[newpage]
[title]Пролог или "Ниггер за решёткой"[/title]
Пролог или "Ниггер за решёткой"
«Here's a little something bout a nigga like me,
Never should have been let out the penitentiary.»*
© N.W.A. — Gangsta Gangsta

       Насколько же скучное это телевидение… Особенно, когда слушаешь трансляцию каждый день и надеешься, что покажут нечто годное. Вот очередная передача, какая-то аналитика.

       «Если в семидесятые безработица была просто проблемой, то сейчас — это настоящая напасть. Особенно сильна она среди цветного населения, порождая огромное число бандитов. Молодёжь не знает, куда деваться, и вступает в банды...»

       Да, да… Я слушал подобную «глубокую» аналитику в течении последних пяти лет.

       — Дьюи, переключи, — сказал я скучающим голосом белому бритоголовому здоровяку, который сидел рядом на скамье. Мы находились в тюремной столовой вместе с другими заключенными.

       — Я тебе не «Дьюи», ниггер чёртов, а Дюваль Черноубивец! — огрызнулся скинхэд, стукнув кулаком по столу. — Сам переключи, черномордый.

       — Ладно, Дюваль, — я произнёс это имя как можно более противным голосом, — тогда на «трудотерапии», чур, ты сортир чистишь. Я на прошлой неделе чистил. Как раз должно быть место у грузчиков в столовой.

       — Ну хорошо, чернозадый, — согласился расист, который после пяти попаданий в карцер осознал, что в драки лучше не лезть, — посмотрим, что там на четвёртом.

       «Сегодня, на тридцать третьей улице, в районе Крэблтон было обнаружено три трупа. Личность убитых устанавливается, но ясно одно — это члены одной из преступных группировок города. Все трое убитых — чернокожие. Начальник так называемого отдела C.R.A.S.H., офицер Галлахэр комментировать это отказался, ссылаясь на тайну следствия. Однако после опроса очевидцев выяснилось, что убийцей был некий афроамериканец на автомобиле марки "Шевроле".»

       Святой драйв-бай**! Хоть что-то порадовало! Трёх Крабов кто-то укокошил, а то всё про безработицу, да про безработицу.

       «Растёт уровень смертей, связанных с наркотиками. Это связано как с передозировкой веществ, так и с войной за территорию между наркодилерами. За последние три года уровень смертности опасно вырос, и всё из-за незаконных веществ. Кроме того, в районе Болдхейм участились случаи пропаж людей. Так что будьте осторожны!»

       Территории, дилеры, вещества… Слышали уж и на прошлой неделе. И на позапрошлой. И год назад... Неужели, ничего нового? Одно благо в том, что меня скоро выпустят, скоро я покину этот клоповник, скоро всё наладится…

       Я — ниггер по имени Тру Догг, сижу тут уже долбаных шесть лет. И за что? За то, что дал отпор двум muthafuckas из «загородных мексиканцев», которые к «Лос Хомбрэ Дурэс» не имеют отношения. Близится срок моего освобождения… Почему мама не навещала меня так долго? Постараюсь выяснить это, когда выйду…

       А пока — две недели монотонного ожидания. Отсчёт пошёл.

[newpage]
[title]Глава №1 "Ниггер на свободе"[/title]

«Каждый десятый чернокожий оказывается жертвой убийства.
В каждом пятом из этих случаев убийцей оказывается другой чернокожий.»
© Ребята по соседству(англ. Boyz-n-Tha-Hood, фильм, 1991 год)



       — После шести лет, проёбаных в тюрьме, пора бы вернуться домой, — это были мои первые слова, которые я сказал не за решёткой. Однако имелась проблема… Может, я сейчас не был одет в цвета Грейп-Стрит, не нацепил красную бандану, куртку или майку, но я всё же мог схлопотать пулю от Крабов. И у меня не было ни тачки, ни денег на такси… Вот же хрень.

       Выйдя из ворот тюрьмы, и сделав не более двух дюжин шагов, оказываюсь, наконец, на свободе. Подхожу к старому таксофону, который видал и лучшие времена, и бросаю туда последний чертвертак, после чего набираю номер телефона своего дома. «Данный номер не существует» — огласил женский голос. Надеюсь, с мамой всё в порядке. И почему она не приехала забрать меня из тюрьмы? Надо двигать на Грейп-Стрит, в Локэш. «Велосипед!» — глядя на педальный транспорт, прислонённый в стене небольшого магазина, подумал я. Как кстати. Уж заявлять на меня из-за кражи велика не будут-то. Крутя педали новенького BMX, который какой-то придурок оставил без присмотра, я ехал в сторону Локэша, и путь пролегал через территорию Эйти-Эйт Крэблвуд Гэнг, которых мы в шутку зовём Крабами. Те нас, в шутку, зовут «Изюмники», но черта с два homie* с Грейп Стрит назовет так своего друга, или ОуДжи**!

       Проезжая очередной квартал Крэблвуда, я заметил группу Крабов, которые пили солодовый ликёр из бутылок, завернутых в пакеты. У двоих из них были бейсбольные биты. Увидев меня, они залпом допили ликёр, и обхватив биты поудобнее, погнались за мной. Шесть лет в тюремной качалке не прошли даром, и я сразу прибавил ходу. Вдруг один из Крабов открыл огонь, судя по характерному звуку, это был Кольт. Пули свистели над головой, и одна пуля даже порвала мою куртку, чудом не зацепив меня самого.

       Кое-как удрав с территории Крабов, еду по Локэшу… За шесть лет он ни капли не изменился… Район делился на две части. В первой части были одно— и двухэтажные лачуги. Возле этих зданий, так и излучавших собой атмосферу бедности, стояло много всякой всячины… От старых шкафов и стиральных машин, до остовов автомобилей.

       Вторая же часть моего родного района немного отличалась. Хлама было почти столько же, но вместо лачуг — пятиэтажные дома, в одном из которых мы жили с мамой.

       Машин на улицах было не так уж и много, несмотря на то, что был разгар дня, полдень. Я ехал по тротуару, и мимо меня пронеслось всего три авто: пара седанов, моделей которых я не опознал, да Хонда Цивик первого поколения, которая появилась ещё в первой половине семидесятых. У мамы была такая Хонда в семьдесят девятом году, но потом эту стальную лошадку пришлось продать за долги…

       Путь до родной квартиры, где меня должна ждать мама, занял около получаса, и я, наконец, достаю ключ. А он не подходит. Недолго думая, я вышибаю деревянную дверь, ломая замок.

       Зайдя внутрь, я был немало поражен. Квартира оказалась совсем другая, не такой, какой я её помню. Вместо серых потёртых обоев висели более красочные, цветные и с узором, стол на кухне был определенно дороже того убожества, которое имелось до этого, он был из нормального дерева, а не из истёртого хрен пойми чего. Полы украшали пушистые ковры, а стены — картины и плакаты… Мать решила сменить обстановку?

        — Мам! Ты где? — как можно громче, но не срываясь на крик, сказал я. Как только я подошел к двери в свою комнату, раздался пистолетный выстрел, и в ней появилось отверстие.

       — Сваливай из моей халупы, muthafucka***! Иначе следующий выстрел ты не переживешь! — раздался крик.

        Открыв со скрипом, который почему-то показался зловещим, дверь, я увидел одного из своих homeboys, Литл Бланта.

       — Литл Блант?

       — О! Тру-Догг! — Литл Блант, бросив на небольшую кровать свой ствол, полез обниматься. К слову, пока я сидел, он прибавил фунтов восемьдесят, не меньше, и его пузо теперь не помещалось под красной футболкой, кои носили все в нашей банде, — Мой dog! Давно не виделись! Я, теперь Биг Блант, кстати. Да ты и сам видишь.

       — Где моя мама, и почему ты назвал дом своим?

       — Ну это… — Блант почесал лысый, как коленка, затылок, — Она завещала дом тебе, но меня указала как того, кто будет жить в доме, если она попадет в неприятности до твоего выхода из тюрьмы…

       — Что?! — я не мог поверить своим ушам, — Что с ней случилось?

       — Успокойся, nigga, — говорил как можно спокойнее мой друг детства, — У неё какая-то болезнь обнаружилась. Опухоль, или вроде того. Я думал, ты знаешь.

       Это была ужасная новость… Моя мама растила меня одна, а про отца говорила, что тот сгинул на войне, но про то, что отец нас просто бросил, уйдя к другой женщине, я таки узнал, будучи подростком. Она растила меня сильным, независимым и честным… Как же я её подвёл, вступив в банду. Но мама… Мама относилась к банде как к семье, некоторые ребята из моего «сэта»**** часто гостили у меня, она относилась к моим homies как к родным детям. Как бы она, иначе, указала в завещании Бланта? Первая мысль, которая пришла при такой новости — навестить маму в больнице.

       — Где она лежит, Блант? В местной, в «Сан-Фернанд»? — назвал я ближайший госпиталь.

       — Да, nigga, в Сан-Фер. Погнали, она будет рада тебя видеть.

***

       Позвав Би-Джея, чтобы тот приглядел за квартирой с выбитой дверью, мы начали спускаться по лестнице.

       Почему мне никто не сообщил про то, что мама в больнице? Почему там сменили замки и вообще интерьер? Столько вопросов.

       Я жил в бедном негритянском районе, сколько себя помню, с шестидесятых, когда те, кто «цветом не вышел» терпели на себе расизм и предрассудки, и до момента, когда меня замели за самооборону на заре восьмидесятых. В банду я вступил в далёком, как я считаю, семьдесят четвёртом году, будучи совсем пацаном. Я смотрел на гангстеров, поднявшихся на торговле кокаином, и хотел стать таким же, как они. Носить дорогие костюмы, гонять на шестьдесят чётвёртой Импале либо Кадиллаке, пить Хенесси вместо Эйт-Болла*****… Сладкие мечты.

       Когда я подошёл к Гасто, самому старшему ОуДжи района, то тот просто дал мне ствол, небольшой револьвер, и сказал «Убей Краба». Мне было страшно, я боялся попасться, боялся загреметь на нары, но я сделал это.

       Это был молодой парень, почти такой же, как и я. Он был одет в синий свитер, что говорило о его принадлежности к Крабам, и на момент, когда я его заметил, он избивал прохожего бейсбольной битой. Не успел он посчитать деньги в кошельке этого незадачливого мужчины, как раздались хлопки, а свитер молодого бандита окрасился кровью в двух местах. Обязательным условием вступления в банду было совершить убийство при свидетелях. И свидетель был, этим свидетелем был Литл Блант, худой как щепка негр, мой homie, который прошёл эту проверку за неделю до меня.

       Мама смотрела на меня, и видела меня настоящим гражданином США, честным и добропорядочным, который работает на легальной работе, содержит семью и не состоит в бандах… Но в конце-концов она смирилась, и стала относиться к банде, как к родным. Все парни и девчата, что появлялись у нас дома, только радовали её, они были добры, и вежливы, даже не смотря на слэнг и ругательства.

       Так, за размышлениями о прошлом, мы с Блантом оказались на улице. Был полдень, по переулкам гулял сквозняк, крутящий в вихре разный мусор. Постояв на свежем воздухе около пары минут, мы наслаждались «красотой улиц». Закончив стоять, подобно африканским тотемам, мы сели в машину, которую Блант купил в конце семидесятых. Как парень, двадцати лет отроду мог купить себе машину? Блант был дилером. Торговал травой, коксом, герычем. Дела шли хорошо, его не ловили, и в результате он накопил на среднюю лачугу в Ист-Сайд Локэш, и на этот фургон, Додж Рэм Вэн.

       Усевшись на переднее пассажирское сидение, я задумался о своей девушке, Танише. Мы любили друг-друга с юных лет, вместе росли. Последний раз, когда я её видел, она навещала меня в госпитале, перед судебным процессом. После мамы, обязательно загляну к ней. С Танишей был мой первый поцелуй, первая интимная близость. Мы собирались пожениться, но я не успел этого сделать, как меня заграбастала Система.

       В окне мелькали прохожие, в основном негры и латиносы, кто-то выгуливал собак, кто-то просто шел по делам, или читал газету. В более благополучной части района чаще стали встречаться белые в дорогих костюмах, полицейские, патрулирующие территорию, а негров как и не бывало. Homies не решались заходить в этот район, так как их могли обыскать и даже арестовать копы. За что? Цветом не вышел. В восьмидесятых ничего не поменялось, и копы относились к неграм так же, как и в шестидесятые.

       Припарковались мы возле большого пятиэтажного светлого здания со стеклянными дверьми. Стоило нам, двум чернокожим парням выйти из машины в «белом» районе, как появилась пара копов. Один из стражей правопорядка был лысым, и носил рыжие усы, даже под его тёмными очками-авиаторами можно было заметить его ухмылку и презрение ко всей негроидной расе. Второй же был латиносом, молодым, только что из Академии, судя по всему. Он выглядел довольно растерянным, и даже немного испуганным.

       — Так, так, так… ОʼШи Брэнсон! Или ты предпочитаешь своё ниггерское погоняло? — усмехаясь, говорил лысый и усатый, обращаясь к Бланту. Сменив несерьёзное полушуточное настроение, полицейский тут же приказал командным голосом, — Ноги на ширине плеч! Руки за голову! — орал коп, доставая из кобуры полицейский револьвер, — Мордой в асфальт!

       — Бля, мужик! Какого хрена? — стал возмущаться толстяк, когда двое копов уткнули его лицом вниз, — Ты меня уже пятый раз за неделю обыскиваешь. Не причастен я!

       Блант хотел встать, но услышал за спиной звук взводимого курка, и по-змеиному шипящий голос офицера.

       — Только попробуй еще вякнуть тут мне, и я засуну тебе ствол Официального Полицейского в твою противную ниггерскую задницу и нажму на спуск! — для подтверждения своих слов, он приставил ствол Кольта к пятой точке моего homie, — Хуарез, бери на себя второго, а я обыщу толстяка.

       Что хотели копы найти у меня и Бланта — не ясно. Во время обыска они изъяли у нас наличные деньги, после чего несколько раз огрели дубинкой, и отпустили. Можно было бы заявить на мерзкого копа о превышении полномочий, но кто поверит негру? Коп, скорее всего, расскажет сказку, как мы напали на какую-нибудь старушку, и что он вообще настоящий Блюститель Закона, и всех спасает, а на деле — он расист. И было удивительно, что он работал в паре с латиносом.

       В холле больницы было много народу. Кто-то держался за перевязанную голову, было много людей с костылями. Был даже человек с огнестрельным ранением, которого везли на каталке в сторону реанимации. В регистратуре нам ответили, что мама лежит на третьем этаже.

       Больничный лифт, в который людей набилось как сельдей в бочке, был старым и страшно скрежетал, грозясь сломаться. Но, тем не менее, он донёс нас до третьего этажа, где после десяти минут блужданий по довольно людным коридорам, мы нашли общую палату с дюжиной коек, на одной из которых лежала она. Женщина, воспитавшая меня, моя мама, Тереза Докинс.

       — Привет, мам, — наклоняюсь к больничной койке, и слегка приобнимаю маму, — Ты как? И почему дома другой замок и обстановка?

       — Я сменила замок, так как месяц назад была облава, и копы ломали всем двери в поисках наркотиков, — во время разговора, она тяжело дышала, почти что задыхалась, — А новой обстановкой хотела тебя удивить… Я рада, что ты, наконец, на свободе, Трев.

       Поняв, что ей тяжело говорить из-за болезни, мы решили найти заведующего отделением. Пошастав по коридорам, мы нашли табличку с надписью на двери, которая гласила, что некий Дональд Вайс, доктор медицины, заведует этим кабинетом.

       — Так, молодые люди, — недовольным голосом встретил нас пожилой врач, — С чем пожаловали?

       — Док, — как можно доброжелательнее старался говорить я, — Я сын Терезы Докинс. Чем больна моя мать?

       — Опухоль, юноша. Среднестения. Как бы вам объяснить… — он нахмурил брови, — Это не совсем рак. Он не распространяется по всему организму, не даёт метастаз, но тем не менее, давит на лёгкое, и как результат — затруднённое дыхание, приступы удушья.

       — Сколько стоит удалить эту хренотень? — задал я главный вопрос, — Я заплачу сколько надо.

       — Ну, молодой человек… Это деликатная операция, довольно сложная, трудоёмкая, да… — сладко протянул доктор. Потянувшись, и зевнув, сидя на стуле, он выдал — Полторы сотни тысяч долларов.

       — Ты издеваешься, muthafucka? Из каких ебеней я достану такие деньги?

       — Где вы достанете деньги на операцию, меня не интересует. А теперь прошу покинуть мой кабинет, молодые люди. Если найдёте деньги — обращайтесь в бухгалтерию, — сказал старик, доставая бланк, и быстро заполняя его, — Вот направление. Предоставите его нашим счетоводам. Всего хорошего.

***

       Ебучая платная медицина в ебучем округе Либертад… Теперь нужно раздобыть где-то сто пятьдесят штук баксов. Первая мысль, что пришла мне в голову — одолжить зелень у Гасто, он поймёт… Но, с другой стороны, он может быть жёстким, и будет яростно выколачивать долг, заставит продать квартиру. Что делать?

       — Йоу, Блант, — спросил я друга, нацепившего очки без диоптрий в толстой оправе — Как же раздобыть бумажки, homie?

       — На улицах проскользнул слух, nigga, — выглядывая из окна своего фургона, сказал Блант, — Слух о том, что Лос Хомбре Дурэс, мексиканцы с северного пригорода, ищут поставщика оружия, и заплатят любые деньги за стволы.

       — А нам что? — пожимаю плечами, — Где мы стволы достанем? Вытащим из наших задниц? Скоро у нас в задницах будет целый арсенал, — усмехался я, вспоминая ситуацию с копом, — Я думаю, тот коп нам стволов напихает.

       — А вот тут, мой nigga, нам поможет старая добрая Национальная Гвардия…

       — Это же muthafuckin' армия! Крутые солдафоны! — возмущаюсь я, — Как мы их ограбим?

       — У меня есть там связи. Слышал про Рэйли? — обогнав старый пикап пятидесятых годов, он выругался про себя, но позже продолжил, не дождавшись моего ответа, — Так вот, Райли там служит. Он нам поможет.

       Взяв телефон со специального аппарата внутри машины, здоровенную, размером с небольшой кирпич, трубку, он быстро набрал номер, и начал разговор.

       — Рэй? Слушай, это Блант. У Тревиса Докинса проблемы… Слышал, да? Отлично, так вот на излечение этой хрени нужна куча денег. Поможешь? Просто сделай так, чтобы ночью у оружейного склада, что рядом с воротами, не стояло никого. И чтобы ворота были открыты. Что значит «измена родине»? Мы заплатим. Да, всё будет в порядке, они этого не заметят. Ладно. Увидимся на выходных, Рэй, — положив этот здоровенный кусок пластмассы обратно в своё гнездо, он обратился уже ко мне, — Так, Догг. Завтра ночью мы будем грабить Дядю Сэма! — хрипло засмеявшись, он вдавил газ, и фургончик поехал в сторону дома.

       Мы миновали пригород, где во дворах стояли пластмассовые стулья и столы с примитивными мангалами, мимо мрачных домов-коробок, изрисованных граффити, красноречиво говоривших о том, что это территория Грейп-Стрит. А наш путь лежал в Локэш, на родные улицы…

[newpage]
[title]Глава №2 "Что пьют, едят и танцуют ниггеры"[/title]

«Then have a gangsta reunion, The homie told me,
Getcha boogie on youngsta
C-Walk, homie»*
©Kurupt — C-Walk (гангста-рэп, 1998 год)


       Что едят ниггеры? Думаете, что мы питаемся крэком и марихуаной? Близко к правде, но еще больше мы любим курочку с хрустящей корочкой и нежной мякотью, которая так и просится в рот… Сняв денег в ближайшем банкомате, мы отправились в храм Полковника Сандерса.

       Курочка KFC — одно из самых любимых блюд среди homies Локэша, и среди дубин из Крэблвуда. В Лас-Либертаде было три ресторана KFC: один на территории Крабов, один в богатом «белом» районе, и один у нас, в Локэше.

       Съев корочку с ароматной куриной ножки, я приступил к мякоти… Вот настоящая пища богов. Пища для real niggaz.

       — Так что будем делать со складом, Блант? — обратился я к своему homie, который грыз крылышко, периодически макая его в фирменный кисло-сладкий соус.

       — Всё просто, nigga, — бросив очередную кость на поднос, сказал толстяк, — подъезжаем на моём Додже к воротам. Рейли обеспечит то, что там не будет патруля, и оставит ворота приоткрытыми. Платим ему за риск четверть суммы от того, что получится в итоге.

       — Всё ясно, nigga. Сгоняем на рынок? — предложил я, — Я бы не отказался от сочного арбуза…

       Не успели мы встать из-за стола, как в ресторан ворвалось двое негров в синих банданах. Пальнув в потолок из обреза и передёрнув скобу, он заорал противно писклявым голосом:

       — Деньги на бочку, muthafuckas!

       Пока тип с обрезом держал на мушке кассиров, второй, со старым револьвером подходил к посетителям, и вымогал у тех деньги и брюлики. Очередь подходила к нам, надо было что-то делать.

       — Я этим пиздюкам задницы-то свинцом нашпигую… — доставая старый-добрый Кольт девятнадцать-одинадцать, который он на этот раз не оставил в машине, шептал Биг Блант, — Давай, подходи, сучара, — пистолет был под столом, — Тебя ждёт мистер Кольт.

       — Гони зелень, сука! — едва грабитель договорил, прозвучал выстрел. На его белой майке расплывалась багровая клякса. Не успел бандит кулем свалиться на кафельный пол, как стол был опрокинут мной, став укрытием.

       Новый выстрел из дробовика едва не разнес стол. Высунувшись из-за стола, Блант отправил две свинцовые посылки члену вражеской банды, и тот свалился. Отпустив живот, из которого шла кровь вперемешку с содержимым кишечника, заливая кафель, он пытался дрожащими руками дотянуться до выроненного оружия. Направив дуло пистолета в лоб молодому бандиту, Биг Блант нажал на спуск и украсил стену возле входа в KFC мозгами налётчика, после чего сорвал с его шеи золотую цепочку. А у самого Бланта, к слову, на шее тоже висела похожая толстая цепочка.

       Кассиры и посетители были одновременно испуганы и благодарны. Понимая, что мы их спасли, и вернули их ценности, они обещали не свидетельствовать. Да и все они были кто косвенно, кто прямо, связаны с Грейп-Стрит. Кроме администратора, который нас не видел, так как заперся в своей каморке, и не хотел выходить от страха, когда заявились грабители.

***

       Проезжая мимо небольшого подобия рынка, где торговали разными фруктами и овощами, мы решили сделать там остановку, и купить «ниггерский нектар», самую большую ягоду в мире, так же известную как арбуз. Солнце своими закатными лучами освещало около дюжины торговых лотков. Торговали тут в основном латиносы, и двое ниггеров. Может, у мексиканцев лучше язык подвешен, и они лучшие торгаши чем niggaz? Не знаю… Ниггеры не торговали. Зато другие торговали ниггерами несколько сотен лет. Лет так, триста, назад, как я думаю, вполне была обычной фраза «Дайте мне несколько негров для работы в огороде, и негритянку, чтоб на кухне помогала». Но сейчас те времена прошли, и негры может и презираются, но живут более-менее свободно.

       Подойдя к лотку с арбузами, что был посередине, между остальными, я увидел там неожиданного человека. Старый смотритель автостоянки, так и не изменивший своей вредной привычке курения. Кубинец Пэдро, которого знали и уважали homies с Грейп-стрит.

       — Хола, амигос, — вынув трубку изо рта, поприветствовал нас в своей привычной манере старик, — Арбузы у нас — maldito**! Пальчики оближешь! Есть дыни, если хотите, и апельсины. Ваш любимый «Брэсс-манки»*** лучше делать из zumo de naranja natural.****

       — Нет, мужик, апельсины не нужны, — отрицательно отмахнувшись, обьясняю я, — Нам бы арбуз, средний. Фунтов шесть или семь, не более.

       — Exсelente! ***** — эмоционально всплеснул руками, подобно вспыльчивым итальянцам, кубинец. Он взвесил извлеченный из-за прилавка арбуз, после чего постучал костяшками счётов и выдал, — С вас доллар и семьдесят пять центов. Наслаждайтесь, ребята.

       Неся арбуз к фургону, мы с Биг Блантом стали свидетелями довольно милой сцены. Два пацана, лет четырнадцати, в цветах противоборствующих банд Крабов и Грейп-Стрит, танцевали друг напротив друга свои фирменные танцы. Пацан в синем танцевал C-Walk, танец Крабов, а пацан в наших родных цветах танцевал G-Walk, наш родной танец.****** Они не дрались бейсбольными битами, не стреляли, и даже кулачной драки между ними не было. Они просто танцевали под музыку, изливающуюся из бумбокса, под биты Грандмастера Флэша, рэпера с противоположного побережья. Вот бы всегда так было. Чтобы споры между бандами решались не в перестрелках, не в драках, а в танцевальных соревнованиях и рэп-батлах. Чтобы сражение заканчивалось не убийством, а унижением противника в танце или песне. Всё было бы по-другому…

***

       Перед ограблением, которое планировалось глубокой ночью, я решил заехать к Танише. Она жила в небольшом одноэтажном доме, который она делила с матерью и двумя братьями, тоже homies из банды Грэйп-Стрит. Мне открыл дверь Тайриз, старший брат Таниши, коренастый тридцатилетний мужик. За шесть лет он облысел, как и Блант, но в отличие от него отрастил бородку-подкову.

       — Йоу, Ти! — приветствую я его, протягивая руку.

       — Здорово, nigga! — радостным голосом поздоровался Тайриз, пожимая ее, — Блудный батя вернулся! Хе-хе...

       Блудный батя? Что это значит? Неужели…

       —А где Таниша? — задаю я важный вопрос, ведь я приехал ради неё.

       — Таниша на работе, но ты заходи, nigga, — отворяя дверь пошире, приглашающее махнул Тай, — Я два бутыля «Брэсс-Манки» намешал. Будешь?

       — Давай, не откажусь. — проходя в лачугу, в которой с трудом проживали четыре человека, я
решил поинтересоваться, как дела у его младшего брата, — А где Зигги?

       Вдруг добродушное настроение Тайриза испарилось, а глаза наполнились грустью, и даже слегка заблестели, от выступивших слёз.

       — Он, мой любимый nigga, мой мелкий бро… — буквально обрушившись на дешёвую софу, обтянутую тканью в клетку, он обхватил голову, — Его убили пять лет назад. Ебучие Крабы! С тех пор я гоняю в Крэблвуд, устраиваю драйв-баи, чтобы карать этих уёбков в синем. Но Зигги… Зигги не вернуть.

       — Соболезную, homie. Умереть в шестнадцать лет… — кладу руку ему на плечо, — Когда-нибудь эти долбоёбы из Крэблвуда поплатятся. Сегодня с Блантом вальнули двух Крабов. Видал бы ты, как эти muthafuckas дёргались в агонии.

       — Да… Давай помянем. И не только моего Зигги, но и всех homies из Локэша, павших на улицах.

       Muthafuckin Локэш! Самое опасное место в Штатах, где каждый день гибнут люди, каждый день бандиты вламываются в дома, в год угоняют тысячи машин. Город заполненный наркотой и оружием. Город, погубивший тысячи жизней.

       — А теперь… — Тай снова стал излучать позитив, и крикнул, — Малой!

       Из спальни, смешно переставляя ноги, вышел пацан лет пяти или шести, вылитый я в этом возрасте, если судить по старым фоткам из детства.

       — Знакомься, — отложив бутылку с недопитым Брэсс-Манки, сажает пацана на колени, — Зигги-младший. Он твой.

       — Но, — удивлённо смотрю на шестилетнюю копию себя, — Таниша мне ничего про беременность не говорила. Почему она не пришла в тюрьму, не сказала?

       — Она не хотела, чтобы Зигги знал, что батя — преступник, сильно злилась. Да и я сильно, поначалу, злился на тебя за то, что ты мою сестрёнку обрюхатил. Думал «Вот выйдет этот бык-осеменитель из тюряги, я его свинцом накормлю», но потом… Потом я понял, что ты не виноват. Просто так сложилось.

       Пацан смотрел на меня и, выставив указательный палец вроде пистолета, указал на меня, и сказал:

       — Бэнг-бэнг! Краб убит!

       — Хе-хе, — смеётся Тай, — Именно так дядя Тай хотел грохнуть твоего папу… Только он не краб.

       — Не говори такие вещи ребёнку, muthafucka!

       — Сказал матершинник, — парировал Тайриз мои слова.

       — Ладно… Когда Таниша будет? — всё же, я хотел повидать её.

       — Приходи послезавтра, — глядя на механические настенные часы, висевшие на ободранной стене, сказал Тай, — У неё сегодня длинная смена, до одиннадцати вечера.

       — Ладно. "Брэсс-Манки" знатный вышел, — поблагодарил я своего homie, откладывая бутылку староанглийского "восьмисотого", разбавленного апельсиновым соком, на старую исцарапанную тумбочку, — Ещё увидимся, nigga.

       Я подержал на руках своего отпрыска, который всё так же выставлял указательный палец, представляя, что это пистолет… Здоровяк уже! Фунтов тридцать, не меньше. Хотя не из болтливых. Я в шесть лет подпевал Джимми Хэндриксу, когда того крутили по радио. Стесняется пацан, ведь я ему совсем не знаком.

       Сначала, глядя на сына, я думал: «Настоящий гангстер растёт!», но потом понял, что хочу другой жизни для сына, чтобы он не подвергал себя опасности каждый день и не умер, как его младший дядя.

       После визита к внезапной родне я решил вернуться к Бланту…

[newpage]
[title]Глава №3 "Бульканье бонга, и обкрадывание Дяди Сэма"[/title]
Глава №3 "Бульканье бонга, и обкрадывание Дяди Сэма"
« — У кого больше всего пушек, чем у кого-либо? У кого все пушки, а?
       — Не знаю… У чувака с тонной пушек? Не знаю, мужик, сдаюсь.
       — У армии, мой nigga, у армии…»
© Grand Theft Auto San Andreas (игра, 2004 год), диалог между СиДжеем и Райдером



       Биг Бланта* я застал за действием, соответствующим его кличке: за скручиванием косяка. Докрутив свёрток, он зажал его в зубах и, подпалив его с одного конца с помощью раритетной Zippo, начал раскуривать блаженный нектар. Если остальные homies предпочитали курить через бонг, то Биг Блант, когда-то звавшийся Литл Блант, предпочитал старые добрые самокрутки. Так он, собственно, и получил свою кличку. Так О’Ши Брэнсон стал Литл Блантом, а набрав вес, решил слегка поменять кличку, на Биг Блант.

       — Ну что, Блант? Вечереет, — нашарив будильник в недрах тумбочки возле дивана, сказал я, — Вздремнём пару-тройку часов перед делом? Я будильник поставлю, на одиннадцать часов. И где мой бонг? Покурю немного, если шмаль ещё осталась.

       Бонг оказался под кроватью в моей комнате. Отряхнув слой пыли с него, я забил в конус несколько комочков каннабиса и, заполнив специальную ёмкость водой, я зажёг траву, чтобы она тлела, и начал вдыхать дурманящий дым, прошедший через воду… Курили мы вместе с Блантом. Он –косяк, а я — бонг. Бонг издавал приятное булькание, излишки дыма затянули комнату «туманом». Курили мы около часа, после чего спрятали траву в тайник в вентиляции, бонг убрали обратно под мою кровать, и решили вздремнуть. Я — на своей кровати, накрывшись покрывалом красного цвета, а Блант — на диване обитом коричневым кожзамом в прихожей, сидя на котором мы курили.

***

       Будильник отдавал эхом в голове… Хотелось перекусить, была жажда, голова кружилась, всё от ганджи. Но, тем не менее, надо было идти на дело. Пушки Дяди Сэма ждут, нельзя опаздывать. У меня ствола не было, и мне его было не купить с судимостью, а вот Блант захватил с собой свой «Кольт», дозарядил магазин, и в карман куртки сунул еще два запасных магазина. Из цветов Грэйп мы решили взять банданы, а у Бланта под курткой вдобавок была красная майка. Наскоро перекусив сэндвичами, и запив их солодовым ликёром, мы сели в фургон и отправились по ночным улицам в сторону базы национальной гвардиии. База представляла из себя территорию с тремя складами, похожими на ангары, и несколькими жилыми зданиями. Было два входа: один основной, через который ездила техника, и «чёрный ход». Как пояснил мне по пути Блант, мы подъедем на фургоне к открытому чёрному ходу, а постовых там не будет. Вышками база не была обеспечена, так как это не армия, а всё же гвардия, «солдатики на выходных».

       Путь пролегал через Крэблвуд Эйти-Эйт, который освещали многочисленные фонари. Я чувствовал, что встречи с Крабами, скорее всего, нам не миновать. Так и случилось. Нам встретилось четверо бандитов из вражеской группировки. Чего им в такую темень не спится? У одного из них в руках был «калаш», который он вскинул, увидев на нас красные банданы. Раздалась очередь, и в фургончике Бланта появилось с десяток новых отверстий. Бандиты не успокоились, и сев в голубой «Крайслер Фифс Авеню», начали погоню.

       Стремительно нагнав «Додж» Бланта, негры в синих «цветах» высунулись из окон, и открыли пальбу. Судя по звуку был один АК, которому подыгрывало два Тэк-9. Задние двери фургона стремительно превращались в решето, и Блант решил, что надо избавляться от негров в Крайслере.

       — Попробуй пробить им шины! — возбуждённо крикнул Блант, бросая мне на колени хромированную пушку.

       Высунувшись по пояс из окна, я рисковал схлопотать пулю, даже несмотря на то, что я сделал это во время перезарядки Крабов. Но тем не менее, кто не рискует, тот не пьёт «Кристалл». Стараясь целиться в правое переднее колесо, я выстрелил, но едва пистолет успел выплюнуть горячий свинец, как крабовое ведро с гайками вильнуло в сторону. Снова прицелился в колесо, но на этот раз попал в цель. Воздух с шипением покинул колесо и машина завиляла, а потом врезалась в фонарный столб. Негры с руганью вылезли из нее и открыли огонь по и без того пострадавшему нашему фургону. Но мы быстро скрылись во тьме большого города, который освещался желтоватыми отблесками уличных фонарей.

***

       Когда фургон с почти полусотней дыр от пуль Крабов прибыл к чёрному ходу на базу гвардии, было за полночь. По пути нам позвонил Рэйли, который сказал, что у нас есть полчаса, чтобы сделать свои дела.

       Дверь была не заперта, ближайший склад находился примерно в ста ярдах от входа. Осторожно, осматриваясь, мы двинулись в ангар. Дверь склада, к сожалению, была закрыта на кодовый замок…

       — У меня всё схвачено! — сказал Блант, бегло щёлкая по черным с белыми цифрами клавишам, после чего дверь со скрежетом металла открылась. Я боялся, что звук будет услышан, но Блант меня успокаивал.

       На огромных, до потолка, стеллажах стояло много зелёных ящиков-цинков с изображением флага США на крышке.

       Один мой бледнолицый знакомый, крошивший вьетнамцев в шестидесятые, и мексиканцев аккурат после после того, как я загремел, рассказывал, что у него было несколько таких ящиков, — «связи помогли». Мы тоже, по сути, «связями» пользуемся, а именно — Рэйли, который вместо банд решил пойти в гвардию.

       Груз мы таскали в ускоренном темпе, фактически бегали, таская ящики весом по сотне фунтов весом. Сто фунтов — это солидно, но оно того стоило. Стащили мы с десяток пулемётов и полтора десятка винтовок. Пулемёт, как рассказывал тот ветеран, назывался М-60, ну, а название винтовок я и так знал. Кто же не знает «злую чёрную винтовку»? Помимо автоматов и пулемётов мы стянули полдюжины гранатомётов и два ящика ручных гранат. Я не знал, хватит ли вырученных с продажи этих игрушек денег на операцию мамы, но надеялся, что всё пройдёт гладко.

       Когда мы тащили последний ящик в фургон, нас заметил один из гвардейцев. Разглядеть его физиономию у нас не получилось, так как было темно, но по акценту мы поняли, что это скорее всего был житель Техаса или Далласа. Несясь сломя голову, но не бросая добро, мы побежали к машине. Бросив ящики в кузов фургона, в котором почти не было места, мы запрыгнули в салон, и Блант вдавил педаль газа. В решето, которое стало у фургона вместо задних дверей, прилетело несколько пуль, пущенных «техасским рейнджером», но дело было сделано. Мы смылись, и погони в виде армейских джипов не было. Следующим местом назначения был гараж, куда мы бы могли поставить фургон с оружием.

[newpage]
[title]Глава №4 "Сделка"[/title]
Глава №4 "Сделка"

"How many motherfuckers gotta pay?
Went to the shelf and dusted off the AK."*
© Ice Cube — Wrong nigga to fuck wit' (рэп, 1991 год)



       Домой мы вернулись ближе к утру. Сон был беспокойным: я волновался о маме, грустил о смерти Зигги, брата своей девушки, и думал о тяжёлой жизни в гетто и о своём прошлом…

       Первый труп я увидел еще в шестьдесят девятом году, будучи ребёнком. Однажды друг детства ОʼШи, который тогда еще не имел клички, сказал мне ленивым летним днём, на выходных: «Пойдём, я кое-что особенное покажу!». Я подумал, что ему удалось достать журнал Playboy или настоящий пистолет. Когда он привёл меня в небольшие заросли сухого кустарника на окраине Локэша, где, издавая противный запах тухлого мяса и крови, разлагался труп длинноволосого парня, скорее всего, являвшимся хиппи, я был немало поражён. «Вот так находочка!» — думал я. Поначалу мы тыкали в это незадачливое «дитя цветов» палками и расковыряли пулевое отверстие на спине, но потом мы нашли у него в карманах самокрутки… Нам было немного страшновато рыскать по карманам мертвеца, а тем более курить его косяки, но мы были озорными детьми гетто, которые хотели попробовать всё в этой жизни. Так что помимо того, что тогда я впервые увидел труп, в тот день я впервые попробовал травку.

       Мои думы о прошлом прервал инициатор того приключения с трупом, Биг Блант.

       — Проснись и сияй, nigga! — ворвался в мою комнату, освещённую светом полуденного солнца, который изливался из окна, толстый негр. Войдя, он грубо закрыл дверь ногой, и продолжил: — Пока ты тут дрыхнешь, я договорился с бандой, с теми самыми мексиканцами с севера. Я им вкратце объяснил, что мы добыли, — и тут он улыбнулся жёлто-коричневыми от курева зубами, — Они готовы заплатить двести сорок штук зелени! И чтобы отплатить Рэйли хватит, и на операцию твоей маме!

       — Мы пойдём на сделку вдвоём? — приподнимаясь на кровати и сонно потягиваясь подобно чёрному коту, говорю я. — Я думаю, нам нужна поддержка. И еще… Один ствол на двоих — никак не катит. У БиДжея есть Вальтер ППК, у тебя есть твой Кольт. Осталось раздобыть ствол мне, и будет круто. Три опасных вооружённых Грейп-Стрит ОуДжи из Локэша, — кое-как собравшись, натянув джинсы, куртку с рваным от пули Крабов плечом, и повязав бандану на голову на манер платка, я был готов к свершениям, — Grape4life, nigga!

***

       Как достать пушку в Лас-Либертаде? Купить на чёрном рынке? Можно попробовать купить у какого-нибудь левого барыги краденый ствол и там, но такие «дельцы» подсовывают лютый хлам, который переклинивает в самый неподходящий момент. Награбленными винтовками и пулемётами я решил не вооружаться, так как с мексиканцами был строгий уговор. Остаётся вариант, которым пользуются niggaz с судимостями. Купить ствол через знакомых, у которых судимостей нет.

       Как вариант, можно купить ствол через Танишу. Насколько я знал, она покупала себе небольшой револьвер тридцать восьмого калибра и у неё была действующая лицензия на приобретение оружия. Если раньше, до отсидки, я пользовался Магнумом триста пятьдесят седьмого калибра, то теперь мне хотелось опробовать что-нибудь посолиднее. Магнум, но покрупнее, сорок четвёртого. Или же взять что-нибудь попрактичнее? Что-нибудь не такое убойное, с патроном-«девяткой»? Нет, эта хрень для слабаков. Настоящие niggaz предпочитают что покруче.

***

       Так, за размышлением об вооружении, мы проезжали кварталы Локэша, направляясь в сторону пригорода Ист-Сайд, где вместо пятиэтажек были частные дома, стоявшие плотными рядами. В одном из таких домов жила Таниша с братом и мамой. Когда я в прошлый раз был у них дома, я не видел маму. Следовало поинтересоваться, как она.

       Ехали мы на машине, которую угнал БиДжей пару недель назад. Машина долго стояла без дела, хозяин то ли помер, то ли сел в тюрьму, а его жена не имела водительских прав. Барт Джексон, он же БиДжей, воспользовался этим и угнал эту серую Шеви Импалу шестидесятого года. Не «шесть-четвёрка», конечно, но тоже неплохая лошадка.

       Тайриза я застал во дворике, где он, сидя на пластмассовом уличном стуличике, за таким же пластмассовым столом, разбирал и смазывал детали девятого Тека. Пистолета, который мы, ниггеры, переделывали под автоматический огонь, в результате чего он превращался в пистолет-пулемёт. Быстро, не более чем за за пятнадцать секунд, Тайриз собрал пистолет обратно и, вставив длинный, на пятьдесят патронов, магазин, передернул затвор.

       — Фух! — наставив поначалу на нас ствол, он успокоился, и ровным тоном продолжил. — Я думал, снова Крабы. Недавно на точно такой же Импале muthafuckas в синем наехали. Драйв-бай сделали. Помнишь Билли Кида, пацана, что напротив живёт? Он пулю словил. Но жить будет, всего-то в ногу попали. Мне три года назад так же "повезло". Но Лэсли меня выходил. И его поправит. А вы к Танише? —отложив ствол снова на стол, он решил поинтересоваться

       — Да, Тай, к ней. Она дома?

       Вместо слов он снова взял пистолет, превращённый в автомат, и пригласил в дом, указав стволом на дверь.

       Открыв потёртую деревянную дверь, которая зияла двумя пулевыми отверстиями, я снова оказался в доме Таниши. На этот раз она была дома и, держа на руках Зигги-младшего, смотрела мультик про койота который гонялся за очень быстрым страусом или подобной птицей. Смотрела она его на старом черно-белом телевизоре, который к тому же, вещал с помехами, что, тем не менее, не мешало наслаждаться картинкой моей девушке, и моему сыну. Нас с Блантом она заметила не сразу и поначалу подумала, что зашёл Тай.

       — Йоу, — по-своему поздоровался я, — Привет, детка.

       — Трэвис! — ведя за собой сына, она подошла ко мне, и поцеловала в щёку, — Я хотела тебя навестить, честно-честно… Но я не могла оставить Зигги. Ребёнку нужен уход. Нужна забота…

        — Да, понимаю, — произнёс я, при этом вспомнив, что Тай говорил о других причинах. Решив не упоминать о словах Тайриза, я поинтересовался о их маме:

       — Как мисс Ламарр живает?

       — Мама? Всё с ней в порядке. Устроила её в пансионат для пожилых, как раз под нижнюю границу возраст, год назад шестьдесят стукнуло.

        Я решил было спросить, что это за пансионат, но Таниша будто прочитала мои мысли:

       — Пансионат для своей ценовой категории неплохой. Цена и качество приемлемые. Завтра навестим. Если будешь свободен, то приезжай.

       — Слушай, Тани, — стараясь говорить как можно мягче и ласковей, сказал я, — ты хочешь моей безопасности?

       — Конечно, Трэв! — отпустив ручку Зигги, он кинулась ко мне, и крепко обняла, — Что угодно!

       — Мне нужен ствол, — почти без эмоций, механическим голосом сообщил я. — Что-нибудь сорок четвёртого калибра. Револьвер или пистолет — не важно.

       — Ствол? — удивилась она, — Ты хочешь кого-то убить? Я не хочу, чтобы тебя снова посадили!

       — Это для подстраховки, детка, — целую её в в губы. Наши языки переплетались, я почувствовал лёгкое возбуждение, сердце заколотилось сильнее… Оторвавшись от неё, я продолжил говорить, так как рот наконец освободился. — Если всё пройдёт гладко, то стрелять не придётся. Верь мне. Не надо дорогих пушек, типа новомодных Глока или Пустынного Орла. Что-нибудь баксов на двести-триста вполне пойдёт.

       — Ладно, — она гладит меня по щеке и пронзительно, с теплотой, смотрит в мои глаза, улыбаясь при этом, — Может, съедемся, будем вместе жить?

       — Пока нет такой возможности, — целую её в лоб, так как на полголовы выше. — Купишь ствол?

       — И бронежилет, что пистолетные пули держит, — заговорила она вдруг деловым тоном, уперев руки в бока, по которым свисала чёрная футболка с фиолетовым номером «семьдесят семь» на груди. Голову Таниши прикрывал платок цветов Грейп-стрит. Для девушки обязательным условием вступления в банду было заняться сексом с её членом. Она вступила в банду, переспав со мной. По сути мы вступили в банду почти одновременно. Нам было по шестнадцать лет. Я убил Краба, стал членом банды. Она переспала со мной. Вот так делаются дела на улицах Лас-Либертада.

       Взяв с собой деньги, миниатюрный револьвер и сумку, Таниша вышла из дома, перед этим поцеловав Зигги в лобик.

