maxroud — Двойник

                                                            ДВОЙНИК    

        В первый раз Андре увидел этого человека в самом начале июля на набережной Адлера, недалеко от того места, где река Мзымта впадает в Черное море. Проходя мимо группки рыбаков, находившихся здесь скорее для души, нежели для пользы, он мельком бросил взгляд на их простенькое снаряжение, но вдруг, сделав еще несколько шагов, остановился как вкопанный. Резко повернувшись, он пристально посмотрел на молодого мужчину, который, следя за своим поплавком, даже не замечал чрезмерного внимания проходившего незнакомца. Мало ли ходит вокруг зевак — неужели ещё отвлекаться на каждого?

       Между тем, Андре подошёл поближе. Человек как человек — ничего особенного. Простые тёмные брюки, старые истоптанные туфли, немного растянутая белая футболка. Волосы тёмные, немного вьющиеся, что было заметно даже несмотря на короткую причёску рыбака, лицо немного вытянутое, но с правильными чертами, нос большой, с легкой горбинкой. Словом, личность ничем особо не выделяющаяся, если бы не одно «но»...

   —    Ну, что надо? — не выдержав обращённого к нему взгляда, рыбак сердито обернулся и уже хотел было ещё что-то добавить, но так и остался сидеть с открытым ртом, вцепившись взглядом в досужего незнакомца. Загорелый, рослый, белые ботинки одеты на босу ногу, белые джинсы, белая полурасстёгнутая рубашка с большим воротником — он очень напоминал иностранца, но вот лицо... тёмные, чуть вьющиеся, волосы ниспадали почти до плеч, лицо немного вытянутое, но с правильными чертами, нос большой, с лёгкой горбинкой...

    Эти двое так долго и так пристально смотрели друг на друга, что вскоре привлекли внимание других рыбаков. Один за одним они стали оборачиваться и сразу в глазах читался немой вопрос, стоило им перевести взгляд с одного на другого.

   —    Слышь, Андрюх, это кто — братан твой? — сидевший рядом мужчина легонько толкнул локтем соседа. — Каков франт, а!

   —    Нет у меня брата, — медленно, с запинками, проговорил тот. — Я не знаю, кто он.

   —    Да? — ещё один рыбак осмотрел Андре с головы до ног. — А по виду так это твой близнец.

   —    Добры дэнь! — Андре поклонился, одновременно поднося руку к голове, словно приподнимая невидимую шляпу.

       Услышав его акцент, рыбаки заулыбались.

   —    Добры, добры! Андрюха, кажется, у тебя нашелся брат-иностранец. Ну скажи уже что-нибудь!

       В ответ тот пожал плечами:

   —    Привет!

   — Бонжур!

   —    Вы иностранец?

       Андре кивнул:

   —    Да, Франс.

   —    Француз?

   —    Да.

   —    Ну всё, Андрюха, теперь шерсти родословную! — гоготнул один из рыбаков. — Так не бывает, чтобы вот так вдруг. Что-то тебе мамка не договорила!

   —    Захарыч, да ну тебя! — Андрей отмахнулся. — Я один в семье, здесь родился и вообще, мама с папой были знакомы с самого детства. У меня дома полно фотографий, где я совсем маленький. Никакого брата у меня нет, это точно. Да у меня куча родственников вообще, которые всё знают — один дядя Жорик чего стоит! Был бы брат, то за двадцать лет я уж конечно узнал про это.

   —    А это тогда кто?!

   —    Да, действительно! Кто вы? Что по этому поводу думаете? — Андрей перевёл взгляд на Андре, который внимательно слушал разговор, одновременно сопоставляя всё с собственной жизнью.

   —    Не знаю, но думаю, что мы проста отчень пахожи. Но вас, кажеца, завут Андрей?

   —    Да.

   —    Отчень приятно! А мьеня — Андре.

   —    Вот так да! — рассмеялись рыбаки. — Вас ещё и зовут почти одинаково! Чудеса! Митрич, что думаешь?

        Вопрос был обращён к полному пожилому мужчине, который, в отличие от остальных, продолжал спокойно смотреть на свой поплавок, лишь единожды смерив взглядом подошедшего.

   —    Я знаю Машку с детства, — ответил он, говоря медленно, с расстановкой. — И когда они с Игорем поженились прекрасно помню, и как Андрюшка родился. Не было близнеца и точка! Да у неё живот-то был совсем небольшой, Андрюшка много места не занял.

   —    Митрич знает, что говорит! — уверенно сказал одни из рыбаков, в то время как остальные закивали головами. — Он у нас голова! Но всё же как могло случится, что они так похожи?

   —    В жизни всё бывает, — Митрич вдруг сделал резкую подсечку и на конце лески затрепыхалась длинная серебристая рыбка. — Они очень похожи, но все же... Андре, сколько вам лет?

   —    Мой возраст? — переспросил тот. — Вэн труа... двацать три.

   —    Двадцать три! — Андрей громко хлопнул в ладоши. — А мне двадцать всего! Вот так-то! Вопросы?

   —    Ну, Митрич всегда на всё знает ответ, — рыбаки с уважением посмотрели на своего товарища. — Одно слово — голова! Но всё же похожи вы, ребята, как две капли воды, что есть — то есть! Эх, природа-матушка, вот что может вытворять!

