В Невский — Рандеву с прошлым

Кирилл, Кирюша, как ласково называли его сослуживцы, а Виталия, как неразлучного друга, в шутку звали Мефодием. Казалось, что дружба, рожденная на русско-китайской границе, продлится вечность, они будут всегда рядом. Но человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает. Пятнадцать лет назад состоялась их последняя встреча, а потом жизнь внесла свои коррективы. Кирилл остался в своем родном городке, а Виталий сначала укатил на Север, потом на Дальний Восток. Такая уж была его натура: не мог он долго жить в одной местности, заниматься одним делом. Обыденность приедалось, и романтизм постепенно перерастал в серую никчемность. Письма они оба не умели и не любили писать. Поэтому в записной книжке остались лишь старые данные и фотографии 20-летних юнцов.

Сейчас Виталий приехал наугад. Ничего о друге он не знал. Просто выпал очередной отпуск, который он по обычаю собирался провести на море. А тут это радиопередача о городке. И такая грустная ностальгия напала, хоть волком вой. Вот и рванул сюда, где провел когда-то две декабрьские недели. Незабываемые денечки, каждый из которых был по-своему прекрасен и оригинален. Насыщенность приключениями, развлечениями и новыми знакомствами была просто запредельной. А основательно покопавшись в памяти, на свет вынырнула Кристина. Кристина, Кристи! Молоденькая, симпатичная шатенка, с большими глазами, в которой плескалось чистота и наивность. Ангелочек среди толпы грешников.    

   С гостиницей ему повезло. Одноместный номер с видом на Волгу с ее островками, на набережной бульвар. Чистый, уютный, со свежим постельным бельем, телевизор и мини-холодильник. Да и цены, особенно для работника севера, казались чисто символическими. После длительного, утомительного перелета, Виталий принял освежающий душ и завалился на кровать. Проспал до самого вечера, когда над городом уже зависли сумерки, и он зажигал свои огоньки. Виталий распахнул окно, и прохладный воздух с реки медленно вползал в комнату, приятно щекоча обнаженный торс. Он глубоко вдохнул, заполняя каждую клеточку удивительной легкостью. Новая волна щемящей грусти накатила на него. Как быстротечны года! Как мало разума в них! Ну, почему только спустя полтора десятка лет он вспомнил о городке, где был так счастлив столь короткий отрезок времени? Утраченное счастье, скорее всего осознание этого, всегда приносит боль. Жаль, что невозможно вернуться и прожить эти дни снова. Он вздохнул и прошел в ванную. Решительно сбрил свою бороду настоящего полярника. И в зеркале отразился 35-летний мужчина, с огоньками романтизма, оптимизма и беспечности в глазах, что придавали облику молодость и свежесть.

— Мальчишка! — Сказал он отражению и задорно рассмеялся.

А потом вышел прогуляться по набережной. Среди молодежи, музыки и моря огней. Заходил в бары опрокинуть кружечку холодного пива, бродил босиком по пляжу, чей песок после дневного зноя не торопился расставаться с теплом. Вернулся в гостиницу в три часа ночи, переполненный новыми впечатлениями, которые еще целый час не давали возможности уснуть. Теснили грудь и туманили голову. На утро было намечено начать поиски армейского друга.

Как и предполагал Виталий, друг уже не жил по старому адресу. Жила в квартире старушка, божий одуванчик, глуховатая. Ничего толком объяснить не могла, прежних хозяев не знает, квартиру ей внук приобрел. К счастью Виталия, этот пресловутый внук во время появился на пороге. От него то, Виталий и узнал, что квартира досталась по обмену, а главное — новый адрес Кирилла. Поблагодарив парня, а так же свою удачу, Виталий отправился по этому адресу, на встречу со своим прошлым.

Дверь ему открыла женщина. Они некоторое продолжительное время рассматривали друг друга в полном молчании. В голове сибиряка мелькали укоризненные мысли: «Дурак! Не догадался купить цветы. Кирилл вряд ли, как и я, хранит верность холостяцкой свободе. И выбрал, надо признать, отличную женщину». Он не сразу узнал в этой хрупкой, милой женщине Кристину. Хотя года не слишком сильно изменили ее, даже наоборот, лишь добавили немного красоты и женственности. Словно, бутон цветка, наконец-то, распустился и поразил мир своим очарованием.

— Здравствуй, Кристина. — Сказал он, отмечая про себя тот факт, что он-то изменился очень, раз она никак не узнает его. Но ошибся в своих предположениях.

— Здравствуй, Виталий. — Она отступила на шаг. — Проходи.

Он переступил порог и оказался в просторной прихожей. Протянул сумку с гостиницами.

— Вот тапочки, вот санузел, — лаконически пояснила хозяйка. — Проходи в комнату, я сейчас соберу на стол. — И скрылась на кухне.

