Aniluta — Эмигрантка (полная исправленная версия)

   Мы поехали в старый зоопарк. Мы называем его так потому, что он основан раньше — ещё в середине девятнадцатого века. Это именно тот, в который упала бомба со всеми вытекающими оттуда последствиями. Считалось, что здесь — лучший зверинец Европы. Не знаю, мне не с чем его сравнивать. Но по работе я бываю здесь часто, уже запомнила чуть ли не каждый камень и дерево. И уж тем более мне давно не нужна карта, чтобы ориентироваться. На выходе их раздали каждому — красочный буклет, содержащий кроме фотографий ещё множество фотографий, правила и краткую историю зоопарка. Последнее уже будет больше интересно мне… Никто из детей не знал немецкого, поэтому они разглядывали картинки и переговаривались между собой, пока мы объяснялись с билетным кассиром. За зоопарк было заплачено заранее, поэтому нас пропустили без этой толкотни с билетами.

   Мы зашли в зоопарк. Там было заметно прохладнее — наверно сказывалось большое количество зелени и отсутствие автомобилей… Я решила провести группу по кругу — по-моему, так было удобней всего. Весь зоопарк мы, конечно, не обойдём, но хотя бы часть. У нас было три часа, после нужно было возвращаться в отель, а затем я свободна… Скорее бы это время наступило. Я и так себя чувствую не лучшим образом.

   Мы зашли в террариум. Там было темно и прохладно, за стеклом ползали жуки, скорпионы, извивались змеи… Дети прилипли к стёклам, с интересом разглядывая их. Одна из девочек, та, которая собиралась «быть как я», сказала, что боится пауков, и не хотела отходить.

   — Они такие мерзкие! — ныла она, дёргая меня за рукав. — И кусаются! Юлиана Сергеевна, ну пойдёмте отсюда!

   — Они за стеклом и не смогут тебя укусить, — отвечала я. — Ну и видишь, остальным ещё хочется посмотреть.

   — А вдруг вылезут? — она напугано показала пальчиком на двадцатипятиметровую королевскую анаконду, лежавшую неподвижно. — Она ведь ядовитая?

   — Не ядовитая, не ядовитая, — врала я. Если честно, мне самой хотелось уйти. Пауков и скорпионов я не боялась, а вот змей… В шесть лет меня укусила в ногу ядовитая гадюка, когда я вздумала ходить по лесу босиком. Яд её несилён, но так как дело происходило в деревне, с врачом мы немного опоздали, а своих лекарств у нас не было. Когда спустя почти пять часов меня всё-таки привезли в районную больницу, нога уже распухла настолько, что стала больше почти в два раза. Мне тогда даже хотели ампутировать её, но всё как-то обошлось. С того времени у меня остался подсознательный страх перед змеями. Тем более, насколько я знаю, противоядие от анаконды действует только если его вколоть в первую минуту после укуса, то есть жизнь человека измеряется секундами… Но пугать девочку, по-моему, этим не стоило — она и так боится.

   Кстати, а где девочка? Минуту назад тёрлась возле меня, а сейчас… «Маша!» — позвала я её. Мне никто не ответил. «Маша!» — я позвала громче. Пара посетителей осуждающе посмотрели на меня. Я прошла весь не очень большой террариум, вглядываясь в лица людей. Маши не было. «Да что же это такое, — мысленно чертыхнулась я. — Куда она подевалась?»

   Я подошла к Дмитрию. Он стоял в противоположном конце террариума и с интересом разглядывал каких-то не примечательных на мой вид паучков.

   — Вы не видели Машу? — спросила я.

   — А? — он отвлёкся от паучков. — Минуту назад тёрлась возле вас, а что?

   — А сейчас её нет. Я уже весь террариум обыскала.

   — Серьёзно? — его глаза округлились от ужаса. — Так, надо что-то делать… Дети, выходим!

    Недовольно ворча, дети отошли от анаконды, вышли за нами и построились. Дмитрий пересчитал их. Семь пар, четырнадцать человек. Иры не было.

    — Кто-нибудь видел Машу? — спросил Дмитрий. В его голосе не было привычных весёлых нот, да и с лица исчезла мягкость. Ему теперь вполне можно было дать его двадцать шесть.

   — Она выходила на улицу, — сказал один из мальчиков. — Я видел.

   — Она не сказала, куда идёт?

   — А мне почём знать? — мальчик повёл плечами.— Я её не спрашивал.

   — Чёрт, что же делать… — прошептал он.

   Я понимала его тревогу. Уже за то, что мы не уследили за ребёнком, нас вполне могут выкинуть с работы, а уж если с ней что-то случится… Нет уж, попадать за решётку мне совсем не хочется. Хотя в принципе это не моя обязанность — я не должна смотреть за детьми. Однако и мне влетит.

