Мне все время кажется, что скоро что-то изменится,
я научусь летать не только вниз или что-то вроде,
я научусь плавать не только до дна или что-то вроде,
люди станут понятнее или что-то вроде,
чуточку поплотнее станет вода или что-то вроде,
мое солнце улыбнется мне или погладит меня, или что-то вроде,
я научусь дышать глубоко или что-то вроде,
однажды я открою глаза и увижу ножа или что-то вроде!
мне все время кажется, что скоро что-то изменится,
что завод в моей груди вот-вот остановится,
что планета вокруг своей оси повернется,
что в моей миске окажутся ангелы, тыкающие чертей вилами
и черные гелевые стержни больше не будут заканчиваться.
мои руки пахнут хной— интересно, чтобы это все значило?

поднялся на ступень выше?
стал на шаг ближе к небу, чем раньше?
ну, и как же ты себя сейчас ощущаешь?
почувствовал ли ты запах вечности?
пахнуло ли на тебя бытия тленом?
это как интервью,
взятое на литературном сайте у безвестного поэта,
это как фотография
в малотиражной газете,
после весь тираж выкупил безвестный поэт
(у которого взяли то самое интервью)
вырезал фоточку, вставил в рамочку да поставил на столик,
к другим своим знаменательным фотографиям.
на этом оставим поэта и перейдем-ка, пожалуй, к главному.
поднялся ли ты на свой следующий уровень?
или по-прежнему топчешься на месте,
мой кавайный деревенский увалень?

1.
когда ты станешь старше,
моя маленькая принцесса,
достигнешь возраста созревшего яблока,
или груши, или арбуза, как повезет,
вспомни меня, и двигайся только вперед,
прогрызая дорогу себе через гроздья опасностей и невзгод,
ведь не зря я дал тебе имя ненасытной Кончиты.

2.
мне нужно вернуть тебе детство, слышишь?
плевать, что ты спешишь и иногда так тяжело дышишь,
плевать, что тебя засосала тоска по временам— бывшим,
плевать, сколько стен между мной и тобой, бреши
легко находятся даже в самой крепкой обороне. слышишь?
я верну тебе детство, мой милый павший герой,
и пускай всего на десятке страниц
ты будешь сам не свой,
и из глаз твоих в небо будут смотреть сотни птиц,
что ты спрятал за стеной,
воздвигнутой между тобой и миром. слышишь?
я верну тебе детство— до тех пор, пока ты дышишь.

я приближаюсь к катарсису
шаг за шагом, как будто подкрадываясь,
что-то себе под нос напевая,
на вроде считалочки, и меряя шаг линеечкой,
тетрадными листиками, кусками блокнотика.
я приближаюсь к катарсису— это почти прискорбно.
я приближаюсь к очищению,
к красным волосам, ехидству, шутовству,
сказочкам у костра и легкому плутовству.
я приближаюсь к клиренсу,
шаг за шагом, как будто принюхиваясь,
закрыв глаза красным шарфиком,
играя в салочки и в темноту.
я приближаюсь к клиренсу— ой, не к добру.
я приближаюсь к распятию,
солнышку моему ясному, ветерку моему свежему,
чистоте моей обездвиженной, шалостям моим невинным,
я приближаюсь к распятию,
спотыкаясь аж на бегу.
вот только хорошо это или плохо,
вот только что делать с ними потом— не пойму.
я приближаюсь к катарсису...

вдохновение для слабаков
маленькая птичка летит над самым краем земли,
едва задевает тенью твое лицо,
путает небо с морем,
то камнем упадет ввысь, то перышком взлетит вниз,
то тенью мелькнет,
отразится в твоих прозрачных, бледных глазах,
распахнутых широко-широко, так,
как распахивает объятия верная подруга
встречая на вокзале после долгих лет разлуки.
вдохновение для слабаков.
вдохновение для слабаков.
вдохновение— для слабаков,
а в твоих глазах по-прежнему пляшет тень маленькой птицы,
хотя столько лет прошло,
а в твоих глазах по-прежнему пляшет тень той маленькой птицы!
но мне больше нравится
когда в твоих бесцветных глазах отражается февраль
ледяной безжалостной тварью.
вдохновение— для жалких.

