Саша Яновская — Закат

Пахло прелым, слегка моченым сеном, заплесневелым тряпьем и свежестью покрывающихся вечерней росой трав. Колеса телеги поскрипывали, и из-под них вырывались уже не как знойным днем адские клубы пыли, но едва заметные пылинки, освещаемые лишь нежными лучами заходящего солнца. В телеге, на изъеденной молью простыни, лежащей поверх туго перевязанной веревкой золотой копны сена, сидел господин, несколько помятый... Честно говоря, "господин" было слишком внушительным обращением к человеку, сидящему в повозке. Скорее, это был молодой парень, худощавый, но плечистый, его тонкие, даже словно просвечивающие пальцы, придерживали норовящую улететь с порывами ветра потрепанную шляпу, по рваным краям которой пробегали теплые закатные блики. Одет молодой господин был странно, одеяние его явно отличалось от одеяния парней, разгуливающих по карпатским лесам, живущих только умением владеть ружьем, да метко стрелять из него в пролетающих над качающимися высоко в небесах темными верхушками сосен. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он иностранец. Одет он был в белую коленкоровую рубаху без ворота и черные рейтузы. На ногах его были горохового цвета туфли. Под ногами го лежал мешок из льняного полотна. Ямщик, неудобно разместившийся на козлах, направляя уздами свою вороную клячу, обернулся и проговорил с ярким румынским акцентом:

-Че, парень, утомился? Вид у тебя, конэшно, знатный!

Путник поднял сонные глаза, протер из рукой и ответил с усталой улыбкой, проигнорировав ямщицкий вопрос:

-Долго ли ехать еще?

Ямщик взволновался: насупил брови, сжал зубы. Ноздри его лихорадочно раздувались, физиономия же приобрела багровый оттенок, а на лбу выступили капли пота.

-Понадобился тебе этот замок, эй-боху! Захотэл со смертию встретиться?

Путник лишь устало улыбнулся в ответ.

Совсем стемнело, на карпатские степи опустилась ночная влажность, в небесах загорелись звезды, появилась голубоватая луна, озарившая своим холодным светом бесконечную карпатскую степь.

Подложив под голову мешок, путник спал в телеге, съежившись от холода, а на козлах в неудобной позе сидел ямщик, бормотал что-то невнятное и клевал носом