grog — СВАЛКА 4 — уроды

«Каждого должна манить своя иллюзия, иначе пропадет смысл движения…»

Неизвестный Лунатик

ПРОЛОГ

«…Уроды прорвались в районе поста номер 14. Два резаных ополченца. Один совсем, второй сработан небрежно — удалось заклеить. Стрелок без видимых повреждений, наличествуют явные признаки заражения — предварительный диагноз — «зеленуха». В бессознательном состоянии сдан в карантинный отстойник Южных ворот…»

На полях набросал вопросики-памятки для себя: «Почему Южных, а не спецприемник?..

Второе: Имело ли место корпоративность Стрелков?»

И сам же себе, уже не записывая — Южные ворота ближе всего к блокпосту номер 14, реакция естественная — раненого в город, зараженного — на Свалку…

Записал: «Корпоративность Стрелков по данному случаю в пределах нормы…»

ВАГОН ПОДЗЕМКИ, 6-ая ЛИНИЯ

СЛУХАЧ, МАСТЕР, ЛИДЕР…

Духота… Набитый электровоз метро с жаркого обжигающего солнца наконец-то нырнул под землю. Он провалился в темноту туннеля и одновременно ударил по ушам звуком отраженным со стен. С запозданием включились тусклые лампы вагона. Под землей против ожидаемого не стало прохладней, липкая духота обволокла тела влажной пленкой. Окна еще с позапрошлой зимы были намертво скрученные ржавыми болтами. Следующая станция приняла на себя поток людей — вагон выпустил едва ли не половину стоящих. На короткое время стало легче, но лишь до следующей, узловой, где опять должны были натолкаться потные неприятно пахнущие люди.

Девушка дышала тяжело. Стоящий рядом парень уловил немой просящий взгляд, вдруг сильно побледнел и быстро, будто на мгновение потеряв равновесие, приставил ладонь к стеклу. Ладонь прилипла — только девушка заметила, что палец неимоверным способом изогнулся, и ноготь с тонким противным скрипом прочертил по стеклу идеально ровную окружность. Девушка тревожно взглянула по сторонам и попыталась прикрыть работу парня…

Вторым движением молодой мужчина углубил черту и полностью замкнул ее в круг. Затем на подушке большого пальца сама собой выросла присоска — совсем такая же, какую обычно лепят к стрелам детских пластмассовых луков — он прижал ее к центру, шевельнул раз-другой… Стекло гулко, как показалось девушке, лопнуло, сквозь дыру потянуло воздухом.

Вот только тут спохватился задремавший Лидер, стебанул по мозгам запоздавшей командой «Отставить!»

Но и вагон уже встрепенулся от дремоты. Орал какой-то издерганный недоумок, указывая пальцем, брызжа слюной: «Уроды! Я видел! Уроды!!»

ВАГОН ПОДЗЕМКИ, 6-ая ЛИНИЯ

СЛУХАЧ, МАСТЕР, ЛИДЕР, ХАМЕЛЕОН, ЖЕЛУДОК…

Слухач послала ментальный сигнал в кодировке СОС — это все равно что орать под водой и при этом стараться не захлебнуться.

Девочка в застиранном платьице вдруг спрыгнула с колен престарелого деда и подбежала к Слухачу. Уставилась на нее снизу вверх широко открытыми глазами. И неожиданно бросилась на девушку, уцепившись в одежду, стала карабкаться наверх. Слухач машинально подхватила ребенка, и тот, словно какая-то зверюшка, добрался до плеч, где вцепился в нее всеми четырьмя. Ребенок отвлекал, но не слишком. Пока с этим можно было мириться.

Пассажиры отпрянули назад. Мастер крутил в руках стеклянный диск, рассеянно поглядывая на угрожающие фигуры — ждал команды Лидера.

Отозвался еще один Слухач, и встрепенулся Лидер — чужой Лидер — тотчас стал настраивать свою группу на поддержку.

«Это во встречном электровозе, пару остановок впереди, — поняла девушка. — К началу не успеют, но хвост, специально подготовленной сутолокой, попытаются отсечь…»

Передала своему Лидеру, чтобы учел это в своей комбинации, срисовала картинку ближайших подземных переходов, что набрасывал ей сейчас Слухач-куратор дежурной группы, и уже не в плоскости, а в объеме, попыталась толкнуть ее в сознание Лидера, но тот отмахнулся, приказал самой держать в памяти…

Вагон вдруг показался тесным — это потащили каждый свое, кто кастет, кто металлический заточенный пруток из шва сумки. Расправлялись плечи. Угрозы уже подкреплялись нервными движениями, когда всяк подбадривает соседа, но сам старается держаться на полшага сзади…

Тут Лидер метнул стрелку, и тот, кто больше всех брызгал слюной, мягко опустился на пол, чтобы легонько потрястись и выпустить изо рта уже настоящую пену.

Очень вразумляющие стрелки у Лидера. Сейчас он использовал знакомую Слухачу, с покрытием, что называл: «Прощай эпилептик!». Лидер любил своим ядам давать выразительные названия. Зажал меж пальцев новую... Уж не «Черные слезки» ли?.. У каждого Лидера свой фирменный подбор, которыми они словно мальчишки похваляются друг перед другом…

Секунды тянулись. Слухач еще успела подумать, что… но тут Лидер вдруг дал неожиданную команду. Велел подтянуться остальным. Не всем разом, а по очереди.

Разве мог кто подумать, что шепелявая старуха с черными изъеденными зубами, которая только что тыкала корявым пальцем и шипела: «Уроды! Уроды!», сейчас же распрямится и едва ли не насвистывая, танцующей походкой займет место за спиной Лидера?

Хамелеон!

А толстый, потный, суетливый и чрезвычайно напуганный мужчина с отвислыми щеками, тот, что прижимает к себе портфель… готовится выйти следующим?

Желудок!

Слухач поняла, что раз Лидер решил засветить всю группу перед пассажирами, значит, дела очень плохи. Но для пассажиров они обстоят гораздо хуже. Лидер намерен убирать их всех и уже роется свободной рукой в сумке висящей на плече — подбирает одну из своих штуковин.

Еще подумала, что опять будет болеть голова от вопля умирающих. Умирающие почему-то все орут на ментальном уровне. Как Слухачи! Но теперь этих воплей будет слишком много и …слишком близко.

ВАГОН ПОДЗЕМКИ, 6-ая ЛИНИЯ

СЛУХАЧ, МАСТЕР, ЛИДЕР, ХАМЕЛЕОН, ЖЕЛУДОК, ЛЕКАРЬ, ЛУНАТИК…

Она привычно прощупывала пространство. Девушка была опытным Слухачом. Отозвались еще (на пределе слышимости) другие слухачи и тотчас отключились, чтобы не мешать. Все группы, с которыми имелась хоть какая теоретическая возможность пересечься в ближайший час, уже имели устойчивую связь с дежурным Слухачом-куратором. Они должны были при случае перехватить, поддержать на время тех, кто отстанет, потеряет своего Лидера.

Ясен был и план Лидера, он ввел в курс Мастера, и тот, откинув щиток, уже ковырялся в проводах, чтобы на станции открыть и закрыть вслед за собой только одну дверь состава.

Мастер был, как всегда, спокоен, сосредоточен. Все команды Лидера ему переданы, и теперь он будет действовать как автомат — быстро и точно. Как лучшая автоматика. Мастер никогда не подводил.

Это я подвела, — подумала девушка.

Теперь их шестеро стояло в этой половине вагона. Вслед за Хамелеоном и Желудком перешел Лекарь — тонкорукий смешливый, он и сейчас улыбался, но несколько кривовато, застыло. Оставался только Лунатик. Еще чужая девочка, обхватив руками шею Слухача, дышала ей в затылок. От Лидера не последовало команды избавиться от ребенка, но Слухач осознавала, что даже если будет такая команда, то не выполнит ее. Она всегда была, как говаривал Лидер, своенравным Слухачом. Но выполняющим свои обязанности — это он добавлял в минуты нежности.

Хамелеон стала напротив двери, чтобы рвануть первой. Но, прислушавшись к Хамелеону, Слухач усовестилась. Дело не в трусости. Хамелеон боялась подвести группу. Бегущая бабуля всегда привлекает внимание. Бегала Хамелеон побыстрее всей группы, но выделяться своей стремительностью на перроне ей не хотелось. Уже ясно, что Хамелеон свою маску–прикид сменить не успеет. Начала омолаживать лицо и кисти рук, но не хватит времени и энергии. Энергию сейчас стоило поберечь. Фактура, которую она на этот раз взяла не позволяла нестись галопом. Хамелеон знала много правильных театральных слов, старалась не пропустить ни одних гастролей, часто уговаривала, уламывала Лидера, и он был вынужден тащить с нею всю группу.

Лидер был хороший уступчивый. Да и группа не помоечная, вращалась хоть и не в высших кругах, но… Повезло Слухачу с группой!

Состав еще только вынырнул на перрон, а Лидер уже отдавал другую команду — странную.

Вот оно что… — догадалась Слухач. Перрон станции подземки был неприлично пуст. Если не считать серо-пятнистых фигур штатной службы городской очистки. С оружием…

Надо же — как неудачно! — подумала девушка.

Слухач передала команду Мастеру…

Мастер врезался в толпу пассажиров. Устремленный на что-то Мастер — это страшно. Если и выставляли руки в стремлении задержать, тыкали ножами, да заточками, то отлетали с криками боли. Кто-то забился под скамью и оттуда пытался орать, едва ли не раздавал команды: «Дави их! Хватай уродов!»

