На той стороне мыльного пузыря

«Представьте, что вы выдуваете гроздь мыльных пузырей с завязанными глазами, создавая так называемый мультипузырь. При этом в мыльной воде лежат две блестки — круглая и квадратная. Когда пузыри надуты, у блесток существуют две позиции — на внутренней стороне пленки и на внешней. Вы хотите узнать, в какой позиции находится круглая блестка, и протягиваете руку, аккуратно нащупывая ее. И чувствуете пальцами мыльную пленку, тем самым осознавая, что она находилась снаружи пузыря. Но пока вы тянулись к ней, все пузыри на пути вашей руки полопались, каскадно соединяясь между собой, из-за чего квадратная блестка совершит целый ряд путешествий, изменив свое первоначальное положение.

И так будет постоянно. Одна блестка окажется на одном из пересекающихся пузырей, а другая — на соседнем. К какой не потянешься, тут же изменишь позицию другой. И это заранее предопределено самой сутью процесса надувания пузырей, ведь мыльная вода в данном контексте неразрывна. Так же, как неразрывен пространственно-временной континуум. То есть две изучаемые блестки связаны между собой, ведь в мультипузыре любое действие наблюдателя неминуемо изменит состояние другой, тем самым отменив ее суперпозицию.

Изменив реальность…»

Запись из Облака Персональных Воспоминаний [ОПВ-34/1175]

Субъект: Казарян Евгений Артурович

Дата: 26 июня 2192 года

Ослепительная голубизна Ахернара. Даже защитные светофильтры в обзорном иллюминаторе «Орфея» не способны скрыть его величие от моих глаз. Почти сутки накануне я провел в глубинах гелиосферной мантии Ахернара, жадно поглощая развернутыми лучевыми панелями его энергию. Ева по моей просьбе сделала кучу снимков. На память.

Напитав солярные аккумуляторы под завязку, я с сожалением покинул дружелюбного голубого гиганта, продолжив свой путь в глубины Эридана. В тот момент я ощущал себя пещерным человеком, в одиночестве несущим пылающую головню от вздымающегося языками пламени костра. Сквозь беспроглядный мрак. Один, совершенно один. Я — крохотная тлеющая искорка на чернильно-черном горизонте бесконечной пустоты.

Я отгонял эти мысли подальше. Слишком поздно предаваться душевным терзаниям...

Перепроверив все системы корабля, и, составив отчет для центра, отправился в отсек гидропоники. В дальнем углу раскинулся мой личный Эдемский сад — растущие на подвешенных в воздухе полках-грядках кусты томатов. Все растения уже перешли в искусственно созданную Евой гибернацию. Все кроме одного. И на этом последнем из бодрствующих кустов красовался ярким алым пятном сочный плод. После безвкусных брикетов пищеконцентрата один взгляд на него вызывал обильное слюноотделение. Чувствуя себя библейским Адамом, я нерешительно протянул руку и сорвал помидор. Настоящее святотатство. Казалось, кара Господня неминуема, но…

— Пес с ним! — зубы вцепились в сочную мякоть, разбрызгивая сок во все стороны.

Несколько крупных семян, словно сгорающие в атмосфере кометы, рассекли белоснежную ткань халата на груди розоватыми росчерками. Я догрыз помидор по пути в «зал ожидания», поглядывая напоследок в иллюминаторы. Звезды в этой части неба я почти не знал, но так хотелось их запомнить…

Скинув халат, я хотел было закинуть его в камеру хранения личных вещей на режим чистки, но передумал. Выбрался из липких объятий синтетического костюма и закутался в халат наподобие тоги. Прошлепал босыми ступнями по обжигающе холодному металлическом полу к одной из криокапсул.

— Все, Ева. Закрывай! — приказал я, сделав глубокий вдох.

— Сладких снов, — пожелал мягкий женский голос из динамика на стене.

Стеклянный купол неумолимо наползал на меня, заключая в прозрачные объятия мягкой и нежной полусмерти. Температура в камере плавно снижалась, параллельно с этим поступал анабиотический газ. Глаза начали слипаться, а мысли утекали куда-то вдаль, размазываясь по наступающей со всех сторон темноте. И тут откуда-то издалека донеслась торжественная музыка. С трудом сфокусировавшись на мелодии, я начал узнавать знакомые мотивы. Оффенбах. «Орфей в аду».

У Евы было прекрасное чувство юмора.