        На этом интерес к необычному сходству двух парней начал угасать. Подошла хамса, рыбаки то и дело дёргали добычу из воды, и очень быстро этот увлекательный процесс окончательно затмил всё остальное. Андре ещё немного постоял возле них, но потом махнул на прощание рукой и пошел в сторону Мзымты, намереваясь сфотографировать мутный поток, штопором входящий в синюю морскую воду.

   —    Эй, подожди! — громкий оклик заставил его оглянуться. Андрей, сматывая удочку, жестом пригласил француза вернуться. — Андрэ, давай поговорим!

   —    Да! — крикнул он в ответ. — Тавай! Толко я сечас сделаю кадр, подожди!

       Через десять минут оба уже сидели в уютном кафе возле центральной набережной, откуда открывался самый лучший вид на море, игравшее искрами в золотистых лучах вечернего южного солнца. Посетителей было немного — коммерческие цены сильно кусались, но Андре это не волновало — франки и доллары решали все вопросы. Парни заказали по порции шашлыка, терпкого абхазского вина, салат из помидоров и немного фруктов. Андрей, не привыкший к подобной роскоши, даже растерялся, но Андре, видя его неловкость, сразу предложил отметить знакомство, а когда после первого бокала последовал второй, диалог потёк легко и свободно.

   —    Сколько раз ходил здесь мимо, но никогда не заходил, — сказал Андрей, с видимым наслаждением откидываясь на спинку стула, закладывая руки за голову. — Но местные вообще редко бывают в ресторанах.

   —    Почему? — спросил Андре, принимая из рук подошедшего официанта два шампура с аппетитно пахнущим бараньим шашлыком. — Вам это дорого?

       Андрей только усмехнулся:

   —    Дорого?! Дорого — это не то слово. За один раз здесь можно оставить половину зарплаты. А у вас во Франции все могут ходить в кафе?

   —    Все, — Андре кивнул. — У нас эта принята и стоит совсем мало.

   —    Понятно, вы богатые. А у нас с перестройкой этой много всего появилось, но не для всех. У кооперативов всё есть. Ну ничего, не жалуемся. Работать надо, а не нудеть, учиться надо, а не жаловаться на жизнь.

   —    Ты маладес, так и нада. Жизнь не любит слабых.

   —     Слушай, Андре, а ты откуда русский знаешь?

   —    Мама моя руская, утчить заставляла, говарила со мной на руском.

   —    Класс! А здесь как очутился?

   —    Круиз, — Андре махнул в сторону моря. — Из Трабзона выплыли, потом Батуми был, теперь Сочи, потом Ялта, потом Одесса — вся Расия.

   —    Ого! Долго плавать будешь?

   —    Тве нетели. Потом еще Констанца, Варна, Истамбуль. По тва дня в каждом городи.

       Андрей с сожалением вздохнул:

   —    А я вот нигде не был. Констанца... названия-то какие красивые.

   —    По-моему, и здесь отчень неплоха, — сказал Андре, разливая по бокалам бардовое вино. — Давай, снова, за встречу!

   —    Давай! — Андрей залпом осушил бокал и выдохнул. —Ух, хорошо винцо, блин! Слушай, а что ты в Адлере делаешь, если в Сочи приехал?

   —    На реку приехал, дендрарий посетил, — Андре улыбнулся. — А еще тебя встретил.

   —    Да-а, чудеса. Не, ну мы действительно очень похожи! Я словно в зеркало смотрюсь. Слушай, Андре, а откуда твоя мама?

   —    Саратав.

   —    А-а, а моя местная. Слушай, а красиво во Франции?

   —    Красиво.

   —    А здесь, у нас? Как тебе у нас?

   —    Красиво, — Андре кивнул. — Только бедно всё какое-то, нет хозяина будто.

       Андрей лишь обречённо махнул рукой:

   —    А какие тут будут хозяева с коммунистами? Всё государственное, а значит — ничьё. Всем плевать. Хотя вот где появились кооператоры, там дело начинает идти. Хозяин должен быть у всего! — он решительно стукнул кулаком по столу, отчего бокалы подпрыгнули и едва не разбились. — У нас же как — страна есть, народу вон четверть миллиарда, но людям не дают зарабатывать. Воровать — всегда пожалуйста, ни хрена не делать — да сколько угодно, но честно зарабатывать своими мозгами или умениями — ни-ни! Хотя, конечно, сейчас что-то начало меняться, но...

   —    Прийтёт ещё время, — ответил Андре, внимательно слушавший эту речь. — Но это долго, Андрей. Нельйзья объявить капитализм и сразу всё ок будет. Капитализм нада строить. Десятилетиями строить, вымучить свои блага, заработать. Сначала вам нужна стать свободными внутри, верить, что каждный человек не букашка, а имеет множество прав. Но тяжело будет, люди очень разные здесь живут, несвободные вы.

       В ответ Андрей криво усмехнулся:

   —    Какая уж тут свобода с этим марксизмом-ленинизмом! Коммуняки никому не дают жизни, только себе всё хватают. Я сейчас могу об этом громко говорить, хоть это хорошо, но пока это единственная наша свобода. Денег нет, Павлов со своей реформой всех обокрал, а народ молчит. В другой стране уже давно была бы революция, а мы...