Мастер заряжен на результат, на работу. Он как машина. Первое — расчистить путь группе. Второе — дверь в головной вагон, тот, что с машинистом. Загоняя пальцы в замок двери…

Это работа Мастера — сунуть пальцы в отверстие, одновременно размягчая их, нащупать в сердцевине замка нужную пластину, затвердить пальцы, нажать, повернуть…вот будет потом Лекарю забот! Мастер на то и мастер, чтобы знать — чувствовать, какие рычаги куда нажимать и дергать. Лекарь на то и Лекарь, чтобы залечивать окровавленные ободранные пальцы, восстанавливать мышцы, которые сейчас рвут жесть, ломают перекрытия и пока ничего не чувствуют…

Перед Желудком, уже с помощью Лунатика, Слухач повесила психологическое наваждение: заслон-картинку. Жратву! И теперь тот будет бежать без остановки, пока картинка не размоется, либо сам не упадет от истощения. Вот он уже, славный толстячек, суетится, сучит ножками… Остальных подгонять не надо. Кому охота быть главным действующими лицом в торжествах у мэрии?

Лидер встал позади группы, развернулся к ней спиной, застыл и неожиданно отсек от себя все связи. Будто лопнуло что-то в ушах.

В последний момент Слухач поняла — Лидер намеренно отсек от себя всю группу, чтобы его агония не повлияла, не затормозила их прорыв.

Лидер на то и Лидер, чтобы предугадывать, просчитывать все на несколько ходов вперед. Сейчас он предугадал свою смерть и не нашел путей, как можно этого избежать. Просто в иных случаях он погибал на пару минут позже и уже вместе со всей группой, либо много позже и очень тяжело, при огромном скоплении народа.

Слухач так и не сделала попыток освободится от обхватившего ее ребенка. Она вдруг поняла, что не придется больше спать с Лидером. Хотя спать ей как раз нравилось, а то, что предшествовало этому — нет…

Стебанула криком в ментале, и толпа пассажиров рванула в двери, сметая мундиры, не обращая внимания, что кто-то, стремясь сдержать ее, палит над головами…

ПОДЗЕМКА, 2-ая ЛИНИЯ

ВОСЬМОЙ СТРЕЛОК

Стрелок постоял, послушал, что говорят. Несли как всегда несуразицу. Будто бы — «то», да — «это», но толком, как всегда, никто ничего не знал.

Впереди линия была закрыта. Какая-то заваруха с уродами. Если вернуться на одну станцию назад, можно пересесть на 4-тую ветку, там до «конечной», и дальше на драндатуре, если, конечно, северный туннель под рекой тоже не перекрыт. Какой-то часик пешком, либо попутным трейлером по серпантину до самых ворот Свалки…

Инициативу по поимке уродов проявлять не хотелось, не «Красная» же тревога общей мобилизации — работают только муниципальные службы. Можно было бы от скуки поучаствовать, но не сегодня, когда предстояла рабочая смена, а замену, еще не известно, найдут ли. Да и Каптер потом будет коситься. А с Каптером следует дружить. Еще и эти муниципалы — с них станет! — дадут ли справку, что участвовал в облаве на уродов в туннелях подземки…

Пост пересадки уже перешел в режим тревоги, разгородил общий поток пассажиров дежурными решетками, рассекая его на несколько частей — каждому документу свое направление. Тех, кто с оранжевыми полосками, было конечно больше всего, и они толпились, провожая завистливыми взглядами Стрелка, у которого был редкий паспорт с едва заметной серой полосочкой — почти как у граждан Метрополии. Такой паспорт, чтобы заработать, надо кровь пролить за Метрополию, годика три в болотах Южных Провинций поплескаться, поползать, уцелеть, еще потом, по возвращении домой, годным оказаться по всем параметрам, да и на гражданке службу найти не простую, а особо необходимую — есть чему завидовать? В очереди на выходе всего десяток таких же, как он — счастливых обладателей паспортов с минимальным ущербом избирательских прав. Но Стрелок и не стремился. Ничего он в этих выборах не понимал — ни кого выбирают, ни куда, ни зачем. И правильно! — говорил ему в свое время командир взвода. — На кой нам это болото вникать, если свое — понятое — опротивело?

Стрелок, пользуясь объявленными мэрией привилегиями, нацепил кокарду и даже здесь прошел без очереди. Только теперь сообразили, что Стрелок — это стрелок! — проводили единым завистливым вздохом.

На выходе, после проверки документов, разбивали по тройкам — в произвольном порядке, даже беря с разных очередей. Это «Тусующие». Были еще и «Наблюдающие» — вычисляли тех, кто поведет себя неровно. Уроды, как известно, стараются держаться друг друга, и если их раздробить, очень нервничают. Политика борьбы с ними не отличалась от военной тактики — первым делом заставить противника паниковать, совершать ошибки — все чтобы «засветились» в собственной несуразности…

Линия, против ожидания была полупустой, видно, на предыдущих пересечениях тоже шло фильтрование, потому остаток пути Стрелок сидел в вагоне королем, забросив ноги на скамью напротив.

ОТСТОЙНИК

…Голова раскалывалась. Пытался вспомнить, но от этого прошлась только новая волна головной боли. Сухость во рту, горло саднило, будто застрял в нем ежовый слизень. Был гол. Где это так перепили?

Судя по запаху — на Свалке… Голым на свалке?! В испуге сел.

Свалка была и справа, и слева, и даже вверху. Будто внезапно стал маленьким и провалился в воронку…

Отстойник!

Голый. А на руке от кисти до локтя лепилась противная зелень! Нити шевелились…

Почему в барак?! За что — в барак?! Могли бы оттяпать руку! Извинил бы. Понял. Зачем в барак?..

Тут заметил еще — на бедре… и на щиколотке…

Все! Амба! Отбегался Стрелок.

Странно, но с этой мыслью пришло успокоение. Даже любопытство появилось — а дальше как? — и как скоро это дальше?

Огляделся. За вторым периметром никогда не доводилось бывать. Все интересно…

Первый Стрелок был единственным, что за обозримую историю Свалки, попав однажды в Отстойный Барак, вышел из него. Потом прошел все круги ада многочисленных анализов в Центральном Городском Каратиннике и не только не тронулся психикой, но и …

Но это давно. Тогда еще не было такой напасти, как «огненная трясучка», сжирающая человека за пару часов, от которой его сперва просто лихорадило, тело покрывался волдырями, будто от солнечных ожогов, потом ожоги углублялись, чернели, далее — бр-р!.. Не было тогда и «Семичасовой пляски всех святых». Уже семь раз — бр-рр!

Стрелка передернуло. Зеленуха, по сравнению с другими — семечки, пока насквозь прорастешь, время есть. Задрал голову.

Двойная колючка под током, «будка-предбанник», куда, по идее, должен выйти выздоровевший (на памяти Стрелка такого не было ни разу). Квадрат нейтралки, где раз в несколько дней оставляли ящик с продуктами и разовые канистры с водой.

— Ночью утянут! — говорил Каптер, самолично цепляя карабин тросика.

У второго поста он снимал перчатки и бросал их обратно за ограду. Перчатки были из биорезины, под прямыми солнечными лучами должны были истлеть за несколько часов. Но поскольку почти все время над Свалкой (за исключением зимнего периода) стояло облако испарений, процесс распада затягивался на несколько дней.

О Стрелках неожиданно подумал с теплотой. Не за электороколючкой бросили, не за сеткой, а под крышу заволокли — дверной козырек. Когда такое было? Тащили на куске пластика, но в дверном проеме лист застрял. И все ж таки, на полкорпуса умудрились впихнуть в двери барака — на большее ни у кого бы духу не хватило! Будто видел, как они парились в свой душной прорезине. Потом под горячим кислотным душем, матерясь и обжигаясь, голыми руками спешили сорвать с себя спецодежду и быстрее проскочить на дезинфекцию второй очереди, где опять-таки мылись уже не столь едким, но не менее вонючим мылом…

Восьмой задрал голову, пытаясь разглядеть, торчит ли голова у края. На фоне рассвета такое можно сразу заметить. Это внизу, в котловане еще сумрачно. Будто вымерло все… Посидел, дожидаясь, пока край света спустится в котлован до самой низкой отметки. Слушал звуки. День был пустой, не разгрузочный, Свалка жила собственной, не тревожной жизнью. Где-то со скрипом, будто пытался глубоко вздохнуть огромный человек с больными легкими, проседал мусор. На одной ноте тоскливо и надоедливо орал Лизоблюд, у которого явно затянулся брачный период.

Хорошо в выходной на Свалке. В такие дни обычно Каптер прослушивал Свалку — дежурный Стрелок с машинкой наготове и нищий с коробом бутылок сопровождали. Шли вдоль границы последней отсыпки. Каптер указывал — здесь! Нищий вкапывал бутылку, чтобы граница жидкости в ней была точно с уровнем присыпки, услужливо вставлял в горлышко шланг. Каптер второй конец с воронкой прикладывал к уху. Слушал. Иной раз долго слушал. Никто не шевелился, боялись даже переступить с ноги на ногу. Иногда сдвигались и снова закапывали — уже новую, а ту бутылку оставляли с вешкой — чтобы легко найти. Иногда ходил слушал долго, иногда почти сразу же прыскал краской с пипетки — отмечал место. Тогда уже Стрелок тянул из-за пояса специальную машинку с длинным дулом, приставлял к отмеченному, смотрел на Каптера. Тот жестами указывал — на сколько поправить угол, потом едва заметно кивал. Машинка была однозарядная с усиленным зельем и даже не пулей, а очень острым и жутко дорогим дротиком. Панцирника прошивало насквозь. Восьмому было особенно интересно, когда панцирник уходил не вниз, волоча за собой буй, рыхля и разрезая специальным тросом, а как бы выныривал вверх. Напоминало, как в детстве любили бросать о воду камни, а те подпрыгивали, оставляя за собой радужные масляные разводы… Чтобы откапать и перетащить панцирника, требовалось уже несколько человек. Нищие шли охотно. В бар шла только подхребетина и верхний хитон, остальное доставалось им. Восьмой почувствовал, что проголодался.