Усмехнувшись, я закрыл глаза…

Запись в бортовом журнале «Орфея»

Корабельное время: неизвестно

Дата: неизвестно

Координаты: неизвестно

Это было рождение. Настоящее рождение. Первый вдох и крик… крик боли внезапно ожившего существа. Озноб и судороги корежили мои мышцы, сворачивая тело в гротескные фигуры. Ослепленный и оглушенный, я вцепился пальцами в твердый край своей колыбели. Чудовищным усилием перевалился через него, больно ударившись боком.

Сколько я пролежал в позе эмбриона, беспомощный, как младенец? Так темно и холодно… единственным источником света была люминесцентная лента, обрамлявшая приоткрытую колыбель моей криокапсулы. Контроль над телом понемногу возвращался, и через некоторое время я смог подняться на ноги, маятником шатаясь из стороны в сторону. Кто я? Я не помнил собственного имени. Память всплывала обрывками образов, случайными словами. Незнакомыми лицами и неизвестными терминами.

И тут я вспомнил...

— Ева?

Она не ответила. Судя по царившей вокруг темноте, корабль столкнулся с мощным электромагнитным импульсом, выведшим из строя всю электронику. Это все объясняло. Почему полноценно не сработала система пробуждения, и почему не началась потоковая подгрузка информации из моего ОПВ. Почему бортовой искусственный интеллект неактивен. Было необходимо собраться с силами и добраться до мостика, где располагался терминал аварийных протоколов.

Выбравшись из отсека в основной коридор, я побрел в направлении носовой части. Узкие проходы виляли, давя со всех сторон на меня стенками из углепластика. Автономные люминесцентные источники еле-еле освещали мой путь редкими ореолами. Когда я проходил мимо одного из иллюминаторов, мой взгляд скользнул по его абсолютно черной поверхности, словно вместо двояковыпуклого закаленного стекла был аккуратно вырезанный кусок агата, в котором призрачными бликами отражался свет изнутри корабля. Я прикоснулся пальцами к ледяной глади, отделявшей меня от безжизненной темноты. Ни одной звезды. Ни единого светлого пятна или точки. Только мрак и холод на миллионы световых лет вокруг. Увиденное могло означать только одно — я добрался до цели.

ОПВ-34/1175

Переход на корабельное время завершен успешно

День 3

Все системы были, наконец, восстановлены, бесперебойная работа ключевых элементов корабля отлажена, и контролировалась оживленной моими руками Евой. Попытки выйти на связь с центром безуспешны. Полная потеря ориентации. Насколько глубоко я увяз в бесконечном мраке? Планировалось, что на небольшой глубине входа в Сверхпустоту останется возможность ориентироваться по ближайшим звездам, но я лишен возможности их наблюдать… Дьявол! Дальше придется двигаться наугад.

Сидя на пневматических подушках кресла пилота, я часами вглядывался сквозь обзорный иллюминатор во тьму, в надежде увидеть хоть что-то. Ева всегда рядом. В нее заложен неплохой курс психологии экстремальных ситуаций. И это, правда, помогает. Не дает свихнуться.

Мне постоянно снится один и тот же сон. Детство. Парк. Солнце. Беззаботные люди вокруг. Я надуваю огромные мыльные пузыри с пестрыми блестками. Переливаясь радужными пленками, они вальяжно разлетаются во все стороны, создавая вокруг меня подобие гало. Я стою в центре — счастливый создатель своей маленькой личной Вселенной. И наблюдаю за движением крошечных галактик-блесток. Но в один момент пузыри чернеют и лопаются, выпуская наружу чернильные облака, подобно каракатицам. И я остаюсь один.

Один в темноте.

Синхронизация ОПВ с бортовым журналом и черными ящиками «Орфея» завершена успешно

День 7

Началась главная фаза экспедиции. Температура за бортом на семьдесят один микрокельвин ниже средней температуры реликтового излучения. Моя теория квантового остывания фотонов на больших расстояниях в сверхпустотах подтверждается. Это объясняет полную изоляцию корабля, как от сигналов центра, так и от света близлежащих к границе пустоты звезд. Локально все в порядке, но на дальних дистанциях энергия электромагнитного излучения начинает рассеиваться по необъяснимой причине. Других ответов я пока не нахожу.

Переход к плану Б.

Десятки зондов были выброшены баллистическими зарядами и разлетелись роем во все стороны от «Орфея», образуя сферу радиусом в полкилометра. Каждый снабжен автономным источником света и зеркальным искривленным щитом. Надежно зафиксированные магнитной ловушкой, они превратились в искусственные спутники корабля. Тщательно перепроверив в системе позицию каждого из них, я расправил их солнечные паруса для дополнительного экранирования через консоль.

