Гегельский Людовик О. П. "НОЯБРЬ"

засуетился снегом торопливо,

сковав с утра обочинную грязь,

не попрощавшись с октябрем дождливо,

как это было принято всегда,

по крайней мере — в этом захолустье,

и в эту стынь осенняя звезда

смотрела удивленно (или с грустью),

по крайней мере — мне так показалось,

бредущему в растрепанном кашне.

А листья с хрустом (странно, да?) ломались,

звеня стеклянно где-то встороне

от втоптанной в собачий след тропинки

кем-то нетрезвым (в эдакую рань!),

в двух левых (одинаковых?) ботинках,

и с губ срывалась мостовая брань

на холод и дырявую перчатку,

на преждевременность заснеженных аллей.

И сложенная вчетверо тетрадка,

как раньше было, не фига не греет.

А впереди, все так же, без оглядки,

петляя широко, то узко-торопливо,

в нарушенном (испорченном?) порядке,

шла девушка и снегом заедала пиво.