       В ожидании Таниши мы с Блантом и Тайризом решили немного выпить. Как рассказал Тай, он убил и ограбил в Крэблвуде наркодельца, а у того оказалось полторы тысячи баксов. На эти деньги он купил немного шмоток, еды и выпивки, а так же патронов к своему новомодному Интратэк Тэк-девять, который был переделан для автоматического огня. Выпивка была на этот раз элитная. Не солодовый ликёр, не «Староанглийский Восьмисотый», а ящик самого настоящего "Будвайзера", который Тай неизвестно как смог раздобыть.

       Взяв прохладные пивные бутылки и открыв их, мы стремительно присосались к горлышкам. Пили мы, периодически закусывая вяленой говядиной из ближайшего магазина. Знатно насосавшись дорогого пива, я понял, что мой мочевой пузырь переполнен. Моча давила на сфинктеры и мне пришлось отойти в уборную.

       Едва я закончил мокрое дело, как с улицы раздалась очередь. Быстро застегнув ширинку, я выбежал в прихожую, где мои homeboys были довольно взволнованы. Тайриз, который являлся почти такой же горой мышц, как и я, разве что пониже немного, выглядывал в окно, и держал наготове пистолет-пулемёт.

       — Краб каким-то боком на район зашёл, как я понял, — отойдя от грязного, в подтёках, окна, он бросил ствол на тумбочку, что была неподалёку, и сел на диван. Взяв еще одну бутылку пива, Тайриз продолжил. — Лесли, старый докторюга, лично его шугнул, но не насмерть. Был бы я на его месте, то всадил бы ебучему Крабу весь магазин в его рожу, я бы его…

       — Успокойся, Тай, я понимаю, Крабы убили Зигги, — присев рядом и положив руку ему на плечо негру, я продолжил, — Крабы вообще без мозгов. То ли дело ОуДжи Гасто. Жёсткий, но справедливый, честный и мудрый.

       ОуДжи Гасто — старейший житель района, в конце сороковых основавший нашу банду. Он придумал все наши традиции, символику, был вдохновителем и организатором Грейп-стрит, наш лидер, который с основания банды и до конца семидесятых сам участвовал в перестрелках, вдохновляя пацанов с района своим примером. Состарившись, он придумывал разные схемы ограблений, планировал атаки на Крабов, был официальным представителем своего района, если дело доходило до сделок с нейтральными бандами. Он был наполовину мексиканцем и знал испанский язык, благодаря чему мексиканцы с севера были с нами в достаточно позитивном нейтралитете, который при необходимости мог перерасти в союз. Будучи участником многочисленных перестрелок, он, само собой, ловил пули, и не раз, но выжил, и с тех пор носил крутой бронежилет, который при случае и от автоматной пули мог спасти. Жил он в двухэтажном доме на окраине Локэша, но душой он был с Грейп-Стрит, которая была его жизнью. Жизнь в опасном районе сделала его немного настороженным, но не параноиком, он был в своём уме.

       Пока я вспоминал Гасто, всё пиво было допито. Встав с дивана, чтобы достать из холодильника "Эйт-Болл", я увидел, как вернулась Таниша с огромной сумкой в руке.

       — Что в сумке? — глядя на чёрную с синими вставками спортивную сумку, которой у нее не было, когда она уходила, поинтересовался я.

       — Жилет, что же ещё? — сказала она, поставив сумку на ковер, который неделю никто не пылесосил, и извлекая из неё броню. — Оружейник сказал, что этот жилет держит цельнометаллические пистолетные. Надень.

       Сняв старую куртку, испорченную пулей Краба, я надел поверх белой майки кевларовое средство защиты. Закрепив его с помощью застёжек, я почувствовал себя рыцарем. Рыцарем улиц, у которого была своя женщина и наследник. Помимо жилета он принесла то, чем можно буквально «снести башню».

       — "Смит и Вессон" двадцать девятый? — удивился я, принимая револьвер вместе с наплечной кобурой, — Грязный Гарри одобрил бы. Патроны?

       Таниша ничего не ответила и протянула коробок на пятьдесят патронов. Нацепив сбрую с кобурой и надев куртку, я распределил по двум глубоким карманам патроны.

       Обнял Танишу перед уходом и пошел вместе с Блантом к машине. О БиДжее, который всю нашу посиделку прохаживался возле дома и покуривал травку, мы почти забыли, за что тот удостоил нас непонимающим взглядом, мол «мужики, какого хрена?». Но он, тем не менее, не уехал, и терпеливо ждал. Даже не всколыхнулся, когда на район зашел Краб и док Лэсли его вспугнул.

       Док Лэсли… Наш главный врач, который зашил десятки, если не сотни огнестрельных ранений. Один из немногих ниггеров, закончивших колледж в эпоху расизма, притом не просто колледж, а медицинский. Куда, как многие homies поначалу считали, пускали только евреев и индусов. Отучился он там с отличием, что удивительно для негра, на красный диплом, но получив судимость буквально через год, он стал изгоем для медицинских учреждений: никто не хотел брать негра на работу. А судимого негра — подавно.

       Бросив недокуренный косяк, и сев на водительское сидение, БиДжей ехидно поинтересовался:

       — Ну, большие боссы, куда едем?

       Заведя двигатель "Импалы", мы поколесили по злым улицам Локэша.

***

       Мы проезжали коммерческий район, который был полон разнообразных магазинов, мелких забегаловок и ломбардов. И что было особо странно, так это то, что на одном из магазинов был граффити-тэг** Крабов с надписью «Crabelwood 88 Homeboyz». Что эти ебланы забыли в этом районе?

       — БиДжей, стой, — кричу в ухо нашему водителю, — У тебя есть краска, nigga?

       — О! Я понял, что ты задумал, Догг, — ободрился молодой и худой, как Блант в юные годы, стриженый коротко, в отличие от меня, негр. — В багажнике была пара баллончиков, как раз красной.

       Район был пограничным, раньше тут не появлялось тэгов Крабов. Закрашивать вражеское граффити я решил сам.

       — Прикройте, homeboys, — сказал я, и потрясая баллончик, который в такт моим движениям кисти руки издавал стук шарика о стенки, я начал творить шедевр.

       Помимо баллончиков красной краски была серая. Закрасив граффити серой краской и дав ей высохнуть, я начал наносить наш тэг с надписью «Locash Grapes Niggaz4life», сопровождая надпись нашим фирменным стилем и, конечно же, своим особым алфавитом, тем самым, что придумал Гасто, когда тема тегов начала развиваться в середине семидесятых.

       Расправившись с граффити, мы продолжили путь до гаража, который находился, как и коммерческий район, в пограничной территории между Локэшем и Крэблвудом. На гаражах граффити, на удивление, не было и машина с доброй тонной вооружения была на месте. Выгнав фургон, чья задняя дверь была обработана Крабами, и поставив на его место Импалу БиДжея, мы отправились на сделку. Путь на север пролегал не через территории Крабов, но это не значило, что там было безопасно. Это был Болдхейм, территория отморозков, которые звали себя «Капюшонами». Этот район был ещё опаснее чем Локэш. В том смысле, что опаснее для обывателей и случайно зашедших «на огонёк» к маньякам в капюшонах. Ходил слух, что эти шизанутые отморозки были вообще отбитые. Похищали людей всех возрастов, включая детей, для продажи на органы, могли поймать молодую девушку, изнасиловать сразу вдесятером, а потом расчленить и сделать так, что её останки никто не найдёт… Больные на всю голову психопаты и маньяки, хуже Крабов. К счастью, они были опасны только толпой, и не носили огнестрела. Потому трём ниггерам с целым арсеналом не стоило опасаться за свои жизни.

       Бладхейм выглядел ужасающе: тёмные заброшенные здания, смотревшие на нас прогалами своих окон. Они были подобны призракам… Точнее призраку, призраку целого района. Если верить слухам, то Капюшоны — это слетевшие с катушек от очень сильного наркотика беломазые. Если верить другим слухам, то они были сектантами или сатанистами. Вдаваться в подробности, что это за существа такие, не хотелось. Хотелось быстрее покинуть этот чёртов район.

       Наконец мрачный район с кучей заброшенных зданий и притонов, где обитали ненормальные наркоманы-сектанты, закончился и мы поехали по северному району, населённому мексиканцами. Либо напрямую связанными с "Лос Хомбре Дурэс", являвшимся членами банды, либо косвенно относящимся к банде, симпатизирующими им. Здания тут выглядели поприличнее, да и такого жесткача в плане убийств как в Локэш не было, но гетто есть гетто. Было много наркоманов, зависящих от крэка, покуривающих травку и нюхавших кокс. Наркоторговля тут процветала, мексиканцы не гнушались наживаться на своих окрестностях и это делало их сильными и богатыми союзниками.

       — На сделке будет присутствовать сам ОуДжи Гасто, — вдруг удивил меня Блант. — Он прознал про сделку, но слишком большой доли не потребует, тысяч десять, не более.

       — С Гасто шутить не стоит, — серьёзным голосом говорю в ответ, — Он заслуживает долю с дела, однозначно, homie. Если бы не он, мы бы не могли дать отпор Крабам. Крутой гангстерюга…

       Когда мы притормозили на пустыре, находившимся за Северным Централом, там уже был Гасто, старый, но при этом довольно крепкий по виду. У него были короткие пепельно-серые волосы, морщинистое лицо выражало суровость. Квадратный выдающийся подбородок, высокие скулы и кожа, которая была не так темна, как у остальных niggaz. Сказывалась горячая латинская кровь.

       На тот момент, когда мы вышли из фургона, наш главный ОуДжи переговаривался с мексиканцами в зелёных «цветах». Заметив нас, Гасто вскинул свои руки в приветственном жесте и пожал наши.

       — Привезли товар, ребята? — меня всегда удивлял голос нашего ОуДжи, прям как у доброго старичка Санта Клауса, который раздавал детям подарки. Отличием Гасто от Санты было то, что он, сказав что-либо таким добрым голосом, мог тут же всадить полмагазина собеседнику в пузо из своего Томми-гана. Автомат, оставшийся у него ещё с сороковых, прямо сейчас висел у него на боку.

       — Да, — стараясь всем видом показывать, что у меня титановые яйца, говорю главарю и, обернувшись к Бланту, приказываю. — Выгружай. Товар будем смотреть.

       Вместо нас товар выгружали молодые и крепкие бандиты под надзором своего ОуДжи, которого звали Цикатриз, или, сокращённо Си. Его кличка переводилась с испанского как «Шрам». Её он получил из-за поножовщины, случившейся лет десять назад в баре, где ему «розочкой» разукрасили лицо.

       Когда всё оружие было выгружено, Си заговорил на испанском с Гасто, а потом обратился к нам, уже на английском.

       — Так, так, так… — ходил он вокруг зелёных ящиков, будто пытаясь просветить их своим взглядом насквозь. Присев возле одного из ящиков и подёргав за замок, который не позволял его открыть, он позвал одного из своих молодчиков, крикнув на своём родном языке. Низкий, около полутора метров, но мускулистый, мексиканец, тут же метнулся в "Форд" с большим кузовом-коробкой и принёс оттуда циркулярную пилу по металлу.

       Провозившись около минуты с замком, мексиканцы вскрыли ящики и извлекли оттуда пулемёт.

       — "М60", неплохо, — подержав его в руках, будто это не тяжеленный пулемёт, а мелкокалиберная винтовка, и несколько раз вскинув его и посмотрев на всех окружающих через его мушку, уточнил он, — Их десяток, так?

       — Да, — согласился молчавший до этого Блант, — А также пятнадцать "М16" с полным боекомплектом, и какие-то гранатомёты, что конкретно за зверь — не знаю, но взрывать умеет. Гранат также пара ящиков есть.

       — Отлично, — довольно мурча, подобно коту, наевшемуся сливок, сказал Си. — Так. Деньги сейчас будут. Хорхэ!

        Коротышка снова метнулся к кузову фургона, и принес оттуда обычный школьный портфель.

       — Тут две сотни и четыре десятка тысяч долларов, — обнажив в улыбке идеально белые зубы, сказал Цикатриз. — Не забудьте поделиться с вашим jefe.

       Перед тем, как уезжать, мы решили отсчитать долю Гасто, но не успели мы передать и одной пачки долларов, как юный мексиканец, не более тринадцати лет, завопил во весь голос:

       — Кангрэхос! Кангрэхос! — орал пацан.

       — Крабы! — крикнул Гасто, на этот раз серьёзным голосом, и вскинул свой Томпсон.

       Снова Крабы! Чтобы не терять времени, я заранее расчехлил свой "Смит-Вессон", и спрятался за фургоном. Бедный "Додж", и без того задница в решето, а теперь снова его будут дырявить эти придурки в синем.

       Наехало их немало. Рыл двенадцать или одиннадцать, половина с "калашами", половина с "Тэками" и "Узи", скорее всего — другого оружия у них не бывает. Нас же было всего семеро. Мы втроём, Гасто, и трое мексиканцев. Тринадцатилетнего пацана в расчёт не брал. В тринадцать лет невозможно быть отличным стрелком.

       Четыре седана приближались и мы были готовы встретить их огнём шести стволов…

       Но вдруг одна из машин остановилась и Краб высунул из окна какую-то трубу…

       — РПГ! — крикнул БиДжей. — Бежим!

       Граната РПГ тем временем, попала в стороне от нашего фургона, слегка пошатнув его. Полсе взрывоопасного приветствия безбашенные негры поехали дальше, стреляя на ходу из автоматического оружия.

       Снова этот звук. Звук трели… Не пение соловья, а хор полутора десятков стволов, посылающих горячий свинец во все стороны. Первыми пали Крабы в машине, которая ехала впереди всех. Длиннейшая очередь цельнометаллических пуль сорок пятого калибра разворотила двигатель седана. Из-под капота поначалу повалил чёрный дым, потом огонь, после чего это ведро с гайками окончательно взлетело на воздух, зажаривая негров в своём чреве до румяной корочки.

        Оставшиеся восемь черномазых высыпали из машин и, пользуясь своим транспортом как укрытием, стали посылать короткие очереди в нашу сторону. Высунувшись из-за угла фургона, я быстро оценил ситуацию, заметил высунувшегося Краба с таким же, как и у меня «афро» на голове. Совместив мушку и целик на голове бандита и зажав револьвер покрепче, двумя руками я нажал на спуск.

        "Калашников", "Тэки" и "Узи" — просто детские игрушки… Грохот патрона сорок четвёртого калибра заглушил на секунду очереди автоматического оружия, а огромная вспышка, подобная вспышке от выстрела из артиллерии, меня едва не ослепила. В ушах стоял дикий звон, все окружающее я стал слышать так, будто находился далеко… Но тем не менее верхняя часть головы бандита в синем буквально оторвалась. Этим выстрелом по сути я снял с него скальп вместе с его прекрасным афро.

       Само-собой, остальные homies не стояли столбом. Одного убил я, двух подстрелил Блант, а БиДжей…

       БиДжей! Крабы, мудилы ебаные! БиДжей заливал кровью землю, лёжа на животе. Зачем он вышел из укрытия, чтоб его? Аккурат посередине нижней части спины была страшная рана.

       — БиДжей! — переворачивая его на спину, ору и трясу его за плечи. — БиДжей, muthafucka!

       — Тру Догг, — сквозь стон тихо выдал он. — Я ног не чувствую…

       — Держись, Джей! — подняв его, уношу с линии огня. — Док Лэсли тебя на ноги поставит!

       Я едва не заплакал… Знаю, в Локэше каждый день хоть кто-то да умирает. Кто-то от передоза, кто-то от пули враждебного бандита или полицейского. Но когда стреляют в твоего друга… Я очень испугался за него.

       Пока я тащил БиДжея в укрытие, мне в спину попало несколько пуль, бывших, к счастью, пистолетными, иначе бы бронежилет не выдержал.

       Блант всё быстро сообразил, увидев БиДжея, и порвал свою одежду на тряпки, которые можно было использовать в качестве бинтов, сделав примитивную перевязку. У мексиканцев тоже были потери, но более фатальные чем у нас. Тот самый мускулистый коротышка, Хорхэ, словил пулю в лоб. У главаря латиносов левая рука висела плетью от попадания в плечо. Старый же гангстер Гасто истратил весь боеприпас Томпсона и отстреливался Береттой.

       Когда последний Краб, сев в машину, пытался удрать, мы открыли по уезжающей машине огонь со всех стволов. Этого мудака добить не получилось.

       — Бля, ушёл, сучара, — глядя на удаляющийся вдаль "Крайслер", проговорил я и ободрил Биджея: — Homeboy, не бойся. Лэсли тебя заштопает.

       Пока мы укладывали БиДжея в кузов фургона Бланта, к нам подошёл Гасто.

       — Слушайте ребята, —    
по-отечески добрым голосом сообщил старик, — Я, наверное, откажусь от своей доли. Вам эти деньги нужнее. Другана заштопать дорого стоит.

       — Нет-нет, мистер Гасто, — отмахнулся я и, нашарив портфель, извлек из него несколько тугих пачек долларов, — Вы босс, вы должны получать долю.

       — Как знаете, — вопросительно пожав плечами, сказал ОуДжи, принял деньги и убрял их в карман свободных чёрных брюк. — Ваше дело.

***

       Док сказал, что позаботится о БиДжее, но также он сказал, что скорее всего тот не сможет ходить… Но он остался жив и денег заслуживал как никто другой. Я решил, что заплатив за операцию мамы и рассчитавшись с Рэйли, обязательно оставлю денежку для малыша Джея.

       Зайдя в дом к Бланту, мы вспомнили, что недавно покупали арбуз. Почему же ягода стояла без дела? Да и пить я как раз захотел. Сочный арбуз готов был утолить мою жажду.

       Жил Блант не бедно, но и не как король. Было чисто, постелены красные с узором ковры, люстры приличные, мебель добротная, с еще не облупившимся лаком. В гостиной стоял диван и телевизор, несколько полок, которые пустовали, две тумбочки, по обеим сторонам от дивана, а между диваном и телевизором был небольшой столик. Обстановка странноватая, но и Блант не совсем простой человек.

       — Блант, — спросил я толстяка, когда тот снимал куртку. — Арбуз?

— Арбуз, nigga! — радостно заголосил мой homie.

       Самая любимая ниггерами ягода лежала в кладовке рядом со всевозможным хламом и полкой, на которой пылился старенький русский АК.

       Принеся этого зелёного красавца в гостиную и поставив на тарелку, которую Блант принёс заранее, мы начали нарезать его не ломтики. Завершив это нехитрое дело, мы врубили телевизор и начали вкушать ниггерский нектар, посматривая новости.

       "Очередной акт бандитизма, яростная перестрелка произошла в Норт-Сайде сегодня днём. Начальник отдела по борьбе с уличным бандитизмом Рональд Галлахэр комметировать этот случай отказался, лишь отметив то, что "все бандиты будут пойманы, или убиты при сопротивлении аресту". На месте этой бойни было обнаружено несколько сотен гильз, и одиннадцать мёртвых тел. Из техники была обнаружено две машины, одна из которых была взорвана. Погибшие, предположительно, чернокожие. Живых бандитов задержать не удалось".

       — Йоу, Блант, — бросив объеденную корку арбуза в заранее приготовленный металлический тазик, говорю я. — Галлахэр случаем не тот самый коп, который нас обыскал и поколотил?

       — Да, nigga, он самый, — оторвавшись от сочного ломтика, сказал Блант. — Ходит слух, что это он натравил Крабов на Зигги пять лет назад… Muthafucking легавый.

       Коп из «борьбы с бандитизмом», который помогает бандам… Кто бы подумал? Копы чувствуют свою безнаказанность, власть, и пользуются этим для осуществления своих целей…

       Посмотрев "МакГайвера", второй сезон которого как раз запустили в этом году, мы решили собраться в больницу к маме, оплатить операцию.Чего смотреть на этого беломазого «спецагента»? Его уделал бы любой Грейп-стрит ОуДжи. Да его бы Краб уделал даже.

       Вынеся мусорное ведро с арбузными корками и одевшись поприличнее, мы отправились в «Сан-Фернанд». По пути со сделки, результат которой показывали по телеку, Блант продал цепь, сорванную с Краба, и купил ещё одну цепь. Я думал, он её так же на себя повесит, поверх своей, но он, на удивление, протянул её мне.

       — Nigga, — отрицательно отмахиваясь от подарка, сказал я. — Не надо было. Дешёвые понты — это не моё. А цепочка — это именно дешёвые понты.

       — Бери, — настойчиво протягивает Блант цацку. — Сейчас все уважающие себя homies носят цепочки. Тебе нужен стиль. Купи себе пурпурный костюм-тройку и будешь прям реально как крутой сутенёр

       — Ага, сутенёр. Охренеть блин. Хочешь, чтобы я был как Робби Клей? Он вообще самовлюблённый пидрила, который своих шлюх колотит. Я, если и стал бы сутенёром, то не таким. Я бы уважал шлюх. Давал бы им выходные и прочее дерьмо, из трудового кодекса.

       — Когда ты умудрился стать настолько умным, что цитируешь комикс, nigga? — засмеялся толстяк.

       — Не комикс, а кодекс, — смутился я. — В тюремной библиотеке вычитал, — надев цепочку, я указал на входную дверь его хаты. — Может, пойдём?

[newpage]
[title]Глава №5 "Внутренний огонь"[/title]
Глава №5 "Внутренний огонь"

«Наливаю себе ликёра и вспоминаю, что при всех неприятностях
я могу всегда положиться на свою маму.»
© 2Pac — Dear Mama (рэп, 1995 год)



       Путь до больницы прошёл на удивление спокойно. Никто не стрелял, да и прохожих было мало… Когда мы уже подъезжали к парковке, то заметили, что вокруг стояли около дюжины полицейских машин и фургон местного телевидения, возле которого вели репортаж женщина средних лет и её оператор.

       — Какого хрена? — удивлённо протянул Блант. — Что случилось?

       У меня дыхание перехватило. В этой больнице лежала моя мама! Вдруг с ней что-то случилось?

        Мы остановились возле репортёров, вышли из дырявого, как швейцарский сыр, фургона, и начали подслушивать…

       — С вами снова Трейси Грэгсон, репортёр канала «Либертад-Шесть». Буквально десять минут назад произошёл дерзкий налёт на одну из крупнейших больниц Лас-Либертада. Точной информации нет, но судя по тому, что мы видели, было убито десять человек: пять медицинских работников и столько же пациентов. Личности убитых уточняются. Совершили налёт бандиты, но кто именно — не известно. Подозрение падает на одну из двух крупнейших преступных группировок нашего города — или это «Кенты с Грейп-Стрит», или же «Крэблвуд Эйти-Эйт».

       Я никогда не был религиозным, не был в церкви с семьдесят третьего года. Помню тот поход… Туда меня затащила мама, было довольно весело. В баптистских церквях всегда весело. Песнопения, пляски, атмосфера какого-то, не знаю, как это назвать… Блаженства, назову это так.

       Но сейчас я вспомнил церковь, и вспомнил церковный гимн.

«Ты устал, на сердце груз?
Тебя поймёт Иисус, тебя поймёт Иисус!
Вы устали, о радостях забыли?
В молитве Иисусу это скажи

Просто пой

Тебя поймёт Иисус, тебя поймёт Иисус!
Иисус твой друг, о котором везде слух…»

       Я не знал, про что этот гимн, но надеялся, что Чернокожий Бог услышит меня, и с мамой окажется всё в порядке.

       — Не время для хора, nigga, — бля, я пропел это вслух. — Надо разузнать, в порядке ли твоя мама.

       Проскользнув за ленту, мы оказались на месте преступления. Не успели мы ничего спросить, как на нас наставили сразу десяток стволов. Были и дробовики, и револьверы, и новомодные «беретты»…

       — Вот вы и попались, черномазые! — я узнал голос, тот самый противный голос с ирландским акцентом, принадлежавший копу, который нас уже задерживал. Рональд, muthafucking, Галлахэр. — Так и знал, что преступник возвращается на место преступления. Но чтобы спустя десять минут! Ну и тупые же ниггеры… Хуарэз, Кравчик! Наручники этим ниггерам!

       — Мы тут не при делах, свиньи легавые! — кричу я, когда толстый коп со славянской фамилией уткнул меня носом в асфальт, — Я за мамой пришёл!

       — Заткнись, негр! — приказал лысый и усатый из Лас-Либертадского полицейского департамента, — В участок этих двоих!

       — Начальник! — противным басом с восточно-европейским акцентом сказал коп, обыскивавший Бланта, — У него ствол!

       Повалив моего homie на землю, его стали избивать сразу три копа, выкрикивая самые разные оскорбления. От банального «ниггер» до более оскорбительных «мудак», «членосос», и «пидрила».

       Мне повезло больше, ведь меня…

***

       Как же голова гудела… И по спине будто отбойным молотком прошлись. Лежал я на том месте, которое узнаю по семьдесят восьмому году, когда меня взяли за хранение травы. Та самая шконка в «обезьяннике». Присев на этой деревянной койке, бывшей дико жёсткой и неудобной, я огляделся и не увидел Бланта. Неужели его отделали до судебного госпиталя? Помимо моей скромной персоны тут были две девушки лет двадцати — чёрная и латина, и бомж-инвалид без одной руки. Если девушки, бывшие, скорее всего, проститутками, выглядели привлекательно и были одеты может и откровенно, но более-менее приятно, то бомж был отвратителен. Одежду его составляли лохмотья, рожа была опухшая. Когда он мне улыбнулся, то я заметил, что у него не хватало половины зубов, а те зубы что на месте, представляли из себя коричневое нечто, похожее по цвету на передержанную карамель. Не успел я и слова сказать, как к решётке подошёл худой коп в больших нелепых очках с толстой оправой.

       — В-в-ввыходите, н-н-ниггегхы.

       Ну и голос… Коп был писклявый, заикался и картавил. Как такое нескладное существо взяли в полицию? И зрение, и речевые дефекты... Было явно видно, что вышло это по блату. Сын мэра или ещё какой шишки.

       Перед тем, как повести на допрос, этот смешной коп дрожащими руками надел на меня наручник. И повёл по коридору, то и дело грубо тыкая меня в спину своей дубинкой… Я бы ему потыкал. Да не просто бы потыкал, а засадил бы пулю в его противную свинскую рожу.

       Когда меня завели в допросную, там был этот самый коп из C.R.A.S.H., а также славянин и неизвестный чернокожий коп.

       — Какой же ты противный, ниггер, — скривив гримасу, сказал, к моему удивлению, чёрный коп с короткой стрижкой, — Так и хочется заехать тебе по морде, чтобы прям на дубинке была твоя противная ниггерская кровь. Я бы тебе…

       — Потише, офицер Мак, — успокаивал его ирландец из C.R.A.S.H., — Так, Трэвис Докинз, так же известный, как Тру Догг. Рассказывай, как ты оказался на месте преступления, черномазый?

       Он говорил на удивление спокойно, без той ярости, что была во время нашего задержания, будто он не инициировал избиение Бланта и моё. Меня-то тоже били. Иначе почему спина и голова болели? Собравшись мыслями, я старался говорить как можно чётче и спокойнее.

       — У меня в той больнице мама лежит, а я пришёл её навестить. Я бы не стал атаковать больницу. Да и никто из наших не стал бы. Мы не такие ебанутые, как Крабы.

       — Все вы, бандиты на одно лицо, — сняв тёмные очки и положив их на стол, процедил ирландец, — Я не разбираюсь в вашем гангсто-ниггерском дерьме. Все вы, бандиты, на одно лицо, — вдруг его голос резко стал угрожающим, — Говори, зачем напал на больницу, черномазый!

       — К маме я пришёл! Проверьте по записям в больнице, легавые! — закричал я на muthafuckas в синей униформе.

       — Проверим, не сомневайся… — не успел он снова открыть рот, как в допросную влетел латинос, тот, кого Рональд называл Хуарезом.

       — Шеф! — сказал он, передавая ирландцу картонную папку, — Это от детектива Райли. Посмотрите.

       — Ладно, — принимая папку, он обратился к своему напарнику с отеческой заботой, — Иди, кофейку попей, Лоусон пончиков купил.

       Раскрыв кипу бумаг, Галлахэр, быстро бормоча себе под нос, читал её. Наконец закончив, он сказал то, чего я не хотел услышать.

       — Ладно, ниггер. Ты отморозок с улиц, но убивать собственную мать не стал бы… Хотя кто вас, негров, знает?

       Наверное моё выражение лица было каменным, у меня на глазах выступили слёзы…

       Тэреза Докинз, моя любимая мама, терпевшая мои выходки, которая всегда выручала меня, которая меня любила, и которая растила меня одна в самые тяжелые для негров времена… Она умерла! Это значило, что больше я не услышу её ласкового голоса, не услышу её особого сарказма и иронии, которые я так любил, не услышу… Мама! Почему Бог меня не услышал? Почему среди пяти убитых пациентов оказалась моя мать? Боль тысячей игл пронзила моё сердце, мою душу… И вдруг, помимо грусти, в моём сердце загорелся огонёк мести.

       Кто напал на больницу? Пацаны с Грейп не стали бы такое совершать. Оставались muthafuckin» мудаки-Крабы…

***
       Большая часть денег, предназначавшаяся для удаления маминой опухоли, ушла на покупку кладбищенского участка и на заказной гроб… Пока плотники делали гроб, я решил пойти в бар… Что делать ещё? Блант составил мне компанию в этом мероприятии.

       На улице моросил дождь, дул ветер, гонявший полиэтиленовые пакеты и разные бумажки. Такая отвратительная погода и гибель самого родного человека пробудили во мне желание упиться чем-нибудь крепким до беспамятства.

       — Бармен! — крикнул я парню, протиравшему барную стойку от пролитого пива. — Бутылку скотча!

       Бармен, недолго думая, достал бутылку "Джонни Уолкера" и два шота, после чего поинтересовался у нас:

       — День не удался, ребята? — с заметным итальянский акцентом спросил парень. — Я готов выслушать и поддержать. Бармены ведь для того и нужны, чтобы выговориться. К слову, меня зовут Алдо.

       — Алдо, нам не нужно выговариваться, — сообщил Блант. — Мы просто хотим молча попить скотча.

       Так мы за вечер выпили почти полтора литра алкоголя на двоих и пообщались между собой.

       — Эх, Блант, — с трудом произнёс я, икая при этом. — М-меня прям разрывает изнутри. П-п-понимаешь?

       — Крабы будут нак-казаны, — так же как и я, ответил мой друган, — Вот поверь мне, nigga. Твоя мама будет отомщена, эх… — он достал несколько купюр, не менее пятиста баксов. — Я не смогу вести. Бармен! Вот плата за виски и чаевые! Вызови такси, dog!

       — Как скажете, — сказал бармен, набирая номер ближайшего таксопарка.

       То как я добрался до дома, я не помнил, как, вероятно, и Блант

***

       Утро после бара встретило меня похмельем… Хотя какое утро в полдень?

       Через час начинались похороны и я их не должен был пропустить. Кое-как перекусив на скорую руку, я надел бордового цвета свитер, чёрные брюки и туфли из кожзама.
Постояв у окна и поглядев на осенний Лас-Либертад, я испортил себе настроение ещё сильнее… Мамы не стало, погода была депрессивная. Ну почему так всё сложилось? Почему моя мама попала под огонь Крабов? Вспышки пушек Крабов, убивших маму, разбудили во мне ещё один огонь. Небольшой, тлеющий, начавший разгораться еще на допросе, превратился в настоящий костёр.

***
       На похоронах мамы лил дождь… Кто-то романтичный, художник например, сказал бы «Господь оплакивает очередное дитя», но это было не совсем так. Просто стояло начало осени и дожди в это время вполне нормальны.

       Проводить мою маму в последний путь пришёл весь наш сэт. Даже Гасто вылез из своего особняка, чтобы оказать мне моральную поддержку. Как и на любых похоронах там был священник, из баптистской церкви. Буквально пропев молитву, в такт которой подпевали и меланхолично похлопывали в ладоши некоторые из homies, пастор заключил:

        — Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху, — после чего протяжно добавил, — А-а-ами-и-инь!

       — Аминь, — хором ответили все, кроме меня.

       Я был погружен в себя… Зачем Крабам понадобилась больница? Что они там забыли? Хотели добыть «режимные средства» типа морфия? Крэка им, что ли, не достаточно? Надо собрать всех homies, и вооружить. А после — нанести такой удар по этим «членистоногим», что они никогда не оправятся…

       Последний раз поцеловав маму в холодный лоб, смотрю как гроб закрывают и опускают под землю. После того, как гробовщики начали закапывать могилу, я не выдержал и упал на колени, заплакав…

       Я чувствовал полнейшую пустоту в душе, будто туда залез членостоногий, в чью честь мы обозвали враждебных нам негров, и всё там искромсал своими клешнями.

       Я ощущалал свою вину. Вдруг её убил тот Краб, который убежал со сделки? Пристрели я его, не было бы той злополучной атаки.

       Слёзы текли по моим щекам, виски жгло, а моя причёска, которой я всегда гордился, совсем промокла и потеряла форму из-за дождя…

       Вдруг со спины ко мне кто-то подошёл.

       — Сынок, грустно всё это, — это был Гасто, который говорил своим добрым и мягким голосом. — Поехали ко мне? Поговорим.

       Гасто может и был суровым gangsta, но он всегда готов был поддержать в трудную минуту. Он уже не первый раз приходил на похороны жителя Локэша, жителя Грэйп-стрит. Встав на ноги и утерев слёзы, я последовал за нашим ОуДжи. Он приехал на Кадиллаке. Конкретно какой модели, я не разобрал, но машина была внушительных размеров и с обвесами. Да и какая разница, на чем он приехал? Мне было всё равно, на чем и как ехать, хоть в багажнике Крайслера Крабов, с простреленной головой. Главное — убраться отсюда.

       На дождливые мрачные улицы Лас-Либертада я смотрел с грустью… Вспомнился случай, когда мама привела меня в парк аттракционов в семидесятом году, на мой двенадцатый день рождения. Это было что-то! Я поел сладкой ваты, которую никогда раньше не пробовал, покатался на каруселях, на колесе обозрения, пострелял из пневмата по мишеням. Выиграл плюшевую обезьянку в синей майке. Спустя лет семь, когда я приобрёл первый ствол, я использовал эту игрушку в качестве мишени. Ибо нехрен на игрушку напяливать цвета Крабов. Когда мы пришли из этого парка, я узнал, что мама неофициально работала прачкой на богатых белых, чтобы оплатить развлечения, в течение почти месяца… Стальная женщина! Только по-настоящему любящая мать могла горбатиться целый месяц, чтобы порадовать сына в его праздник…

       От воспоминаний меня отвлёк наш ОуДжи.

       — Я вижу, что тебе грустно, — заключил Гасто, — Загляни в бардачок, там должно быть полбутылки вискаря. Старина «Джек Дэниел» тебя если не развлечёт, то по крайней мере притупит душевную боль.

       — Спасибо, Гасто, — я открыл бардачок, где помимо «беретты» и пары магазинов к ней, лежала бутылка, в которой плескалось дорогое пойло.

       Я выпил всё, что было в ёмкости, до последней капли. Крепкий алкоголь обжёг пищевод, а в голове появилось то самое тёплое и приятное чувство опьянения… Я хотел ещё, чтобы упиться до беспамятства, но Гасто на мое предложение заехать в «Алко-Городок» сказал, что мне нужно мыслить трезво и быть собранным.

       Когда Кадиллак остановился возле двухэтажного дома в стиле шестидесятых и мы вылезли из салона, дождь закончился.

       Гасто жил богато. С десяток картин, среди которых имелась пара оригиналов, кресла из красного дерева, дорогие диваны и огромный телевизор. Дверь нам открыла жена Гасто. Она была в розовом с кружевами платье, и фартуком поверх него.

       — Гус, любимый, — она обняла нашего ОуДжи, — Мне так жаль Терезу, ведь я её буквально неделю назад навещала в больнице, относила ей свежую выпечку… — увидев мою скромную персону, она так же обняла меня, — Прими мои соболезнования, Трэвис. Мы все будем скорбеть по твоей маме. Прости, что не пришла на похороны. Когда собиралась, прямо сердце прихватило, пришлось выпить нитроглицерин…

       — Ничего, миссис Райес, здоровье важнее, не болейте, — безэмоционально сказал я, после чего мы проследовали из гостиной на кухню.

       — Я только минут десять назад оклемалась, — говорила Рейчел, — Но разогреть вчерашнюю запеканку из отбивных и картофеля у меня времени хватило. Ешьте, пока снова не остыло.

       Ел я без аппетита и почти не ощущал вкуса еды, я просто клал в рот, жевал и глотал, но ничего не чувствовал… Просто набивал пустой желудок и запивал яблочным соком, который нам предоставила эта заботливая женщина. Когда мы доели свои порции, Гасто заговорил.

       — Я знаю, кто это сделал, Тру Догг, — обтирая салфеткой губы, произнёс гангстер, — Да ты и сам, наверное, догадался… Но я знаю, как они пронюхали о твоей матери. Тебя узнал тот Краб, что умчался со сделки с оружием. Он собрал братков и устроил пальбу в больнице, убив твою мать и всех, кто был рядом. Теперь о причинах… Тот, чью голову ты снёс во время пальбы на сделке — сын их главного ОуДжи, Клайва Крикета, также известного как СиКей. Он собрался отомстить тебе, убив кого-нибудь из твоей семьи. Мама — твоя единственная родня, вот он и решил…

       — Не единственная, мистер Райес, — сказал я. — У меня тоже есть сын, недавно узнал. Слава богу, что он цел. Таниша перед похоронами пришла вместе с Зигги.

       — Так это твой пацан? Ладно, — потёр ладони ОуДжи, — Надо нанести удар по этим засранцам. Прошёл слух, что во время нашей сделки помер сынок СиКея. На похоронах будет много как обычных мелких бандюганов, так и важных шишек, включая СиКея. Похороны завтра.

       — Предлагаешь ударить во время похорон? Это подло.

       — А убивать больную женщину, которой требуется операция, не подло? Убивать прямо в больнице, притом!

       — Да, ты прав. Поубиваем их к ебеням. Grape 4Life!

       — Grape 4Life, nigga! Grape 4Life! — повторил ОуДжи, после чего достал новейший мобильник, и начал обзванивать homies, созывая сходку…

[newpage]
[title]Глава №6 "Бандитские дела"[/title]
Глава №6 "Бандитские дела"

« — Все семьи должны собраться вместе в отеле Джефферсон,
Мы должны прийти туда и нормально, по официальному, договориться.»
© Grand Theft Auto San Andreas (игра, 2004 год), Свит планирует Воссоединение Семей



       Сходку мы провели в крупнейшем, а если говорить по правде, единственном отеле в Локэше — «El Presidente». ОуДжи, скинувшись, сняли большой гостевой зал с дорогим круглым столом, заказали вкусной еды и выпивки. Остальные братаны, БиДжи*, и те, кто стал ОуДжи менее трёх лет назад, ошивались на улице, попивая солодовый ликер. Влиятельные ниггеры пили «Хэнесси», ели запеченных гусей и всякие разносолы. Когда все самые старые ОуДжи собрались в зале, Гасто начал речь.

       — Уважаемые homies! Ниггеры из Локэша, Грэгсонс и Южного Центра! — обратился он ко всем бандитам, носившим красные цвета. — До этого мы никогда не объединялись, мы были сами по себе. Но пора положить конец крабовой угрозе! Нужно разгромить Крэблвуд Эйти-Эйт. Они убили многих из нас. Но они никогда не посягали на святое! Видите этого парня? — показывая на меня, сидящего по правую руку, сказал наш ОуДжи. — Это ОуДжи Тру Догг, у которого Крабы убили… мать! Раньше, за всё время нашей вражды, они никогда не убивали наших сестёр или матерей. — После чего показал на одного из ОуДжи из Грэгсонс, с причёской флэт-топ. — Вот ты, Роу Стил. Напомнить тебе, что стало с твоей младшей сестрой?

       ОуДжи из соседнего с Локэшем района едва не рыдая, зарычал:

       — Эти muthafuckas, эти мудозвоны… — сжимая и разжимая кулаки, хрипел сорокалетний мужик. — Эти пидрилы подсадили её на героин… Изнасиловали и ввели смертельную дозу… Оторвём клешни этим muthafuckas! Поубиваем Крабов!

       Его последнюю фразу подхватили остальные ОуДжи, кроме одного, высокого и очень крупного мужика лет тридцати в шляпе-котелке, главаря Южно-Центральных Хай-Роллеров. Встав, он достал из наплечной кобуры «Д-Игл» и направил ствол в ту сторону стола, где сидели представители представители Грэгсонс.

       — И вы предлагаете забыть ту хренотень, что произошла два года назад? Забыли, как ублюдок из «Грэгсонс Третей Авеню» кинул гранату в лачугу, где спокойно отдыхали наши? Мой кузен лишился руки и глаза! Инвалидом остался! И вы хотите объединиться, будто этого не было? Хрена с два!

       — Мы знаем про этот случай и не отрицаем его, — сказал Роу Стил, примирительно подняв руки, — Но Джеки Снафф был под кайфом, не понимал, что делает. Он думал, что кидал камень. Мы его потом наказали. Он кормит червей на северной окраине, где территории мексиканцев. И может твой родственник покалечен, но никто не умер.

       — Даже если этот урод умер, лично я не буду участвовать в войне. Пусть другие ОуДжи решают, — он убрал ствол и обратился к сидящему рядом парню, который был младше меня года на два, — Вон пусть Три-Бак говорит.

       Молодой парень с голым татуированным торсом и красным платком, повязанным узлом вперёд, встал и заговорил довольно приятным певческим голосом.

       — Слушайте, niggaz, — заговорил этот певец, — Может у нашего главного от Грэгсонских пацанов и пострадал родственник…

       — Грэгсонского пацана! Который притом кормит червей, — перебил его Роу Стил.

       — Ладно, пацана, — продолжил тот ОуДжи, который, судя по всему, был эм-си, как я в молодости, — Так вот. Может, один конкретный укурыш нам и повредил, остальное время Грэгсон, Локэш и Южный-Центр жили в понимании и были если не союзниками, то добрыми соседями, которые могли помочь в случае чего, — после чего обратился к тому, чей кузен пострадал, — Вспомни, Джи-Рил, как во время облавы у ваших изъяли почти все стволы и на сотню homies приходилось всего с десяток «Кольтов одиннадцатых» да пяток сраных револьверов? Именно Грэгсонские пацаны за смешную цену вооружили всех наших отборными АК и «Узи». Вспомнил?

       — Ладно, — успокоился Джи-Рил, — Но я тот случай не забуду. И сам воевать не пойду. Даю добро на участие нашей банды в изничтожении «членистоногих».

       — Ещё возражения? — вдруг вставил слово Гасто. — Объединим силы, ребятишки в красном?

       Больше конфликтов не возникало и ОуДжи стали планировать атаку.

       — Так, niggaz? — спросил наш ОуДжи. — Что мы имеем? СиКей устраивает похороны своего сына через три дня. Почем не сразу после смерти? Мой друг из морга… Потерял тело Хорька, его сына. У нас время, чтобы подготовиться. Предложения?

       — У нас как-то была сделка с «загородными мексиканцами» Сангрэ, во время которой нам удалось раздобыть пару десятков РПК, — сообщил ОуДжи из Грэгсонс, — Это пушки похожи на АК, но магазин барабанный, на целое дохрена патронов. Мы готовы поделиться, дать каждому сэту по паре таких игрушек, тогда мы сможем прикрыть их во время драйв-бая плотным огнём.

       — Да, да, — задумчиво произнес Гасто, потирая подбородок, — Хорошая идея. Что ещё?

       — Что ещё? — решил внести свою лепту Тайриз. — Просто врываемся на похороны, и стреляем этих muthafuckas!

       — Нет, не так… — вставил южно-центральный ОуДжи с приятным голосом, которого звали Три-Бак, — Вы хотите опуститься до их уровня? Нет… Надо действовать не как молот, а как скальпель, точными и чёткими ударами вывести Крабов из игры. Пойдём не одной толпой, а отдельными сэтами, по восемь или десять человек. Есть информация про десять основных притонов Крабов. Какие-то из этих заведений варят наркоту, какие-то — продают. Есть бордели. Наезжаем сэтами, сжигаем их бизнес, всех Крабов, что встретим, валим. Есть возражения?

       — Неплохо-неплохо… — Гасто выглядел довольным. — Короче. Выдаём всем сэтам по паре пулемётов и «калашей», «Узи» и прочие стволы, налетаем на их притоны и уничтожаем их бизнес. Какие ещё варианты?

       — Возражений никаких. Но я не участвую… — вставил Джи-Рил. — Мой бро остался без руки…

       — Тебя никто не заставляет объединяться с сэтом Грегсонс, — ответил Роу-Стил, — Иди со своим сэтом. Крабы — наши враги. Или ты не против Крабов?

       — Я из принципа не пойду! Не хочу вам помогать! — ярко жестикулировал ниггер, — Мы с Крабами проблем не имели с восемьдесят второго, когда те подорвали нашу оранжерею с травой. Мы с ними в нейтралитете, у нас договор…

       — Договор с Крабами? Ты ебанулся? — вдруг рассердился Гасто. — А не забыл, что они сделали за год до разгрома оранжереи? Напомнить? Они убили малых! Пятерых БиДжи, двенадцати-тринадцати лет! Ты им это простишь? Они убивают детей! И не ради вступления в банду, а уже будучи полноправными Крэблвуд ОуДжи! Просто «ради смеха»! И после этого хочешь с ними договариваться? Ты ебанутей этих Крабов!

