В Невский — Любостай и Мавка

История эта случилась в те далекие времена, когда славяне жили разрозненно. Каждое племя само по себе. Древляне жили на севере, среди дремучих лесов и непроходимых болот. Свободолюбивым был народ, никому не подчинялся, никому дани не платил. Редкое племя отваживалось нападать на них. А те, кто все же решался покорить древнее племя, неизбежно терпел поражение. Слыли древляне охотниками славными. Их стрелы и копья редко цели не достигали. Они и на медведя поодиночке ходили, чего уж говорить о врагах. Да и древние боги помогали своевольному народу. За то, что те свято чтили их, а на капищах было обильное жертвоприношения. Потому волхвы и кудесники обладали даром чародейства. В лесах обитали лешие и пушевики, в реках и болотах — водяные и русалки. И эта нечистая сила тоже помогала древлянам в борьбе с покорителями. И много бы еще веков жили древляне в мире и согласии, даже между родовыми общинами, Каждая община имела своего князя, и поклонялась своему идолу — дереву, относясь к представителям иного рода с настороженностью и насмешкой. И только общая беда, в лице вражеской рати, заставляла забывать о междоусобице, и объединяться под верховным князем.

В роду Берёзы выросла девушка — красавица, которые рождаются лишь раз в столетие. Всем хороша была Мавка. Стройная, белолицая, как сама мать Береза. А глаза, нет, глазища, были столь большими и глубокими, что всяк заглянувший в них, терял покой. Цвета были голубого, как небо в вёдерный день. Коса русая и густая, при ходьбе нежно бившая хозяйку по лодыжкам. На зависть выросла девица, на загляденье. Родители не могли нарадоваться, питая тайные мысли о богатом вено. Но Мавка была и своенравной на столько, на сколько и красивой. С ранних лет избалованная вниманием и заботами, она выросла свободолюбивой и независимой. Вбила себе в прекрасную головку, что замуж выйдет только по большой любви, и никак не хотела отступать. А от женихов уже и отбоя не было. Все молодые парни и вдовцы рода Берез клянись красавице в верной любви, да злато-серебро предлагали. Мавка же в ответ лишь задорно смеялась и глазками стреляла. Дело дошло до самого князя роду-племени. Призвал он молодуху с родителями к себе в терем.

— Доколе ты, дева красная, парням головы кружить будешь? Доколе от любви к тебе они с ума сходить будут? Доколе перестанут они сходиться в бою кулачном промеж собой?

— Не люб мне никто. — Ответила Мавка. — Да и годков мне мало. Не пора еще суложью становиться.

— Не дело говоришь, красавица. И вёсен тебе минуло достаточно. Подоспела уже.

— По любви хочу, по великой.

— Пустое! — Махнул рукой князь. — Всё это припевы Лады. Где это видано, чтобы девица по любви суженого выбирала? Нет такого полона. Не дури. Сроку тебе: до первых заморозков суженого избрать.

С тем и отпустил их восвояси. Еще больше родители стали настаивать и уговаривать чадо ненаглядное:

— Не гневи ты князя нашего. Сердит он, и на расправу скор. Да и на тебя тоже взглядом масленым зыркал. Неужто желаешь в терем? Младшею женою?

Ничего им Мавка не ответила, в лес убежала, по грибы и ягоды. Одной побыть, думу думать и долю свою решить.

А тут и праздник Купалы наступил. Праздник, когда молодые из всех древлянских родов собирались на Великой Поляне, и устраивали гуляние. Когда, всего на одну ночь, забывали про все на свете и предавались всеобщему безумству и дикой страсти. Дети, зачатые в эту ночь, воспитывались всем родом, а матерей никто не осмеивал и не обвинял в прелюбодеянии. Так повелевали Боги, эта ночь была отдана во власть Лады и Уда.

Все начиналось скромно и степенно: устраивали соревнования на лучшею певунью, на лучшею танцовщицу. Водили хороводы, прыгали через костры. Но чем больше становилась хмельного мёда, чем дальше уходила ночь, тем больше безумство охватывало молодых. Купались обнаженными в реке, уединялись в рощах. Над Великой Поляной властвовала страсть и желание. В полночь все бросались в лес, на поиски цветущего папоротника. По поверью, он цветет только один час, и кто сорвет это диво-цветок, тот ни горя, ни лиха в своей жизни не познает, не вкусит. А будет она наполнена лишь любовью и достатком.

Мавка еще накануне обнаружила в лесочке затаённые заросли папоротника. Она и мёд одурманивающий не пила, и всеобщему безумству не подавалась, боялась забыть это место. Уж больно ей хотелось свое счастье обрести. Поймать Гамаюн-птицу, и держать крепко-крепко. Пробил час, и бросилась она в чащу, никого вокруг не замечая. Темно было, но она по памяти бежала, уклоняясь от веток, перепрыгивая корни и кочки. От быстрого бега сердечко гулко билось в груди, щечки ярким румянцем пылали. Вот наконец-то, и куст пушистого папоротника. Бутон только-только начал раскрываться. От этого дивного зрелища душа замирала, дыхание учащалось. Вот и он раскрылся во всей красе.

— Лепота! — Вдруг за ее спиной кто-то восхищенно вздохнул. От неожиданности Мавка отдёрнула руку, что сорвать была уже готовая цветок счастья. Резко обернулась и в гневе посмотрела на непрошеного гостя. То был молодой, подстать ее годкам, парень. Высок, широкоплеч, узок в талии. Русые волосы волнисто лежали на плечах и спине, на голове прибраны тесёмкой. В глазах, цвета сочной муравы, светилось озорство и восхищение. Все выдавало в нем представителя рода Сосны.

