Fucker — Shopen

— Все? Готово? — устало вопросил Писатель.

Облачение в плотную меховую форму заняло у него почти час.

— Готово. — просто ответил Художник и передал бумагу. — Ты только уж довези ей. Скажи, что я в экспедиции.

— А где ты на самом деле? — Писатель аккуратно сложил письмо и спрятал в карман.

— В точке сборки мира, наверное. Здесь множество всяких сцен и знаний, в этом месте, а я конспектирую. Работы ещё много, мне нужна вечность, лучше две.

— Она не дождется.

— Ну и я не бессмертен.

Писатель хмыкнул. Уходя, он впустил в избушку колкого северного ветра. Через шесть часов он утонет, навсегда замерзнув в северной воде. Подорвется на военной мине.

***

— Ты не получила моего последнего письма, милая.

Испуганно дернувшись с подушки, она царапнула меня взглядом, сразу через мгновение сменившемся потоком нежности.

— Господи… Ты… Что, как?.. Письмо, его не было.

— Не было — согласился я.

Впервые в её присутствии мне не хочется курить.

— Ты… Ты вернулся, правда?— глаза тяжело наполнились слезами.

Блеснув в темноте белыми гладкими ножками, она придвинулась ко мне.

— Нет, хорошая моя, и не вернусь уже никогда.

— Как это?.. Почему?

— Жемчужина, иногда люди уходят насовсем. Экспедиция банально провалилась, после чего отказал реактор. За тысячи километров отсюда я умер, замерз, завален снегом. Но не переставал работать до самой последней минуты.

Её холодные пальцы коснулись моей щеки, как раньше.

— Ты здесь, ты настоящий. Зачем ты врешь мне?

— Жемчужина, я не врал тебе ни разу в жизни и за ней. Просто теперь принял обличие призрака, видения, как угодно. Желание увидеть тебя сильнее всяких там смертей.

Губы застыли, и слова с них так и не сорвались. Как же объяснить тебе, любимая, что реактор я погасил сам в момент, когда дошел до края любых человеческих знаний, и понадобилась совершенно иная качественная форма, чтобы вместить все остальное, самое важное. Как объяснить, что я все выразил в письме, сыграв в последний раз на струнах души, да вот Писатель утащил эту мелодию на дно, бедный, вечно больной писатель. Что в минуты, когда холод окончательно сковал тело, я думал лишь о тебе.

— Это все… Ведь сон, правда?

— В какой-то мере, милая.

— Тогда… зачем ты пришел?

Я улыбнулся.

— Обещал же приходить во снах. Жемчужина, не мучайся, пора выкинуть любые воспоминания обо мне из головы. Продолжай жить счастливо без лишнего груза о добровольном холодном трупе далеко отсюда. Любая история заканчивается, а нам лишь нужно забыть о том, что начиналась наша.

— Боже мой, это так больно! Ты сошел с ума, безумец!

Она бросилась с кулаками, такими несильными ударами заколотила в грудь. Обнаженная, невозможно красивая. Может быть и сон, милая. Ответом был поцелуй, в котором крылось спокойствие и умиротворенность. Она мягко опала в объятиях, и я уложил её обратно в теплую постель, укрыл одеялом. Спи, милая.

Так будет лучше. На утро ты не вспомнишь обо мне, заживешь дальше. Может быть, останется горестное ощущение сна, однако оно выветрится в течение дня. Люди живут лишь в памяти других людей, а значит, утром не станет и меня. Больше помнить обо мне некому.

Спасибо тебе за дни, полные тепла и нежности.

Избушку с остывшим реактором занесло окончательно снегом, будто её и не было вовсе.