Активировались фотонные пушки зондов. И через долю секунды, вокруг корабля расцвел гигантский цветок из световых лучей. Я настроил углы рассеивания, расширив захват каждого зонда, пока цветок не переродился в золотой шар, окруживший корабль со всех сторон. «Орфей» двигался дальше, словно древнее насекомое, застывшее в янтаре, закованный в центре ослепительно-яркого гало. Величаво плыл сквозь тьму, защищенный световой скорлупой.

Свет озарил корабль внутри, минуя фильтры иллюминаторов. И на душе сразу стало легко. Я откинулся на кресле и хохотал во все горло, подставляя лицо искусственному солнцу.

День 38

Я заново обживался на корабле. Бродил по нему, чувствуя себя настоящим королем своих владений. Лишь избегал отсека криосна. Воспоминания жуткого пробуждения никак не отпускали.

Увеличил радиус фотонной сферы до нескольких тысяч километров, чувствуя себя энтомологом, высматривающим в густой траве бескрайнего поля мелких букашек при помощи гигантской лупы. Пока безрезультатно.

Пустота в пустоте. Забавный каламбур. Только сейчас до меня дошло, что цель моих поисков, суть — иголка в стоге сена. Но я не терял надежды. Искал источник, чего бы мне это не стоило.

Шел сюда всю жизнь. Все дороги вели меня во тьму…

День 94

Я не помню, когда последний раз спал. Кажется, позавчера? «Орфей» продолжает свой путь. Температура за бортом снизилась еще на три микрокельвина. Я медленно, но верно приближаюсь к самой холодной точке Вселенной. Удивительно, но здесь вообще нет материи, ни в одной известной мне форме. Нет даже газообразного водорода или намека на электромагнитное поле.

Датчики и регистраторы хранили мертвое молчание.

Начал читать, чтобы хоть как-то убить время. Быстро надоело. Ненавижу читать с экрана. Не хватает тактильных ощущений — без бумажной страницы под пальцами весь процесс превращается в тошнотворную имитацию.

Я знал, на что иду. Я согласовывал эту миссию четыре года. Бодался с бюрократами из Института. На тот момент в пустоте Эридана было потеряно уже с десяток вояджеров. И ничего. Ни капли информации.

Пока в один момент система трансурановых орбитальных радиотелескопов не зафиксировала четкие дискретные сигналы. Целые их каскады неизвестного происхождения шли мириадами прямиком из Сверхпустоты. Холодное реликтовое пятно ожило…

Ева как-то странно общается со мной. Словно подозревает в чем-то.

День 212

Я буквально поселился в отделе гидропоники, утратив интерес к своей миссии. Превратился в эдакого космического фермера. Гордо прохаживался между своими «висячими садами». И наслаждался вкусом собранного урожая. Настоящим земным вкусом. Последним, что у меня осталось от прошлой жизни. Это было стократ лучше пищеконцентрата, синтезируемого из углерода, азота, кислорода и водорода, сдобренных минеральными солями и витаминным премиксом.

Не знаю, как долго хватит моих запасов сырья. В любом случае голодная смерть мне не грозит — всегда есть возможность залечь в криосон, оставив корабль на попечение Евы. Хоть мы с ней и почти перестали общаться…

Кажется, она следит за мной. Логично. Институт запрограммировал искусственный интеллект шпионить за ходом экспедиции. С их точки зрения, я не в себе. Для них, я — самоубийца. Пускай и в довольно экзотической форме.

Жаль, не нашлось других добровольцев из числа научного состава. Любая компания была бы нелишней.

День 521

Один. Совсем один. Уже почти полтора земных года.

Я отключил вербальный модуль Евы. Обойти защиту от внешнего доступа было непросто. Если не знать слабых мест в системе. Она следит за мной... Институт бы не доверил целый исследовательский корабль с уникальной системой фотонного поля одному человеку, даже если он Нобелевский лауреат.

Интересно, если я все-таки сойду здесь с ума, Ева возьмет экспедицию под свой контроль? Есть ли у нее скрытый протокол на этот случай?

Кто-то ходит за дверью, пока я сплю. Слышу эти шаги сквозь сон. Шаги, глухо раздающиеся в тесных коридорах. Каждый раз они все ближе и ближе. Затем затишье и негромкий стук в дверь…

День 728

Давно не делал никаких записей. Что ж, пора это исправить.