    — Она не могла уйти далеко… — сказала я. — Давайте так: вы ведёте группу, я ищу Машу. Созвонимся если что.

    Дмитрий кивнул, и я кинулась по дороге, ведущей из террариума. Насколько я помнила метров через двадцать должна была быть развилка… Точно! Три дороги. И по какой же идти? Она могла уйти по любой…

    — Извините, вы не видели здесь рыженькую девочку лет десяти? — спросила я у первого прохожего, уже немолодого обрюзгшего мужчины.

    — Не видел. Нужно присматривать за своим ребёнком, фрау, — сказал он с заметным осуждением и пошёл дальше.

    Я заскрежетала зубами. Ну да, я виновата, но это ещё не повод отчитывать меня! Я вообще легко обижаюсь, иногда даже совсем без причины. Всё бы ничего, но я очень злопамятна. Я помню всё, даже мелкие школьные обиды на одноклассников.

    — Извините, вы не видели здесь рыженькую девочку лет десяти? — повторила я вопрос парочке, шедшей мимо меня. Девушка округлила глаза, что-то сказала парню на незнакомом мне языке и они ускорили шаг. Иностранцы… Не понимаю, зачем ехать в страну, если ты не знаешь языка и если ты не можешь нанять гида-переводчика…

    Я повторяла этот вопрос всем прохожим. Кто-то читал мне нотацию, кто-то равнодушно пожимал плечами: «Извините, фрау, никого не видел». Через пять минут я почувствовала, что начинаю паниковать. Это было явно лишним, но овладеть собой у меня не получалось. Ладно, спрошу ещё раз — и уже пойду хоть по какой-нибудь дороге…

    — Извините, вы не видели здесь рыженькую девочку лет десяти? — задала я вопрос, даже не обращая внимания, к кому обращаюсь, и уже собралась идти налево…

    — Кудрявую в красной курточке? — услышала я в ответ женский голос. Я оглянулась, подумав, что, наверно ослышалась.

    — Да, — ответила я.

    — Я видела её на этой дороге, — невысокая девушка махнула вправо. — Она сидела у озера на ступеньках.

    — Вы действительно её видели? — глупо переспросила я.

    — Ну, уж я могу запомнить такого приметного ребёнка, — девушка улыбнулась.

    — Спасибо, фройлян, вы просто не представляете, как вы мне помогли, — я кинулась по правой дорожке, не выслушав, что она мне ответила.

    Небольшое озерцо с утками было метрах в двухстах от развилки. Я добежала туда так быстро, как могла. К физическим нагрузкам я не привыкла, поэтому под конец сердце бешено колотилось в груди и ощутимо покалывало в боку… Ну ничего, пережить можно. К озеру дорожка спускалась ступеньками, уже издалека я увидела там знакомое пятно красной курточки…

    — Маша!

    Сидящий на ступеньках ребёнок оглянулся. Я кинулась по лестнице вниз, оступилась. Едва не подвернула ногу…

    — Маша, зачем ты ушла?

    — Я б-боюсь п-пауков, — теперь я увидела, что её лицо заплакано. — Я д-думала, в-все п-пойдут с-сюда, а в-вас нет…

    Девочка всхлипнула и прижалась ко мне. Я шептала ей на ухо что-то успокаивающее. Мне было стыдно. Ребёнок боялся, а я…

    — А почему ты боишься пауков? — спросила я.

   — У нас их дома полно, — сквозь слёзы сказала девочка. — Такие мерзкие, противные, и везде, из каждой щели лезут…

    Она продолжала плакать. Одной рукой я достала мобильник и набрала номер Дмитрия. Странно, но мне пришлось достаточно долго ждать ответа. По идее, он должен был схватиться за телефон сразу же, а так…

    — Ну что там? — раздался его взволнованный голос.

    — Машу нашла, — сказала я. — Она было у озера. Вы где?

    — Возле медведей, — ответил он. — Это недалеко…

    — Я знаю, — оборвала я его. — Подождёте нас?

    — Конечно.

    — Тогда мы минут через пять подойдём.

    Я выключила телефон и спрятала его в карман. Посмотрела на Машу. Она уже перестала дрожать, но меня не отпускала.

    — Пойдём к остальным? — спросила я. — Они сейчас смотрят мишек. Ты любишь мишек?

    — Люблю, — почти беззвучно прошептала она.

    — Ну пойдём тогда? — я посмотрела девочке в лицо. — Вытри слёзки, всё хорошо.

    — А пауков больше не будет? — спросила она.

    — Не будет, не будет, — я приобняла ребёнка за плечи.

    — Тогда пойдёмте, — она встала, вытерла глаза рукавом. — Я очень хочу посмотреть на мишек.