Михаил Берсенев — Великая кошачья любовь

Кровь сочилась из раны, но он отполз в укрытие и несколько дней лечил свою мордочку, слизывая собственную кровь с подушечек лап, которыми непрерывно умывался. Как называть себя самого он не знал. Но была одна старушка во всем коттеджном поселке, лет далеко за семьдесят, которая не гнала от его дома и окликала «Кузей». Старушка сидела дома с внуками, парнем и девчонкой 5 и 6 лет, пока родители пахали в городе в офисах с утра до ночи, чтобы содержать коттедж. Только трое людей не гнали и не били Кузю в вотчине богатых свежеиспеченных воротил: старушка, да маленькие девочка и мальчик. Потому не гнали, что старушка была сама по себе доброй и учила тому внуков. Они подкармливали облезлого, вечно голодного Кузю, за что кот их очень любил.

Одним из коттеджей владела статная дама. У нее жила Патриция. Пушистая, нежная кошечка с игривым бантиком под шеей. У нее, как и у хозяйки, был даже собственный парикмахер. Как и хозяйка, она жила в трехэтажном коттедже-дворце, покрытом отделочным камнем. Дом окружал высокий забор высотой в 2,5 метра, поверху которого стояли датчики движения и из поверхности которого торчали острые пики. Чтобы ни один непрошеный гость не влез во двор, не поранившись, не рискнув жизнью. Немало бездомных котов погибло на этих пиках.

    Хозяйка кошечки служила вице-президентом крупного банка, ездила в окружении кучи телохранителей на «Лексусе» представительского класса. Патрицию хозяйка обожала и повсюду таскала ее с собой. У кошки даже был личный выездной ветеринар. Патриции позволяли гулять по двору, так как забор был настолько неприступен, что и мышь не проскочит. Разве что птица перелетит. Но Кузя нашел лазейку, и однажды встретившись, бездомный кот и респектабельная кошечка уже не расставались надолго.

   Сейчас Кузя смотрел прямо в любимые глаза и слушал:

— Мур! Мур! Кузенька! Милый! Ну, пойми, я же не могу ничего сделать! — Патриция виновато опустила взгляд в землю.

— Мур! Но мы никогда не прощались с тобой так надолго! Я тут без тебя с ума сойду! Куда тебя везут от меня?

— Мур! Кузенька! Я слышала, что хозяйка купила тур на Багамские острова. На целых три недели. Она меня очень любит, ты это знаешь, и берет с собой. Она так мне и говорила, когда чесала мою шерстку, что хочет отдохнуть от дел, от каких-то там «бешеных» денег, дебетов-кредетов. Всего три недели мы не будем видеться. Всего три недели, милый!

— У меня плохое предчувствие, Патриция! Не знаю, мне на душе муторно и больно. Мур! Не езжай, милая!

— Мур! Кузенька! Дорогой! У меня нет выбора. Всего три недели. 21 день. Мне это хозяйка шепнула. Они, люди, все думают, что мы не понимаем человеческий язык. Смешные!

— Мур! Как вы туда доберетесь, до этих Багамских островов?

— Мур! Мы полетим на огромной железной птице. Я уже летала на таких. Меня посадят в клетку, и я полечу.

— В клетку! Мур! Это жестко!

— Мур! Такие правила! Я знаю, что не могу, как люди, разгуливать внутри железной птицы. А всего через несколько часов меня выпускают, и я свободно гуляю по новому временному дому. Люди называют его номером в фешенебельном отеле.

— Мур! Три недели! Это не всего три недели. Для меня это вечность без тебя. 21 день…

— Мур! Только три недели и я снова буду с тобой. Ну, не хмурься. Может быть, пока меня не будет, ты найдешь себе кого-то еще. Подружку новую…

Патриция ехидно зевнула, и на ее белоснежных усиках заиграло солнышко.

— Мур! Как ты можешь такое говорить?! Милая!

— Мур! Ну, я пошутила! Просто ты такой мрачный. А ведь всего три недели мы будем врозь.

Кузя опустил голову вниз. Патриция с нежностью посмотрела на шрам, что пересекал его мордочку. Она подошла к Кузе и легонько лизнула заживший след боевой схватки…

— Патриция! Кс-с-с-с! Патриция! — вдруг разнеслось над двором. — Иди ко мне, моя девочка! Патриция!

Это хозяйка звала свою любимую кошку. Кузя и его подруга потерлись носами, и она мяукнула:

— Только три недели, милый! Вот тебе мой любимый цветной шарик, чтобы ты здесь не скучал.

Она подкатила лапкой небольшой резиновый разноцветный мячик. Патриция любила с ним поиграть.

— Только 21 день! — мяукнула она и направилась в сторону парадного входа в дом.

Патриция и ее хозяйка завтра улетали на Багамские острова.

Прошло двадцать два дня. Кузя копался в объедках в мусорном контейнере, что стоял рядом с коттеджным поселком. А в это время самолет рейса «Багамы — Москва» горящей птицей с бешеной скоростью падал в морскую пучину. В хвостовой части лайнера произошел взрыв по неустановленным причинам. Хозяйка Патриции была уже мертва, и с неестественно свернутой шеей повисла на ремне безопасности. Последнее, что услышала Патриция в своей клетке — страшный гул падающей махины. Последнее, что она вспомнила перед концом своей комфортной жизни — это длинный боевой шрам на любимой мордочке помойного кота Кузи.

А тот тем временем под Москвой почувствовал некий оглушающий удар. «Только 21 день разлуки!» — и Кузя метнулся на участок с домом-дворцом, где жила еще 21 день назад его любимая. Прошмыгнув в до боли знакомую лазейку под забором, он оказался на территории, и через минуту стоял уже, обнюхивая разноцветный резиновый шарик, оставленный ему на хранение на 21 день разлуки. Кузе вдруг показалось, что резина имеет странный запах. Скорбный. Могильный. Он сел рядом и стал терпеливо ждать возвращения своей любви из далеких краев под мелодичным названием — Багамы.

(Михаил Берсенев, Москва, 21 января 2011г.)