   —    Всему своё время, — сказал Андре, многозначительно подняв указательный палец. — Толко нада помнить, что посли любой революсьон всегда следует реаксьон, и вам через всё это нада пройти. Причём не бегом, а пешком, медленно. Толко тогда может всё сладиться. А кстати, по поводу Маркса... ты его читал, Андрей?

   —    Вот ещё! Нужно мне это дерьмо!

   —    А я немнога читал. Знаишь, что Маркс говорил про Россию? Он говорил, что вся милитэр... милитаризацея Европы связана уже лет сто только с поведением России. От неё одна смута и напряжение.

   —    Вот тебе и Маркс! — Андрей с видимым удивлением посмотрел на своего визави. — А зачем его везде тут пихают нам?

   —    Андре пожал плечами и подмигнул:

   —    Симбол! У вас мало было новых симболов, а прежэние уже перестали ими быть. Вот отсюда и Маркс с Энгельсом. Кстати, А Энгель с говорил, что русским можна сколько угодна давать свобода и прав, но они всегда найдут способ вновь вляпаться в невежество и это...как его... мракобесие. А что касаеца свободы, то они с утовольствием и рвением отберут у себя её сами. Это Энгельс, да.

        Андрей в сердцах махнул рукой, а затем разлил по бокалам остатки вина и в сердцах хлопнул себя по коленке:

    —    Давай лучше выпьем, а политика... да ну её в жопу! На самом деле всё это отрава злая, потому что ей стоит увлекаться только если тебе это приносит реальную пользу и доход, а в противном случае политика лишь выедает мозг и мешает жить. За твоё здоровье, друг!

        Выпив, они ещё несколько минут сосредоточенно пережевывали шашлык, а затем, заказав еще несколько порций мяса и пару бутылок вина, продолжили разговор. Оказалось, что у них есть очень много общего — гораздо больше, чем это можно было объяснить простым совпадением. Матерей звали одинаково — Мария, обе домохозяйки. Отцы у обоих работали на транспорте, только у Андре отец был начальником вокзала в Ницце, а у Андрея — старшим машинистом локомотивного депо. В школе хорошо учились, проявляли тягу к точным наукам. Андрей только недавно вернулся из армии, где служил в ракетных войсках, а Андре был призван во флот, где служил наводчиком на ракетном фрегате. Андрей в этом году собирался поступать в Кубанский политехнический институт, Андре был на четвертом курсе университета Ниццы, где обучался производственному менеджменту. Оба родились в приморских городах, отлично плавали, любили рыбалку. Пожалуй, единственная существенная разница, которая сразу бросалась в глаза (если не считать нескольких родинок, которые были у каждого, но на разных местах), заключалась в тембре голоса. У Андре был... словом, обычный голос, ничего особенного, в то время как Андрей обладал низким баритоном с лёгкой хрипотцой. Если бы не это различие, к слову, весьма существенное при непосредственном восприятии, то при определённой натяжке можно было бы сказать, что Андре и Андрей — это один человек, помещённый в разные жизненные условия.

        Внутренние, личностные различия, были намного заметнее. Андре, сангвиник по темпераменту, в то время как Андрей — ярко выраженный холерик. Конечно, это не не та разница, не вода-огонь, но все же разное отношение к жизни помогло им быстрее наладить контакт, чем если бы сходство оказалось полным, почти пугающим. Двум одинаковым людям, как это ни странно, не всегда легко понять друг друга, потому что не так уж и занятно слушать самого себя, а так разговор лился легко и свободно, как то вино, которое они пили. Четыре бутылки — что за объём для людей, выросших в винодельческих регионах, где пить не то что любят, но главное — умеют. Хорошее вино — лучший налаживатель межчеловеческого контакта. Оно с лёгкостью стирает все грани, условности и рамки, заставляет говорить на одном языке, языке свободы и радости жизни, оно почти не подвластно времени, но время вполне подвластно ему.

   —    Ничего себе! — Андре поднес к глазам часы. — Уже палавина седьмого!

   —    Спешишь? — спросил Андрей. — Ты же говорил, что отплытие только завтра после обеда?

   —    Да, но мне нужно до девяти быть на корабле. Здесь не та страна, где можно свободно затеряться иностранцу. Таможня, всё такое...

   —    Ничего, не волнуйся. Возьмёшь такси и доедешь до Сочи за полчаса. Извини, брат, могу предложить только такой способ — своей машины ни у меня, ни у знакомых нет. Но такси я тебе поймаю, не беспокойся. Кстати, а у тебя есть машина?

   —    Где? — Андре, слегка захмелевший, не сразу понял вопрос.

   —    Дома. В Ницце твоей.

   —    А! Конечна!

   —    Класс! А какой?

   —    Пежо.

   —    Хороший?

Ну так, — Андре неопределённо пожал плечами, — нормальный.

       Андрей кивнул и откинувшись на спинку стула, с мечтательным видом завел руки за голову:

   —     Эх, а я как хочу машину! У нас тут такая красота, ездил бы и ездил. Девчонок насажал бы... Да-а, машина — это машина! Слушай, Андре, а у тебя есть девушка?

       Тот улыбнулся:

   —    Есть... Две.

   —    Ну ты даёшь! А у меня пока нет, я ведь только месяц как из армии.

—    А была?

   —    Была. Но ждать из армии не обещала, да и не дождалась. Честная, блин. Говорят, полгода назад вышла замуж и живёт где-то в Сочи. Ну ничьё, я не в обиде. Андре, а что же ты один в свой круиз поплыл? А девушки?

