В Невский — Икотка

Раньше Зоя не замечала за собой эти странности. Она никогда не верила ни во что мистическое, не предавала значения народным приметам и суевериям, и совсем скептически относилась к роковым совпадениям. Но теперь! Перед глазами пронесся минувший день, и Зоя отметила такие мелкие случайности, от чего на душе вообще стало неуютно и муторно.

А началось все с той самой минутой, когда она вышла из автобуса на перекрестке. Он укатил дальше по неровной и разбитой, но все же отдаленно напоминающей дорогу, трассе. Зоя осталась одна, посреди лесного массива. Она с грустью посмотрела на грунтовку, которая, изрядно петляя, углублялась в густой и темный лес. И ей предстояло пройти по этой дороге пять километров. После недельных проливных дождей грунтовая дорога совсем раскисла и пришла в негодность. Ноги скользили. Жирная грязь набивалась на рифленую подошву, лишая кроссовок устойчивости. Едва Зоя вошла в лес, как над ее головой, спрятавшись в густой листве, каркнула ворона. Сердце тут же провалилось куда-то вниз, и его частые глухие удары звенели в ушах. Зоя попыталась улыбнуться, отогнать прилипшие неприятные ощущения, но это у нее плохо получалось.

Чем дальше она продвигалась, тем больше мрачнел лес. Словно она не шла в деревню, к людям, а совсем наоборот — углублялась в непроходимые дебри. Даже дорога становилась все уже и уже, вскоре ветки деревьев стали цепляться за ее одежду. Порой так крепко и настойчиво, словно разумные существа. К постоянным вскрикам ворон Зоя уже начала как-то привыкать. Но тут и сова присоединилась. Уханье прозвучало прямо над головою.    Так резко и внезапно, что девушка едва не вскрикнула в голос. Чтобы успокоиться, ей пришлось затратить несколько минут. За это время она сама себя убедила в том, что водитель автобуса высадил ее не на том перекрестке. Отчаянье начало охватывать ее. Но тут, пройдя еще метров сто, Зоя стала замечать, как редеет лес, как солнечный свет наполняет постепенно пространство. И дорога вновь стала расширяться, а крики птиц казались уже не такими угрожающими и страшными. Это придало девушке дополнительных сил. Она прибавила шаг, и даже замурлыкала под нос хитовый мотивчик.

Старушка возникла не ее пути неожиданно, словно выскочила из-под земли. Совсем древняя, лет сто, а то и больше. В грязных лохмотьях, в рваном платке, из-под которого выбивались нечесаные и немытые седые волосы. Крючковатый нос и единственный желтый зуб делали ее похожей на фольклорную Бабу-Ягу. Картину дополняло лукошко, доверху наполненное мухоморами.

— Здравствуйте, — от нежданной встречи со столь странным персонажем, Зоя впала в легкое шоковое состояние.

Старушка ничего не ответила, но с большим интересом и любопытством рассматривала ее. Достаточно продолжительное время.

— Хорошая оболочка. — Неожиданно густым, сочным басом сказала вдруг она, и довольно так бодренько пошагала по дороге. Пока Зоя приходила в себя, той и след простыл. Но это и не огорчило девушку: деревня находилась в каких-то двухстах метрах. А это и горячий чай, и ночлег, и человеческое общение.

На постой она попросилась в первом же доме улицы. Баба Груша легко согласилась пустить незнакомку, и провела в избу. Проходя мимо большого старинного трюмо, Зоя увидела свое отражение и ужаснулась. Щека ободрана до крови, в волосах запутались паутину и еловые иголки. Вся одежда была грязной, в мелких порезах, требующая стирки и штопки. Но сейчас на это не хватало, ни моральных, ни физических сил. За ужином она поведала бабе Груше о цели своей поездке в столь труднодоступные северные деревеньки. Она собирала сказки, сказания, частушки. Фольклор, одним словом. Как того требовало учеба в институте.

Баба Груша предложила гостье переночевать во флигеле, ибо сама изба за день прогревалась так, что спать в духоте было почти невозможно. Но Зое хотелось именно этого. Она достаточно намерзлась в темном лесу, натерпелась страха, и сейчас ей хотелось как можно больше тепла и уюта.

А теперь вот пожалела об этом. Беспочвенный страх все крепче и крепче наваливался, захватывал, теребил нервы.