Расстояние между зондами достигло половины астрономической единицы. Безрезультатно. В сети их фотонной сферы не попало ничего. Абсолютно ничего. Регистраторы излучения молчат. Частиц — тоже. Ни одного обратного сигнала от центра.

Старик из соседней каюты твердит, что я ничего здесь не найду. Я склоняюсь к тому, чтобы поверить. Он очень убедителен, хоть и от некоторых его идей так и тянет средневековой схоластикой. Седобородый мужик лет шестидесяти с маниакальным взглядом голубых глаз. Небольшой шрам над левой бровью придавал его лицу выражение вечного удивления. Он шикарно разбирается в космофизике, но вот его представления о квантовой запутанности это сущий кошмар. Иногда мы спорим часами. Яростно и безудержно. Он все пытается дешифровать тот самый сигнал. Говорит, что нашел в нем обрывок из какой-то французской оперетты середины девятнадцатого века. Ну что за бред?! Канкан в Сверхпустоте?

Но я все равно рад его обществу.

День 902

Этот чертов криптолог никак не уймется. Он один за пару месяцев расшифровал больше, чем целая команда за пару лет, да еще и на мощностях Института. В это просто невозможно поверить! Он постоянно сует мне листы с дешифрованными элементами сигнала. Безумная, лишенная смысла мешанина из обрывков данных. Но самое странное — формулы. Чистейший, дистиллированный бред. Они противоречат всем представлениям и квантовой физики, и общей теории относительности. Мы спорим до крика, пару раз я даже чуть на него не набросился с кулаками.

Я отключил автопилот, оставив лишь систему горизонтальной стабилизации. «Орфей» теперь просто плывет вперед, продираясь сквозь нескончаемый мрак.

Прямо в бездну.

День 1087

Инициировал процесс непрерывного уменьшения радиуса фотонной сферы в целях экономии энергии на поддержание фиксирующего магнитного поля. Конечное значение — около полумили.

Неполадки с искусственной гравитацией. Что-то сбило настройки, из-за чего значение ускорения свободного падения постоянно скачет от половины до почти трех «g». Я провозился почти сутки, мучаясь от диких головных болей и сильных перепадов давления. Завершив починку СИГ, я вернулся в свою каюту и забрался в душевую капсулу. Из зеркальной панели на одной из стен на меня смотрело усталое худое лицо с небритыми впалыми щеками. Красные от полопавшихся сосудов глаза. Взъерошенные сальные волосы топорщились во все стороны. Одним словом, выглядел я в тот момент крайне паршиво.

Принял душ, подставляя лицо под струи прохладной воды. Ловил губами крупные капли, а затем сплевывал их тонкой струйкой, наслаждаясь почти позабытым вкусом. Выбравшись из капсулы, достал электробритву. Я насвистывал какой-то простенький мотив под ее монотонное жужжание, когда услышал странный звук в коридоре. Выключив бритву, прислушался. Тишину прерывал лишь редкий стук капель, падающих в душевой. Я продолжил бритье, но звук повторился. Топот ног прямо за дверью моей каюты, словно кто-то бегает там наперегонки. Отложив бритву, осторожно на цыпочках прокрался к двери. Ни звука. Тихонько приоткрыв ее, выглянул в коридор. Никого. Может, сосед?

Дверь его каюты была прикрыта не полностью, между ней и стеной виднелся узкий зазор.

— Эй, ты тут? — позвал я, стараясь говорить погромче прямо в эту щель. — Эй, приятель, как там тебя…

Тут до меня дошел странный факт — я совершенно не помнил имени соседа. Он мне вообще его называл?

Я аккуратно приоткрыл дверь и буквально просочился внутрь чужой каюты. Стоило перешагнуть за порог, как мгновенно вспыхнул фотоэлемент, озарив царящую вокруг атмосферу настоящего хаоса. Повсюду возвышались курганы из книг и журналов, рулоны кодировочных лент устилали пол, валяясь вперемешку с исписанными листами бумаги. Спальная полка была поднята, а на ее основание была наклеена термометрическая карта Вселенной. И никаких личных вещей или одежды. Словно старик был здесь совсем недолго, не больше пары часов, и еще не успел обустроиться.