в преддверии конца
перехода с одного листа на другой,
более чистый, более невинный,
полный неограниченных возможностей
и выбора путей развития,
не забудь выбрать единственно верный,
чтоб однозначно привел к нужной тебе цели!
в преддверии конца
всевозможных метаний и отклонений
не забудь уклониться от занесенного над тобой карандаша
мой юный гений, как там твоя душа?
не устала еще от скитаний?
в преддверии конца,
отправь мне весточку,
когда ты уже будешь готов сделать последний шаг,
перейти с одного листа на другой,
более чистый и более удобный.
напиши,
когда сможешь.

мне уже много лет никто не диктует стихи,
не нашептывает сюжетов в ушко перед сном,
не показывает фильмов, когда я закрываю глаза,
не нашептывает сказок. мне уже много лет
никто не диктует стихи.казалось бы, это печально,
но все же это хорошо— когда голоса в голове
затихают, один за другим, как будто бы кто-то
отключает одну передачу за другой передачей
на местной или не очень радиостанции.
возможно, она расположена в затылочной части
моей, такой осязаемой и родной, головы.
но ее месторасположение совершенно не меняет того факта,
что вот уже много лет мне никто не нашептывает стихи.

все эти лирические отступления,
хронологические сноски и заметки
наживую
в памяти
оставленные обухом топора или же карманным ножичком
сочащийся красным след,
все эти заграждения
психологический и не очень полуденный бред,
полный йада, псевдостишочков и подергиваний сюжетной линии
в приступе апокалипсиса
фонтанирующий бредовыми идеями персональный нанкинский христос
во имя шисуса.
все эти ограждения, подкопы, кривая проволока
как взгляд
или изгиб конвульсирующей улыбки
вредоносное влияние поглощенной мной информации
в неограниченных количествах.
все эти лирические отступления, хронологическая тактика,
арьергард моей армии и ее авангард вальсируют,
в каждом из всех подкопов, среди мотков колючей проволоки,
артиллерия отмахивается от наступающего конца света
стандартными вежливыми фразами, заносимыми в ошметки памяти
тонкими стержнями, царапающими
прямо по голому мясу
до крови.
мне надо быть осторожнее, мне надо быть внимательнее,
мне надо запомнить расположение каждого из внешних факторов,
мне надо быть спокойнее, мне надо быть аккуратнее,
мне надо быть честнее, мне надо держать в кулаке свою волю,
до тех пор, покуда не станет ясна моя территория,
до тех пор, пока не станет ясна моя территория,
до тех пор, покуда...

я очень долго гадал на зернах риса да на кофейной гуще,
но все, что я смог узнать— это только то, что будет лучше
что завтра все может стать проще и лучше,
чем было за пару секунд до того, как я начал гадать.
кофейная гуща очень плохо отмывается со дна чашки и кончиков пальцев,
и, в принципе, хотя я до сих пор хожу преимущественно вокруг да около,
горожу вокруг своего огорода сплошные окантовку да околесицу,
за прошедшее с первой встречи время я так и не смог основного понять:
то, что ты так настойчиво ищешь— отвечай же, привязанность лечится?
привязанность на грани болезни и исцеления,
когда сердце бьется где-то в районе голосовых связок,
когда весь центр мира, собравшись в одном месте, теряет краски,
и ты проводишь день за днем в тщетной попытке
выбраться за пределы придуманной каким-то идиотом сказки?
как знать, вдруг на самом деле однажды спящий откроет глаза,
и нас всех просто не станет ровно в одно мгновение?
знаешь
хотя прошло очень много времени со дня нашей первой встречи,
и этот текст больше похож на письмо человеку, которого я не встречу,
и желающий легко обнаружит тут то, чего тут никогда не было,
и я никогда не смогу понять, что ж было особого в твоей цели,
одно я могу сказать совершенно точно, и это пройдет незамеченным
никем незамеченным
скажи, мой главный герой, я, похоже, от тебя заразился мечтой-
это лечится?

налей своей жизни, налей-ка мне виски,
налей своей крови в полупустой стакан,
чтобы мы наконец смогли видеть,
чтобы мы наконец смогли вспомнить,
чтобы мы стали такими глубокими, как океан,
тот,что мы так давно видели,
когда мы были одним целым
с тем,на что ты пришел глазеть.
налей, налей, налей,налей еще нам немного,
налей, и плевать, что нам нечем пить!
налей, не будь же таким жестоким!
налей, налей, или, сука, уйди!
налей,налей, налей!..."
шепот сотен глаз вытекает
за пределы стеклянных будок
и захватывает миры, как будто
он ест их, как ест толстяк— за двоих.