Виталлий прошел в предложенную комнату и огляделся. Обыкновенная квартира людей со средним достатком. Телевизор, мягкая мебель, стенка, забитая книгами. Кирилл слыл библиофилом, обожал исторические романы. Виталлий пробежался взглядом по корочкам книжных томов, так и есть: все правители династий Рюриковичей, Габсбургов, Валуа. Пожалуй, библиотека была единственной ценностью в доме. Все остальное — ширпотреб, не вызывающий интереса. Но придавала уют и гармонию. В комнату зашла Кристина.

— Пошли ужинать. — И жестом пригласила на кухню. Стол был сервирован на двоих. Сумка с гостинцами так и осталась не распакованной, и Виталий сам стал доставать из ее недр дары. Вновь в душе отругал себя за чисто мужской набор продуктов: самогон на бруснике, балык, красная икра, морепродукты. Кристина поблагодарила его, и добавила на стол экзотику, достала небольшие рюмочки для напитка.

— А Кирюху ждать не станем? — Поинтересовался Виталя.

— Нет. — Тихо ответила Кристина, и предложила: — Давай, за него!

В голосе нескрываемо проскользнула утрата и обреченность. Сердце ёкнуло от плохого предчувствия, жар разлился по всему телу. Такие же ощущение он уже испытывал, перед смертью отца, матери, перед аварией на шахте, где сам едва не погиб. И вот сейчас.

— Где он? — Голос сел, охрип.

— Он погиб, — все так же тихо, без эмоций, ответила она, опустив вмиг повлажневшие глаза. — Четыре года уже.

— Как?

— Автокатастрофа.

Виталлий махом выпил обжигающий самогон, даже не почувствовав божественного вкуса. Достал из кармана пачку сигарет, но не найдя на столе пепельницы, положил на краешек стола. Кристина выпила самогон мелкими осторожными глоточками и закусила копченым лососем. Через мгновение, когда хмель разошлась по всем клеточкам, она посмотрела на него.

— Где же ты пропадал, Мефодий? — Она улыбнулась. И перед Виталием вновь сидела молодая, озорная девчонка семнадцати лет. Ангелочек во плоти.

— Где я только не был. — Покачал головой сибиряк. — Кольский полуостров, Таймыр, Чукотка, Сахалин.

Он взялся за бутылку, желая наполнить рюмки, но Кристина свою прикрыла ладошкой. Тогда он выпил один и тоже принялся закусывать.

— Семья? Дети?

— Нет.

— Почему?

Да он и сам не знал ответа на этот вопрос. Как-то не задумывался об этом. Просто жил и работал. Одним днем. Но признаваться в этом не хотелось.

— Не сложилась. — Ответил он. — А у вас?

— Сын. — Коротко обронила она, и румянец залил ее милое лицо. То ли от выпитого, то ли…. И это «то ли» вскоре открылось, потому, как в прихожей послышался шум.

— А вот и он, — Пояснила она, и вышла из кухни. Вернулась она с подростком. Хватило одного только взгляда, чтобы понять: перед ним стоял его сын. Его сын!!!

— Здравствуйте.

— Привет. — С трудом выдавил из себя Виталий.

— Садись, — Кристина принесла для сына табуретку. — Познакомились? Это дядя Виталий, а это Никита.

— Отец много про вас рассказывал, — сказал Никита банальную дежурную фразу, и принялся за ужин. А Виталий никак не мог выйти из шокового состояния. Он вновь схватился за сигареты, но, вспомнив, отложил. От Кристины не ускользнуло ни его нервное движение, ни состояние. Она поспешила на помощь:

— Покурить можно на балконе. Я провожу.

Они вышли на застекленный балкон, Кристина распахнула окно, подала пепельницу. Стояла рядом, молчала, глядя, как он нервно прикуривает.

— Он знает?

— Нет. Он очень любил Кирилла. — Ответила Кристи, и добавила после минутного молчания. — Прошу тебя, Виталий. Я умоляю тебя, не ломай ты ему жизнь. Прошу тебя.

— А Кирилл?

— Он уговорил меня выйти за него замуж, когда я была уже на шестом месяце. Я тебя ждала. — Говорила она тихим и спокойным голосом, делая паузы между предложениями. Было видно, что это все уже давным-давно в прошлом. Все пережито. Все отболело. — Он очень любил меня.

— А ты? — Уже задал, а потом только понял, что вопрос — глупый, неуместный, ничего незначащий. Это и подтвердила Кристина:

— Это уже не важно. Пошли пить чай. — Она зашла в квартиру. А Виталий вновь схватил пачку сигарет. Теперь он позволил чувствам выплеснуться наружу, ругая себя всеми последними словами, которые приходили на ум. Но прошлое нельзя возвратить. И не все ошибки можно исправить. От этого становилось еще горше и больнее. Хотелось просто заплакать от бессилия. На балкон вышел Никита, с двумя большими чашками ароматного чая.

— Люблю пить чай на балконе и смотреть на город.

— Да, — Виталий хоть и с трудом, но держал себя в руках. — Панорама и, правда, очень симпатичная.

