Pletenyov — МЫСЛИ

Середина октября. Земля еще не успела повернуться к Солнцу таким образом, чтобы в этой части планеты наступили холода, а солнечные лучи за с каждыми новыми сутками все уменьшающийся день не успевали прогреть почву, деревья, воздух, и людей, наконец. Этим теплым безоблачным утром молодой человек, назовем его, скажем, Илья, неспешным шагом прогуливался по городу. В наушниках играла добрая, чуть шумная музыка, настраивающая на позитивный лад и заставляющая без особых причин улыбаться почти каждому с виду обыденному предмету на улице. Вот, например, на огромном стенде наклеен ничуть не меньший по размерам плакат, рекламирующий приезд столичной поп-дивы, на котором большими буквами написано: «Мне 45. А кто даст?» Ну, как тут не улыбнуться? Или на стене размашистым почерком выведена какая-нибудь мерзость — тоже порадовало. Илья даже задумался над тем, что, переехав в другую, «цивилизованную», страну, ему в первую очередь не хватало бы именно этих милых приятных мелочей.

В наушниках тем временем что-то пели о линиях — вероятно, линии жизни, которая приносит немало неприятных сюрпризов герою песни, но рано или поздно все закончится благополучно. Илья это точно знал, хотя эта песня сегодня впервые играла для него в плеере. Вдалеке показался небольшой сквер, целиком состоящий из массивных тополей и выложенных бетонными плитами дорожек. Молодой человек не задумываясь направился в его сторону. Хотя деревья и лишились листьев, но стояли так близко друг к другу и имели столько веток, что солнечные лучи едва пробивались к земле сквозь этот защитный слой. Плеер на несколько секунд смолк, готовясь поставить новый трек, который обещал быть таким же лиричным. И в этот самый момент Илья услышал вскрик какой-то девушки: «Боже! Какая я толстая!» Юноша чуть не выронил плеер от неожиданности. Однако поблизости никого не оказалось. «Случается же такое», — подумал Илья и, приняв это за оригинальную концовку предыдущего трека, отправился гулять дальше.

В том году зима подменила собой осень чересчур рано. Уже в конце октября выпал первый снег, а в ноябре установилась на удивление морозная погода. Но это не могло не радовать Илью, поскольку эпидемия таящего снега и повсеместной слякоти, которую дворники как назло не убирают, не успела охватить город, и чистый белый снег воодушевлял молодого человека и вселял надежду на что-то, пока еще непонятное что-то, но все-таки ЧТО-ТО. Стремительно приближались новогодние праздники, мысли о которых гасили неприятное ощущение от также надвигающейся сессии. И дело даже не в экзаменах — Илья давно перестал нервничать из-за них, так как за свои почти 10 сессий успел сдать целую уйму экзаменов и зачетов — просто это время нервировало своей неопределенностью. Молодому человеку хотелось побыстрее разобраться с этой формальностью и вернуть нормальное течение времени.

К тому же совсем недавно юноша стал все чаще слышать женские голоса. Точнее даже не голоса в том понимании, что какой-то человек скажет что-то рядом, а нечто вроде второго внутреннего голоса. Это открытие очень удивило Илью. А сделал он его, когда вновь услышал «внутри себя» женский голос, который прочел ему целую мини-лекцию о новом креме для лица. После чего Илья вновь прослушал ту самую песню, которая пару месяцев назад рассказала ему об избыточном весе какой-то девушки (он понимал, что это именно девушка, а не женщина в возрасте, потому что голос внутри него «звучал» очень молодо), причем во второй раз песня снова пропела о линии жизни, но ничего не сказала о лишних килограммах.

