Зеркало_мирА — В прошлую жизнь

Она не помнила, как и откуда появилась.

Когда она открыла глаза, то уже была.

И тогда в первый раз увидела серое низкое небо, спешащее на север своими оборванными краями.

«Какое красивое, — подумала она. — Жалко, что у меня нет рук, а то бы я непременно дотянулась до его края. Какое оно на ощупь? Мокрое? Вязкое? Или мягкое и пушистое?..»

Лужа весь день завороженно смотрела на проплывающие тяжёлые свинцовые тучи и думала. Думала о жизни, о красоте, о вечном...

— Интересно, а когда оно всё проплывёт мимо, то что будет на его месте? Дыра? А может быть... ОЙ!

Ужасная боль пронзила всё гибкое тельце Лужи — насквозь — достав до дна и с тягучестью вырвав что-то наружу вслед за собой... Лужа глухо вскрикнула и долго плакала и волновалась от боли и обиды.

— Что это? За что? От чего это?

Она не видела ни неба, ни обидчика, перед её глазами всё плыло и колыхалось... Но с каждым вздохом Лужа успокаивалась, и небо приобретало привычные очертания. Лишь какой-то осадок и напряженность затаились в маленьком сердце. Лужа долго вслушивалась в себя и в потемневший воздух, подёрнутый сумерками, но подобного больше не происходило. Только небо продолжало чернеть... И когда Лужа уже совсем забыла про боль, она повторилась снова.

— Да что ЭТО такое?! — громко, захлёбываясь слезами, вскрикнула Лужа.

И тут тёмный воздух вздрогнул и яркий свет врезался в Лужины глаза.

— На вас наступили, — сказал кто-то с высоты спокойным тихим голосом.

— Кто?! — Лужа изумлённо хлопала ресницами, пытаясь всмотреться в собеседника.

— Человек.

Наконец-то глаза привыкли к освещению, и она разглядела на тёмном небе жёлтый шар, ярко-ярко светивший прямо в неё. Потом Лужа увидела и тонкую ножку, на которой стоял ослепительный шар, и голову, нагнувшуюся над землёй.

— Простите, я не представился. Фонарь. Электрический Фонарь уличного освещения. Вам не слишком больно, что я на вас смотрю так ярко?

Лужа молчала. Она никогда ещё не видела настолько яркого света, и он очаровывал её. Из-за взгляда Фонаря почти не было видно низкого неба, но это совсем не тревожило Лужу. Теперь она смотрела на него... высокого, худого, светлого.

Так началось их знакомство. В ту короткую летнюю ночь они успели подружиться. Фонарь много интересного рассказывал Луже, а та слушала, затаив дыхание. Оказалось, что Фонарь многое знал об этой жизни, о людях. Вот только о небе ему мало что было известно...

Когда на землю, мягко ступая, пришло утро, Фонарь погас и замолчал.

— Доброе утро, — шепнул он ей тихонько напоследок и Лужа покраснела.

Нет, она не смущалась и ей не было стыдно, просто начался рассвет. Лужа краем глаза видела, как на востоке заалело небо. И она, как и всё вокруг, задержав дыхание, смотрела на горизонт в ожидании. Секунда, другая и... горизонт лопнул! на небо через дырку начало медленно вытекать солнце, передавая небу свой огненный жар.

— Знаешь, а я и не думала, что день рождается так красиво, — говорила Лужа Фонарю, когда на землю снова опустилась темнота. Они разговаривали только по ночам, днём Фонарь молчал.

— Да, видел. Много раз я видел чудо рождения нового дня, но, представляешь, каждый раз перед самым восходом боюсь — а вдруг оно не взойдёт...

— А ты видел, какое небо сегодня было высокое и глубокое?

— Видел.

— А облака? Они похожи на слонов!

— А разве ты видела слонов?

— Нет. Но я уверена, что они выглядят именно так.

Они немного помолчали, каждый подумав о своём, потом Лужа снова спросила:

— Слушай, а что такое светилось яркое весь день среди слонов?

— Это солнце, — улыбнулся Фонарь.

— Оно такое же яркое, как и ты, только меньше, — задумчиво произнесла Лужа.

— Нет, оно много больше и ярче, только далеко-далеко! Оно освещает весь мир, а я лишь жалкий клочок земли.

— А мой мир — это и есть тот клочок, и ТЫ освещаешь его!

Фонарь опять улыбнулся. А Лужа спросила:

— Можно, я буду называть тебя МОИМ СОЛНЦЕМ?

День за днём сменяли друг друга. Каждую ночь Фонарь с Лужей говорили и говорили обо всём, что только можно рассказать словами. Но так вышло, что лето в этом году выдалось засушливым и дождей не предвещало. Жаркое июньское солнце с каждым днём высушивало Лужу. Она худела и бледнела. В ней всё меньше умещалось неба.

— Я всё острее чувствую, что скоро покину тебя. Думаю, лужи все долго не живут.

Фонарь молчал.

— Когда меня совсем не станет, вспоминай иногда обо мне... — Лужа задумчиво прищурилась и свет Фонаря разделился на много-много лучиков и побежал в разные стороны, путаясь в её ресницах.

— Знаешь, а я ведь раньше никогда не видел небо — самую его высь — до тебя, — грустно вздохнул Фонарь.

— Как?! Никогда-никогда?

— Никогда-никогда. Я же смотрю вниз, на землю. Это тебе дано видеть небо, а мне — нет. И вот, когда я смотрю в тебя, то вижу и солнце в зените, и синее-синее небо, и облака-слонов, — и Фонарь улыбнулся, вспомнив чуднЫе ассоциации Лужи. — Ты — мои голубые глаза.

— А ты — моё яркое солнце, — тоже улыбнулась Лужа.

А дни всё шли, рождаясь алым рассветом и умирая не менее ярким закатом. И однажды пришёл тот час, когда Лужа стала совсем прозрачной.

— Сейчас сделаю вздох, а когда выдохну, меня уже не станет. Я лёгким паром поднимусь к ясному небу, налету скользнув по твоей печальной голове, — говорила Лужа.

Наверное, если бы фонари умели плакать, он бы плакал сейчас, своими слезами продлевая жизнь Луже.

«Если бы я только мог», — думал Фонарь. А Лужа смотрела на него из последних сил глазами цвета мокрого асфальта.

«За это время, ты так много дала мне. Ты подарила новый мир, отражая его в себе. Ты была моим зеркалом... зеркалом мира...» — грусть пронзила железное сердце Фонаря.

— Не грусти. В своей следующей жизни я обязательно приду к тебе и снова буду с тобой. Ты узнаешь меня, только взглянув в мои глаза.

Фонарь печально кивнул и постарался улыбнуться, но у него не получилось. Лужа последний раз взглянула на СВОЁ милое солнце, потом на небо, глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Я люблю тебя, — стало её последним выдохом.

Тогда Фонарь собрал все свои силы и крикнул, превозмогая своё существо:

— Я буду помнить!

Но Лужа уже не слышала. Лёгкими капельками пара скользнула она по Фонарю и полетела к небу синему и манящему. Её имя стало другим...