Aniluta — Эмигрантка (полная исправленная версия)

   Приехав домой, я в полном изнеможении кинулась на кровать. Сил не было. Я даже не чувствовала голода, хотя и не ела уже семь часов. Усталость заполнила тело полностью, не оставив свободной ни одной клеточки…И почему я так быстро выдыхаюсь? Сначала я хотела включить телевизор, но было день даже дотянуться за пультом. Ладно, надо мне оно… Все равно показывают только слезливые сериалы вроде «Влюблённой в Берлине» и детективы… Как будто бы хотят этим убедить нас в том, что в мире хорошая полиция… Нет, конечно немецкая полиция лучше русской, но говорить о том, что у нас меньше преступность, будет глупо. Она была, есть и будет. И среди немцев есть преступники. Порой они даже бывают хуже русских.

    Я сама не заметила, как забылась тревожным поверхностным сном. Мне снилось, как муж перетряхивает мою тумбочку, взламывает замок на запирающейся шкатулке, достаёт оттуда упаковку противозачаточных таблеток … Его лицо багровеет, он поворачивается ко мне: «Что это такое?» Я пытаюсь хоть как-то ответить оправдаться, но из горла не вырывается ни звука — голос пропал… Муж подходит ко мне, размахивается и даёт пощёчину… Больно, очень больно… Металлический вкус крови во рту… Слёзы сами наворачиваются на глаза, в ушах звенит…

   Я открыла глаза и поняла, что звон в ушах мне не почудился. Звонили в дверь. Я посмотрела на часы — четыре часа. «Ютта! — вспомнила я. — Как же я могла забыть?» С заметным трудом я встала и побрела к двери, повозилась немного с замком… В квартиру зашла Ютта. Она заметно раскраснелась, небольшая вязаная шапочка съехала набок. Девушка зашла, троекратно поцеловала меня в щёки (ей очень понравилась эта русская традиция, когда я рассказала о ней) и весёлым голосом сказала.

    —Привет. Что такая кислая?

    — Да на работе завал, — ответила я.

    — Но ведь теперь всё закончилось. Выше нос! — она улыбнулась и зашла на кухню. Она до сих пор чувствовала себя здесь как дома. — Я замёрзла. Можно мне чаю?

    — Конечно, — сказала я. — Только не заварен…

    — Не проблема! — на кухне уже звенели чашки. Иди, вместе попьём. And every once in your life you will feel once true moment, wo-hoooo….

    Я зашла на кухню. Ютта, напевая по-английски, ловко заваривала чай. Она не красавица, но обаятельна. Таким детским обаянием… У неё мелированые волосы стрижкой «лесенка», круглые голубые глаза, из-за которых часто кажется, будто бы она чему-то удивляется, приятное лицо… И эта вечно не сходящая улыбка с лица… Эх… Мне всегда становится грустно, когда я рядом с ней. Мы так непохожи… А как бы я хотела хотя бы половину, хотя бы четверть её жизнелюбия! Мне бы несомненно жилось тогда намного легче.

    Ютта, как всегда, умудрялась напевать, пританцовывать, ловко нарезать сладкий рулет, без которого он никогда не приходила. А, пожалуй, у нас с ней всё же есть одна общая черта — обе сластёны. И ещё какие! Муж часто ворчит: «Как бы у вас там ничего не слиплось!» Хотя, может быть, он завидует — у него диабет…

Live a life that´s sheltered

I'm constantly alone

I'm pointing out my weakness

There's an emptiness at home

I need to find a reason to live this way

I'm running out of patience and my life is over

   Ютта запела грустную песню. Странно, раньше я слышала от неё только весёлое.