Такой сложной сессии у Ильи еще никогда не было. Несколько зачетов пролетели так, словно их и не было, а вот с экзаменами возникла одна трудность, если не сказать катастрофа. Как-то ночью после целого дня, проведенного за толстенным учебником квантовой физики, молодой человек очнулся оттого, что кто-то рассказывает ему о философии Канта, разбавляя весь этот очень напыщенный и ничуть не понятный текст ничуть не напыщенными и очень понятными комментариями такого, скажем, довольно резкого содержания. Только к шести утра трансляция смолкла, позволив Илье буквально провалиться в сон, опустив свинцовую голову на перьевую подушку. И так почти каждую ночь. Юноше хватало и своих экзаменов, а тут еще эта гуманитарная бредятина, не доступная техническому уму Ильи. И если раньше было довольно забавно слушать про разные мелочи, волнующие неведомую девушку, то сессия сменила милость на отчаянный гнев. Однако Илье удалось вполне успешно перелистнуть эту страницу, исписанную не очень приятными воспоминаниями и ощущениями. Начался новый почти полугодовой период студенческой жизни, наполненной вечеринками и приближающимся теплом постепенно разогревающегося солнца.

Как-то вечером, когда Илья уже готовился уснуть, в голове вновь заговорил приятный, чуть с хрипотцой, женский голос, рассказывающий о жизни какого-то мужчины. Илья был прагматиком и не любил читать о такой «ерунде», как резко меняющееся настроение или постоянный поиск истины и тому подобное. В его понимании в жизни все укладывалось в рамки нескольких сотен формул, которые так бережно хранились на его книжной полке, уставленной учебниками химии и физики. Поэтому осознание того, что ему предстоит долго выслушивать все эти пустые рассуждения о «незначительных» вещах заставили его состроить гримасу неподдельной обиды и с чувством безысходности начать слушать поток чужих мыслей. А рассказ, хотя это был, скорее, целый роман, длился несколько вечеров подряд. И, если в первый вечер Илья отнесся ко всем происходящим событиям с большим предубеждением и даже осуждением, на второй вечер он все же стал немного втягиваться, а третьего вечера уже ждал с нетерпением. Он и не подозревал, что у души есть столько оттенков, что можно реагировать на обыденные, вроде, события так по-разному, что, в конце концов, жизнь не так проста и вряд ли укладывается в несколько сотен формул — и тысячи-то не хватит. Все те устои и выводы, что Илья так старательно и много лет накапливал в голове, вдруг оказались ошибочными.

Всю следующую неделю Илья был сам не свой. Шутка ли: столько лет выстраивать жизненные устои, вырабатывать собственную позицию по основным вопросам и тут на тебе — все летит к чертям и, главное, из-за какого-то небольшого сентиментального романчика. Да еще и не обсудить этот резкий поворот, даже разворот, с кем-либо из друзей — они-то вряд ли его читали и, наверняка, до сих пор верят в те формулы, которые с некоторых пор превратились для Ильи в определенным образом положенную на страницы учебников типографскую краску. Мало того, его еще бы и на смех подняли, а это выдержит не каждое мужское самолюбие. В общем, Илья не мог найти себе места и ждал новой связи со своим вторым голосом, но тот молчал, оставив молодого человека наедине с собой и зачатками новых убеждений.

Через некоторое время «голос» вновь объявился. И постепенно Илья стал проживать больше его, точнее ее, жизнь, чем свою. Старые друзья стали безынтересны, учеба потеряла внятность и текла своим чередом, остальные «мелочи» тоже перестали волновать. Илья в своем роде втянулся в реалити-шоу с той только разницей, что в его шоу не было видеосюжета и установленного расписания трансляции. Юноша обращал внимание на каждые незначительные детали, постепенно узнавая что-то новое о своей героине: она жила в большом городе, любила синий цвет и все его оттенки, обожала читать, и не только, да даже не столько слезливые женские романы, сколько классическую литературу с ее серьезно проработанными образами и сюжетной линией. Еще девушка была того же возраста, что и Илья, или чуть младше — чуть старше. За полгода Илья узнал о ней почти все, словно они были знакомы сотню лет — даже то, что нельзя или не стоит узнавать о человеке, кем бы он тебе ни приходился.