— Может это привидение? Домовой? — тихо произнесла она вслух. Собственный голос в полной тишине прозвучал зловеще. Но Зоя не позволяла страху все больше и больше развернуться. Отругала себя, но все же не вслух. Закрыла глаза и принялась считать баранов. И это помогло ей. Она медленно погружалась в сон. Но вновь это состояние продлилось недолго. Сначала это напоминало сквозняк. Легкая прохлада прикоснулась к полуобнаженному телу. Даже приятно стало. Но уже через мгновение прохлада усилилась, накрыла ее целиком. Стало холодно. Мороз проникал сквозь поры в коже и студил ее изнутри. Зоя хотела укрыться одеялом, но, к своему ужасу, не могла пошевелить руками. А холод тем временем только усиливался, крепчал, проникая все глубже внутрь. Даже сердечко стало биться как-то реже, с большими паузами. «Я умираю! Замерзаю! И это в разгар знойного лета?!» — пронеслись мысли. Она хотела закричать в голос, позвать на помощь, но не могла разомкнуть замершие губы. А потом она, видимо, потеряла сознание.

А когда очнулась, было за окнами уже утро. Яркое солнце заливало комнату. И было уже жарко и душно. Зоя пошевелила сначала руками, потом ногами, потом перевернулась на бок. «Слава Богу! Все в порядке. Наверное, мне это все пригрезилось». Да вот только маленький холодный комочек где-то в груди подвергал сомнению ее выводе о сновидении. Хотя она и спала всю ночь отвратительно и беспокойно, чувствовала себя великолепно. Легко вскочила, сделала несколько физических упражнений, обозначая зарядку, убрала постель и вышла во двор. Баба Груша хлопотала около стола, который уютно расположился под густыми зарослями сирени. Готовила неприхотливый завтрак. Глянула она на девушку, и в глазах ее промелькнуло легкое недоумение:

— Где твой шрам?

Зоя рефлекторно прикоснулась к щеке. Еще вчера вечером на щеке красовался глубокий шрам, который она заполучила в лесу. Расстроилась еще, что след от него останется на всю жизнь. Теперь же, кожа была абсолютно чистой. Она подошла к умывальнику и посмотрела в зеркальное отражение. Так и есть: от вчерашнего рубца не осталась и намека. «Что это? Как это?» — спросила себя и тут же поймала на мысли, что не сильно изумилась, а главное — ни на йоту не испугалась. Повернулась к хозяйке, а та прижалась спиной к столу и с большим нетерпением ждала ответа.

— А тебе какое дело! — вдруг сказала Зоя мужским густым басом.

Баба Груша начала быстро креститься и нашептывать молитвы.

И тут Зоя испугалась не на шутку. Глаза округлились, ладошки повлажнели, сердце тревожно забилось.

— Что это? — своим обычным девичьим голосом вопросила она.

— Икотка, — тихо ответила баба Груша, и добавила уже громко: — А ну-ка, прочь с моего двора.

И начала накладывать кресты перед лицом опешившей Зои. А ее начало ломать, скручивать мышцы, перекрывать горло. Она задыхалась. Боль разлилась по всему организму, ежесекундно нарастая, и делаясь совсем невыносимой. И она сорвалась с места, выбежала со двора и бросилась в лес. Она ничего не соображала в тот момент, просто бежала, и не чувствовала при этом усталости, даже дыхание не сбивалось, оставаясь мерным и спокойным. И чем дальше она убегала, тем меньше становилась боль. И когда она совсем утихла, Зоя остановилась и упала в высокую траву на лесной поляне. Стала кататься по ней и смеяться, словно сумасшедшая. И вновь это был мужской тяжелый голос, который вырывался из глубин и распугивал птиц. Лес в одно мгновение стал мертвым. Повисла звенящая тишина. Даже ветерок перестал перебирать листочки деревьев. Насмеявшись досыта, Зоя стихла, и … провалилась в какое-то непонятное, коматозное, состояние. Холодный комочек в груди сжался до размера горошины, перестал приносить дискомфорт. Зоя почувствовала, что снова способна здраво мыслить. И мысли эти были далеко не радужными. «Что со мной происходит? Что такое: икотка? Болезнь? Порча? Боже, ну что это???».

И тут она почувствовала, что холодок разлился по груди, озноб прошелся по спине, и она услышала в голове голос. Тот самый, мужской, грубый и сочный:

— Я — Икотка. А ты — всего лишь оболочка. Теперь я твой хозяин, и ты будешь делать то, что мне хочется.