Из стены мусора голодно сверкнули чьи-то глаза. Какая-то мелочевка, но Стрелок машинально пошарил глазами — чем отбиваться. Кругом будто вылизано. Правильно. Когда ставили барак, все по кругу заливали быстротвердеющим пластиком.

Осторожно заглянул в проем, готовясь, если что, отскочить. Ишь ты! Прямо от дверей даже плитка уложена — роскошно живут. Зашел, привыкая к полумраку. В дальнем углу барака были свалены мумифицированные, залитые антисептической пластмассой тела. Пусто, затхло. Покрывшаяся бурой органикой, оцинкованная ванна — должно быть, та самая в которой некоторое время просуществовал бедолага, у которого потек позвоночник. Подошел ближе, на всякий случай, прищурив один глаз, опасливо глянул внутрь…

— Не до чего не дотрагивайся! — неожиданно услышал за спиной.

Вздрогнул. Обернулся. Не сразу понял. Голос исходил откуда-то снизу, почти от пола. Покрылся холодным потом.

Потом увидел дыру, из которой торчала голова. Обыкновенная женская, только с паутиной на коротко стриженных волосах, и лоб чуть испачкан.

Голова на мгновение исчезла, вместо нее рука шлепнула бумажный пакет на пол. Снова вынырнула. Та же самая — женская! — не ошибся. Тут и сама полезла наружу. Нормальная женщина, без патологий. Самая, что ни на есть, обычная. Только в мужских штанах, которые им носить не положено. Но Стрелку сейчас было не до чужих штанов.

— Не подходи! — заорал Стрелок, и привычно руку бросил на рукоять, но вместо того звучно шлепнул себя по голому бедру.

Нехорошо получилось. Некрасиво. Двусмысленно.

Тогда руку перед собой выставил, ту, что с зеленым наростом. Потряс.

— Не подходи!

Теперь точно должна была, если не завизжать, то шарахнуться прочь. А она сделала то, что никак не ожидал. Шагнула вперед, схватила обеими руками о зелень и дернула…

Пс-с-с!

Зелень оторвалась. Не то чтобы больно, но ошпарило. Стрелок на руку уставился… Ни следа зелени! Думал, сейчас же кровь пойдет с того места, где мерзость лепилась, но только розовую кожу видел и слегка зудело, но это могло и оттого, что волосьев на руке поубавилось.

Женщина небрежно водоросли в сторону отбросила. Вернулась к люку, подняла пакет.

— Штаны одень!

Пакет ударил в грудь и упал на пол.

— Какой ты, право… — сказала Женщина, потом подобрала слово и убежденно бросила:

— Неуклюжий!

ОТСТОЙНИК, НИЖНИЙ УРОВЕНЬ

Отдыхали. Стрелок тупо молчал, не спрашивал — куда спускаются, в какую «тар-тара-ры». Отстойник означал конец всему.

Снизу тянуло теплом, будто в парную спускаешься. Стены колодца неровные — грубо, неумело (явно по дилетантски) залиты холодным жидким стеклом-пенкой, вдобавок и без прокладок изолятора — наплывы крошатся. Долго такие стенки держать не будут. И опять-таки крошка стеклянная — пыль! — она для легких очень вредная…

Стрелок как поймал себя на этой мысли, так с ним чуть истерика не случилась. Надо же! О вредностях удумал в Карантинном Отстойнике!

Остановился, вцепился в скобы и ржал до слез, хотя баба эта сверху принялась ему едва ли не на голову садиться и кисти ногами давить. Сейчас, когда сверху наседала, Стрелок даже рад был, что она в штанах.

Спустились. Просторно стало. Только еще жарче. И светло. Хитрые лампы понатыканы — неровно без системы. Стрелок знал такие. Из Метрополии, разумеется, товарец. Хорошие лампы, но дорогие. И все потому, что им энергии не надо. Лет десять, поговаривают, могут гореть без дозаправки. Точно ли, десять лет, никто не знал. Недавно их завезли. Уже горящими. Тут еще большая часть груза пропала — думали свои, но очень уж мэр бушевал. Неделю всех на розовой тревоге держали. Вот, значит, где лампы-то. Хорошие лампы, но, как и все хорошее, не без дури. Включить-то включишь, но выключить уже — фиг! Так и будут все десять лет гореть. Если не врут, конечно...

Надо же — чудеса, да и только! Отстойный барак под охраной, двойной колючкой окружен (одна по низу, вторая вверху по краю), еще и ток пропущен от дураков и нищих, зараженным велено не высовываться — приказ стрелять без предупреждения, а… А зараженных то — нема! А под бараком — сеть ангаров! Потолок, голову закидывай. Охренеть можно… Умели раньше строить. И это даже не бункер подземный. Уж бункеров Стрелок в своей жизни перевидал всяких. Обыкновенный старый, засыпанный мусором завод. Еще одна легенда воплоти. Такой только у Черной плеши сохранился. Но тот сильно порушен.

Огляделся. Семь морд, если и женщин считать.

— Я — Слухач! — сказала женщина и поочередно стала представлять всех, кроме девочки-соплюшки, что безразличная ко всему, сидела на корточках и двигала карточками, пытаясь составить какой-то узор.

— Мастер, Хамелеон, Лекарь, Лунатик…

Следующего — толстячка с отвисшими щеками — женщина, называющая себя Слухачом, внезапно ударила в живот. Сильно ударила.

— Желудок…

— А это… — она кивнула в сторону Стрелка и сделала паузу:

— Неуклюжий!

— Я — Восьмой! — сказал Стрелок и не понял, отчего вдруг все замерли…

СЛУХАЧ

— Я никогда не выращивала Лидера. Я сама — Лидер! — сказала Большая Мама.

Это был редкий случай, чтобы вот так разговаривать с Лидером чужой группы. Впрямую Лидер обыкновенно говорил только с Лидером. Слухач поняла, что акции ее повысились. Не хотелось только думать, каким образом сейчас Большая Мама связывалась с ней через своего Слухача. Ее Лидер, когда хотел пообщаться с кем-нибудь из Лидеров напрямую, всаживал в нее свой… Хотя нельзя сказать, чтобы Слухачу это не нравилось.

— Хамелеон не нужен? — вкрадчиво спросила Большая Мама. — У меня Хамелеон подрастает — и мальчик. Хороший мальчик, послушный.

«Надо же, — расстроилась Слухач, — Как это быстро слухи разносятся…»

Не вслух расстроилась, не ментально, а глубоко в себе. И сообразила — не новость, что Слухач в группе Хамелеоном не доволен. А новость, что это тот самый Слухач, что раньше Лидером помыкала, а уж теперь-то… когда новый Лидер малолетка…

— Нет! Хамелеон у нас хороший и здравствует! — это она нарочно произнесла не бубня, даже в голос… и не избежала искушения покоситься на Хамелеона — пусть знает!

Сколько шансов у группы выжить с Лидером-малолеткой? Слышал ли кто раньше, что Лидеры бывают малолетними? Да еще не мужского пола!

Лидер осознает себя Лидером, только когда он в возрасте. Это общеизвестно, доказано. Лидер может получиться только из Отверженного. Но сначала ему придется осознать, что он Отверженный. Научиться ненавидеть. И доказать это на деле…

Тем не менее, факт остается фактом, девочка — Лидер. Она сцементировала, не дала распасться, сгинуть группе. И пусть это произошло неосознанно, но без нее ветер уже сдувал бы их пепел с площади…

Странные времена настали — новые, беспрецедентные. Приходится пересматривать едва ли не основу. Во всех группах сейчас Лидеры головы ломают, а головы Слухачей болят от напряжений экстренной ментальной связи.

Раньше ясно было. Все как по полочкам.

Без Лидера группа гибнет сразу.

Без Слухача, Лидер не получает информации, помощи от других групп, начинает делать ошибки, и группа опять-таки долго не протянет.

И без Мастера это будет делом времени.

Конечно, дольше всего группа просуществует без Хамелеона, Лекаря, Желудка и Лунатика, но шансы на выживание, даже при потере одного из них резко падают. А двух — трех? Раньше и думать о таком не хотелось.

По счастью, существовало Убежище, где неполная группа могла отсидеться, до тех пор, пока ей не передадут недостающее звено из питомника Большой Мамы. Пока не соберется полное гнездо.

Но Лидеров никто никогда не выращивал!

Кто такой Лидер, по большому счету? Координатор. Универсал. Знаток, удерживающий кучу сведений в своей голове, и умеющий мгновенно извлекать нужные в экстремальных ситуациях. Еще он психолог. Без этого просто невозможно управлять группой. Стратег, но до времени бесполезный. Как, впрочем, и все члены группы.

К кому ближе всего Лидер?

К Мастеру и Слухачу.

Кто такие Слухач и Мастер?

Окно в мир и Руки…

Слухач прослушивала окружающее, и все больше мрачнела. Совсем сдурели Лидеры. Явно от переизбытка знаний. Хорошо еще в этих знаниях не проскользнул слушок о том, насколько связаны между собой… Слухачи.

Лидеры жадны до редких знаний. Они зарываются в книги и буквально трясутся, если узнают, что где-то можно найти редкий экземпляр — особенно служебную инструкцию закрытого типа.

«Вот, кстати, на этот крючок их и можно ловить, — не ко времени подумала Слухач. — Надо будет обдумать эту мысль. Потом… Позднее…»

Лидеры обладают энциклопедическими знаниями той области, что требуется для выживания. Знания Лидера со стажем огромны.

И еще Лидеры — убийцы.

Стрелок тоже убийца. Потому он и здесь…

КАПТЕР

…Каптер был странный, не похожий на себя, доброжелательный, что ли? Будто отпустила его какая-то жесткая струна. Словно стержень из тела выдернули. Каптер вроде даже меньше ростом стал.

Стрелок бы сказал:

— Каптер поплыл!