       — Ладно… — согласился с грустью в голосе Джи-Рил. — Беру со своим сэтом притон на Кроссроудс.

       — Больше вопросов нет? — оглядел присутствовавших старейший ОуДжи в банде и, видя кивки всех остальных, вскинул руки в нашей фирменной распальцовке, крикнув. — Grape 4Life!

       — Grape 4Life! — хором заголосили ниггеры, показав такие же знаки руками, как и Гасто. Пригласив остальных голодавших homies к столу, ниггеры начали пир.


[newpage]
[title]Глава №7 "Королевский Краб"[/title]

Глава №7 "Королевский Краб"

«Yeah, come on and check yo self before you wreck yo self
Cause shotgun bullets are bad for your health»*
© Ice Cube — Check Yo Self
(рэп 1992 года, ремикс на олд-скул хип-хоп композицию The Message Грандмастера Флэша)



       После похорон сына СиКея прошло два дня и Крабы разъехались кто по домам, кто по притонам. Три-Бак знал, что притонов десяток, но не знал точное расположение всех заведений этих синецветных. Для этих целей мы угнали неприметные машины и, не надевая цвета, чтобы не спалиться, проследили…

       Притонов десяток, а сэтов вместе у всех банд было два десятка, около двух-трёх сотен рыл… Всё должно было пройти успешно. Угнанные машины мы продали на запчасти и снова сели на свои «Импалы», а кто побогаче — на «Кадиллаки», чтобы прийти с огоньком…

***



       Здание притона выглядело старым и обветшалым. На первом этаже было заколочено несколько окон, на стене имелся тэг банды… Встав вдесятером в ряд, мы открыли огонь. Из оружия было три «калаша», пять «Узи», и четыре «Тэк-девять». Некоторые стреляли с двух рук, по-македонски, некоторые заваливали ствол набок, а я просто стрелял от бедра из РПК.

       Для начала мы решили изрешетить это здание и, по возможности, пришить при этом Крабов, после чего забросать коктейлями Молотова.

       Заголосил хор стволов, громогласно оповещая окрестности о перестрелке, гильзы сыпались на потрескавшийся асфальт подобно металлическому дождю. У здания, как оказалось, был черный ход, через который Крабы эвакуировались и, обойдя здание, высыпали на улицу. Вражеская банда открыла огонь из всех стволов, пришив одного из нас, но была сама нашпигована свинцом в считанные секунды.

       Достав из багажников «Молотовы», мы зажгли пропитанные бензином тряпки и бросили бутылки с зажигательной смесью прямо в верхние окна, что были не заколочены.

       Оглядевшись по сторонам, мы увидели еще несколько столбов дыма. Значит, притоны разгромлены.

       — Бедный Лерой, — глядя на тело мёртвого парня в красном свитере, сказал Блант. — Когда Крэблвуд будет разгромлен, смерти прекратятся, я уверен.

       Лерой Лорэнц… Мне его было очень жаль, чувствовалось то неприятное чувство на душе, когда умирает кто-то если не близкий, то знакомый. Я знал его десятилетним пацаном, когда он еще не был гангстером, и то, как он прошёл «проверку», убийство при свидетелях, я не застал. Он был озорным пацаном, с одиннадцати лет торговал дурью, первый ствол раздобыл в двенадцать лет, к шестнадцати годам накопил на собственное авто. Он был верен Грейп-Стрит, был настоящим gangsta. Покойся с миром, бро, земля пухом…

***



       По всему Крэблвуду горели притоны Крабов, гоняли копы, пожарные, куда-то вызвали спецназ. Настоящая жара, и не в плане погоды. Что предполагалось дальше? Дальше нужно было достать СиКея. После разгрома бизнеса Крабов, ОуДжи снова собрались, но на этот раз не в отеле, а в KFC, чтобы решить, что делать с СиКеем, как его найти. Гангстеры скинулись, чтобы арендовать весь ресторан, и сдвинули несколько столов, чтобы все основные представители группировки смогли принять участие в обсуждении, поедая курицу.

       — Так, ребятишки, — начал очередную сходку Гасто, — Бизнес Крабов уничтожен, а без бизнеса они никто, они не так сильны, была уничтожена треть их ОуДжи, и полсотни простых пацанов. Но чтобы разгромить их окончательно, уничтожить их «сердце», надо убить их главаря. Надо пустить в расход СиКея. Есть идеи, где он может скрываться?

       — Мы во время разгрома притона, захватили живого Краба и тот нам поведал это — будто читая рэп сказал Три-Бак, — Сам краб не знает, где их искать, но знает того, кто нам это поведает… Знаете БиДжея, которого на сделке подстрелили, парализовали?

       — Да, знаем, — вмешался Биг Блант. — Только не говори, что он как-то связан с Крабами! Он кровь ради Грейп проливал!

       — Успокойся, Блант, — рэпер успокоил толстяка, который, наконец сменил стиль и надел футболку, которая была ему не мала, а наоборот, мешковата. — Его мы не тронем. Ты и сам знаешь, что мы своих валим только за серьёзные провинности, — откусив кусок от куриной ножки и запив его газировкой, Три-Бак продолжил. — Кузина БиДжея дружит с девушкой СиКея. Она знает, что та связана с вражеской бандой, но не обращает на эти тёрки внимания. Силу мы к ней применять не будем. Достаточно сказать, что это люди СиКея искалечили её любимого кузена, и она всё расскажет.

       — Неплохо, неплохо, — задумчиво произнес Гасто, — К кузине БиДжея поедут Биг Блант и Тру Догг, они ближе всего к его семье относятся. Мама Догга была фактически мамой и для БиДжея. Доедаем куру, пока что отдыхаем денёк, и завтра наконец поканчиваем с Крабами. И не забывайте держать ствол под подушкой! — после чего встал со стула, и громко, с яростью в голосе, сказал, — Грейп — короли!

       Это восклицание подхватили остальные homies. В два счёта разделавшись с курятиной, напитками, и расставив столы по местам, ниггеры двинулись по домам.

***



       БиДжей жил в такой же бедной халупе, как Тайриз и Таниша с Зигги. Кузина жила в соседнем доме.

       БиДжей — парень с тяжёлой судьбой. Когда он родился, у него были оба родителя и первые шесть лет он рос в полноценной семье. Всё было без преувеличения радужно. Жили бедновато, в маленьком доме, но тем не менее не жаловались. Все изменилось, когда Штаты начали активно набирать солдат для войны во Вьетнаме. Отец Барта Джексона, моего homie, вдохновился агитацией и отправился на фронт. Спустя два месяца прошло оповещение, что Грэгори Джексон пропал без вести где-то в джунглях. Его могли захватить в плен, могли убить так, что тело не нашли, но факт в том, что отец БиДжея сгинул. Мать не находила себе места и купила револьвер… Спустя два дня её обнаружили, с дырой в виске и револьвером на коленях, в автомобиле её мужа.

       У кузины БиДжея жизнь сложилась не лучше… Вообще, мало кто в Эл-Си-Эйч** жил долго и счастливо.

       Когда мы зашли в комнату БиДжея, он что-то миксовал на своей аппаратуре. Пульт диджея был слегка переделан, чтобы с ним мог управиться колясочник, и Барт, судя по всему, создавал ремикс бита классической песни Грандмастера Флэша — «Послание». Выходил микс довольно годным, даже круче чем оригинал, что поразительно. Заметив нас, Барт отъехал от пульта и покатил приветствовать нас.

       — Здорово, Блант! — поприветствовал он сначала толстяка, после чего развернул коляску ко мне, — О, конечно же, мой спаситель — Тру muthafucking Догг! Привет, nigga. Я слышал про ту жесть в Крэблвуде. Правильно вы этим Крабам надавали! Клешни пообрывали, хе-хе.

       — Я смотрю, инвалидность тебя не парит, — сказал Блант, после чего поинтересовался, — Где Тэмми? Нам надо с ней поговорит. Мы к ней постучались, никто не открыл.

       — Да у меня она! Вы на кухню не заходили? По талону молоко выдали и по несколько фунтов риса и сахара. Кашу варит, короче, — после чего крикнул во весь голос, — Тамара!

       К нам зашла двоюродная сестра БиДжея. Ростом чуть ниже Бланта, с аппетитными формами, не толстая, но и не худая. Красавица просто! Стрижена она была коротко, по-мальчишески, но это делало её ещё сексуальнее, ей шли короткие волосы. Одета она была почему-то в мужскую мешковатую рубашку.

       — Привет, Тэм! — я пожал ей руку, — Выйдем на улицу?

       — Сейчас, только кашу выключу, а то сгорит, — ответила девушка, после чего снова удалился на кухню.

       Мы с Блантом оглядывали убранство дома. Не было ковров, только грязные доски, вместо люстры — лампочка, висевшая на проводе, вместо обоев — покрашенная штукатурка. Дорогая аудиоаппаратура смотрелась в этой нищенской хибаре как шикарная Феррари в старом ржавом гараже-коробке.

       Выйдя из лачуги БиДжея, мы с Блантом стали ждать Тамару, переговариваясь.

       — Слушай, Блант, — произнёс я. — Вот уничтожили мы их бизнес, перебили половину ОуДжи, скоро завалим главаря. Что дальше? Убийства прекратятся, как думаешь?

       — Ну, Тру Догг, — стараясь пародировать голос Гасто, сказал друг. — Ниггеры всегда будут кого-то убивать, а кто-то будет убивать ниггеров. Это в нашей природе, понимаешь?

       — Не совсем, — не понимая, что говорит Блант, протянул я. — Что ты хочешь сказать, nigga?

       — Ну, сам смотри, — продолжал всё тем же тоном говорить мой друг. — Ниггерские племена в Африке с давних пор грызлись между собой? Грызлись. Белые завоеватели их притесняли? Притесняли, и ещё как! Сейчас всё так же. Вместо племён — банды. Вместо белых завоевателей — копы. Смекаешь?

       — Интересно, — усмехаюсь про себя я. — Но философ из тебя никудышный, nigga.

       За время нашего разговора Тэмми, судя по всему, довела до готовности кашу и, скрипнув дверью, присоединилась к нам.

       — Так о чём вы хотели поговорить, ребята? — скрестив руки на груди, спросила девушка.

       — Ты знаешь, кто покалечил Барта? — поитересовался Блант своим обычным голосом.

       — Точно не знаю, но это всё из-за ваших гангстерских разборок. А что?

       — Мы знаем, кто это сделал, — вставил я слово. — И ты нам поможешь до него добраться.

       — Ладно, я вас слушаю. Что от меня надо?

       — Ты знакома с некой Фелицией Крикет, — подошел Блант к Тамаре, слегка её приобнимая. — Она тесно связана с ниггером по кличке СиКей. Он и есть тот, кто подстрелил твоего последнего родственника. Скажешь, где прячется этот мудак, и его настигнет кара. Что скажешь?

       — Ну, я сегодня утром встретила её в продуктовом, — сказала полушёпотом Тэмми, — Мы с ней разговорились… Они переезжают за город. У них есть родня среди фермеров с холмов. Но что конкретно за ферма — я не знаю.

       — Ладно. Спасибо, — поцеловав в щёку Тамару, говорит Блант. — Этот выродок поплатится за то, что сделал с БиДжеем.

***



       Третьей сходки мы созывать не стали, но встретились с Три-Баком. Нашли мы его в баре "У Гершберга". Когда-то я в этом баре убил двух мексиканцев, за что меня и посадили. Старик Гершберг из города уехал, а бар теперь принадлежал итальянцам. Но это не значило, что туда не могли зайти ниггеры. Был слушок, что итальянцы через бухгалтерию этого бара отмывали деньги, но мы в дела итальянцев не лезли. Если скрывали, значит имелась причина.

       Три-Бак не был бедняком, но и не богачом. Пил он обычное пиво, а не солодовый ликёр. Завидев нас, он отложил недопитое пойло и встал поприветствовать.

       — Йоу, homies! — он кинул распальцовку нашей банды. — Как там дела с Королевским Крабом?

       — Мы узнали, что СиКей прячется у родни на холмах, где фермы, — начал разговор я, так как Блант захотел пить и пошёл заказывать пиво, — Но что конкретно за ферма — не в курсах.

       — Хм, — задумался на секунду Три-Бак, — На холмах есть только одна семья чернокожих фермеров, Уилларды. Не думал, что они связаны с СиКеем… Но если они будут защищать его, то придётся убить и этих негров.

       — Ты с нами? — отозвался Блант, который выпил поллитра пива и тоже включился в разговор.

       — Нет, homies, — отрицательно помахав головой сказал рэпер. — Нужно добить Крабов. Мы думаем с братанами прокатиться по району, устроить драйв-бай. Убивать СиКея вы пойдете вдвоём.

       — Втроём! — вдруг вспомнил я одного негра, с которым, по сути, породнился, — Тайриз не откажется убить Краба, тем более их главаря. У него с этими muthafuckas особые счёты.

***



       Когда мы приехали к Тайризу, он снова чистил и смазывал оружие, сидя за пластмассовым столом во дворике. Видимо, он не боялся, что его копы за хранение нелегального ствола могли загрести.

       На этот раз он приводил в порядок русский АК. Когда мы подошли к нему вплотную, ниггер смазывал затвор. Смазав затвор, он взял в руки поршень и принялся натирать его.

       — Тай, — отрывая ниггера от дела, которым далеко не каждый из homies горазд заниматься, сказал Блант. — Ты бы хотел убить своего главного врага? Хотел бы поспособствовать убийству СиКея?

       — Всегда рад убить Краба, — когда все детали "калаша" были смазаны, он начал его собирать, — А главаря — тем более. Вы знаете, где он залёг?

       — Да, homie, знаем, — сказал я, глядя на то, как Тай закрепляет крышку ствольной коробки и передёргивает затвор. — Садись к нам в "Импалу" и покатили.

       — Не, я недавно "Крайслер Фифс Авеню" у Крабов угнал, — оглядывая "калаш", будто пытаясь увидеть механизмы сквозь металл, отозвался Тайриз. — На нём поеду. А после на металлолом его сдам. Куда ехать?

       — Фермы, что на холмах, знаешь?

       — СиКей решил стать фермером? — положив оружие на столик, удивлённо спросил Тайриз, после чего засмеялся. — Значит, закопаем его в его же огороде. Я уже понял, что это за ферма. Как-то эти ниггеры-фермеры по телику засветились, когда их старшего сына за убийство соседа загребли. Так и знал, что они связаны с Крабами!

       Усевшись по машинам и прихватив стволы, мы отправились за город, на фермы.

       Выезд за город находился восточной части города, и пролегал через приличную и благополучную «белую» часть города. Ехать мы старались по правилам. Полицейских машин мы не встретили, но встретили пеших копов. К счастью, те нас не трогали. В этой части города не было ниггеров и почти не было мексиканцев, всё выглядело более-менее чисто, аккуратно. Отсутствовали граффити, мусор не валялся на улицах, как в трущобах Локэша. Этот район Лас-Либертада назывался Спакрклтон. Нельзя было сказать, что преступлений тут не совершалось. Изредка кого-то да грабили, машины порой угоняли. Но такой жести как в «чёрных кварталах» не было. По улицам ходили и старики, и подростки, я видел даже молодую мамашу с коляской. Коляска… Стоило заехать к БиДжею после расправы с главарём Крабов.

       Так, пока я смотрел в окно, а Блант рулил, мы выехали из города. Свернув с основной, асфальтированной, дороги в сторону, мы стали подниматься в холм. Это место называлось Флэт-Хиллз, так как несмотря что это был холм, его вершина была плоской, типа плато. Тут располагалось полтора десятка ферм, снабжавших город овощами и фруктами. Были даже арбузные бахчи…

       Тут, как и в Локэше, почти все были вооружены. Только если у нас из пистолетов предпочитали "Кольт 1911", то фермеры ходили с револьверами. Вместо "Узи", "Тэк-девять" и "калашей" реднеки предпочитали дробовики самых разных сортов. В основном это были двустволки, помповые и рычажные, а ещё, помимо дробовиков, некоторые ходили с рычажными винтовками, что стреляли патронами "Магнум".

       Когда мы проезжали мимо очередной фермы, мы чуть не задавили корову, из-за чего какой-то дед в соломенной шляпе зарядил дуплетом из двустволки. Хорошо, что в воздух…

       Чернокожие фермеры, у которых спрятался главарь Крабов, подобно остальным были вооружены.

       Высадились мы более чем в сотне ярдов от фермы и приготовились к атаке. Я решил идти с револьвером, Блант смог достать "Узи", а Тайриз взял АК, который недавно чистил.

       — Так, идём вместе, — стал излагать план Блант. — Убиваем всех, кого увидим. Погнали?

       — И это твой план, идти толпой и все перестрелять? — удивился Тай. — А что, мне даже нравится! Идем. Убьём всех сукиных детей!

       Первым огонь открыл Ти, всадив полмагазина в пацана, который полировал дробовик, сидя за добротным деревянным уличным столом. Не успел он ничего понять, как горячий свинец прошил его худощавое тело, украсив пожелтевшую траву бурой кровью. Убив парня, Тайриз переключился на деда, который уже понял, что на них напали, и стал отстреливаться из дробовика. Я не бездействовал и, обхватив "Смит & Вессон" двадцать девятой модели поудобнее, прицелился в буйного старикана. Когда я нажал на спуск, крупная пистолетная пистолетная пуля едва не отделила голову старика от туловища, попав в шею.

       Тут же из дома выбежало пятеро чернокожих с револьверами: две женщины, молодая и старая, и три парня.

       Они яростно палили из старинных стволов, но довольно неумело, косо. Мне в бронежилет попало две пули и ещё одна задела бок Тайризу. Мы истуканами не стояли и так же поливали фермеров огнём. Я выпустил две пули из Магнума в мужиков, в результате чего один завалился на спину, заливая пожелтевшие растения кровью, а второму пуля попала в колено.

       Перестрелка была в нашу пользу, все чернокожие реднеки, точнее «блэкнеки», были мертвы. Из нас зацепило только Тайриза, которому пулей сорок пятого калибра слегка зацепило бок. Ни артерий, ни важных органов, это попадание не задело.

       — Вот суки, — держась за бок, прорычал Ти. — Пойдём надирать зад СиКею!

       — Нет, нет, нет, homie, — остановил Блант, — Тебе надо к Лэсли, рану заштопать. Я тебя отвезу, а Догг сам справится. Да, Тру Догг?

       — Да, езжайте, я справлюсь, — я доставал патроны из кармана и вставил их в каморы барабана. — С одним стариканом я и сам разберусь.

       Когда мои homies сели в "Крайслер", я пошёл искать СиКея. Он, скорее всего, сидел в подвале. У многих домов есть подвалы. Это отличное место, чтобы спрятаться. Обойдя дом, я нашёл дверь.

       Сейчас этот ублюдок поплатится, думал я. Чтобы его напугать, я выпустил две пули в деревянные створки. Револьвер довольно сильно лягнул меня, а вспышка едва не ослепила, и в двери появились два отверстия. В ответ раздалась длинная, выстрелов пятьдесят, не меньше, очередь, которая превратила дверь в труху. Судя по всему, стрелял он из "Тэк-девять". Я успел отскочить.

       Спустившись в подвал, который был тускло освещён одной лампочкой, я застал там его, самого главного и опасного ОуДжи Крэблвуда. Самого СиКея. Он выглядел довольно злым.

       — Давай, стреляй! Я пуст! — заорал Крикет, демонстрируя пустой пистолет, и для убедительности пару раз нажал на спуск, от чего оружие сухо щёлкнуло. — Давай! Чего ты ждёшь, muthafacka? Отправь меня к сыну, ублюдочная чёрная жопа! Давай! Жми на спуск!

       — Так и быть, жму, — коротко ответил я, после чего два раза выстрелил… В колени. Такое ранение не срослось бы и он, скорее всего, был обречён остаться калекой навсегда. Я подошёл к орущему ОуДжи и для уверенности пускаю ему еще по пуле. — Ты будешь жить. Но качество жизни будет не лучшее…

       Вызвав на ферму с их телефона девять-один-один и стерев с трубы отпечатки, я сел в "Импалу" и уехал прочь, обратно в Локэш…

***



       На следующий день после пальбы на ферме мы с Блантом и Тайризом обедали в KFC. У них как раз была акция «Купи два больших ведра ножек и получи маленький пакет крылышек в подарок». Я был не голоден, потому бесплатный пакет крылышек решил взять себе.

       — Так что, ты СиКея это, того? — спросил Блант, бросая кость на поднос. — Он труп?

       — Хуже, — ответил я, отставив пустой стакан колы. — Он теперь как БиДжей.

       — Но, — удивлённо сказал Тайриз, который был голоднее всех и уже расправился с пищей. — Этот ублюдок обязан сдохнуть! Какого хрена ты ему оставил жизнь?

       — У него убили сына и сам он теперь инвалид, — начал я, — Бизнес его банды разгромили, а почти всех ОуДжи пришили. Смерть для него будет избавлением от всего этого… Пусть пострадает.

***



       Крабы были фактически разгромлены. Их сильного лидера не стало. То, что осталось от СиКея — это не лидер, а бесполезный инвалид, который впал в глубочайшую депрессию. Мало того, что убили сына и оставили инвалидом, так ещё и почти всю родню перебили.

       Моя история на этом не завершилась. У меня были свои планы на будущее. Этот эпизод был лишь частью, отрывком моей ганстерской жизни. Моя жизнь — это настоящая гангстерская история.

[newpage][title]Глава I "Утрата семьи"[/title]
Глава I "Утрата семьи"
Сырая кладбищенская земля тянула из меня все соки, словно граф Дракула из сказок, и нагоняла печаль, словно грустный блюз, который хрипло поют чернокожие певцы.
       Три могилы и три могильных плиты. Когда-то это была весёлая семья. Вот на первом могильном камне, в верхней строке выбито имя моей матери, дата её рождения и дата дня, когда она умерла. Две другие могилы, точно такие же, под которыми похоронены оба моих брата. Вот и всё, что осталось у меня от моей семьи — камни, имена и даты.
       Я стоял в одиночестве на кладбище, мрачно взирал на камни и вспоминал то ненастье, что постигло меня две недели назад. Мой мозг отчаянно сопротивлялся болезненному воспоминанию, которое жгло память, словно раскалённое железо из горна. Но скоро я сдался. Я снова поднял глаза на первую могильную плиту, которая стояла ко мне ближе всего.
       «Рамона Райес. Терпеливая вдова и любящая мать».
       Да, она терпела и страдала, и любила… Её бабушка, моя прабабушка, родилась в рабстве, работала на кухне у богатого белого где-то на Юге. Сбежав от хозяина, она родила мою бабушку, а та — мою маму. На бабушке и маме было социальное «клеймо», ибо предки рабов считались презренными. Но она терпела, была стойкой духом и сильной и вырастила трёх сыновей, воспитав их настоящими гражданами своей страны. Эх, мамуля. Кому ты же ты могла встать поперёк пути? Да никому. Тот, кто такое с тобой сделал, заслуживает кары.
       «Самуэль Райес. Истинный сын своей страны, верный друг и брат».
       Мой братан… Следуя примеру отца, а заодно и моему примеру, он уже готовился записаться в ряды армии. Он успешно прошёл все комиссии, и лишь из-за бумажной волокиты так и не смог осуществить свою мечту. Сэми брал с меня пример, занимался спортом. А вот плане курения, наоборот, не курил никогда и не пил алкоголь. Умер в рассвете сил… Ебучие белые.
       «Реймонд Райес. Надежда семьи, луч солнца в тёмном царстве».
       Реймонд и впрямь всегда светился радостью. Он был умным, храбрым, честным. Помнится, во втором классе на одного паренька наезжал какой-то отморозок на пару лет постарше, и Реймонд не зассал, заступился. Вдвоём они прогнали подонка. Реймонд любил читать — как комиксы, так и книги. Рей был хорошим пареньком. Мой братишка не заслуживал смерти, он был совсем ребёнком.
       Я отвернулся от могильных плит, закрывая лицо руками и уже не сопротивляясь тому стремительному потоку тяжёлых воспоминаний, который с головой захлестнул меня.

***



       — Я так рада, что ты дома, сынок! Так рада!
       Вне себя от счастья, мама снова и снова повторяла мне это, а сама обнимала меня, словно не веря, что я и впрямь живой и вернулся наконец домой. Мы шли всей семьей вчетвером, гуляли по набережной Лас-Либертада.
       — Мам, год уже прошёл, война закончилось! Новой войны не будет! Теперь я никуда не уеду.
       Помню, я даже не подозревал, каким памятным окажется для меня тот день. Я старался казаться крутым — бравый вояка, вернувшийся домой. Реакция мамы меня смущала, так что я поспешил мягко, но решительно вырваться из её объятий:
       — Мам, поменьше нежностей. Ну право, не позорь перед братьями.
       — Да ладно тебе, Гус, — поддел меня Реймонд, самый младший из моей родни. — Мы же семья. Обнимать члена семьи — нормально.
       — Да, Густаво, — сказал второй брат, Самуэль. — Уже год прошёл, а мы всё не нарадуемся тому, что ты жив и здоров. Всё нормально. Может, по мороженому?
       Взгляд, мой и братьев, остановился на кафе-мороженом, которое построили прямо у набережной полгода назад. Мама достала бумажник, но я её остановил.
       — Не надо, мам. У меня неплохая ветеранская пенсия.
       На самом деле, насчёт ветеранской пенсии я немного приврал. Дядя Сэм платил мне всего лишь по пятнадцать баксов в неделю, а зарплата моей мамы была почти в три раза больше. Но я всё же решил показать свою независимость.
       Был конец лета, и на улице творилась невообразимая духота. Солнце палило неистово, так что все были рады остудиться с помощью прохладного сливочного лакомства.
       Я достал из кармана двадцать центов и сделал заказ. Братьям, помню, я заказал пломбир с клубничным сиропом, а маме — эскимо, которое она любила с юношества и купить которое тогда считалось праздником.
       Мы нашли свободный столик, разместились и дружно принялись есть мороженое. Мы смеялись, рассказывая друг другу анекдоты про Гитлера и «Дядю Джо» Сталина. Я ввернул пару армейских историй. Царила атмосфера практически полного счастья, лишь едва омрачаемая тоской по моему отцу.
       Отец получил тяжёлые психологические травмы во времена Первой Мировой и постепенно стал сходить с ума. В итоге он застрелился за пару недель до рождения моего младшего брата.
       ...Доев мороженое, мы собрались было выходить, как вдруг случилось непоправимое. Кафе, в котором мы сидели, протаранил «форд» тридцатых годов выпуска.
       Первым погиб Самуэль. Машина отшвырнула его вперёд на несколько метров, за кассу, и он упал, свернув себе шею.
       Я смутно помнил, что было потом. Ярость и бешенство ослепили меня. Я вытащил из машины парня в смокинге, повалил его на землю и стал избивать его своими большими коричневыми кулаками. Тот скинул меня, потянулся рукой за пазуху и вынул оттуда металлический предмет, который узнал бы любой, даже не знакомый с военщиной человек. Пистолет. Бандит резко вытянул руку с пистолетом вперёд, нажал на спуск, и я упал. Последнее, что я видел — то, как мою мать прошила очередь Томми-гана.

***



       ...От воспоминаний я очнулся, заслышав сзади звук приближающихся шагов. Я обернулся и увидел нашего соседа — пожилого мужчину, который так же, как и мой отец, прошёл окопы Первой Мировой. Сосед тоже решил навестить могилу. Он был нашим другом семьи и по сути, заменил мне отца.
       — Мистер Беллард, — спросил я. — За что же так? Почему именно моя семья?
       — Каждый, у кого происходит трагедия, задаётся тем же вопросом, — сказал пожилой человек, опираясь на трость. — Это всё нити судьбы. Они могут быть прямыми или запутанными, а могут и прерываться раньше времени… Каждый человек — ткач своей судьбы, Густаво. Я уверен, ты будешь хорошим ткачом и сошьёшь хорошую судьбу. Твоя мать была славной женщиной, доброй, милой, скромной и честной.
       Я рассеянно кивнул. На душе было горько, и я поймал себя на мысли, что сейчас, прямо в эту минуту, мне ничего больше всего так на свете не хотелось, как выпить и забыться. Так я и решил поступить — постояв ещё немного у могилы, я развернулся и зашагал прочь.

[newpage][title]Глава II "Становление банды Гасто"[/title]

   Миновав кладбищенские ворота, я прошёл вдоль ограды, вышел к автобусной остановке и сел на скамейку ждать автобуса. По расписанию он должен был подъехать через десять минут. Пока его не было, я несколько отошёл от своего горя, но через какое-то время опять погрузился в пучину воспоминаний.
       Пойти служить в армию меня вдохновил мой отец, который рассказывал бравые военные истории про то, как он насаживал на штык фрицев, подрывал танки и сбивал самолёты из винтовки. Вот поэтому в сорок втором году, едва мне исполнилось восемнадцать, я пошёл на призывной пункт и записался в армию США или, как мы в шутку говорили, «Армию Дяди Сэма»*. Война оставила свой отпечаток на моём характере. Она вымуштровала и ожесточила меня.
       …Так, витая в мыслях, я даже и не заметил, как быстро пролетело время и подошёл нужный автобус. Я прошёл в салон, в самый конец, где располагались «места для цветных», оплатил проезд, и мы тронулись.
       «Места для цветных»… Рабство отменили восемь десятков лет назад, а негров всё так же не считают за людей.
       Я достал из кармана пачку «Лаки Страйка» и решил было закурить, но на меня тут же с презрением стали коситься некоторые белые пассажиры. Один из них, дед лет семидесяти, даже не выдержал и проскрипел своим противным голосом:
       — Брось сигарету, ниггер, а то пожалуюсь копам.
       Мне ничего не осталось делать, кроме как повиноваться. Мы ехали полчаса, после чего автобус наконец затормозил недалеко от бара, буквально в полусотне метров от него, и я направился к питейному заведению. Этот бар был самым дешёвым в Лас-Либертаде, как раз мне по средствам.
       Поприветствовав Мюррея, тридцатилетнего лысого бородача, который был немногим из тех белых, кто относился одинаково хорошо к представителям всех рас, я заказал виски.
       Не знаю, с чем тут бадяжили пойло, но на вкус оно было премерзким. Но самым главным было то, что оно хорошо било по шарам. Этого мне сейчас и хотелось. Я только собрался было забрасывать в себя первый шот, как ко мне подсело двое чернокожих парней. Старые добрые друзья… Один был с пепельного цвета волосами и усатый, а второй — с короткой стрижкой и шрамом через бровь, полученным ещё в детстве во время уличной драки.
       — Бакшот, Стэбби? — удивился я. — Какими судьбами?
       — Ну не бросим же мы своего друга! — всплеснул руками мой сероволосый друган, Бакшот. — Особенно в такой час… Прими наши соболезнования, дружище.
       — О да, кореш, это печально, — сказал огромный негр шести с половиной футов роста, с небольшим пузом, но при этом мускулистый. — Мы присоединимся. В одиночестве пьют только неудачники.
       Глотая противное пойло, мы болтали с друзьями на отвлечённые темы, не касающиеся меня и моей семьи. Но вдруг Бакшот сказал:
       — Слушайте, пацаны! У Гасто убили семью, и за это кто-то должен поплатиться. Почему мы бездействуем? Соберём братанов с улиц, и устроим говнюкам ад!
       — Что? — удивился я. — Ты хоть знаешь, кто это был? Я вот не знаю.
       — Ясно же, что это Кингз!
       — Кингз? — я поднял бровь. — Это который Джон Джеймс Кингз Третий?
       — Ну конечно! А кто же ещё? — удивился Бакшот. — Все знают, что он контролирует почти всю преступность города. Доны мафии платят ему дань, а уличные отморозки — его глаза и уши. Уничтожим его — уничтожим убийц твоей родни, Гасто!
       — Мы не бандиты, мы простые парни, — возразил я. — Мы не сможем тягаться с самим Кингзом, он вообще прям как Мориарти из тех книжек.
       — Просто надо обладать организаторским даром, — подняв палец вверх, глубокомысленно подметил Бакшот. — На Грэйп стрит сплошь ниггеры живут. Работа у них рабская, а в банде они смогут стать крутыми и богатыми. Раздобудем стволы, узнаем, где находится Кингз и его подчинённые, и размажем ему голову. Сечёшь? Мы можем стать главной бандой всего Лас-Либертада! Амбиции у нас есть, главное иметь средства для их осуществления. А надо всего лишь ограбить один склад…
       — Какой ещё склад? — удивился я. — Я не могу, я ж не грабитель.
       — Мы будем грабить грабителей, понимаешь? — заулыбался Бакшот. — Кстати, я недавно устроился докером, неделю назад разгружал сухогруз. В общем, стащил один любопытный ящичек... Короче, айда ко мне, сами увидите.
       Когда мы вышли из бара, солнце уже садилось и на Лас-Либертад опускались багрово-красные сумерки. На улицах один за другим зажигались фонари.
       Бакшот жил буквально напротив бара, так что мы оказались у него дома через пять минут. В его квартире нас встретил его отец, мистер Грэг Робинсон, который был неопрятно одет и выглядел заспанным. Он молча открыл нам дверь и так же, не произнеся ни слова, ушёл обратно к себе. Мы тем временем прошли в спальню Бакшота. Бакшот весь сиял, словно именинник. С трудом сдерживая торжествующую улыбку, он залез под кровать, что-то пошарил там, извлёк на свет Божий продолговатый ящик и открыл его. В ящике лежал самый настоящий армейский схрон! Пистолеты, четыре штуки, по одному запасному магазину к каждому из них и по сотне патронов.
       — Срань Господня, — прошептал Стэбби. — Срань, твою мать, Господня. Это немецкие «Маузеры»?
       — «Люгер-парабеллум», — поправил я. — Посредственный пистолет. Патрон слабее, чем у «кольта», спуск тугой, рукоять неудобная. Но что есть, то есть.
       Я взял «Люгер-парабеллум», прикидывая его в руке. Он был довольно небольшой, так что спокойно помещался в широкий карман кожаной куртки. Во второй карман я положил магазин к нему и пару десятков патронов. Распределив оружие, мы сели на кровать Бакшота и стали обсуждать планы.
       — Надо Трэя позвать, — предложил Стэбби. — А то нас трое, а стволов четыре.
       — Трэя? — удивился я, — Он же ебанутый! Помнишь, как он грабанул магазин, вооружившись битой? Хозяин этой лавки достал дробовик, но Трэй не очканул и со всей силы швырнул биту, прям по черепушке! Против дробовика с битой попёр, прикинь? С пистолетом он вообще и танк подорвать сможет.
       — Вот именно! Вот такого нам и надо! — поддержал Стэбби Бакшот. — Короче, грабанём склад, стволы возьмём для подстраховки, чтобы в случае чего отстреливаться.
       — А как мы увезём со склада груз? — спросил я. — Не на руках же ящики переть.
       — Угоним пикап. В пикап можно достаточно уместить. Ну что, залезем в карман Кингзу?

[newpage][title]Глава III "Перестрелка в доках"[/title]

       Сказано — сделано. Мы угнали пикап марки «Форд» сорок шестой модели, что был выпущен в тридцатые годы, и на всех газах погнали к Трэю. Трэй жил в небольшой хибаре в Ист-Сайд Локэш вместе с мамой и сестрой-подростком. Мы остановили тачку напротив его дома, я с Бакшотом вылезли из салона пикапа, а Стэбби выпрыгнул из кузова.
       Дверь нам открыла миловидная женщина лет сорока.
       — О, ребята! — узнала она нас. — Позвать Трэя?
       — Да, он нам нужен, — коротко ответил за меня Бакли.
       Внешность Трэя была колоритной. Он был высок, жилист, с испещрённым мимическими морщинами крепким лбом, не бритый как минимум с неделю и с беспорядочно торчащими во все стороны волосами. Его волосы выглядели так, будто ему на голову залез орангутанг и сдох там, оставив свою шерсть у него на макушке. Взгляд Трэя светился лихорадочным блеском и блуждал, словно у безумного маньяка.
       — Парни, мазафаки, а так же их родители, грабануть кого-то случайно не хотите ли? — пожимая всем руки, весело поприветствовал нас ниггер. — Что вам понадобилось от старины Трэя?
       — Верно, угадал! Мы хотим кое-кого грабануть, — начал Бакли. — Слышал про Кингза? Наверняка слышал… Мы хотим залезть к нему в карман, ограбить его склад. Ты с нами?
       — У-у-у-е-е-е! — словно волк, восторженно взвыл Трэй. — О-о-о, да-а-а!! Я всеми руками «за»!!! Сейчас, погодьте, только достану свою биту…
       Ни говоря больше ни слова, Бакшот жестом остановил его, молча вручил ему пистолет, магазин к нему и коробок патронов калибра девять миллиметров. Словами было не описать, как обрадовался наш кореш. Вне себя от радости, он чуть было не устроил пальбу на всю улицу, прямо перед своим домом, но, к счастью, нам вовремя удалось его остановить.
       Мы снова забрались в пикап и поехали на склад. Стэбби и Трэй прохлаждались в кузове, а мы с Бакшотом сидели в салоне. Открыв бардачок, я обнаружил там бутылку пива — не холодную и не тёплую, средней температуры. Найдя там же открывашку, я откупорил её и присосался к горлышку. Пиво, судя по всему, осталось от прошлого хозяина машины. Пока я посасывал пиво, Бакшот вёл машину, и музыка играла вовсю. По радио крутили какую-то неизвестную мне кантри-композицию, довольно бодрую и весёлую. Пел её певец с сильным южным акцентом.
       Довольно скоро мы доехали до склада, остановились у ворот недалеко от шлагбаума и начали торговаться с охранником, чтобы тот нас пустил.
       — Нет, ребята. Да и что вы там забыли? Хотите устроиться докерами? — усмехнулся усатый мужик лет тридцати. — Катитесь подобру-поздорову!
       Не успел я снова попытаться убедить сторожа, как Трэй резко выхватил «Люгер» и метким выстрелом раскидал мозги мужика по всей сторожке, в которой тот сидел. Ебанутый маньяк…
       — Трэй, ёбаный в рот! — выругался Бакшот, — Ты совсем спятил?! Это же простой охранник, он просто выполнял свою работу!
       — Мне похуй, — отмахулся Трэй. — Бак, иди садись за руль, Стэбби — открывай шлагбаум, а я и Гасто прикроем, на стрёме постоим.
       Трэй не был главным у нас, но его мысль была вполне разумна. Трэй часто такой — сначала сотворит какую-нибудь хрень, а потом говорит чётко и сосредоточенно.
       Открыв шлагбаум, мы зашли на территорию грузового дока и дали проехать пикапу. Странно, что докеров сегодня не было. Мы остановили машину напротив склада и рискнули заглянуть туда. И вот на складе мы с ними-то и столкнулись. Гангстеры, а это были именно они, были одеты в плащи и вооружены дробовиками. Они о чём-то разговаривали между собой, ещё не подозревая, что мы здесь и держим их на мушке.
       Мы открыли огонь.
       Из пятерых гангстеров двое упали сразу же, получив по паре пуль в бок. Остальные растерялись было, но тут же заорали и бросились врассыпную.
       — Вали черномазых!!! — раздался чей-то голос с сильным восточноевропейским акцентом. — Рукер, зови остальных!
       Мы спрятались за ящиками и начали расстреливать их, высовываясь время от времени. Нас было четверо, к противнику присоединилось ещё пятеро, итого восемь против квартета.
Краем глаза я заметил какое-то странное движение по кривой в воздухе. Граната!..

***



       Взрыв «штильхандгранате», немецкой «толкушки», едва не разорвал мне барабанные перепонки. Меня отбросило назад, и я долго кашлял, задыхаясь от крошек бетона и едкого дыма, которые попали в моё горло и лёгкие. Я не сразу осознал, что живой. И не сразу осознал, почему. Граната нашпиговала осколками моих товарищей, каким-то чудом миновав меня. Кровь и клочки мяса моих фронтовых друзей, с которыми я пил пиво пару часов назад, попали на моё лицо, руки тоже были все в смеси мозгов и черепной крошки.
       Я кое-как выбрался из-под того, что ещё минуту назад было моими соратниками, достал Кольт и что есть сил вдавил спуск. Пуля за пулей летели в нацистов, пока в магазине не кончились патроны. В бункере от выстрелов грохотало, как в чёртовой преисподней, от стен шло сильное эхо, и сами немцы тоже наверняка оглохли от своей гранаты, поэтому не сразу смекнули, что кто-то открыл огонь.
       Я прошёл по коридору, повернул за угол и встретил ещё двух немцев. Что-то прокричав на своём языке, они хотели было выстрелить, но я опередил их. Ловким ударом ноги с разворота я вышиб у ближайшего ко мне фрица автомат из рук, бросился к нему и резким движением выдавил его глаза из орбит.
       Второй немец опешил, но стоять столбом не стал и открыл ответный огонь. Пули почему-то не задели меня. Может, немец был слишком перепуган и не мог толком прицелиться, а может, он просто был косоруким. В любом случае, это уже было неважно, потому что я вогнал его нос в мозг резким ударом ладони снизу вверх. Подхватив автомат у падающего фрица, я бросился дальше по коридору и наткнулся на дверь. Выбив её с ноги, я ворвался в комнату и вихрем обрушил шквал свинца на солдат Вермахта. Одному из них повезло выжить, хотя я и смертельно ранил его. Я видел, с каким отчаянием он достал свой «Люгер», из последних сил нажал на спуск и выстрелил. Я почувствовал, как кровь растекается по моему кителю, и в буквальном смысле озверел. У меня крышу сорвало, это точно. Не помня себя от ярости, я набросился на немца и начал добивать его прикладом автомата, которым только что расстрелял всех его товарищей, бить его до тех пор, пока он не стих, пока его голова не стало похожа на такое же кровавое месиво, что осталось от моего отряда в туннеле.

***



       — Фриц ебаный! Гондон хуерылый! — орал я, колотя немца. — Сдохни! Это тебе за Джеймесона, это за Грэмси!..
       Наваждение рассеялось так же быстро, как и появилось. Ходы немецкого бункера превратились в склад, а немец превратился в бандита в костюме-тройке.
       Я бессмысленно огляделся по сторонам и отметил, что все бандиты вокруг мертвы. Кто-то был застрелен, кого-то убили голыми руками. В руках я держал Томми-ган. Как его раздобыл, я уже и не помнил. Я стоял с автоматом наперевес и смотрел на трупы. До меня только сейчас начало доходить, что произошло, и как я, должно быть, безумно смотрелся со стороны. Я глубоко задумался.
       Такие приступы случаются у меня уже не в первый раз. Помню, как однажды я принимал участие в параде в честь Победы, и уже под самый конец шествия в небо запустили серию гигантских и очень громких фейерверков. Звук был настолько оглушительным, что в какой-то момент я запаниковал. Мне почудилось, будто я стою не на параде, а на марше через поля Арденн, и что это вовсе не фейерверки взрываются, а бомбы, сбрасываемые на наш конвой немецкими «Юнкерсами». Я уже искал винтовку под рукой и готов был броситься к трибунам, ища укрытие, но тут мой разум пришел в себя, и я вернулся в действительность. Не имею ни малейшего представления, что это было, но вот как это случилось в тот день, так с тех пор и начало повторяться неоднократно.
       От размышлений меня оторвал Бакшот.
       — Бля, Гасто... Это было что-то, — присвистнул мой друг. — Просто всех уделал, порвал прямо!
       — О-о-о, да дружище! Ты круче меня! — заржал Трэй, словно тасманский дьявол, — Мистер Ниггер на склад пришёл, и в порошок здесь всех растёр! Хе-хе.
       Стараясь не обращать внимания на трупы, мы начали перетаскивать ящики, при этом предварительно вскрывая их ломом, чтобы убедиться, что там оружие, а не какая-нибудь ненужная нам херня. Таким образом, мы стянули два ящика с Томпсонами и патронами для них, один ящик с пистолетами, а также несколько ящиков, в которых были гранаты и дробовики. Мы быстро погрузили это всё в кузов пикапа и тронулись обратно в Локэш, на Грейп-Стрит.
       Но едва нам стояло покинуть склад, как за нами увязалась погоня. Сирены громогласно взвыли, оповещая всех встречных о том, что происходит. Бакли что есть силы вдавил педаль газа, пытаясь оторваться, но не тут-то было. Пикап наш был явно слишком стар для всего этого дерьма, да ещё и забит под завязку, так что расстояние между нами и копами быстро сокращалось. Вдруг наша тачка содрогнулась и вся заскрежетала от удара — это копы протаранили нас сзади. Но мы и не подумали останавливаться.
       — Бери «Томпсон» и прострели им шины! — заорал Бакшот. — Иначе не оторвёмся!
       Я достал знаменитую «чикагскую пишущую машинку», высунулся из окна и, стараясь целиться в колёса, нажал спуск. Автомат ходуном заходил в моих руках, отдача больно ударила по плечу, и мне пришлось истратить добрые полтора десятка патронов, чтобы наконец попасть. Передние шины коповозки лопнули, преследователей понесло куда-то вбок, а потом они и вовсе встали — на радость нам.
       Я думал, что стрелял один, но оказывается, мои товарищи тоже не сидели сложа руки — всё это время они палили из пистолетов, целясь в лобовое стекло. Надеюсь, что копы не пострадали, а если и пострадали, то не смертельно. Я, как бывший военный, не хотел быть соучастником убийства сотрудника правопорядка. В любом случае, от погони нам удалось оторваться, и мы благополучно добрались до Локэша, на Грейп-Стрит, где спрятали наши сегодняшние трофеи. Спрятали мы их в гараже, который располагался недалеко от моего дома и смотрителем был молодой парень по имени Педро, который в своё время воевал со мной в одном отряде. После войны Педро сильно изменился, особенно внешне — он опустил бороду, из-за которой я его теперь с трудом узнавал.
       Тепло распрощавшись с Бакшотом, Трэем и Стэбби, я направился к себе домой. Но стоило мне только переступить порог, настроение моё омрачилось. Дом без мамы и братьев внушал чувство тревоги. Я прошёлся по коридору, заглянул во все комнаты и отметил, что — странное дело! — мамина и моя кровати были заправлена идеально, а вот кровати братьев, как обычно, были измяты и застелены кое-как. На секунду я усомнился, что моя семья мертва — настолько привычным было зрелище.
       После всего произошедшего я был страшно голоден, так что наскоряк приготовил себе горячую картошку с беконом и сел есть. Холодное пиво из холодильника довершило трапезу, и я почувствовал себя удовлетворённым. Правда, это чувство скоро отступило, и меня вновь стали посещать тяжелые мысли. Я сел на кровати, обхватил голову руками, а в голове у меня зазвучали голоса мамы и братьев, которые укоряли меня в том, что я не уберёг их, что они умерли из-за меня, что я плохой брат и сын.
       В какой-то момент этих мыслей стало слишком много, и я не выдержал. Я в ярости ударил кулаком по подушке, достал пистолет, после чего подошёл к зеркалу и взглянул на себя. Мне чудилось, будто умершие мать и братья стоят позади меня. Наваждение сменилось, и вот на мне уже военная форма, а рядом со мной стояли мои фронтовые друзья. Двое из них, Луи Джеймесон и Грегори Грэмси, сгинули в бункере где-то под Мюнхеном, а Педро повезло вернуться с войны, отрастить себе бороду и устроиться охранять гаражный комплекс. Вдруг в зеркале мелькнула тень во вражеской серой форме и каске, и я от неожиданности дернулся, прицеливаясь и стреляя…
       Стекло с оглушительным треском разлетелось на осколки, и я зло прошипел, отступая назад и хватаясь за голову:
       — Чёрт бы побрал эту войну! Ебучие бандиты…
       Я резко опустился на диванчик, пытаясь успокоиться и унять пульсирующую в висках боль. В какой-то мой взгляд упал на немецкий пистолет, который я сжимал в руках.
       — Одна пуля, и всё кончится, — мрачно произнёс я. — Одна пуля и всё. Бум! И нет проблем.
       Соблазн был велик, но я сдержался. Убрав от греха подальше пистолет, я вышел на балкон, достал сигареты, до которых в тогда автобусе дело так и не дошло, и закурил. Едкий дым приятно обволок лёгкие, и дрожь в руках, сопровождавшая мой психоз, пропала. Мне пришлось выкурить две сигареты подряд, прежде чем я смог успокоиться и вернуться обратно в квартиру. Правда, теперь чувство тревоги ушло, уступив место полному равнодушию ко всему. Не знаю, сколько я просидел на своей кровати, бессмысленно пялясь в одну точку, но в конце концов я сам не заметил, как я забылся глубоким, крепким сном.

