8 часов

Монитор светился в темноте, освещая маленькую квартиру. Она сидела в Интернете уже 5 часов, блуждая по страницам всемирной паутины. Однако ничего не находилось. Глаза болели от напряжения, ночь близилась к концу. Как же все надоело! Искать, непонятно что… Она совсем не понимала себя в последнее время. С одной стороны, все было совсем не плохо, можно даже сказать, что хорошо, а с другой… На душе какая-то тоска.

Тоска бывала с ней не часто, но, если она являлась, то оставалась надолго и, порой, доводила до депрессии. Она любила приходить внезапно, особенно осенью, когда листья падают тоскливо на землю и укрывают ее разноцветным ковром. Это очень красиво, но, в то же время, заставляет писать грустные стихи и вообще задумываться о жизни. Особенно, о такой жизни, какая у нее.

Она уже собиралась было выключить компьютер, как, вдруг, наткнулась глазами на фразу: «Дыхание смерти». Это была небольшая реклама рассказа неизвестного автора. Собственно, сам автор, возможно, даже не знал об этом, так как рекламу разместили читатели в виде маленькой черной строчки в правом верхнем углу.

Она решительно кликнула по названию в надежде найти то, что ей действительно нужно. Быть может, сейчас она прочитает собственные мысли словами другого человека. В последнее время она часто думала о смерти. Но нет, умирать не хотелось, умирать было страшно и обидно, ведь в жизни столько еще дел, и все надо успеть.

На экране появился текст рассказа. Ее внимание привлек отрывок: «…И я почувствую дыхание смерти. Оно совсем рядом холодное и спокойное. Я больше не хочу жить. Жизнь в бесконечном одиночестве становится невозможной. И все дело вовсе не в одиночестве, нет , оно прекрасно само по себе и приносит радость. Но я устал. Мне надоела эта скука. Мое одиночество понимает меня, но оно молчит, мне хорошо с ним, но я даже не могу поговорить, мне совсем не с кем пообщаться…

И я иду по набережной в поисках лучших строчек для стихотворений. Смотрю на деревья, с которых опадают листья. Лишь только золотые листья моей двадцать первой осени разделяют мою тоску. Я слишком многое упустил в своей жизни. Слишком многого не сделал…»

Она сидела, уставившись в экран невидящим взглядом. Ведь это же он, тот, кто мыслит также, то, кто ей нужен! Бог ты мой, как же его найти теперь? Ах, ну, да, успокойся, вот же его адрес, садись и пиши ответ, возьми себя в руки! Лишь бы он был еще жив…

Глава II

Перед смертью я был на Черной речке. Здесь на дуэли пал мой любимый поэт. Я решил посетить Царское село. Поехал в город Пушкин, погулял по аллеям Царскосельского Лицея. Прощай, поэт, вот и я ухожу из этой жизни. Мне больше ничего не нужно, я, как и ты, оставляю свою лиру. Правда, ты оставлял свое творчество народу, а я оставляю неизвестно кому. И до сих пор о тебе помнят, обо мне же не будет помнить никто, но не в этом моя беда, нет, все дело совсем в другом. Мне надоело так жить, я не вижу себя в будущем. Зачем, зачем мне жить, такому сложному и депрессивному человеку? Хорошо хоть, что я один, никому не отравляю существование.

Я еще не придумал, как умереть. Все способы ужасны, в каждом некрасивый конец. Не то, что бы я хочу умереть красиво, мне нужно сделать это как можно незаметнее, чтобы не навредить окружающим.

Сегодня вечером я шел вдоль Невы и прощался со своим городом. Смотрел в метро на людей, прощался с ними. Я вдруг, понял, что мне совсем не жалко уходить из этой жизни. Она обойдется без меня, ну а мне будет легче. Я готов к смерти.

Я все-таки решил зайти домой в последний раз. Включил компьютер и, вдруг увидел письмо.

Странно. Давно мне никто не писал. Автор был неизвестен. Имя Алина мне ни о чем не говорило.

«…Здравствуй, Олег! Прочитала твой рассказ «Дыхание смерти». Впечатлило. Я искренне верю, что ты еще жив. Что ты дышишь и не покинул этот мир.

А ведь, я больна, как и ты. Я хожу по бульварам в поисках гениальных строк… Мне трудно дается мое вдохновение, в последнее время я не знаю, что мне нужно. Лишь только золотые листья этой грустной осени меня понимают. А вокруг тоска… И я ничего не могу с собой поделать.

Но я хочу жить, ходить на работу, учиться. Встречаться с друзьями и праздновать какие-то важные для нас события. Я не хочу уходить отсюда, я люблю этот мир. Уйти мы успеем всегда, и этой жизни будет все равно, она будет продолжаться, но ты уже не увидишь ничего. Я не хочу так.

Я знаю, что есть жизнь после смерти. Возможно, даже лучше, чем эта. Но, ведь есть еще время побыть человеком и порадоваться земному существованию.

Олег, не уходи. Таких людей, как ты, мало. Все еще впереди, поверь. Одиночество прекрасно и еще не является поводом для смерти».

Странная эта Алина. Она думает, что я ее послушаю? Хотя то, о чем она пишет, имеет смысл. Быть может, я прислушаюсь, меня, в принципе, никто не торопит, и я еще могу пожить. Возможно, мы похожи, тогда мне будет интересно с ней пообщаться. Интересно, где она живет? Навряд ли в Питере.

Глава III

А Алина жила в Москве. Он не ответит. Зачем ему ей отвечать? Наверняка ему пишет много читателей. И, возможно он давно зазнался и никому не отвечает на письма.