знаешь
моя цель— принц.
весь из себя такой
важный, размеренный,
особа высоких кровей, не иначе.
мы ведь так любим ставить перед собой трудно выполнимые задачи?
а это всего-навсего значит,
что я должна в десять раз больше постараться,
чем раньше,
когда еще даже не смела замахиваться
на такую высокородную цель.

знаешь, моя цель— принц,
немного смешно и слегка несуразно,
жаждать такой высокой награды, как
принц.
Да что там, крупицы его внимания
мне хватило бы за глаза.
Чуть планку поменьше поставить,
и вот,я уже почти победил.
Ведь, знаешь, когда твоя цель
принц,
ну ладно, ладно, хотя бы от него гонорар
за хорошо проделанную работу.

Знаешь, у меня сегодня отличная новость!
хорошо оплачиваемая работа.
Таких, как известно, у нас бывает немного,
и все же, осмелюсь кричать об этом на весь гребанный мир!
Моя цель на этой неделе: принц!
голубокровая дрянь
похожая на елочную игрушку-
вся в мишуре.
Пора бы погладить твою корону
лопатой. по голове.
а лучше чем-нибудь по-серьезней.
Ведь это так волнительно
и немного несуразно-
когда твоя цель— принц,
или оплата
за его смазливую бритую головушку.

знаешь, у нас одна цель— принц,
и, что самое обидное,
цель и цели слегка у нас всех
категорически различные,
что лишний раз нам всем доказывает,
насколько сильно мы все отличаемся.
Принц не исключение,
он огорошен статусом и открытым сезоном охоты,
но, в отличие от нас, принцу феи помогут,
а нас, вероятно, будет ждать проказница-казнь.

знаешь
все, как обычно
забрал все, до чего смог дотянуться,
сошел с ума и вновь встал на те же самые рельсы,
свернул с пути и вновь на него вернулся.
но в принципе,
несмотря на то, как я по тебе сильно скучал,
хочется взять и все начать заново,
так сказать, с чистого лица,
и, хотя я по-прежнему
путаю пробел с одиночеством
и не смею сказать тебе честно, глядя в глаза
(безумно скучал)
я все же попробую
на вкус свою фальшь.
знаешь,
я верну тебе все, что отобрал
(и) все, что когда-то тебе дал.

я провел с тобой очень много лет, полным полно времени,
полное ведро минут, недель и дней!
сколько еще у нас с тобой этого богатства в запасе?
ты носил меня: в сумке, за плечом, за пазухой, в руках,
тянулся ко мне, как маленький ребенок к сиське матери,
но скажи, скажи же, что же с нами не так?
что я сделал неправильно?
почему ты такой упрямый, такой упрямый дурак, почему?
конечно, смешно, я иду своею бумажной дорогой,
а ты прешь напролом, не оставляя даже следов-
нигде, только на моих страницах.
я провел с тобой очень много времени,
полные ведра мы с тобой этого мусора вынесли за порог
наших с тобою сердец— крепко спаянных.
конечно, я должен всего лишь помочь тебе достигнуть твоей цели,
но все же, будь столь любезен, разомкни свои спекшиеся губы
и ответь, наконец, на этот чертов, проклятый, ебаный вопрос?
что ты когда-то в нем нашел?
что заставляет тебя ползти вслед за ним?
что же в нем настолько хорошо?

конечно, этот вопрос ты тоже оставишь без ответа,
кривишь губы в улыбке и отворачиваешься к стенке,
мы с тобой оба слишком хорошо знаем,
что за столько лет путешествий, за всю череду неудач,
ты ни разу не ответил ни на один из заданных тебе вопросов,
не принял информацию к сведению,
не поднял флага в честь своего поражения.
я, как книга, завидую тебе, твой личный путеводитель
по тысяче тысяч вселенных
умирает от зависти,
глядя
как твое упрямство разрывает все возможные цепи,
стоящие между тобой и твоей целью.

-это кладбище мертвых кошек,
это дом задушенных котят,
место, где хозяйничают псы,
планета псов.
-Если вы встретите этого человека, немедленно сообщите в службу контроля.
(надпись на экране: "Служба контроля андроидов").

-Когда она смотрела на него, ей казалось, что она видит зеркало.
Вы меня слушаете? Сейчас я расскажу вам одну историю.
-слышу, слышу, я теперь твой голосок никогда не забуду


Когда она смотрела, как он двигается в танце, подобно опускающемуся на землю листку, ее сердце пело и замирало, замирало и пело.
(звук: движение)
Ее звали.