   —    Ничего, подождут! — Андре только махнул рукой. — У них работа, у меня каникулы. Две недели — ерунда срок, толко проверим, кто больше заскучает. Если бы жена была, тогда да, один бы не поехал. Андрей, а как твоя фамилия?

   —    Фамилия? Ардов, а что?

       Андре хитро подмигнул:

   —    Так просто. Подумал, а вдруг у нас и фамилии пахожи...., — он вдруг запнулся, сделал сосредоточенное лицо, а затем вдруг обе брови поползли вверх, выражая крайнее удивление. — II ne peut pas etre!

   —    Что-что? — спросил Андрей. — Я по-французски не говорю, брат.

   —    Не может быть! — повторил Андре. — Это невероятно. Incroyable!

   —    Какой ещё кроябль? Тебе срочно надо на корабль?

        В ответ Андре рассмеялся:

   —    Нет, это тоже по-французски... Угадай, какая у меня фамилия?

   —    А-а, — протянул Андрей. — Ты хочешь сказать, что ты тоже Ардов?

   —    Нет.

   —    Тогда почём мне знать?

   —    Моя фамилия — Водра. Это Ардов, но только наоборот...

       Между тем, время начало поджимать. Расплатившись за вечер (Андрей даже закашлялся от выставленной суммы, но ничего не сказал, увидев в руках Андре несколько крупных купюр), они вышли на улицу. Вечерний Адлер гудел от толп отдыхающих, вышедших на обязательный моцион перед сном, но при этом, как ни странно, парням удалось довольно быстро поймать такси. Андрей, зная все местные обычаи, ловко сторговался о цене, и загрузившись в блестящий красный «Жигуль» (водитель занимался частным извозом), они помчались по тёмным и пустым улицам, столь сильно диссонировавшим с прилегающей к морю частью города.

        Уже в машине парни договорились о встрече на следующей день. Андрей вызвался показать Андре знаменитую тисо-самшитовую рощу в Хосте, а поскольку путешествие туда занимает немало времени, то встретиться решили пораньше, учитывая то, что в два часа дня Андре уже предстоит отплывать. Попрощались почти как родные — Андрей, уже называя Андре братом, сначала крепко пожал ему руку, а затем оба обнялись, преисполненные чувств, которым очень кстати помогло выпитое вино. Сев на заднее сиденье, Андре оглянулся — машина уже тронулась, но фигура Андрея, стоявшего посреди улицы, была еще долго видна в неясном свете окон окрестных домов. Он в последний раз махнул ему рукой, но сделал это скорее машинально, потому что тот все равно не увидел бы этого жеста, а затем машина свернула куда-то вправо и вниз, и Андре принялся болтать с водителем, который, проявив живой интерес к невероятному сходству двух молодых людей, тут же принявшись приводить подобные примеры из собственной жизни. Андре вежливо слушал, периодически кивал головой, иногда вставляя меткие замечания, и так сумел расположить к себе пожилого армянина, что тот, узнав, что наутро его пассажиру снова нужно ехать в Адлер, вызвался приехать за ним к семи часам. Высадил он его возле самого морского вокзала, заодно показав, где будет ждать, и пока Андре шел к своему кораблю, сзади ещё долго слышался его гневно-возбужденный голос, которым таксист пререкался с двумя милиционерами, указавшими ему на недопустимость заезда колесами на зеленый газон.

        Утром, разбуженный назойливым будильником, Андре извинился перед соседом по каюте за беспокойство, быстро оделся и вышел на палубу. Огромное южное солнце уже выглянуло из-за гор, но остывший за ночь воздух был прохладен, хотя и не свеж — от моря пахло чем-то затхлым. Потянувшись, Андре долгим взглядом осмотрел раскинувшийся вдоль всего побережья город, сделал несколько снимков на фотоаппарат, с которым ни расставался ни на минуту, и поспешил на пятую палубу, где находился ресторан. Там, несмотря на ранний час, уже вовсю кипела работа, так что голодным он не остался. Варёные яйца, бутерброд (с маслом, конечно), булочка, кофе и спокойная тишина в совершенно пустом зале — что ещё нужно для хорошего настроения?

       Таксист не подвёл — машина уже ждала в назначенном месте. Перед Андре замелькали улицы только просыпающегося города, по которым вереницей шли отдыхающие, торопящиеся на пляж, чтобы успеть занять место получше, а таксист тут же начал прерванный накануне разговор, так, словно они и не расставались. Ещё несколько историй про близнецов, городские новости, обсуждение поведения представителей охраны правопорядка и даже длинная печальная армянская песня — всё это сопровождало Андре на протяжении всего пути, а потому время поездки пролетело незаметно и вот уже они остановились возле дома Андрея, пронзительным клаксоном подняв стаю полусонных ворон, отдыхавших на соседнем платане.

   —    Ну где же он? — после пяти минут ожидания, во время которого армянин успел с минимумом слов и с максимумом жестов поведать о том, как плохо работают местные дворники, Андре начал проявлять нетерпение. Сам он, человек пунктуальный и обязательный, всегда желал видеть это качество и в других, а потому очень огорчался и не мог привыкнуть, когда сорок восемь человек из пятидесяти этому не соответствовали.