[newpage][title]Глава IV "Разговор со старым другом"[/title]

       В тот день, когда после изнурительного многочасового перелёта я добрался наконец до международного аэропорта Лас-Либертада, в зале ожидания царила невообразимая давка. Встречать сыновей, вернувшихся с фронта, пришли десятки, сотни людей — матери и целые семьи. Найти среди этой толпы женщину средних лет вместе с двумя подростками было непросто. Если бы не плакат красочной надписью «С возвращением, Густаво Райес!», я бы точно не заметил их в людской каше.
       Вместе со мной прилетело ещё десять бойцов из тех двадцати, что ушли на фронт. Я первый заметил, что меня встречают. Не помня себя от радости, я бросился к матери, к братишкам, и за всеми счастливыми причитаниями и восторгами не сразу заметил, что меня ещё встречал и мистер Беллард, наш сосед и друг.
       Мы вышли из аэропорта, мистер Беллард оплатил такси, и все вместе мы погнали домой. Мама всю дорогу не переставая повторяла, что этот день — самый счастливый в её жизни. Бомбы сброшены на Хиросиму и Нагасаки, Рейхстаг захвачен Советами, а это значит, что война кончилась.
       Водитель, то ли от природной нелюдимости, то ли из чувства вежливости, молчал всю дорогу и не мешал нашему разговору. Я сидел сбоку от него на почетном переднем пассажирском кресле, в моём военном кителе, с пилоткой на голове, и ужасно гордился собой. Изредка я бросал свой взгляд на улицы, проносившиеся снаружи, и почти не узнавал город. Он изменился. Вместо одних зданий возникли другие, некоторые здания перекрасили или перестроили. Но вот мы миновали белую часть города, и я вздохнул спокойно. Локэш совсем не изменился! Старый добрый ниггерский район.
       Добравшись до дома, мы устроили скромное застолье, где я вдоволь наелся жаркого и салата, напился пива, после чего пошёл в свою комнату и лёг спать. Вслед за мной спать легли и мои братья, с которыми я делил комнату.

***



       Проснувшись, я сразу же обернулся в надежде увидеть братьев, которые спали в одной со мной спальне на соседних койках, но их не было — лишь одеяла на их кроватях были всё так же, по обыкновению, скомканы, а подушки не взбиты.
       В гнетущем безмолвии я разглядывал шкаф, стоящий рядом с кроватями, с коллекцией комиксов, которыми зачитывался Реймонд. Зачем-то я достал один, в тонкой обложке. Заглавие на ней гласило — «Detective Сomics». Мой взгляд постепенно вырывал всё новые и новые детали — наклейку с ценой в десять центов, изображение какого-то мужика в трусах поверх штанов, который держал за шею другого мужика в смокинге, бандитов, которые целились в него из револьверов. Почему моему братишке нравились какие-то придурки в трусах поверх трико? Загадка. Может, они казались ему крутыми, потому что убивали всех преступников? Хрен его знает. Я отложил комикс обратно, со скрипом закрыл дверцу шкафа и пошёл проветриться на улицу.
       Там меня, оказывается, уже ждали мои друганы в кожаных куртках и кепках. Бакшот курил самокрутку с дурью, а Трэй и Стэбби стояли, прислонившись к стене. Увидев меня, они встрепенулись и окружили мою скромную персону. Если бы я не знал, что они мои друзья, то подумал бы, что они хотят меня избить и отжать всю мелочь.
       — Дружище, есть новости, — Бакшот сделал пару тяг, после чего великодушно поделился косяком с Трэем. — Я походил, пообщался с братвой, у нас теперь появилось ещё пять сторонников, которые будут помогать нам подгибать под себя город. У трёх из них есть свой транспорт, пушки я им выдал. Кстати! Возьми себе «Томпсон». Отличная вещь! Будешь чернокожим Аль Капоне, хе-хе…
       — У меня уже есть «Томпсон», забыл? — напомнил я Бакшоту. — Который я у бандюганов отжал. Где-то в пикапе валяется.

***



       В четыре часа после полудня мы собрались в баре у Мюррея, заказали себе пиво, которое на вкус было здесь куда лучше, чем вискарь, и закуску в виде сухой солёной плоти мёртвых кальмаров. Мы пропустили по бутылочке, после чего засели обсуждать план разгрома Кингза.
       — Для начала надо узнать, где находятся его нелегальные заведения, — деловито, с расстановкой заговорил Бакшот. — Ну там, бордели, наркопритоны, опиумные курильни и прочее. Затем, надо просто послать туда по нескольку наших парней и расхреначить там всё как следует. Так… Ещё нам нужно больше бойцов. В Локэше много беспризорников, молодых ребят, которые способны держать в руках ствол. Стволов у нас достаточно, чтобы вооружить два десятка бойцов. Что ещё?
       В помещении царил тусклый сумрак, крепко пахло табаком. Курило несколько человек, в том числе и бармен, да и я, глядя на них, тоже решил закурить. Слушая Бакшота, я неторопливо вытащил из пачки «Лаки Страйка» последнюю сигарету, прикурил её от спички и, сделав несколько тяг, резонно заметил:
       — И как мы разузнаем, где находятся эти «нелегальные заведения»?
       Бак замолчал, почесал подбородок, после чего снова медленно, словно для умственно отсталого, начал объяснять:
       — Всё легко и просто, братан. Мы пошлём ребят пройтись со стволом по улице и выбить из подручных Кингза сведения. Я же сказал — легко и просто.

***



       Ночь давно уже опустилась на Локэш, а я всё ещё не ложился спать и мучительно думал. Кем я стану, чего я достигну? Я ведь никогда не был гангстером. Я простой чернокожий парень, который недавно вернулся с войны, где защищал свою Родину. У меня и мысли не возникало уйти в криминал.
       В школьные времена мы с друзьями, конечно, не шибко-то тянулись к знаниям и скорее предпочитали шататься где-нибудь по улице, чем просиживать штаны за партами. Беззаботные были времена! Мы гуляли, дрались «стенкой на стенку» и отжимали мелочь у лохов. Но это не бандитизм, а так, шалости. А вот то, что началось недавно — это уже пиздец. Это ведёт к убийствам и прочему дерьму, и если этим заняться всерьёз, можно себе и на электрический стул схлопотать. Позорная, унизительная казнь, чего мне совсем не хотелось. Я хотел быть честным гражданином, работающим на благо Штатов, хотел, чтобы родные мной гордились. Правда, родных у меня теперь не стало, но всё же, я хотел оставаться честным самим с собой. Кроме того, чтобы быть успешным бандитом, надо быть любовником Госпожи Удачи, а она шлюха ещё та…
       Я думал так, а сам стоял на балконе и докуривал очередную сигарету. Щелчком отправив окурок в темноту, я, несмотря на глубокую ночь, всё же решил пройтись к своему другу Педро, с которым мне чего только не довелось пережить на войне.
       Я каким-то чутьём угадал, что Педро тоже не ложился сегодня. Когда я постучался, а затем и заглянул в его сторожку, он неподвижно сидел в кресле, мрачно уставившись перед собой, и нещадно смолил свою трубку. В отличие от меня, Педро предпочитал исключительно самосадный табак, и в сторожке его было так накурено, что впору было топор вешать. Даже я, курильщик со стажем, диву давался, как ему удается столько курить.
       Педро, завидев меня, мигом просветлел. Молча поднялся он с кресла и так же, не вынимая трубки изо рта, пошёл ко мне обниматься. Похлопав друг друга по плечам, мы вышли из помещения и сели на скамейку, что была у входа в сторожку. Кубинец высыпал пепел из трубки в урну, я же, наоборот, достал сигарету из пачки «Лаки Страйка и закурил.
       — Ну, Педро, — начал я со всей свойственной мне прямотой. — Мне кажется, я ступаю на плохую стезю… Понимаешь?
       — Да, амиго, слышал, слышал… Склад ограбили, — сказал латиноамериканец и снова потянулся за трубкой и кисетом. — Но я так же слышал, что так ты мстишь убийце своей семьи. Его Кингз зовут, так?
       Забив трубку табаком, кубинец попросил у меня огоньку. Я протянул ему спички, с минуту мы молчали, обдумывая сказанное, после чего разговор продолжился.
       — Джон Джеймс Кингз Третий, — сказал я. — Владелец крупнейшего отеля «Эль Президенте», пары обувных магазинов. Но это лишь прикрытие для его грязных делишек. Он гангстер, и скользкий, как гадюка. Он очень богат, так что ни власти, ни копы его не трогают.
       — Я тебе не говорил, но мой брат работает на телохранителя Кингза, — перебил меня Педро.
       Я покосился на него. Педро кивнул и продолжил:
       — Мой брат его садовник, но кое-что знает. Самого Кингза не прижмёшь, но можно попробовать его достать через этого телохранителя.
       — Почему ты мне сразу не сказал? — хотел было возмутиться я, но передумал. — Ладно, неважно. А где живёт этот телохранитель?
       — Приходи днём, — Педро затянулся трубкой и усмехнулся. — Я разузнаю у брата, что ему известно, а ты пойдёшь к телохранителю. Это негр, его зовут Дональд Крикет, ему тридцать. Только не убивай его. У него жена, маленький сын… Ты же не хочешь стать таким же, как те люди, что убили твою семью?
       Я тепло попрощался с Педро и быстро зашагал домой, обдумывая услышанное, а заодно вспоминая, как в далёкие тридцатые годы, я, будучи ещё несмышлёным мальчишкой, проводил время с Бакшотом, Стэбби и Трэем.
       Весёлые времена были в старшей школе, когда мы начали вовсю подрабатывать. Как-то раз мы нанялись грузчиками в бар к одному мужику. Помимо основных обязанностей, частенько за дополнительную плату мы помогали ему спускать с крыльца особенно буйных пьянчуг. Самым лучшим вышибалой из нас был Стэбби, в свои пятнадцать лет выше нас на целую голову и сильный, словно Голиаф. На спор он не боялся потягаться и со взрослым человеком. В принципе, хозяину достаточно было держать его одного, но бармен, человек широкой души, с удовольствием принял на работу всех нас троих и платил, по тем временам, неплохие деньги — два бакса в неделю.
       Всё заработанное я старался не тратить и относить домой. За всё время, что я проработал в баре грузчиком, я лишь дважды позволил купить себе лакомства, типа сладкой газировки или жареных тыквенных семечек. Боже, как мало мне нужно было тогда для счастья! Семья, работа, друзья да семечки с газировкой…
       А сейчас, чувствую, мне не скоро удастся смыть со своей души грязное клеймо преступника. Даже если власти или кто-то ещё пока не знали то, что я ступил, как говорят священники, на путь далеко не истинный, это прекрасно знал я. Я перестану себя уважать, если буду убивать невинных и превращусь в зверя.
       Размышляя так, я незаметно вернулся домой.
       На часах было пять утра, но спать совсем не хотелось. Делать всё равно было нечего, как что я решил немного прибраться. Найдя в кладовке веник и совок, я решил начать с кухни, самого грязного места в доме. Половину её занимал ковёр, другую половину — дощатый пол. Ритмично смахивая пыль, разный сор и крошки, я незаметно для себя увлёкся и пришёл в умиротворённое состояние духа. Уборка меня всегда успокаивала, во время уборки у меня в голове невольно начинал играть какой-нибудь приятный блюзовый мотив, и я буквально начинал порхать по всей квартире, выметая из каждого угла пыль или сор, до которого только мог дотянуться.
       Помню, когда мама и братья были живы, то и дело у нас случались безобидные перебранки насчёт того, кто будет убираться. Мама всегда настаивала, что это должна быть она, а я всячески её отговаривал и убирался сам, даже если мне из-за этого приходилось пропустить работу. Хозяин бара, мистер Рамоэлло, всегда с пониманием к этому относился. Да и к тому же, работал я у него нелегально.
       Закончив уборку, я заправил кровати братьев, разложил комиксы и книги по алфавитному порядку в шкафу и с чувством выполненного долга отправился на балкон курить. Рассвет уже занимался, и край неба начал сереть.
       Я курил, щурясь на ночные огни, а сам думал, что какая же всё-таки это замечательная штука — табак. Сколько всего в жизни не курил, и траву тоже, но к табаку привык сильнее всего.

[newpage][title]Глава V "Крикет"[/title]

— Гус, — сказал Джеймесон, глядя в полупустую кружку с пивом. — Почему выжили именно мы четверо? Почему Сэйлс не спасся, или Нигга Джонс?
       — Не называй его ниггой, Сержант. Это расизм, — обрубил я приказным тоном. — Я для тебя тоже, что ли, нигга?
       — Да ладно тебе, Гус! Он сам себя так называл, ему нравилось это прозвище. Да и мы все негры.
       Луис залпом допил пиво, после чего потянулся в карман за самокруткой, коробок с которыми он в качестве трофея стянул у какого-то мёртвого фрица, чиркнул спичкой и закурил. Помолчав так с минуту, он снова спросил:
       — Почему Господь не спас весь взвод, а только нас четверых? Почему он сделал так, что Руфус Риггз никогда больше не исполнит свою мечту стать «самогонным королем»? Почему Бог сделал так, чтобы Джонс никогда больше увидит свою любимую семью, племянниц и братьев? Почему почти весь наш взвод полёг в этой долбаной деревне, в этих сраных Альпах?
       На минуту в воздухе повисла тишина — я и Луи курили, и каждый из нас крепко думал о своём. Когда мы почти синхронно потушили окурки, я решил первый прервать молчание:
       — Просто мы чертовски везучие мазафаки, homie.
       — Опять ты со своим слэнгом, Густаво, — впервые за все время разговора Луис улыбнулся.
       Только мы хотели закурить по новой, в наш импровизированный бар, размещавшийся в полусгоревшем ресторане во французской глуши, вошел Грегори Грэмси. С большой неохотой, но сигареты пришлось убрать — ибо наш товарищ еврей-мулат на дух не переносил табачный дым.
       Грегори сел к нам, принюхиваясь и чихая.
       — Опять смолите, гои нечестивые? — он состроил недовольную гримасу и снова чихнул.
       — Уже нет, Грег, — сказал Луи.
       Служили мы, как было несложно догадаться, в отдельной пехотной бригаде, состоящей только из негров и мулатов. А как иначе? Сегрегация затронула не только мирную жизнь, но и армию. На данный момент, так как наш взвод был почти полностью разбит, нас прикоммандировали к другому чернокожему взводу.
       ...Пока мы пили, я невольно ещё раз осмотрел бар и лишний раз подивился, как тут только всё держалось ещё. Правая часть помещения была практически уничтожена пожаром, а крыша наполовину обвалилась из-за попавшего в неё танкового снаряда.
       В какой-то момент мне стало душно, и я, коротко извинившись перед соратниками, решил освежиться на улице. Осторожно обходя разломанный местами дощатый пол, я вышел из бара, и в ту же секунду вдруг откуда-то из-за угла раздался странный хлопок. Мой висок обожгло чем-то нестерпимо горячим, а по скуле и левой щеке немедленно заструилась липкая тёплая кровь. Реакция моя последовала незамедлительно — выхватывая из кобуры Кольт 1911, я прицелился в грудь бегущего прямо на меня фрица и выдавил спуск.
***



       …Я зарычал и заметался в кровати, сбрасывая с себя ненавистное одеяло. Не сразу я понял, что случилось и куда делся чёртов немец. С минуту я тупо втыкал в потолок, целясь в него из пистолета Люгера, который я до боли, до побелевших костяшек пальцев сжимал в руках.
       Сухой щелчок, затем ещё один. Выстрелить мне не дал предохранитель.
       Проклятье! Это был всего лишь сон!
       Пелена наваждения рассеялась без следа. Я сунул пистолет обратно под подушку и хотел было подремать ещё час, так как на улице было темно, но сон никак не шел.
       — Чёрт бы это всё побрал!
       Я с тяжелым вздохом поднялся в своей постели и направился на кухню. Хлопнув дверцей, я обнаружил в холодильнике газировку и сэндвич, заранее приготовленные с вечера. Как хорошо, когда не надо лишний раз тащиться в магазин! Быстро расправившись со своим скромным завтраком, я достал из-под раковины старую консервную банку и закурил, стряхивая пепел в жестянку, как пепельницу.
       Я делал затяжку одну за другой, наблюдая, как голубовато-сизый дым лентой поднимается к потолку, а сам мыслями был далеко-далеко. «Реально ли вообще убить Кингза?» — спрашивал себя я.
       Кингз — самый могущественный и влиятельный человек в городе. У него полно связей — и среди политиков, и среди кинозвезд и, в первую очередь, среди гангстеров. Трудно, очень трудно будет подобраться к нему. Но, с другой стороны, если сколотить банду — так ли уж это невозможно?.. Педро говорил, что Кингза можно будет достать через охранника. Как там того звали?.. Точно, вспомнил. Крикет. Легко запомнить. Как английская спортивная игра.
       Я не мог сидеть спокойно, когда мысль о мести и расправе над Кингзом всецело завладевала моим существом. Накинув на себя тёмную куртку, я сунул в карман пистолет, запер двери дома на ключ и спешным шагом направился к сторожке Педро. Своего бывшего соратника я в ней я не застал, зато нос к носу столкнулся с каким-то азиатом, который невозмутимо сидел на скамейке и, сонно прикрыв глаза и морща нос с тонкими усиками, флегматично пил из крошечной чашечки горячий напиток, похожий на чай.
       — Где Педро? — спросил я.
       Азиат и ухом не повёл — лишь допив чай до конца, он равнодушно обронил:
       — Мистер Педро отдыхает, сегодня не его смена. Скорее всего, он в баре.
       Я кивнул в знак понимания, покинул сторожку и поспешил в бар. Пока я шёл, на улице мне не попалось никого навстречу. И не удивительно! Осень, воскресенье, все дрыхнут. Кому охота будет переть в такой ранний час в холодину?
       Однако рано я обрадовался, накаркал! На абсолютно пустом перекрестке, когда я переходил дорогу, вдруг, откуда ни возьмись, из-за угла бесшумно вылетел автомобиль. Вихрем он пронесся мимо меня буквально в сантиметрах пятнадцати, чуть не сбив насмерть. Признаюсь, душа у меня ушла в пятки, после всех этих соображений с Кингзом. Я нервно потянулся было в карман за пистолетом, но опасность уже, кажись, миновала — машина скрылась в подворотне, и снова всё стихло.
       — Чтоб тебя в асфальт закатало, гонщик херов! — выматерился я и пошёл дальше.
       Когда я пришёл в бар, я с удовольствием для себя обнаружил там Педро. И не одного! С ним были Стэбби с Бакшот. Странно, а ведь раньше Педро с ними не общался-то особо.
       Ребята меня заметили, окликнули, и я подошёл к столику. Мне уступили место, и к нашей компании живо подскочил смышлёный парнишка-официант, несущий в руках кружки и пиво.
       — Грасиас, амиго! — Педро приветствовал меня и сразу же, без долгих приготовлений, приступил к делу. — Смотри. Помнишь, я говорил тебе про брата? Он добыл тебе конверт. Внутри фотографии, на них Крикет в борделе со шлюхами — нюхает кокс, курит траву и, в общем, весело проводит время. Крикет женатый, семейный человек, так что представляешь себе тот пиздец, если этот конверт попадёт в руки его жене. К тому же, копов могут очень заинтересовать кокс и конопля. На дворе же не девятнадцатый век.
       — Я тебя понял.
       Я откупорил бутылку пива, отхлебнул прямо из горла и, вытирая пену с губ, спросил:
       — Где живёт Крикет?
       — Крэблвуд, новый район. Тот самый, помнишь? Ты ещё на фронт уходил, а его только начинали строить. Крикет живёт в доме на окраине. Вот адрес. Ты его дом сразу узнаешь — маленький, ладненький, чёрт бы его драл.
       — И что же мне делать? — почесал голову я. — Не вломлюсь же я к нему в дом!
       — Совершенно верно, и не надо вламываться, — согласился Педро. — Тихо-мирно придёшь, знаешь, типа к нему по личному делу, по-дружески. Без крика, без шума. Скажем, тебе нужно узнать кое-что про Кингза. Чем больше, тем лучше. Честный обмен! Ты ему — компромат, он тебе — инфу. Всё, как и положено у джентльменов.
       — А мы тебя прикроем! — дружески поддержал Бакшот.

***



       К Крикету решено было ехать вечером. Допив пиво, мои кореша двинули вербовать и вооружать пацанов с района Локэш, а я пока решил сходить в местный спортзал и потягать штангу. До вечера оставалась ещё уйма времени, и мне хотелось чем-то себя занять.
       Качалка находилась от моего дома совсем недалеко, всего в паре кварталов, так что я пошёл пешком. Выйдя из бара на свежий воздух, я потянулся было за сигаретами, но передумал — курить мне не очень-то хотелось, на самом деле. На улице было очень свежо, дул порывистый, резкий ветер, и складывалось такое ощущение, будто вот-вот скоро пойдёт дождь. И предчувствие меня не обмануло — не успел я миновать и полдороги, как с неба вдарил гром, и полило, как из ведра. Накинув капюшон куртки, я что есть мочи побежал к тренажерке, чтобы не вымокнуть и не простыть ненароком.
       К счастью, вскоре в пелене ливня показалось здание, на вывеске которого красовался карикатурный цирковой атлет. Я с размаху распахнул дверь, ввалился внутрь качалки и скинул с себя промокшую до последней нитки куртку.
       — Ну и погодка сегодня. — уныло подметил тщедушного вида парень на расепшене.
       Не говоря ему ни слова, я протянул деньги за занятие, а сам повесил куртку на вешалку и ушёл тренироваться.
       Народу сегодня было немного. Я подошёл к скамье и начал разминаться: наклоняться во все стороны, разрабатывая все суставы и сухожилия с мышцами, приседать… Лишь затем я приступил к штанге — набросил на гриф два блина по тридцать фунтов и стал делать жим лежа. Мышцы с непривычки болели, но это было приятное чувство. Немного позанимавшись, я решил увеличить нагрузку и добавить ещё пару блинов, но так, чтобы не изнурять себя.
       Как я и ожидал, время пролетело незаметно. Обратно к бару я вернулся, когда на часах уже было семь вечера. Ребята уже ждали меня у входа — в том же самом пикапе, на котором мы ездили на склад. Единственное, пикап теперь был другого цвета. Перекрасили, что ли?
       Когда я залез в машину, внутри я обнаружил Стэбби, Трэя, Бакли и ещё каких-то двух незнакомых мне негров. По всей видимости, их завербовали сегодня. Оба негра были худые, один был одет в потёртые светлые джинсы и серый свитер, другой — в твидовый костюм. Поздоровавшись и пожав всем находившимся в машине руки, я забрался на сиденье рядом с водителем.
       — Йоу, Стэбби! — весело сказал я. — Не перебрали ли мы с прикрытием? Хватило бы тебя одного.
       — Лучше перебдеть, чем недобдеть, dog! — хохотнул тот, и машина рванула с места.
       Мы ехали по вечернему Лас-Либертаду, и я невольно залюбовался пейзажем. В мокром от недавнего ливня асфальте отражались низкие свинцовые тучи, повисшие над городом, и переливались неоновые огни. Народу на улицы вышло много. Все спешили урвать момент, пока не было дождя — кто-то выгуливал собак, кто-то — возвращался с попойки. За окнами быстро мелькали одноэтажные домики, коих в Локэше было навалом. Вдруг они резко пропали, и начался район с многоквартирными домами. Я вздохнул — район был уж очень похож на мой родной, в котором когда-то жила наша дружная семья.
       Я задумался и мыслями снова перенесся к событиям войны. Пулеметы и винтовки, танки и самолеты, взрывы и выстрелы. Адский оркестр в моей голове играл свою ужасную демоническую кантату, не переставая ни на миг.
       Африка, историческая родина. Я очень отчётливо запомнил оборону одного небольшого алжирского городка. В тот день мы дали фрицам жаркий бой — их было в полтора раза больше, зато мы вооружены были лучше, минами и пулеметами. Я был подобен ангелу смерти за своей трофейной «циркуляркой» MG-42. По правое плечо от меня, словно воплощение Ада, сидел Грэгори Грэмси и хладнокровно расстреливал немцев из снайперского «Спрингфилда».
       Нацисты напали в полдень, когда царило самое пекло. Я прошил длинной очередью дюжину из них, но они, сволочи, дали ответный залп из артиллерии. Один из снарядов разорвался в футах двадцати от моего дота. И без того оглохшего от тарахтения пулемета, меня тогда сильно контузило.
       — Приехали, homie, — вырвал меня из потока мыслей голос Стэфана. — Давай, братан. Мы тебя прикроем. Удачи.
       Я вышел из машины и осторожно направился к дому Крикета. Он напоминал обычную лачугу, ничем не отличимую от других построек в Локэше, но если присмотреться, можно было заметить, что он как-то более изысканно обставлен, что ли. Облицовочный кирпич, белая оградка, садовые гномы на лужайке. Идиллия, словом.
       Я тихонько приоткрыл кованую калитку, ступил во двор и направился по каменной дорожке к входной двери. Окна в доме горели, и из приоткрытой форточки до меня донеслись голоса. Значит, хозяева были дома.
       Вдавив дверной звонок, я стал ждать.
       Две минуты показались для меня чёртовой вечностью. Я уже подумывал, стоит ли нажать на звонок покрепче, как неожиданно дверь резко распахнулась, и на пороге возник коренастый лысый негр — в грязной майке, шортах и очках-авиаторах.
       — Ты кто, бля, такой, ниггер? — скороговоркой выпалил он. — А ну съебался, пока я свой Кольт не достал!
       — Я пришел предложить сделку.
       — Пошёл ты нахуй со своей сделкой! Сейчас я сосчитаю до пяти, хуесос вонючий, и если ты не свалишь…
       Негр потянулся было к полке, силясь нашарить там свой Кольт, но мои ребята оказались шустрее. Молчаливой грозной стеной они материализовались рядом и расчехлили оружие. У Крикета челюсть так и отвисла.
       — Ну и кто теперь хуесос? — ухмыльнулся я, — Давай, ниггер, я же просто хочу предложить сделку.
       Мужчина поколебался, но успокоился и руку от полки убрал.
       — Что за сделка? — буркнул он.
       Я молча показал ему самый смачный снимок из компромата.
       — Срань Господня…
       — Донни! — из дома донесся грудной приятный женский голос. — Кто пришел? Если опять попрошайки — гони их в шею!
       — Нет, дорогая, это коллеги! — стараясь делать голос как можно более небрежным, крикнул Крикет и тут же снова перешёл на шёпот. — Сколько?
       — Оставь свои гроши себе, а нам нужна инфа про Кингза.
       — Да вы аху… — Крикет испуганно осёкся на полуслове. — Я не могу…
       — Не хочешь — как хочешь. Думаю, на первой полосе эти снимки будут шикарно смотреться.
       — А, к черту, согласен! — выругался телохранитель, — Кингз… Что вам нужно про него? Он возит оружие и наркоту, да. Оружие прячет в ящики из-под инструментов, а наркоту в мебель. Притоны Кингза находятся в Северном Спарклтоне, Южном Центре и Центральном Коммерческом Районе. Если вам нужны прям адреса — это к Элвирресу, он живет в Спарклтон-Армс, в пентхаусе.
       — Нам нужно достать Кингза.
       — Тут я ничем не могу помочь, — развел руками Крикет. — Я охраняю его только тогда, когда он выходит в свет. А его дом охраняют слишком хорошо, хрен доберёшься.
       — Когда Кингз будет «выходить в свет»? — передразнил Крикета я.
       Негр побагровел, но сдержался, увидев наставленные на него пушки.
       — Через три недели, — прохрипел он. — Кингз организует благотворительный концерт в опере, что на западе Спарклтона. Но я вам этого не говорил, ясно?
       — Будь уверен.
       Я сплюнул и брезгливо швырнул ему под ноги компромат. Не говоря более ни слова и не спуская с нас дикого, прямо таки излучающего ненависть взгляда, телохранитель присел, одним движением подхватил конверт и скрылся за дверью своего дома. Стоило только за ним захлопнуться входной двери, мы бросились к пикапу, завели двигатель и поспешили поскорей покинуть это чёртово место.

[newpage][title]Глава VI "Налёт на банк"[/title]

    Дома я оказался ближе к полуночи. Я даже перекусывать не стал — сразу же свалился в постель, настолько измождённым я себя чувствовал. Ночь прошла спокойно. Кошмары меня сегодня не донимали, так что с первыми лучами солнца я проснулся свежий и отдохнувший.
       Из приоткрытой форточки приятно тянуло прохладой, и ветерок чуть ощутимо шевелил полупрозрачную лёгкую тюль. Я сидел в полном одиночестве на кухне, ел нехитрый завтрак в виде пары бутербродов с арахисовым маслом и апельсинового сока, и прикидывал планы на день. Невольно мой взгляд упал на сигаретную пачку, лежащую тут же, на столе. Пустая. Надо сигарет будет сходить купить, и заодно военную пенсию свою забрать, а то денег совсем не осталось.
       Расправившись с завтраком, я решил не откладывать дела в долгий ящик и стал собираться. Диктор по радио в коридоре тихим, приглушенным голосом вещал, что сегодня будет холоднее, чем вчера, так что я прислушался к его совету и надел под куртку свитер. Закончив все приготовления и захватив с собой удостоверение военнослужащего, я двинул на ближайшую автобусную остановку. По пути я не выдержал, купил-таки себе на последние гроши сигарет. До приезда автобуса оставалось ещё минут пятнадцать, не меньше, так что я закурил и, мельком оглядывая афиши на тумбе рядом с остановкой, задумался о своём.
       Чёрт… Так ли уж Кингз виноват в гибели моих родных? Даже нет — если я его убью, какой толк от этого? Маму и братьев-то уже не вернуть. С другой стороны, что я за человек такой? Буду ли я уважать себя, если безропотно стерплю то, что этот человек сделал с моей семьёй? Нет, я должен отомстить. И отомщу! Око за око, смерть за смерть.
       Не успел успокоить себя этой мыслью, на смену ей немедленно пришла другая.
       Но ведь мстить-то — это одно! А собирать свою банду, грабить и убивать людей… Не превращусь ли я в такую же сволочь, как и Кингз?..
       Автобус подъехал на минуту раньше. Я щелчком отправил окурок в урну, сел в автобус и занял одно из мест для «цветных». К моему удивлению, негров в автобусе оказалось довольно много, так что я еле успел занять место из немногих оставшихся свободных.
       Мы ехали мимо серых пыльных улиц Лас-Либертада, которые казались депрессивными и заброшенными, несмотря на суматошный будний день, а я всё гадал — что же не так? И тут до меня дошло — музыка в салоне. Что еще за новшество? Музыка в общественном транспорте! И водитель оказался тот еще шутник — поставил музыку южан, «Землю Дикси». Специально, наверное, выискивал радиостанцию, чтобы нас, негров, позлить.
       Когда автобус остановился на одной из остановок, которая находилась уже неподалеку от банка, в салон зашло много народу. Все свободные места оказались тут же заняты. Лишь одна женщина прошляпила — долго ходила, придирчиво выбирала, где сесть, у окна или у прохода, ну и в итоге осталась одна стоять. Это её разозлило — увидев, что ей не собираются уступать место белые, она двинулась за ограждение, к надписи, где было написано «места для цветных». И направилась она почему-то именно ко мне.
       — Молодой человек, — сказала она премерзким высокомерным тоном. — Уступите место даме.
       — Простите, мэм, — проговорил я в ответ как можно более вежливо. — Это места для цветных, а я мулат. Я сижу на положенном мне месте. Пусть вам уступают место ваши белые сограждане.
       Женщина густо побагровела и замахнулась. По всей видимости, она хотела отвесить мне пощёчину, но я успел ловко перехватить её руку.
       — Да как ты смеешь?! — завизжала она. — А ну отпусти меня! Эй! Этот чертов черномазый орангутанг меня лапает! Зовите полицию!
       Двое белых мужчин немедленно вскочили со своих мест. Один из них потянулся было за выкидным ножом, но в ту же секунду рядом со мной встали два негра с битами наперевес. В воздухе запахло жареным.
       Белые решили атаковать первыми. Когда толстый плешивый мужик с выкидухой сделал выпад в мою сторону, я схватил его, заломал и одним ударом вышиб оружие из его рук. Мужик истошно заорал, но ещё больше он начал орать, когда я вогнал ему его же нож в ладонь.
       — Не нравится, да? — прорычал я. — А нехер на людей с ножом бросаться, мудила!
       Второй опешил, явно не ожидая такого поворота событий. Он развернулся было, чтобы дать дёру, но спасения не было — оперевшись о поручень, я поддал ему ногой такого пинка, что он кубарем раскатился по полу и стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
       Понятное дело, белые пассажиры пришли в ужас и стали на все лады кричать, чтобы водитель немедленно остановился. А нам с неграми того и надо — дождавшись, когда двери распахнутся, мы отвесили пару тумаков особо буйным парням, что хотели «покарать строптивых ниггеров», и бросились наутёк.
       В общем, до банка, куда я обычно ходил получать военную пенсию, я добирался дольше, чем планировал. Когда я был почти уже на месте, моё внимание вдруг привлёк полицейский автомобиль со включенной мигалкой. Я насторожился — с копами всегда шутки плохи. К счастью, поблизости я заметил околачивающегося писаку с блокнотом и перьевой ручкой, типичного молодчика из газеты. К нему-то я и решил обратиться за подробностями.
       — Йоу, homie! — поприветствовал я щупленького журналиста, — Что тут случилось?
       — Да ограбление. Преступник был нейтрализован, но его сообщнику удалось уйти с награбленным. Если у вас есть какие-то дела в банке, — журналист кивнул мне. — Идите и делайте. Они уже минут как десять назад заработали. Идите-идите, нечего тут над душой стоять. Мне ещё статью закончить надо.
       Оставив в покое репортёра, который уже развернулся и направился к припаркованному неподалеку старому «Форду», я зашёл в банк. Внутри царила торжественная и напряженная суета. Туда-сюда совали клерки в костюмчиках и планшетами с бумагами в руках. У самого входа стоял жирный коп и о чем-то вполголоса разговаривал с кем-то из владельцев банка — то ли с директором, то ли с его замом.
       Справа на полу мне в глаза сразу бросились следы алой крови и обведенный контур тела. Труп грабителя ещё не успели увезти в морг, и он лежал тут же, накрытый тёмным брезентом. Часть помещения уже успели оцепить лентой «Не входить!», и там вовсю работали криминалисты.
       Я ещё немного поглазел на этот бардак, после чего всё же решил довести до конца дело, ради которого я, собственно, приехал. Я подошёл к стойке и позвонил в специальный звонок, чтобы ко мне подошёл консультант. Надо отдать должное, сервис в банке меня и в этот раз не подвёл — тут же нарисовался молодой, примерно моего возраста парень. Он широко заулыбался мне — видать, запомнил меня уже, благо не в первый раз прихожу.
       — О! Мистер… Хайес?
       — Райес, — поправил я клерка, протягивая ветеранское удостоверение и паспорт, — Смотрю, удивляете своих клиентов? Ограбление у вас сегодня?
       — О, мистер Райес, это было нечто! — заулыбался парень, — Две тысячи долларов украли. Сумма для банка не слишком большая, но все равно убыток.
       Сотрудник банка что-то ещё минуту заполнял в документах, после чего протянул мне бланк, и я расписался. За сие нехитрое действо я получил шестнадцать долларов, вместо обычных пятнадцати, что приятно меня удивило. Неужели повысили пенсии? Надо же!

***



       Когда я вернулся в Локэш, на город уже начали опускаться первые сумерки. Загорелись уличные фонари, и в их призрачно-оранжевом свете виднелись фигуры усталых людей, медленно бредущих домой после тяжёлого рабочего дня. В отличие от них, возвращаться в пустой, кажущийся теперь необычайно одиноким дом я не хотел, так что я принял решение направиться прямиком в бар, где меня уже поджидали кореша. Я поприветствовал Стэбби, Бакли и Трея и кивнул незнакомому мне мулату, который также сидел за столом в общей компании и тянул виски.
       — Неплохо! — кивнул я на початую бутылку выдержанного брэнди. — Шикуете?
       Мюррей, бармен, хранил всего парочку таких у себя — за бешеные бабки и только для «своих».
       — Вы что, грабанули кого-то?
       — Угадал, dog! — сверкнул желтыми зубами Стефан, но тут же добавил мрачным тоном. — Но мы потеряли одного homie…
       Догадка осенила меня, но я собственным ушам не поверил и решил на всякий случай уточнить:
       — Вы чё, алкомаркет грабанули?
       — Бери выше, homie! — расхохотался Трэй. — Пришёл ниггер в банк тусить, денежек слегка срубить! Оу-да, nigga!
       — Вы чё, оборзели? — возмутился я. — Я вообще-то в этот банк пенсию получать езжу, каждую неделю! И сегодня был там, между прочим!
       — Остынь, братан, — похлопал меня по плечу Бакшот и в знак примирения протянул пачку купюр. — Это тебе на карманные расходы.
       Вспышка ярости захлестнула было меня, но тут мой взгляд упал на номиналы купюр и толщину пачки, и я решил немного поразмыслить. Что поделать? Грязные деньги, но можно подумать, банк сам не ворует у своих клиентов! К тому же, с финансами у меня туго, и я буду полным идиотом, если откажусь.
       Я забрал пачку со стола, пальцем небрежно пересчитал купюры, прикинул… Пятьсот баксов! Хорошие деньги, пусть и заработаны плохим путем, чёрт бы их побрал!
       ...Бар я покинул, когда время уже давно перевалило за полночь. По пути домой я неожиданно вспомнил, что дома ничего не осталось из еды, так что решил зайти в продуктовый магазин, находящийся неподалеку. Магазин назывался «25/7» и вполне оправдывал своё название — в любое время суток, как бы я ни приходил, он всегда бывал открыт. Зевающий продавец за кассой рассчитал меня — сосиски, булочки для хот-догов, молоко, сок и сыр.
       — С вас доллар и пятьдесят два цента.
        — Разве не без четвертака два? — удивился я.
       — Скидку дарю тебе, Гасто, — продавец как-то грустно улыбнулся. — Слышал, что стало с твоей семьей. Так что считай, что это вроде соболезнования.
       Я оказался тронут такой заботой. Пожав хозяину магазина руку и пожелав ему доброй ночи, я поторопился домой — в призрачном свете фонарей квартал казался чужим, чуть ли не враждебным, и это меня, признаться, здорово напрягало.
       Захлопнув входную дверь, я не почувствовал себя лучше — необычайная тишина дома действовала угнетающе. Раньше меня всегда кто-то встречал, мама или братья, даже если я возвращался домой посреди ночи. А сейчас — никого.
       Я не стал включать свет в прихожей. Отнеся продукты на кухню и убрав их в холодильник, я сначала сходил на балкон — покурить и успокоить нервы, а потом предпринял попытку лечь в кровать и уснуть.
       Сон упорно не шёл ко мне. Я поднялся с кровати и подошёл к шкафу с комиксами, осторожно вынимая с полки то один, то другой журнал в тонкой обложке и выбирая, какую бы историю мне было интересно почитать. На глаза мне попался «Капитан Америка», и я решил взять его. Звучит патриотично.
       С первых страниц комикс начал грузить информацией. Молодой парнишка, который завалил отбор и не попал в армию. Но он молодец, не упал духом — его желание надирать зады фрицам оказалось настолько велико, что он обратился к ученым, которые сделали его тело очень сильным. Парнишка добыл себе сверхпрочный щит и стал супергероем.
       На третьем выпуске усталость всё-таки взяла своё, и мои глаза начали слипаться. Убрав комикс на место, я лег на кровать и сам не заметил, как скоро уснул.