-ух, если бы не крылья!
упс, промахнулся.


-почему ты не в виде книги?
-нет места мяукающим тварям,
таким, как я, таким, как ты.
-иногда хочется поразмяться.


-Не смотри на меня так.— всегда смеялся он
-и здесь мне надо искать Феано?
-Его смех напоминал ей тот звук, который издает вода. когда переливаешь ее из одного стакана в другой.
-тип того
-Они были парой: как два близнеца, как две перчатки, он правая, она левая. Столько времени вместе, сколько она себя помнит

-это же мне надо будет каждый дом обойти! зефу!
-Столько времени вместе на сцене, что, если собрать его в одном месте, то получится что-то вроде Фудзиямы.
-мне-то какая разница? я тебе не помощник
-Если, конечно, у времени будет материальная нагрузка, что-то вроде: "Продайте мне килограмм времени, а то моих двухсот грамм до рассвета не хватит".
-собираю себя по кусочкам, из обрывков старых тетрадных листов.
я забыл, как выглядит мое собственное лицо,
я погряз в проводах и масках.


2-И она улыбалась, когда улыбался он, и она танцевала, когда танцевал он, а он танцевал почти всегда.
— И ее самой заветной мечтой было танцевать с ним вечно, а самой большой печалью было то, что танец для него важнее, чем она.
-и где же мне его тут искать? ты прикалываешься?
-я здесь только для того, чтобы тебя отсюда вывести.
— Хотя он говорил, что танцевать может только в паре.В паре с нею.
— уснул в такое время?!

-если вы встретите этого человека, немедленно сообщите в службу контроля
-как можно было сделать сложной такую простую вещь?
-И так было до тех пор, пока что-то в ней не сломалось, и она не смогла танцевать так же. как он.
Она начала искать решение проблемы.
Сама.
-Черт! я не могу спать из-за этого идиота.


-Было странное время. Наука шагнула далеко вперед, технологии постигли глубины космоса и пределы воображения, и трагедия всегда ходила с ними рядом. Только ей это было неизвестно.
-отсоси, бляжий сын

-я лохматый почти пес, почти человек, почти свобода!
я склеиваю себя по кусочкам, я рассматриваю свои репортажи.
вот "убийца зловещих котов", вот "великий охотник"
-И она пошла в больницу, чтобы пройти обследование. Ее рассудок был не в силах осознать в полной мере ужас вынесенного ей приговора И она бежала от службы контроля. тогда она поняла, что лечение невозможно, что ей нужен просто ремонт, согласно ее происхождению. она нашла выход.
Единственно верный выход.Выход для того, кого от мечты отделяет одна полетевшая микросхема. Она так сильно хотела продолжать танцевать. Танцевать вечно. Танцевать.

-это так здорово — ощущать жизнь в каждой клетке своего тела,
ведь просто
это так здорово — ощущать жизнь в каждой клетке своего тела,
о да!трепещи, дом-кладбище мертвых котят, я иду!
-странный мир, правда?
-если вы встретите этого человека, немедленно сообщите в службу контроля
-слушай, а вон тот, на экране— разве не тот, которого ты ищешь?как две капли воды!
-нет. должен быть другой. этот просто похож.

-Буквально за два дня фильм сменил жанр: с мелодрамы на боевик.. городские пейзажи мгновенно стали декорациями.
по краю сцены бежал танцор. По сценарию ему надо было падать, подниматься, кусать губы, разбивать колени, опаздывать и повторять одни и те же слова.
Мы пара.
Мы пара, слышишь?
-зеркало разбито, лужа сказала мне правду,
я стар, я так долго спал, я так долго спал.

-мне снились сладкие сны, сны о котятах,
мне снились горькие сны, сны о мертвых котятах
-мне осталось совсем немного, мне осталось совсем чуть-чуть,
я вот-вот перестану быть даже собой.надо найти место для последнего сна.
-И когда уже все было готово к ремонту, и дверь уже распахнулась, и зеленые глаза встретились, наконец, с темно-фиолетовыми, и танцор из последних сил прокричал свое заветное желание, и она едва успела улыбнуться и прикоснуться к стеклу, уже было поздно.

-Пошел ты!...
-Уже все было кончено.
-иди ты!...
-Калейдоскоп был запущен и все картинки смешались, похоронив под собой слова
-Пошел ты к..!
-Даже если ты не сможешь хорошо танцевать, я буду тебя вести, ведь мы пара, ты слышишь, мы пара,
-блядь...
-Феано!