А, может, его уже нет… И он даже не успел прочитать ее письмо. Нет, только не это! Как будет плохо, если он погиб. Дурак, он еще такой молодой, а уже жить надоело. Ну и что, что он одинок, все мы одиноки, мы рождаемся одни и уходим одни… К этому надо привыкнуть. С тобой родители, и тебе кажется, что весь мир перед тобой, что у тебя море возможностей. И это замечательно! Хотя бы будучи ребенком радоваться жизни. С годами все меняется. Ты обжигаешься, и многие события норовят выбить тебя из колеи. Радоваться жизни становится все труднее и труднее, и ты начинаешь с ней бороться. Per astera ad astra! (лат.: Через тернии к звездам). Ну, а, к старости уже ничего не нужно. Умереть не страшно, постепенно воспринимаешь смерть, как данность. Прожитая жизнь превращается в кинопленку, которую отматываешь назад и смотришь, когда хочется впасть в воспоминания.

Вот, собственно, и все. Останавливается сердце, гроб, земля… и небо, вечное небо. Ты уже не в этом мире, а здесь все остается так же. Все люди отмечают Новый год, выбирают Нового президента, и каждый день что-то происходит. Но тебя уже нет здесь.

И дело не в том, что тебя не будут помнить. Ты останешься в памяти многих друзей и близких тебе людей, но вот поговорить с тобой уже нельзя.

Неужели Олег погиб? Ей так хотелось с ним поговорить, увидеть хотя бы раз. Он был ее ровесником. Возможно, они даже живут в одном городе.

И сколько раз она говорила себе не ждать, не любить, не верить! Но Алина опять ждала. Ждала письма от Олега.

Глава IV

Сегодня у меня выходной. Я работаю по ночам.

Прочитав письмо Алины, я выключил компьютер и вышел из дома. Холодный осенний воздух окутал меня. Я направился к Большому проспекту. Наверное, зайду в какой-нибудь магазин и что-нибудь куплю. Это отвлечет меня от грустных мыслей.

Хорошо, что сегодня я не работаю. Позавчера я мысленно со всеми попрощался, думал, больше не вернусь. Взглянул на своих коллег и посетителей в последний раз. Мне нравилась моя работа, всегда с хорошим настроением я стоял у барной стойки и делал коктейли, даже если на душе мне было плохо. Я ездил на конкурсы Барменской Ассоциации России и, даже выигрывал призы. Я любил общаться с посетителями и делал многие выводы из этих разговоров…

Но возвращаться на работу мне не хотелось. Может быть, потому что я решил для себя, что все закончилось.

Так что же написать Алине? Ей надо ответить, я знаю, она ждет. Возможно даже, она думает, что я уже умер.

Ноги несли меня неизвестно куда. Я оказался но Большом проспекте перед входом в казино.

Почему бы и нет, может, мне поиграть? Я ходил сюда два раза в жизни, и, каждый раз уходил отсюда с новыми идеями.

Первый раз был пять лет назад, мне тогда было всего 16. В этом возрасте, разумеется, никуда не пускают, особенно, в такие места, как казино.

Я выглядел достаточно старше своих лет и пришел сюда с другом. Он часто ходил сюда, не сказать, конечно, что он был отчаянным игроком, но ему здесь нравилось.

В том году я потерял обоих родителей, они погибли в автокатастрофе. Сутки я провел в клинике, околачивая двери реанимации, но врачи не смогли спасти их. Когда доктор вышел из операционной, склонив голову, я поднял на него полные надежды глаза… Но он молчал. Увидев его взгляд, полный боли, я обессилено упал на пол и, обхватив голову руками, тихо заплакал. Тогда я впервые ощутил настоящее горе. Я не хотел жить.

Не знаю, сколько бы я просидел в этой проклятой клинике, если бы не мой друг. Я впал в ступор и совсем ничего не соображал. Саша тогда взял все заботы на себя: организацию похорон, оформление квартиры на меня… Он был старше меня, ему тогда было двадцать два. Наши родители были друзьями, мы знали друг друга с детства. Собственно, они и помогли мне справиться с бедой.

Около месяца я ходил весь черный, и никто не мог вернуть меня к жизни. Я заканчивал школу, и уже оставалось совсем чуть-чуть до выпуска, когда мои родители погибли. Школу я сразу забросил и явился только на выпускные экзамены. Да и то Саша меня заставил. Я сдал их еле-еле, может, учителя сжалились, не знаю, тогда мне было все равно.

Конечно, были бы живы родители, такого бы не было. Они оба были просто одержимы идеей моего поступления в институт, да и не в какой-нибудь, а в Санкт-Петербургский Государственный Университет. Конечно, у меня был не тот уровень, и, совсем непонятно, откуда у родителей-академиков родился балбес-сын. Они буквально вытягивали меня, но я ничего не мог поделать с собой, мне совсем не были интересны математика и химия, которые они старательно впихивали в мои несчастные тупые мозги.

Когда я заявил, что готовлюсь поступать в ЛГИТМИК (Ленинградский Государственный Институт Театра, Музыки и Кино) на актерский факультет, родители с ужасом начали меня отговаривать, объясняя, как будет подло с моей стороны не пойти по их академическим стопам и каким будет позором в научном мире мое поступление и дальнейшее обучение такой легкомысленной профессии. Меня сначала оскорбляло такое отношение, потом я ушел в себя и махнул на них рукой. Мне надоело объяснять им, что я уже взрослый и давно могу выбрать род деятельности сам. Но они меня не понимали, и мы постоянно ругались. Я очень злился на них, старался не находиться дома, поменьше с ними пересекаться.

А однажды мне позвонили. Я никогда не забуду тот тяжелый звонок, мне кажется, даже звук до сих пор отпечатался в памяти.

В тот день я был рад, что родителей нет дома. Я наслаждался одиноким вечером и писал свой новый рассказ. Мне так хотелось, чтобы родители пришли как можно позже…

Сухой официальный голос сообщил мне, что мои родители в клинике, и я помчался туда, бросив все на свете. Не помню даже, закрыл ли я дверь квартиры… Вот, собственно, и все.

