Александр Шипицын — Два звонка для Ивана Дашкова (9) продолжение

Вволю напарившись, а затем и наплававшись в бассейне, чувствуя во всем теле легкость необычайную, Ваня Дашков вошел в отведенную ему со штурманом комнату. Штурмана на месте не было. Еще с обеда они с правым летчиком укатили в женское общежитие.

Загорая на пляже Амурского залива, в пятидесяти метрах от профилактория они встретили Людку Хиросиму. Встреча была настолько неожиданной, что они ее едва узнали. Людмила года три тому назад, некоторое время работала официанткой в их летной столовой. Она прекрасно играла на аккордеоне и неплохо при этом пела хрипловатым, волнующим голосом. Характер у нее был взрывной и неистовый. Скорее всего, именно из-за него, а не за несколько щербин на темном, как у африканской статуэтки, худом лице с выдающимися скулами и черными, слегка бесноватыми, глазами ее и прозвали Хиросимой. За свою репутацию она нисколько не переживала и безоговорочно выполняла все команды начальства правильно, качественно и быстро. Очевидно, за легкость характера и игру на аккордеоне ее, не без умысла, назначили начальницей женского общежития.

Она обрадовалась встрече со знакомыми летчиками и тут же пригласила их в гости, посетить руководимое ею весьма интересное предприятие женского типа, куда вход случайным мужчинам был строго запрещен, а неслучайных встречали с удовольствием:

— У меня живет много морячек, а их мужья далеко в море и девушки дико скучают. Почему бы вам, прихватив пару пузырьков, не составить им компанию? Девушки — просто класс! Приходите.

Штурман был холост, а правый летчик очень любил заводить знакомства со всеми скучающими девушками. И по причине такой общительности уже два раза ездил в госпиталь с диагнозом острая гонорея.

Гриня Гончарук с радистом, укатили в Арсеньев к многочисленным родственникам Грини.

А второй штурман, разложив, как хомяк, по всей комнате свои радиотехнические богатства, мотал очередной трансформатор. Он отпросился у Ивана с утра на аэродром, где по его словам была классная свалочка.

«У каждого свои предпочтения» — подумал Дашков и отпустил его. — « Странный он какой-то», — продолжал размышлять Иван, — «Да, Бог с ним. Мне ж его только на этот полет откомандировали. Что-то я о нем слышал, а вот что? Забыл. Ну, и ладно».

Ваня не стал особенно напрягать свою память ради какого-то второго штурмана. А зря. Не читал он в детстве сказочку про льва и мышь. Тем более, что это был Паша, бывший конкурент Ивана в деле соискания руки и сердца легкомысленной Татьяны, о поползновениях которого Дашков и не знал.

Тогда вокруг аэродромов залежи сокровищ валялись. Это сегодня мы знаем, что лопатки турбин реактивных двигателей содержат иногда до семидесяти пяти процентов кобальта. И что цена на кобальт до 80 тысяч долларов за тонну доходит. А лопатки эти в двигателях при каждом удобном случае меняли. И груды этого кобальтосодержащего сокровища никому не нужные на каждом аэродроме валялись. Уж не говорю про медь, алюминий, бронзу, титан и прочие прелести.

На всех аэродромах, куда ему удавалось попасть в командировках, Паша искал моторчики, транзисторы, конденсаторы, трансформаторы и переключатели. Короче, ко всему, что могло ему пригодиться при сборке и ремонте магнитофонов и телевизоров. Иногда он подбирал некоторые, вышедшие из строя, совершенно неактуальные радиолампы, валяющиеся на свалках более десяти лет. Он разбивал их плоскогубцами, тщательно очищал от осколков стекла и складывал в особый мешочек, то, что от этих ламп оставалось.

Летчики, вырвавшись на свободу в командировку, искали развлечения каждый по своему вкусу. Собираясь перед вылетом, домой, на аэродроме все хвастали своими удачами и подвигами. Один своими встречами с друзьями и знакомыми, которые у него водились и плодились в невероятных количествах на каждом аэродроме. Другие, как им повезло и сколько они при этом выпили. А такие, как штурман и правый летчик, бахвалились своими победами, понятно на каком, фронте. А Паша, он больше помалкивал, но внимательно всех выслушивал. А когда его спрашивали, чем он может похвастаться, он, с видом человека посетившего концерт Ван Клиберна, обычно говорил:

— Эх, мужики! Я тут такую свалочку нашел! Обалдеть! Пальчики оближешь, — и тащил к самолету увесистый мешок своих трофеев.

Иван в вопросах морали был строг. У него есть жена, любимая жена, и он может недельку и потерпеть, тем слаще будет долгожданная встреча. Оставив банные принадлежности, он спустился вниз к консьержке, где стоял прямой телефон связывающий профилакторий с флотским коммутатором.

Ваня вечерами, уже не раз, после аварийной посадки на кукурузное поле, звонил на квартиру полковника Макова. Таня была в курсе происшедшего, уже напереживалась, наахалась и наплакалась. Теперь успокоилась, и они с Иваном говорили об обыденных вещах. Не стесняясь подслушивающей телефонистки, Ваня рассказывал Танюшке, как он ее любит и горит от нетерпения поскорее обнять ее. Польщенная Танька отвечала:

— Да, ну тебя! — И переспрашивала, — А как любишь?