— Я собираюсь поехать к началу, в город, которого больше нет.
-если вы встретите этого человека, немедленно сообщите в службу контроля
-три сотни лет назад я был легендой,
   три сотни лет назад! я изменил мир,
   но никто не был мне благодарен за это!
-Слышишь?
-Эй, ты слышишь?
-это плохая идя: ходить с закрытыми глазами, эй ты, Augen, совсем сбрендил?
-Заткнись.

-И был город. И были дома. И была лаборатория.
-никто не полюбит тебя таким, какой ты есть,
-и каждый шаг, каждый взгляд, каждый выдох,
   с каждым разом все ближе, чем я, с каждым разом
   я отчетливей понимаю, что однажды я все потеряю,
   и последним потерянным буду сам я.
-Ты слышишь. Феано?
Ты слышишь, как мое сердце бьется?
-Ты слышишь, как сжимаются и расширяются стенки твоей тюрьмы?
-громкий вой, грохот, и крик боли издаст этот мир,
и узнаем мы оба, что прокляты, прокляты, прокляты!
-Ты как жук в янтаре, застряла в моей памяти и в моих воспоминаниях есть только я и ты, и ты— в круглом стеклянном коконе, который я никак не успеваю разбить.Моя персональная елочная игрушка.


-Покажите мне человека, который все это сломал!
   покажите мне человека, который все это сломал!
   покажите! мне! покажите! мне!
   я хочу посмотреть в эти глаза...
-Оп-па. Да неужели? ты опоздал. да?
-Уже давно. Жаль. Но это не он.
-Пойдем,Зэфу, тут больше не на что глазеть.
-Мне остается только надеяться, что ты никогда его не найдешь.

мы не укладываемся с тобой в график,
ты бежишь за своей тенью,
а я время от времени подсовываю тебе сценарий,
но ты не уделяешь ему ровным счетом никакого внимания,
и мы продолжаем не укладываться.
график летит ко всем чертям,
своими действиями ты рвешь любое расписание,
все мои попытки предугадать твои действия необоснованны
и совершенно однозначно терпят бедствие-
как корабль, который нечаянно оказался на пути у пиратов.
мы не укладываемся с тобой в график,
так, как два друга не укладываются в одну кровать,
так, как два разных карандаша не лезут в одну коробку,
если она обоим мала.

когда ты отделяешь свою жизнь от мечты
парой крепко сжатых кулаков
на уровне лица поднятых
я начинаю отчетливо понимать
насколько глубоко сидит
мое небо в твоих глазах.
когда ты отделяешь небо от мечты
парой острых катан
крепко сжатых в опущенных руках
на уровне бедра
я начинаю отчетливо понимать
насколько пронзительно мое небо
смотрящее из глубины твоих глаз.
когда ты снимаешь кожу с мечты
парой едва слышно произнесенных слов
и кривящей лицо улыбкой
я начинаю отчетливо понимать
что у моего неба
все же
твои глаза.

планету берут аккуратно палочками и макают в соевый соус
словно рисовый шарик аккуратный японец
космос ест ее и даже не морщится
несмотря на всю остроту приправ
из людей
планетарных указателей
насильников и преступников
оголтелых политических деятелей
и взорванных атомных станций.
я просыпаюсь
и несколько секунд тупо смотрю в потолок.
мне станет легче
после двадцати пяти

пахнет кровью. бегу изо всех сил,
сердце как гидравлический поршень,
застрявший в груди,
того и гляди-
вот-вот сдохнет.

пахнет кровью. бегу со всех сил,
каждый шаг— как будто гранит
прилепился к подошвам моим
хрен подымешь
фиг опустишь.

пахнет кровью. бегу со всех сил,
кто поставил передо мной поднос,
чтоб я выплюнул жар своих легких?
кто подаст их на стол?
хорошо ли тот сервирован?

пахнет кровью. нет больше сил,
я бреду, покаянный, вслед за тобою,
и, хотя все счета я свои сполна оплатил,
до сих пор дорожу твоей кровью.
кто подаст твоей крови стакан?
или даже он меня не успокоит?