Это он сказал, если б был в кругу таких же как он Стрелков, сидел в баре, и наверняка был уверен, что никто не стуканет… А сейчас не знал, что ... Робел по привычке, но словно меньше. Но все ж таки решил воспользоваться моментом, спросить:

— Отпустишь?

— Вот в чем трудность, — сказал Каптер. — Зеленуха на сегодня считается неизлечимой. Ты умер. И кремирован. Вернее, не сам ты, а одежа и вещи. Считай — символ. Это потом тебя кремируют по настоящему вместе с бараком — когда придет время. Но это не скоро еще.

Умеет найти успокаивающие слова Каптер…

— Кстати, квартирку твою выжгли со всем содержимым. Так положено — сам знаешь. Все были на твоей «условной кремации». Честь по чести проводили. Как обычно. Третий с Четвертым упились в усмерть, пришлось отгулы давать, да вызывать Стрелков свободных смен Восточных Ворот.

Каптер в глаза не смотрел, избегал.

— Ты не переживай! И девять дней отметим, и сорок будем отмечать, если конечно сам вдруг торжества не испортишь. Хорошие люди соберутся…

Стрелок слушал, разинув рот.

— Кстати, одноклассник твой был. Да, жив он, жив, не удивляйся. Правда, шеей теперь не крутить не будет — голова набок, да, похоже, так и останется. Швы дурные. Ваши лекари, не в пример нашим, много хуже. Живец твой, так удачно тобой дырявленный, слабоват пока для подобных дел, да и с левой руки...

Каптер говорил долго, старательно. Никогда не видел, чтобы Каптер был таким словоохотливым, смуетливым. Про нового Восьмого рассказывал. Говорил, все сошлись, что старый лучше был. Будто бальзам на душу лил. Но Стрелок себя удовлетворенным не чувствовал.

— Где я? — спросил Стрелок.

— Цех по переработке древесины. В округе лес рос… Не хмыкай — не мистика, не легенда, в самом деле — Лес.

Восьмой и не думал хмыкать, слушал рассеянно. Легенду про лес он уже слышал неоднократно. Приевшаяся легенда. Про хвощи, которые вовсе не хвощи.

— Это еще до того было, как свалка стала Свалкой… с большой буквы. Часть цехов уцелела под мусором, не обвалилась. Раньше строили на совесть — литые металлоконструкции, да и бетон высшей марки, а не сборные коробочки, как сейчас.

— Зачем?

Каптер наверняка понял, что спрашивает не про завод, ускользнул от ответа.

— Позже… Слухач тебе сама разъяснит. Когда сочтет нужным… Ты о пропавшем Сафари слышал? — спросил Каптер. — Бойня! Хотя ты тогда еще голышом был, откуда тебе знать.

Восьмой промолчал, потом поинтересовался насчет «отмороженного». Каптер понял не сразу.

— Ну, тот, которому ты моей машинкой в ухо двинул.

— А… им сейчас Шестой занимается. На зорьке решил твою идею реализовать — очень господин Начальник настаивали, вот Шестой и вызвался.

Стрелку стало обидно. Проводил до створа. Задержался, задумался. Сразу же за спиной нарисовалась Слухач.

— Хотя мы все там продезинфицировали — все-таки не выходил бы на поверхность — кто знает.

— А новые инфекционные?

— Каптер предупредит — встретим.

— Встретите?

Слухач выразительно прищелкнула языком.

Стрелок постеснялся уточнять. Чего уточнять, не сами же инфекционники в пластик заливаются и складируются у дальней стены барака. А подробности? Стрелок давно уже перестал интересоваться подробностями подобных дел. Еще со службы. Особенно когда сам в подобных делах поучаствовал.

Спросил про Каптера. Кем он их группе приходится? Если Лидер, то как они выживают на таком расстоянии от него? Слухач вдруг разозлилась. Орать начала:

— Каптер — бывший! Кругом бывший! Отсек себя от всех, когда группа его погибала. Сгоряча ли, с испугу, но отсек полностью. Ни одной нити к нему не тянется. Какой это Лидер, который Слухачей не слышит! Никто он сегодня! Пустое место!

Стрелок слушал и на ус мотал. Что-то сильно Слухач злиться. Знать, не столь «пустое место» Каптер, либо было что-то у них раньше…

— Значит, Каптер — не Лидер? — переспросил Стрелок.

— Каптер — такой, какой ты!

То есть — человек, — осторожненько подумал Стрелок и тайком глянул на Слухача — не прочла ли?

Похоже, что в этот раз нет, раз в физиономии ничего не изменилось и по голове его не огрели. Впрочем, он сейчас при машинке, и Очень Нужный Им Стрелок. Почувствовал законную гордость. Совсем такую же, когда первые нашивки получал, и номерной брелок отличия на грудь вешали. Правда, когда закапывали таких как он волонтеров, брелки снимали и бросали в ту же самую коробку, из которой потом награждали. Интересно — сколько болотных егерей до него этот брелок таскало?

Значит, выводы: Каптер раньше имел гнездо, но ему его повыбили, а связи отсек, чтобы нового гнезда не создавать. Он еще и однокашника его плохо зарезал, чтобы откачать смогли. Нарочно, похоже. Не верится как-то, что глотки разучился резать… С уродами заигрывает — это понятно. Не заигрывал бы — давно холодным был.

Стрелок собирал информацию по крупинкам. Снова осторожно глянул на Слухача, но спокойней — знал уже, что ненаправленную мысль ей не прочесть.

Вверх посмотрел, на высокий темный свод — неуютно как-то… Зябко подернул плечами. Вот сдвинут ворота, конец придет Отстойному бараку. И заводу под землей конец. Заложат термический заряд, выльют несколько цистерн концентрата, чтобы растворил все, что можно. Потом, на всякий случай, еще термита — заплавят все. Жидкое озеро. Покипит, погорит, застынет. Процесс привычный, отработанный — все по инструкциям.

«Жаль, что такая прорва продуктов погибнет. Сейчас на Черном рынке… — размечтался, расслабился Стрелок…»

— Не пропадет! — будто кольнуло в мозг. Покосился на Слухача — та смотрела внимательно.

Вслух, что ли сказал?

— Знаешь, сколько нищих погибло на Свалке? — спросила неожиданно. — Хотя бы в этом году?

— В мою смену двое.

— В твою смену меньше всего. А смен восемь! Понимаешь — восемь! А ворот?! А сколько не погибших, а калеченных?

— Да, вот и недавно один обе кисти потерял, — оживился Стрелок.

— Кисти — ерунда, — отмахнулась Слухач, — кисти ему Лекарь нарастит. А вот как вспомнить…

И тут она принялась вспоминать. Но Стрелку стало не до ее воспоминаний. То есть, как это — кисти обратно нарастит? Это что? Пришьет что ли? А от кого тогда отрежут? Вряд ли от другого нищего — смысла нет. А из прочего более всего ласты с крючками от Л-зубатки подходят. Ими и хватать можно и плавать. Удобная штука. Но тут он представил человека с такими причиндалами и скривился.

По счастью Слухач в это время трепалась о невосполнимых потерях среди уродов, и кривота Стрелка оказалась — как там говорится? — в дугу.

А что если голову нарастить к туловищу? — никак не мог успокоиться Стрелок. — Или туловище к голове? Хотя, пожалуй, не успеют. Что голове без туловища, что туловищу без головы — все одно кирдык.

Нет, не успеют, — еще раз с сожалением подумал Стрелок и неожиданно для себя пожалел уродов.

Слухач что-то уловила. Или ей показалось. По-новому взглянула на Стрелка.

— А вот как вспомнить, что на Западных и Северных Воротах одновременно по Слухачу погибло?! Ты хоть понимаешь, что Слухачи не каждый год рождаются?

Стрелок вообще не понимал, как рождаются Слухачи, Желудки, Хамелеоны и им подобные, но расспрашивать и уточнять почему-то не хотелось. Кто их знает, может они яйца откладывают, как те самые лехидны?

А может даже сумчатые они! Хотя… — он посмотрел на Слухача, — не похоже. Вот бы раздеть и посмотреть, чем она от людей устроена?

Тут мысли его переключились совершенно в другую сторону. Интересные стали мысли. Как у ихнего полу что устроено? Правда ли, как говорил Шестой, «то самое место» даже зубы имеет? И если вдруг что не по ней, так она мужской особи — чик! Вот сейчас просто идеальная возможность спросить, но почему-то боязно.

Ладно, в другой раз, если не сожрут, — опасливо глянул. — Конечно, тогда-то Шестому никто не поверил. Как это так? Да, к ним же ни одна особь мужского пола и на выстрел не подойдет. Даже, если эта особь — есть окончательный урод. Течка ли, нет — фиг кто рискнет! Но, вишь, как оно оборачивается… Раз они заново умеют кисти отращивать, то другое, пожалуй, и попроще будет. С костями возни нет. Интересно… Тогда все меняется. Тогда все становится на свои концы. Вот бы ребятам рассказать!

— Что-то спросить хочешь? — Слухач смотрела внимательно.

Восьмой вздрогнул. Зарделся. Промямлил что-то невразумительно. Про то, что не все ему по жизни везло, и не все ему в этой жизни нравилось и нравится.

— Не понравилось?

Тогда решился сказать в прямую.

— Толстячка вы своего избиваете, кому не лень, и все норовите в живот пнуть. Даже, видел, ногами!

Стрелок уже неоднократно наблюдал, как все кому не лень, походя, били толстячка. А Лунатик так и вовсе, каждый раз подпрыгивал и носком ноги в брюхо! Мужчина с обвислыми щеками хныкал, но не убегал, даже не пытался увернуться.

Слухач заразительно засмеялась.

— Ой, не могу!

Повалилась на пол, будто у нее начались колики.