[newpage][title]Глава VII. "Бойня в отеле Спарклтон Армс"[/title]

       Утром я проснулся, с удивлением для себя ощущая в теле необычайную бодрость и силу. Это хороший знак. Наскоро заправив постель, одевшись и почистив зубы, я даже завтракать не стал — сразу же пошёл в бар. У входа я заприметил уже знакомый мне честно украденный пикап и ещё четыре машины рядом. Это подняло моё настроение ещё больше.
       — Всем йоу!
       Бар был переполнен. Дюжина негров сразу обернулась, стоило мне только зайти внутрь, и все ободряюще заголосили:
       — О, братан!
       — Давай-давай, проходи! Мы тебя ждём уже! — Бакшот кивнул мне, приглашая за столик и засыпая меня вопросами. — Чё, только вскочил? Завтракал хоть? Давай ешь, у нас тут картошка ещё осталась и гамбургеры. Силы тебе пригодятся сегодня!
       — Ну чё, ниггеры? — задиристо во всеуслышание заявил Трэй. — Поедут ниггеры стрелять, белым жопы надирать!
       …Я наскоряк доел свой завтрак, и все разошлись по машинам. Колонной мы с ниггерами направились в приличный белый район — Спарклтон. Уже одна поездка туда сама по себе значила дерзость — чёрного там могли арестовать, по сути, ни за что. Я наслаждался короткими минутами мира — приятной джазовой музыкой, играющей по радио, и хрипловатым баритоном Луи Армстронга. Город только просыпался, народу на улицах было немного, и всё было так солнечно, свежо, тихо! Но на подъезде к отелю картина кардинально переменилась. «Спарклтон Армс» встретил нас негостеприимно, и это мягко ещё сказано! Долбаные охранники немедленно открыли огонь, стоило им только заметить нашу машину. Только вот мы тоже были не пальцем деланы! Сразу пять машин, в которых сидело не меньше дюжины вооруженных homeboys, сопровождало наш пикап.
       С обеих сторон развернулась жесточайшая стрельба. Оглушительный треск томми-ганов эхом раскатывался по всему району, но копы почему-то не спешили ехать. Я, Бак, Стэбби и Трэй прятались за машиной, которую пули сорок пятого калибра превращали в дырявый кусок металлолома, и отстреливались от охранников. Бак стрелял из старинного рычажного винчестера, который ему любезно одолжил отец, Стефан — из Томпсона, а мы с Трэем гасили противника из пистолетов Люгера.
       Я облюбовал своей целью громилу-охранника, который прятался справа от входа в отель.
       Сведя мушку и целик у него на лбу, я нажал было спуск, но в ту же секунду цыкнул от досады — эта скотина подскочила с места, и я чуть не промазал. Впрочем, горячий свинцовый подарочек охранник всё-таки словил — в живот. Охнув и хватаясь за кровоточащую рану, сотрудник службы безопасности согнулся пополам и упал, а Трэй добил его метким выстрелом.
       Через десять минут стало ясно, что численное превосходство на нашей стороне, и мы одерживаем верх. Перестреляв большую часть охраны, мы ворвались в отель и двинулись к лифту, чтобы подняться к Элвирресу.
       — Какого хрена они начали стрелять? — заорал Стефан, придерживая кровоточащее плечо. — Я-то думал, щас всё тихо-мирно! Поговорим!
       Я усмехнулся в ответ на его слова. Конечно, я не был конченым пессимистом, но война научила меня, что в таких делах никогда нельзя исключать возможности, что что-то может пойти не так, в любой момент.
       — Наверное, нас сдал этот ниггер сучезадый, Крикет! Мудозвон ёбаный!
       У лифта мы в срочном порядке устроили совет.
       — Пусть те, кто ранен, едут к доктору Рену, — быстро прошептал Бакшот. — Лифт всё равно всех не уместит, так что давайте решим, кто останется на стрёме.
       В итоге мы разделились — трое ниггеров отправились к доку, пятеро остались охранять вход в отель, остальные поехали к Элвирресу. В кабине нас уместилось семеро, и пока лифт, поскрипывая и трясясь на каждом этаже, тащился наверх, я чуть весь было не изошёлся от переживания.
       — Негры к башенке пришли, много трупов там нашли!
       Хриплый, насмешливый голос Трэя, по-ковбойски крутящего на пальце Люгер, здорово разрядил обстановку. Мы как будто все очнулись — переглядываясь между собой, мы усмехнулись и тоже стали шутить:
       — Надеюсь, там не будет много беломазых! — сказал Бак, перезаряжая Винчестер, — А то патроны жалко, зараза.
       — И чё у этих ребят за инструкции такие, а? — задался риторическим вопросом Стефан. — «Видишь ниггера — стреляй»?
       — Поебать вообще! — сказал я. — Главное, какая наша инструкция — уложить всех мазафак.
       — ...И ещё выбить инфу из Элвирреса. Он заплатит за то, что помогал убийцам родни Гасто!
       Эту фразу сказал кто-то из новобранцев, коренастый негр в красном свитере, и все её горячо поддержали.
       Лифт дрогнул и остановился на последнем этаже. Двери раскрылись, являя нашим глазам шикарно обставленный зал-пентхаус: персидские ковры на полу, дорогие виниловые обои и картины на стенах, окна и зеркала во всю высоту, личный кинозал, бассейн… И в ту же секунду я обомлел. И все остолбенели, увидев черное дуло пулемета, нацеленное прямо на нас.
       Немецкий MG-42.
       Это конец.
       Пентхаус был гол — никаких укрытий, если не считать цветков в горшках. Мы были у пулеметчика на наводке, как игрушки в детском тире, как скотина, поставленная на убой.
       Я не слышал, как закричали мои кореша вокруг. Не слышал, как застрочила очередь, скашивая первых двух моих товарищей. Оставалась лишь единственная вещь, которую мы могли сделать, чтобы хоть как-то спасти наши души.
       — Врассыпную, живо!!! — не помня себя от ярости, заорал я.
       Не иначе, как сам Господь явил нам своё чудо, но это сработало. Пулемёт на мгновение дал осечку, и этих долей секунды хватило, чтобы все бросились, кто куда, а Бак кинул в сторону пулемёта гранату. Смуглый пулемётчик, крепыш в пиджаке, дёрнулся было в сторону, но шальная пуля уложила его на месте. В ту же секунду грянул взрыв.
       Пентхаус заволокло дымом и вонью горелого человеческого мяса, с потолка посыпалась крошка.
       — Вперёд!!!
       Все, кто мог сражаться, бросились на оставшихся в живых бандитов — добивая их из пистолетов и автоматов. Я же бросился к Бакшоту.
       — Ты нахрена осколочную кинул?
       — Зато, видишь… — негр хрипло рассмеялся. — Скольких мы одним махом уложили!
       Плохо дело — ему оторвало руку ниже локтя. Удивляюсь, как он вообще от болевого шока не потерял сознание! Я разорвал рубашку на теле мёртвого пулеметчика, сделал жгут и быстро стал перевязывать Баку культяпку. Горячая кровь так и хлестала из раны, но я стиснул зубы и молча делал свою работу. На войне мне и не такое доводилось видеть. Оторванные человеческие ноги и руки, выжженные во время пыток глаза, развороченные внутренности, мясо… Не думал, что вновь придётся наблюдать это в мирное время.
       — Что случилось?
       К нам подбежал Ройси и отвернулся, не в силах наблюдать зрелище крови.
       — Ко врачу его надо, живо.
       Чёрт, чёрт, чёрт!… Надеюсь, Бак не умрет. Иначе я его смерть себе не прощу!
       Я поднялся и напряжённым, резким шагом направился к перевёрнутой столешнице из красного дерева, возле которой валялся опрокинутый пулемёт и из-за которой доносились чьи-то стоны и хрипы. Раненым оказался тот, ради кого мы пришли сюда и потеряли нескольких товарищей — Элвиррес, толстый смуглый итальянец средних лет. Или латинос? Элвиррес вообще испанская фамилия. Он мог вполне быть и полукровкой.
       — Негро путанас, — прохрипел гангстер, завидев нас. — Горите в аду, сукины дети...
       — Кусок дерьма!
       Я со злостью пнул гангстера, заставляя того завыть от боли и скрючиться пополам.
       — Говори все, что знаешь про Кингза! — зарычал я. — Тебе всё равно недолго осталось! Так сделай же напоследок что-то хорошее!
       — Да пошёл ты… Ниггер!
       Гангстер выплюнул эти слова, как проклятье, и я носком кроссовка ударил его прямо по осколку в бедре. Элвиррес закричал так, что у всех присутствующих мороз прошёлся по коже:
       — Сейф! В спальне! — сумели мы разобрать между его криками и стоном. — Пароль — на портрете Кингза, в зале... Я больше ничего не знаю!
       С этими словами Элвиррес окончательно потерял сознание — по всей видимости, навсегда.
       — Собаке — собачья смерть, — мрачно заметил кто-то, и мы быстро побежали в соседнюю залу.
       Найти портрет Кингза не составило особенного труда — огромный, изображающий главаря мафии в полный рост, он висел над столом с принадлежностями. Признаться, мы поразились стати Кингза. Он был настоящим громилой, высотой в шесть с половиной футов ростом, если не больше. Лицо его было бледным, словно выточенным из фарфора, из-под элегантной фетровой шляпы на лоб его падали седые пряди. Белый костюм довершал впечатление — золотые запонки, бриллиантовая пряжка под галстук.
       Развернув картину, мы торопливо переписали пароль в блокнот, что захватил Ройси, и пошли в спальню. Кто-то включил телевизор. По основному каналу транслировалась передача, где полноватый ведущий в пиджаке приятным, но твёрдым баритоном расписывал весь ужас, который таила в себе Красная Угроза.
       «Долгое время нас заставляли наивно полагать, что Советский Союз — наш верный друг. Но так ли это на самом деле? Что дорого нашему сердцу? Свобода и демократия — вот наш идеал, вот идеал для всего человечества! Но есть ли свобода и демократия в Советском Союзе? Нет! Зато есть коммунизм, трудовые лагеря, где практикуются пытки и издевательства над собственными же согражданами, подавление личности через радио, телевидение, газеты! Хитрым обманом и ложью Красная угроза ползёт по планете, захватывая всё больше стран — Чехословакию, Северную Корею, Китай, Восточную Германию… Как скоро наступит наш черёд?»
       На мгновение я замер, не веря собственным ушам. Куда только катится мир?! Я всё ещё прекрасно помню, как во время войны нам доводилось оказывать помощь советским партизанам-диверсантам. Фрицы были нашим общим врагом. Сталина мы звали ласково — «Дядя Джо»… А теперь мы с Советами враги. Очень надеюсь, что политика не повлияет на нашу повседневную жизнь.
       В спальне было темнее ночи. Я пошарил по стене рукой и включил освещение.
       Мягкий, приглушённый свет явил нам роскошно обставленную спальню: светлый ковролин, такой мягкий, что звук буквально тонул в нём, а ботинки пружинили; узорчатые обои; кровать с красным покрывалом и подушки в форме сердец… Такое ощущение, будто тут не суровый гангстер жил, а молодожены, которые готовились к самой запоминающейся в своей жизни первой брачной ночи!
       Сейф мы отыскали не сразу. Лишь небольшой бугорок на ковролине и едва заметный шов выдали его местоположение.
       Открыв сейф той комбинацией, что была портрете, мы услышали тихий хлопок, и в ту же секунду комнату заполнил газ, от которого всех резко потянуло в сон…
       Последнее, о чём я успел подумать, прежде чем отключиться, было: «Выживет ли Бак?».
       Я потерял семью. Довольно, я не хотел терять ещё и друзей!..


текст главы 1
...

[newpage][title]Глава VIII. "Ублюдок Кингз"[/title]

       Я сам не заметил, как постепенно пришёл в себя. Виски пульсировали и отдавались в теле просто адовой ноющей болью, как при сильнейшем похмелье. Я с трудом разлепил веки, и первое, что я увидел — это мрачный сырой подвал. Лампочка под потолком потрескивала и мигала, и в её тусклом свете я разглядел горы мусора и хлама, валяющиеся по углам. Что-то сбоку от меня капало.
       — Проснитесь и пойте, обезьянки!
       Громкий голос резанул по моим ушам, словно циркулярная пила. Я прикусил язык, чтобы не застонать — даже от малейшего шороха моя многострадальная черепушка начинала болеть, а тут целый крик! Я дернулся, пытаясь встать, и не смог. Я был привязан к стулу.
       — Праправнуки рабов решили поиграть в гангстеров, да?
       Знакомый голос! Где-то я его уже слышал. Но где? Телевизор? Радио? Неужели это…
       — Вижу, вы наконец-то пришли в себя, мои угольные солдатики, — баритон невидимого оратора так и сочился ядом. — Вы ведь знаете, кто я. Это мой склад вы ограбили, это моих людей вы убили! Хорошо, что Элвирреса удалось спасти — в больнице отлеживается, толстяк.
       Я почувствовал, как ярость захватила меня с головой. Кингз! Тот, кого я собрался однажды поймать и убить, теперь сам поймал и готов убить меня! Похоже, судьба и впрямь не лишена иронии.
       — Кигзн, — моя язык не слушался меня. — Ты, улбюдочная мразь… Что тебе сделали мои родные?
       — А, тот случай?
       Кингз бросил это так небрежно, словно речь шла о погоде или чём-то в таком духе. Он обошёл стороной стулья, где, помимо меня, были привязаны остальные мои кореша, и явил наконец нам свою бледную рожу и одетую в белый смокинг тушу.
       — Один мороженщик оскорбил меня на людях, — цинично разъяснил он. — Я приказал ребятам дона Анджело наехать на него. Кто ж знал, что эти тупые макаронники поймут всё буквально? Это просто бизнес, а в бизнесе не бывает без жертв. Впрочем, довольно мне с вами болтать! Крикет! Иди сюда!
       Немедленно металлическая лестница загудела под чьими-то крепкими ногами, и в подвал спустился уже знакомый мне охранник, которого мы шантажировали. Он тоже узнал нас — зверски оскалив зубы, Крикет продемонстрировал мачете, которое было у него в руках.
       — Когда нет одной руки, это как-то несимметрично. — с нехорошей улыбочкой заметил он.
       — Да, я тоже так считаю, — согласился Кингз. — Ну-ка, подравняй ему!
       Я пришёл в ледяной ужас от мысли того, что они собрались делать.
       — А ну не трожь Бакли, тупая ты горилла! — сорвался в крик я. — Если ты его хоть пальцем тронешь, клянусь — я убью тебя на глазах всей твоей семьи! А прежде жену твою, сучку, трахну! Понял, имбецил?! Сука!! Я тебя, блядь, живьем закопаю!
       Мои угрозы не возымели абсолютно никакого действия. Крикет и впрямь был маньяк, самый настоящий черномазый изверг. С болью в сердце и с бессильным отчаянием я наблюдал, как охранник замахнулся, и мачете с хрустом вошло в мясо Бакли по самый локоть. Тот дернулся, но ни единого стона не сорвалось с его губ — слишком много крови он потерял, и силы вот-вот готовы были его оставить.
       Удар, ещё удар. Коченеющая, уже начинающая наливаться мертвенной бледностью конечность упала на пол, в лужу крови и костной крошки.
       Бак угасал на моих глазах, а этот ублюдочный ниггер, Крикет, стоял и насмехался. Сучий потрох! Его у психиатра надо проверить! Трэй, по сравнению с ним, был просто паинькой.
       Кингз, видать, остался доволен «казнью». Поправив галстук, он медленно, с достоинством покинул подвал, и всё время, пока он шёл, я испепелял его спину в белом костюме ненавидящим взглядом. С этой сукой я разберусь попозже. Я его достану! Я буду по одному отрезать ему пальцы — сначала на руках, потом на ногах, и скармливать ему же!
       Многие говорят — когда смерть смотрит тебе в лицо, вся жизнь проносится перед глазами. Херня это всё! Мне не раз доводилось попадать в такие ситуации, когда я был на волоске от гибели, когда ледяное дыхание смерти прохаживалось по моей спине. Нет никакого «озарения прошлого». Есть лишь страх. Безраздельный, всеобъемлющий страх. За себя, за близких людей. Я много раз такое испытывал. На войне, во время гибели семьи — и снова это липкое, отвратительное чувство. Теперь я боялся за друзей. За Бака, за Трэя, за Стефана, который остался на стрёме, за малыша Ройси.
       Крикет куском тряпки стёр лишнюю кровь с мачете и уверенным, развязным шагом направился ко мне.
       — Ну чё, нигга, ты следующий! Думаешь, я забыл? Теперь-то я на тебе отыграюсь!
       Но я не слушал его. Весь мой слух обратился на какой-то странный, еле различимый звук, доносящийся сбоку. Трэй! Вот же параноик! Он всегда был мнительным, за что мы нередко посмеивались над ним, но сейчас, в эту самую секунду, паранойя Трэя могла спасти нам всем жизнь. Трэй как знал, что что-то пойдёт не так. Видимо, по этой причине он и заныкал в карманах что-то острое, потому что я сумел различить звук трения металла об веревку.
       Пенька звонко лопнула, и клянусь, этот звук был самым сладким и желанным для меня из всех, что я когда-либо слышал.
       Крикет оторопел от неожиданности, когда здоровяк Трэй, до этого остававшийся неподвижным и тихим, как мышь, вдруг резко вскочил и молнией накинулся на него, держа в руке небольшой скальпель. Матерясь на чём свет стоит, Трэй несколько раз вогнал скальпель в грудь маньяка, и Крикет, хрипя и пуская горлом кровь, судорожно попытался схватить его за патлы. Битва продолжалась недолго — на мгновение Трэй замешкался, и этого было достаточно, чтобы охранник обрушил на его голову удар мачете плашмя. К моей скорби, Трэй отключился, но Крикет не стал его добивать — он чего-то испугался, раз кинулся из подвала наутёк.
       — Трэй!! — заорал я, дёргаясь на стуле и пытаясь подобраться к лежащему поближе. — Очнись, мать твою!!
       К счастью, башка у Трэя оказалась достаточно крепкой, хоть и удар пришёлся сильно. Охая, негр очнулся и вскочил было, чтобы догнать Крикета, но тот был уже далеко. Чёртов трус! Беззащитного он пытать горазд, а вот сражаться с вооруженным человеком, пусть и всего-навсего со скальпелем руках — кишка тонка!
       Трэй бросился ко мне, быстро-быстро освобождая меня от пут. Скальпель был острым, так что верёвка поддалась скоро, и уже спустя минуту я стоял на ногах, разминая затёкшие конечности, подходя к Бакли и проверяя его пульс. Мёртв.
       — Мы отомстим за тебя, homeboy!
       — Отомстим.
       С этими словами ко мне подошли Трэй и малыш Ройси — ещё один чувак из нашей банды, кому повезло выжить.
       — Но сначала, надо валить отсюда, и как можно скорее. Копы наверняка на подходе.
       Я кивнул, и мы спешно направились на выход из подвала. Трэй и Ройси молча несли тело Бака, а я, захватив с собой пистолет, обошёл их выскочил на улицу — разведать местность на наличие потенциальных гангстеров и копов. Всё оказалось чисто — подвал наш располагался заброшенном доме в сельской местности за чертой города, так что вокруг не было ни души.
       Моё внимание привлёк чей-то старый пикап с деревянными бортами, который неприметно прятался в тени ржавых гаражей и отсвечивал в дневном свете корпусом с облупившейся краской. Интересно, эта рухлядь ещё работает?..
       Растяпа-водитель оставил ключ зажигания в замке, что было нам только на руку. Я осторожно пролез через приоткрытое оконное стекло и попробовал завести машину. Двигатель завёлся с полпинка — не пикап, а настоящий трактор!
       — Крикет скрылся на мотоцикле!
       Трэй указал мне на взрытые протектором следы колёс на песке.
       — Видал? Этот козёл рванул отсюда, что есть дури. Ничего, он ещё ответит за это!
       Мы уложили тело Бакли в деревянный кузов, надежно закрепили его и накрыли плотной тканью, которая обнаружилась тут же, в пикапе. Трэй сел за руль, я и Ройси расположились в сиденьях рядом, и в самом угрюмом и тяжёлом расположении духа мы тронулись по направлению к городу.
       За всю дорогу никто не обронил и слова — даже бодрый джаз в исполнении Фрэнка Синатры, транслируемый по радио играл, не мог поправить дело. Вдруг музыка прервалась срочным выпуском новостей.
       «Экстренное происшествие случилось сегодня утром в отеле «Спарклтон-Армс»! Неизвестные преступники, предположительно — какая-то новая ячейка негритянской мафии, совершили вооруженное нападение на отель, есть пострадавшие. По предварительным данным, в результате перестрелки было убито семеро человек, количество раненых уточняется. На настоящий момент ведётся следствие, представители правопорядка опрашивают свидетелей, однако личности нападавших до сих пор не были установлены. По словам детектива Берниссона, причиной вооруженной атаки может быть ответная реакция на расизм. Известный филантроп, господин Джон Джеймс Кингз III, выразил свои сожаления по поводу случившегося и отметил, что хотел бы взять расследование под свой личный контроль, так как нападение представляет прямую угрозу благосостоянию горожан и подрывает основы цивилизованного мирного общества. А теперь к прогнозу погоды…»
       — Вот сука! Скользкая гнида, падла! — тут Трэй не выдержал и что есть злости треснул по приёмнику. — Не, ну ты это слышал?
       — Ага! — согласился я.
       — Прямая, мать его, угроза благосостоянию горожан!..
       — Да он сам представляет, мать его, эту самую угрозу! Не, ну это пиздец несправедливость!
       — Ещё, видите ли, захотел «взять расследование под свой личный контроль»! — передразнивая голос дикторши, в разговор вклинился Ройси. — Как бы он теперь не докопался до нас! Я не хочу в тюрьму!
       — Спокойно, братва, — успокоил их я. — Мы были в банданах, так что пусть хоть изыщутся! Не станут же они, в самом деле, всех негров в Лас-Либертаде шмонать!
       — А вдруг станут?
       — У Кингза на это все его денежки и уйдут! — хохотнул Трэй. — Нас-то в Лас-Либертаде — десятки тысяч!
       — Эй, гляди! — я нетерпеливо потряс его за плечо. — Сверни-ка на этом указателе!
       — А чё? — удивился Трэй.
       — Сверни, говорю.
       — Ну, свернул.
       — Это Лонг Пайл, родная деревня Бака. — пояснил я. — Помню, он как-то сказал мне, что хотел бы, чтобы его похоронили дома.
       — А ещё он говорил, что он за кремацию, и чтобы его прах развеяли над озером!
       — Ну, самостоятельно мы его вряд ли кремируем… Но это не значит, что он не должен быть похоронен по-человечески.
       Мы проехали по жутко раздолбаной грунтовке по направлению к деревне около мили, после чего притормозили у старого покосившегося деревянного дома, где, судя по всему, давно никто не жил.
       — Вон кладбище, — махнул я рукой. — Но какая нахрен разница. Нас отпиздят, если там увидят, так что предлагаю хоронить его здесь.
       Трэй кивнул, и мы принялись за работу. В кузове пикапа лежали две штыковые лопаты, и добрые два часа мы копали глубокую, почти в полтора метра, могилу для Бакли. Ройси с сигаретой в зубах всё это время стоял на стрёме, зорко поглядывая по сторонам, не приближается ли к нам кто. Духота стояла страшная, и в воздухе уже начинал ощущаться сладковато-приторный душок разлагающегося тела.
       — Я надеялся, что мне никогда не придётся делать это — хоронить товарища. — хрипло сказал я.
       — Да уж, я чувствую себя сейчас самым паршивым образом. — Трэй устало отёр потный лоб, тряхнул головой и снова налёг на лопату.
       — Он был верным товарищем и лучшим другом, — продолжил я. — Он всегда мог прикрыть, всегда мог помочь в трудной ситуации. Мы дружили с детства. Вместе дрались «стенкой на стенку» с другими ребятами, вместе впервые попробовали алкоголь и травку. Помню, как-то мы чуть не поссорились из-за девушки, но всё же это не сломало нашу дружбу.
       Я бросил лопату, и мы с Трэем, кряхтя и отплёвываясь от нестерпимой жары, аккуратно уложили тело Бакли в могилу, а затем засыпали его землёй. К нам подошёл Ройси с бутылью самогона, которой он где-то ухитрился разжиться в бардачке.
       — Помянем! — торжественно сказал он.
       Половину бутыли мы сразу приговорили на троих, остальное вылили на могилу. Теперь Бакли будет пить алкоголь в раю.
       — Прощай, Бакли, — я на мгновение помолчал. — Покойся с миром.
       — Мы за тебя отомстим, чувак, — поклялся Трэй. — Ей-Богу, этот ублюдок Кингз пожалеет, что выродился на свет!
       — Пусть твоя душа окажется в лучшем мире, чем этот. — тихо сказал Ройси, и мы медленно развернулись и побрели к машине.

[newpage][title]Глава IX "Бой продолжается"[/title]

       Два дня минуло с момента разгрома злополучного отеля. Из пятнадцати чёрных парней, что с нами пошли, выжило всего шестеро. Мы до конца надеялись, что седьмой тоже выживет, но он умер в больнице, так и не приходя в сознание. Несмотря на жуткую расправу, которой грозился нам Кингз, несмотря на все жертвы, молодёжь валила толпами. Все наперебой просились в банду, все хотели быть частью большого сообщества — подняться с самых низов, от положения негра из бедного района, до заматерелого гангстера. Я спрашивал многих, зачем они идут к нам. У молодых парней реакция на мой вопрос была примерно одна и та же: «Как это — зачем?» Многие, насмотревшись гангстерских фильмов вроде «Лица со шрамом» с Полом Муни в главной роли, были твёрдо убеждены, что быть бандитом — это круто и романтично. Я лишь усмехался в ответ на такие слова — не хотел никого переубеждать. Тем более, насильно никто никого не втягивал, а мы нуждались в новичках.
       Особенно нарадоваться я не мог на малыша Ройси, который пришёл в нашу банду совсем недавно и был ещё, по сути, зелёным мальчишкой. Тем не менее, после перестрелки в «Спарклтон Армс» он как-то сразу повзрослел — движения его приобрели размеренность, умный расчёт, а взгляд стал серьёзным.
       На днях мы выбирались далеко за город, на стрельбище. Ройси взял с собой мелкокалиберную рычажную винтовку — несмотря на все просьбы и уговоры, отец так и не доверил ему крупный калибр. Всю дорогу мы посмеивались и подшучивали над Ройси, но он мужественно сносил все наши подколы и лишь загадочно улыбался в ответ. И не зря, сукин сын! Он всех нас уделал! Из семи-восьми наших попаданий Ройси уверенно бил десяточку.
       — Пресвятая Матерь, чувак! — Трэй крякнул, прослеживая, как подросток бацнул из винтовки в самую серёдку мишени. — И где ты так только наловчился?
       — Отец часто берёт меня на охоту.
       — Ну дела! Эх, мне бы такого отца!
       Все засмеялись.
       — Это всё баловство, Ройси, — сказал я, трепля подростка по непослушным вихрам и протягивая ему винтовку М1-Гаранд, которую мы так ловко спёрли у Кингза. — Попробуй-ка из этого.
       —Тяжёлая! — ахнул подросток, беря её в руки.
       Он подержал её какое-то время, прикидывая вес, после чего ловко взвёл курок, прицелился и сделал несколько пробных выстрелов.
       Два, три, четыре! Все в мишень.
       — Сойдёт! — удовлетворённо хмыкнул Ройси.
       Да уж, этот-то сделает из Кингза решето.
       …Сегодня я был дома. На часах показывало только без пятнадцати восемь утра, и я делал зарядку под бодрый джаз, играющий в приёмнике. Сделав полтора десятка отжиманий и два десятка приседаний, я пошёл на кухню — завтракать. Честно говоря, после смерти Бакли мне и кусок в горло не лез, но я заставлял себя есть — одним святым духом сыт не будешь. Я соорудил хот-дог из поджаренной на растительном масле сосиски, овощей, которые валялись в холодильнике уже неделю и чудом не сгнили, и булки, политой кетчупом. Пока я ел, на радиостанции сменилась песня, и заиграла моя любимая «Джиперс Криперс» в исполнении квартета Братьев Миллз.
       Песня была весёлой, но на душе у меня кошки скребли. К чувству горечи от утраты матери и братьев прибавилась ещё и смерть Бакшота. Сколько судьба может издеваться надо мной? Будто недостаточно ей было моей семьи!
       Погружаясь в свои мысли, я вспомнил далёкие времена, когда и я, и Бак были ещё совсем мальчишками. Нам было по двенадцать лет обоим, когда однажды мы устроились работать в бар к одному итальянцу. Помню один случай. Как-то раз в бар заявился мужик средних лет и нажрался, как свинья. Он пил, пил и пил, и всё никак не мог остановиться. Довольно скоро он всех заебал. Он хамил нам с Баком, мол, мы «слишком медленно тащимся со своими подносами и вообще не уважаем его». Он задирал посетителей и при всех полез к официантке. Странно, что ни у кого из присутствующих не нашлось яиц, чтобы вломить как следует этому «ветерану, который в Первую Мировую зады фрицам надирал». Мистер Рамоэлло рвал и метал — орал, чтобы тот выметался к чёртовой матери, но сам близко подходить побаивался. Тогда Бак сообразил — по-быстрому сгонял в аптеку, купил там снотворное и что есть дури сыпанул полпачки в выпивку буйному вояке. Тот выпил, не глядя, и через десять минут наконец угомонился. Мы сдали его копам в обезьянник. Определённо, Бак был смышлёным пацаном.
       …Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания прочь, выключил радио и начал собираться. Только сейчас я заметил, что свитер-то мой, оказывается, безнадёжно испорчен! Он весь был заляпан бурыми разводами засохшей крови и чем-то ещё тёмным. Наверное, это от того крепыша в отеле. Я с отвращением бросил свитер в мусорку. Так как другой одежды у меня больше не было, я решил взять что-нибудь из шкафа Сэмми, моего брата, благо мы с ним носили один размер. Пока я переодевался, мне пришло в голову, что у нашей банды должна быть своя опознавательная метка. Красный цвет, цвет крови, подходит в качестве неё как нельзя лучше.
       «Хорошо, что Стэбби с нами наверх не поехал! — подумал я. — Если бы ещё и его убили, я бы точно был разбит».
       Стэбби, как потом выяснилось, сразу заметил, что едут копы. Не мешкая ни секунды, он живо послал одного из негров в пентхаус, чтобы нас предупредить, однако тот скоро прибежал обратно — весь бледный, с перекошенным от ужаса лицом.
       — Стэб, они там все… мёртвые наверху, — запинаясь, пробормотал он. — Перебили…
       Бедолага не знал, что мы всего лишь были в отключке из-за усыпительного газа. То-то они со Стэфаном изумились, узнав, что мы живы…
       Сегодня, как это часто бывает осенью, было пасмурно, и с неба накрапывал противный холодный дождик. Я накинул на голову кожаную кепку и решил зайти к Педро — настроение было ни к чёрту, и мне хотелось облегчить душу. Педро был для меня идеальным собеседником — хлебнувший много горя за свою бурную жизнь, переживший войну и побег с семьей из Кубы от режима Батисты, он всегда готов был меня выслушать и поддержать. Сегодня у него выходной, так что наверняка он был у себя дома.
       И я не ошибся. Дверь мне открыл крепкий, коренастый мужик в потертых трико и чёрной майке. Я сразу обратил внимание, что бороду Педро подравнял, но не стал сбривать, хотя находились некоторые придурки, которые к нему цеплялись из-за этого. Я же, напротив, всегда отговаривал Педро — ему растительность на лице шла, в отличие от меня. Я вот если отращу бороду, сразу стану выглядеть лет на десять старше и страшным, как чёрт. А вот Педро был прямо красавцем со своей бородой.
       Из радио, стоящего в глубине квартиры, доносилась мелодия «Полет Валькирий» Вагнера. В ноздри мне сразу ударил аппетитный аромат только что пожаренного мяса, и я почувствовал, что сильно проголодался.
       — Здорово, как жизнь-дела? — Педро с добродушной усмешкой поприветствовал меня и, угадывая мои мысли, кивнул на кухню. — Ты вовремя! Я стейки вон только что пожарил, присоединяйся!
       Я не отказываться стал и проследовал вместе с ним за стол.
       Быстро расправившись с мясом и насытившись, мы с Педро перешли на диван, рядом с которым стояла потёртая тумба и радио, и начали разговор.
       — Педро, — я немного помедлил, прежде чем решил обратиться к нему. — Ты уже, наверное, знаешь, что Бакшот…
       — Знаю.
       — Сколько ещё человек должно умереть, чтобы Судьба наконец насытилась? Сил моих нет! Я не могу больше терять родных и друзей, понимаешь? Не могу!..
       — Я понимаю тебя, амиго, — осторожно сказал Педро. — Но тут такая ситуация, что иначе быть не могло. Не ты начал эту войну, а Кингз. Это во-первых. Во-вторых, сам понимаешь — в войне без жертв никогда не обходится. И в третьих — тут такая ситуация, что для тебя нет альтернативы. Либо ты молча терпишь и гарантированно дохнешь, либо встаёшь на защиту себя, семьи, друзей — и получаешь шанс выжить. Даже если что-то не срастётся — по крайней мере, ты погибнешь в бою, отстаивая справедливость и честь.
       — Ты прав, чувак. Но думаешь, я справлюсь?
       — Справишься! — Педро одобряюще потрепал меня по плечу. — И не такое проходили! Ты не один, Гасто! Много кого этот Кингз заебал, на самом деле. Просто до тебя никто не решался выступить против — все боялись. А теперь, когда ты первый поднял голову, чуваки пойдут за тобой. Щас главное — не спускать всё на тормозах, смекаешь? Я в тебя верю и готов помочь, чем смогу.
       — Серьёзно?
       — Да. У меня есть кое-какие знакомые среди вояк. Вот весьма удачно мне на днях один полковник проигрался в карты и теперь должен кучу денег. Я тебя заранее не буду обнадёживать, но знай, что пулемёт или гранаты мы тебе точно выбьем.
       — Чувак!..
       Мы поговорили ещё немного, после чего я тепло попрощался с бывшим сослуживцем, вышел из квартиры и стал спускаться на первый этаж. Однако выходить из подъезда я не спешил — нервы у меня разыгрались, и мне позарез хотелось курить. Вытащив сигарету, я чиркнул спичками, затянулся и крепко задумался. О разном думал. О будущем, о прошлом... Горькой мыслью прошли воспоминания о Бакшоте, о матери и братьях.
       Помню случай из детства… Будто это было недавно. Нам с друзьями по семь лет. Стефан, Бакли и Трэвис были у меня в гостях. Была зима, канун рождества, и мой отец, горячий мексиканский парень и герой войны, нарядившись Санта Клаусом, раздавал нам подарки. Только подумайте — суровый ветеран, прошедший не один бой, убивший, судя по рассказам, полсотни врагов, нарядился добрым бородатым дедушкой и раздавал подарки. Мне он подарил, помимо сладостей, колоду игральных карт. Трею он вручил сборник стихов и считалок, которым мой друган зачитывается до сих пор, и сейчас Трэвис рифмует время от времени. А Бакли, моему почившему другану, он тогда подарил странный трехструнный треугольный инструмент из Советской России, который, как я позже узнал, называется «балалайка».
       Тогда я принял эту раздачу подарков с простой радостью, но когда я узнал, что ради этих подарков батя работал в течении двух недель сверхурочно, я стал им по-настоящему гордиться.
       Эх, отличная у меня была жизнь…
       А что меня ждет дальше? Дальше я буду портить жизнь Кингзу, убью Крикета, и добью Эльвирреза.
       Как я это сделаю? С помощью своего ума, силы, ловкости и способных корешей, которые пойдут за мной и в огонь, и в воду.
       Когда я это сделаю? Скоро. Очень скоро.
       Докурив сигарету, я отправился по дождливым улицам в бар «У Мюррея», чтобы пропустить пару стаканов какого-нибудь бухла. Желательно не того пойла, что на вкус было премерзким, а чего-нибудь повкуснее, благо что деньги у меня были.
       И «что-то повкуснее» у Мюррея было. Отличное итальянское полусладкое красное вино трехлетней выдержки. То, что надо. Что это за марка, я не знал, но оно было ароматным, будто с добавлением каких-то диких ягод и трав, и неплохо давало в голову, несмотря на то, что в нем алкоголя было раза в три меньше, чем в виски. Отличное вино.
       Эх… Когда я только-только вернулся с фронта, год назад, мы с Баком, Треем и Стэбби вместе собрались в этом баре и знатно напились. Компанию нам составляли молодые девчата, мулатка и две черные, с которыми мы обжимались. Но это баловство. У меня не было постоянной девушки, так уж сложилось. Однако желание остепениться, завести жену, спиногрызов и милый домик с белой оградкой у меня было. Но не сейчас. Все еще успеется… Если я не помру в перестрелке какой-нибудь.
       Когда я допивал третий бокал вина, то меня кто-то похлопал по спине.
       — Поминаешь Бакли? — спросил Трэй. — Двинул ниггер в бар бухать — друга Бакли поминать.
       А Трэй молодец, снова стал веселым, как и раньше. Снова стишки свои сочиняет… Мне бы его веселье.
       — Ну, как сказать, Трэй, — говорил я заплетающимся от вина языком. — Да, я грущу о смерти Бакли, и еще сильнее грущу о смерти родных. Я скорее не поминаю, а заливаю свое горе. Эх…
       — Мюррей! — окликнул бармена Трэй, кладя на стойку доллар. — Мне стакан темного баварского.
       Так мы стали бухать вместе. Мы не бездельничали. Просто дали себе временную передышку, а делами банды пока занимается Стэбби. Как он мне сообщил в письме, которое я обнаружил у себя под дверью, он выбил из одной шестерки Эльвирреса инфу про склад наркоты и оружия и умыкнул много стволов и кокаина у Кингза. Своих корешей мы решили не приучать к кокаину — хватит того, что половина банды покуривает коноплю. Поэтому белый порошок мы собирались продать банде реднеков, что обитает в горах за городом. Оружие же мы решили оставить себе. Сейчас, если верить Стэбби, на три десятка homies приходится три десятка пистолетов, и полтора десятка единиц оружия покрупнее, вроде Томми-Ганов, дробовиков и винтовок. Среди оружия даже затесался советский ППШ и пара сотен патронов к нему. Я как-то стрелял из ППШ, когда мы помогали Советам в Европе. Отличный ствол. Скорострельность, вместительный магазин, удобно лежит в руке. Из недостатков разве что мелкий калибр патрона, но все равно мне нравился этот ствол. Однако тот, что был в распоряжении нашей банды сейчас, мы решили отдать Лэриону, мулату, дед которого был беглым дворянином из Российской Империи. Хоть этот ствол и изобрели не в Империи, а уже в СССР, он все равно хотел этот автомат, ибо СССР — это преемник Империи. Хотя, хрен знает. Большевики, если верить нашим радиопередачам, жестоко свергли русского царя, расстреляв всю его семью. Но меня это не интересовало. Хочет этот «наследник дворянского рода» иметь советский ствол — пусть берет, я в чужие дела стараюсь не лезть.
       С Трэем я тепло попрощался и пошел домой. Я изрядно захмелел. Ноги заплетались, но я дошел до своей квартиры, и даже смог ее открыть, хоть и не с первого раза. Лишь скинув ботинки, я дошел до кровати, и лег спать прямо в куртке — когда ты пьян, раздеваться очень сложно.


[newpage][title]Глава X "План мести"[/title]

       Утро встретило меня похмельем: голова гудела как чугунная, во рту было гадко, словно там ночевала целая стая кошек. В хмуром расположении духа я полез к холодильнику, но там не было ничего — ни пива, ни колы, лишь газированная минеральная вода. Ну хоть что-то! Я выпил её целый литр, и мне полегчало, хоть и ненамного.
       Особого аппетита не было, но я заставил себя поесть — запив кусок хлеба с сыром всё той же минеральной водой, я решил сходить проведать Стэбби, который жил в одноэтажном доме в Ист-Сайд Локэш, через две улицы от квартиры Трея. Тратить деньги на такси я не хотел, так что направился пешком.
       Ист-Сайд Локэш являлся восточной частью ниггерского района Локэш. В отличие от богатого Центра Эл-Си-Эйч, который был практически повсеместно застроен многоквартирными домами, на востоке было куда скромнее — большинство жителей здесь проживали в одноэтажных лачугах.
       Начинался новый день, и на улицах было шумно и многолюдно. Все куда-то ужасно спешили, и несколько раз я видел патрульные машины и даже пожарных, которые своей сиреной чуть не оглушили меня. После прошедшего вчера дождя было довольно свежо, так что я даже немного продрог. Дороги Лас-Либертада блестели от луж, и несущиеся прямо по ним машины то тут, то там обрызгивали несчастных прохожих. Я не стал исключением — чей-то новенький Форд промчался по яме прямо рядом с моим тротуаром, и грязная вода окропила мои брюки.
       Пока я шёл, меня очень удивило то, что многие из молодых парней, которые ошивались по Ист-Сайд Локэшу, узнавали меня. Они приветливо махали руками, а некоторые даже подходили и предлагали пожать руку. Неужели я обрел такую популярность среди этих пацанов? Почти все они были младше меня. Самым старшим из них, по моим прикидкам, не более девятнадцати лет, а младшим было примерно как Ройси — лет шестнадцать. У многих из них я замечал оружие — в основном пистолеты, но у кое-кого были Люгеры, револьверы Нагана и Кольты. У одного я вообще увидел «шприц-масленку» — это такой автомат, который стреляет патронами сорок пятого калибра. Да, с уважением отметил я себе, Стэбби не врал, когда рассказывал про нашу банду. Чуваки мало того, что вооружены почти поголовно, так ещё вооружены будь здоров!
       Нужный дом нашёл я быстро — от остальных он отличался новенькой лакированной дверью, которую отец Стефана поставил всего пару недель назад. Узнал его и не только благодаря двери — на крылечке у входа, развалившись в кресле-качалке подобно заправскому реднеку сидел мистер Рой Стил собственной персоной и баюкал на коленях, будто маленького ребёнка, старенький дедовский двуствольный дробовик.
       Подойдя к отцу Стэбби, я вежливо поинтересовался:
       — Стэфан дома?
       — Да, Гус, он дома с каким-то пацаном. — кивнул мистер Стил и потянулся за кисетом.
       Я шагнул в дом, и тут же мне ударила ядрёная смесь запахов конопляного и табачного дымов. Я сразу смекнул, что курили, должно быть, как раз таки в комнате моего кореша. И я не ошибся в своей догадке. «Господи, — подумал я, шагая в комнату и невольно прищуриваясь — внутри было настолько накурено, что впору было хоть топор вешать, а дым буквально ел глаза. —Мистер Стил, наверное, обладает железным терпением, раз терпит сына-травокура...»
       Помимо Стэфа, в комнате я заметил Ройси — худого, кареглазого парнишку с пухлыми, как у всех негров, губами, кудрявой шевелюрой и одетого в серый свитер с фигурными узорами. Стэбби, в отличие от него, был одет куда более по-простому, можно даже сказать, совсем по-домашнему — в клетчатую рубашку и пижамные штаны.
       — Привет, Стэббс! — поприветствовал я всех. — Здарова, Ройси!
       — О, Гасто, — расслабленно-укуренно выдохнул Стэбби. — Дарова… Давай, давай, обними братана…
       С этими словами он встал с кровати и полез ко мне обниматься. Я добродушно также поприветствовал его — приобнял и похлопал по плечам.
       — Будешь? — Стэбби доверительно протянул мне косяк.
       — Нет, братан, я завязал, теперь только табак!
       Ройси, услыхав это, достал из своего кармана пачку сигарет и протянул мне одну:
       — Угощайся!
       Тут я уже не стал отказываться и закурил.
       — Короче, Гус, — тут лицо Стэбби приняло озабоченный тон, и он заходил по комнате. — Хорошие новости — наша банда теперь одна из сильнейших в городе. Круче нас только головорезы Кингза, мафия Дона Анджело (они работают на Кингза) и узкоглазые. Ну, китайцы. Триада Синих Тигров поставляет преступной империи Кингза опиум и дешёвых рабынь-шлюх для его борделей. Остальные банды — просто мелкие шайки, несерьёзно. Мексиканцы вооружены в основном битами и двухствольными обрезами, у них нет крупного и скорострельного оружия. Ирландцы тоже довольно слабы, их еще в тридцатые сильно подкосили итальянцы все того же Анджело. Есть ещё русские, которые бежали сюда от сталинского режима, но у них под контролем всего один бар в Форт-Бич, да пяток «бойцов» с какими-то самопалами однозарядными. Их, короче, можно вообще в расчет не брать. Завтра мы едем на Флэт-хиллз, продавать кокс реднекам. Ты с нами?
       — Откуда инфа по бандам? — заинтересовался я. — Не думаю, что это наши пацаны столько инфы надыбали. Тут словно целый отряд Сэмов Спейдов или Оперативников Континенталь* поработал!
       Стэбби объяснил:
       — Мы как-то помогли одному копу. Ну, спасли его сына от тюрьмы, заставив замолчать свидетелей. Без убийств, само собой, так, кое-как надавив. В награду этот коп снарядил нас инфой по бандам и оружия из вещдоков в довесок отсыпал.
       — Этому копу можно доверять? — усомнился я. — А оружие нормальное, не заклинит ли? И инфа…
       — Все отлично, homeboy! — поспешил заверить меня Стэбби и очередной раз затянулся конопляной самокруткой. — Эх, жаль сейчас с нами нет Бакли… Он мечтал поучаствовать в крупной сделке.
       Да, Бакшот в свое время начитался книжек про Сухой Закон, про гангстеров-бутлегеров, которые заключали сделки, и хотел поучаствовать в чём-то похожем. Бакли был начитанным парнем, в отличии от меня со Стэбби и Треем.
       — Так ты с нами?
       — Да! О чём речь вообще?
       — Тогда завтра утром. Мы недавно угнали грузовик, в нём мы, собственно, и повезём товар. Понятное дело, под завязку мы грузовик коксом забивать не будем. «Снежка» будет всего полусотня фунтов, не больше, остальное навалим хлам какой-нибудь — ну там, коробки, доски, мешки… Это чтобы внимание копов отвлечь и время потянуть — мало ли. Реднеки нам не только деньги, но и взрывчатку и динамит обещали. И да, у меня есть план, как нам грохнуть Кингза…
       — Что за план? — напрягся я.
       — Тебе доводилось читать, как Гай Фокс готовил пороховой заговор? — встречным вопросом ответил Стэбби. — Я слышал, Кингз хвалился в конце выступления сыграть на скрипке. Хотя, в начале он засядет за пианино... В общем, по идее, он должен быть на сцене один. Ну, чё — кладем под сцену динамит, и потом… Ба-бах! Кингза эффектно рвёт по клочкам по закоулочкам, зрители в восторге… Хе-хе! Как тебе такое? Как по мне, крутой план!
       — Ну и как же ты себе это представляешь?
       — Что?
       — Пронести такую гору динамита под сцену!
       — А-а, это… — Стэбби укуренно хихикнул и хитро мне подмигнул. — У меня всё продумано! Ты знаешь, под театром, прямо под сценой, пролегает старый канализационный тоннель. Мы аккуратненько так пробьём кувалдами и кирками дыру, залезем под сцену, когда там будет выступать Кингз, заложим там динамит с детонатором, и… Биг-бадабум!
       — Однако! — я удивился, прикинув себе и поразмыслив, что план действительно гениален и прост. — Конечно же, я с вами! Хоть я сомневаюсь, что чёртовы реднеки захотят нам помогать. Ты же знаешь, какие они расисты — вывешивают флаги США по домам.
       —… Именно поэтому с нами поедет дюжина homeboys, избранные ОуДжи, которые хорошо проявили себя в перестрелке у Спарклтон-армс! — подхватил Стэф. — Завтра утром ко мне подъедет один из братанов на том самом грузовике, про который я тебе говорил. Хочешь, ночуй у меня. Заодно и поужинаем, у меня батя готовит потрясный «мясной хлеб».
       — Ну, если речь идёт о том, чтобы поесть мяска, то я только за!..