Если б я знал тогда, что они больше не вернутся! Не придут, не будут ворчать, не будут контролировать каждый мой шаг. Я остался один, и мне впервые стало стыдно за злость на единственных близких мне людей. Но жалеть было поздно, их уже не вернешь. Мы всегда жалеем, только когда теряем.

...И вот я с другом в казино. Это была очередная попытка Саши отвлечь меня от окутавшего меня траура. Ничто тогда не могло заинтересовать меня. Он объяснял мне правила игр, и мы пробовали играть, переходя от стола к столу.

А потом я увидел рулетку. Крупье объяснил мне правила, и хотя я мало что понял, все равно начал играть. В середине игры я понял, что хочу остаться один. Саша ушел играть в покер, оставив меня за рулеткой. И всю оставшуюся ночь я смотрел за крутящимся колесом. Оно вертелось, словно жизнь идет своим чередом, и каждый раз мы делаем новые ставки, новые ценности и новые цели появляются у нас, но не всегда шарик попадает в нужный номер, и не всегда мы получаем то, что хотим.

Утром мы с Сашей вышли из казино. Он сокрушался, что все проиграл, извинялся передо мной за такой неудачный поход в игорное заведение.

Но я был счастлив. Я проиграл все, что принес, но это меня не волновало. Я понял, что рулетка спасла меня, я опять хотел жить.

В другой раз я оказался в казино, когда мне было восемнадцать. Я пришел один и играл всю ночь. Мне целый месяц было плохо, я тогда очень сильно разочаровался в любви. И сюда я пришел за спасением.

…Она была моей первой любовью. До встречи с ней я был очень горд, не обращал никакого внимания на окружающих. Мне казалось, что все люди — серая масса и среди них очень мало интересных личностей. Может быть, так было оттого, что я замкнулся в себе после смерти родителей, общался только со старыми друзьями, да и то нехотя, а уж о том, чтобы знакомиться с кем-либо, и речи быть не могло.

Как-то ранней осенью мы с группой поехали в поход. Кто-то из наших взял своих друзей, было очень весело. Вообще студенческая пора, наверно, — самая веселая в жизни любого человека. Хотя у всех студенчество бывает разное, но, в целом, у многих оно почти одинаково.

Как обычно, вечером все собрались у костра. Кто-то пел песни под гитару, по кругу передавалось пиво. Я не обращал внимания на музыкантов, сам я тогда тоже неплохо играл и пел, поэтому считал себя талантливым одиночкой, прямо эдаким волком среди стада овец. Конечно, я был не прав. Такие высокомерные личности обычно взлетают очень высоко, и падать бывает слишком больно. Именно так произошло со мной. Я не был исключением.

… И вдруг я услышал прекрасный девичий голос и песню «Любовь — волшебная страна» из кинофильма «Жестокий романс». Гитара была в руках у девушки с очень грустными глазами. Я замер. Я никогда до этого не слышал такого голоса…

До меня доносились слова: «Любовь — волшебная страна, где каждый человек — предатель…», а я все смотрел и смотрел на нее, как дурак, настолько мне понравилось, как она пела.

Потом началась другая песня. Теперь уже я слышал: «…Чье сердце: ваше ли, мое ли; чье сердце: ваше ли, мое ли, летело вскачь?...». Мне казалось, она смотрела прямо на меня, но, может быть, я это выдумываю.

В ту ночь мне не удалось познакомиться с ней. Она была с друзьями, и я не решился заговорить с этой прекрасной певицей. Но именно тогда я понял, что пропал. Я так не хотел влюбляться! Я боялся этого чувства и всеми фибрами души поддерживал мнение, что мужчинам не дано любить по-настоящему. Но это мнение неверно.

Я думал о ней постоянно. Мне казалось, что у нее в жизни что-то произошло, и мне смертельно хотелось поговорить, посочувствовать…

Она это чувствовала. И, может быть, поэтому подошла ко мне сама.

— Привет, я слышала, ты — тоже музыкант, можешь мне помочь?

— К-к-к-конечно, — я оторопел.

— У меня порвалась первая струна. У тебя есть с собой? — она вопросительно взглянула на меня.

— Нет… Я не взял гитару в поход. Как тебя зовут? — я уже взял себя в руки.

— Инна, — она улыбнулась, — а тебя?

— Олег…

Так мы и познакомились. Я любил ее очень сильно. Писал стихи, посвящал ей песни, мечтал о нашей совместной жизни. Она же не отвергала мои чувства, но и не реагировала так, как я хотел.

Я как будто ожил, у меня появился единственный близкий человек. Наконец-то появилась душа, ради которой я жил. Мне казалось, она понимает каждую строчку моего стихотворения, и, наверное, она действительно понимала, но почему так получилось потом непонятно…

…Она ушла от меня. Она просто сказала: «Прости. Я слишком много мучилась, жила ради любви. Я больше не хочу думать об этом чувстве. Меня много раз предавали, обманывали, предпочитали мне, такой сложной и творческой, глупеньких девочек, умеющих радоваться жизни. Я хочу быть такой глупенькой девочкой, и теперь у меня есть такая возможность. Появился человек, с которым я буду жить легко и богато. Ну, а ты исправляйся. Быть поэтом сейчас немодно».

Ну, что я мог ответить? Я промолчал. Мне хотелось кричать, но я молчал, как дурак. Она свободна, я не мог ее удержать. Это был как раз тот самый момент, когда я, весь такой высокомерный и гордый, был жестоко спущен с небес на землю.

Я долго болел ею. Страдал, еще больше замкнулся в себе. В какой-то момент я даже возненавидел женщин. Я все не мог понять, как же так получилось, ведь она была такой лирической девушкой, казалось бы, сама обжигалась и понимала в этой жизни все… даже мои чувства. Но вдруг выбрала вариант попроще, да такой приземленный, что страшно вспоминать. Да, я не был богат, но, ведь, я не сидел у нее на шее, старался ухаживать и часто дарил подарки и цветы.