I'm standing here but I'm on my way

Searching to find an answer

I'm standing here but it's all the same

And I'm running out of patience

Well I will take my reason for you

And I have gained a reason for you

But you left me

You left me here and I'm all alone

    Ютта пела, пожалуй, слишком весело. По-моему, это следовало исполнять вдохновенно, с закрытыми глазами, словно передавая всю боль. Но никак не пританцовывая и улыбаясь. По привычке я стала мысленно переводить её в голове. «Жить жизнью защищено, но я постоянно одинок, я совсем ослаб, и дома лишь пустота. Мне нужно найти причину, чтобы жить так. Терпение заканчивается и жизнь подходит к концу. Я стою здесь, но я на своём пути ищу ответ на вопрос. Я стою здесь, и ничего не меняется. Хорошо, я найду причину ради тебя. Но ты покинула меня, покинула меня и я один...» Странно, эта песня запала мне в душу. Хоть она и не совсем про меня — меня никто не покидал. Но я тоже ищу причину для того, чтобы жить так, пытаюсь оправдать своё существование — и не могу.

    — Вчера слышала эту песенку, — Ютта поставила возле меня чашку с дымящимся чаем, от которого шёл пар. — Мне понравилась.

    — Странно для тебя… — я подула на чай. Не могу пить слишком горячий. Ютта спокойно отхлебнула из своей, затолкала в рот целый кусок рулета и с детским выражением счастья на лице принялась жевать. Кстати, несмотря на постоянное поедание сладкого она стройная. Хотя попробуй столько бегать как она.… Никогда не посидит на месте. Даже сейчас она вертелась на стуле.

    — А шы шего не еш? — с набитым ртом спросила она. — Угошайша.

    Я взяла кусочек и надкусила. Клубника… Терпеть её не могу. Ютта наоборот обожает. Хотя она вообще любит всё что угодно, лишь бы было сладко. Я всё-таки с трудом съела этот кусочек, но за вторым не потянулась, только отхлёбывала чай мелкими глоточками.

    — А как у тебя дела на работе? — спросила я.

    — Прекрасно, — сказала она. — Послезавтра улетаю по рабочим делам в Копенгаген. Одной фирме срочно требуется устный переводчик на неделю.

    — А разве ты знаешь датский? — спросила я.

    — Вообще-то не учила. Но он почти как шведский. Немного не так произносится — и всё. Они меня поймут, я их — тоже. А у тебя как?

    — На меня повесили группу русских детей. Тоже на неделю. С воскресеньем.

    — Оу, не завидую, — сказала Ютта. — Но, по крайней мере, послушаешь родную речь…

    — Да нужна она мне! Двадцать лет её слушала.

    — Ты совсем не скучаешь по России?

    — Ничуть.

    — Не понимаю, как так можно, — сказала она, положив ногу на ногу и покачивая ей. — Я вот после недели за границей всегда начинаю скучать по Германии.

    — Может быть, тебе просто нравится родина?

    — Не знаю… А чем тебе не нравится твоя страна?

    — У меня с ней связаны неприятные воспоминания. Я ведь рассказывала тебе, какая у меня семья. В Германии дело бы так не оставили — обязательно разобрались с родителями. А у нас только несколько старушек изредка обсуждали нашу семью, но никогда не хотели нам помочь — боялись, что родители побьют их. Когда мне исполнилось 14, я попыталась обратиться в милицию, но меня не приняли. Сказали, что на недозавершённые преступления они не выезжают, — я горько усмехнулась. — Конечно, если меня или кого-нибудь из братьев убили, они бы не могли бездействовать. Даже побои у нас не повод. Соседнюю девочку регулярно бил отчим, она и итоге сбежала из дома — милиция не обращала на это внимания…

    — А говорят, русские — очень сочувствующие люди…

    — В деревне — возможно. Там все стоят друг за друга. Но город — другое дело. Там каждый сам по себе. Конечно, встречаются жалостливые люди, но их не так уж и не много. В Германии я, по крайней мере, могу быть уверена, что мне не откажут в помощи, если я обращусь в полицию или скорую помощь. Знаешь, у нас есть анекдот. «Я вызвала скорую 9 апреля, когда у моего мужа начались сильные боли. Она приехала 12-го…»

    Ютта хихикнула.