    Прошло ещё пять минут — это было уже странно, учитывая то, насколько они с Андреем были во всём похожи. Таксист вновь нажал на клаксон, теперь еще более настойчиво, но ответом им была лишь отборная брань, послышавшаяся из-за забора с другой стороны улицы.

   —    Нэ идёт? — таксист громко хлопнул себя по коленям. — Давай, я схожу, пастучу?

    Андре неопределённо пожал плечами:

   —    Не знаю... подождём ещё пара минут.

   —    Ну, пара так пара. А знаешь, что такое Мацеста, какая там вода?

   —    Нет,— Андре улыбнулся. — А что?

   —    А я тэбэ расскажу. Ты был у нас — вернёшься, а ничего нэ знаэшь! — армянин с горестным видом воздел к небу обе руки. — Там не вода, а нектар! Сам Сталин пил её каждый день и ничем не болел, а потом перестал сюда приезжать и потом умер. Вот у вас во Франции хорошая вода?

   —    Хорошая.

   — Да? Но в Мацесте ещё лучше. Давай я вас после Хосты туда отвезу. Там шаляй-валяй охране можно заплатить у входа в санаторий, они пропустят и ты навсегда поймёшь, что такое вода. А?

   —    Может быть. Но у мьеня времени мало... пасмотрим.

        Таксист собирался уже продолжить знакомить гостя с богатствами родного края, но в это время впереди них остановилась другая машина, двери открылись и из одной из них появился Андрей с загипсованной по колено ногой. Какие-то мужчина и женщина помогли ему выйти, а затем все разом обернулись на «Жигули», в которых сидел Андре.

   —    Брат! — Андрей приветственно помахал рукой. — Извини, видишь, какая оказия со мной приключилась — вчера тебя проводил, а потом, когда возвращался, возле самого дома споткнулся и ногу сломал. Мы только что из травмпункта. А этом мои родители, Евгений Петрович и Мария Максимовна... знакомьтесь!

       Без малого три с половиной часа Андре провел у Ардовых. Когда стихло первое удивление, связанное с невероятной схожестью двух парней, гостеприимные хозяева, несмотря на раннее утро, накрыли настоящий стол, таксист-армянин съездил на рынок, привёз от себя пять килограммов отборного шашлыка, вина, клубники, и время словно перестало существовать.

   —    Скажите, Андре, а я похожа на вашу маму? — спросила Мария Максимовна, накладывая всем салат из свежих помидоров. — Вы кушайте, кушайте... Геворг Гарсеванович, а вы будете вино? Оставите машину здесь, потом заберёте.

   —    Ничего, за мной племянник приедет! — таксист только махнул рукой. — Давайте наливать... Андре, пей вина побольше — оно у нас тоже волшебное!

   —    Да, спасибо, — Андре взял свой бокал, осторожно понюхал и поднял вверх большой палец. — Отличное вино, это правда! Нет, Мария Массимовна, вы на мою мама совсем не похожа, а вот Евжений Петрович на папу похож.

   — Так, Женька, признавайся, — Мария Максимовна со смехом посмотрела на мужа, — ты когда успел во Франции побывать, а? Нет, но каково сходство — мальчики просто на одно лицо!

   —    Я сам вчера обалдел, — сказал Андрей, которого посадили рядом с Андре. — Бывает же такое! А вы не верили!

   —    Ну, за вас! — таксист поднял вверх первый бокал. — За братскую встречу! В конце концов вэдь все люди братья!

   —    Половина девятого утра, а мы вот что вытворяем! — сделав вдохновенный глоток, Мария Максимовна поставила бокал на стол и взяла себе кусок арбуза. — Но повод есть, тут не поспорить.

   —    А во Франции пьют вино с утра? — спросил Евгений Петрович.

   —    Бывает, — Андре улыбнулся. — У нас вино и сыр — это вообще главные продукты.

   —    Э, вы бы наш сыр попробовали, домашний, навсэгда о своего бы отказались, — отозвался Геворг Гарсеванович. — А море у вас есть там?

   —    Есть.

   —    А пальмы?

   —    Есть!

    —    Ты подумай, — таксист обвел всех присутствующих многозначительным взглядом. — Всо есть! А горы?

   —    И горы тоже есть, — ответил Андре. — Не лучше и не хуже.

   —    Да, у всех своя родина, — подтвердил Андрей. — Жаль, брат, что ты уезжаешь так скоро, мы бы тут погуляли классно.

   —    А про ногу забыл? — спросил Евгений Петрович. — Погуляет он!

   —    Да, нога... забудешь тут. Нет, ну надо же, на ровном месте!

   —    Я бы вас возил, — сказал Геворг Гарсеванович. — Для хороших людей ничего не жалко. Давайте выпьем за главное — за здоровье!

   —    За здоровье!

       Так и продолжался этот разговор — обо всем. Андре удивлялся этим людям, насколько они были просты и искренни. Он словно попал в родную семью и чувствовал себя так, словно уже множество раз они сидели вот так, компанией, во дворе этого дома, в этом самом Адлере — городе, который всего лишь за сутки сумел покорить его французскую душу и стать своим. Нет сомнений, что он оставался бы в этой компании до самого последнего момента, а потом в спешке добирался бы в Сочи, чтобы успеть на отплывающий теплоход, но судьба вновь сделала резкий поворот и жизнь опять переменилась.