Так вот во второй раз я просидел в казино всю ночь. Наигравшись в рулетку, я перешел за стол Блек Джека. Крупье раздал карты.

— Тринадцать? — он ждал моего ответа.

— Карту, — постучал я пальцем по сукну.

— Много, — дилер забрал мою ставку и убрал карты в уголок. Я поставил новые ставки.

— Одиннадцать? Дабл?

— Да, в темную.

— На дабл одна карта. Себе: три — тринадцать, тринадцать, пятнадцать, девятнадцать, — теперь дилер открыл мою карту на темном дабле. Увы, вместо десятки там оказалась двойка, и я опять проиграл. А в первом случае я тоже надеялся набрать маленькую карту и проиграл, когда перебрал десятку.

Как же все-таки игры похожи на жизнь! Ты надеешься на одно, а в результате — совсем другое, и ты проигрываешь. Но точно так же ты можешь вернуть все вмиг и подняться до уровня, на котором был. Вот остался у меня последний пятак, и я сделал последнюю ставку. Удача улыбнулась мне, и началась полоса везения. Я вернул все деньги, которые только что проиграл.

За мой стол пришли другие игроки. Они пришли выигрывать. Каждая раздача, заканчивающаяся для них неудачей, заканчивалась для дилера трехэтажным матом.

— Двадцать, двадцать, себе: двадцать один— невозмутимый крупье забирал ставки.

— Урод! У тебя вечно 21, козел, откуда руки у тебя растут?! Придурок, тебя специально поставили сюда, откуда они тебя откопали?! Да тебе надо дворником работать, а не карты раздавать, п…с!

Я был в шоке. Да это же психи! Они орут на несчастного дилера, а, ведь, он тут ни при чем, вытаскивает себе карты из машинки, а они проигрывают. Да их же никто сюда не звал, сами притащились! Обиженные судьбой, разъяренные, они действительно винят кого-то в своей несчастной судьбе, кого-то, но только не себя…

И вдруг меня как током ударило. А ведь я, наверное, так же болен Инной, так же был уверен, что у нас все получится, что мы подходим друг другу, как они уверены, что придут и выиграют. Боже мой, как же все глупо! Неужели я также выгляжу?

И вот в тот самый второй раз мне опять помогло казино. Я понял, что не хочу быть таким, как эти игроки. Я понял, что не буду больше болеть Инной. Вообще никем и ничем не буду болеть. Я хочу быть свободным. Свободным и одиноким.

…И вот теперь я стою перед входом в казино. И это — третий раз.

На сей раз я решил сыграть в покер. Ночь была впереди, и надо было подумать о письме Алины, в конце концов, надо было дать ответ.

Мне принесли мой любимый коктейль, и я сел за русский покер. На первой раздаче я получил пару валетов. У дилера была открыта безобидная тройка. Я не стал менять карты и просто решил играть. Но крупье открыла пару дам, и я проиграл. Коварные дамы всегда ходят парами. На следующей раздаче я поменял три карты, оставив пару двоек. И, чудо, пришла третья двойка! Быть может в жизни надо почаще что-то менять и всегда пробовать новое.

Я тогда опять просидел всю ночь за покером. К утру перешел на рулетку, еще раз посмотрел на колесо и попытался поугадывать числа. И, чтобы ни случилось, мы живем, колесо будет вертеться, и каждый раз будут выпадать числа, которые выберет капризный шарик… Наверное, Алина права.

Уходя из казино, я знал о чем напишу ей.

Глава V

Алина уже решила не ждать письма от Олега. Самое главное, чтоб он был жив. А уж напишет ли он ей, — это уже не важно. Она настолько привыкла к одиночеству, к тому, что на нее никогда не обращали особого внимания, что уже внушила себе, что вполне можно обойтись без этого интересного парня и продолжать существовать как прежде.

Весь день она провела в институте и вернулась поздно вечером. Взглянув на компьютер, она подумала: «Ну уж нет, я не кинусь к тебе проверять письмо. Все равно письма нет. И что это я так расслабилась, опять размечталась! Какой-то Олег свел меня с ума. Подумаешь, писатель! Включу компьютер перед сном».

Она неспеша поела, походила по комнате в поисках того, чем можно было отвлечься.

С портретов на стене на нее смотрели внимательные и любящие родители. Она скучала по ним, но все равно бы не сделала, как они хотели. Пять лет назад их пригласили работать во Францию, и они, конечно, собирались взять ее с собой. Но Алина как раз заканчивала школу и уже прошла творческий конкурс в Институте Кинематографии. Родители уверяли, что она не поступит, что двести человек на место — это очень много, но она была непреклонна. Для них актеры были несерьезными людьми, это вовсе не профессия, куда лучше и престижнее ин.яз., а на актерском дочь только потеряет время.

В итоге родители уехали одни. Потому что Алина поступила во ВГИК. Они часто приезжали, привозили дочери различные подарки из-за границы, звали с собой в Париж. Она, конечно, ездила к ним, но оставаться навсегда не хотела.

В этом году она уже заканчивала свой актерский. Родители уже более или менее успокоились, понимая, что дочери вполне хорошо живется одной. Благодаря их стараниям, она владела несколькими языками и зарабатывала на жизнь художественными переводами.

Когда Алина уже не могла придумать чем заняться, она нерешительно подошла к компьютеру.