когда сильно по утрам в глаза
до боли,
до внезапного пробуждения,
до гадкого настроения,
взрыва градусника,
падения одеяла
и победы бессонницы,
когда поднимаешься в ужасе
и ложишься спать в полной
уверенности,
что все тип-топ
и топ-топ по тополиной аллее,
тогда невыносимо
ожидание,
когда организм все же привыкнет,
когда инсталляция примет
завершающие формы,
когда солнце покинет свои хоромы
и часы закончат взвешивать
килограммы моих пыток,
когда темнота закроет мои веки,
когда я свыкнусь с этой мыслью,
горькой, как печеное яблоко,
когда бессонница покажет нам,
кто мы оба такие,
возможно,
я решусь признаться,
как мне невыносимо.

невыносимо
больно
смотреть
как чужие пальцы
набирают
твой телефонный номер.

я разглядел в тебе человека,
я сам не знаю, когда это произошло,
может, тогда, когда ты покинул сеть,
или сменил свой номер,
и мы долго вальсировали с тобой по мирам,
но знаешь,
было уже поздно,
ведь за много-много дней нашего знакомства
я уже решил
и даже сделал это очень давно,
что я должен...
что, в конце— концов, я...

я убью в тебе бога,
мое сердце кричит по ночам
это слово
означает чей-то кошмар.
и пускай, все, плевать, я загнал тебя в угол,
словно крысу под чью-то кровать.
вместо швабры буду я сам.
я убью в тебе бога,
того, что увидел в твоих глазах.

и плевать, что бог— это кто-то живой,
и плевать, что тебе позволяется многое,
ты не смел решать за меня самое,
ты не смел наступать на мои следы!
я не просил тебя ходить за мной по пятам,
я не просил тебя быть моей второй тенью-
мне и той за глаза хватало!
хотя, знаешь, ты все же украл мою душу,
хотя, знаешь...
хотя, все же...

хотя все же
знаешь
я стреляю как пьяный ковбой
так же криво, как он
своей левой ногой из-под правой руки,
но я— та же пуля,
что полетит
прямо в твою вороватую рожу,
невозможно
не убить в тебе бога.
невозможно.

я убью в тебе бога,
мое сердце кричит по ночам
это слово
означает чей-то кошмар.
и пускай, все плевать, я загнал тебя в угол,
словно крысу под чью-то кровать.
вместо швабры буду я сам,
я убью в тебе бога,
того, что увидел в твоих глазах.

хотя все же
знаешь
я стреляю как пьяный ковбой
так же криво, как он
своей левой ногой из-под правой руки,
но я— та же пуля,
что полетит
прямо в твою вороватую рожу,
невозможно
не убить в тебе бога.
невозможно.

когда я видел тебя в последний раз, ты был похож на живого,
человек с целью, упав, всегда поднимаешься,
упорно идешь дальше, даже если едва переставляешь ноги,
усталость? лень? все задолбало? ты вычеркнул эти слова
и оставил за порогом своей прошлой жизни,
мой светловолосый герой
с запертой на все замки огромной душой.
век бы тебя рисовал.
когда я увидел тебя снова, мне хотелось потрепать твои волосы.
прости.
это я виноват в твоих несчастьях, это я отнимаю у тебя самое ценное,
пару секунд назад наконец-то найденное,
пару секунд назад мною отобранное,
росчерком карандаша по истошно белой бумаге,
пулею ветра стирая личность.
теперь
мои руки дрожат, когда я понимаю,
что в следующем кадре должны быть твои глаза.
прости.
это я во всем виноват.

твой автор

мой брат-близнец против
человеческой эко-системы,
выходящих из подполья,
лезущих на волю мыслей
и противоречий.
мой брат-близнец ограничен
стекольной рамой,
статичной отравой
врывается в мою жизнь
с дырою в щеке,
из которой торчит нога тумана
и шевелит мутными пальцами.
мой брат-близнец совсем не солдат,
он даже, пожалуй, этому рад,
ведь он против участия
без оппонента
в самых различных дуэлях.
ну и правильно, ведь он
статичнее самых статичных предметов,
если я отвернусь, наши взгляды никогда не встретятся,
не произойдет сбоя в моем кровяном заводике,
не сломается пара шестеренок в моей голове,
ведь, когда наши взгляды встретятся,
(знать бы еще, когда именно, да и где),
что-то странное займет свою нишу,
и что-то в том, что я каждый день вижу,
попросту поломается.
навсегда.
но мой брат близнец
никогда и ни в чем не раскаивается.
мой брат-близнец-
концентрация всевозможного обмана.