   —    О, а вот Танечка идёт! Таня, иди сюда! — Мария Максимовна вдруг быстро встала и помахала рукой какой-то девушке, которая как раз переходила через дорогу и её на мгновение стало видно из-за забора. — Таня, ворота открыты, заходи! Андре, познакомьтесь — это Татьяна, моя племянница. Тань, а это Андре — друг Андрюшки. Смотри, как они похожи!

   —    Здравствуйте, — Татьяна подала Андре руку, которую он, повинуясь внезапному порыву, видимо, в некоторой степени проспонсированному выпитым вином, галантно поцеловал.

    —    Ой, ну что вы! Зачем?! — девушка заметно смутилась и покраснела, что, впрочем, придало её лицу, и без того красивому, еще больше очарования. — Андрей, привет! Ой, ребят, а вас и отличить-то трудно одного от другого!

   —    Вот встретились неожиданно. Между прочим, Андре — француз, так что никаких родственных связей у нас нет. А ты куда шла?

   —    На рынок. А вы что так рано отмечаете? А что у тебя с ногой?

       Андрей усмехнулся:

   —    Упал, потерял сознание, очнулся — гипс! Встречу отмечаем, а то Андре скоро уезжать — он здесь проездом, его пароход ждёт. А это вот Геворг Гарсеванович — познакомься. Он нас вчера на такси вёз.

   —    Какая дэвушка! — Геворг Гарсеванович, вдохновлённый примером, также поцеловал ей руку, при этом лукаво подмигнув самому Андре. — Какая красавица, вай!

   —    Танечка, садись, покушай. Вот тебе тарелочка, — засуетилась Мария Максимовна. — Шашлычок, салатик, абрикосы вот первые, клубничка.

   —    Спасибо, тёть Машь. Андре, а вы говорите по-русски?

   —    Еще как говорит! — ответил за него Евгений Петрович, аккуратно снимая с шампура свежую порцию шашлыка. — Как и мы с вами.

   —    Вы где-то учились? — девушка вновь посмотрела на Андре.

   —    У него мама русская, из Саратова! — сказал Андрей. — Андре, ты что молчишь?

   —    Он не успевает ничего сказать, — Татьяна улыбнулась. — Вы всё лучше него знаете.

   —    Это моя сестрёнка двоюродная, — Андрей перевел взгляд на Андре, одновременно показывая из под стола приподнятый большой палец. — Кстати, ты еще хочешь увидеть рощу в Хосте? Время есть. Танюх, покажешь молодому человеку нашу достопримечательность, а то я вот не в форме, а обещал.

   —    Хоста? — девушка задумалась. — А как мы туда попадём?

   —    Щас организуем! — Геворг Гарсеванович хлопнул в ладоши. — Мария Максимовна, гдэ у вас телефон? Я Ваганчику пазваню — он на своей ласточке через минуту приэдет!

       С той поры минуло много лет, но случайная встреча Андре и Андрея совершенно изменила их жизнь, а происходящие в ней события всегда имели взаимосвязь, даже если на первый взгляд это было и незаметно. Начать необходимо с того, что едва вернувшись во Францию, Андре употребил все силы, чтобы вновь побывать в СССР. Это оказалось сделать не так и просто, поскольку вездесущие органы безопасности всегда с сомнением относились к иностранцам из стран свободного мира, а тем более если те вдруг изъявляли желание опять приехать в страну победившего, но уже умирающего социализма. Тем не менее, несмотря на все препоны, Андре это удалось, и в самом конце 1989 года он вновь прибыл в Адлер, где сразу после новогодних праздников заключил брак с Татьяной, короткое знакомство с которой совсем лишило его сна, и которое и было, собственно, главной причиной его визита. Всего три с половиной часа, всего одна небольшая прогулка по удивительной реликтовой роще в Хосте, и они уже не смогли забыть друг друга, еженедельно обмениваясь письмами, живя буквально от одного конверта до другого.

       Свадьбу праздновали несколько дней. Геворг Гарсеванович, таксист, знакомство с которым также произошло совершенно случайно, пользуясь своими знакомствами помог снять целый ресторан за вполне приемлемые деньги, и никто из почти полусотни гостей не остался не накормлен, не напоен и не обделён вниманием. После этого Андре и Татьяна уехали во Францию, чтобы через год вновь вернуться в СССР, теперь уже на свадьбу Андрея. Невеста — миловидная, чуть полная девушка, оказалась сокурсницей Андрея, который поступил в тот самый ВУЗ, о котором мечтал, а звали её, конечно же, Татьяна. Жили молодожены в Краснодаре, в квартире, которую родители невесты подарили им к свадьбе, но основные торжества вновь прошли в Адлере и продолжались почти целую неделю.