В ангар ворвались Мастер и Лекарь. Узнав в чем дело, Лекарь также уселся на пол и стал всхлипывать от смеха. Мастер привалился к стене, лица его не было видно. Постепенно собралась вся группа. И, казалось, что уже весь ангар гудит, заполняясь смехом. Смеялся и сам толстячок, вытирая слезы со щек.

Наконец, Слухач пришла в себя, отдышалась и уже серьезно сказала Стрелку:

— Если его не бить, он умрет.

И добавила:

— А бить надо по животу.

— Знаешь, почему бьем? Закисел надо постоянно шевелить. Зато он в отличие от нас может жрать все! И жрет!

Вспомнила, как Лидер с Мастером еще совсем недавно привязывали Желудка к стулу с дыркой, пихали снизу бак и заставляли жрать дробленую пластмассу разных видов, в определенной, понятной только им последовательности.

Подумала, стоит ли рассказать, как Желудку во время последней эпидемии скармливали бурые хвощи с Северного склона, а потом Лекарь вынуждал всех его мочу пить? И пили. И не заболел никто. Решила повременить… пока…

Когда с Желудком работали Лидер с Мастером, то уже более никого к нему не подпускали — сами в определенные часы кормили и лупили в брюхо. Каково ему будет узнать, что из отходов, гм… — понятно, каких отходов — Мастер с Лидером готовят свои бомбочки?

Готовили, — поправила она себя.

А у соседей Желудок так, просто-напросто, взял, да и взорвался — полгруппы накрылось.

И то, что Желудок, когда расстроен сильно, перерабатывает непищевое в пищевое — если не брезговать вполне съедобно.

Когда с Желудком работали Лидер, Мастер или Лекарь, Слухач и без просьб не мешать старалась держаться подальше. Уж очень это… Сейчас впервые задумалась — то, что он ест все, означает ли, что ему это нравится?

— Зачем я вам? — спросил Стрелок.

Смех моментально смолк.

— Научишь ее убивать, — сказала Слухач и показала на девочку…

ЛИДЕР

Который день одно и то же:

— Ты говоришь мне, я разъясняю Лунатику, а потом мы вместе внушаем это Лидеру — пойдет много быстрее — уж, поверь! И вот еще что… Готовь ее, как на работу Стрелком.

— Каким Стрелком?

— А как на Свалке!

Умора, да и только, — подумал Восьмой, но ничего не сказал. — Еще и на пальцах учить, без оружия.

Работа есть работа. И Стрелок, как мог, пытался разъяснить — что такое убивать правильно. Теоретически правильно. А практическая правильность, на его взгляд, заключалось в том, что… очень быстро.

Первое время недоумевал, зачем учить девочку, даже если ее называют Лидером? Не проще бы привычное дело взять на себя мужикам? А уж Мастеру прямо-таки природой дано. Спросил Слухача. Ответ озадачил.

— Мы не убиваем. Нельзя. Только Лидер имеет право…

Стрелок рот разинул, да так и застыл.

Потом понял, не иначе, как измывалась, шутки такие — уродские! Юмор у них такой туповатый, типа — в брюхо надо бить, чтобы пища переваривалась. Попробовал бы ему кто стукнуть — тоже сострил бы… заблевал всех с ног до головы. Уроды, что с них возьмешь! И Стрелок выбросил эту чушь из головы.

— Сейчас дашь? — спросил Стрелок. — Как ребенка учить без оружия?

Слухач взглянула в глаза.

— Нет, сейчас ты только думаешь, что не будешь в нас стрелять.

Спорить не стал. Уже разобрался, что здесь всем Слухач командует.

Стрелку все было внове. Все интересно.

— Лунатик только на вас умеет картинки навешивать? А на людей?

— Мы — люди! — глухо и с ненавистью сказала Слухач и ушла, припечатав дверью.

Мастер пожал плечами…

— Кого? — еще раз спросила девочка-Лидер.

— Всех!

— Почему?

— Потому что — уроды! Всех! Тех, кто в твою сторону нацелился, двинулся, и тех, кто остановился, задумался, с какого места тебя удобнее будет жрать, и уж совсем обязательно — тех, кто отступает, потому как, не иначе для того, чтобы разбега взять побольше, с лету в тебя вцепиться!

Стрелок аж взопрел от такой длинной речи. Понимал, что горячится, но остановиться не мог.

— Почему? — еще раз спросила Лидер.

— Потому что — уроды! — привычно аргументировал Стрелок, но на этот раз этого оказалось недостаточно.

— А мы? — спросила Лидер.

— А мы — нет! — отрезал Стрелок.

Сказал машинально, только потом озадачился, стал поправляться, больше стараясь убедить себя, чем девочку.

— То есть, в глазах других мы, конечно, уроды, но не такие, как те…

И он неопределенно махнул рукой.

— Какие — те? — настойчиво допытывалась Лидер. — Которые маленьких обижают?

— Да! — подхватил, обрадовался Стрелок. — И детей пугают по ночам!

Подумал, все ж таки, три Лидера за три дня многовато для одного. Или, скорее, два с половиной — покосился на девочку. Другие, бывает, всю жизнь проживут и не с одним уродом не встретятся, за исключением, разумеется, тех, кто по праздникам небо коптят возле мэрии. А он, право, везунчик...

Когда наряд их — охранение — вырезали, какой-то дури нюхнул. Облачко перед ним распылили — не уберегся. Парализовало. Все понимал, видел, а двинуться не мог. Потому и вынужден был любоваться работой двух Лидеров разом. Отставного, что теперь Каптером работает, и «крестника» своего, которому самолично руку оттяпал. Как же! Как же! Узнал того живучего бродягу, что ушел со скатом на плечах.

«Работа» Лидеров была не ахти какая, неловкая, но причины на то были уважительные (это Восьмой уже здесь сообразил). Каптер разомлел от долгого общения с людьми, а второй, понятно, с непривычной руки ополченцу горло резал. Рабочая-то ручонка на полке теперь, у господина Начальника.

— Жрать не получите, пока не расстреляете пять коробок.

— Вы хоть понимаете, что такое — Стрелок?

— А ты совсем не понимаешь, что такое Лидер! — отрезала Слухач.

— Три дня на весь цинк! А пока коробки. Пока не расстреляете, спать не ляжете, жрать не получите…

Стрелку было до слез жалко патронов. Едва ли не полугодовая норма Южных ворот! Ну, разве не уроды?

Палили. Дым поднимался к потолку.

Девочка-Лидер жаловалась на боль в ушах.

Принесли откуда-то самодельную зимнюю ушанку, меха неизвестно какого зверька. Не со Свалки — Стрелок бы такой запомнил. Напялили ей на голову. При такой жаре не самое лучшее решение, но ничего не поделаешь. Стрелку самому было муторно, слишком гулкий ангар, на просторе не в пример лучше.

Хотя шапка и помогла, но теперь после каждой серии выстрелов, Стрелку приходилось сдергивать ее и объяснять этой, со слипшейся шевелюрой — что, как и к чему…

У Стрелка пот стекал по подбородку и плечам, мокрая майка больше не впитывала. Верх ангара постепенно затянуло кислым синеватым дымом.

Мастер сидел рядом в своей излюбленной позе — на корточках, привалившись спиной к пластиковому баку из-под горючки. Смотрел и слушал, что говорит Стрелок.

Стрелок же досадовал, что не может закрепить кисть Лидера, сохранив при этом ее подвижность.

В очередном перерыве, когда Лидер отдыхала, вернее, дремала, вздрагивая во сне, Стрелок из вскрытого цинка, доставал пачки патронов, рвал и отбрасывал в сторону бумагу. Патроны высыпал на стол, потом, когда кучка грозила рассыпаться, сметал в таз с колотой эмалью. Снаряжая обоймы, он давно уже набил кровавые мозоли на пальцах.

Мастер внимательно смотрел за манипуляциями Стрелка.

Лидер опять вскрикнула во сне. Что-то невнятное.

Пришла Слухач, посмотрела…

К полудню кисть Лидера распухла настолько, что стрельбы пришлось прервать. Мастер переглянулся со Слухачом, подхватил девочку на руки, куда-то унес.

— Тебе Лекаря прислать? — спросила Слухач. — Или Лунатика, чтобы спал хорошо?

Стрелок внезапно решился.

— Бесполезно! — сказал — Хоть Лидер, хоть не Лидер, как бы быстро не схватывала — это ребенок! Кисть слабая. С двух рук учить — смысла нет. Пока будет наводить, в ней дырок понаделают. А кисть ей не укрепить, как не старайтесь — ребенок, и все тут сказано.

— Реакция? Скоростные качества? Если недостаточно, скажи, Лекарь подправит.

— Да нет, пока хватает, — промямлил Стрелок.

— Отдыхай! — сказала Слухач. — Жратва в коробке. Свет пригасим.

Машинки забрали, унесли.

Из хранилища вылез Желудок. Руки его были по локоть то ли в говне, то ли в расплывшемся шоколаде. Он понюхал пальцы, затем лизнул и загадочно улыбнулся.

Значит, скорее всего, в шоколаде, — подумал Стрелок лениво. У Стрелка, глядя на Желудка, мысли поползли жирные, не сальные, а именно жирные — мысли о вечной сытости, довольстве, благополучии…

ЖЕЛУДОК

Было жарко. Двигаться, что-то делать жутко не хотелось.

«Я — умный! — думал Желудок, глядя на Стрелка. — Хорошо стало. Уроды нашли себе новую игрушку. Как говорил тот клоун, который запомнился в детстве? Обожаю, когда меня лупят палкой по голове, когда это прекращается — такое испытываешь удовольствие!»

Желудок бесстрастно, не мигая, как умел только он, смотрел на Стрелка.