слышишь ли ты теперь, после своих слов,
этот стук, этот грохот,
заполняющий собой весь город,
готовый похоронить тебя под собою?
это стучит мое сердце,
из него вот-вот вырвется наружу все,
что я так долго держал в нем
за десятью замками и одной хрупкой дверью.
так набирай же ход,
торопись,
пока этот грохот не нагнал тебя
и не накрыл с головой!
давай деру что есть сил
и ни за что не оглядывайся-
там, позади тебя, огромная тень-
это из моего сердца лезут наружу демоны,
закрывая собой небосвод

дорогой Придери, твоей дорогой еще никто не ходил.
дорогой Придери, время настолько поменяло твой мир,
что ты не найдешь теперь даже дороги в свою любимую булочную,
поэтому даже не думай возвращаться в свои уютные улочки,
ведь жена Пуйла не стала его супругой, она пошла за другим мужем,
и не вернувшись обратно, надолго отсрочила выход Придери в свет.

и вот опять, опять все по новой,
сублимация жизни, дрочево за экраном,
я — и белая тварь напротив меня, в которой я отражаюсь,
концентрирует на себе все мое внимание,
выкачивает из меня идиотское ожидание
пары-тройки слов, "как дела", "как ты", и как в реальности,
все равно задающий вопрос не желает знать ответ.
это просто вежливость, всего лишь вежливость,
а это— отнюдь не стихи, просто я люблю писать столбиком.
и хочется вдруг, наотмашь, показать свой богатый внутренний мир,
и, как будто бы во всю глотку, громко кричать:
эй, ты, да-да, там, наверху, главный по распределению благ,
слышишь, в твои расчеты закралась ошибка, когда я ехал сюда,
я просил совсем не такого поворота событий!
в мои планы не входила работа, заставляющая меня заживо гнить,
в мои планы не входило все это дерьмо, что продолжает происходить!
я не хотел кривых взглядов, шевеления в штанах при виде меня
и прочих смятенных фактов, вон тех, что крутятся вокруг таким славным роем!

я хотел кофе.
много кофе.
и чтобы нас было двое.

выдыхаю. вся тоска
капельками осипшего пара
падает на полированную поверхность стола.
нас по прежнему двое-
я
и я. прямо напротив,
во второй половинке окна.
знаешь, ты, там, наверху, ответственный за склоки ума-
я, кажется, болен собою,
и, возможно, вполне вероятно, я достану однажды до дна-
и никто не способен сравниться со мною
в скорости падения
и удара
об бренную плоть сентября.

отнюдь не героиновым фаршем
и даже не снежным облаком,
жертва коммивояжера
в несколько слов у блоггера.
возможно, ее читаете,
встречаете или рисуете,
на улицах, солнцем обглоданных,
в толпе обезличенных,
узкоглазых, кареглазых или беловолосых,
тощих, толстых, ссутулых,
наглых, умных, тупых,
с голубыми глазами и без оных.
надо выделить лишь одну
(курсивом),
вырвать из однозначной плоскости
да употребить не по назначению.
добавить героиненого фарша
в свой повседневный суп.

слушай, осторожно, когда едешь в автобусе,
лучше пользоваться перчатками,
вдруг тут ехал бомж, или узбек, или пьяница,
это не паранойя, это называется безопасностью,
не все болезни лечатся витаминками,
аскорбиновой кислотой или гематогеном.
а я думаю— стоп.
инженерией генной ли,
мутационными генами,
каждый из нас— в принципе, гений,
неважно, чем обусловленный,
облучением ли, радиацией
или же просто передачей по рации.
что мне ваши болезни и болезни прочих, чужих наций?
я итак уже разносчик заразы-
своеволия, слабоумия и недомыслия,
излишней свободолюбивости и гадкого самочувствия,
взбалмошности и недоверия ко всем вещам сразу,
которым просто принято верить.
я думаю— стоп.
однажды я сверну себе шею
на своем жизненном пути,
поэтому, уж прости,
возможно,
я даже понимаю твое беспокойство
за мое жалкое здоровье, но знаешь,
мне кажется, я сам могу решить,
чем все это может кончится.
и я говорю— стоп. я уже за чертою,
я это пока еще могу скрыть,
но такие вещи долго не скроешь.

