Александр Саркисов — Навеянное

Это был литературный сайтовый лес. Дорога упиралась в опушку и извилисто убегала вглубь, за деревья.

   Поначалу заходить было страшновато, но по мере продвижения, лес расступался, и не казался таким уж густым и непроглядным. Сайтовый лес, в основном состоял из вековых, могучих деревьев, которые создавали круглые, замкнутые пространства, сайты, группируясь вокруг чего-то, находящегося внутри. Старые деревья причудливо срослись стволами так, что заглянуть за них было невозможно. Правда, в некоторых местах всё же были отверстия. Наверное, какие-то молодые птицы-авторы, видимо особо настойчивые, пробивали себе проход. Сквозь эти отверстия я что-то видел, тщательно пытаясь понять что это.

Увидеть то, что скрывалось за стволами, можно было только в одном случае. Нужно было состариться вместе с этими деревьями, соединиться с ними и стать одним целым с их знанием, мнением и повадками. Это было долго и не совсем то, чего хотелось мне, начинающему автору. И я шёл дальше. Некоторые сайты были образованны совсем молодыми деревьями, растущими неправильно, вкривь и вкось, а в некоторых местах они даже не замыкали круг. Я заходил внутрь, но там было пустовато и я, заскучав, продолжал путь. Вскоре передо мной возникла избушка. Это тоже был сайт. Я вошёл. Помещение было убранным и довольно уютным. Я решил заночевать. Утром всё было так же, как и вечером. Я очень люблю порядок, но иногда хочется и пошалить. Избушка не вызывала такого желания, и нарушать покой и умиротворение не хотелось. И я пошёл дальше, не сомневаясь, что ещё сюда вернусь. Удивительное дело, несколько раз, выбирая разные типы деревьев, я пытался кричать, что бы услышать ответное эхо, отражённое от сайтов. Иногда оно действительно возвращалось. Правда редко, ненадолго и довольно негромко, а порой мой крик просто застревал меж сросшимися стволами. В конце концов, когда я начал уставать от однообразия, лес вдруг расступился. Передо мной была цветущая поляна, яркая и красочная. Это тоже был сайт, и я решил побродить по этому великолепному сочетанию цветов и природных изысков.

С начала, было просто интересно. Но спустя какое-то время, я вдруг начал узнавать некоторые цветы, благодаря их формам, или понимая, что они хотят сказать. Вот ближний ко мне, игриво наклонив бутон и завернув два верхних лепестка в трубочки, почему-то напомнил «Сломанный телефон»— это Чисто. Чуть дальше, распустившись на половину и спрятав от любопытных глаз то, что находиться внутри, цветок, с забавным названием глупая девочка Аня, давал понять, что «У каждого из нас своё ,,завтра,,». Чуть поодаль была разбросана ещё одна группа цветов. Названия их я пока не знал, но один всё же был знаком. Он как то интересно светился, напоминая лето — это Июлька. Цветок выделялся среди остальных странным расположением лепестков у ножки. Они крепились на тонких стебельках вокруг цветка ровной линией, и чем-то напоминали недавно поставленный забор, из нежного профнастила. Эта удивительная картина навевала « Воспоминания о суетном месяце июле, и немножко о начале августа». То тут, то там вспыхивали яркие искорки. Это солнышко отблёскивало на маленьких, переливающихся каплях. Россинка. Капли так заманчиво блестели, что захотелось попробовать их на вкус, и если бы я был женщиной, то непременно бы мечтательно произнёс «Я выпивала Вас до дна». Цветов было видимо не видимо. Не знаю смогу ли, но со временем мне захотелось узнать их все, ну хотя бы многих из них. В центре поляны было озеро. Такого рода водные образования назывались немного официально, но всё-таки интересно — Главред. Я не раз встречал такие озёра по пути сюда, но они были какими-то неуютными. Тёмная вода. Берега, заросшие старыми кустами, которые только и смогли здесь прижиться, и разбросанный то тут, то там занудный зелёный мох. А с этим озером хотелось общаться, да и оно как бы отвечало тебе. На берегах росла маленькая, аккуратная травка, которая приятно щекотала ноги, если походить по ней босиком. А если походить подольше, то она вызывала дикий ржач от щекотки. Эта самая весёлая трава которую я знаю. Называется она Мюнхаузен и таит в себе «Мир мотыльков», и ещё много много того, что не видно глазу. Наклонившись над изумрудной поверхностью озера, я увидел своё отражение. Озеро как бы спрашивало меня: «Кто ты, и откуда все эти мысли?», ответить было нечего, и я тупо улыбнулся в ответ.

   Вдруг я увидел рыбок. Их было две. Они потешно пытались клюнуть друг друга. Одна из них Придворный Шут подныривала под другую и как бы спрашивала: «Ну как тебе «Эпизодец»», а вторая, пытаясь не упустить из виду первую, как бы отвечала: « ,, Читай,, по губам, я БезШутОк и я тебя вижу». Вдруг. Между ними что-то промелькнуло. Это была Garpia. Она вильнула хвостиком, оставляя витиеватый след, словно обращаясь к этим двум: “ Вы ведёте себя как « Конь и трепетная лань». Я поднял голову и увидел на краю поляны что-то тёмное. Подойдя, понял, что это валун, видимо появившийся здесь совсем недавно. Общей картины он не портил, но что-то диссонировало с окружающей простотой и изяществом. На валуне криво и пафосно было нацарапано «Александр Саркисов». Захотелось исправить эту ошибку природы. Я зачерпнул горсть мягкой тёплой земли и собирался затереть надпись. Но вдруг услышал: «А ты знаешь в чём сила поэзии?». Я не знал в чём сила поэзии, но я знал, что эта прекрасная земля по имени Люмпен мне поможет. Я затёр надпись. Нужно было написать что-то новое. Я растерянно огляделся, ища чем бы это сделать. Ухо уловило лёгкий повторяющийся скрип: «Смотри на меня». Куст со звучным названием Анкрат, росший рядом, протягивал мне ветку. Ей я и нацарапал «Алекс», и тут мне показалось, что поляна одобрительно вздохнула. Помимо этого вздоха слух уловил журчание ручья. Действительно, на другом конце поляны я нашёл струящийся поток. Его журчание было довольно громким. Я бы назвал его Раздражатор, жаль только одно, я никак не мог разобрать слов, которые выдавали стремительные струи. За спиной зашелестело. Обернувшись, увидел, что «Внутри круга» поляны села птица. Гордо расправив крылья, она прокричала Марк, Марк. Крик отразился от деревьев, окаймляющих поляну, и странным образом исказившись, вернулся обратно Адам, Адам. « Чёрт возьми, да здесь здорово». Я посмотрел на небо. Солнце русской поэзии клонилось к горизонту. Нет, нет, оно не закатывалось, оно просто уходило отдыхать, напитав прекрасную поляну светом, мыслями и рассуждениями. Ему на смену всходила луна, эта ночная муза и стимул лирики, страданий и откровений. Я осторожно выбрался с поляны, стараясь не нарушить покой её обитателей. Ещё раз оглянувшись понял, не вернуться сюда невозможно. И счастливый, что судьба подарила мне чудо, тихонько удалился.

P.S. …кажется начало отпускать…