    — Тебе смешно, а на деле всё примерно так. Когда у меня был приступ аппендицита, сначала скорую пытались вызвать оба моих брата. Им сказали, что звонки от детей не принимаются. Через два часа пришли родители. Я всё это время каталась по полу и кричала от боли. Скорая, представь себе, приехала только на следующий день, когда боль уже улеглась.

    — Тебе не вырезали?

    — Обычно при первом приступе не вырезают, — сказала я. — При третьем или втором.

    — Понятно, — Ютта задумчиво посмотрела в чашку. — Странная страна. Вроде бы раз платят деньги, то должны выполнять качественно…

    — Зарплату часто задерживают, — сказала я. — В 90-х нередки были случаи, когда её не давали по полгода, а то и больше. Вот люди и выполняют свои обязанности халтурно.

    — А с зарплатой почему так?

    — Не знаю, — честно сказала я. — Умом Россию не понять…

    Ютта отодвинула чашку.

    — Ну, теперь мне понятно, — сказала она. — А сколько дней ты уже с группой?

    — Два, — ответила я.

    — Серьёзно? Ты выглядишь такой замученной…

    — Да группа попалась проблемная. Вчера одна из девочек набрала кучи вещей в супермаркете и сразу же выкинула все чеки. Ну и её сразу же накрыли полицаи, пришлось бегать по всем магазинам, доказывать, что она всё это покупала, а сегодня вторая девочка сбежала из террариума, мы с Дмитрием еле её отыскали…

    — С Дмитрием? — Ютта оживилась.

    — Это сопровождающий.

    — У, вот даже как, — Ютта сложила губы бантиком. — Симпатичный?

    — По-моему да. Но он женат.

    — Ну, это не так интересно…

    Упоминать Ютте про каких-нибудь лиц мужского пола чревато — сразу же последует вопрос симпатичный ли он, и положительный ответ чреват…

    — То есть он тебе нравится?

    — Что за вопросы, Ютта! — возмутилась я, — нет, конечно.

    — Что я такого спросила? — она повела плечами. — Просто я вижу, какие у тебя отношения со Стефаном.

    — Ну и какие же? — я усмехнулась и отхлебнула глоток чая.

    — Почти не разговариваете, — с серьёзным выражением лица сказала Ютта. — Это ненормально для мужа и жены. Я же вижу, тебе нет до него никакого дела. Почему ты вообще вышла за него замуж?

    — Ютта, ну вот посуди сама (Боже, зачем я это ей объясняю???) Предположим, я подам на развод. В таком случае я оказываюсь на улице, поскольку квартира — Стефана. На съёмную комнату у меня деньги есть, но тогда придётся считать каждый цент, потому что в центре Берлина жильё дорогое, а на окраине я не успею добираться. Думаешь, меня прельщает такой вариант?

    — Найди себе мужчину и переезжай к нему — спокойно ответила она.

    — Что я сейчас и сделала.

    — Нет, ты меня не так поняла. У нас не Средневековье. Гражданский брак никто не отменял. Да и хороших свободных мужчин в Берлине не так мало, как тебе может казаться. Я ведь тоже переехала потому, что не могу больше жить под пятой у брата. Я ведь не хочу замуж и не собираюсь заводить детей. Ну, может и захочу, но позже, еще через пару лет. Так что ты вполне можешь найти мужчину, который тебе будет нравиться… Ты красивая, ты сможешь это сделать.

    — А если окажется ревнивый или ещё что-нибудь в этом роде?

    — Ну так поменяешь ещё раз!

    — Тебе легко так говорить, — сказала я. — А я так не могу.

    Не говорить же мне ей, что мне никто никогда не нравился! И что Стефан, что ещё кто-то — всё равно.

       — И вообще, давай не будем об этом, — я поставила чашки в мойку. — Я не маленькая, сама разберусь, что мне надо.

       Ютта по-детски засопела носом, но не ответила.