CallMeJulius — Пепел.

Вы когда-нибудь видели свет?

Нет, не свет старой лампочки, покрытой пеленой черной пыли и сажи. Вот-вот разлетится на мелкие созвездия стёкл.

Нет, не солнце, которому мы привыкли поклоняться. Оно лживое и беспощадное. Дразнит. Дразнит. В стужу и вихри издевается, смотрит на красные щёки, пылает-пылает, и хохочет. Не внушает доверия, не внушает теплоты, не внушает надежды.

Свет уличного фонаря в конце аллеи, которая извивается, как змея, старается загнать в своё кольцо. Душит. Хрустят кости.

Иди за светом.

Лети на него, как мотылек летит в ловушку, обреченный сгореть в керосиновой лампе. Смотри на горящие лепестки его крыльев. Не сдувай, разлетится семенами сорняка на объездной дороге.

Смотри за светом.

Пусть единственным светом в твоей душе станет тьма. Корми ее, подливай бензина, добавь дров! Сжигай свое сердце чернотой сознания, чернотой табачного дыма. Смотри за огнём тлеющей сигареты. Вдыхай всё то, что не рекомендует минздрав.

Лампочка лопнула. В моей комнате нет света. Я не знаю, сколько времени прошло с последней искры. Часы лежали в кромешной тьме, тикающие в такт с моим сердцебиением.

Тик.

Так.

Тик.

Старые рамы окон предательски затрещали. Скоро всё пойдёт ко дну. Скоро и меня не найдут в этой пучине. Забаррикадировавшись шкафом от хроноса, эроса и космоса, стараюсь сбежать.

Беги за светом.

Смотри за светом.

Ищи его.

Щёлк. Глухой треск спички оглушал, отгонял мысли в забытые недры сознания. Светит. Сжигает. Сжигает всё.

Сжигает старые оконные рамы-предателей. Сжигает марлю, которая служила занавеской. Сжигает старые серые стены. Чернеют-чернеют. Сжигает мои баррикады. Меня.

Я горю, значит я — свет.

Феникс.

Машины не жужжат давно, только шелест сухих листьев, слетающих с ветвей, как бабочки, внедряется в черепную коробку. Назойливо, протяжно. На обочине не видно привычных ночных мотыльков, слетевшихся на свет фар дорогих автомобилей. Это конец?

Прошел уже сотню лет, усталость немного подкосила ступни.

Из века в век, из сказки в триллер.

Столько открыл дверей, что многие ключи оставил себе. Многие узоры и номера сидят в памяти, как назойливые мухи. Кружатся, кружатся.

Всё кончается. Листья превращаются в гниль, бабочкам отрывают крылья дворовые мальчишки, а двери превращаются в щепки. Но есть одно «но»…

Я никогда не умру.

Многие, уходя, оставляют напоминание о себе. Пару кривых подписей в документах по кредиту. Пару семейных фотографий. Память.

Я оставляю лишь дорожки из пепла. Скрутил в зеленый — выкурил.

Просыпаюсь. Снова и снова. Снова и снова. Бесконечный сон с одним сюжетом и одной концовкой. Нет кульминационного момента.

День сурка.

Жар феникса.

Столько лиц сжигал в памяти, чтобы вновь увидеть в другой истории.

У меня нет истории. Есть, что рассказать из учебника. Нет моей собственной. Я — всегда не я. Я — кто-то другой.

Шрамы хранят историю на теле человека. Моё тело хранит испепеляющий жар. Рано или поздно, он вырвется, опалив собой оболочку, сдерживающую момент неизбежности. Шрамы снова исчезнут. Чтобы появились новые.

Я никогда не перестану умирать. Никогда не перестану жить.

Никогда не перестану сочувствовать.

Таких, как я — жаль.

Я в порочном кругу. Он раз за разом повторяется. Нет подъёма вверх по спирали, нет спуска вниз. Мне никогда не порвать колеи.

Инкарнация существует. Только я устал начинать сначала.

Умирая — возносись.

Чтобы стать чем-то стоящем — стой на дне. Опустись, глотни пыли дна забытых мыслей.

Сломай ноги под грузом своих погрешностей и недостатков, но оттолкнись так сильно, чтобы брызги полетели. Брызги искрами из глаз, кровью из носа, дёгтем из бочки.

Копай под себя. Предайся земле. Встреться с червями, стань их приманкой, пусть отыграются за все крючки, на которые ты их насаживал. Пусть земля застилает глаза, забивается в нос. Дыши грязью.

Доведи себя до кипения, испарись. Представь, что тебя не существует. Опустись в недры глубин, где тебя не обнаружит ни один батискаф. Подружись с морским дьяволом. И плевать, что атеист.

Ищи пятый угол в этом бескрайнем мире, для тебя он — коробка. Сломай четвёртую стену своего сознания.

Привет, как твои дела? Сегодня ты особенно омерзителен.

Откопай всю грязь, которую когда-то смели под ковер. Пусть хрустит на зубах, оседает в лёгких, станет новой кожей.

Найди спасение в углекислом, задыхайся от кислорода.

Умирай. Умирай. Умирай.

Утопая в этом болоте, помни: дерьмо не тонет. Ныряй глубже, камнем опускайся вниз.

И всё по-новой.

Всплывая — тони.

Дыша — задыхайся.

Чтобы однажды воскреснуть — умри.

Грань.

Мне кажется, я бесконечно падаю. Падаю вниз, порой швыряет в стороны. Разбивает о пол. Стекает откуда-то сверху. Остатки моего здравомыслия, тягучей жижей, омерзительной субстанцией, опускаются на плечи.

Я не болен, но болен нездоровыми мыслями. Точно ли я остаюсь в здравии? Это ли нормально?

24 на 7 я не думаю. А если и думаю, то не помню о чём, не помню зачем и не знаю, почему мысли еще приходят в голову.

Кто-то приходит, кто-то уходит. Остаётся всегда рядом только лишь понимание. Понимание непонимания происходящего.

Не понимаю ничего, не понимаю себя, не понимаю других. Почему все так жестоки, почему жесток сам я? А жесток ли? Иль добр я? Я вообще "Я"?

Что значит "я"? Совокупность ценностей и определенных качеств? А каковы мои качества?

Сотня и одна мысль.

О чём не понять, всегда как-то вскользь.

Я не идеален, и все неидеальны. Но, на фоне меня, неидеальность — идеальна.

Я постоянно пытаюсь заесть какую-то пустоту в своей душе. Но даже не знаю, есть ли у меня душа, чтобы ее чем-то наполнить.

Не наполняют люди, не наполняет еда. Не наполняет ничего, кроме желчи и опустошения.

Пуст. Пуст. Пуст. Пуст. Пуст, пуст...

Пусть оно оставит.

А что "оно"?