***



       Мы просидели ещё долго, до вечера, и когда Ройси, распрощавшись, ушёл к себе домой, мы приступили к ужину.
       Мясной рулет, который часто называют хлебом из-за схожести его с буханкой, оказался действительно очень вкусным, а главное сытным. Когда я его съел, мистер Стил предложил мне попить с ним за компанию пива и послушать радиопостановку — телевизора в доме у Стэбби не было. Телевизор — это роскошь, далеко не каждый мог себе его позволить.
       Радиопостановка была нам знакома, в своё время она навела много шума и паники среди американцев. «Война Миров» Герберта Уэллса. По радио крутили, понятное дело, уже не прямую трансляцию, только запись, но слушать всё равно было очень захватывающе.
       Мы выпили по литру пива каждый, не меньше, а затем завалились спать. Отец Стэбби ушёл к себе в комнату, мой кореш — к себе, ну а я устроился в гостиной, на диване. Размышляя обо всём, я даже сам не заметил, как скоро уснул.

***



       Учёба в лагере Либертарриан, что находился в паре миль от Лас-Либертада, мне запомнилась двумя вещами. Первое — это ужасное питание (а именно томатно-баклажанное рагу, которое все возненавидели в первый же день), и второе — это майор Фрайдей.
       — ...Я — майор Бенсон Альфред Фрайдей, и вы, черномазые дурни, будете делать то, что я вам скажу! — офицер, проходя перед нашим строем взад-вперёд, чеканил эту тираду, а сам в конце каждый фразы злобно поджимал губы и выдерживал внушительную паузу, тем самым как бы подчёркивая значимость сказанного. — Вы будете жрать только то, что вам подадут, а если я скажу «прыгать», то вы будете прыгать, пусть даже и из окна, вам всё ясно?
       Последнее майор буквально прорычал, после чего круто развернулся к толстяку Дрейксу:
       — И где же таких свиней только открамливают… Имя!..
       — Рядовой Джесап Дрейкс, сэр! — робея, но всё же стараясь придать голосу как можно более твёрдый тон, крикнул толстяк.
       — Неправильно! — перебил его офицер. — Отныне первым и последним, что вырвется из твоей поганой глотки, должно быть «сэр». Ты меня понял?!
       — Сэр, так точно, сэр!..
       — Уже лучше, — процедил майор. — А теперь двадцать отжиманий, живо! Отныне ты будешь не Дрейкс, мать твою за ногу, а Пухля! И будешь Пухлей до тех пор, пока не сбросишь свое жирное сало! Пшёл!..
       Толстяк опешил, но рьяно бросился выполнять упражнение, и командир, топча кирзовыми сапогами пыль и хищно поглядывая на нас, продолжил «смотр».
       — Пока вы в этом лагере, я вам и мать, в сраку её драть, и Царь, и Бог!.. Отныне вы будете ходить в форме, как я, мать вашу, и просыпаться в шесть утра, как я! И вы будете такими же лысыми, как я! Да, сейчас же вы последуете к цирюльнику, ебать вас в ухо!
       — Да пошел ты нахер! — вдруг не выдержал кто-то из строя.
       Во всеобщей воцарившейся тишине я скосил глаза в сторону и увидел, что сказал это Робин Джонс. Он с вызовом поглядел на командира, после чего сплюнул под ноги и протянул:
       — Nigga.
       Лицо майора натуральным образом позеленело от ярости. Коршуном подлетел он к рядовому Джонсу:
       —Это ты мне сейчас?! Совсем охуел?.. Макака черножопая!
       — Да, тебе!..
       Не говоря больше ни слова, Фрайдей молниеносным движением загнал свой волосатый, с голову ребёнка, кулак под рёбра негра из Локэша. Тот ахнул, оседая на колени, хватая враз побелевшими губами воздух и обнимая ладонями живот.
       — Сто приседаний и тридцать отжиманий! И давай реще ты, кусок дерьма! Будешь в следующий раз знать, как пасть свою паршивую на начальство разевать, мать твою!..
       Хмурыми взглядами мы проводили фигуру несчастного, а сами строем зашагали к цирюльнику — бриться. Может, это даже и к лучшему — всё равно лето, жара, да и профилактика какая-никакая.
       А майор, подумал я, сволочь лютая. Расист ебаный, хоть и сам негр, и командует призывниками — такими же, по сути, неграми.



[newpage][title]Глава XI "Сделка с Реднеками. Триады"[/title]

       Разбудил меня будильник. Как оказалось, сегодня мистеру Стилу надо было идти на работу, работал он прорабом на какой-то стройке. А вот Стэбби на будильник вообще никак не отреагировал — знай продолжил себе мирно похрапывать и перевернулся на другой бок. Ну и ладно. Не все, в самом деле, любят просыпаться в полшестого утра.
       Позавтракали мы вместе с мистером Стилом вдвоём. Завтрак был простым: два яйца всмятку на каждого, тосты с джемом да кофе. Последний меня здорово взбодрил, так что я решил сделать зарядку. Приседания и отжимания взбодрили меня ещё сильнее, и я, окончательно проснувшись, не выдержал, пошёл толкать Стэбби:
       — Вставай, братан! Давай, скоро твой грузовик должен подъехать, помнишь?..
       — А?.. Что?..
       — Грузовик, говорю. Вставай, пока кофе горячий!
       — А, счас, счас…
       Стэбби лихорадочно подскочил в постели, путаясь в рукавах рубашки, начал ногами нашаривать тапки.
       — Разогреешь мне кофе? Я буквально пару минут, морду ополосну.
       — Давай, давай.
       Пока Стэбби, фыркая и поёживаясь от холодной воды, умывался и чистил зубы, я приготовил кофе и успел сгонять на балкон покурить — у меня оставалось ещё полпачки.
       — Так, сейчас двадцать минут седьмого, — деловито проговорил мой кореш, заедая яичницу тостом и прихлёбывая кофе. — Грузовик должен подъехать через десять минут… У тебя ствол с собой?
       — Да, но только Люгер, и патронов к нему мало. Всего полтора десятка осталось.
       — Загляни в кладовку, там «масленка» должна где-то быть, к нему два магазина полных.
       — Ок, не лишнее!
       — У меня ещё Кольт одиннадцатый есть, и пара магазинов к нему, так что с оружием у нас все в норме.
       Пока хлопотали, подъехал и грузовик — большой и неповоротливый Студебеккер, тарахтя двигателем и скрипя колёсами, затормозил прямо под окнами нашего дома. Он выглядел немного потрепанным из-за вмятин на двери, но это были так, мелочи — главное, что он был на ходу.
       Мы со Стэбби спешно покинули дом, полезли в грузовик, разместились прямо в кузове на ящиках, которые были плотно утрамбованы, словно сельди в бочке, затем тронулись и поехали на сделку. Боковым зрением я заметил, что вслед за грузовиком последовали ещё четыре автомобиля, за рулём которых сидели негры в банданах. Я тоже решил накинуть бандану — красную, под цвет нашей банды.
       Солнце недавно только поднялось над горизонтом, и город только-только просыпался. На улицах было много усталых людей. Кто-то шёл на работу, кто-то выгуливал собаку… В одном из переулков я успел разглядеть бомжа, который уже ни свет ни заря был с бутылкой и с самым благодушным видом грелся у огня в бочке. Словом, это была самая обычная картина для крупного города, где богатые районы соседствовали с криминогенными трущобами.
       Наш грузовик тем временем проехал богатый район Спарклтон и выехал на междугороднюю трассу. Я зорко глядел по сторонам, особенно когда мы проезжали полицейские посты, чтобы копы за нами не увязались. Не хотелось бы, чтобы у нашего конвоя начались неприятности с самого утра. Но к счастью, всё обошлось, и уже очень скоро мы очутились в пригороде. Я расслабился и, откинувшись на ящики, невольно залюбовался пейзажем вокруг.
       И всё-таки люблю я дикую природу нашего штата!.. Даже осенью у нас подолгу сохраняются тёплые, погожие деньки, и деревья стоят зелёными — сосны, кипарисы, всевозможные кустарники… А летом ещё красивее — вся местность в буквальном смысле расцветает, и повсеместно можно видеть, как по земле расстилаются целые «живые ковры» из цветов. Добавьте к этому диких зверей, которых можно встретить прямо в лесу: оленей, медведей, волков, лис… А уж всевозможных грызунов, вроде бурундуков и белок, и вовсе не сосчитать. В последние годы к нам в штат начали толпами валить туристы, всякие любители там красот природы, так что правительство даже обеспокоилось и объявило западную половину Либертадского леса заповедной зоной.
       Между тем прошло уже полчаса, и мы потихоньку добрались до места нашего назначения. С рычанием грузовик преодолел последний рубеж — холмистую проселочную тропу, и припарковался у общины Флэт-Хиллз — месте обитания «красношейной мафии».
       — Приехали! — сказал Стэб и спрыгнул с кузова.
       Я последовал его примеру, и вместе мы зашагали по направлению к небольшой поляне, справа от которой росла аллея сосен, а слева располагалось бескрайнее кукурузное поле.
       Нас уже ждали. Рослые парни в сельских комбезах, которые так любят реднеки, с оружием в руках неподвижно стояли у обочины и мрачно взирали на то, как мы приближаемся. Не дожидаясь, из толпы отделился усатый мужик лет сорока пяти с толстым квадратным лицом и перегородил нам путь. В руках у мужика был рычажный Винчестер, который он засветил как бы невзначай и легко перекинул его через плечо за спину.
       — Так, ниггеры! — прохрипел реднек вместо приветствия. — Показывайте товар! Мы принесли то, о чём договаривались. Пять связок динамита и десять тысяч зелени.
       Стэбби сделал условный знак водиле, после чего залез в кузов и начал рыться там. Спустя мучительных три минуты, которые мне показались целой вечностью, он спрыгнул обратно, неся с собой два школьных рюкзака, которые выглядели забитыми под завязку. Только вот лежали там отнюдь не пеналы или учебники, а белое золото. Белое порошковое золото, кокаин.
       Усатый не спеша подошёл, небрежно открыл оба ранца, взял жмень кокаина и втерел небольшую дозу себе в дёсны. Довольно поморщился, крякнул:
       — Да-а… Хороша дурь! Никогда бы не подумал, что буду работать с ниггерами, но не сильно-то обольщайтесь, сукины дети, это просто бизнес! Мы никогда не будем уважать черножопых! А теперь берите то, что вам причитается, — тут реднек указал на два деревянных ящика позади себя и сумку для инструментов. — …И валите нахрен!
       Не говоря в ответ ни слова, Стэфан лишь едва кивнул. Я быстро проверил ящики — там действительно лежали деньги, причём именно та сумма, сколько обещал фермер, а ещё динамит, взрыватели и детонаторы. Действуя молча, мы быстренько погрузили это всё в кузов Студебеккера, стараясь не обращать внимания на компанию реднеков, которые прямо-таки испепеляли нас взглядами, а затем завели мотор и стремительно погнали обратно, в город. Мы проезжали уже указатель той деревни, где я с Трэем и Ройси похоронили Бака, как вдруг отовсюду буквально грянула огнестрельная пальба.
       — Засада!! — заорал я, пригибаясь.
       Грузовик встал.
       Весь подобравшись, я схватил «маслёнку», одним махом выскочил из кузова и занял укрытие за машиной так, чтобы ублюдки с пушками меня не достали. Разум работал лихорадочно. Это не MG-42, думал я, это что-то явно покрупнее, как бы Браунинг М 1919! Похоже, кто-то всерьёз вознамерился нас как следует поиметь сегодня!..
       Предположение о том, что это реднеки решили нам поднасрать и ударили с тыла, рассеялось сразу же, как только я увидел ненавистные синие куртки. Триады, чёрт бы их за ногу драл!.. И откуда они прознали про нас?
       Между тем узкоглазые окопались основательно — они засели у небольшого холма, меж двумя соснами и здоровенным валуном, и оттуда их было хрен достать. Пока мои товарищи развернули яростную перестрелку, я тоже отстреливался на автомате, а сам лихорадочно думал. Как снять пулемётчика? Ответ пришёл сам собой.
       — Ройси!..
       Пригибаясь почти до самой земли, я зигзагами что есть духу припустил к нему. Парнишку я застал за колесом Форда — в страхе он забился туда, прижимая к груди Гаранд.
       — Ройси, мать твою!..
       Я смачно выругался и дал длинную очередь от бедра по трём китайцам, которые неосторожно высунулись из кустов и попробовали было переть внаглую, напролом.
       — Тра-та-та! — торопливо застрочил автомат в моих руках.
       В уши ударило, а воздух вокруг заволокло едким дымом от сгоревшего пороха.
       Словно в замедленном фильме я проследил, как три фигурки в синих куртках неловко, словно подкошенные, осели на землю. Добил я их уже прицельной очередью.
       — Соберись, солдат!.. — что есть силы крикнул я.
       По всей видимости, мой голос прозвучал чересчур уж громко, потому Ройси вздрогнул, выходя из сковавшего его оцепенения, и быстро перевёл взгляд на меня.
       — Ты у нас самый меткий, боец! Давай, сними вон того пулемётчика!
       — Какого?..
       — Вон, в кустах засел!
       — Ну…
       — Ройси! — рассердился я. — Давай-ка не дрейфь! Тут четверть мили всего, ты и не такие цели снимал! Давай, а то эти сволочи узкоглазые нас живо свинцом нашпигуют!..
       Словно в подтверждение моих слов, сзади рванула одна из наших машин, и я, прижав к себе парнишку и спасаясь от взрывной волны, упал на землю. Чёрт, как бы динамит не рванул к хуям, иначе нам всем несдобровать! Видимо, эта мысль пришла в голову Ройси одновременно со мной, потому что он сразу как-то подобрался — сурово закинул ружьё на плечо и, стиснув зубы, пальнул что есть мочи по кустам. В ту же секунду пулемётная очередь захлебнулась.
       — Молодец, парень! — я с благодарностью потрепал паренька по волосам. — В яблочко!
       Перестрелка продолжалась, но уже не так ожесточённо, а потом и вовсе стихла. Когда я на миг высунулся, одного опытного взгляда мне хватило, чтобы оценить обстановку: возле взорванной машины я приметил несколько наших — раненых, и некоторых, лежащих неподвижно, то ли без сознания, то ли убитых. У китайцев потери были куда серьёзнее. Кроме того, лишившись пулемёта, они сразу наложили в штаны и, похватав тех своих убитых, что смогли утащить, разбежались по машинам и умчались восвояси.
       Мы все выдохнули спокойно и спешно засобирались дальше. К счастью, с нашей стороны никто не был убит, обошлось лишь ранеными, некоторыми «тяжёлыми». Оказав им первую помощь, мы экстренно посовещались, а затем вслед за Триадами рванули прочь из этого проклятого места — как бы ещё шериф не нагрянул!..


[newpage][title]Глава XII "Заброшенная больница в Престонвилле"[/title]

       Скрипнула тяжёлая массивная дверь, звякнул колокольчик, и я шагнул в мрачный полусумрак бара Мюррея. Каждый раз, как в первый, атмосфера здешнего места била по вновь прибывшему контрастом — здесь всегда было шумно и ужасно накурено. Дым сизыми слоями клубился под потолком, резко пахло спиртом, а в углу, со стороны освещённого пятачка с кучкующейся там компанией, было слышно неясное бормотание, хриплый смех и стук бильярдных шаров.
       Я прошёл к стойке и занял единственное оставшееся свободное место. Бармен, старый еврей с сухим морщинистым лицом, одетый в старомодный чёрный фартук, как-то незаметно очутился рядом и кивком головы поприветствовал меня.
       — Налей-ка мне нормального виски сегодня, — попросил я. — А то так хреново на душе…
       Еврей, который всё так же невозмутимо держал в руках бокал и протирал его салфеткой, ничего не ответил — лишь вновь кивнул в знак понимания и куда-то исчез.
       Уже через минуту передо мной очутились орешки для закуски, скотч и пустая чарка. Я налил себе, выпил шот, затем ещё один и только после этого наконец-то расслабился. Музыка Братьев Миллз, которая звучала из динамиков и перебивала гам, который царил в баре, умиротворяла, а алкоголь согрел моё нутро.
       Я уж было начал впадать в прострацию, как вдруг колокольчик за моей спиной снова звякнул, и меня окликнули:
       — Эй, Гасто!..
       Я обернулся и разглядел Трэя и Стэбби, которые тоже пришли бар.
       — Глядим, ты весело проводишь свой досуг?
       — Дарова, братаны! Давайте подчаливайте! — с этими словами я гостеприимно указал на клочок свободного пространства рядом со мной.
       Кореша где-то раздобыли стулья, мы заказали ещё выпить и начали наш неторопливый разговор.
       — Короче, буду краток, — заговорщицки зашептал в моё ухо Трэй. — Нужна помощь нам твоя, надо ехать в ебеня.
       — Что случилось?
       Стэфан пояснил:
       — Чувак, мы тут тебе кое-какое дельце хотели предложить обмозговать. Видишь ли, нам удалось надыбать информацию, что у сеньора Эльвирреза, кореша Кингза, есть своя нарколаба в соседнем округе. Так вот, мы хотим туда сгонять, свистнуть наличку, а саму лабу уничтожить. Как тебе такое? Пять тысяч баксов зелёными, чувак!
       — Более того! — горячо поддержал Трэй. — Подосрём Эльвиррезу — подосрём и Кингзу.
       — Вот-вот! Соглашайся, homie! Я за рулём, а то вижу, ты уже поддал.
       Я пожал плечами.
       — Чё тут долго мусолить? Погнали!
       — Оу-йе-е! — чуть было не взвыл в восторге Трэй, но мы со Стэбби опасливо зашикали на него. К счастью, на нашу троицу внимания особого не обратили — всё потонуло во всеобщем разговорном гуле.
       …Очнулся я уже, когда мы уже проезжали Спарклтон. Стоял погожий солнечный день, и далёкие стеклобетонные стрелы небоскрёбов на горизонте отливали на тёмно-синем небе. Спарклтон был богатым районом, и люди здесь выглядели приветливыми, довольными и беззаботными. На одном из перекрёстков мой взгляд вдруг зацепился за какой-то придорожный плакат, и меня ожгло — Кингз!..
       — Эй, глянь!.. — затряс я за рукав Стэбби.
       — Тю! — присвистнул Трэй. — Вот гандон!
       — Ну! Ещё как напечатали — со скрипочкой, всё цивильненько! Тьфу!
       У меня от злости невольно зачесались руки. Как же мне хотелось в эту самую минуту придушить эту мразь, заодно с Крикетом!
       …Миновав белую часть города, мы выехали на окраину, а потом и вовсе покинули город. Наш путь лежал в сельский округ Флэт-Хиллз, а именно — в небольшое поселение Престонсвилль, в котором жила сотня-другая жителей, не больше. Выживал маленький Престонсвилль исключительно за счёт туристов, а ещё местной достопримечательности — гейзеров. Правда, теперь я узнал от Сттэбби, что тут ещё и дурь изготавливают.
       Мысли в моей голове роились беспорядочно — то ли от выпитого, то ли из-за стресса от пережитой перестрелки с Триадами. Надо же, какая ирония. Лет двадцать назад, во времена «сухого закона» мафия облюбовала Престонсвилль, чтобы нелегально производить здесь алкоголь, а теперь вот принялись за «белое золото», кокаин, который одним приносил прибыль, вторым — мимолётный дурманящий кайф, а третьим — страдание и смерть.
       Угнетала меня и мысль того, что я, по факту, еду сейчас на очередное преступление. Вот уж никогда бы я не подумал, что после войны вновь возьмусь за оружие. Правда, утешало меня то, что воюю я против мафии, но чем я лучше них? Науку умерщвления я постиг в совершенстве. Я умею обращаться с холодным оружием и любым огнестрелом, начиная пистолетами и револьверами, и заканчивая пулемётами и гранатомётами. Это не говоря уже об остальных навыках, вроде слежки, оказания первой помощи и т.д. Мною двигало чувство мести и невыносимая боль от утраты семьи, но они не могли заглушить голос совести, который слабенько, но всё ещё звучал где-то в моём сердце — я совершаю самосуд. И когда-нибудь буду должен за это поплатиться.
       Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, я тряхнул головой, потянулся в боковой карман куртки за сигаретами и закурил одну. И тут только я обратил внимание, на какой тачке мы ехали. Очевидно, что Трэй со Стэбби её у кого-то угнали. Это был обычный четырёхдверный седан марки «Форд», годов так тридцатых выпуска. Он был уже не новый: тёмно-зелёная краска по бокам его местами облупилась, обнажая ржавый корпус, да левая фара, кажись, треснула. Я улыбнулся, вспомнив, как будучи десятилетним сопляком, я мечтал о такой машине. Эта модель была очень модной в те времени.
       Трэй, сидящий на переднем сиденье, тоже закурил, только косяк с травой — видать, у него, как и у меня, шалили нервы. Ещё бы! Мы проезжали территорию реднеков, «красношеей мафии»!
       Впереди показался Трейлерный поселок — местечко ещё то.
       — Стэбби, ну его нахер, не будем искушать судьбу! — сказал я. — Давай объезжай!
       — Да объезжаю уже! Думаешь, мне охота переться через него?
       Трейлерный поселок был родиной для многих бандитов из «красношеей мафии». Он представлял собой длинную вереницу старых трейлеров, вокруг которых в беспорядке можно было видеть почерневшие остовы старых автомобилей, почти все — со следами пуль. Так реднеки оттачивали свои навыки стрельбы. То тут, то там стояли трактора и пикапы — местный излюбленный транспорт. Повсюду бегали куры, свиньи и прочая хозяйственная живность, в отдалении паслись тощие коровы, из-за недостатка минералов лизавшие камни. Зазевавшись, мы чуть не наехали на компанию местных детишек лет пяти-семи — вопя и не замечая ничего кругом, они вылетели на дорогу, размахивая пневматами, по всему виду — настоящими. Стэбби стоило невероятных усилий в последний момент выкрутить руль и не задавить кого-нибудь, а главное — не заорать матом, потому что один уже реднек, увидав, что мы, кучка ниггеров, чуть не сбили его драгоценных чад, пальнул в воздух из револьвера.
       Мы поспешили убраться восвояси, и лишь, уже подальше отъехав, позволили себе бурно обсудить произошедшее:
       — Совсем оборзел, деревенщина!
       — Ничё, не по нам шмальнул, и на том спасибо!
       — Да уж, не привыкать.
       Отъехав на приличное расстояние от этого ада, где жили все эти отбросы, «белый мусор», как их ещё называли, у которых из поводов для гордости имелась только белая кожа, мы оказались на территории «Дикой земли» — ещё более крутого места, где, не считая единственного шоссе, до самого горизонта, сколько хватало глаз, простиралась первозданная природа. Этот район был отведён под резервацию коренных жителей, которые, мягко говоря, не любили «белых дьяволов». Да уж негров и подавно. Если верить книжке про наш штат, то племя, которое здесь обитало, вообще не пользовалось никакими благами современной цивилизации. Они до сих пор жили так, как жили их предки сотни, тысячи лет назад — охотились с луками и копьями, лечились у шаманов, танцевали танцы вокруг костра и поклонялись своим тотемам. Местные конфессии самых разных течений не раз совершали попытки пронести сюда «свет и глас Божий», но безуспешно — хорошо ещё, если индейцы живыми разворачивали миссионеров восвояси.
       Если не считать этого племени, а ещё поселения реднеков, то на многие мили отсюда вокруг не было ни души. Даже машины объезжали это место стороной — дорога, словно прямая пыльная лента, до самой своей кромки была пустынной.
       Двадцать лет назад, когда шоссе это ещё только начинали строить, индейцы подняли бунт. Они всячески мешали рабочим, но потом всё же смирились — существует легенда, что якобы это случилось потому, что рабочие, уставшие от бесконечных нападок аборигенов, поймали одного особенно активного и закатали его в асфальт. Говорят, что до сих пор в полнолуние можно видеть, как призрак несчастного бродит по проезжей части… Разумеется, в эти я бредни не верил. У нас в Лас-Либертаде тоже много баек занятных рассказывают! И многие, кстати, верят! Как, например, в легенду, будто в двадцатые годы, во времена сухого закона, известный гангстер и бутлегер Луи Митти якобы настаивал свой алкоголь на человеческих кишках. Воровал из морга трупы — мужчин, женщин и даже детей — верил, что, если так можно выразиться, разная консистенция придаёт алкоголю разный, по-своему неповторимый вкус. Говорили, что Луи даже убивал, чтобы добыть самый что ни на есть наисвежайший материал. Помню, как меня чуть не стошнило, когда я эту историю услышал в первый раз. Чего только не придумают! Не удивлюсь, если эту небылицу сочинили на самом деле борцы за трезвость, чтобы хоть таким образом очернить бутлегеров!
       …Мы уже миновали большую часть хайвея, как вдруг вдалеке я заприметил оленя. Мощный, грациозный зверь с тёмно-бурой шёрсткой и ветвистыми рогами поднял голову и, увидев нас, весь встрепенулся и поскакал было прочь, как неожиданно ему в бок впилась стрела, а спустя пару мгновений — ещё сразу штук пять. Я опешил — впервые я застал аборигенов за охотой… Олень рухнул наземь, и в ту же минуту из-за зарослей пожелтевшего кустарника вышло трое индейцев с луками и духовой трубкой. Уже боковым зрением я наблюдал, как двое охотников склонились над оленем с ножами, а третий презрительно проводил нас взглядом.

***



       Престонвилль выглядел как типичный городок из вестерна: пара улиц, дома в старом стиле, и самый настоящий салун посреди небольшой площади. Все кругом были разодеты тоже словно для съёмок фильма. Мужчины были все сплошь в клетчатых рубахах, широких вытертых ковбойских штанах и широкополых ковбойских шляпах, а женщины в длинных, до щиколоток, платьях всевозможных расцветок и тоже в шляпах — кто в соломенных, а кто в ковбойских, под стать мужчинам. Местные на нас оборачивались, косились недобро — со страхом и подозрением, словно мы были какими-то инопланетянами-пришельцами из произведений Уэллса. Складывалось такое ощущение, будто они вообще в своей жизни негров ни разу не видали. Глядя на них, я почувствовал себя словно в настоящем вестерне, вроде «Шесть заповедей Мистера Кольта". Голос Стэффа оторвал меня из раздумий:
       — Вон там лаба, в заброшенной клинике! — с этими словами он указал куда-то вбок. — Короче, план действий проще некуда: врываемся, всех убиваем, деньги забираем, лабу сжигаем. Всем всё ясно?..
       Вопросов ни у кого не возникло, так что мы решили оставить своего стального друга в переулке, между салуном и так называемым липовым банком, который представлял собой обыкновенный муляж-декорацию и был обставлен скорее как музей.
Больницу мы увидели сразу — современных годов постройки, она резко выделялась на фоне домов, выдержанных в стиле «Старого Запада». Мнимую «заброшенность» её нарушал и вид сторожа — коренастого мексиканского здоровяка с дробовиком. Он охранял крыльцо, сидя, словно пустынный орёл, на высокой кирпичной клумбе, из которой сухими палками торчали завядшие цветы, и смолил самокрутку, настороженно зыркая по сторонам чернющими, словно уголь, глазами. Заприметив нас, он мигом насторожился, спрятал самокрутку в кулак и жестами показал нам убираться прочь.
       — Постараюсь уболтать его, — шёпотом я сказал корешам, а вслух произнёс. — Эй, амиго! Мы от мистера Эльвирреза, он прислал нас с проверкой. Хотим узнать, хорошо ли идут дела, понимаешь?
       К мексиканцу я обратился на почти чистом испанском языке — меня ещё в детстве научил ему мой мексиканский батя.
       — Странно, я не получал никаких инструкций по рации. — хрипло отозвался латинос.
       — Естественно, не получал! Тут такое дело, что и не по рации, раз нас лично прислали! Тут чрезвычайная, мать его, ситуация — копы нашли нашу волну. Элвиррез рвёт и мечет, говорит, что у нас в лабе завелась крыса.
       Мексиканец растерянно поморгал, и я понял — вот он, мой золотой шанс!
       — А может, это ты нас сдал, приятель? — с нажимом сказал я, нехорошо усмехаясь.
       — Нет, нет, амиго, не я!..
       — Тогда пропусти нас, а то сам будешь с боссом разбираться! И поверь, он сейчас крепко не в духе!
       — Хорошо-хорошо, проходите!..
       Этого-то мне и было надо. Приблизившись к латиносу, я одним махом выбил у него из рук ствол, затем выхватил из сапога ножик и резким движением вогнал ему лезвие прямо в глотку, по самую рукоять. Охранник дёрнулся, захрипел, и тёплая липкая кровь алым пятном враз растеклась по его серому свитеру. Проследив, как несчастный забился на земле в агонии и затем замер навсегда, я кивнул корешам:
       — Пошли.
       — Судя по словам информатора, — сказал Стэф, обходя стороной мёртвое тело и доставая из-под куртки Гриз-Ган. — Элвиррез разместил склад в морге, в отсеках, где раньше хранили трупы. А сама лаба находится в специальном подвале. Деньги хранятся в сейфе, ключ от которого у Фернандо «Ферни» Рамиреса. Нам повезло, он сегодня должен быть в лабе.
       — Пошли уже, может? — скучающе протянул было Трэй, но потом хитро заулыбался и выдал. — «Листьев коки большой куст!» — раздалось из Ферни уст, хе-хе…
       — Да, забыл сказать — вход в подвал у парковки. — сказал Стэф, и мы прошли по сквозному коридору на задний двор больницы, где располагался вход в подвал.
       Пока мы шли по коридору, я прислушивался и приглядывался, нет ли здесь посторонних, помимо нас. На то, что больница была отнюдь не заброшена, красноречиво указывали валяющиеся то тут, то там относительно свежие окурки и дорожка следов, ведущая среди сора и пыли на полу коридора. И вскоре мы в этом лично убедились.
       На заднем дворе мы нос к носу столкнулись с нездорово худым негром с пистолетом. Весь его вид говорил о том, что он наркоман — трясущиеся руки, сухие, как пакля, волосы, впалые щёки и горящие лихорадочным огнём глаза с покрасневшими припухшими веками. Парень явно нарушил одно из главных правил наркомафии — «Не упарывайся своим товаром». Он даже не сразу догнал, что мы — не очередной его глюк, и минуты две просто испуганно таращился на нас. Затем до него дошло — он нашарил свой Кольт, выщелкнул магазин, не спеша проверил патроны, а затем вставил его обратно. Не успел торчок дёрнуть затвор и наставить ствол на нас, как Трэй открыл огонь.
       Изрешечённое пулями тщедушное тело негра упало на землю, но я этого не слышал — неожиданно раздавшиеся выстрелы были настолько громкими, что на несколько секунд я буквально оглох.
       — Трэй, muthafucka! Ну ты хоть бы из чувства приличия отошёл, ну или предупредил хотя бы!..
       — Прости, Гасто, — Трэй виновато развёл руками. — Негр я хоть неопрятный, и к тому же я злодей, выстрел был всё ж неприятный, для твоих ушей. Отличная рифма! Надо как-нибудь в блокнот записать...
       …До подвала мы добрались, крадучись вдоль стены, не издавая при этом ни звука — и всё это время я глаз не спускал с чёрного проёма в стене, ведущего вниз, к тяжёлой стальной двери с замком. От волнения я даже вспотел, не легче было и моим корешам — видно было, что Трэй со Стэбби тоже напряглись не на шутку. Прошла минута. Другая. Робко мы начали переглядываться между собой, не веря своей догадке. Неужели они и впрямь не услыхали выстрелов?!
       — Ждём ещё чуть-чуть — и заходим. — шёпотом сказал я.
       Кореши кивнули. Прошло ещё две минуты томительного ожидания, и Стэб не выдержал первым:
       — Кажется, нам и в самом деле сегодня чертовски везёт! Homies, погнали!..
       — Давайте сперва кинем туда гранату! — предложил я. — Ну или, как вариант, дымовую шашку!
       Помнится, я нередко прибегал к этому приёму во время войны с фрицами.
       — Дымовых шашек у нас нет, осколочная вот, — Трэй вытащил из внутреннего кармана гранату. — Сойдёт, как вы думаете?
       —Ты где её взял?
       —Это со склада в доках мы спиздили, помнишь?
       — Сойдёт! Давай сюда!
       Я прикинул в ладони холодную тяжесть гранаты и прищурился, намечая расстояние до стальной двери в подвал.
       — Не, ребята, — меня взяло вдруг сомнение. — Давайте-ка по-другому попробуем. Стэбб, глянь — может, у того придурка, что мы подстрелили, ключи есть?
       — И то верно! — тот хлопнул себя по лбу. — И дверь не придётся выбивать! Щас, я мигом!
       Пока мой кореш обыскивал убитого негра, я решил провести разведку — осторожно спустился по влажным ступенькам, ведущим в подвал, внимательно осмотрел дверь и вдруг заметил, что в ней есть глазок. Медленно я прильнул к нему, и вот что мне удалось разглядеть.
       В тесном, залитом синевато-белым светом от электрических ламп под потолком помещении стояли столы, заваленные лабораторным оборудованием — колбами, дистилляторами и прочей лабудой. Отдельный стол был почти пуст — за ним «работали» несколько человек в белых халатах и масках. Неподалёку от них дежурили два охранника — кажется, они были вооружены винтовками Мосина, и весь их вид чем-то отдалённо напоминал советских солдат, которых мне доводилось встречать на войне. Приметил я и ещё одного человека, мексиканца в ковбойской шляпе и плаще. Что у него было за оружие, сказать было сложно, так как он сидел в тени.
       Пока я изучал через дверной глазок лабу, вернулся Стэбби, весело позвякивая добытым ключом.
       — Ну что там, Гасто?
       — Их там семеро, четыре химика, остальные охраняют. — заключил я, забирая ключ и вставляя его в замочную скважину. Выжидающе поглядел на товарищей:
       — Ну что, готовы?
       — Да, пора надрать бандитам задницы!.. — белозубо оскалился Трэй и покрепче сжал в руках Гриз-ган.
       …Дверь с лязгом распахнулась, и я, выдернув чеку у гранаты, прицельным длинным движением зашвырнул её внутрь. В ту же секунду мы бросились назад — подальше, чтобы нас не достало взрывной волной. Я слышал, как граната звякнула о каменные плиты пола, после чего воцарилась томительная пауза. Ничего не случилось.
       Тишину нарушил смачный трёхэтажный мат Трэя.
       — Осечка!.. Херовые гранаты, значит, были там на складе! — заорал я и первый бросился в атаку. — Вперёд!..
       Бандиты открыли огонь на поражение, но мы тоже были не пальцем деланные — Трэю удалось метко снять одного охранника, когда тот замешкался во время перезарядки, Стэбби прикончил второго, а я тем временем выпустил четыре куска горячего свинца в «главаря» — смуглолицего долговязого мексиканца в ковбойской шляпе, держащегося в тени. Однако не тут-то было! Ловкий говнюк ухитрился вывернуться из-под всех четырёх моих пуль — лишь шляпа слетела у него с головы, и он в остервенении пнул её в сторону. Этого я решил замочить во что бы то ни стало.
       Грубо растолкав перепуганных до смерти химиков, я, словно загнанная гончая, одним махом бросился было к тому месту, где он стоял, но не успел — мексиканец, мстительно ухмыляясь, молниеносным движением поднял сухую костлявую руку с зажатым в ней стволом и выстрелил…
       Что произошло потом, я помнил смутно. Острая боль в буквально прошила моё тело целиком, и я охнул, оседая на землю и чувствуя, как конечности враз ослабели, а по бедру заструилась липкая и горячая кровь. Но сдаваться я не собирался, нет! Превозмогая себя, я перекатился в сторону, в укрытие, и разрядил остаток магазина по латиносу. Попал я или нет, я уже не увидел — сознание покинуло меня, и мир погрузился во тьму.


[newpage][title]Глава XIII "Доктор Рен"[/title]

       …В себя я приходил медленно, будто по капле. Воистину, это было подобно возвращению с того света — когда я открыл глаза, минут десять я не мог разглядеть вокруг себя ничего, лишь сплошную кромешную тьму. «Похоже, я умер». — равнодушно заключил мозг, но уже спустя минуту я усомнился в этой мысли — раз я умер, почему сбоку как будто забрезжил слабый свет?..
       Реальность ударила меня по затылку, словно обухом, и я застонал от тупой свинцовой боли, залившей мои виски и конечности. Рассеялось наваждение, не было больше никакой тьмы — лишь глухая бетонная коробка, больше напоминающая подвал, тумбочка, обогреватель, койка и я, лежащий на ней почти голый, в одной лишь майке да трусах. На тумбочке я с трудом угадал хирургические принадлежности, какие-то шприцы и стеклянные капсулы — всё это валялось в большом беспорядке. Не знаю, зачем, но в голову мне пришла мысль — бежать, и я, кое-как ворочаясь и пытаясь привстать, начал нашаривать у себя пистолет…
       Как же туго я соображаю! Очевидно, что оружие у меня отобрали!..
       — Лежи, лежи, сынок!..
       А я ведь даже не услышал, как в подвал спустился человек — дородный высокий негр лет пятидесяти, одетый в белый врачебный халат и синий, весь в подтёках крови, хирургический фартук. Морщинистое и толстогубое лицо его выглядело словно чем-то озабоченным, но глаза глядели из-за золотой оправы очков ласково, почти по-отечески:
       — Ну куда ты собрался? — начал уговаривать меня хирург. — Ложись давай, ты только после операции, тебе нельзя вставать!
       — Вы кто?.. — я нахмурился, мучительно пытаясь вспомнить, где же я видел его лицо.
       Врач всплеснул руками:
       — Даже от наркоза ещё не отошёл толком!
       И тут меня осенило. Я чуть не хлопнул себя ладонью по лбу от досады, но вовремя спохватился, что делать этого ой как не стоит. Точно! Это же доктор Рен, он же Лоренцо Дуглас! Врач, которого мы все так любили и уважали на районе, который сумел с отличием закончить медицинский факультет в двадцатые годы, при том, что в его колледже расисты составляли практически подавляющее большинство не только среди студентов, но и среди преподавательского состава. Воистину, обладать такой несгибаемой волей, человеколюбием и упорством — это был настоящий подвиг!
       — Господи, как я рад видеть вас… Вы меня спасли!
       Доктор Рен улыбнулся.
       — Лежите, голубчик, лежите. И не разговаривайте — вам нужно сейчас отдыхать. Я вытащил у вас из бедра пулю сорок пятого калибра, она прошла так глубоко, что даже застряла в кости, так что операция была непростой, — заметив, что я опять порываюсь вскочить с постели, хирург мягко удержал меня за руку. — Три дня я вообще вам категорически запрещаю вставать — только по самой необходимой нужде. На восстановление уйдёт недели три — в это время вам нужно есть как можно больше мяса и пить молока. Пробежки и излишнюю ходьбу придётся исключить, иначе швы могут разойтись. Но вы не беспокойтесь — я вам выписал мазь, она целебная, с травами и чесноком, так что всё заживёт быстро, даже шрама не останется! И да, кстати, — тут доктор Рен обернулся куда-то назад и сделал приглашающий жест рукой. — К вам посетитель. Ну, голубчик, бывайте, и помните, что я сказал!
       — Спасибо вам, доктор! Да храни вас Бог!
       Доктор Рен ушёл, и к моей койке приблизился ещё один человек. Видимо, я и впрямь не до конца отошёл от наркоза, потому что не узнал его, зато когда узнал, по моей коже прошёлся озноб…
       — Мистер… Беллард? Как вы узнали, что я тут?
       — Стефан мне позвонил.
       Негр невесело усмехнулся и присел на краешек моей постели. С минуту мы молчали, глядя друг на друга, и я почувствовал, как жгучее чувство стыда и краска заливает мои щёки. О, как мне было неловко ловить на себе неодобрительный взгляд того, кто с десятилетнего возраста заменил мне родного отца!
       — Где же ты умудрился поймать пулю, сынок?
       — Я не хочу об этом говорить.
       — Можешь и не рассказывать, я и так знаю, что ты начал сколачивать свою банду, — негр осуждающе покачал головой. — Разве это хорошо, Гасто? Разве твоя мама одобрила бы это? Ведь ты был для неё хорошим и справедливым сыном, опорой семьи, защитником своей страны! А теперь ты кто? В кого ты превратился? В душегуба и налётчика!
       Я мигом вскипел — правдивые, и в то же несправедливые слова мистера Белларда ударили меня по самому больному месту:
       — Они убили её и моих братьев!.. И что ж я, по твоему, должен был это стерпеть?! И вообще, разве не ты мне говорил, что каждый — ткач своей судьбы? Вот и я ткач! Я целиком в ясной памяти и отдаю себе отчёт в том, что делаю!.. И понесу за это ответственность!.. Но прощать, спускать я это не намерен, и не буду!.. И не вздумай останавливать меня!..
       — Успокойся, Гасто! — мистер Беллард встревожился и примиряюще удержал мои ладони. — Я вовсе не хотел тебя останавливать! Прости, сынок, если мои слова показались тебе обидными, я вовсе не хотел этого. Теперь я вижу, что у тебя всё то же доброе, открытое сердце! — тут его губы взволнованно дрогнули, и он сжал мои руки крепче. — Я лишь хотел прийти сюда и пожелать тебе скорейшего выздоровления, солдат.
       — Спасибо.
       — Я очень испугался за тебя, когда позвонил Стэфан. — он отпустил мои ладони и отвернулся. Тихо сказал:
       — Может, оно так и надо. Впредь прошу, береги себя. Ты для меня как родной сын…
       Мистер Беллард уже давно покинул мою палату, но я продолжал ворочаться на койке, тщетно взывая к себе милосердное забытье — сон не шёл ко мне. На душе было скверно, и меня мучала совесть. «Каждый сам ткёт себе судьбу». Всё он правильно сказал, но и я был по-своему прав — в этом я не сомневался. Так и не додумавшись ни до чего, я поплотнее укрылся одеялом, отвернулся к стене и смежил усталые веки.