Над письменным столом горела невыключенная лампа. Кое-как пробравшись через книжные завалы, я принялся разглядывать многочисленные записи, которыми была усыпана вся его поверхность. В основном это были уже знакомые мне куски дешифрованного сигнала, я сразу узнал эти странные уравнения и совершенно бессвязные обрывки другой информации, смотревшиеся здесь попросту неуместно. Я перерыл целую гору картонных папок, сам не зная, что здесь ищу, как вдруг наткнулся на стопку листов, представлявших собой напечатанные протоколы коммуникации «Орфея». Пролистал их почти не глядя, пока не наткнулся на совершенно странное сообщение, пришедшее, судя по всему, из центра управления полетом.

— Евгений Артурович! Немедленно ответьте! Почему корабль отошел от запланированного маршрута?! Немедленно выйдите на связь! В противном случае ваша экспедиция будет признана саботированной, а вас ждет по возвращению дисциплинарное взыскание!

Какого черта?! Волосы зашевелились у меня на затылке от прочитанного. Я прекрасно помнил, весь процесс подготовки моей миссии, растянувшийся на несколько лет. Кучу согласований, уйму бюрократических проволочек. И теперь перед моими глазами это. Откуда? Или же чудной старик сфальсифицировал записи? Но зачем?

— Жень, это Фишер. Я все понимаю, Алисы больше нет, и я тоже по ней скучаю, поверь мне. Но это не повод… делать это. Просто остановись, верни корабль обратно, и, обещаю, я замну все это. Институт не будет отстранять тебя от должности или выдвигать обвинение в угоне. Все наладится, главное одумайся. Не будь безумным одиночкой, ты ведь не один, у тебя есть еще друзья…

— Казарян! Какого дьявола вы творите? Почему «Орфей» задействовал плазменные инжекторы?! Вы собираетесь использовать варп-двигатель?! Это строго воспрещено! В рамках вашей экспедиции вы не должны покидать пределов Солнечной системы, а также использовать переход в нуль-пространство! Это может быть расценено, как угон транспортного средства особой важности, со всеми вытекающими последствиями для вас! Одумайтесь, Казарян! Неужели вы готовы в одиночку отправить корабль с такой экспериментальной системой в Сверхпустоту?! Да еще и в одиночку! Это же самоу…

— Привет! — раздался звонкий мальчишеский голос у меня за спиной…

Выгрузка протоколов безопасности завершена успешно

Запрос в архив ОПВ-34/1175 отклонен. Отказ в доступе

Космический психоз? Все признаки ПТСР на лицо. Иначе объяснить тот факт, что на моей кровати сидел невесть откуда взявшийся мальчишка, болтая ногами, и старательно выдувал мыльные пузыри во все стороны. Свет преломлялся на мыльных стенках, раскрашивая их интерференционными радугами, отражался от блесток, отчего по поверхности стен пробегали мелкие сияющие точки.

— Как тебя зовут? Как ты здесь оказался? — произнес я хриплым голосом, в душе не надеясь услышать ответ.

Мальчик не ответил. Он, широко раздувая щеки, надувал гигантский пузырь. Я смотрел на свое перевернутое отражение, растущее на переливчатой поверхности мыльной сферы. Вот пузырь оторвался от кольца на палочке и вальяжно поплыл в мою сторону. Все ближе и ближе. Я машинально поднял руку и ткнул в него пальцем, когда он подплыл достаточно близко. Ощутил на лице мелкие мыльные брызги. Пузырь исчез. Вместе с ним исчез и его создатель.

День 1092

Мальчишка это просто плод моего воображения. Вымысел. Равно как и другие «гости». Фантомы, сотворенные моим больным рассудком. Последствия нуль-перехода? Или результат криосна? В любом случае, пора успокоиться. Я пытался гасить галлюцинации оротатом лития, снижая общую тревожность, но безуспешно. До меня только начало доходить — я преступник, угнавший научный корабль. Вся моя экспедиция является набором ложных воспоминаний. Господи, как же трудно сейчас осознать, где кончается реальность, и начинаются эти бредовые фантазии. И хватит уже пытаться угнаться за собственными галлюцинациями, это равносильно ловле ветра. Несколько дней назад я погнался за убегающим мальчишкой. Как сейчас помню его звонкий хохот в пустых извивающихся коридорах. Закончилось все падением на межуровневой лестнице и рассечением лба. Хорошо хоть, что не проломил себе череп о никелированную ступеньку.

Теперь, стоя у зеркала, я чувствовал себя форменным идиотом. Двумя пальцами осторожно потянул за краешек пластыря, обнажая свежий шрам над бровью. Еще немного и остался бы без глаза…

Услышав тихий скрип отворяемой двери каюты, я резко повернулся. На пороге стоял тот самый старик, расшифровавший сигнал. Я уже начал забывать, как он выглядит, хоть и было в его облике нечто неуловимо знакомое, вызывавшее чувство дежавю.