— А если я не хочу? — закричала Зоя во весь голос.

— Да не ори ты! — раздался окрик в голове. — Просто думай. А лучше вообще не думай. Я — хозяин. Я приказываю. Плохо только, что ты не сразу отдалась моей воли. Плохо, что ты — девственница. Ни пороков в тебе, ни греха. Да ничего, это дело легко поправимое. — И он вновь засмеялся. Вернее, Зоя опять начала кататься по земле, заливаясь яростным утробным смехом. Так долго, пока не начала икать. До боли в груди.

Дорога домой заняла у нее больше недели. Кошмар, а не возвращение. Когда Икотка властвовал над нею, то Зоя начинала задирать пассажиров, похабно шутить и громко смеяться. И тогда ее высаживали прямо не трассе, не смотря на глухие места и непогоду. Люди откровенно боялись. Читали молитвы и крестились, от чего Зое становилось физически больно. И терпеть эту боль было просто невыносимо. Она сама убегала подальше, лишь бы перестало скручивать суставы и сворачивать мышцы. Наконец-то, она добралась до Москвы, где Икотка вдруг стал тихим и неприметным. И лишь холодный комочек в груди напоминал ей о его существовании. Но, оказавшись в своей квартире в полном одиночестве, Зоя почувствовала, как тот начал буйно действовать.

— Зачем ты притащилась сюда? Здесь так много всего перемешано. Здесь дышать практически нечем. Назад! Назад! Там воля и простор.

Зоя попыталась сопротивляться его воли, и это только разозлило Икотку. Он заставлял девушку бегать по квартире, натыкаться на мебель, биться о стены, добавляя на ее теле многочисленные ссадины и кровоподтеки.

— Это все твоя девственность! Твоя непорочность! Она не дает мне полную власть над твоим бренным телом.

Она распахнула холодильник и схватила банан. Слабые проблески человеческого разума подсказали то, что сейчас ожидает ее. Она попыталась закричать, но из груди лишь вырывалось противное хихиканье Икотки. Зоя повалилась на диван и начала яростно рвать на себе одежду. Борьба была нешуточной, с переменным локальным успехом, и все же Икотка был сильнее хрупкой девушки. Схватив банан, она распахнула бесстыдно ноги и вонзила с силой в себя. На короткий миг Зоя обрела саму себя, и вопль боли разорвал тишину каменных стен. Всего на миг. Икотка продолжал насиловать ее тело, заливая кровью покрывало. Сколько продолжалось это мучение, Зоя не знала. Она потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, за окном уже были сумерки. Девушка прислушалась к себе: Икотка, утолив свою звериную похоть, спал, сжавшись в холодную горошинку. Зоя бросила взгляд на крюк в потолке. Люстру она так и не успела приобрести. Все времени не хватало, зато теперь этот крюк так манил ее. Закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать, чтобы Икотка не смог прочитать ее мысли, Зоя нащупала на тумбочке кожаный ремень. На ощупь она завязала две петли. В одну просунула голову. Ей оставалось только накинуть вторую петлю на крюк. Но едва она пошевельнулась, как холодок разлился по всему телу.

— Что надумала, сука? Теперь у тебя уже ничего не получится. Ты моя. Навеки моя. Пока мне не надоест эта оболочка. — Голос колокольным звоном раздавался в голове, причиняя физическую боль.

Зоя резко вскочила с дивана и, не обращая внимания на боль внизу живота, бросилась к стулу. Но и Икотка тоже не дремал, он заставил ее отскочить и со всего размаха врезаться в книжный шкаф. Обломилось несколько полок, и книги посыпались на пол. И тут Зоя увидела Библию. Она схватила ее и крепко прижала к груди.

— Нет!!! — истошно завопил Икотка.

А Зоя, превозмогая боль, с трудом поднялась и подошла к стулу. Ее корежило, ломало, заставляя тело складываться, не слушаться. Но она все же забралась на стул и накинула петлю.

— Остановись! — от его крика едва не лопнули все сосуды в голове. Зоя шагнула. Хрустнули шейные позвонки, книга выпала из рук. Жизнь покидало ее измученное тело. Перед тем, как навеки сомкнуть глаза, она увидела тень маленького, горбатого, кривоногого, с огромным животом старичка.

Он убегал прочь.

В город.

За новой оболочкой.