canyon — Сон — Отголосок детства

Это происходило на чердаке нашей усадьбы, было много людей, мои родители, любимая девушка, дедушка и, по-моему, брат. Все что-то искали, но я точно знал, что ищу — я искал плюшевого медведя, игрушку моего детства, куда-то пропавшую бесследно, но почему это происходило именно на чердаке усадьбы? На самом деле он был похож на чердак пятиэтажного здания, только потолки были намного больше и почему-то, было много куч то с мусором, то с песком, разным хламом и много-много комнат, больших комнат. В основных стенах было несколько маленьких окошек, через которые пробивались лучи холодного солнца. И вдруг меня повлекло к безобразной куче старого мусора, где кроме обгоревших элементов мебели, не было практически ничего, рваные куски чёрного поролона только вызывали отвращение и уж никак не желание в ней что-нибудь искать. Но что-то, какая-то сила меня манила, и я с неистовством начал разрывать кучу обгоревших вещей. Как тени, начали приближаться все присутствующие на чердаке, становясь вокруг меня кольцом. Моё чувство отвращения, разбавилось внезапно ворвавшейся в меня безумной радостью — я его нашёл, я нашел частичку своего пролетевшего детства. Грязный желтый мех медвежонка, нарисованный глаз, порванные швы просто сразили меня отчаянием. Я был зол на весь белый свет за то, что они с ним сделали, за его внезапную пропажу в тот момент, когда он был так мне нужен. Все смотрели на меня, но я никого не видел, моя боль затмила лица родных мне людей. Я видел только истерзанную временем и чьими-то злыми руками частичку меня…

Я не знал, как воскресить всё то, что было. Сорвавшись с места — я побежал, я хотел его вернуть. Все что мне сейчас было нужно это немного ваты. Я бежал, спотыкаясь, этот долгий, мучительный бег по маленькому чердаку завершился сырым, но светлым углом неизвестной комнаты. Я забился, как будто боясь чего-то.… Входили люди, они улыбались,… Я не мог понять, что радовало всех этих людей. Я стал всматриваться в их лица, но видел лишь улыбки, и лишь чувственное, заплаканное, но счастливое лицо моей матери было единственным.… В нём виднелся проблеск надежды.

Я провёл взглядом по лучу солнца, проявлявшемуся от пыли, ворвавшейся в мой угол от вошедших людей. Он указывал на белоснежную вату у меня под ногами. Я не замечал никого; из разорванного шва на шее моего «детства» я начал вытаскивать всё, что там оставило время, чтоб наполнить его чистой, белой ватой.

Заглянув внутрь разорванного шва, я увидел морду чёрной кошки, исказившуюся в сухом зёве. Схватив за голову, я вырвал её из тела медвежонка. Как клякса с пера неаккуратного школьника, она упала на освещенный лучом солнца бетонный пол. Я продолжал, не запасшись заранее терпением, трясти медвежонка головой вниз. Посыпались куски старой ваты, лоскуты чёрной ткани, два сухих чёрных котёнка, пуговицы… всё это ложилось под луч пыльного света. Я ощутил осуждающий, ненавистный взгляд на себе. Меня все осуждали, ведь всё это моё. Я сидел на одной ладони, а вторая вот-вот накроет меня с оглушительным хлопком. Вдруг свет стал всё ярче, пронзительнее, я не поверил своим глазам… Как будто оправдывая меня сухие, но такие естественные животные стали оживать, как будто свет вдыхал в их тела жизнь. Заблестела шерсть, исчез сухой зёв, ожили глаза. Я знал, что это происходило только ради моей защиты от всех. Свет стал ещё ярче, я уже не видел никого, он заполонил всё, каждую песчинку в этом доме…

Я почувствовал силу, способность осуществлять…

            Спустя мгновение я вижу с высока дачный участок деда, все его безрезультатные труды, усилия… Как будто повиливая, я мысленно направляю потоки воды на этот ничтожный клачек земли, от которого зависит многое. Среди безжизненных глыб земли появляется сочный лист салата, усы винограда мгновенно оплели паутину проволоки, сделанную его руками. С безумной скоростью поднялся картофель. В одно мгновение всё озеленилось, всё стало непроходимо жизненным, излучающим безграничную радость…

И только свет вновь всё затмил с чувством полного удовлетворения…