Когда на экране появилось письмо Олега, Алина даже не знала, радоваться или нет. Глаза медленно пробегали по строчкам так давно ожидаемого письма…

«… Здравствуй, дорогая Алина! Спасибо тебе за поддержку, ты очень вовремя написала мне. Прости, что долго не отвечал, я много думал…

Как-то странно все в жизни происходит. Многое, что я хотел, я получил, но потерял то, что не берег: родителей, любовь… Мы сами виноваты во многом. И каждый раз случается так, что не можешь уже ничего исправить. А после этого начинаешь казнить себя. Мне кажется, что я не достоин того, чтобы жить, я так был не прав. Но надо уметь прощать себя. Оказывается, простить других гораздо легче, чем себя. А раньше я думал иначе.

Я бесконечно одинок. Мой самый лучший друг — мое творчество, я не знаю, чтобы я без него делал. Наверное, я бы уже давно умер.

Я работаю барменом по ночам и учусь на актерском факультете ЛГИТМИКа. И если б в моей жизни не было бы сцены, не знаю, чем бы я жил. Когда я играю роль, я чувствую себя человеком, когда же я не на сцене, мне становится скучно.

Я мало сплю, по четыре часа в сутки, зато все успеваю и чувствую себя неплохо, наверное, я к этому привык.

Твое письмо спасло меня, ведь в жизни многое встречается, но еще не является поводом для смерти. Какие-то люди живут счастливо и внезапно умирают, а ведь так жаль, у них остаются люди, которым будет плохо без умерших, и ведь именно им, таким нужным кому-то в этом мире, необходима жизнь. А я, такой бестолковый, совсем не ценю то, что еще нахожусь на этом свете, и даже если я умру, никто от этого не пострадает.

Хорошо, что теперь есть ты, Алина. Я могу писать хоть кому-то, и, может быть, мое одиночество покинет меня, хотя бы ненадолго. А где ты живешь? Я вот живу в Питере. Пиши мне, я буду очень рад. Теперь мне есть от кого ждать вестей или пары строк, которые успокоят мою душу».

Вот это да! Ну надо же, Олег тоже актер, и их мысли так похожи. Даже странно, что она нашла его, ведь это было так невозможно: найти человека с родственной душой. И не важно, как он выглядит, главное, у нее теперь есть кому писать, о ком думать, в кого верить. И это тоже немного разбавит ее одиночество новой волной чувств.

Глава VI

Написав Алине письмо, Олег почувствовал облегчение. Ему даже казалось, что это принесло радость, и сегодня он шел на работу с прекрасным настроением.

Прохладный петербургский вечер окутал город легким туманом. Олег шел вдоль набережной и наслаждался красотой осеннего Санкт-Петербурга.

На работе как всегда было много народу. Одев форму, он вышел на смену и встал за барную стойку.

Каждый раз, когда он переодевался в бармена, происходило что-то невероятное. Форма как будто превращала Олега в другого человека: доброго, невозмутимого, терпеливого. Он забывал о себе, о своей жизни и жил рассказами гостей. На работе он ни разу не допустил посторонней мысли. Здесь он был словно на сцене, вновь играя роль, он был другим. Олег придерживался системы Станиславского и был согласен с тем, что актер должен забыть о своей личности, о своих интересах и вкусах, он подавляет себя и становится тем, кого играет.

Неожиданно к нему подошла девушка.

— Налейте мне коньяк, да покрепче,— произнесла она тоном, не терпящим возражений.

— Вы не находите, что коньяк тяжеловат для юной леди? — он улыбнулся.

— Заткнись, придурок, — процедила сквозь зубы она и закурила.

— Очень жаль, что такая прекрасная девушка не расположена для разговора в столь дивный вечер, — произнес Олег, наливая коньяк гостье.

— Извините… — и вдруг она расплакалась, уронив сигарету на барную стойку. На какой-то миг Олег растерялся и не знал, что сказать, но потом быстро взял себя в руки и произнес:

— Не переживайте, успокойтесь, все хорошо. Что-то случилось?

Она вытерла слезы и стала рассматривать рассыпавшийся пепел от упавшей сигареты.

— Черт-те что получается. Я ненавижу их. Они — такие козлы! И чего удивляться? Все и так ясно… — она вновь расплакалась.

Олег молча налил даме коньяк.

— Мне так обидно за женщин. Все равно, они лучше всех мужиков, — сдавленно и тихо сказала она, вытирая слезы.

Олег старался с пониманием отреагировать на ее слова, дабы не расстроить гостью невниманием.

— Я — врач-акушер, вчера у меня было ночное дежурство. Поздно вечером в коридоре я услышала громкие всхлипывания: «Почему? Почему сейчас?! Почему не раньше?!». Это моя беременная пациентка говорила по телефону и плакала навзрыд. Эту фразу она повторяла раз десять, а потом, бросив трубку, сползла по стене на пол и закричала: « Меня муж бросил!» Эта девушка была на седьмом месяце.

Олег молча слушал ее рассказ. Дама нервно курила.

— А потом вдруг моя пациентка помчалась в санитарную комнату. Мы еле успели за ней. Когда мы вбежали туда, она уже стояла на подоконнике и собиралась прыгать. А ведь это был четвертый этаж! Той ночью у нее начались схватки на нервной почве. Сама родить она не смогла, пришлось делать кесарево сечение. Ребенок родился недоношенным и очень слабым. Его отправили в детскую реанимацию, а сама она пролежала в реанимации сутки… Несколько месяцев назад она уже лежала на сохранении, и этот идиот тогда мотал ей нервы, изменял с кем-то, пока она была здесь. А сейчас он сказал ей, что б она домой не возвращалась, потому, что он ее, видите ли, не любит, и почему-то сообщил ей об этом перед родами. В общем, девочка была в отчаянии. Я говорила ей, что мужик — явление преходящее, оно уходит и приходит, а самое главное — это ребенок, он на всю жизнь, и его надо беречь, а не нервничать будучи беременной. Но она из тех женщин, которые не могут без мужчин, они прилипают к ним, вцепляются мертвой хваткой, и не представляют себе жизни без этих козлов. Дуры…— она взглянула на Олега. Он с сочувствием смотрел на нее.

