Сергей Маслобоев — У ЖАДНЫХ СОБСТВЕННАЯ ГОРДОСТЬ

—Если не починишь, я тебя в первом нашем порту зачеркну, как личность. Что-то же ты должен знать? А на ключе стучать можно и зайца научить.

        Начальник радиостанции сидел на диване и по мальчишечьи шмыгал носом, благоразумно предпочитая помалкивать. Да и был он, собственно говоря, ещё пацаном. Пошёл в первый свой самостоятельный рейс. А тут надо же такому случиться. Вышел из строя передатчик дальней связи. Если с лоцманской станцией и со стоящими рядом с нами на рейде судами мы ещё могли связаться по УКВ, то дальше — всё. Он два дня ковырялся в своих ящиках, но результат был нулевой.

—Пал Палыч, а может не стоит горячиться? Тут подумать нужно,-

остановился я в дверях.

—Послушай старпом,-

указал мне капитан на диван:

—По такому поводу пусть индюки думают, а специалист всё должен знать. А если есть предложения, то садись и излагай.

        Я сел рядом с радистом:

—Вокруг много наших стоит. Можно связаться по УКВ. Объяснить в общих чертах причину неисправности. Помогут.

—Дело! Вот ты этим и займись,-

лишний раз подтвердил он правило, что инициатива на флоте наказуема.

        Я битый час трепался со стоящими вокруг нас судами, находя старых знакомых, с кем когда-то вместе учился или плавал, выслушивая последние новости и новые анекдоты. Помощь предлагали абсолютно все. Мне оставалось только выбирать. Наконец, услышав не просто знакомую, а знаменитейшую фамилию начальника радиостанции, я согласился и быстро обговорил детали.

        Человек, о котором в дальнейшем пойдёт речь, был поистине уникален. Являясь первокласнейшим специалистом, он обладал всеми мыслимыми и немыслимыми дипломами и званиями, которые только могут быть у начальника радиостанции на флоте. Ходили слухи, что, вся его каюта завешана авторскими свидетельствами на очень умные изобретения. Но был у него один бзик. Слово это — малознакомое, но подвержены ему на флоте многие. Просто от однообразия жизни заклинивает человека на чём-нибудь одном и всё. Кто коллекционирует что-нибудь, кто по дереву режет, кто в одних тапках полжизни ходит. Доводилось мне знать

одного умника, который по всем кораблям таскал с собой аквариум с лягушкой, утверждая, что благодаря ей, на судне никогда не заведутся тараканы. Кстати, я всегда внимательно следил за тем, чтобы за мной ничего подобного не водилось. Хотя, как говорится, в чужом глазу соринку заметишь, а в своём бревно не разглядишь.

        А у будущего нашего гостя бзик наблюдался особый. Имея колоссальные размеры собственного тела, был он невероятно жаден до пищи. Нет, не просто любил поесть, а именно жаден до такой степени, что, говорят, после себя крошки со стола собирал. На судне-то питание поставлено как? Вопросами этими занимается повар совместно с артельщиком под руководством старшего помощника. А также избирается ревизионная комиссия, которая следит за правильным расходованием продуктов и средств. Обычно моряки не любят избираться в эту комиссию. Кому охота после вахты заниматься какими-то взвешиваниями да подсчётами? Этот же, где бы ни плавал, был всегда добровольным председателем всех ревизионных комиссий.

О его придирчивости и скрупулезности ходили легенды. Ну и, разумеется, повара теплоходов, на которых он работал, ненавидели его люто.

        Мотобот на воду спускали шумно, дурачась и подкалывая друг друга. После того, как в него попрыгали матросы, за руль уселся третий штурман. Застучал движок. Шлюпка отвалила от борта.

        Вернулись они довольно быстро. Карабкался по штормтрапу наш гость долго и упорно, отдуваясь при этом так, что на палубу выскочил старший механик, испугавшись, не случилось ли чего с воздушной системой открытия трюмов. Наконец, справившись с этим нелёгким делом, он оглянулся на пройденный путь с видом человека, только что совершившего переход с Суворовым через Альпы, и солидно поздоровался. Да! Размеры этого мужчины впечатляли. Тут же рядом появилась какая-то низкорослая, невзрачная личность с целлофановым пакетом, чему значения я тогда не придал. А напрасно!