«Пока не наиграются с новеньким, так и будут лупить его по животу ли, не по животу… — найдут, где побольнее. На то они и уроды! — подумал с ненавистью. — Мама кормила вкусно. Потом мама умерла. Была какая-то тетка, вроде родственница? Мама следила, чтобы в рот лишнего не брал, а той было все равно. Только смеялась. Где ей было понять. Тогда и попал в первый раз в клинику. Сделали операцию, вынули много чего — удивлялись. Сколько мог, пытался удержаться. Потом опять клиника. Доктор был новый — либо сам урод, или работал на уродов. Уроды знают, как лечить — бьют в живот. Говорят — закисел надо шевелить, а то погибнешь. Больно… Умом понимаешь, что надо, но больно. Ушел бы, но кто тогда бить будет? Не уйти. За то, что был с уродами, разбираться не будут, сразу же… как тех, что на площади. Страшно...»

«Сначала была группа Большой Мамы… которая и не мама вовсе, а очень большая … — Желудок особенно тщательно подумал нехорошее слово, будто отомстил»

Улыбнулся довольно.

«Потом еще хуже. Нашелся покупатель. Отправили в группу, где Желудок сдулся. Ад экспериментов Лидера с Мастером. Говорят везде так, со всеми Желудками. Уже не вспомнить, какое имя раньше носил — Желудок теперь, только Желудок. Теперь попритихли. Как в метро старый Лидер скукожился полегче стало. Теперь еще легче. Все новеньким увлеклись. А вот раньше почти все…»

«Да и Лекарь, вроде бы приятный, а иной раз как с цепи срывается — заставляет жрать такую дрянь, такую горечь… и не отходит, пока вся не выйдет из организма. Тем либо иным путем выйдет — ему все равно, наверное Нашли ходячую биофабрику! Уроды!..»

Урчало, клокотало в брюхе у Желудка. Иной раз и весьма мелодично, другой — пугающе. Все вероятно привыкли, только Девочка-Лидер, как и Стрелок, иной раз вздрагивали, пугливо оглядывались. Желудку это нравилось…

ЛУНАТИК

…когда проснулся на табурете у нар лежал его пропавшая машинка, с глубокой царапиной на деревянной рукояти. Потянулся, схватил и неожиданно вывалился на пол — ни табурета, ни машинки не было.

В комнату плечом к плечу ввалились Слухач с Лунатиком. С округленными от восторга глазами, возбужденно заговорили, перебивая друг друга…

— Получилось…

— Что получилось?

— Это ты видел, а не мы! — сказала Слухач и потребовала у Лунатика: — Ну-ка, попробуй еще раз.

— Теперь не выйдет — он уже знает и ждет! — капризно сказал Лунатик. — А он сильный, его трудно ломать — у меня и так башка раскалывается, пока будил.

— Не получится, если ты будешь ожидать, — сказала Слухач Стрелку.

— Не жди! — приказала.

— Чего — не жди? — бестолково спросил Стрелок.

— Ты сейчас в ожидании! — заговорила Слухач. — Но поскольку ты все время в ожидании быть не можешь, и знать не можешь, чего тебе следует ожидать, то все зависит от фантазии Лунатика.

Стрелок задумался, почувствовал, что мысли идут набекрень, еще почувствовал, что-то теребит его штанину, глянул вниз и обомлел:

— Йеб!

Мотанул ногой… Йеб оторвался от штанины, отлетел, попал в застекленную раму — выбил стекло, осколки зазвенели, рассыпались по полу.

— И много у вас тут этой гадости?! — возмущенно спросил у Слухача. — Ведь ядовитый!

— Ты уверен?

— Ну?

И снова взглянул на стекло. Стекло было целым.

— Что ты видел?

— Красного кардинала с тремя клешнями.

Слухач взглянула на Лунатика.

— Я вообще-то наводил бледную спирохету в шестьдесят раз больше от стандартной, — смущенно признался Лунатик. — Очень их мужики бояться.

Ушли…

Восьмой никак не мог заснуть. Без машинки чувствовал себя голым, беспомощным.

Опять пришел Лунатик — посидел рядом. Стрелок какое-то время посопротивлялся, потом будто ухнул в какую-то яму.

Снился Красный Дом. Этот сон не снился Стрелку уже много-много лет.

Первый Стрелок — самый старый из них — как-то рассказывал одну из своих легенд. Он знал их множество. Частью они достались ему от отца — тоже Стрелка. Возможно, что он просто превращал в легенды его старые рассказы.

Восьмому особенно нравилась одна — звучала, как мечта. Рассказывали, что есть где-то в центре Свалки хороший мусор — чистый, легкий, негорючий. И окружает дом. Усадьбу. Лежит он в нем, как горошина в пуху. А дом этот не простой…

Старая усадьба. Что такое усадьба Стрелок, дитя города, доподлинно не знал, подозревал — что-то большое и красивое и почему-то из красного камня. Откуда взялся красный камень в его грезах, сообразил позже. Это, когда остановился на миг, остолбенел, а капрал второго взвода (откуда взялся) натолкнулся на спину, обругал матерно, замахнулся… и вот — чпок — нет уже капрала, а все, что можно разобрать, уже красненьким на соседней стене выложено… Большая красная клякса.

Тогда местные несоглашенцы впервые применили настенные мины направленного действия, подобно войсковым ЭР-200 и ЭР-500 (отличались только по количеству шариков). Настенная мина стояла бестолково — вместо того, чтобы вдоль улицы, постепенно расширяя сектор, почему-то поперек.

— Неэкономично сработано, — заявил взводный. — Такую вещь на какого-то капрала затратить…

А может и не оттуда его сны, из более раннего? Когда все детишки округи рисовали обломками красного кирпича на белых, только что возведенных стенах заграждения? Забор был начат Сумасшедшим Мэром, но заброшен за ненадобностью. Насчет рисовали, не совсем точно, все больше писали циничные комментарии к условным картинкам. Даже во сне Стрелок умудрился смутиться. Но был тогда, прямо-таки гвоздем врезался в память, кем-то нарисованный дом, похожий на мечту. Когда Стрелок пытался представить себе Усадьбу, она чем-то была похожа на этот красный рисунок…

МАСТЕР

Безрукие кругом. Неклюжие. Плохо жить среди безруких. Плохо, что Лидер умер. Только Лидер был с руками. И с головой… Кто теперь задания давать будет? Новому Лидеру самому задания дают. Почему надо выращивать себе учителя? Когда вырастит? Вырастит ли? Успеет? Если Мастера в другой группе выбьют, надо туда уходить… Как узнать — когда? Плохо, что только Слухач связь держит. Неправильно это. Плохо, что Лидер молодой. Плохо, что Восьмой теперь, когда только семь должно быть. Чужак в семье. Кругом все плохо. Семь должно быть, а не восемь. Всегда так было. Чужаку жить до тех пор, пока молодой Лидер возьмет все, что ей нужно — знания его и умения, Восьмой должен уйти, но ничего не унести, только отдать. Семь должно быть. Лидер молодой, он за полную единицу считаться не может, Стрелок дополняет — он тоже однобокий. Пока, условно — за семь может считаться. Пока соблюдено. Потом надо выравнить. Как узнать, что другие про это думают? Что в группах говорят? Старый Лидер много знал — сам через Слухача слушал. Не доверял он ей, хотя, спускал много, баловал. Теперь только с ее слов знаем — что наружи делается. Неправильно это, что только Слухачу слушать дано. Раньше было правильно, а теперь нет.

Плохо… Сколько задумок не реализовано! Как теперь? Самому попробовать? Разве можно такое? У Лидера спросить, чтобы разрешил? А как, если Лидер неправильное решение примет — насчет можно или нельзя? Интересно, какое решение здесь правильное? Как узнаешь? Плохо, что Лидер молодой. К Лидеру обращаться тоже неправильно. Лидер сам должен знать, что для группы лучше, и сам задание давать. Неправильная группа. Скоро гореть всем. Плохо.

ХАМЕЛЕОН

Слухач смотрела на Хамелеона, смотрела на Стрелка и чувствовала раздражение — бесило то, как они разговаривают, смотрят друг на друга. Ловила движения, выражение лиц, пыталась прочесть направленные мысли…

Хамелеон — до старости без морщин, пока не обленится совсем. И цвет кожи, какой хочет, может выставить, хоть как у младенца. Хамелеон — баба завидная, захочет понравиться — понравится. Вот только в сексе у них бывают заминки. В сексе они себя уже не контролируют. А какая баба, по правде говоря, себя контролировать сможет, если секс хороший? Если простыни розовые, то еще сойдет, а как если в экстремальных условиях? Один нетерпеливый прижал Хамелеона к кирпичной стене. А стена-то красного кирпича… Бр-р!... Жаль не видела, какие глаза были у того мужика, когда он, наконец-то, разглядел — какой кирпичный угол домкратит… Может рассказать Стрелку? Или наоборот не рассказывать? Пусть разочек нарвется — не полезет на Хамелеона! Разок можно отпустить поводок. А тот случай, на полу в черно-белую клетку? Ну, а как подобная ситуация и у него полностью охоту отобьет? Ко всему… и ко мне — да еще пожизненно? И Лекарь не поможет? Бывало же такое? Редко у кого достанет крепости нервной системы, чтобы на всю оставшуюся жизнь не позабыть, как это вообще делается. Хамелеон, и та не торопится, ключик к Стрелку подбирает, охаживает — тела меняет как костюмы. Но не вдруг, не сразу, чтобы не спугнуть. Вчера брюнеткой была, днем ранее — блондинкой. Сегодня, готова пари держать, рыжей ее увидим… Ну, точно — рыжая! — легка на помине! Еще и веснушки нацепила, и не только на переносицу, а и на плечи. Дело свое знает. Уже и манеры получше, и формы. Вчера зад был великоват, манеры более вульгарные, а сегодня за счет зада грудь увеличила — вон сиськами трясет — корова рыжая. Нетель безрогая…»

И старше меня! — удовлетворенно подумала Слухач. — Лет этак… На два — точно старше!