        После этого пути двух Андре-Андреев вновь немного разошлись, но лишь до того момента, как СССР канул в лету, а новоиспеченная Россия, стремясь войти в европейскую семью, дала своим гражданам множество невиданных прежде свобод, включая и свободу передвижения по всему миру. Следующий, 1992 год, обе молодые пары встречали вместе в Париже, куда Андрей и Татьяна прилетели на встречу с друзьями. Они много гуляли, посещали интересные места и, конечно, много разговаривали обо всем на свете, постоянно удивляясь, насколько близки их взгляды, действия, а зачастую и мысли. Андрей, пользуясь открывающимися возможностями в своей стране, хотел начать собственное дело — желательно на риелторской стезе, и хотя денег хватало (родители его Татьяны были весьма состоятельными людьми), но все же начальный капитал должен был быть таков, чтобы сразу иметь возможность подавлять конкурентов. Он долго не решался начать разговор с Андре на эту тему, но однажды тот, хитро улыбнувшись, сам спросил его, не хочет ли он, Андрей, попытаться поработать с недвижимостью, которая на первых порах имела в России смехотворную, по меркам Европы, стоимость. Андре сказал, что сам уже имеет маленькую фирму, но сейчас имело смысл инвестировать именно в Россию, а не бодаться с местными конкурентами, давно захватившими все ниши, и потому он мог бы одолжить Андрею весьма неплохую сумму, которой вполне хватит на развитие данного бизнеса.

        Сказано-сделано. С этого момента они стали партнёрами. Сотрудничество было построено только на доверии — никаких юристов, никаких расписок. Да и что мог утаить кто-то из них от другого, когда ментальная связь между этими двумя людьми была столь крепка, что временами они могли даже улавливать мысли друг друга, находясь при этом на расстоянии тысяч километров.

       Пять лет работы совместной пролетели как мгновение. Андрей стал владельцем ведущего агентства недвижимости, работающим в Москве и Краснодарском крае, а Андре сумел подмять под себя добрую половину риелторских агентств на Лазурном Берегу. Его инвестиции в Россию окупились почти в двадцать пять раз — Андрей оказался профессионалом высочайшего уровня, причем Андре с лёгкостью признавал, что младший брат (старший-младший, так они себя теперь называли), его превзошел. Следующие восемь лет — вновь одни победы, но однажды случилось страшное — Андрея убили. Убил снайпер, нанятый одним из конкурентов. Дело быстро раскрыли, потому что убийцам не удалось замести следы, но что это теперь значило? Андрея было уже не вернуть, бизнес, хотя и налаженный, больше не мог работать как прежде, однако...

   —    Что это ты такой весёлый? — Татьяна, сидя в шезлонге на террасе, выходящей видом прямо на море, окинула появившегося мужа коротким, но пытливым взглядом.

   —    Есть повод! — Андре подошел к столику и легонько стукнул ногтём по горлышку бутылки, стоявшей перед женой. — Кампари? А давай, шампанского, а?

   —    Давай, — согласилась она, а затем кивнула на зелёный пакет, который он принёс с собой. — Это оно?

   —    Оно-оно! — Андре выставил на свет аккуратную деревянную коробку. — Кристалл, двенадцатилетнее.

   —    Ого! — Татьяна в изумлении высоко подняла брови. — Семьсот евро бутылка! У нас действительно праздник?

       Андре лукаво подмигнул:

   —    Еще какой! Мы с тобой начинаем новую жизнь, Танечка. Нам больше никто и ничто не помешает!

   —    Рассказывай! — Татьяна мастерски распечатала золотую фольгу, передала бутылку Андре, который открыл её с весёлым хлопком и наполнил бокалы драгоценным напитком. — Между прочим, сегодня ровно песяц, как Андрюшки нет, не забыл?

   —    Не забыл. Но мы есть, не забыла?

   —    Одно выходит из другого?

   —    Слушай! — Андре сделал солидный глоток, вытянулся и с удовольствием заложил ногу за ногу. — Я никогда не рассказывал тебе об этом, но теперь ничего утаивать не стоит. Итак... помнишь день нашего знакомства? Дворик в Адлере, тетя Маша, дядя Женя, Геворг Гарсеванович?

   —    Это вопрос? — Татьяна рассмеялась. — Ещё бы! С этого момента вся моя жизнь переменилась! Кстати, я ещё помню, как мы с тобой, всего через пару часов после знакомства занялись любовью в тисовой роще!

       Андре с улыбкой развёл руками:

   —    Так я ведь сразу влюбился в тебя! Сразу и бесповоротно!

   —    Ага, а еще вино прямо с раннего утра! — Татьяна заговорщически подмигнула. — Без него я бы наверное устояла, но...тогда ничего не было бы! Иногда лучше своих чувств не скрывать.

   —    Да! Но сейчас я не об этом... в смысле, об этом, — поправился Андре, — но имея другое ввиду. Так вот, сразу после того, как мы расстались перед входом в морвокзал, я в числе первых прошел таможню и встал в начале очереди, ожидая, когда нас пустят на пирс. За мной стоял какой-то мужичок, так вот когда ворота открыли, он шепотом попросил меня пустить его вперёд, так как очень хочет в туалет. Конечно, я посторонился. Но дело в том, что прямо перед пирсом рабочие недавно положили полосу цемента, что-то заделывали, а сверху положили деревянную решетку, вроде поддона, и вот когда этот дядька наступил на неё ногой, одна из досок вдруг сломалась и он очень сильно упал, да так, что умудрился сломать себе ногу.

   —    Ого! А ведь это мог быть ты?

   —    Именно! — Андре кивнул. — Но ты ведь помнишь, что Андрей как раз перед этим сломал себе ногу? Мы тогда и познакомились с тобой, собственно, из-за этого. Если бы не этот прискорбный случай, то мы попросту уехали с ним в Хостинскую рощу и всё.

   —    И никакой любви! — вставила Татьяна.