— Вон там, видите? Это школа. С английским уклоном.

— Та учишься?

— Да.

— И как?

— Хорошо. Вообще-то, я мечтаю стать историком. Люблю Древний Египет.

— Египтологом?

— Да. Если получится. Жизнь сейчас сложная, и порой даже самые простые мечты не исполняются.

— Это точно, — грустно констатировал Виталий.

— А вы на Севере живете?

— Сейчас на Дальнем Востоке.

— Расскажите, — попросил пацан, и в его глазах горел живой интерес. Виталий не мог отказать ему, да и разговор мог зайти в тупик в любой момент, а пообщаться очень хотелось. Его рассказ затянулся на добрый час. Тем временем на город упала ночь, намекая, что гостям пора и честь соблюсти. А душа кричала и сопротивлялась. Они договорились с Никитой о поездке на кладбище, сухо и коротко попрощавшись с Кристиной, Виталий вернулся в гостиничный номер, где его ожидала бессонная ночь. Мысленно он снова прожил свою жизнь. И горько было осознавать, что она получилась какая-то никчемная и пустая. Жил как-то беззаботно и беспечально, что казалось теперь пустой тратой времени. А теперь вот у него появился сын, достаточно взрослый, четырнадцати лет от роду. Со своими мыслями, принципами, мечтами, основы которым заложил Кирилл. И он его любит и боготворит. А иначе и быть-то не могло. Но как быть с истиной? Правда — это так важно. Открыться Никите? Значит, перевернуть его жизнь, все прошлое. И неизвестно, как он отреагирует на это, не сломается ли? Скрывать — тоже не честно и не красиво. Зря, наверное, я приехал. В погоне за прошлым счастьем я получил вот это. И посоветоваться не с кем. Только Кристина. Конечно, с Кристиной, надо сесть и поговорить. Спокойно и основательно, без эмоций, найти то единственное и верное решение.

В девять часов утра он был уже около их дома. Подходя, заметил, что Никита сидит на лавочке, в ногах — пакеты и цветы. «Кристи не хочет меня видеть. Сына выпроводила на улицу» — Мысль обидой полоснуло по сердцу, но через мгновение испарилась. Рядом был сын. На кладбище он плакал, не стыдясь слез. А Виталий смотрел на фотографию друга, и мысленно благодарил за сына. Потом они вернулись в город, и Никита согласился стать его гидом. Они бродили по улочкам и переулкам, побывали в краеведческом музее, гуляли по набережной. Несколько раз заходили в кафетерии и пиццерии. И говорили, говорили, говорили. Обо всем, и ни о чем. И только вечером расстались на автобусной остановке, и каждый поехал своим маршрутом.

Утром его разбудил несмелый стук в дверь. Виталя быстро оделся и распахнул ее. На пороге стояла Кристина. Что-то в этом роде Виталя и предполагал, но не ждал, что встреча произойдет так быстро, да еще у него в номере.

— Можно?

— Да, да, конечно. — Он посторонился, пропуская ее. Она прошла и села в мягкое кресло. Ему пришлось сесть напротив ее, на кровать. Не знал, что делать с руками, что говорить, куда прятать взгляд.

— Спасибо тебе.

— За что? — Благодарность прозвучало неожиданно, порождая растерянность.

— За все! — Ответила она, и тут же пояснила. — За ту единственную ночь любви. За сына. За то, что не открыл ему правды.

— Хотел сначала с тобой поговорить на этот счет.

— Может, не надо.

— Как же мне теперь жить? — Простонал он, встал, подошел к окну, прижался разгоряченным лбом к прохладному стеклу.

— Не знаю.

— За то я знаю. Знаю теперь, что у меня есть сын. И мне еще не один раз захочется повидаться с ним, пообщаться. Я не видел, как он рос, как делал первые шаги, как пошел в первый класс. Но я хочу присутствовать при его дальнейшей жизни. Знаю, что ты можешь мне запретить. И, наверное, где-то будешь права. Но если я поклянусь тебе, что ничего ему не скажу. До тех пор, пока ты сама не решишься на это. Только позволь мне видеться с ним.

— Если дашь клятву. — Тихо сказала Кристина.

— Я клянусь! — Горячо заявил Виталя, и положил руку на грудь, чувствуя, как напряженно и учащенно бьется сердце.

— Хорошо. — Она встала. — Кажется, вы собирались покататься на катамаране?

— Да. Присоединишься?

— Не могу.

Он проводил ее до двери, и чуть придержал за локоть.

— Кристи, а у тебя есть кто-нибудь?

Она опустила глаза:

— Это не имеет значения.

— А у меня есть шанс?

Она посмотрела ему прямо в глаза, чего до сих пор так искусно избегала, и тихо обронила:

— Как знать.

Но глаза! Глаза!!! Глаза сказали намного больше, чем это два слова. Они не могут врать. А них так откровенно плескалась на поверхности та самая любовь, пятнадцатилетней выдержки.