Одного Илья никак не мог узнать о хозяйке своего второго голоса — ее имя. Девушка часто называла мужские и женские имена, но как тут определишь, какое из них принадлежит ей? Вряд ли человек станет, даже мысленно, называть себя по имени. Илью как-то заинтересовал также и вопрос о том, может ли она читать (получать? слышать? видеть?) его мысли. Подумав немного, он пришел к выводу, что такое вряд ли возможно… нет, не то слово — он-то ее мысли слышал… вряд ли она знает о его мыслях, ведь он ни разу за почти целый год не слышал от нее о нем самом. Хотя…кто знает: может, она думает о странном втором голосе, звучащем время от времени в ее подсознании, когда он не может прочесть ее мысли. И вообще: кто решает, когда ему можно залезать в ее мысли, точнее, когда ее мыслям можно залезать в его голову? Илья очень досадовал по этому поводу, потому что чаще всего она «появлялась» в самый неподходящий момент. А когда он был свободен и хотел бы послушать, что творится в ее жизни, она отмалчивалась.

В отличие от Ильи, его «второй голос» была гораздо активнее в плане развлечений и посещения различных культурных и околокультурных мест и мероприятий. Юноше часто приходилось слышать про ее планы сходить в кино, театр, клуб, музей и так далее. Поубивать бы этих строителей коммунизма, думал Илья, назвавших почти все кинотеатры, театры и музеи во всех городах страны настолько однотипно, что и не поймешь, в каком городе живет «его» девушка. Да и у нынешних владельцев заведений тоже фантазия, прямо скажем, не блещет. Ну, в каком большом городе нет клуба под названием Карабас или кинотеатра Киномакс? Неужели так сложно найти какое-то новое свежее слово — их в русском языке миллионы, одно достойное любого, абсолютно любого, клуба или кинотеатра найти-то уж всяко можно. И потом: даже если Илья и знал бы, что его вторая половина, успевшая уже стать таковой, по крайней мере, для него самого, живет в его городе, задача по ее поиску упрощается совсем не намного, ведь внешности ее Илья не знал, за исключением цвета волос — шатенка — и половозрастной принадлежности. А желание встретиться с ней назревало довольно долго, и, наконец, вылилось в твердое решение отыскать свою судьбу, как с некоторых пор начал называть ее молодой человек, не на шутку увлекшийся своим душевным фантомом.

Лето яркими красками разлилось по городу. Листья деревьев, перья птиц, люди, освободившиеся, наконец, от излишней теплой одежды, — все стремилось навстречу лучам согревающего душу и тело солнца. На улице появилось чуть больше улыбающихся непонятно чему лиц. И только Илья никак не мог настроиться на летнее настроение. Его лицо не отражало ровным счетом никаких чувств или эмоций, в то время, как он шел по каким-то своим делам непонятно куда, слушая и одновременно не слушая какую-то музыку, играющую в наушниках потрепанного плеера. Илья попал в стремительный поток людей, спешащих по своим делам, где-то останавливался, чтобы пропустить машины на светофоре, кого-то, кто из каких-то соображений остановился посреди тротуара, огибал, но ни разу никого не обогнал. Он никуда не спешил. И дело-то, ради которого он выбрался из дому, было из таких, что его можно и не решать вовсе, но он все-таки вышел и уже приближался к тому месту, где это самое дело должно быть разрешено. По дороге Илья в основном смотрел себе под ноги, изредка поднимая глаза, чтобы посмотреть вперед. В этой части города он бывал уже сотни раз, поэтому глядеть вокруг было не на что. Но вот вдалеке показалось здание, к которому юноша так долго двигался, и он невольно поднял голову, чтобы получше рассмотреть его, хотя и с ним ничего нового произойти не могло.

И тут Илья наткнулся взглядом на очень привлекательную девушку. Не просто красивую — с оригинальной прической, спортивной фигурой, со вкусом одетую, — а именно привлекательную — такую, от которой не отвести глаз, от которой даже сердце замирает на некоторое время. Эта девушка, стремительно потерявшаяся из виду, была как раз из таких. Илья даже остановился, не находя в себе силы продолжить движение. И тут его как гром среди ясного неба поразила фраза, женским голосом прозвучавшая в подсознании: «Симпатичный парень, и взгляд такой…» Раздумывать было некогда — Илья буквально рванулся с места, не без труда разыскал ее и задал очень нелепый в этой ситуации вопрос:

— Девушка, а можно с вами познакомиться?

Январь 2008