Стрелок почувствовал, будто что-то кольнуло в спину, обернулся, рассеянно поискал глазами, дотянулся, почесался, опять глянул на Хамелеона, озадаченно сморщил лоб, будто припоминая, и вернулся к прерванному разговору.

— Женские глупости не пропадают, они суммируются, — назидательно сказал он.

— А мужские? — невинно встряла Хамелеон, и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Даже слишком широкими, — обратила внимание Слухач. — И их подправила, зараза…

— Мужчина не совершает глупостей — только ошибки. Из-за трудностей общения с женщиной, они ему списываются, — серьезным тоном говорил Стрелок. — Там!

Он указал пальцем вверх.

— Уж, ты! — сказала Хамелеон.

Слухач слушала их и постепенно свирепела.

— А женские глупости, значит, суммируются? — таки не выдержала она.

— Да! — обрадовался Стрелок понятливости собеседниц. — И когда общая доля этих глупостей превышает чашу терпения мужчины, он придает ей урок. Сам преподобный Х-би-семнадцатый велел нам наказывать женщин по субботам и любить их по воскресеньям. Думаю я, и моя религия должны вам понравиться.

— Да?.. — едва не задохнулась от гнева Слухач.

— По двум причинам, — невозмутимо продолжил Стрелок. — Во-первых, чаша терпения моего велика, а во-вторых, мне больше нравятся воскресенья, а не субботы.

И он хитро улыбнулся.

Ему здесь, вдруг, стало нравиться. Новая работа была не обременительной. Стреляй, да учи. Пайка хорошая. Не такие они и страшные. Даже совсем не страшные. А уж Хамелеон…

Тут Стрелок не выдержал, скосил глаза в разрез. Но тут Слухач словно взорвалась — погнала мыться.

Многое было внове. Среди всего прочего раздражающая тяга уродов к чистоте. Будто какие-то благородные с Метрополии! Хотя лежать в теплой ванне Стрелку быстро понравилось. Он забирался в нее неспешно, опуская одну, потом другую ногу. Мурашки начинали бегать. Стрелок с любопытством смотрел, как на коже, на волосках скапливаются пузырьки воздуха. Прозрачная вода редкость, ее обычно подавали только в барах, за деньги. Слышал краем уха, что в Метрополии, у Чистых, принято мыться едва ли не каждый день. Поскреб вечные, сколько себя помнил, прыщи под волосьями.

Пришла Хамелеон — стала нахально пялиться. Стрелок зарделся, спешно прикрыл мочалой свое «главное» и сел в ванну — плеснуло через края, потекло по полу.

Лекарь подошел, бросил в ванну какого-то дерьма, из-за чего вода сразу стала мутной и даже, как показалось Стрелку, чуток липкой. После чего этот сутуловатый циник занялся любимым делом — своими пухлыми розовыми ладошками удивительно легко ломал древние доски на щепу, отделял окаменевшую смолу, потом крошил кусочки в склянку у пояса на шнуре. Смола рассыпалась белесым порошком.

Вымывшись, Восьмой обернулся с кусок брезента и лег на большую широкую доску — весьма возможно, что действительно настоящую. Ковырнул с края кусок… неожиданно пахнуло чем-то свежим далеким — шумнуло в голове какой-то зеленью, шелестом листвы, но не болотных растений, а чего-то высокого. Стрелку не хватило мыслей охарактеризовать — чего и почему высокого, да и слишком мимолетным было видение…

Спал дивно как хорошо, и опять снилось что-то хорошее. Проснувшись, не мог вспомнить. От того взгруснулось. Но потолок ангара больше не давил тяжестью, и даже знание, что выше чертова прорва мусора со всякой живностью, больше не тревожило.

Мастер принес перешитую шапку, вернее, то, что от нее осталось. А осталось немногое. Верх он срезал почти полностью, мех выжег, оставив лишь на наушниках, а кожу проредил дырочками, как дуршлаг. Еще он прицепил маленький микрофончик на лямку майки Стрелка, а Слухач сказала:

— Хочешь говорить — голову можешь не поворачивать, но захочешь сам стрелять — смотри, чтобы либо микрофон был снят, либо наушники Лидера.

После этого пошло быстрее. Стрелок залепил пальцы лейкопластырем, а Мастер презентовал ему простенькое устройство для зарядки. Пальцы стали подживать…

МАСТЕР

Мастер отрастил на кончике пальца глаз. Он занимался этим тщательно, осторожно — одних только нервных окончаний сколько нужно провести, соединить…

Он выращивал его едва ли не неделю — дело было новое, не знакомое. Не слышал, чтобы кто из Мастеров додумался до такого. Хотел сперва договориться со Слухачом, чтобы расспросила, но потом решил — все сделает сам.

Естественно, что ослеп на один глаз на голове — ничто не дается даром. Перевел рецепторы. Пришлось сделать и металлический колпачок — трубочку — надевать на палец с глазом. Это после того, как по неосторожности едва не выбил его.

— Ситечком прикрой, — посоветовал Стрелок. — Видел я такие в Метрополии, надевают, чтобы иголкой пальцы не сколоть. А трубку загримируй под повязку с бинтами — будто палец сломан. На бельмо свое линзу — чтоб не так приметно было. Есть такие…

И принялся вспоминать, как в увольнении его удивила подружка, когда сняла с себя вроде все, что только можно снять, но вдруг полезла пальцами в глаза и вынула из них стекляшки, а глаза-то у нее оказались другого цвета — хорошие, добрые глаза и вовсе не колючие как показалось вначале.

Слухач тут как тут под приятные разговоры. И конечно же рассердилась.

— Теперь понятно, почему Мастер в карты выигрывал. Удобно банковать с глазом на пальце!

Интересно, только Мастер умеет пальцы плющить? — думал Стрелок.

До сих пор знали только, что Уроды, по каким-то известным им причинам, группами держатся. Число их в группе всегда постоянно — семь! От того у Стражей и семь кресел в спецкабинетике. На тот случай, если удастся весь комплект заграбастать — полный расклад на руки. Вот поприкалываются, если получится хоть разок. Небось, сразу и из Метрополии чины понаедут.

Знают еще, что один из семерых — Лидер — личность странная, пугающая; типа матки у пчел, кучкует группу вокруг себя. Остальные быстро чахнут, если Лидера рядом нет. По идее, молиться на него должны. Но вот в чем странность, никто на девочку эту — Лидера недозревшего, не молится. Ходят, будто не замечают. А Слухач так и вовсе строга с нею, шпиняет, командует… Хотя, только дурной не заметит, ребенок этот к ней тянется. Временами смотрят друг на друга, молчат, но видно, о чем-то беседуют. О чем? Поди, догадайся.

— Только Мастер умеет пальцы плющить? — не выдержал-таки, спросил впрямую.

В ответ недоуменные взгляды. Будто не понимают.

Ладно… Попробуем по другому.

Отловил вечножующего — он среди уродов самый пуганый — прижал в уголке. Стал доить информацию. Только разогрел, как почудилось сверлит затылок. Оглянулся — мать ее ити! — Слухач за спиной! С испугу несколько раз саданул Желудку в брюхо. А эта (стерва!) улыбнулась и похвалила…

ВОСЬМОЙ

Из головы не выходило, никак не мог забыть каптерское.

Слухача все-таки пробил на откровенность про Каптера. Только, толку от этой откровенности! Как ту прикажешь понимать? Получается, Каптер самый старый. Никто не знает, сколько ему. Он потому так хорошо выглядит, что Хамелеон он немного, слабый, но Хамелеон. И Слухач он слабенький, но основные всплески услышит, разберет. Он потому хорошо двигается, что Лекарь. И знаний у него, как у Мастера. Он сам по себе потому как Лидер. Он и был Лидером. И легенда ходит, что сожрал он свою команду, когда немножко Желудком был… Ходил на Свалку, а вернулся один. И говорит — не помнит, что с ним там было. Ни то — куда группа делась — ничего! А спит после этого хорошо, умом не тронулся, потому как Лунатик, может сам на себя сумрак навести и в том сумраке отдохнуть…

— Ты про Сафари, после которого Городу общий статус понизили слышал? — спросил Каптер. — Бойня! Хотя, откуда тебе знать, ты тогда еще голышем был…

— Свалки никому не миновать.

Стрелок промолчал.

Тут сообразил на что его толкают.

— Сдурели?!! Проще разом со всем покончить — машинок у вас много — могу содействовать!

Стрелок не помнил, чтобы так колотилось сердце, а по корням волос будто бегало множество насекомых. Разве что, на первой медкомиссии у Стражей? — было с чего паниковать.

— Сдурели?!

Даже не поверил в первый раз, переспросил, может, не так понял? Нет — точно, не у него крыша поехала. Нашли экскурсовода!

— Сдурели? — уже тише, опустошенно.

Все это время Слухач терпеливо ждала.

— Мэр сказал…

— Мэр сказал? — слабо удивился Стрелок. — Вам уже и сам Мэр докладывает?

— Он не нам сказал, — разъяснила Слухач. — Велено Южный сектор смещать — вы там высоту закладки превысили — шофера жаловались, коллективную бумагу подали.

Стрелок сразу все понял. Значит, первым делом в Карантинный Отстойник бомбу термитную, а потом кислотой асфальтной… Пора сматываться.

— А что — в городе или в другом каком месте у вас убежища нет? — допытывался он. — Не найдете местечка, где перекантоваться, пока все утихнет?

— Велено идти — искать «Красный дом»

— Кем велено? — ярился Стрелок. Даже не задумался откуда про сны его знают. Про мечту, про усадьбу.

— Кем велено?!

Раскомандовались, понимаешь, незнакомые уроды на его голову! Будто и от знакомых Стрелку мало неприятностей.

— Что командуют? Насрать! Пошли они сами… за тем делом, которым нас посылают! А мы в город! А оттуда в какую-нибудь провинцию…

Мысль, о прежде ненавистных Южных Провинциях, показалась ему сейчас весьма привлекательной.

