лесу, по мнению деревенских жителей, так и продолжают случаться необъяснимые вещи. Но ведь порой самые мистические происшествия носят вполне обыденный характер.