   —    Это точно. Так вот, увидев, что случилось с этим дядькой, я понял, что это знак. Наши жизни, моя и Андрея, оказались настолько тесно связаны, что всё происходящее с нами имеет общий знаменатель. Нужно лишь пошире открыть глаза и тогда есть возможность избежать ошибок и несчастий, можно не позволять им проецировать на себя проблемы моего alter ego. Ну вот после этого, собственно, всё и завертелось. Правило, а это было именно правило, действовало безотказно. Андрей предлагает то или иное действие, а его оцениваю и поступаю как в том случае в порту. То есть, как будто закрываю глаза, мысленно пропускаю кого-то вперёд и на основе сопоставления физического и ментального, на выходе имею идеальное решение.

   —    А Андрей..., — Татьяна, поражённая услышанным, на некоторое время запнулась, подбирая слова. — … Андрей знал об этом?

   —    Сначала нет, потом да. Мне необходимо было проверить теорию практикой, прежде чем предлагать действовать совместно в каждой сделке — риски были довольно большие. Да, я выделил ему деньги на развитие бизнеса, но мне необходимо было убедиться, что он удачлив, потому что без этого работа быстро заходит в тупик. Первоначально я лишь оценивал его поступки, не мешая событиям развиваться, а потом, когда уверился в правильности собственных выводов, мы начали всё делать сообща.

   —    И как он к этому отнёсся?

   —    Он же мне был больше, чем брат, — Андре грустно улыбнулся.— Мне не пришлось ему долго объяснять.

   —    Ты мне никогда об этом не говорил.

   —    Потому что мы договорились никогда не говорить о работе, а ты у меня идеальная жена, и потому всё поняла и никогда не спрашивала.

   —    А если бы спросила?

       Андре тонко усмехнулся:

   —    Ну ведь не спросила же. Давай оставим сослагательные наклонения тем, кто сомневается. Они ничего не добились в жизни и никогда не добьются, так вот пусть и фантазируют — что еще остаётся?

   —    А что случилось сегодня? — спросила Татьяна, подливая в бокалы вино. — И как теперь ты будешь работать без своего alter ego? Теперь ведь не от чего отталкиваться при принятии решений, так?

   —    Не совсем. Дело в том, дорогая, что Андрей.... своей смертью он спас нас.

—    Вот как? — удивилась она. — От чего же?

   —    От той же участи, — Андре вдруг как-то собрался, став необычайно серьёзным. — Дело в том, что учитывая нашу общую карму, нужно было быть полнейшим идиотом, чтобы не сделать однозначных выводов. Андрей несколько раз говорил мне, что у него есть опасные конкуренты, но он хотел всё решить переговорами, а они выстрелили первыми. У меня тоже был конкурент... до сегодняшнего дня.

   —    Кто? Круазель?

   —    Да.

   —    И что сегодня произошло?

   —    Вчера он был арестован, взят со всеми потрохами. Я никогда не поверил бы, что он способен на убийство ради повышения своих бизнес-ставок, но смерть Андрея открыла мне глаза. Я немедленно нанял самых лучших детективов, и они выяснили, что Круазель действительно ведет переговоры с несколькими киллерами. Он хотел убить меня, понимаешь? Конечно, я сразу обратился в полицию, и вуаля — его взяли.

—    Тварь! — Татьяна не сдержалась. — А ты говорил, что у нас во Франции так дела не делаются, это прерогатива стран третьего мира. Вот тебе и Франция!

   —    Да, я ошибался. Но что поделать, милая — жизнь штука непростая и неоднозначная. Но теперь Круазель получит сполна.

   —    А киллера тоже арестовали?

   —    Всех арестовали. Мои детективы предоставили такой спектр улик и доказательств, что впереди у этих ребят будет не менее десятка лет, чтобы осознать свои ошибки. А что касается сегодняшнего дня, то пользуясь неразберихой в фирме Круазеля, я выкупил восемьдесят процентов их акций по бросовой цене. Биржа отреагировала на его арест мгновенно, а дальше, как говорится, было лишь дело техники.

   —    Ого! И что теперь? — широко открыв глаза, Татьяна смотрела на мужа с восхищением. — Теперь у нас почти весь бизнес в руках?

   —    Да, это был джек-пот! — Андре кивнул и на его лице вновь появилась хитрая улыбка. — Теперь у нас настоящая империя — весь Лазурный Берег, Монако и Прованс наши! Мы сможем проводить до сорока процентов всех сделок с недвижимостью и никто уже не сможет помешать. Супер?

   —    Фантастика!

       Андре глубоко вздохнул и, заложив руки за голову, направил в небо мечтательный взгляд:

   —    Я найму лучших управляющих и пусть они работают. А мы с тобой наконец-то сможем отдохнуть. Сорок лет — самое время, чтобы заняться собой, пожиная плоды работы. Старость наступает быстро — и не заметишь. Однажды оказывается, что лучшие годы ушли, а вспомнить-то получается не особо о многом. Будем жить! Андрей очень любил эту фразу, переиначивая таким образом ”Carpe diem”, но раз у него не получилось, то пока живы мы, он всё равно жив в нашей памяти, а я, глядя в зеркало, почему-то часто вижу его, а не себя.

                                                                    К    О    Н    Е    Ц

                                                                                                                                                Москва, март 2016 г.