— Вы думаете, они все такие?

— Думаю, да. Я еще не встретила ни разу нормальной семьи, в которой мужчина ведет себя достойно. То ли перевелись нормальные мужики, то ли всегда такими были. Скорее всего, второе.

— А хотите «сказку на ночь»? Расскажу Вам об одной девушке. Я очень ее любил. Я готов был отдать все, лишь бы она была со мной всегда…

Олег рассказал о своей любви. Ему было жаль эту даму, разочаровавшуюся в мужчинах.

— … И до сих пор непонятно: а чем мы хуже женщин? Они такие же бессердечные и гордые, самолюбивые и неверные. Это уже стало правилом. Но из любого правила есть исключение, — Олег протирал бокалы, а дама смотрела куда-то вдаль. Она молчала. Потому что Олег был прав.

Той ночью она просидела за барной стойкой, мозоля глаза Олегу, но он привык к таким посетителям. Когда вышла новая смена барменов, расстроенная дама ушла.

Петербургское утро было, как всегда, грустным и красивым. Он шел вдоль набережной домой и думал об Алине.

Глава VII

Завтра спектакль. Сегодня в студенческом театре генеральная репетиция.

Репетируют оперу «Юнона и Авось». Студенты сами захотели взяться за столь сложную работу, выбрали лучших с актерского факультета. Алина играла в главной роли. Роль Кончиты ей нравилась, но было очень трудно постоянно петь, репетиции изнуряли ее.

Но не только московские студенты взялись за легендарную оперу. Поставить «Юнону и Авось» решили также студенты ЛГИТМИКа. Олег не хотел во всем этом участвовать, считая, что лучше актеров Моссовета никто «Юнону и Авось» не сыграет.

Но, как назло, он лучше всех подходил на роль графа Резанова. Поэтому весь институт уговаривал Олега взять эту роль. Он вообще был заметной фигурой с яркой внешностью, хотя и старался особо ни с кем не общаться, да и занят был постоянно.

— Ну какой из меня граф Резанов? Вы что, с ума сошли? Другое дело — Караченцев. Он играет, как надо, и соответствует образу, — отпирался Олег. Ему так не хотелось играть эту роль! Роль была потрясающей и, честно признаться, он боялся не потянуть ее, ведь он раньше мечтал об этой роли, начиная с юношеского возраста.

Руководитель убеждал его каждый день.

— Олег, ну сколько можно твердить одно и тоже? Ты подходишь как нельзя лучше, я прямо вижу тебя в главной роли, — режиссер был непреклонен.

… И вот Олег на сцене. Костюм графа смотрелся на нем невероятно красиво.

— Ты меня на рассвете разбудишь,

   Проводить необутая выйдешь,

   Ты меня никогда не забудешь.

   Ты меня никогда не увидишь…

Знаменитая песня из оперы «Юнона и Авось». Олег пел очень хорошо. Но, как ни старался он вложить чувства в свои слова, никак не получалось. Ему не нравилась актриса, игравшая Кончиту. А не нравилась потому, что она была сестрой его Инны. И зная о его мучительной любви к Инне, она смотрела на него с насмешкой, хоть и прошло уже три года с тех пор, как он страдал. Эту насмешку она не могла скрыть даже на сцене, настолько было ей сложно вжиться в роль, а уж тем более, чтобы изображать любовь к графу Резанову, и речи быть не могло.

Олег тоже был хорош, не мог сосредоточиться на игре, вел себя на сцене непрофессионально. Нельзя было смешивать жизнь с театром, но Инна оставила слишком большой отпечаток в его душе, поэтому ее сестра вызывала у него лишние эмоции, мешающие работе.

И вот на генеральной репетиции Олег вяло поет главную песню оперы:

— Возвращаться — плохая примета

Ты меня никогда не забудешь…

Внезапно ему показалось, что его партнерша, старательно изображающая любовь, еле скрывает издевательскую улыбку. Она даже не смогла спеть свою партию, как надо.

— Стоп! В чем дело, я не понимаю? — раздался возмущенный крик режиссера.

— Александр Степанович, я не хочу играть в этой опере. Я не хотел с самого начала — это дурацкая затея. Я не соответствую.

— Олег, ты что, спятил? Кого я найду на эту роль за день? Кто тебя заменит, ты мне скажи? Ты будешь играть и сыграешь отлично, возражения не принимаются!

— Тогда смените актрису в главной роли,— тихо, но твердо сказал Олег. Сестра Инны злобно сверкнула глазами.

— А чем она тебе не угодила?

— Она фальшивит. Я не могу с ней работать.

— Фальшивишь ты. Настоящий актер должен уметь скрывать свои эмоции на сцене.

Олег был согласен с режиссером, но ничего не мог с собой поделать. Пришлось продолжать и терпеть всю репетицию.

После репетиции руководитель театра подошел к нему со словами:

— Завтра приезжают московские студенты. Они тоже поставили «Юнону и Авось». Выступать будете в разных местах, но есть задумка смешать составы студенческих театров. Олег, я прекрасно тебя понимаю, поэтому предлагаю тебе на роль Кончиты московскую актрису.

— А как мы будем играть, без репетиции?— Олег еле скрывал свою радость.

— Да, проверим ваше мастерство, вы будете играть спонтанно,— на этом режиссер попрощался с ним.

Олег шел сегодня на работу в отличном настроении. Дома он посмотрел почту, но Алина так ничего и не написала.

«Может быть, это было последнее письмо. Жаль, конечно, но она очень мне помогла, я теперь хочу жить. Ждать, любить и верить…»— думал он, проходя по вечерней набережной северной столицы.

Глава VIII

Трудно понять, почему мне так повезло. Мы давно играли «Юнону и Авось», я была всегда рада играть главную роль, но никогда бы не подумала, что мы поедем на гастроли в Питер.

