Марина Новиковская — Мертвые

Волей судьбы я вынуждена быть той, кто слушает исповеди мертвых постоянно. Я не привратник реки забвения, не Харон, переправляющий души по ту сторону жизни. Я обычный провинциальный библиотекарь. Но так сложилось, что в России библиотека то место, из которого выходят детьми, а возвращаются стариками. Случается, заходят и такие, которых живыми уже назвать нельзя.

Юрий Григорьевич один из таких посетителей. Высокий, в меру упитанный, в чистой без помятостей бежевой рубашке и серых брюках с идеальными стрелками, он великолепно выглядит в свои семьдесят лет. Гордая посадка седовласой головы говорит, что в молодые годы, он привык руководить людьми. Определенный взгляд на вещи. Бескомпромиссные суждения. Мысли Юрия Григорьевича легко уместить в одну фразу: «Раньше было хорошо, а сейчас полное дерьмо!» Он, конечно, так не выражается, потому что человек культурный. Очень любит поговорить. Видимо, в нынешней жизни разговаривать ему особенно не с кем. Хотя где-то в другом городе есть дочь. Привычка властвовать, отдавать распоряжения — сильна в этом человеке. Юрий Григорьевич борется с этим, старается слушать меня, но у него это с трудом получается.

— Вы не можете бороться с несправедливостью мира. Ведь по-настоящему бороться моет лишь тот, кто не завидует тому, против кого он борется, не стремиться занять его место. Вот вы — злая. Вы получаете пять тысяч, мечтая о богатстве.

Я не спорю с этим утверждением. Да и стоит ли спорить? Я вижу перед собой типичного чиновника, чей триумф остался в далеком прошлом. Юрий Григорьевич долго говорит о том, что раньше законы писались для народа. При коммунистах для простых людей делалось все. А сейчас депутаты пишут законы под себя. Но когда я спрашиваю, сколько тогда получал библиотекарь, он молчит. Сколько получал рабочий на заводе? Он не знает. Человек, говорящий от имени народа, никогда в народе не присутствовал. Потомок дворян, которые немыслимым образом сумели остаться в послереволюционной России и подстроиться под новую власть, Юрий Григорьевич всю жизнь занимал руководящие посты. И теперь в его владении два дома и квартира. Но это же такой мизер по сравнению с тем, что имеют сегодняшние правители!

— Яне могу бороться со злом в свои 70!

А ведь и правда, не может. Потому что мертв. Давно. С того момента, как научился лгать самому себе. Как научился верить в эту ложь. В конце концов, в отчаянии Юрий Григорьевич восклицает:

— Вы злая! Вы живете в мире зла!

Бесполезно объяснять мертвому, что можно быть доброй в мире зла. Можно нести свет в мире тьмы. Даже если ты одна. Даже если страшно и одиноко. Ведь рано или поздно к тебе присоединяться другие огоньки.

Власть — наркотик и Юрий Григорьевич, забредший в библиотеку в пасмурный осенний день — наркоман. Дурман уже полностью убил его организм. Плоть разлагается, но ею движет инерция. Эйфория проходит и усталый, бессмысленный труп продолжает ходить, мыслить, жить.

Они часто приходят в библиотеку. Мертвые. Бывшие начальники: прокуроры, директора, депутаты, главы, нотариусы. Похожие между собой, словно бесформенные тени. Приходят, брюзжат, задираются, сожалеют, проклинают. А потом исчезают навсегда.

Вероятно, дальше их путь пролегает через Стикс, где у скрипучего моста встречает привратник. В его глаза не смеет заглянуть ни один живой. Да и мертвые никогда не видят его глаз. Река забвения поглощает память, оставляя на берегу только тоску человеческих сердец.