— Ловка же ты бегать, девица, по ночному лесу. — И он взглянул в её глаза. Взглянул и тут же попал под их чары колдовские.

— А ты, никак следить за мной удумал?

— С самого начала празднества глаз от тебя отвести не могу. Красива ты уж больно. Не я один избрал тебя во славу ночи Лады и Уда, да дружки мои затерялись. — Он обвел руками густой лес. Они прислушались. Царила тишина, лишь нехотя долетали отголоски смеха и веселья. Мавка нахмурила русые бровки:

— Ошибся ты во мне, сын Сосны. Я и мёд не пила, и разума не теряла. Честь свою я свято блюду. Один у меня в жизни мужчина будет. Один, и все тут!

— Да кто же тот счастливчик?

— Пока не ведаю. Вот сердечко подскажет, тогда и узрею.

— А сейчас? — Он сделал осторожный шажок к девице.

— Что сейчас?

— Сердце твоё неужто молчит? — Еще один шажок.

Мавка и прям, прислушалась, и вдруг уловила, что сердечко бьётся по иному, что кровь в жилах пузырится. А голова и без меда хмельного кружится.

Так и зародилась любовь между ними. Любостай, сын рода Сосны, и Мавка, гордость рода Берёзы, полюбили друг друга до безумия. Не желали понимать они, что меж их родами нет согласия, и войны вспыхивают ежегодно по любому поводу. Что не будет у них дома общего, не будет лада и согласия. Не думали. Лишь встречались в лесочке этом, у зарослей пышного папоротника, да любовались друг другом. Насмотреться и наговориться не могли досыта. Каждое расставание давалось тяжело. Мавка домой спешила, неся пустое лукошко. Посмеивались подружки, у каждой и грибочки, и ягодки. Лишь одна Мавка пустая. Но счастливая. И призадумываться начали.

И Любостай возвращался с охоты налегке. Никто и не догадывался, что к луку со стрелами он так и не притрагивался. Ранее никогда не было, чтобы Любостай возвращался из лесу без добычи. Парни только были рады неудачам сородича потому, как свои промахи были не так заметны. Да и девушки всего рода вздыхали с грустью и сокрушались. Многие имели желания стать его суложью. Любостай имел добротный дом, имел удачу на охоте и рыбалке. Теперь же удача отвернулась от него, чему он не слишком то и огорчался. Хоть и приходил пустым, но со счастливой улыбкой на лице и ярким блеском в глазах. Князь рода Сосны пошептался с волхвами, и приказал проследить за молодым охотником. «Не чисто тут» — твердили кудесники.

И в один день, не столь прекрасный и солнечный, тайна их свиданий и встреч была раскрыта. Одновременно с двух сторон. Обнаружили влюбленных и люди Сосны, и охотники Березы. Разухабились, раскричались, обвиняя друг друга и насылая на головы проклятия. И тут же, на поляне, сошлись они в яростной схватке. Хоть и короткой, но горячей и кровопролитной. И послужила она началу войны между их родами. Вспоминались старые обиды, кто у кого лес воровал, кто у кого на озере озорничал с сетями. Казалось, всем воинам новая война приносила радость, не смотря на раненных и погибших. Даже женщины не уступали мужчинам в злости и решимости. И только влюбленные сокрушались. Мавку в темнице заперли. А Любостаю пришлось сражаться супротив дружинников из рода своей возлюбленной. И больно ему было, убивая врагов своих. Боялся, что стрелы его точные могут смерть принести кому-нибудь из родных Мавки.

Затянулась междоусобица, не чета прежним войнам. Кострами вспыхивала, пощады не ведая. Многие славные воины полегли в лесах дремучих. Уже земля размокла от пролитой крови, и небо почернело от дыма погребальных костров. Призвал тогда князь верховный всех родовых князей на Большой Суд. Собрались князья Березы и Сосны, Дуба и Тополя, Ольхи и Клёна. Долго длился совет. Все пытались примерить, остановить бессмысленное кровопролитие меж братьями — древлянами. Да уступать уже никто не желал, прошлые обиды обросли новыми, не зажившими и кровоточащими. А когда речь завели на брак меж Любостаем и Мавкой, так вообще мечи обнажили прямо на Большом Суде, нарушая вековые каноны.

— Никогда в род мой не вольётся иная кровь! — Кричал в гневе князь Сосны.

— Она — Береза! И рожать будет только сыновей Березы. — Вторил ему соперник.

Не пришли они к согласию, а война вспыхнула с новой силой. И тогда верховный князь обратился к мудрым колдунам и волхвам:

— Собирайтесь на капище, принесите богам требу большую. Да с Перуном–громовержцем поговорите. Пора пришла ему вмешаться в дела земные, и остановить древлян. Не мы ли их почитаем? Не мы ли требы великие подносим? А то не ровен час, прознают враги про беды наши, да войною выступят. Какой отпор мы сможем им дать, коли у самих в доме своры не прекращаются?

   И вспыхнули жертвенные костры на тайных капищах, и дары были возложены богатые у идолов и истуканов. Произносились слова заклятий и мольбы с болью и отчаяньем.

Дошла боль древлян до самого Перуна. Услышал верховный бог, призадумался. Изрек волю свою:

— Обратить непокорных детей обоих родов в духов лесных!

Вот и живет в лесах с тех самых пор дух Любостай. Заманивает в свои колдовские сети молодых девушек. Одаривает их любовью своей, которая приносит только слезы. И Мавка, вечно молодой дух леса, манит своей красотой и доступностью нерадивых охотников. Забавляется с ними, словно в ночь Купалы. Дарит ласки свои горячие, да любовь обжигающую. Вкусивши ее, теряет покой, а иные и разум. Вот только друг с другом они не встречаются, и потому ищут вечно свою вторую половинку