        Наш начальник радиостанции, как послушный подмастерье, подхватил поданный из мотобота чемоданчик с инструментами и вежливо увёл своего старшего коллегу в радиорубку.

Распорядившись, чтобы как следует, закрепили шлюпку, я ушёл к себе.

        Но в одиночестве остаться мне не удалось. В дверь поцарапались, и на пороге образовалась та невзрачная личность, которая появилась у нас на судне вместе с прибывшим радистом.

—Я — Главный!-

представился он и, сделав многозначительную паузу, как кот в знаменитом мультике, добавил:

—Фамилия такая. Вы, наверное, слышали про меня?

Да кто у нас в пароходстве не слышал историю про этого поварёнка? Несколько лет назад,

очевидно когда он ещё только начинал плавать, направили его на одно судно. Ну и, как положено, опережая его, полетела капитану радиограмма о замене. Вот только ребята с береговой радиостанции решили пошутить, отстучав:

—«Едет Главный! Встречайте!»

        На корабле сначала долго допрашивали радиста, не перепутал ли он чего, принимая особо важное сообщение. Потом объявили аврал. Несколько дней всё драили и скребли. Приводили в порядок документы. Короче говоря, можно представить себе реакцию наповал издёрганного старпома, когда предстал, наконец, перед ним этот хмырь. Вероятно, картина была достойна кисти великого художника.

        Ростом он был метра полтора и весь конопатый, вплоть до ушей.

—А ты, как здесь оказался?-

я посмотрел на него с интересом. Главный нисколько не смутился:

   Я — кок высшей категории. Меня Константин Иванович прислал помочь. Вам привет от него.

        Их старпома я знал хорошо. Мы с ним вместе учились на курсах повышения квалификации.

Но зачем Костя послал поварёнка помогать чинить радиостанцию? Понять это, было выше моих сил. Я поделился терзающими меня сомнениями со своим собеседником.

—Ну, как же?-

даже обиделся он:

—Когда этот бегемот починит, а он сделает, он всё знает, вы же его будете угощать? А это — дело непростое. Тут классный специалист нужен. Вот меня Константин Иванович и прислал в ваше распоряжение. Значит, решили вопрос? Разрешите отбыть на камбуз?

—Отбывайте,-

разрешил я и, как только он вышел, упал от смеха на койку. Знать бы тогда, что будет дальше, смеяться бы не захотелось.

        После появления гостей, на судне что-то стало происходить. Это чувствовалось по уж очень серьёзным лицам, по всеобщей заинтересованности в чём-то. Меня это начинало беспокоить. Когда капитан не знает о некоторых деталях, происходящих на корабле — это ещё допустимо. Но, когда старпом не может разобраться, что у него творится под носом, это уже ни в какие ворота не лезет.

        А тут ещё остановил меня мастер в коридоре.

—Сергей Саныч, здесь заскакивал ко мне такой рыжий, решать вопрос,-

показал он ладонью метр от палубы:

—Так повариха пусть возьмёт из моих представительских всё, что нужно.

—Хорошо,-

ещё больше недоумевая, кивнул я. При чём тут представительские? Мне было точно известно, что гостивший у нас начальник радиостанции к спиртному относится равнодушно, объясняя это тем, что своё море водки выпил ещё в молодости. А продукты? Так их и на камбузе достаточно. Но не это — главное. Капитан был, как всегда, немногословен, но в глазах у него прыгали два смешливых чёртика. Он явно знал что-то, чего не знал я.

        А на камбузе творил Главный. Всё кругом кипело, шипело и булькало. Наша повариха, которая была на полголовы выше его, да и по возрасту ему в мамы годилась, беспрекословно выполняла распоряжения кока высшей категории. Очевидно, этот Главный в своей среде пользовался авторитетом. И заслуженным! Баки, кастрюли, сковородки сверкали чистотой. Одет он был в ослепительно белую куртку, на нагрудном кармане которой красовалась его личная монограмма. Давно мне не приходилось видеть такой суеты у нас на камбузе.

        Закрывшись у себя в каюте, я попытался собраться с мыслями. На судне явно присутствовал какой-то заговор, о котором знал даже капитан. Но с какой целью и против кого?

Это оставалось загадкой. Если против нашего гостя, а многое говорило за это, то совсем непонятно. Человека ведь пригласили помочь. И потом, этот Главный?! Что-то он мне

не нравился. Зачем он здесь?