— Сильно-сильно!

Уже засыпая, Иван подумал, что святой Иона спасает его и экипаж уже второй раз. А он, неблагодарный, даже «спасибо» святому не сказал. Вот завтра, как раз суббота, надо бы у старушек-кастелянш спросить, где тут ближайшая церковь? Да и есть ли она вообще? И как святых благодарят?

Так что он… с утра, пораньше…поедет…автобусом.

Утром он подошел со своими вопросами к старенькой кастелянше. Она сразу уловила, что именно ему нужно. И сказала, что во всем Владивостоке есть только один Свято-Никольский собор. Все церкви и соборы Приморья были уничтожены в период с 1924 по 1929 год. Да и этот собор японские военнопленные в 45-м восстанавливали.

Только с утра пораньше ему туда ехать не надо, народу столько, что батюшка не сможет ему уделить внимания. Лучше поехать часам к трем-четырем. Тогда людей будет поменьше. А ехать туда надо электричкой со станции Океанская, до которой от профилактория рукой подать. Надо только спросить, где выйти ближе к перекрестку улиц Махалнина и Верхнеславянской, так как мало кто знает, где собор находится. Восстановить-то его восстановили, но так, чтобы он глаз начальству не мозолил. И это не далеко от центра, если не боишься по косогорам топать.

Ваня решил ехать сразу после завтрака. Он уже не раз бывал во Владивостоке и ему нравился этот город, в котором и шагу не пройти по ровной местности. Как-то он спросил у одного приморца:

— Как вы можете ходить вверх-вниз по улицам? И не устаете?

— Э-э, друг, — ответили ему, — поживешь здесь полгода, не будешь понимать, как люди могут по ровному месту ходить. Вверх конечно тяжеловато идти, зато вниз ноги сами бегут.

В центр города он приехал еще до двенадцати и быстро разобрался, куда ему надо. Действительно собор от остановки электрички оказался совсем не далеко, и идти туда надо было параллельно линии Золотого Рога.

Прихожан, вопреки словам кастелянши, в церкви оказалось не много, и Ваня без помех обратился к продавщице в церковной лавке:

— Добрый день! А подскажите пожалуйста… Вот если я хочу поблагодарить святого, за то что он мне жизнь спас, что я должен сделать?

— Уж и не знаю, что вам сказать… Зажгите перед его образом свечу. А какого святого вы хотите поблагодарить?

— Святого Иону.

— Святого Иону? Нет, не знаю такого. Вы знаете что? Купите три свечки и, с молитвой, поставьте одну перед иконой Спасителя…

— А это кто?

— Стыдно не знать. Спаситель — это Господь Бог наш, Иисус Христос. Вторую свечу поставьте перед образом Пресвятой Богородицы, а третью перед иконой всех святых. Вам какие свечи дать?

Ваня покосился на ценники и попросил три свечи средней толщины. Пока он расплачивался, добрая женщина посоветовала ему:

— Вы молебен закажите за здравие спасенных. И с батюшкой поговорите. Батюшка у нас мудрый и добрый.

Неумело крестясь, Дашков возжег и установил, как ему было указанно, три свечи и, стоя у иконы всех святых терпеливо ждал, пока седой священнослужитель молился перед иконой Спасителя.

Ваня задумался. Еще никогда на его душе не было так чисто и спокойно, как здесь. По сердцу прокатилась волна теплой тихой радости. Горло слегка сжало и он к удивлению своему, почувствовал, как по щеке ползет нежданная слеза.

«Вот оно значит как», — подумал он — «наверное, это и есть вера. Бабушка говорила, что Бога можно почувствовать только сердцем. Боже! Как тихо и спокойно на душе. И мне совершенно все равно накажут ли меня за эту посадку или наградят».

— Вы меня ждете, сын мой? — вывел его из задумчивости приятный баритон священника.

— Да, батюшка! — и путаясь, и повторяясь, Иван рассказал ему все об этих двух случаях, в которых он чудом остался жив.

Священник внимательно и сочувственно выслушал.

— Вы мне скажите, — спросил он священнослужителя, — могло быть такое, чтобы я видел святого Иону, а больше никто из экипажа его не видел? Может я…того…с ума схожу?

— Ну, уж прямо так и с ума? Вы же совершили вполне разумный поступок, придя в церковь. История знает случаи, когда одни люди видят святого, а другие нет. Вот взять хотя бы явление богородицы трем пастушкам в Фатиме…, — и он рассказал Ивану о случае, который поразил весь мир, но не был известен в Советском Союзе.

— Их неоднократно допрашивали умнейшие люди. И пришли к выводу — дети видели и слышали Святую Марию, а стоящие рядом сотни людей ничего не видели и не слышали. Неисповедимы пути Господни. Я искренне верю вам, сын мой. И вот что хочу вам посоветовать. Вы говорите, это уже второй раз с вами случилось? И Иона грозно потряс крестом? Нет у человека ничего дороже его души и жизни. Послушайтесь святого — смените работу. Чего стоят все звания и деньги всего мира по сравнению с жизнью? Пустой звук. Вас опекает славный святой, известный своей просветительской деятельностью направленной на укрепление и распространение православия в России. Это вам предупреждение свыше и, судя по этому, у Бога на вас свои планы. Гордитесь этим и не прогневите Его!

Продолжение следует