***



       Неделю спустя

       Мазь доктора Рена действительно оказалась целебной — моя рана затянулась без следа. Однако до сих пор, наступая на простреленную ногу, я ещё чувствовал колющую боль в бедре и продолжал немного прихрамывать. Стэбби и Трэй, пересказывая мне подробности налёта на лабу, поведали, что им удалось найти четыре тысячи баксов, брюликов ещё на тысячу примерно и большой пафосный позолоченный пистолет. Я оглядел пистолет и заключил, что это Браунинг модели так 1903-го года. Практической пользы от него было мало, потому что стрелял он слабенькими патронами тридцать второго калибра. Зато золотое покрытие было настоящим, поэтому решено было снести пистолет в ломбард, что и сделал Трэй, выручив за сделку целых семь сотен баксов.
       Через три дня должен был состояться концерт Кингза. Мы сидели вместе со Стэбби и Трэем в доме у последнего и оживлённо обсуждали финальный вариант нашего плана. Помимо нас, в доме была только Жанна, сестра Трэя, но того, что она может послушать нас, мы не опасались — ей было не до нас. Жанна сама была занята не хлеще нашего — с блокнотом она бродила туда-сюда по гостиной и рассеянно грызла карандаш, сочиняя статью для издательства «Либертад-Бьюгл», куда она твёрдо планировала устроиться на работу.
       — Стэб, ты точно уверен, что всё сработает?
       — Уверен.
       — Не как с гранатой подвал?
       — Блин, нет!
       — А если на сцене ещё кто-то будет?
       — Если и будет, то он заслуживает смерти только уже за то, что стоит на одной сцене с этим ублюдком! — сказал Стэбби. — Да и вообще, Гасто, расслабься! Все прошлые разы Кингз выступал на сцене один.
       — А вдруг в этот раз будет не один? Хотя, один хрен… — сдался наконец я. — Ты прав, я уже чересчур загоняю… Хоть бы всё прошло гладко!
       — Спокуха, братан!
       — Ладно… Есть ещё время. Как можно ещё Кингзу поднасрать, народ?
       — Есть тут одна затейка… — Стэбби хитро улыбнулся. — Тут сорока на хвосте принесла, что у Кингза намечается сделка с куплей-продажей шлюх для борделя…
       — Можно подорвать там всё. — кровожадно заметил Трэй.
       Стэфан неприязненно покосился на него:
       — Совсем ёбнулся? Женщин-то валить за что? У меня есть вариант получше — мы проследим, как их перегрузят и довезут до борделя, а потом завалим сутенёра и охрану и освободим бедных девиц.
       — Прости, браток, ляпнул не подумав, — Трэй поднял ладони в знак извинения, а затем выдал тираду: — Шлюхо-босса мы убьём, его бабки заберём!..
       На том и порешили. Свою затею мы решили не откладывать в долгий ящик, а воплотить сразу же — сев в машину, мы помчались в город, выбрались на хайвей и погнали на ту бухту, куда должен причалить корабль с живым товаром…


[newpage][title]Глава XIV "Расправа с сутенёрами"[/title]

       — Чувак, ты уверен, что не ошибся? Уже битых полтора часа прошло, а их всё нет! Может, они и не приедут вовсе? У меня от здешней сырости уже в боку ломить начало, ей-Богу!..
       Стэфан не ответил.
       В качестве наблюдательной вышки мы облюбовали чердак одного заброшенного дома на южной остроконечности Лас-Либертада — здесь таких домов были десятки, так что присутствие наше не только для полиции, но и для нежелательных наблюдателей должно было остаться незамеченным. Двухэтажное деревянное здание, в которым мы засели, было уже очень старым. Многие доски отошли, и в образовавшихся зазорах и проёмах свободно гулял ветер. Кроме того, здесь было очень сыро — даже на втором этаже чувствовалось, как из подвала то и дело поднимался затхлый, тяжёлый воздух.
       — Народ, пошли. Не приедут они! Только время зря теряем!..
       — Погоди!..
       Стэбби, стоящий от меня сбоку, вдруг весь аж встрепенулся, пристально поглядел куда-то в сторону горизонта и быстро поднёс к глазам бинокль. Вскрикнул с едва сдерживаемой радостью в голосе:
       — Гасто, я же говорил!.. Едут! Вот они!
       — Где?
       — Показались из-за скалы!
       — Ну наконец-то! — Трэй оттолкнулся от балки, разминая затёкшие конечности, и зло перекатил косяк из одного уголка рта в другой. — А то я тоже уже что-то подзаебался ждать!
       — Тише!..
       Мы отпрянули от окна и затаились за деревянными сваями. И как вовремя! На дороге, которая огибала подножье мыса, показался грузовик — в его кузове я успел разглядеть как минимум двоих человек.
       — Едут! — прошептал я. — Очевидно, на причал!
       В полном молчании мы проследили, как грузовик, поднимая клубы пыли, проехал далеко внизу под нашими окнами и скрылся за поворотом.
       — Homies, у нас на всё-про всё осталось минут пятнадцать, не больше. Стэб, чё у нас в плане вооружения?
       — Два Томми-гана, маслёнка и куча патронов к ним. Вы, ребята, давайте дуйте в машину. Трэй, прогрей движок и бери себе ствол. Гасто, ты тоже возьми. А я щас, через минуту к вам присоединюсь.
       Стараясь не поднимать много шуму, мы с Трэем быстро сбежали со старым деревянным ступеням, ведущим на второй этаж, и вышли на улицу. Машина наша была припаркована в укромном месте за домом, в некоем подобии дощатого сарая, только очень ветхого и без крыши.
       Заведя мотор, мой кореш, предчувствуя скорую стычку с бандитами и оттого особенно взбудораженный, полез в багажник, открыл его и вытащил оттуда Томми-ган. Я же вооружился пистолетом-пулемётом М3, за сходство со шприцем ещё часто называемый «шприцем-масленкой». Он, конечно, несколько уступал по скорострельности детищу генерала Джона Томпсона, зато, как по мне, был куда удобнее и компактнее. Не успели мы захлопнуть багажник, как из дома спешно выскочил Стэбби и замахал нам руками:
       — Катер причалил!.. Поехали!..
       Трэй лихо запрыгнул за руль, Стэф, забрав себе второй Томми-ган, расположился на переднем пассажирском кресле, я сел сзади, и наша машина, взвизгнув тормозами, рывком тронулась с места и помчалась по направлению к пирсу.
       — Видели их драндулет?
       — Согласен, это херня какая-то! — заявил Трэй, вставляя магазин и перезаряжая оружие. — И не легковая, и не грузовик. И где они такую страшную откопали?..
       Он вдруг осёкся, бросил Томми-ган на колени и судорожно выкрутил руль в сторону. Манёвр был настолько неожиданным, что мы со Стэбби хорошо так приложились о корпус, а наш автомобиль едва не вылетел в кювет, каким-то лишь чудом не перевернувшись на крышу.
       — Muthafucka, совсем сдурел?! Ты чего творишь?..
       Не слушая наши недоумённые возгласы и ругательства, Трэй резко втопил заднюю передачу и сдал машину назад, в кусты. Рявкнул:
       — Чш!.. Тихо!..
       В воцарившейся тишине было слышно, как вдалеке раздался гул мотора приближающегося автомобиля. Ещё минута — и мимо нас промчался тот самый непонятный транспорт — и не грузовик, и не легковая — пикап с закреплённой на нём вместо обычного бортового кузова металлической коробкой, куда, судя по всему, и запихнули приготовленных на продажу несчастных девушек.
       Выждав минуты две, Стэфан тихо скомандовал:
       — Чувак, давай за ними. Только осторожно, чтобы нас не засекли!
       — Да знаю!..
       …Мы покинули южный район Саут-Хобокен. Фургон, которому мы сели на хвост, направлялся на север.
       — Бордель находится тут же, неподалёку, на границе между Хобокеном и Чайна-Тауном. Впрочем, сейчас сами увидите, — Стэбби усмехнулся. — Гиблое место здесь, конечно… Знакомый мне рассказывал, как оттягивался однажды в одной опиекурильне у китаёз. Довыёбывался… Очнулся голый в подворотне. Всего обобрали, даже два зуба золотых изо рта выбили.
       Трэй хохотнул:
       — Ну и ну! Хорошо ещё, что живой остался!
       — Это точно! — согласился Стэб.
       Так, виляя за фургоном по узким улочкам, мы попетляли с четверть часа и наконец затормозили у неприметного трёхэтажного здания, сильно напоминающего среднего пошиба отель. Вывеска на нём недвусмысленно намекала, какого рода услуги тут собрались предоставлять: «Джентльменский отель. Эскорт-услуги. Постоянным клиентам — скидки!»
       Я даже сплюнул, глядя на эту мерзость. Вот, значит, как это называется? Ничего, сейчас мы покажем этому ублюдку-хозяину и его шестёркам, почём фунт лиха!
       Вкидывая ярко-алую бандану на лицо и сверкая чёрными, как смоль, глазами, Трэй с полпинка распахнул дверцу машины, щёлкнул затвором, задиристо обернулся на нас со Стэбби и крикнул:
       — Ну чё, ниггеры, постреляем?!
       И открыл шквальный огонь по фургону.
       В ту же секунду дверцы того распахнулись, и оттуда начали палить по нам — вооружённый дробовиком коренастый латинос в чёрной куртке с пассажирского сиденья, а рядом с ним — тощенький, но чрезвычайно дерзкий азиат, то ли ради выебонов, то ли взаправду стреляющий с двух рук, по-македонски.
       Вскипев яростью, я что есть силы вдавил спусковой крючок и почувствовал, как автомат в моих руках зашёлся, будто в лихорадке. В ту же секунду очередь прошила азиата справа, и он, завопив было, но тут же смолкнув, уронил оружие, а спустя мгновение ничком повалился и сам. Грохот от выстрелов прокатился по всему кварталу, и мне заложило уши. Острый запах от сгоревшего пороха неприятно ударил в ноздри.
       — Давай, давай!..

       Стэбби снял второго бандита, и мы на миг укрылись за машиной, чтобы перевести дух и перезарядиться. Только сейчас я смог расслышать, как слабый женский крик доносился из металлической коробки фургона, стоящего впереди.

       — Всё, что ли?..
       — Как же! — злобно зарычал Трэй и поморщился.
       — Ты ранен?
       — Да, зацепили маленько… Из отеля шмаляют…
       — Щас мы их оттуда выкурим! — мстительно сказал Стэб, но тут же сменил тон на обеспокоенный, увидев кровь на штанине у приятеля: — Слушай, надо бы тебя к доктору… Вон сколько кровищи натекло…
       — Ничего, пару дробин всего… — Трэй криво растянул непослушные губы в подобие улыбки. — Как там? «Шрамы украшают настоящего мужчину»… — и тут же не выдержал, выдал в своей коронной манере: — Вот словил маслину Трэй, будет привлекать блядей!
       — Дай-ка я тебя осмотрю!
       Я был на войне, так что кое-какими навыками полевой медицины я обладал. Разорвав ткань, куда угодила пуля, я внимательно осмотрел место попадания и резюмировал:
       — Картечью зацепило. Сейчас наложим повязку, а потом тебя надо будет срочно к доктору, он пулю достанет.
       — Да ладно тебе, Гасто! — начал отнекиваться Трэй. — Опять ты начинаешь! Это же всего лишь царапина!
       — Не спорь!
       Туго перебинтовав ногу товарищу, мы со Стэбби отволокли его в укрытие, а сами затаились за фургоном и стали думать, как бы нам замочить оставшихся в отеле бандитов.
       — У меня гранаты есть, — зашептал Стэфан.
       — Не доверяю я твоим гранатам…
       Стэбби не на шутку рассердился:
       — Да ладно тебе! Что ж теперь, ты тот случай до самой старости припоминать мне будешь?!
       — Да ладно, я пошутил! Короче, план таков. Ты кидаешь гранату, я расстреливаю всех, кто остался.
       Так мы и поступили.
       Едва стоило прогреметь взрыву, выбившему все стёкла на первом и втором этажах, как из главного входа выбежали двое единственных выживших китайцев — белых, как полотно, и сплошь в крови. Я добил их двумя меткими выстрелами.
       В ту же секунду опять послышался слабый женский крик со стороны фургона.
       — Не бойтесь, дамы, мы не будем убивать вас!
       Я быстро обшарил убитого латиноса, нашёл в одном из карманов его чёрной куртки ключ и отпер наконец кузов.
       Внутри оказалось семь девушек, насмерть перепуганных. Они сидели, забившись в угол, и расширенными от ужаса глазами взирали на нас со Стэбби.
       — Мы не будем вас убивать! — как можно более дружелюбно повторил я и в знак добрых намерений передал оружие товарищу, а сам поднял вверх руки. — Мы пришли освободить вас!
       Девушки были разные, подбираемые, по всей видимости, по предпочтениям для всех видов клиентов — высокие и низенькие, худые и толстушки, негритянка, азиатки, европейки и даже одна индианка. Убедившись, что мы и в самом деле не собираемся причинять им ничего плохого, они загалдели разом, неуклюже лепеча слова благодарности и причитая. Мы со Стэбби опешили, заслышав иностранную речь — видать, отель был каким-то элитным, раз товар сюда везли аж с самой заграницы. Но один язык, английский, я узнал безошибочно, как любой американец.
       — Поверить не могу, мы спасены!.. Слава Богу!..
       Рассеянно я обернулся на голос… и в ту же секунду замер, застыл на своём месте, словно громом поражённый. Одна из девушек, негритянка, которая сидела ближе прочих к выходу из фургона — маленькая, хрупкая, словно девочка-подросток, зябко ёжилась, обнимая себя за голые худые плечи, и испуганно смотрела куда-то мимо меня — на сухую землю, где в лужах крови лежали убитые в перестрелке бандиты. Мы встретились с нею взглядами, и моё сердце сжалось — её чудесные лучистые глаза, карие с голубыми вкраплениями, выглядели усталыми и заплаканными. Остальные мелочи я подмечал уже на каком-то автомате — миловидное личико с узким подбородком, пухлые, как у всех негров, губы, копна пышных кучерявых волос…
       Из ступора меня вывел голос Стэбби:
       — Слушай, homie, куда их? Замёрзнут ведь, октябрь на улице… Вон у них обогреватель стоит!
       — Думаю, надо их отвести в мотель куда-нибудь, чтоб подешевле, — я очнулся и тряхнул головой, прогоняя наваждение окончательно. — Первое время там будут жить, а дальше уже освоятся… Рядом с домом Трэя, слышал, вроде как есть дешёвый мотель…
       Стэбби скривился:
       — Это ночлежка для бездомных-то? Хорошо местечко!
       — А ты куда предлагаешь?
       — Ну, не знаю…
       — Не надо нас в ночлежку! — вмешалась негритянка, которая, оказывается, внимательно слушала наш разговор. — Там бомжи и наркоманы, а мы всё-таки девушки, к тому же беззащитные! Я поговорю с Василикой и Джией, может быть, нам надо обратиться в полицию или в посольство — чтобы нас отправили на родину…
       — А ты сама откуда?
       — Я местная, — девушка улыбнулась, но, заметив, как изумлённо вытянулись при этом наши со Стэбби лица, не выдержала, рассмеялась и смущённо прикрыла рот ладонью.
       — Вот те на!.. А как же так получилось?..
       — Я родилась в Локэше, — объяснила негритянка. — А потом мне пришлось уехать, меня похитили… В общем, долгая история.
       — Ясно… Короче! — я окончательно взял себя в руки и наконец сумел придать тону достаточной, почти командирской, сухости. — Скажи остальным девушкам, пусть садятся в машину, мы отвезём вас в город, в посольство или куда там, как скажете. А мы пока сгоняем, проверим, всех ли добили сволочей, которые хотели продать вас в рабство.
       — Ладно!.. Скажите, как вас зовут? Мы ведь даже не представились друг другу!
       — Это Стэфан, — я кивнул в сторону своего товарища, и тот миролюбиво заулыбался, козыряя всем присутствующим в фургоне. — А я Густаво Райес. Можно просто Гасто. Или Гус.
       — Понятно… А я Мэри Чэйрбёрд! — негритянка снова одарила меня белозубой улыбкой, а затем отвернулась и стала что-то вдохновенно втолковывать сидящим позади неё притихшим девушкам — те слушали, затаив дыхание.
       Закончив созерцать эту картину, я тоже отвернулся и обратился к товарищу:
       — Пошли, homie, покончим уже с этим дерьмом!
       Сказано — сделано.
       Ворвавшись в бордель и, аккуратно обходя мёртвых китайцев, мы вдоль и поперёк прочесали все этажи, но, кроме единственной запертой комнаты наверху, больше ничего подозрительного не нашли.
       — Кажись, правда всех замочили! — шепнул Стэб.
       — Да, похоже.
       — Только дверь эта блядская мне покоя не даёт! Гасто, давай так — я её выбью, а ты позырь, чё там, окей?
       — С каких пор ты это успел затесаться в ряды невъебенных тактиков? — удивленно поднял брови я.
       — От тебя набрался, небось! Фронтовик!..
       Дверь сдалась после двух мощных ударов, которые обрушил на неё Стэфан, и я с оружием в руках наперевес осторожно заглянул внутрь помещения. Это оказался роскошный кабинет, заставленный дорогущей мебелью из красного дерева, с бело-золотистыми обоями и сверкающей хрустальной люстрой, сталактитами свисающей с потолка. Я вздрогнул, неожиданно заметив хозяина — пожилого бизнесмена в костюме, в шляпе и с галстуком, завязанным на техасский манер. Он стоял у портьеры, устало опираясь на край стола, и немигающим, словно у змеи, взглядом наблюдал за нами.
       Стэбби разом насторожился — вскинул в руках автомат, прицелился и щёлкнул затвором:
       — Эй, ты! Руки вверх! Бросай оружие!
       — Я слышал взрывы и стрельбу, — оставив его реплику без ответа и хладнокровно, словно речь шла о чём-то обыденном, ответил мужчина с сильным техасским акцентом. — Славно поработали, сукины дети! Довольны?..
       — Эй, я тебе сказа…
       — Да и я сам хорош! — перебил техасец. — Начать бизнес — кто бы мог подумать! — с узкоглазыми мартышками, которые продадут и подставят тебя, как нехер делать! Только настроился на работу, а тут — на тебе! — уже заявились чёрные и разнесли всё к такой-то матери! А, к чёрту!
       Я даже слова вставить не успел, как мужчина с неожиданным проворством выхватил у себя из-за пазухи револьвер. Грешным делом у меня промелькнула в голове мысль, что мужик собрался нашпиговать нас со Стэбби свинцом, но судьба распорядилась иначе.
       — Боже, храни Америку!!.. — запальчиво выкрикнул техасец, засунул ствол себе в глотку и нажал на спуск.
       В ту же секунду его голос потонул в грохоте выстрела, прокатившемуся по кабинету, и резкий запах сгоревшего пороха, палёной крови и приторно-тошнотворная вонь от вышибленных из черепной коробки человеческих мозгов ударили мне в нос. Стэбби брезгливо скривился и сплюнул:
       — Однако!.. Впрочем, собаке собачья смерть.
       — Давай обыщем тут всё, — предложил я. — Вон сейф в углу. Может, внутри что есть.
       Ключ от сейфа нашёлся тут же, в одном из карманов жилетки самоубийцы. Прихватив заодно и револьвер, валяющийся на полу (заложим потом в ломбард!), мы со Стэбби взломали сейф и разочарованно выдохнули — там лежала всего тысяча долларов, не больше.
       Возмущению моего кореша не было предела:
       — Чё так мало-то? Стоило так жопу рвать!
       — Слышал, что этот придурок сказал? Бизнес толком не успел начать, а тут мы!..
       — А, ну да, забыл уже, чёрт…
       Выйдя обратно на улицу, мы направились к своей машине — там уже вовсю творилось нечто невообразимое. Наш дружище Трэй, неловко подволакивая раненую ногу и против обыкновения больше взъерошенный и возбуждённый, что-то увлечённо говорил освобождённым девушкам и махал руками, по всей видимости, пытаясь их успокоить, но вместо этого больше устрашал их своим растрёпанным видом и резкими движениями.
       — Эй, dog, что тут у вас?
       — Да не понимают! — воскликнул Трэй с отчаянием в голосе. — Я им говорю — в фургон идите, а они столпились тут, и ни с места!
       — Мы мёртвых боимся! — пропищала Мэри. — Особенно Джия.
       — Да чё их бояться?! Они же не кусаются, мать их…
       Заслышав это, девушки так и завыли от ужаса, а одна, по виду похожая на немку, перекрестилась и вознесла короткую молитву к небу.
       — Так, хватит! — рассердился я. — Мэри, что вы там решили?
       — Нам надо в посольство. Джия из Индии, Василика…
       — Стэбби, — я обернулся к товарищу. — Отвезёшь? А я давай Трэя к доктору…
       — Вот ещё! — недовольно запротестовал тот. — Я тоже хочу в посольство, к девчонкам!..
       — Да брось, тебе там явно будут не рады!
       — Девочки старине Трэю всегда рады, а, крошки? — с этими словами мой белобрысый кореш напоследок подмигнул компании ещё разок и, горестно вздохнув, с явной неохотой полез в машину.
       Стэб отвёл девушек к фургону, и рядом со мной осталась лишь одна Мэри — она зябко поёживалась под сырым осенним ветром, но никуда не уходила, лишь нерешительно переминалась с ноги на ногу.
       Я встревожился:
       — Ты чего? Почему не идёшь за остальными?..
       — Некуда идти, — тихо ответила Мэри.
       — Ах да, я ведь забыл, что ты местная… Прости…
       Глядя на неё — озябшую, вздрагивающую от холода, я почувствовал себя ужасно виноватым. Не мог я её так оставить!..
       — Слушай… — меня вдруг осенило. — А поехали ко мне? У меня всё равно в квартире комната пустует, можешь там пожить какое-то время…
       Девушка подняла голову и с каким-то странным выражением поглядела мне прямо в глаза. Чуть заметная усмешка тронула её губы:
       — Ну, если ты не против…
       — Конечно, не против! — горячо возразил я, почему-то чувствуя вдобавок к своему смущению ещё и стыд, будто я ляпнул что-то плохое. — Ты ничего не подумай… Просто как же так? Не по-человечески…
       — …Чё вы там застряли? — донеслось возмущённое из машины сзади. — Гасто! Сам говорил, что меня надо скорее к доктору, а теперь, видимо, хочешь, чтобы я тут кровью истёк!
       — Пошли, — сказал я и тронул Мэри за руку.
        …Ехали мы молча. Ведущий по радио объявил девять вечера, а затем заиграла музыка — спокойный, мелодичный блюз. Трэй, сидящий на пассажирском месте сбоку от меня, мрачно взирал на то, как на горизонте кроваво-красной полоской догорал закат, а мимо проносились знакомые окрестности Хобокена, Чайна-тауна и Спарклтона. На перекрёстке, ведущем в Локэш, наши пути со Стэбби, который управлял фургоном и вёз освобождённых девушек в посольство, разминулись, и я прибавил скорости — надо было скорее доставить раненого Трэя к доктору Рэну. Покончив с этим, я впервые за весь вечер наконец-то решился заговорить со своей спутницей — при Трэе я как-то стеснялся это сделать.
       — Поверить не могу, — я кашлянул, пытаясь скрыть неловкость от явно затянувшейся паузы. — Что ты, Мэри, из Локэша. Вот ведь судьба занесла, да?..
       — Да, — эхом отозвалась девушка.
       — Ты говорила, что переехала отсюда?..
       — Да, мне было два года, когда отец принял это решение, — Мэри помолчала, собираясь с мыслями. — У него был бизнес, причём довольно прибыльный. Он держал табачную лавку.
       — Вот как…
       — Да. Это бесило наших менее преуспевающих белых конкурентов. Как мне потом рассказывал папа, эти люди всячески пытались ставить палки ему в колёса, а потом и вовсе обвинили его — мол, и лавку незаконно держит, и алкоголем барыжит в обход закона... А один мудак и вовсе сказал, что папа извращенец — якобы показывал непристойные вещи малолетней дочке покупателя, когда тот зачем-то отвернулся. В общем, плюнул отец на всё это дело, собрал нас с мамой и эмигрировал во Францию — в провинцию Шампань, устроился разнорабочим на виноградниках…
       Чем больше говорила Мэри, тем горестнее и мрачнее делалось её лицо:
       — Отец тогда даже и представить себе не мог, какую страшную ошибку совершил. В тридцать девятом пришли нацисты, а уже через год наша страна позорно капитулировала. Всех евреев, цыган и негров — словом, всех «недолюдей» немцы начали арестовывать и ссылать в концлагеря. Моих родителей тоже арестовали — прямо посреди ночи пришли… Не знаю, каким Божьим чудом мне удалось сбежать. Меня приютили соседи, французская семья, которые потеряли в войне обоих своих сыновей. О жизни в те годы даже вспоминать страшно. Есть было нечего, траву варили, чтобы не помереть с голоду. Уже под конец войны приёмные мои родители погибли — отца убило снарядом в поле, мать надорвалась на заводе… Дядя выгнал из дому, полгода пришлось жить, где придётся. Но это ещё ладно, куда ни шло — не успела война закончиться, а для меня наступила новая беда — поймал какой-то урод, продал за границу за большие деньги… Стала я кочевать по борделям — в Турции, в Иране, в Китае… Потом меня выкупили Триады. Посадили к остальным девушкам, таким же несчастным, как я, и на корабле отправили в США — наверняка к очередной похотливой твари, у которого денег куры не клюют.
       Сердце моё обливалось кровью. Третий круг я уже наворачивал по кварталу, но даже не замечал этого — в глазах моих стояли слёзы, и страшные картины войны, которые довелось когда-то видеть и мне самому, обрывками проносились в памяти.
       — Знаешь… — мой голос раздался неожиданно хрипло. — Ты не переживай. Главное, что всё это позади…
       — Если бы не ты, Гус, — тихо отозвалась Мэри. — Не видать бы мне больше свободы.
       Я стиснул зубы.
       Машина наша мягко притормозила, и я глухо бросил:
       — Ну, вот мы и дома…
       …Наскоро состряпав кой-какой ужин, я извинился перед Мэри, а сам отлучился в чулан — мне позарез нужно было срочно успокоиться, к тому же, я хотел порадовать свою гостью бутылкой доброго виски двадцатилетней выдержки, которую я припрятал на особенный случай. Сегодня как раз был такой.
       Вернувшись на кухню, я застал Мэри с абсолютно чистой тарелкой — вся еда, что была выложена на ней, была съедена до последней крошки.
       — Прости, нас почти не кормили все эти дни…
       — Ты что, не надо извиняться! У меня ещё сэндвичи… вот… — я неловко хлопотал у холодильника, выгребая всё, что было внутри — сыр, яйца, пару подсохших корок хлеба и даже сухари к пиву.
       Накормив и напоив до отвала Мэри, я решил выпить сам. Виски ударило мне в голову после первого же шота — реальность поплыла, стала приглушённой и неявной, словно мутная вода. Разговаривая, мы с Мэри переместились в район дивана — девушка потом ещё долго плакала, уронив голову мне на грудь и пьяно вытирая слёзы, делясь такими подробностями из своей жизни, которые ни один человек на ясную голову не осмелился бы произнести вслух. Она что-то лепетала о благодарности, о награде, и вдруг я ощутил на своих губах её поцелуй — солёный и влажный от слёз.
       Мы занимались с Мэри любовью — долго, исступлённо, после чего обессиленно рухнули на диван и сразу же отключились. Я сам не заметил, как веки мои смежились, сознание провалилось в небытие, и я уснул.


[newpage][title]Глава XV "Мэри"[/title]

       Я лежал на диване в гостиной и ловил себя на мысли, что сейчас, в эту самую минуту я абсолютно счастлив. Это было странно, ведь, казалось бы, совсем недавно я потерял семью и лучшего товарища, а последнее время вёл войну с целой бандой, и меня нередко терзали угрызения совести, что я сам ничем не лучше тех бандитов, с которыми воюю. Однако врать я себе не умел, да и не мог отрицать того факта, что было на самом деле — я был счастлив. Более того, мне казалось, будто вместо семьи, которую я потерял, я обрёл новую. Заново обрёл родного человека.
       Мэри.
       Она лежала рядом со мной на диване, доверчиво уткнувшись в моё плечо худеньким личиком с пухлыми губами, чуть вздёрнутым носиком и копной пышных кучеряшек. Мы вместе, не отрываясь и молча, смотрели телевизор.
       Это было невероятно. У меня в жизни никогда не было не то что телевизора — многих вещей, куда более дешёвых и необходимых в хозяйстве! Но я купил его в одночасье, сам не зная, зачем — наверное для того, чтобы порадовать Мэри. Телевизор был дорогой. Он стоил целое баснословное состояние — добротный автомобиль новейшей сборки и то обошёлся бы мне дешевле, чем это чудо техники со здоровенным корпусом и маленьким кинескопом. Конечно, он был не настолько крут, как личный кинозал, который я мельком как-то раз увидал у Эльвирреза, но тоже ничего.
       По экрану мелькали картины времён Первой Мировой. Мозг на автомате отметил, что всего полчаса назад в эфире показывали балет, но тут же эта мысль ушла, уступив место другой, более захватывающей меня.
       Чувство, испытываемое мною в эту самую минуту, было столь ново, столь непривычно, что я пребывал в растерянности, и в то же время в каком-то томительном и необычайно приятном состоянии. С одной стороны, я, пожалуй, сглупил. Странно было пускать к себе незнакомую бабу чуть ли не с улицы и показывать ей нычку с деньгами. Правда, я всё же потом перестраховался и поспрашивал старожилов с района. И действительно, оказалось, что лет шестнадцать назад был такой негр, которого преследовали, и он свалил из Штатов куда-то в Европу. Словами не передать, какую радость и облегчение я испытал — получается, Мэри меня и впрямь не обманула!..
       — Гус!..
       Я вздрогнул, разом возвращаясь из всех своих дум к реальности, и столкнулся взглядом с Мэри. Она улыбалась, глядя на меня своими большими и чистыми глазами, и в глубине их я как будто разглядел игривую, лукавую искорку.
       — Знаешь, я тут тебя спросить хотела…
       — О чём?
       — Только не сердись! — тут она заливисто, колокольчиком рассмеялась, и сердце моё вновь сладко и томительно сжалось. Вот ведь хитрая! Как я вообще могу на неё сердиться?..
       — Ты научишь меня обращаться с пистолетом?
       Услышав это, я аж ушам своим не поверил. Вот уж никак не ожидал подобного вопроса!
       — Зачем?..
       — Разве ты не хочешь, чтоб я могла постоять за себя?
       — Но зачем, если рядом всегда есть я?
       — Ты прав, Гус, — Мэри глядела на меня по-прежнему мягко и ласково, но я чувствовал — так просто она не сдастся. — И не прав. Ты со мной рядом не всегда, это во-первых. Даже не думай отпираться! А во-вторых, что будет, если ты попадёшь в беду сам? Кто защитит тебя?
       — Вот ещё, глупости!
       — И вовсе не глупости!
       — Баба — и с оружием!
       Мэри неподдельно удивилась:
       — А почему тебя это удивляет? Между прочим, на войне, в которой ты участвовал, сражались лётчицы и снайперши!
       — Враки это всё! Такие байки говорили про советскую армию, и то — ни одного бойца-женщину я среди них не видел, сколько служил!
       — Раз ты их не видел, это не значит, что их не было совсем! — парировала Мэри. — Моим соседом, когда я жила во Франции, был советский эмигрант, и я знала его сестру. Так вот, когда началась война, она ушла на фронт, записалась в ряды снайперов и убила полтора десятка фрицев!
       — Похоже, мне придётся тебе уступить! — я со смехом поднял ладони. — Переубедила!
       Глаза у Мэри так и заблестели:
       — Правда?
       — Конечно! Сейчас поедем, что ли?
       — Прям так сразу?!
       — А чего тянуть? Есть тут один склад неподалёку, там можно пострелять.
       — Оу-е! — девушка довольно завизжала и бросилась мне на шею. — Спасибо, Гус! Это будет круто!..
       …Наскоро одевшись, я задержался в прихожей у зеркала и невольно залюбовался — в отражении было видно, как Мэри подхватила кремового цвета пальто и кокетливо поправила на себе изящную дамскую шляпку с блёсткой. И то, и другое я купил ей на днях. Я сам тоже приоделся, Мэри под стать — красный свитер, чёрная куртка, небрежно накинутая поверх, и серые отутюженные брюки. Куртку я специально застёгивать не стал — чтобы был виден цвет, определяющий нашу банду.
       Покинув квартиру и заперев за собою дверь на ключ, мы с Мэри вышли на лестничную площадку и там столкнулись с десятилетним пацаном, сынишкой моих соседей. Приветливо помахав ему, мы зашагали дальше, по лестнице вниз.
       — Так чисто здесь у вас! — вдруг неожиданно заметила Мэри, глядя себе под ноги.
       — Да, — подтвердил я. — Недавно распорядился, чтобы подмели немного в подъезде. Терпеть ненавижу бардак!
       — А что, у вас городская служба не убирает разве?
       — Нет, перестали.
       — Почему?
       — Несколько месяцев назад в новостях писали, что у нас в штате приняли какой-то долбанутый закон, который отменил уборку за счёт государства в ниггерских гетто.
       — Совсем? — изумилась Мэри.
       Я кивнул.
       — Да. Теперь жильцы должны оплачивать уборку отдельно.
       — Вот скоты!
       — Не то слово! Чёртова сегрегация!
       …Было два часа пополудни, и на улице стояла удивительно тёплая и солнечная погода. Нехарактерно для середины октября!
       Пребывая в прекрасном расположении духа и весело подтрунивая над Мэри, которая шла со мной рядом, обвивая своей худенькой ручкой мою мускулистую и крепкую лапищу, я свернул с тротуара в широкий проулок, прошёл мимо мусорных баков и вдруг заметил у гаражно-складского комплекса моего старинного армейского товарища Педро, который, видимо, тоже радуясь погожему деньку, вышел на крылечко покурить свою излюбленную трубку. Ещё издалека я почуял, что у Педро забит хороший самосад.
       — Здорово, амиго! — окликнул я его. — Как жизнь?..
       — О, какие люди! — Педро добродушно прищурился, пуская облачко дыма, кивнул, приветствуя меня, и с интересом воззрился на мою спутницу.
       Я поспешил представить её:
       — Знакомься, амиго, это Мэри!
       — Здравствуйте!
       Несколько смущаясь, девушка утопила свою ладошку в смуглой жилистой руке моего приятеля. Педро улыбнулся:
       — Приятно познакомиться, сеньорита! Разрешите украсть вашего кавалера на пару минут?
       — Конечно, о чём речь?..
       Отойдя со мной за угол, в тень склада, подальше от посторонних глаз, Педро придвинулся ко мне почти вплотную и тихо заговорил, не меняя, впрочем, при этом ни интонации голоса, ни невозмутимого выражения на лице:
       — Гус, плохие новости. Ко мне приходили копы, спрашивали про тебя…
       — Вот чёрт!
       — Спокойно, пока рано паниковать. Ты же меня знаешь — я нем, как могила.
       — Рано или поздно, это должно было случиться.
       — Ты прав, — Педро вновь затянулся трубочкой и какое-то время помолчал, пуская кольца дыма и глубоко задумавшись. — Кингз не сидит сложа руки. Но прижать они нас пока не могут, как видишь. Они даже склад не стали обшаривать, прикинь?
       Я зло поиграл желваками и сквозь зубы процедил:
       — Ничего, пускай… Всё равно я скоро с ними со всеми поквитаюсь!
       — Не сомневаюсь в этом, амиго. Ты, кстати, зачем на склад?
       — А сам как думаешь? — усмехнулся я.
       — Я тебя понял. Давай тогда через чёрный вход, что ли, а то, знаешь ли, не ровен час…
       Отперев неприметную металлическую дверь и перешагнув порожек, я оказался внутри складского помещения, по самый потолок захламленного всякого рода всячиной — здесь были и ненужные в хозяйстве автозапчасти, старая деревянная мебель, какие-то тряпки и всё в таком духе. Пушек было мало, всего пять ящиков. Большинство стволов были на руках у homies, на складе хранился лишь «резерв», запас на чёрный день.
       Немного покопавшись, я наконец нашёл то, что искал — отличный Вальтер ППК под двадцать второй калибр «Лонг Райфл». Патрон у этого пистолета маленький и относительно слабый, за счёт этого низкая отдача. Для начинающего новичка вроде Мэри — идеальное первое оружие. К Вальтеру прилагалось два магазина и целая сотня патронов в небольшом коробе. Захватив всё это, я вышел со склада и, тепло распрощавшись с Педро, вместе с Мэри сел в новёхонький, только что с конвейера «Бьюик Сенчури» цвета морской волны (его я приобрёл примерно в то же время, что и телевизор), и мы покатили прямиком за город — в небольшую рощицу, что располагалась к востоку от озера Лоу и болота Кэш.
       Лоу и Кэш — это водоемы, которые и подарили название району, где я родился и вырос. Это были живописнейшие места, пожалуй, одни из немногих, что остались нетронутыми в нашем штате. Сюда любили съезжаться многие любители природы — порыбачить, искупаться или просто отдохнуть, валяясь на траве.
       Выбравшись из Локэша, мы проехали ещё два квартала в сторону Спарклтона, а затем свернули на просёлочную дорогу, которая вела в сторону рощицы. Тут нам пришлось пережить небольшую «болтанку» — слабенькая подвеска «Бьюика» явно не была предназначена для езды по грунтовке, поэтому салон немилосердно трясло и колотило. Впрочем, уже спустя треть мили дорога сменилась с ухабистой на более-менее ровную, и последнюю часть пути мы с Мэри проделали без приключений.
       Местом стрельбища я облюбовал одну неприметную полянку, надёжно скрытую среди густой сени деревьев и кустарников. Припарковав автомобиль, я помог выйти Мэри, и вместе мы неторопливо зашагали по направлению к лесу, с удовольствием наслаждаясь осенней листвой, шуршащей под ногами, и свежим, особенно вкусным здесь, за городом, воздухом. Я вытащил из кармана куртки пистолет и небрежно повертел его в ладони:
       — Это, Мэри, Вальтер. Немецкая штучка, излюбленное оружие полицейских и военных офицеров.
       — Он… настоящий?
       — Настоящий, — усмехнулся я. — Данная модель — американская переделка под патрон двадцать второго калибра.
       — А им можно кого-нибудь убить?
       — А то! Пули здесь, правда, небольшие, плюс ещё зависит от того, с какого расстояния и куда ты будешь стрелять. Если в торс — то весь магазин придётся расстрелять, чтобы хотя бы серьёзно ранить. Ну, а если в голову — то и одной пули хватит, чтобы убить наповал.
       — Ого!
       — Для самообороны — сойдёт.
       Мэри в неописуемом восторге захлопала в ладоши:
       — Хочу уже поскорей научиться!..
       Не говоря больше ни слова, я торжественно вручил девушке пистолет, а сам сгонял к машине и выволок оттуда целый ящик, заставленный пустыми бутылками из-под пива. Казалось бы, что забыл этот хлам в нашем авто? А вот, бухали мы как-то раз со Стэбби, и пришла нам по пьяни в голову «гениальная» идея по-быстрому и без напряга «подзаработать» — не выкидывать пустые стеклянные бутылки, а сдать их на стеклотару. И деньги бы выручили, так сказать, и окружающей среде была бы польза. Рано утром, ещё не до конца протрезвев, мы со Стэбби, как два лоха, взяли за ручки чёртов ящик и, пошатываясь и спотыкаясь, потащились через весь район на пункт сдачи. Битые полчаса мы потом торчали там, сумбурно и нечленораздельно пытаясь втолковать перепуганному увальню-сторожу, чего мы от него хотим. Когда наконец до того допёрло, он долго ржал, запрокидывая толстощёкое лицо и показывая прокуренные жёлтые зубы, а затем, немного успокоившись, объяснил, что готов нам дать за все «старания» два цента.
       Разобиженные и злые, мы обложили его трёхэтажным забористым локэшским матом и попёрлись обратно — уже из принципа жидясь выкинуть ящик на помойку. Не знаю, зачем я сунул его к себе багажник новенького «Бьюика» — наверное, чтобы потом потихоньку избавиться. И вот сейчас выпал идеальный случай!
       Расставляя бутылки-мишени на полянке, я невзначай решил поинтересоваться у Мэри:
       — Слушай, а ты что-нибудь помнишь о Локэше? Как-никак, ты тут родилась.
       — Если честно, почти ничего, — девушка улыбнулась и развела руками. — Знаю только, что отец мой тут жил, а ещё это место — гетто для чернокожих.
       — Понятно… Ну, давай начнём!
       Я закончил расставлять «болванчики», подошёл к Мэри, забрал у неё Вальтер и начал объяснять:
       — Пистолет держи обеими руками, вот так, — затем прицелился. — В принципе, всё должно быть нормально, Стэб его отрегулировал. Старайся, чтобы мушка и целик были совмещены. Затем выдох, и — пли!.. — я, стиснув челюсти, спустил курок, и — бац! –ближайшая к нам стеклянная мишень разлетелась вдребезги.
       От оглушительного звука выстрела Мэри вскрикнула, инстинктивно съёжилась и зажала пальцами уши. Я улыбнулся:
       — Надо будет тебе наушники специальные взять, чтобы не так сильно било по барабанным перепонкам.
       — А тебе как будто и ничего!.. — обиженно пропищала девушка.
       — А мне-то что? Я привык. Война всё-таки…
       …Далеко не сразу Мэри начала делать успехи — её пугал грохот оружия и отдача, больно бьющая по нежным ладоням; она путалась в мудрёных и, как ей казалось, многочисленных военных терминах, хотя таковых было всего три — предохранитель, мушка и целик. Отдельно её расстроило, что первые три выстрела не попали точно в цель — бутылки стояли целыми.
       — Почему у меня не получается? Что не так?..
       — Ну-ка… — глазом опытного солдата я цепко окинул её пальцы, сжимающие рукоятку пистолета. — Неправильно держишь палец на спуске. Отсюда и промах.
       — А как правильно?
       — Ты жмёшь на пуск сгибом между пальцами. А надо жать подушечкой. Вот, смотри, — с этими словами я вновь забрал Вальтер и продемонстрировал, метко «сняв» самую дальнюю мишень. Затем передал пистолет Мэри: — Пробуй.
       От усердия моя спутница даже высунула кончик языка, и я по-доброму порадовался за неё — эта добьётся успеха, несмотря ни на что! Старательная!
       И следующий выстрел подтвердил мою мысль.
       — Есть!.. — закричала Мэри, в восторге подпрыгивая на месте и хлопая в ладошки. — Гус, я попала!
       — Давай теперь на «бис», детка»! Вон те три склянки попробуй снять!
       Три выстрела, и все — точно в цель! Трудно передать словами, как ликовала моя ученица! Я смотрел на неё и улыбался — сердце моё обволокло томительной нежностью и истомой, и я почувствовал, как вновь возрождаюсь к жизни, к надежде, к счастью. Мэри вдохнула в меня тепло — не только физическое, но и духовное. Когда мама была жива, именно она поддерживала уют и атмосферу в доме. Теперь мамы не стало, и вместо неё пришла Мэри.
       …Пока я размышлял, девушка тем временем расстреляла оставшийся магазин, и вместо девяти бутылок на пеньках теперь красовалось лишь пять.
       — Гус, это круто!.. Мы будем как Бонни и Клайд!..
       Я очнулся от своих дум и решительно запротестовал:
       — Ну нет! Пистолет — исключительно в целях самообороны! Только если, скажем, кто-то вломится в дом, или какой-нибудь ублюдок-насильник нападёт на улице. Ясно?
       Мэри вздохнула:
       — Ладно… Но мы ведь ещё будем приезжать потом, тренироваться?
       — Будем! — успокоил я. — Давай я тебе последний приём покажу, и закругляемся.
       — Так быстро?!
       — А ты как думала? Здесь стрелять вообще как бы нельзя, могут и копы загрести.
       — Чёрт!
       — Смотри, перезаряжают оружие так, — я нажал на кнопку и вынул старый магазин. — Его лучше не выбрасывать, пригодится. Набиваешь внутрь патроны, затем вставляешь обратно и передёргиваешь затвор. Вот так, — щелчок, и я передал Вальтер обратно Мэри. — Сможешь повторить?
       На этот раз дважды объяснять ей не понадобилось. Умело обращаясь с огнестрелом, девушка перезарядила его и расстреляла оставшиеся патроны — семь из девяти пуль точно добили оставшиеся мишени.
       А ведь быстро учится!..
       Не удержавшись, я жадно притянул к себе Мэри, накрыл её пухлые страстные губы своими, а затем мы, ужасно довольные, покатили обратно в город.

***



       Оставив девушку у себя на квартире, я решил заскочить к Трэю — недавно я получил от Стэфа весточку, что они зависают вместе и хотят, чтобы я к ним присоединился.
       Взяв такси, я сунул водителю два четвертака и покатил прямиком в Ист-Сайд Локэш. Пока машина ехала, я поймал себя на мысли, что, видать, обуржуаживаюсь потихоньку — мог бы и пешком прогуляться, тут расстояния три квартала всего и пятнадцать минут ходьбы. Нет же, заартачился, на такси погнал, как зажравшийся богач, мать его. С другой стороны, а чего мне, собственно, стыдиться? Если деньги и впрямь есть?
       Часы показывали полпятого после полудня. Наверное, сегодня я буду возвращаться домой уже затемно.
       Найдя знакомый дом и постучавшись в светло-коричневую дверь, я нос к носу столкнулся на пороге со Стэбби.
       — О, здоро́во! — обрадовался мой кореш и отступил назад, пропуская меня в дом. — Мы тебя уже заждались, homie! Проходи!
       — Чего это ты с Кольтом по квартире разгуливаешь?
       — От тебя ничего не скроешь! — рассмеялся Стэбби, но улыбка его мне показалась какой-то вымученной, невесёлой, и меня осенило — ждёт киллера, не иначе!
       — Трэй дома, что ли?
       — Ага. А вот и он!
       И в самом деле, тяжело ступая по коридору своими длинными ногами и то и дело наклоняясь, чтобы нечаянно не задеть головой люстру, нам навстречу уже шагал наш друган — с растрёпанными во все стороны серыми волосами, с несколько дикой улыбкой на лице и горящими, как чёрные угольки, глазами.
       — Гасто, ты прям вовремя, хе-хе! У меня маман как раз рыбный пирог варганит, обещала всех угостить… И кофе вот только заварили … Давай, давай, — он добродушно подталкивал меня вперёд по направлению к своей комнате, принуждая идти скорее. — Выпьешь, взбодришься… Я сам уже кружку выпил…
       — Две, — поправил его Стэбби.
       — Две… — рассеянно повторил Трэвис, а затем выдал в своей манере: — Кофе выпил ниггерок, ты тоже зарядись, дружок! О-о-о-у, да! Короче, будь как дома, homie!
       Я решил не отказываться от хозяйского гостеприимства и с удовольствием дал себя угостить — и кофе, и пирогом. То и другое было просто потрясающе вкусно! Немного подкрепившись, мы всей троицей заняли кровать Трэя и стали обсуждать дальнейшие планы.
       — Послезавтра концерт Кингза, — серьёзно проговорил Стэфан. — В общем, всё по плану, как и договаривались. На крыше дома напротив театра будет сидеть Ройси с винтовкой, улицу прикроют две машины с ОуДжи. Я решил перестраховаться, дал ОуДжи две рации.
       — Откуда взял? Украл у копов?
       — Педро помог. Через военных как-то достал.
       — Ого, армейские — это серьёзно!
       — Да. Я потом с ОуДжи тачки гонял к мексиканцам с Норт-Сайда, они нам помогали встраивать эти рации…
       Я аж ушам своим не поверил:
       — Мексиканцы?! Помогали вам?
       — Да. Ясное дело, они поначалу хотели послать нас куда подальше, но мы с Трэем дали им немного стволов, и они передумали.
       — Ну вы дипломаты, мать вашу!
       — Ага. А ещё мы им сказали, что ты сам мексиканской крови. По-моему, их это впечатлило.
       — Странно, что они поверили вам на слово, но да ладно, — я усмехнулся. — Сейчас для нас главное — это взорвать задницу Кингза, а там уже и до Крикета доберёмся.
       Далее мы молча пили кофе, и каждый думал о своём. Не знаю, что было на душе у моих корешей Трэя и Стэбби, но вот я переживал насчёт предстоящего покушения на Кингза. Всё ли пройдёт гладко? А вдруг он будет не один на сцене? А вдруг он, что самое ужасное, улизнёт, мать его?! Я этого не переживу.
       Вопросов масса, а ответ будет только послезавтра. Поскорее бы оно наступило!.. 