— Хочешь, чтобы кроме Ваших и Наши на нас охоту устроили? — вкрадчиво спросила Слухач. — Тот, которого ты дырявил, с удовольствием!

Стрелок только представил, что Лидеры от всех групп уродов… (А что такое настоящий Лидер уже немножко представлял — Слухач просветила) …и затосковал.

Опять выпадало, совсем как недавно — что так, что этак — все одно хренотень! Но только на этот раз еще круче замешивалось. И опять на кону шкура.

А ее-то как раз и жалко, — подумал Стрелок, глядя на Слухача.

И снова Слухач странно взглянула на него.

— Насрать! — по-прежнему кипятился Стрелок, но уже вяло. Слишком хорошо ему тут жилось, чтобы продолжалось долго. Потом вспомнил:

— А склад? А пайки?!

Слухач усмехнулась, развернулась и ушла.

Ладно, — стал прикидывать Стрелок. — Что имеем? Лекарь-горбун. Руки сильные, ноги вялые. Вся нижняя часть тела сильно недоразвита. Ноги плохие — ну, куда с таким по Свалке? Не дойдет! И Лунатик не дойдет. Растерян. За ним глаз, да глаз нужен. Растерянные, не внимательные долго не живут, такие первым делом в Южных провинциях отфильтровывались, домой отправлялись… в коробочках из-под обуви. Желудок? Даже говорить не хочется… Мастер — это да, хорош. Как из железа скроен. Может, и правда из железа? Не берись! Вон, что со своим организмом вытворяет… Остальные — бабы! Этим все сказано. Слухача дотащу, так и быть. И Хамелеона — она баба видная.

Про девочку-Лидера даже и не подумал. Уже ощущал, как часть своего организма, как третью руку. Последнее время, натаскивал как «тень». Чтобы стреляла из-за спины, даже промеж ног, перезаряжала, да пихала ему в ладонь машинки. Учится девочка-Лидер, слишком быстро учится… для человека. Третья рука — это он славно придумал…

Все равно — уроды! — разозлился Восьмой. — Ишь, чего удумали! По Свалке топать!

Если собственными ногами, то мелкому Лидеру сразу же кранты. Придется ее на плечи брать. Надо с Мастером посоветоваться — рюкзак какой-то для нее слепить, ранец…

СЛУХАЧ

Слухач смотрела на Стрелка серьезно, а в душе улыбалась.

Стрелок — шанс для группы. Хороший шанс. Вряд ли когда Стрелок узнает, что кандидатура его выбиралась среди многих. Все решалось до… Что давно он был на заметке. И не случайно оказался на блок-посту у Южных ворот. Да, если вдуматься, и Мэра могли подтолкнуть. Даже убежищем, одним из немногих и самым надежным, жертвуют. А уж то, что именно их группе предназначили, так здесь расклад простой. Группа странная, проблемная, не вписывается в стандарты. Своевольную группу держал покойный Лидер. Вот и решили — пройдут к святилищу — хорошо. Нет? Тоже не плохо. Зато самим зачищать этот нестандарт не придется. Лидер-девочка! Где ж такое видано? Слухач, принимающий решения? Лекарь с окончательно подмоченной репутацией. Желудок, который всех ненавидит. Лунатик, подсевший на собственные иллюзии не хуже наркомана. Мастер-экспериментатор, что неплохо, но только если бы он занимался тем, что остальные Мастера — проблемами выживания группы. Хамелеон со своими мечтами об артистической карьере. Так и видела, как скребут затылки Лидеры групп. А насчет Стрелка не их идея — ее! — Слухача. И Каптера. Каптер уж сколько лет на волоске висит. Тоже живет не по сложившимся за много лет правилам.

— У кого еще будет оружие? Я не хочу получить пулю, когда кто-нибудь запаникует

— У тебя будет и у Лидера, — несколько удивленно сказала Слухач. — А больше никому из нас убивать нельзя. Я же говорила…

— Что?!

ВОСЬМОЙ

Опять переспрашивал… и снова.

— Убивать нельзя?!

Точно… Уроды... С мозгами что-то... Убивать им, значит, нельзя. Да, где таких людей-то найдешь, чтобы согласились не убивать? А то — уроды. Теперь еще и к центру Свалки с ними? С теми, кому убивать нельзя и, как теперь Стрелок понимал, никто из них это дело и не умеет? А по жизни? Значит, шестеро терпеливо ждут, пока седьмой — ихний Лидер то есть — не соизволит… Бред! Не зря их на площади жгут.

Это что же получается? Если им здесь вдруг, в подземном ангаре этом, надо будет Стрелка «урыть», то его — Восьмого Стрелка Южных Ворот, Ветерана Четвертой Войны и множества умиротворяющих операций на Гнилых болотах Провинции два-ИКС, трижды лауреата Бронзовой Лягушки, шесть нашивок за ранения, его — Восьмого Стрелка! — будет «зачищать» малолетняя девчонка, которую он еще и обучает этому делу? Потому что некому? Нельзя? Ну, скажи после этого, что не уроды!

— А сами что?! — возмутился.

— Нельзя! — повторила Слухач и долго подбирала слово, чтобы Стрелок понял.

Наконец, нашла.

— Дисквалификация! Ясно? — сказала значительно, весомо.

Стрелок дисквалификацию понял, как то же, что и — «замочат», «уроют», «зачистят», «отключат с концами», «сквасят в чистую», «задуют-погасят-затушат», а у Чистых так даже красиво — «зачистят», либо — «лишат перспективы» (для вовсе образованных). Слов к этому делу придумано много, никто не любит простого и ясного — «убить».

Да… Дела… Видать на каждый болт найдется жопа с резьбой — нет, не так, — сообразил он, — на каждую жо… Черт! Как там Первый Стрелок говорил? Не вспомнить… Круто замешивают у себя Уроды. Ой, круто! Это ж надо такое удумать, такие препоны себе в жизни ставить. Не проще ли… Да! Интересно, и чего это они сами на костер не идут? Строем — отделениями по семь?

Табу на человека? Про такое Восьмой еще не слышал, хотя уж в Южных провинциях повидал всякое. Ну, точно — уроды! Уродство оно завсегда с мозгов начинается. Удумалисты! Человека зарезать много проще, чем, к примеру, домашнюю скотину. Потому как, в отличие от человека, к скотине быстро привыкаешь. Ее прикармливаешь. Проще простого зарезать того, с кем куска хлеба ни разу не переломил.

Стрелок не понимал, как это встречаются люди… Люди? — оборвал он себя. — Ладно — шут с ними! — пусть будут… люди. Ну, так вот, как это иные люди (включая настоящих — поправил себя) не могут жить проще? Вечно им препоны себе надо ставить!

«Не укради» — к примеру. Сказать кому такое в его районе, ведь засмеют. Или вот это — «не возжелай». Чего «не возжелай» толком не говорят — понимай, как хочешь… Даже на Хамелеона взглянешь, очень даже хочет возжелать. Этак никаких радостей в жизни не останется.

Слава тому Мэру, который запретил уличным проповедникам словами баловаться. Самым говорливым рты зашили. А то бы додумались, как и эти Уроды, чуть ли не до этого самого… «не убий!»

«Убий», если оно оправдано, конечно же, долг и обязанность каждого гражданина. Это еще в школе доходчиво разъясняется на конкретных исторических примерах, да перед глазами примеры ничуть не хуже — улица сама крепко учит. Но не усердствуй!

Убивать приходилось.

Свыкся с жестокой бестолковостью боев, когда все начинается по некому плану, а заканчивается — как придется. Рассыпается на множество безнадежных примеров героизма, но еще более трусости, еще и делам, которым нет свидетеля и только по трупам можно попытаться что-то угадать. Но кому угадывать? Мародерам, что ли, что побывали здесь первыми?

Не помнил ни одного столкновения, чтобы на каком-то этапе оно не превратилось в кровавый бардак, когда перемешивались.

Задумывалось же все прекрасно, всяк знал задачу и свой маневр. А потом Бурло опять недоумевал, в кровь, расчесывал ногтями свои залысины, беспричинно, на всякие мелочи взрывался яростью и спускал, не замечал крупных проступков, потом тускнел и опять ворчал под нос: — Что за хрень? Правильная же теория! — Снова и снова листал свой толстый потрепанный блокнотик, забитый убористым подчерком, исчерченный всякими схемами. Размышляя, почему общее, так хорошо спланированное, задуманное, как целое, рассыпалось на личное, когда уже каждый сам за себя?

За время службы Восьмому крепко накрепко вбилось (въелось в мозги и под кожу, как каждому, кто выжить хотел) — не мочи направо налево, а с разбором мочи, выборочно. С толком надо все делать, чтоб ни одной души сверх той, что прямым приказом выслано перед тобой навроде тропы, гати, по которой надо пройти. Человек от земли отрываться не должен…

Тут Восьмого мыслями повело. «Поплыл» Стрелок — давно не думал о Высоком. С госпиталя, пожалуй? «Человек от земли отрываться не должен…» — до чего же хорошо сказано. Неужели, сам такое удумал? Надо же… И Стрелок еще раз смачно, со вкусом подумал: «Человек. От земли. Отрываться. Не должен!»

Вот в провинции категории Би-5 удумали строить что-то летательное, и теперь не Би-5 вовсе, а провинция Восьмого Разряда. А ниже восьмого уже ничего не может быть. Пока три четверти там не передохнут, так и будут в восьмых ходить. Метрополия дело знает. Каждому — свое.

Да — именно так, — порадовался еще одной умной мысли Стрелок. — Каждому — свое!

И сообразил, будто озарение пало свыше. Встрепенулся.

— Сколько дней у нас? Готовить вас надо не так — по другому!

И не собирался ничего по этому поводу дополнительно объяснять…