Рыссси — снеговик

    «Странно», — подумала она, — «Звонок вроде работает, хотя с тех пор, как им в последний раз пользовались, прошло лет сто, наверно сломался».

    «Входите, дверь не заперта» — совершенно спокойно отозвалась она, прекратив резать лук на зажарку для рассольника.

    В квартиру вошло время, выглядело оно довольно абсурдно, потому что походило на    классического снеговика: нос морковкой, метла подмышкой, на голове эмалированная кастрюля с отбитой эмалью, аляповатые гуашевые пятна по всему телу, имитирующие пуговицы и щёки, завершали временную композицию.

    Снеговик неуклюже проковылял в комнату, оставляя за собой разноцветные влажные пятна и взгромоздился в кресло, которое тут же вымокло до пружин. Пружины восторженно взвизгнули под тяжестью времени, хотя влага, которая из него выделялась, грозила им как минимум обездвиживающей ржавчиной.

    Снеговик молчал и без сожаления созерцал окружавшие его предметы мебели и множества статуэток в виде кошек, беспорядочно расставленных по всему пространству. Ни намёка на вереницу слонов или, на крайний случай, караван верблюдов, повсюду лежали, сидели, стояли, прыгали или кувыркались шамотные коты, гжелевые кошки в обнимку с котами и даже египетский сфинкс, доставленный прямо из гробницы фараона, мрачно рычал на происходящее.

    Выждав ещё полчаса со времени появления влажного времени, она рискнула первой произнести речь: «Здравствуйте, вы извините, у меня зажарка подгорела наверное, можно я пойду выпущу в форточку дым?»

    «Всё пройдёт, как с белых яблонь дым» — поддакнуло время, отяжелевшее от набухшей воды и оседающей сверху кастрюли. Морковка теперь выполняла роль секундной стрелки, острие которой воткнулось времени в грудь и проникало всё глубже, создавая растекающиеся круги.

    «Вы потерялись?» — она осмелилась задать снеговику очередной вопрос и ушла в ванную за тряпкой — время с минуты на минуту могло залить потолок соседей снизу и после этого будет непонятно вообще кому оно принадлежит.

    «Странная вещь» — растерянно созерцала она пустую комнату, гость исчез, лишь жгучее оранжевое пятно в виде морковки всё ещё продолжало сообщать информацию о беззвучном отсутствии непонятно чего.

    Алевтина Евклидовна безучастно и даже с неким безрассудством прониклась в произошедшее и стала раздумывать, что когда-то с ней такое случалось, но вот точно такое как сейчас — никогда.

    Взяв тряпку в руки, Алевтина, немного переусердствовав в своих измышлениях, попыталась извлечь из обмякшего кресла остатки гостя. Тряпка моментально наполнилась почему-то тёплой, как кровь, влагой и из неё вдруг во все стороны полезли хлопковые кусты, моментально облепленные изумрудными листочками и бутончиками.

    Евклидовна от неожиданности тонко взвизгнула и выронила уже хлопковые кусты на ободранный паркет. Кусты моментально укоренились и резко дали урожай чудесного белого хлопка.

    И тут до Алевтины дошло, что всё дело во времени, точнее от его растаявшей плоти, что вовсе это не вода, а эликсир молодости, что нужно срочно собрать все его остатки и хорошенько им натереться и тогда она, Алевтина, станет даже не Евклидовной, а может быть даже Конфуциевной.

    Она быстренько притащила в комнату ведро и попыталась собрать драгоценные временные останки. Но идея оказалась практически невыполнимой — к чему бы ни прикасалась целебная жидкость, всё начинало иметь свой первозданный вид. Тряпка стала хлопковыми кустами, ведро — железной рудой, паркетные доски медленно перерастали в столетний дуб, ломая своей головой треснувший потолок.

    Тогда Алевтина Евклидовна улеглась всем телом в оставшуюся крохотную лужицу и через какое-то незначительное мгновение в мутноватой водичке, виляя тоненьким хвостиком, весело выныривал беспомощный сперматозоид, всем своим видом походивший на Конфуция.