И дело не в том, что это Питер, в этом прекрасном городе я была не раз. Вся радость была в том, что я ехала в город, где живет Олег.

Хотя, казалось бы, какая тут радость? Я ведь не договорилась с ним о встрече, не написала письмо. Я боялась встречаться с ним, боялась разочарования, боялась всего… Но встретиться очень хотелось!

Всю дорогу в поезде я думала об Олеге. Он, наверное, уже забыл меня. Я решила не писать ему о том, что я в Питере. Навряд ли я как-то украшаю его жизнь, ему и без меня неплохо.

… Перед спектаклем я нервничала. Мы должны были играть с петербургскими студентами. И надо не ударить в грязь лицом, сыграть превосходно. Я сомневалась, что сыграю превосходно, ведь половина нашей труппы состояла из незнакомых студентов, а самое главное, роль графа Рязанова будет играть незнакомец. Придется петь с ним и изображать любовь.

…И вот я на сцене. Слышу прекрасный мужской голос, но не вижу актера. Мне говорили, что это студент ЛГИТМИКа, но я даже не знаю, как его зовут.

Наступает мой черед вступать в песню. Я выхожу из-за кулис.

— Заслонивши тебя от простуды

Я подумаю: Боже Всевышний,

Я тебя никогда не забуду

И уже никогда не увижу…

Мой граф был необычно красив и пел очень хорошо. Казалось, наши голоса созданы друг для друга.

Весь спектакль я прибывала в состоянии легкой влюбленности. Мне очень понравился этот актер, это был профессионал.

После выступления я искала его за кулисами, в гримерке, среди других студентов актерских факультетов, но тщетно, он как будто испарился. Я спрашивала о нем, но никто не видел, куда делся граф Резанов. Настроение испортилось, я хотела вновь увидеть этого человека. Я даже не пошла со своими однокурсниками гулять по Петербургу. Мне хотелось побыть одной, и я медленным шагом отправилась на Невский.

Пройдясь по проспекту, я дошла до набережной и долго бродила вдоль Невы. Как-то странно запал он мне в душу. Редко бывало, чтобы человек понравился мне чисто внешне, ведь я даже с ним не общалась.

Зато я была с ним на сцене, я прижималась к его щеке и пела с ним в один голос. Я действительно чувствовала себя той самой Кончитой Марией де Аргуэло де ля Концепсион, ожидавшей своего Николая Резанова тридцать пять лет. Не знаю, правда, что чувствовал он, но мне казалось, что то же самое.

Я полностью отдалась роли, забыв о том, кто я. Я даже забыла об Олеге. Это меня настораживало и совсем не нравилось.

…Вода в Неве была красивой и завораживающей.Я стояла на набережной. К горлу подступал ком, и, непонятно от чего, мне хотелось плакать. Я старалась сдержать слезы, но потом бросила эту затею и, совсем уж расслабившись, горько заплакала.

И вдруг поняла, что я не хочу уезжать из Питера. Здесь так хорошо, здесь все по-другому. Спокойно и аристократично. Люди не так суетятся, как в Москве. Другой ритм, другая атмосфера.

Здесь живет Олег. Пожалуй, это было главной причиной, почему я не хотела покидать северную столицу. И почему я так боялась встречи с ним? Это единственный близкий по духу мне человек, и я боялась разочароваться в нем. Мне было страшно остаться совсем одной в этом мире. Ведь если Олег не такой, каким я его представляю, то будет очень грустно.

Город покрывался сумерками. В Питере даже сумерки красивые.

Сегодня вечером я сяду в поезд и опять уеду, так и не увидев своего героя. И почему я называю его «моим»? Очень жаль, но похоже, что я его полюбила. Полюбила сильно и безнадежно.

Не пойду я на вокзал. И не сяду в поезд. Останусь в Петербурге и буду ждать момента, когда осмелюсь встретиться с ним. Я должна встретиться с Олегом. Когда-нибудь…

Глава IX

Когда-нибудь я увижу Алину. Я смотрел на Неву и думал о ней.

Сегодня был странный спектакль. На сцене я позабыл обо всем. Эта актриса произвела на меня сильное впечатление. Мне казалось, что я в нее действительно влюблен, хотя видел ее в первый раз.

У нее прекрасный голос. Мы пели вместе, и я понял, что это первый человек, с кем я могу по-настоящему петь, именно с ее голосом сочетается мой.

На время спектакля я забыл об Алине. Я думал только об этой актрисе. Я любил ее и мечтал о ней… И только после я очнулся и скорее сбежал из театра, даже не смыв грим. Я бежал от этой странной любви к чужой девушке, мне не хотелось думать о ком-то, кроме Алины. Ведь я хотел быть верен человеку, который так на меня похож, а тут я так серьезно отвлекся на другую. Никогда так не было. Я умел отделять работу и жизнь. На сцене я — один, в жизни я — другой, и это было просто.

Но теперь… Теперь я бежал от того, чтобы не подойти к московской актрисе после спектакля и не познакомиться.

Я бежал долго, пока не выбился из сил. Театр остался далеко позади, и я немного успокоился.

Я долго стоял на набережной. Нева была спокойна и красива. На Петербург спустились сумерки, и река блестела от городских огней.

Мне вдруг стало смешно. Какой же я дурак! Бежал, запыхался… Измученное лицо в гриме графа Резанова. А от кого я бежал? От этой девушки? Да неужели! Смешно до слез. Я бежал от себя. Да только от себя не убежишь… Идиот! Слабак и безумец.

Сегодня в ночь на работу. Пора собираться с силами, сделать себе хорошее настроение и забыть обо всем, хотя бы на время. А потом я напишу письмо Алине. Стыдно перед ней.