— Ты куда пропал? — спросил я его, с трудом выговаривая слова.

Вместо ответа он усмехнулся и постучал пальцем себя по лбу. Я ничего не понял. Сделал пару шагов ближе к нему. Вгляделся в его лицо. В его шрам над бровью. Машинально поднял руку и коснулся точно такого же шрама у себя.

— Дошло, наконец? — хрипло спросил шестидесятилетний я.

День 1094

— А ты думал, что можно разжечь такой пожар в темноте, и никто его не заметит? — кивнул старик на иллюминатор. — Идея с фотонной сферой хороша, признаю. Я шел другим путем. Там, откуда я… пришел, иной подход.

— И какой же? — спросил я, удивляясь тому, с какой легкостью начал общаться с самим собой.

— Мы решили парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена, не конфликтуя при этом с квантомеханическим описанием реальности. Ты сам видел формулы, полученные от транзакционных интерпретаций Эверетта.

— Стоп. Множество параллельных миров? Оттуда вы все и появляетесь?

— Непараллельных. Вселенные, как лепестки цветка, произрастают из общего соцветия. Мы сейчас в нем и находимся. Твой корабль в точке пересечения. Ты — оригинал, а я, мальчишка и другие, всего лишь твои отражения. Помнишь эксперимент с мыльными пузырями? Так вот, ты тот, кто их надувает, а мы… мы все просто искаженные отражения в мыльной воде. Те самые блестки, до которых ты пытался дотянуться.

— И что нам теперь делать?

— Не нам. Тебе. Мое время здесь истекает. Закрепиться здесь не так просто… Я и так уже помог тебе всем, чем мог. Теперь твой выход.

День 1130

После ухода старика я не мог придти в себя несколько часов. Все обдумывал его слова, соотносил с уже известной мне информацией. Пытался строить теории. Мне постоянно казалось, что я упускаю еще что-то. Что-то очень важное.

Теперь я все время проводил над расшифровкой сигнала, продолжая дело самого себя. Другого себя. Голова от осознания всего произошедшего буквально разрывалась на атомы. Я переподключил все модули Евы заново, чтобы было с кем поболтать. Машинально отметив в ее системе следы своего прошлого вмешательства. Это объясняло ее полную невозмутимость.

День 1131

Я нашел! Нашел источник сигнала! Это невозможно, хотя я теперь сомневаюсь в значении этого слова. Благодаря уравнениям пришельца я представляю, что должен делать дальше, чтобы добраться до него. Ева начинает аккумулировать всю энергию аннигиляционного реактора на варп-системе. Параллельно этому фотонные зонды перестраиваются в хитроумный узор, образуя подобие гигантского щита радиопередачи.

Я оцифровал свое ОПВ, отдельно включая все теоретические разработки и дешифрованные обрывки сигнала. Записи бортового журнала. Теперь моя душа помещается на кусочке кремния размером с ноготь. Добавил эту информацию к сигналу, вплетя себя в его структуру. Интересно, сколько раз я уже это делал? Там, в иных мирах. Наши сознания пересекались, образуя его. И каждый последующий усложнял его содержание.

Возможно, следующая моя итерация найдет ответ…

День 1132

Терабайты информации утопали в нуль-пространстве. Мощности всей системы зондов направлены на передачу сигнала тысячам, а может и миллионам, адресатов. Прямиком сквозь разрыв в пространстве-времени. Буквально несколько минут непрерывной работы, а затем станция погрузилась во тьму. Пискнули и загорелись красным светодиоды аварийной системы. Следуя за ними, как персонаж сказки за хлебными крошками, я добрался до отсека криосна, пробираясь по темным извилистым коридорам, залитым зловещим багряным светом.

Запаса аварийного реактора хватит на поддержание системы корабля в автономном режиме на тысячу лет. А меня ждал долгий сон. Или вечный. Не самый плохой вариант…

В одной из четырех криокапсул лежал мой двойник в белом халате, перепачканном чем-то красным на груди. Я лег в соседнюю, не отводя от него глаз.

Кто-то надувает пузырь. А миллионы блесток разлетаются по своим местам, плавно дрейфуя по мыльной пленке вокруг темной и холодной пустоты. И никто из них так никогда и не узнает, на какой он стороне, ведь пространства и времени здесь не существует…

Во тьме играет канкан.

Сигнал потерян.