        И тут меня осенило. Приглашал-то радиста я. И кухня вся эта дьявольская находится             в моём подчинении. Вот поэтому меня и не посвятили в детали, разумно полагая, что я был бы против. Сердце у меня похолодело. Только бы они там, на камбузе чего-нибудь не натворили.

—Команда приглашается на ужин! Приятного аппетита,-

проворковала судовая трансляция голосом второго штурмана. Именно проворковала,

а не объявила, как положено. Я быстро вышел из каюты.

        Все свободные от вахты уже собрались в кают-компании, чего прежде никогда                         не наблюдалось. Обычно подходили по одному, не торопясь. В помещении незримо присутствовал дух ожидания чего-то. Последними вошли радисты. По сияющей физиономии нашего было понятно, что со связью полный порядок. Он, суетясь, рассыпался в благодарностях, усаживая своего огромного коллегу за стол.

        Ужин был праздничным. Повара постарались на славу. Но особого аппетита                                не наблюдалось. Все ели как-то, между прочим, внимательно поглядывая на гостя.                             А посмотреть было на что. Блюда, ритмично появлявшиеся пред ним, никакому описанию         не поддаются. Без сомнения такому могли бы позавидовать лучшие рестораны мира.                     И подавалось всё это в неограниченных количествах. Но если волшебники камбуза блистали искусством создавать кулинарные шедевры, то наш гость явно не уступал им в искусстве поглощать их. Делал он это основательно, не торопясь, хотя блюда убывали с поразительной

быстротой. Каждую тарелку, прежде чем отставить в сторону, аккуратно протирал изнутри кусочком хлеба. Да! Поесть он не только любил, но и умел!

        Трапеза продолжалась очень долго, пока не подошла к своему логическому завершению. Отодвинув от себя последнюю посудину, герой дня блаженно откинулся на стуле, всем своим видом давая понять, что заправлен под завязку. Видно, не было сейчас на свете человека, счастливее его.

        И тут в кают-компанию опять вошла наша повариха, шелестя накрахмаленным фартуком.

В руках она держала поднос. А на подносе!!!... На подносе плыл гусь. Отсвечивая нежно розовой корочкой, украшенный зеленью и овощами, он гордо нёс голову, аппетитно выгнув шею. Ягодки брусники, вставленные вместо глаз, маняще взирали вокруг. Ни с чем несравнимый запах защекотал ноздри, проникая в самую душу.

        Повариха неторопясь подошла к столу и поставила поднос перед гостем. Начальник радиостанции, не мигая, уставился прямо перед собой. Ох, сколько всего было в этом взгляде! Сколько яростного желания, ноющей тоски и отчаяния. Ведь желудок-то был полный.

        И в этот момент появился Главный. Нет! Сейчас это был не кок высшей категории. Это был Наполеон, только что одержавший победу под Аустерлицем. Распиравшее чувство презрительной удовлетворённости, что ему удалось расквитаться за всю униженную поварскую братию, делало его даже выше ростом. Я, вдруг, в полной мере оценил всё коварство плана, привезённого к нам на судно этим маленьким, рыжим иезуитом.

        Ошарашенный радист вытер салфеткой пот со лба и, медленно повернув голову, посмотрел на Главного. Тот взгляда не отвёл, продолжая наслаждаться своим торжеством. Бессловесная дуэль длилась бесконечно.

        Скрипнул стул. Наш гость напрягся и, покачиваясь, встал и вышел. Хлопнула дверь туалета. Благо от кают-компании до гальюна два шага по коридору. И в тот же момент всю нижнюю палубу огласили неприятные, жуткие звуки. По-видимому, радист, наклонившись над унитазом и заложив в горло два пальца, очищал себе желудок. Вернувшись, он засунул в карман носовой платок, которым вытирал мокрые руки, и, решительно усевшись за стол, принялся за гуся. Тишина вокруг стояла гробовая. Слышен был только хруст обсасываемых костей. Через несколько минут всё было кончено.

        Самостоятельно подняться со стула он уже не смог. В мотобот мы его грузили всей командой.

—У этого бегемота мечта жизни — помереть от обжорства,-

оправдывался Главный, прощаясь со мной. Он юркнул в шлюпку также незаметно, как и появился у нас на судне

        Когда через несколько дней, просматривая месячный отчёт ревизионной комиссии

Об использованных продуктах, я дошёл до итоговой цифры, мне стало не по себе:

—Да! У жадных собственная гордость!