Глава X

Ну конечно, я не осталась в Питере. Мне пришлось вернуться в Москву, работа и учеба не ждут. Пока я набиралась бы смелости встретиться с Олегом, прошла бы вся жизнь, лет сто, наверное.

Я вдруг вспомнила, что даже не написала ему ответ. В поезде я поразмыслила над текстом нового письма. Ничего умного не приходило в голову. Он, наверное, уже забыл меня.

Перед глазами вновь возник образ петербургского актера. Я пыталась отогнать его подальше, но даже стук колес и гул проносящихся мимо поездов не смогли отвлечь меня от сегодняшнего спектакля.

Черт, черт… Что же это за наваждение! Ну почему он так запал мне в душу, зачем я искала его, зачем он мне нужен?

…Столица встретила нашу труппу холодным осенним утром. Мои однокурсники разъехались по домам, а я отправилась к подруге. Я давно не виделась с Машей, а сейчас был самый подходящий момент: мне совсем не хотелось домой. Нет, точнее, мне ужасно не хотелось домой.

Позвонив Маше, я с радостью направилась к ней в Марьино.

— Алинка! Ты не представляешь, как я тебе рада! Проходи, садись, я как раз испекла пирог.

— Ну как ты, Маша? Я сто лет тебя не видела! Ты уж извини, дела, командировки, да и ты все время занята.

— Ой, не говори! А теперь я вообще не знаю, что делать! Съездила, наконец-то, в отпуск в свой родной Новосибирск, и, кто бы подумал, на меня свалилась любовь!

— Да ладно! Прямо-таки свалилась? — удивилась я. У Машки всегда было много ухажеров, но все они были глупы и не всегда понимали ее, а подруге моей хотелось более серьезных отношений. Как и мне, в общем-то. Она искала своего принца. Пусть не на белом коне, пусть вообще без коня, но принца.

— Алина! Кто бы мог подумать! Мишка, которого я еле помню, он еще в сад со мной ходил… Он помнит, а я — нет, мы там были с ним парочкой, и наши родители уже тогда знакомились из-за нас! Михаил вырос красивым. Увидев его, я была в шоке. Он мне очень понравился. Мы познакомились. А, потом, оказалось, что я — его первая любовь из детсада! Представляешь? Ну неужели так бывает? Расставались со слезами. Я думала, он забудет обо мне, стоит только мне уехать. А он пишет каждый день и ждет в гости. Скучает и любит. И я тоже…— внезапно, она погрустнела.

— Маша, да ты что? Но ведь вы так далеко! Это здорово, но… Не будешь же ты всегда к нему ездить…

— Алинка, я знаю. Но, это первый человек, с которым мне так хорошо, он понимает меня, как никто другой! Я знаю, что между нами трое суток на поезде и три часа на самолете, но ведь это ерунда, по сравнению с тем, что я теперь знаю, что у меня есть такой человек, что кто-то любит, верит и ждет… И я люблю и верю! Верю, понимаешь?

— Да, да, ты права, подруга. Это я, беспросветная дура, была в городе, где живет моя любовь, и не встретилась с ним. А теперь между нами восемь часов.

— Но восемь часов — это ничего, по сравнению с тремя сутками, — тихо и грустно сказала Маша, уставившись куда-то в пол.

И тут, именно тут, сидя у подруги на кухне в маленькой квартирке, я поняла, что немедленно должна вернуться в Питер и увидеться с Олегом. Ведь у нас так мало времени, а жизнь так коротка, что я могу не успеть…

Глава XI

«… Ты не поймешь меня, но я должна приехать

Должна увидеться с тобой хотя бы раз

Пусть я не знаю, как же мне доехать,

Но не смогу я не увидеть твоих глаз,

Ты — мой герой. Печальный, поэтичный.

Единомышленник, в чьем сердце всегда грусть.

С тобою я могу поговорить о личном.

Только с тобою… Лишь с тобою. Ну и пусть.

Я слишком опасаюсь потрясенья,

Боюсь любить и обжигаться вновь и вновь.

Но, я отброшу лишние сомненья

И испытаю, хоть на день, эту любовь.

Восемь часов. Шесть сотен километров.

С тобой мы рядом. В двух главных городах нашей страны.

Я стану для тебя попутным ветром

И поезда все обгоню со стороны…»

Алина ответила. Я верил, что она напишет. Но, никак не думал, что так. Я даже не знал сначала, что делать. Хотелось бросить все и помчаться к ней хоть на край света. Похоже, она из Москвы…

Алина, Алина! Когда-нибудь я увижу тебя! Я чувствую, мы похожи, и нам необходимо встретиться. Хотя бы раз, но я не прощу себя, если не увижу тебя.

Глава XII

Я непременно поеду в Питер. Перед отъездом надо забежать домой, посмотреть почту. Быть может, Олег ответил мне. И где я буду его искать? Найду. Объеду весь Питер, но найду.

… Монитор светился в темноте, освещая мою квартиру синим цветом. Как когда-то, когда я сидела в Интернете и наткнулась на рассказ Олега.

Я медленно перечитываю пришедшее письмо по сто раз и не верю… Не верю, что мое одиночество закончилось раз и навсегда.

« Алина, я уже в пути,

Я мчусь из Питера к тебе.

Тебя обязан я найти,

Хоть это будет трудно мне.

А между нами города,

Мои слова, твоя печаль.

Не быть разлуке никогда.

Прочь, одиночество, прощай!

Я знаю, мы с тобой верны

Лирическим нашим стихам.

И время вспять ты поверни.

Все, что ты хочешь, я отдам.

Пусть пролетят восемь часов.

Я — в Петербурге, ты — в Москве.

Уже не надо лишних слов,

Все скажет город на Неве.

Пусть пролетят восемь часов,

Пройдут беззвучно поезда,

И сбудется главный из снов:

Как всходит ввысь наша звезда…»