[newpage][title]Глава XVI "Битва королей"[/title]

       На улице царил серый ненастный полдень, и всё было, как всегда — хмурые пешеходы, вечно куда-то спешащие; дороги, по случаю предобеденного времени особенно оживлённые; бомж, сосредоточенно роющийся в мусорном баке и равнодушный абсолютно ко всему на свете, с лицом, до самых глаз густо заросшим бородой; стайка воробьёв, яростно дерущаяся из-за брошенной кем-то хлебной корки…
       Всё было, как всегда. Но сегодня был особенный день.
       — Всё — или ничего, амиго, — помнится, торжественно сказал Педро.
       Наступил день, когда суждено было свершиться великой мести. Наступил день, когда ненавистному Джону Джеймсу Кингзу III-му, этой лицемерной сволочи, бандиту и убийце простых мирных жителей, суждено было самому принять смерть от наших рук.
       До выступления в роковом театре оставался ещё добрый час, но наш автомобиль уже мчался к нужному кварталу. В машине я был не один, со мной ехали мои надёжные товарищи, мои верные кореша, практически заменившие мне за последние несколько месяцев родную семью — Стэбби и Трэй, вооружённые Кольтами, и кубинец Педро — на этот раз без своей неизменной трубочки, сосредоточенный и спокойный. За нами на некотором расстоянии следовал неприметный на первый взгляд пикап — в нём сидели ещё двое наших братков, Локки и Бипоп, которые вызвались добровольцами проломить проход к сцене театра. Я знал, что у них в кузове уже были заготовлены все необходимые инструменты: кувалды, кирки и лопаты.
       Мы основательно подготовились к предстоящей операции. Помимо оружия и несчётного количества патронов к нему, нам даже удалось разжиться армейскими рациями — для того, чтобы оперативно поддержать связь. Одну рацию мексиканские умельцы зафигачили нам в тачку, остальные мы поделили между собой. Радиопередатчики были тяжеленные, старые, ещё тридцатых годов выпуска, но зато работали исправно, этого у них было не отнять. Отвечать за связь вызвался Педро — в военные годы он был радистом, так что знал всю эту кухню, как свои пять пальцев.
       Припарковав тачки в глухом переулке, мы вытащили всё необходимое и скучковались вокруг Стэбби — на днях он откуда-то достал карту канализации города, и сейчас коротко раздавал нам указания, как и куда двигаться, чтобы добраться до сцены театра.
       — Спускаться будем здесь, — он кивнул на чугунную крышку люка, на которой стоял, — Дойдём до точки, а там придётся немного попотеть, мать его.
       — Дерьмовая работёнка! — съязвил Трэй и захохотал.
       — Тише ржите, жеребцы! — шикнул я. — Педро, ну чё там, ребята на месте?
       — Сейчас проверим, амиго.
       Кубинец вытащил рацию, включил её и вполголоса обратился:
       — Эл-Си-Эйч-Три, приём! Как слышно нас?
       —Эл-Си-Эйч-Один, слышно превосходно! — охотно захрипел передатчик. — Ну что, вы пошли? Приём!
       — Да, пошли. Как заметите чего — сразу докладывайте, приём!
       — Вас понял! Конец связи.
       Педро убрал рацию, и мы осторожно отвинтили люк и начали по одному спускаться в канализацию. Первое, что сразу бросилось нам всем — это ядрёная вонь дерьма, от которой слезились глаза.
       Трэй, идущий позади меня, грязно выматерился:
       — Твою мать, ща блевану!..
       — Жаль, что противогаз никто не догадался взять!..
       — Чш! — строго зыркнул я на сзади идущих. — Мы же на задании!.. Стэбби, что там по карте?
       — Мы только выдвинулись, так что идти ещё долго, — с невесёлой усмешкой отозвался тот, шагая впереди и сосредоточенно уткнувшись в карту. — Осторожно идите, а то тут скользко пиздец…
       Шагать и впрямь приходилось практически в экстремальных условиях. Помимо невыносимого душного смрада, вокруг было очень темно и тесно. Канализация представляла из себя траншею высотой чуть больше половины человеческого роста, по краям которой располагались небольшие бортики — они были единственным местом, вдоль которого представлялось возможным пройти. Но и тут нас на каждом шагу подстерегала опасность — каждое неосторожное движение грозило падением в зловонную мутную жижу, а ноги наши то и дело задевали бегавшие здесь в изобилии крысы, невидимые в темноте.
       — Чёрт бы это всё побрал!.. Стэбби, долго ещё там?
       — Пятьдесят метров!..
       Я на мгновение прикрыл глаза, мучительно отгоняя от себя обстоятельства всего происходящего, и погрузился в воспоминания. Почему-то на ум пришёл случай, как я впервые попробовал пива. И впервые узнал, каково это — когда за удар не можешь ответить ударом.
       Мне было в ту пору четырнадцать, паспорта у меня, понятное дело, ещё не было, и, что хуже всего, я выглядел, как типичный зелёный мальчишка — неловкий, большеголовый и длинношеий. Но пива страсть как хотелось! Поэтому я, подбив с собой ещё пару пацанов для храбрости, отважился попросить Стэбби — дескать, он здоровее, выше, и ему продадут. Расчёт наш оправдался, и мы, счастливые и торжествующие, удрали в самый дальний угол районного парка, заняли бетонную клумбу и начали пробовать — щурясь и пофыркивая от непривычного вкуса доселе неизвестного нам напитка. Того, что нас спалят взрослые, мы не боялись — сухого закона уже пару лет не было и в помине, так что пить можно было без опаски. Однако мы как-то упустили из виду то обстоятельство, что старый добрый расизм никто не отменял. Не успели мы расправиться с первой бутылкой, как к нам не спеша, с чувством самодовольства и осознанием собственного физического превосходства, подошёл полицейский в тёмно-синей форме. В грубой форме он предъявил нам, чтобы мы выкинули бутылки и катились нахер. Ну а мы что? Мы послали его нахер в ответ, парировав, что за пиво мы заплатили, и по закону имеем право пить там, где захотим.
       …Полицейский избил в тот раз Стэбби — одного удара этому ублюдку хватило, чтобы отправить моего кореша в нокаут так, что у того врачи потом в больнице диагностировали сотрясение мозга. Мне тоже досталось, когда я, разъярённый и чуть ли не плачущий от несправедливости мира, бросился на обидчика. Коп откинул меня, как щенка, и приложил по почкам с такой силой, что я долго ещё потом, с полчаса, корчился на асфальте и хрипел от боли, в то время как насмерть перепуганные остальные мои товарищи покорно выбросили бутылки а затем, похватав меня со Стэбби под мышки, отволокли прочь.
       То, что полицейские в США — те ещё изверги, ни для кого не секрет. Если уж за распитие пива нас так отдубасили, то что с нами будет, когда вскроется, что мы сколотили свою группировку и виновны во множестве убийств? Не думаю, что судья объявит о своём снисхождении, скорее даст вышку — и высоковольтный трон, как венец «правосудия».
       Из воспоминаний меня вырвал голос Стэбби:
       —…Это здесь. Сцена театра находится над нами всего в шести метрах, — он посветил фонарём вверх а затем обернулся куда-то назад: — Локки, Бибоп, вы захватили лестницу?
       — Конечно, босс! — отозвался один из незнакомых мне негров, мелкий и щуплый, но зато с голосом, как у здоровенного рослого бугая. — Складная лестница — штука не из дешёвых. Здесь рубить будем?
       — Да. Прямо тут, куда я сейчас указываю фонарём, окей?
       — Да, nigga, поняли! — кивнули ребята и, засучив рукава и молодецки поплевав на ладони, принялись за дело.
       Меня их работа не интересовала, так что я отошёл в сторонку, достал из кармана пачку сигарет, вынул одну и закурил. Не буду скрывать — нервничал я ужасно. Что, если всё накроется, потому что что-то пойдёт не так? Кингз — крайне хитрая и умная сволочь. Он знает, что мы охотимся на него, так что я почти не сомневался в том, что этот хер выкинет нам какую-нибудь гадость. Только вот какую — я не мог себе представить, как бы ни пытался. Он чём он думает? Думает ли он, что мы рискнём пойти напролом и ворвёмся в театр, расстреливая всех на своём пути? Или же…
       — Эл-Си-Эйч-Один! Передаёт Эл-Си-Эйч-Три, приём!
       — Слушаем вас, Эл-Си-Эйч-Три! — взволнованно сказал Педро, хватая рацию и нажимая тангенту. — Приём! Что у вас?
       — Сообщаю — «птичка» влетела в гнездо. «Сверчок» с нею, а также ещё три «няньки» со «снарягой». Какие наши действия, приём?
       — Не высовывайтесь, продолжайте наблюдение! У нас всё под контролем, конец связи.
       — Вас понял, конец связи!
       — Ну, ребята, — медленно произнёс кубинец, пряча передатчик и обращаясь к нам. — Наступает наш парад! Кингз и Крикет подъехали, их охраняют трое вооружённых солдат.
       — Меньше метра осталось, босс!.. — звонко отозвался Бипоп откуда-то сверху. — Сантиметров семьдесят ещё, не больше!.. Дайте нам ещё двадцать-тридцать минут максимум!
       — Давайте, homies! — подбодрил их Трэй. — Мы прям шахтеры, ёбаный в рот.
       — Ну, мы руду не откапываем, — улыбнулся Стэфан, — Мы скорее землекопы, или что-то вроде того.
       Трэй отмахнулся:
       — Один хер! Кстати, совсем забыл — у меня самогон есть, классная штука, старик Робинсон варганил, на ягодах! Кто хочет?
       — Не, я что-то не хочу, — неохотно протянул я. — Чувствую, не полезет мне сейчас в глотку пойло… Не знал, что батя Бакшота гонит бухло.
       — Ещё как!
       — А вот я не откажусь, пожалуй! — сказал Стэф. — Я уже пробовал как-то, очень зашло!
       — Только мне оставь, братан, — ухмыльнулся Трэй. — А то нажраться ещё не хватало!
       Когда алкоголь был весь выпит, мы уселись вдоль стены и, ожидая, пока Локки и Бибоп дорубят проход к сцене, начали тереть на свои жизненные темы:
       — Эх, бабу бы сейчас… — вздохнул Стэбби. — Две недели без перепихона!
       — А я тёлочку недавно одну подцепил! — похвастался Трэй. — Попка у неё орех, такую полюбить не грех! А ты Гасто, как там со своей Мэри?
       — Нормально всё с Мэри. Милая деваха.
       — Денег накопилось пиздец много! Хоть жопой жуй!
       — Это точно! — подтвердил Стэбби. — По крайней мере, у нас, а ещё у всех тех, кто с нами активно работал.
       — Признаюсь, у меня такого количества бабла никогда не было на руках, — сказал Трэй. — Прям не верится даже как-то.
       — Богачи, ёпта!..
       Едва я сказал это, как с потолка что-то с глухим звуком рухнуло, а затем в воздухе пролетел огромный пласт грязной чёрной земли.
       — Готово! — усмехнулся Локки, спускаясь с лестницы и усталым движением отирая пот со лба. — Принимайте работу!..
       Далеко вверху, в самом конце узкого тоннеля, пробитого кирками и заступами, зиял просвет — нестерпимо яркий для наших глаз, уже успевших отвыкнуть от солнечного света.
       — М-м, свежий воздух… — Педро мечтательно закрыл глаза и с удовольствием сделал шумный вздох ноздрями. — Никогда бы не подумал, что буду так счастлив просто от глотка чистого воздуха!
       — Давайте наверх! — нетерпеливо начал подгонять нас Трэй. — Чё расселись? Стэб, доставай наш «подарочек» Кингзу, мать его!
       — Уже, dog!
       С этими словами Стэфан расстегнул рюкзак и продемонстрировал всем нам бомбу — несколько связок динамита, соединённых между собой проводами с прикреплённым к ним часовым механизмом.
       — Этого хватит, чтобы сцена и все, кто на ней стоит, взлетели на воздух, — объяснил он. — Но явно не хватит, чтобы взорвать всё здание. Мы же не хотим жертв среди гражданских, верно?
       — Точно!
       Один за другим, мы поднялись по лестнице наверх, прямо под сцену. Кингза от нас разделял буквально какой-то метр — бандит стоял настолько близко, что мы даже отчётливо услышали, как застучали по доскам его ботинки над нашими головами, когда он вышел к публике и взял в руки микрофон. В ту же минуту раздался и его звучный низкий голос, усиленный благодаря микрофону и прочей аппаратуре:
       — Прошу внимания, дамы и господа!.. Сегодня я, Джон Джеймс Кингз Третий, хочу сыграть для вас одну мелодию… — тут мафиози выдержал некоторую паузу, то ли собираясь с мыслями, то ли пытаясь заинтриговать слушателей. — Я был когда-то простым юнцом, который жил в небольшом местечке Престонвилль. Моя семья была настолько бедной, что не могла себе позволить даже радио, и мне приходилось бегать к соседям, чтобы послушать музыку, которую я всегда очень любил. И вот однажды я услышал поистине шедевр — «Реквием» Вольфганга Моцарта. Я был настолько потрясён, что твёрдо решил — когда я вырасту, я стану пианистом…
       Дальнейшие слова выступающего потонули в шквале восторженных аплодисментов. Наверняка не один зритель пустил наивную слезу, слушая столь «трогательную исповедь» этого лживого лицемерного ублюдка. Затем началась музыка, и я зашипел:
       — Так, народ, закладываем бомбу и валим. Пять минут нам хватит.
       — Сколько же длится этот реквием, мать его?!.. — Стэбби трясущимися пальцами судорожно настраивал бомбу.
       — Спокойно! Минут пять вроде. Готов побиться об заклад, Кингзу ещё хлопать потом будут изо всей мочи, а затем попросят повторить «на бис»!
       — Хорошую же песенку выбрал этот хрен для своей кончины! — не скрывая злорадства, прозубоскалил Трэй. — Знатно Кингза бомбанём, а потом пивка попьём!
       Мы не были профессиональными сапёрами или коммандос, но, чтобы поставить таймер на бомбе, особых навыков не требовалось. Заложив взрывчатку и приклеив бомбу изолентой на доски под сценой, мы быстро спустились назад в канализацию, а затем что есть духу помчались по тоннелям обратно на улицу. Обратный путь был куда тяжелее, чем путь к сцене — Стэбби пришлось постоянно покрикивать, куда бежать, без его подсказок мы бы точно заблудились в этих бесконечных глухих коридорах, которые петляли и пересекались между собой, словно их рыл огромный пьяный крот.
       Сердце у меня колотилось, как бешеное, и вдруг кромешную тьму разорвал хриплый голос, доносящийся из рации Педро:
       — Эл-Си-Эйч-Один, срочно! «Птичка» вылетела из гнезда!.. Но информатор внутри уверяет, что объект Кей на сцене!.. Что делать?..
       — Куда летит «птичка»? — почти прорычал Педро.
       — Белый «Бьюик», двигается на север! Приём!..
       — Эл-Си-Эйч Садитесь «птичке» на хвост, Эл-Си-Эйч-два с Малышом пусть прикроют объект Кей. Мы к вам скоро присоединимся.
       — Вас понял, конец связи!..
       — Mierda! — выругался Педро, в сердцах сжимая в крепкой ладони рацию. — Проклятый Кингз, чтоб его черти драли!..
       — Без паники! — скомандовал я. — Мы их в два счёта нагоним.
       Выбравшись наконец из канализации на свет Божий, мы отпустили Локки и Бипопа, наших верных товарищей, которые сослужили нам добрую службу, домой, а сами запрыгнули в тачку. Трэй, наш неизменный стихоплёт, сел за руль, я расположился от него по правую руку, Стэф с Педро устроились сзади, и мы бросились в погоню, ориентируясь по сообщениям, которые нам то и дело по рации передавал ОуДжи.
       Несмотря на то, что момент был крайне напряжённый, мы старались не давить сильно по газам — чтобы не навлечь на себя нежелательного внимания копов, а особенно Кингза, ехавшего впереди. Миновав Спарклтон, мы выбрались в пригород, и тут мы поехали в сторону выезда из города.
       — Интересно, как же эта сволочь ухитрилась обкрутить нас вокруг пальца? — процедил сквозь зубы я, откидывая затвор, вставляя патроны один за другим в оружие и перезаряжаясь. — Кто едет перед нами? И если это Кингз, то кто остался на сцене?..
       — Не переживай, амиго, ОуДжи нас подстрахует, если что. Сейчас всё и выясним… — рассудительно произнёс было Педро, но вдруг заволновался и что есть силы затормошил за плечо Трэя: — А вот нам и ответ! Эй, он ускорился, что ли?
       — Точно!
       — Давай-ка за ним, не отставай!..
       …Наши автомобили летели во весь опор по хайвею, словно две выпущенные друг за другом стрелы. Ни одна из сторон не желала уступать другой — несмотря на все усилия, принимаемые водилой Кингза, мафиози никак не удавалось оторваться от нас; Трэй, с другой стороны, как ни выжимал из движка все мыслимые и немыслимые скорости, тоже не мог вырваться вперёд ни на фут.
       — Полегче, полегче, амиго! — горячился Педро. — Одно движение — и сам убьёшься, и нас в асфальт закатаешь!
       Трэй в ответ лишь огрызался:
       — Не каркай! Без тебя знаю!..
       Погоня длилась уже минут двадцать, но мне казалось, что миновала целая вечность. Локации сменяли друг друга быстро, словно в лихорадочном бреду — мрачная стена деревьев с давно облетевшей пожухлой листвой, бесконечной лентой змеившаяся вдоль кювета; холмы Флэт-Хиллз и домики ферм, в беспорядке раскинувшиеся то там, то сям; дома, ручьи, вот сверкнула зеркальная поверхность какого-то пруда — и вновь пропала, скрывшаяся за лесополосой… Кингз заманивал нас куда-то за город, наверняка в очередную ловушку — моя интуиция не предвещала ничего хорошего из этой поездки.
       — Эл-Си-Эйч-Три, мы у двадцать пятого километра, у развилки… Сворачивай тут, налево! — Педро бросил рацию и снова нетерпеливо затормошил Трэя за плечо. — Только осторожней, а то щас нас набок опрокинет!..
       — Что это за херня?..
       — А хрен его разберёт, похоже на зáмок или крепость…
       И в самом деле, из-за леса, видневшегося впереди и к которому мы стремительно приближались, словно из-под земли постепенно начали вырастать очертания какого-то грандиозного сооружения, похожего на средневековую цитадель — две башни, грозными шпилями устремляющиеся в небо, крепостная стена с зубцами, стальная ограда… Бьюик, поднимая клубы пыли, промчался под аркой и затормозил прямо у крыльца, ведущего в здание. Я явственно увидел, как дверцы машины распахнулись, и в сопровождении телохранителей с сиденья поднялся мой заклятый враг — Кингз, одетый в светлый костюм и в своей неизменной широкополой шляпе. Рядом с ним, кажется, были Крикет и Эльвиррез. Не оборачиваясь ни на кого, спотыкаясь на каждом шагу и пригибаясь едва ли не до самой земли, бандиты стремглав забежали в здание.
       — Трэй!.. — заорал я что есть мочи. — Гони на задний двор, щас мы этих ублюдков в капусту покрошим!..
       Тот понял меня без лишних слов. В эту же секунду наш автомобиль, подобно разъярённому смерчу, протаранил забор, сбоку обогнал «Бьюик» Кингза, прорвался через живую ограду из кустарников и цветов и, подскочив на ухабе, словно заправский скакун, перелетел через фонтан и наконец-то затормозил на газоне заднего двора, оставляя колёсами грязно-чёрные борозды на нетронутой изумрудной траве.
       — С главного входа заходить слишком рискованного, будем пробиваться с чёрного, — я говорил коротко и торопливо, объясняя товарищам обстоятельства своего плана. — Наверняка они на главном сосредоточили все свои основные силы. Homies, разбиваемся цепочкой, метрах в трёх друг от друга. Стэб, чё у нас с гранатами?
       — Нормально всё с гранатами, много!..
       — Берём все по две гранаты, и за мной!..
       Закончив необходимые приготовления к бою, я, мои кореша Стэб, Трэй и Педро, а также ещё четверо негров с нашей банды разбились длинной цепью и начали штурм здания. Не успели мы приблизиться и на пятнадцать метров, как откуда-то из-за ограды послышался крик:
       — Фью, фью, проклятые!.. Фас их, ату!..
       Не успели мы смекнуть, что к чему, как через ограду уже перемахнули четыре здоровенные, с матёрого волка размером, охотничьи псины — в породах я был не силен, но чем-то они мне напомнили волкодавов, которых фрицы во время войны натравливали на партизан.
       — Ёбаный в рот!.. — завопил Трэй и вскинул Кольт. — Мочи их, ребята!!..
       Канонада из восьми стволов одновременно грянула со всех сторон, грохочущим эхом прокатываясь по окрестностям и заволакивая сад густой пеленой сизого дыма. Из-за него не было понятно, попали мы или нет — лишь одного пса, кажется, удалось снять, судя по тому, как ввысь вознёсся истошный собачий визг и тут же смолк, переходя в хрипы агонии. Я привстал было, раздумывая, двигаться ли мне дальше, как тут бесшумно, словно призрак, из дымовой завесы выскочил пёс — с ошмётками падающей пены и окровавленной зубастой пастью. Я даже охнуть не успел, как туша около ста фунтов весом сшибла меня с ног, повалила на землю и начала терзать. Выбраться не было никакой возможности — проклятая тварь как нутром чуяла, каким будет моё следующее движение. Кто знает, может, мне бы и конец пришёл в эту самую минуту, если бы не Стэбби, взявшийся невесть откуда — ему пришлось разрядить всю очередь в зверя, чтобы тот наконец затих и ослабил мёртвые челюсти.
       — Спасибо, друган, — прохрипел я, кое-как поднимаясь на ноги. — Если бы не ты, каюк бы мне настал.
       — Ты как, порядок?..
       — Да нормально, куртку вот только немного потрепало… Все живы?
       Оказалось, что у нас есть потери — один парнишка, Лонг Дэк, после перестрелки без вести пропал, как сквозь землю провалился.
       — Видать, утащили, загрызли… — с сожалением в голосе проговорил Педро. — Самого вот… чуть руку не оторвали… — только сейчас я увидел, что всё правое плечо его было залито кровью, и он морщился от нестерпимой боли.
       — Чёрт!..
       — Да ничё, порядок, заживёт! Рацию, вот что по-настоящему жалко! Спёрли, твари…
       Пока я перевязывал рану Педро, Трэй, Стэб и остальные осторожно обыскали место побоища, но тщетно — рация исчезла бесследно. Скрепив сердце, мы решили идти дальше.
       Чертыхаясь по себя на чём свет стоит (из-за проклятых собак время, нужное для внезапной атаки, было упущено, и теперь бандиты наверняка успели сгруппироваться и у чёрного входа!), я бросился вперёд, но не тут-то было. Из здания, словно горох из банки, посыпались гангстеры, одетые в длиннополые тёмные пальто — все сплошь вооруженные дробовиками, винтовками и гриз-ганами. Но и мы тоже были не лыком шиты — попрятавшись за кирпичными клумбами, коих на заднем дворе было в изобилии, мы открыли шквал огня.
       Треск крупнокалиберных пистолетов-пулёметов, редкие хлопки винтовок и грохот от Кольтов раскатывался на многие мили вокруг. Перестрелка живо напомнила мне один бой у подножья французских Альп, где я принимал участие, и где наша 800-я пехотная бригада «Чёрные коты», сформированная преимущественно из крепких чёрных бойцов, сражалась с фрицами, по численности превосходивших нас в два, а то и в три раза. Нас было около полусотни, зато немцев тьма-тьмущая — они пёрли отовсюду, и, казалось, этому не будет конца. Битва была невероятно жестокой и кровавой, и спустя шесть часов нам с огромными усилиями, но всё же удалось одержать верх — на том поле я потерял половину своих товарищей…
       Та война была столкновением двух миров, двух противоборствующих друг другу идеологий, мотивы же этой войны несколько отличались — она велась человеком оскорблённым, движимым чувством мести. Но что-то общее сквозило между этими войнами — как и тогда, так и сейчас и речи не шло о снисхождении, компромиссе или пощаде над противником. Это была война до полного уничтожения, до полного истребления одною стороны другой, и бились здесь не на жизнь, а на смерть.
       …Глиняная крошка от клумбы больно ударила меня по щеке, и где-то над ухом прожжужала отрикошетившая от стены пуля. Ярость битвы, разворачивающейся кругом, мигом отрезвила меня, и я, тряхнув головой и отгоняя прочь воспоминания, потянул из-за пазухи муляж гранаты, предупредительно крикнул товарищам и кинул взрывчатку в сторону бандитов. Расчёт мой удался — гангстеры, испугавшись, что взрывчатка настоящая, бросились наутёк, и вот тут-то мы открыли на них настоящий «сезон охоты» — дезориентированные, бандиты были лёгкой мишенью. Впрочем, потеряв несколько человек убитыми, те довольно быстро пришли в чувство и вновь окопались — на этот раз основательно, решив не подпускать нас к особняку любой ценой.
       Это-то мне и было нужно — улучив момент, когда стрельба на миг уляжется, я вновь крикнул, что кидаю гранату, на этот раз боевую. Всё теперь зависело от того, что предпримут гангстеры — прислушаются ли они к моим словам и вновь разбегутся врассыпную, или же затаятся, не будут лезть на рожон. В любом случае, им пиздец — гранату я кинул настоящую. Довершили мой замысел Трэй и ещё какой-то парниша — сразу три взрывчатки с выдернутой чекой полетели в сторону здания, и уже через несколько мгновений мощный взрыв раскурочил газон со всеми, кто на нём прятался.
       Противник был уничтожен подчистую. Изуродованные тела — обгорелые, с оторванными конечностями и выпущенными наружу внутренностями — красноречиво говорили нам об этом, когда мы приблизились. Из гангстеров выжил только один человек — с оторванными обеими кистями рук, он ничком лежал в луже собственной крови и тихонько стонал.
       — Н-не убивай… — прошептал он, завидев меня и загораживаясь от меня культяпкой, словно защищаясь.
       Я лишь усмехнулся в ответ на это и подарил несчастному быструю и милосердную смерть.
Мои родные тоже умоляли не убивать их, и что в итоге?..
       Обыскав бандитов на предмет патронов, мы спешно перегруппировались и устроили короткое военное совещание:
       — Значит так, план действий следующий, — вполголоса скомандовал я. — Идём вместе, вперёд батьки в пекло не лезем, поодиночке по зданию не шастаем. Внимательно глядите по сторонам, мать их. Не упускайте из виду углы и тёмные места. Запертые двери — прежде выбиваем, а затем аккуратненько смотрим, чё там, ясно?
       — Ясно! — эхом отозвался отряд, и мы вошли внутрь здания.
       Особняк Кингза был обставлен поистине с королевским шиком: дорогие персидские ковры; отполированный до зеркального паркет, искусно собранный из тёмных и светлых пород дерева; тяжёлые бархатные портьеры цвета бордо; портреты в золочёных рамах, изображающие Кингза и членов его семьи… Хрустальные люстры, висящие под потолком, давали мягкий, рассеянный свет, и в коридорах царил полумрак. Мягкий ворс ковров под нашими ногами глушил всякий звук шагов, из-за чего в помещении было тихо. Даже слишком тихо.
       — Стэб!— вполголоса позвал я, чувствуя, как невольно подчиняюсь царившему вокруг торжественному затишью.— Ты самый сильный из нас, будешь вышибалой. А вот и твоя первая цель, видишь?
       Я указал на дверь кабинета, виднеющуюся впереди.
       — Понял. Сейчас сделаем!
       Раза три что есть силы врезавшись в дверь, а потом добавив ещё ногой как следует, Стэб вышиб её к чёртовой матери. Мы осторожно заглянули в кабинет — и тут же отшатнулись: в мгновение ока тишина над нашими головами взорвалась треском пулемётной очереди, и пахнуло ледяным дыханием смерти. Я невольно поёжился — этот звук я узнал бы где угодно. Томпсон!..
       — Давайте, твари!.. — орал безумный голос и заходился в ненормальном смехе. — Только суньтесь — я вас живо свинцом нашпигую!..
       — Я его отвлеку, — торопливо зашептал я, обращаясь корешам. — А вы кидайте гранату. Пора Крикета отправить к праотцам!..
       Трэй аж заскрипел при этом зубами от ярости:
       — Отомстим за Бакли!..
       Стащив с ноги башмак, я кинул его в дверной проём — и тут же по нему прошлась очередь. Крикет, чёртов сукин сын, слов на ветер не бросал! Впрочем, здесь он облажался:
       — Ах ты паршивый гандон!..
       Я заорал это исключительно для того, чтобы разозлить охранника Кингза как следует и отвлечь его внимание на себя, а затем стремглав метнулся по ту сторону дверного косяка. В тот же момент пули Томпсона безжалостно искрошили его в щепки.
       Расчёт мой сработал как нельзя лучше — Крикет расстрелял весь магазин, и теперь в воцарившейся тишине было слышно, как он потянулся за новым.
       «Давай!» — не раздался вслух, но молча отразился в моих глазах этот крик, обращённый к Стэбби, и тотчас же оторванная чека звякнула, падая на паркет, и взрывчатка, описывая в воздухе кривую, полетела в кабинет.
       Грянул взрыв. Волна была такая сильная, что все, включая меня, рухнули на пол, судорожно закрывая голову от попадания обломков. Адово пламя прокатилось над потолком, и спине, волосам, ладоням стало обжигающе жарко. Вряд ли Дональд Крикет выжил в этом пиздеце. Скорее всего, его раскиданные кишки мы увидим сейчас, зайдя в кабинет.
       — Сюрприз, мазафаки!..
       Томпсон, словно смертоносная машина, вновь ожил, и в поле моего зрения успел мелькнуть Крикет — смертельно раненный, весь в крови и с оторванной рукой. Какого… хера?! В помещении четыре на четыре взорвалась ёбаная граната, а он не просто выжил, но и даже не потерял сознание от болевого шока!.. Впрочем, его мгновения были сочтены — ослеплённый, он стрелял куда ни попадя, и Трэю с остальными не составило никакого труда прикончить его метким выстрелом в лоб.
       — Собаке собачья смерть! — сказал Стэбби, с ненавистью бросая последний взгляд на изуродованное, искалеченное тело негра.
       — Он под коксом был, — сказал кто-то и кивнул на пол, где среди гари валялось несколько опалённых пакетов с белым порошком. — Вот и не чувствовал боли.
       Я процедил сквозь зубы:
       — В любом случае, пусть катится в чёртово пекло, туда ему и дорога. Пошли.
       Спустившись к месту, где было разветвление на два крыла, наши пути с неграми из соседней тачки разминулись — мы пошли налево, они направо. Я, как предводитель, ступал первым, Трэй со Стэбби замыкали процессию, настороженно зыркая по сторонам и прикрывая раненного Педро. После расправы над Крикетом воцарилось некое затишье — комнаты, спальни и залы замка стояли абсолютно пустые. У оружейной мы задержались на некоторое время — через приоткрытую дверь я заметил виднеющееся в полутьме оружие, и поспешил остановить корешей:
       — Эй! Давайте заглянем сюда, здесь наверняка есть патроны! Да и новое оружие не помешало бы…
       — Гасто, глянь! Это, случаем, не Шмайсер?
       — Он самый! Штурмгевер сорок четвертого года… Ты где его взял?
       — Тут!
       — Дай-ка я тоже себе прихвачу…
       Вооружившись таким образом ещё более основательно, мы снова приступили к поиску следов Кингза. Вскоре коридор вывел нас в тупик, кончающийся внушительной по размерам дубовой дверью с тёмно-золотым бронзовым кольцом на цепи вместо ручки. Отперев её, мы увидели каменную лестницу, ведущую в подвал — в глубине его виднелись бочки с кранцами. Без всякого сомнения, это был винный погреб.
       — Сдаётся мне, что он именно этим путём ушёл… — задумчиво протянул Педро, потирая пальцами здоровой руки бороду.
       — Эй! Эй!
       Стэбби порывисто наклонился к полу и поднял с него что-то блестящее — это была золотая запонка, которую, по всей видимости, оборонил Кингз или кто-то из его подопечных.
       — Ищем ход! — скомандовал я. — Даю голову на отсечение, он где-то тут.
       Трэй хитро подмигнул, после чего выдал:
       — Надо дверку отпереть, Кингза пушкой отыметь! Йе!..
       …Далеко не сразу нам удалось обнаружить ход. Стэбби, глаз-алмаз, увидел — на одной из полок он заприметил бутылку, на которой пыли было меньше всего, и догадался дёрнуть её с места. В тот же миг каменная плита от стены с глухим звуком отъехала в сторону, и нашему ликованию не было предела — за ней показался какой-то узкий лаз, освещённый масляными лампами.
       — Вперёд, скорее!..
       Тоннелю, казалось, не будет конца. Мы бежали уже с минуту, и я чувствовал, как не только сам, но и товарищи мои задыхаются — от тяжёлого, спёртого воздуха, от вони горелого масла, от сырости кругом. В военные годы мне и Педро доводилось, конечно, совершать дальние марш-броски, так что к этому делу мы были привыкшие, хоть и не любили этого никогда, но зато остальным нашим корешам, не служившим в армии, наверняка пришлось туго. Впрочем, пытка каменным мешком скоро кончилась — примерно через четыре минуты впереди забрезжил слабый свет, и мы, не сбавляя темпа, одним махом взлетели по винтовой лестнице и выбрались наконец — второй уже раз за день! — на улицу, на свободу!
       — Опоздали!.. — в отчаянии простонал я.
       Кингз, эта проклятая ненавистная сволочь, был всего в сорока метрах от нас — и недосягаем!.. Он насмехался над нами, стоя на своей белоснежной яхте, которая уже успела развести пары и, поднимая бушующие буруны и водовороты, спешно отходила от причала. Ясное дело, мы кинулись вдогонку, но мы могли теперь сделать?..
       — Чёрт!..
       В бессильной ярости я остановился и прицелился, намереваясь хоть напоследок наподдать этой твари в прилизаном барском костюме, как вдруг Трэй затряс меня за плечо с такой силой, словно он был умалишённый:
       — Гасто, гляди!.. — заорал он мне прямо в самое ухо. — Катер!..
       — Где, где катер?..
       Я даже не заметил, как из-за ближайшего к нам мыса уже летел, словно белая стрела, крохотный катерок, и не прошло и минуты, как он причалил к пирсу, и нас обдало морской пеной и шквалом брызг. Я остолбенел — на борту катера были Ройси, ОуДжи… Мэри?!
       — Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказалась?!
       — Потом! — отмахнулась Мэри, силясь перекричать рёв мотора. — Залезайте скорее, пока он не отъехал слишком далеко!..
       Без лишних слов мы запрыгнули на катер, и ОуДжи, стоящий за штурвалом, втопил газ. Наше судно во всю прыть помчалось в погоню за Кингзом.
       — Как же вы прознали?..
       — Мы дождались, пока грянет взрыв! — срывающимся на ветру голосом заорал мне Ройси. — Глядим — сцену раскурочило будь здоров, объекта Кея, или кто бы это там ни был — размазало по всему театру! А тут Мэри!.. Откуда появилась — мы даже и не заметили! Прыгнула к нам в машину, я с вами, мол — и упёрлась, и ни в какую!.. Педро по рации сказал, что вы к какому-то особняку свернули…
       Расталкивая всех, вперёд протиснулся совсем ещё юный парнишка, и я остолбенел, узнав его:
       — Лонг… Дэк? Так ты ж погиб! Тебя собаки разорвали!
       — Как видишь, живой! — белозубо рассмеялся он. — Да, когда этих тварей спустили, одна как раз помчалась на меня. Я, значит, наутёк. Вижу краем глаза — рация валяется. Я догадался, что это Педро потерял, искать потом будет, ну и подобрал… Еле-еле от собаки оторвался. Пока бежал, заблудился. Вышел на берег, гляжу — там яхта, а на ней возня какая-то… Ну, я перетрухнул, нажал что-то там на рации, вызвал ОуДжи…
       — Молодец, рядовой!
       — Если б не Лонг Дэк, хрен бы мы вас нашли! — вставил из-за штурвала ОуДжи.
       Мэри его нетерпеливо перебила:
       — Я прям как сердцем чувствовала, Гус!.. Ты ушёл из дома, наказал мне дожидаться… А я не могу! Тревога меня съедает, ну, я и не выдержала — тихонько сбежала за тобой следом, подсмотрела, как ты садишься в машину, поймала такси — и за тобой…
       — Да ты с ума сошла! — закричал я. — Это же опасно!..
       — Трепаться, когда почти настигли Кингза — вот что опасно, амиго! — прервал мою тираду Педро и протянул мне «кошку». — Щас мы к нему приблизимся, тогда кидай! Эх, Гасто! Помнишь старые добрые времена?..
       — Помню, братан, помню! Но такого — что-то я не припоминаю, чтобы мы с тобой фрицев на лодке доставали!..
       Двухэтажная, класса «люкс» яхта Кингза была куда тяжелей и двигалась куда медленней, чем наш юркий и маленький катер. Но зато на стороне противника была грозная сила — пулемёт, который мигом открыл огонь, стоило нам только начать опасное сближение.
       — ОуДжи, заходи сбоку, там он нас не достанет!..
       — Ну, с Богом, амиго!
       Трэй незаметно сунул мне в карман осколочный «подарок» — гранату, и я пошёл. Размахнувшись как следует и стиснув челюсти от напряжения, я одним уверенным и отточенным движением зацепил «кошкой» катер.
       «Есть!»
       Чувство было такое, словно я опять попал на боевые учения — быстро-быстро перебирая пальцами по верёвке и помогая себе бёдрами, я меньше, чем за полминуты миновал опасное расстояние, отделяющее наш катер от яхты Кингза, и перемахнул на палубу.
       И тут же началось — дверь каюты сбоку распахнулась, и навстречу мне прыгнул вооружённый Кольтом бандит. Ба, да это же тот самый техасец, которого я видел в борделе и который застрелился на наших глазах!.. Ничего, я пустил ему короткую очередь от бедра. Детище Хуго Шмайсера привычно ударил отдачей в плечо, и все три выпущенные пули точно достигли своей цели — головорез упал, неловко опрокидываясь на спину, и ярко-красная кровь окропила деревянную палубу. Я рискнул, подошёл всё-таки к техасцу вплотную и на всякий пожарный всадил ему контрольный выстрел в переносицу. Теперь-то он точно мёртв, актёр херов.
       На выстрелы сбежалось ещё несколько человек, и я их тоже расстрелял, прячась при этом за барной стойкой. Одного я снял гранатой, и он свалился за борт, весь нашпигованный осколками. Кажется, это был штурман, потому что теперь в стеклянной рубке никого не было — рулевой штурвал свободно качался из стороны в сторону, по мере того, как корабль на полном ходу носом врезал встречные валы. Яхта осталась без управления.
       — Кингз!.. Ну где ты, сучий потрох?! Вылезай, всё равно ведь достану!..
       В недра корабля я лезть не решился — слишком рискованно, да и глупо. Бежать-то Кингзу всё равно некуда, на яхте посреди моря-то!
       Неожиданно моё внимание привлекла дымовая шашка — она вылетела из каюты, и, прежде чем я успел что-либо предпринять, со стуком ударилась о доски. Палубу с шипением заполнил густой непрозрачный дым.
       — Бросай эти фокусы, придурок! — запальчиво крикнул я в воздух, всем корпусом поворачиваясь в поисках невидимого врага. — Ветер здесь крепкий, так что всю эту херню мигом сдует! Вылезай!..
       — Сдохни!..
       Слишком поздно я почуял подозрительное движение справа от себя за стойкой и обернулся туда. Выстрел, затем второй. Уши заложило, и я охнул, оседая на колено, инстинктивно хватаясь за место, куда угодила пуля — в правый бок, где печень.
       Действуя машинально, я вдавил курок, и длинная свинцовая очередь строчкой прошила туловище Кингза навылет. На безукоризненном, с иголочки сшитом светлом костюме алыми пятнами выступила кровь, много крови — я насчитал минимум пять пулевых отверстий, два из которых должны были смертельными. Что произошло потом, я уже не помнил — сознание покинуло меня в тот самый момент, когда откуда-то вновь прогремели выстрелы, а затем яхта, ударившись боком о гигантский вал, идущий прямо со стороны открытого моря, накренилась и перевернулась, похоронив всё живое, что находилось на её борту. Мир сомкнулся сплошною стеной воды, и всё дальнейшее поглотила тьма.

***



Шесть дней спустя

       — Гасто!.. Гус!..
       Чей-то жалобный плач разбудил меня, и я медленно, нехотя открыл глаза. Смутно знакомое место — низкий потолок, тумбочка у кровати, подвал… И чьё-то до боли знакомое, милое родное лицо — с узким подбородком, копной кучеряшек и заплаканными каре-голубыми глазами...
       — Мэри…
       —Очнулся, очнулся, маленький! Чш! — она приложила палец к моим губам. — Тебе нельзя много разговаривать! Я сейчас позову доктора Рена, он тебя осмотрит…
       — Долго я был в отключке?..
       —Неделю почти. Мы нашли тебя на берегу, ты уж не дышал… — Мэри не удержалась, всхлипнула. — Я думала, ты утонул! Доктор Рен, считай, тебя с того света достал!
       — Где Кингз?..
       — Мёртв, мёртв он! Все мертвы! Так по новостям сказали. Всё кончено, дорогой!
       — Э, нет, Мэри, — усмехнулся я непослушными губами. — Война никогда не кончится…


[newpage][title]Эпилог[/title]

    …С момента последних событий прошёл ровно год.
       В день суда над Густаво Райесом, больше известного среди жителей Локэша как «Гасто», уже с раннего утра к зданию мэрии начали подтягиваться люди. Шли близкие товарищи Гасто и члены его банды; сочувствующие люди, которые знали его историю и историю гибели Рамоны, Самуэля и Реймонда Райесов; репортёры и журналисты всех мастей, почувствовавшие жажду сенсации и наживы; равнодушные, но ко всему любопытные зеваки. Полиции пришлось оцепить несколько примыкающих к зданию мэрии улиц, чтобы не образовалась давка.
       В девять часов под конвоем привезли и самого обвиняемого — представители прессы набросились на него, словно неистовая стая голодных шакалов. Щёлкая фотовспышками и пытаясь протиснуться вперёд со своими микрофонами, они орали со всех сторон:
       — Мистер Райес, одно слово!..
       — Как вы прокомментируете произошедшее?..
       — Правда ли это, что это вы убийца?..
       Но угрюмые, свирепые полицейские уже оттесняли беснующуюся людскую массу назад, и Гасто, одетый в тёмно-синюю робу, спокойно прошагал в здание.
       Внутри было многолюдно и душно. Гул от сотен голосов разом стих, когда хлопнула входная дверь, и взгляды всех присутствующих так и впились в новоприбывшего чернокожего мужчину. Но и здесь он повёл себя с достоинством — не оборачиваясь ни на кого и ступая твёрдо, он в сопровождении конвоя занял своё место и стал терпеливо ожидать судью.
       Тот не замедлил явиться — сухой, высокий и поджарый, он прошуршал в своей чёрной с белым воротничком мантии за кафедру и оттуда бесстрастно огласил:
       — Прошу всех встать. Суд идёт.
       Заскрипели скамьи, затопали десятки ног, а затем воцарилась тишина. Кто-то неловко кашлянул.
       — Садитесь. Мы начинаем судебный процесс. Мистер Райес, — судья сразу обратился к обвиняемому, глядя на него пустым, ничего не выражающим взглядом, и чеканя каждую свою фразу сухо и монотонно, скорее напоминая голосом телефонограмму, нежели живого человека. — Вы знаете, в чём вас обвиняют?
       — Да, сэр. Незаконное хранение оружия. Что мне грозит?
       — Это решит суд присяжных. Вы отмеченный наградами офицер и ветеран, и мы это также примем во внимание. У вас есть что-нибудь ещё добавить?
       — Да, сэр! Я человек простой, но те проблемы, с которыми мне довелось столкнуться, были вовсе не для простых людей. Мне угрожали. Меня хотели убить, как и моих родных. Я был вынужден прибегнуть ко второй поправке, Боже да храни Америку! У меня всё.
       … Гасто получил семь лет.
       Год и три месяца прошло с момента падения империи Кингза. Несмотря на долгие юридические мытарства, протоколы, допросы свидетелей и улики, вина Густаво «Гасто» Райеса за убийство Кингза, а также за организацию собственной преступной группировки не была доказана. Однако полицейским удалось найти у него в доме оружие, и суд счёл это нарушением закона.
       Приговор свой Гасто встретил спокойно. Главное, что своего он добился — Кингз убит, а семья отомщена.
       Всё время заточения Гасто в тюрьме его товарищи, Трэй и Стэбби, не теряли времени даром. Мудро и слаженно управляли они бандой, готовясь к тому, что когда лидер её выйдет из тюрьмы, он получит группировку, сильную как никогда.
       Готовились к дню освобождения Гасто и враги. Подрастал сын от Дональда Крикета, Клайв Крикет, который горел яростью и жаждой отмщения за отца. Не пройдёт и несколько лет, как он соберёт группу пацанов в Крэблвуде, а затем, взяв себе прозвище «СиКей», станет самым заклятым врагом Грейп Стрит.
       Сменялись годы, кровавые сороковые ушли, уступив место холодным пятидесятым. Появлялись на свет и исчезали банды, приходили и умирали люди, но одно оставалось неизменным — война.

       Конец.