сменить номер.
распахнуть души покровы,
исправить ошибки прошлого, настоящего, будущего,
солнца, луны, неба,
всех, кого знал и всех, кого среди друзей отродясь не было,
пятого, десятого, жертв чужого распятия,
расшестия и разбитого, сведенного с ума и преданного,
озадаченного,
покалеченного,
солнцем обгаженного, ветром умытого.
снять бы со всех оковы сна, а потом со спокойной душой,
чтобы все вновь по новой,
чтобы никто не узнал.
сменить номер...

он оглох, он не способен воспроизводить звуки,
он может показывать картинки, может крутить видео,
но он глух, он нем, он не слышит и не воспроизводит звук.
красив, как картинка, идеален, как будто придуман-
кем-то, но с изъяном— что-то сломано, ток не поступает
в какие-то части механически совершенного тела,
они работают с перебоем, и вот, пересилив себя,
он научился выдавать звучание, но вот беда-
декламация стихов не засчитывается за пение,
декламация стихов не засчитывается за пение,
декламация стихов не засчитывается за пение-
на этом все.

вот она, твоя слепота,
ты слеп ко всем нашим попыткам открыть тебе глаза,
рассказать, что происходит после всего,
что ты когда-то сказал,
указать на все ошибки,
ткнуть тебя носом в то, что у тебя и так перед глазами-
ты действительно слеп
или ты издеваешься над нами?
прешь вперед, как самый упрямый слепой идиот!
эй, а ну стой,
иди сюда, мы сейчас узнаем,
о чем врет тебе твое ослепшее сердце!

-надо отбрасывать то, что является лишним,
надо отбрасывать прочь, за границы реальности,
за пределы ума— ты говоришь это так уверенно— слишком
сильно поглощенный таинством сна.
-надо отбрасывать— чувства, эмоции и привычки,
так, как ящерица отбрасывает ставший ненужным свой хвост,
ты говоришь об этом в баре и бармен дает тебе спички,
ты улыбаешься криво, продолжая думать о чем-то своем.
ну давай, милый мой, отстегнувший недавно крылья
и повесивший их просушиться на вешалку возле двери,
ну давай, покажи, покажи же пример таким как я,
как избавится от всего, даже от боли и от любви.
ты давно уже выпил свой холодный ром и горячую колу,
но ни то, ни другое не охладило твоей головы,
сколько можно, скажи, скажи, дохлый номер,
сколько можно уже сидеть и вот так просто гнить?
ты когда-то сказал, что пора отбрасывать лишнее,
и когда-то давно ты сделал свой первый шаг,
и теперь на спине у тебя две тонких линии,
а помятые крылья давно уж где-то висят.
ты забыл, где оставил их, за какой стойкой бара,
и лишь изредка, иногда о них вспоминал,
ты отбрасывал все после каждого полного стакана,
а потом, уходя, все равно подбирал все, что знал.
и теперь в голове у тебя полная пятнышек кашица,
и теперь, если очень хочется, я могу высчитать,
сколько кружек, бокалов и коктейлей было тобой выпито
в каждом баре и тщетных попытках утопить одиночество.
ну давай, вылези же из меня, вылези уже, убогий!
хватить пить мою тоску как изысканнейший коктейль!
я не могу, пойми, я не могу стать твоим богом,
и поэтому ты сильнейшая из всех моих потерь.

все изменилось слишком быстро, слишком фатально,
и вот мы уже стоим по разным углам
и смотрим друг на друга волчьими взглядами.
мир наполнился льдом и голодом
и отныне мне жить в нем жуть как холодно,
наши сердца больше не бьются в такт-
знал бы кто, как же от этого больно!
мое сердце превратилось в тяжелый куль,
я несу его за спиной, в заплатках все,
я пугаюсь теней, шагов и водосточных труб,
я боюсь прикосновений и теплых слов.
мое сердце может не выдержать еще одной встряски,
мое сердце может просто не выдержать еще одной встряски,
вот поэтому я продолжаю жить в браке с опаской,
мое сердце сплошь состоит из заплаток,
мое сердце может не выдержать еще одной встряски,
ведь мое сердце такое тряпичное.

когда я соберусь с силами,
когда я смогу взять себя в руки,
я отберу у Ма Ляна его волшебную кисть,
покину уютное гнездо династии чжоу,
хорошенько размахнусь и нарисую все так, как было.
и ты будешь вечно обречен жить только в хороших местах,
где нет ничего, ни боли, ни страха, ни крови, ни трупов,
нет разочарования и нет счастья.

ты будешь как в коконе запертый,
каждый день как трех разовое питание,
пресный, как вчерашний компот.
и может быть, кто-то на этом примере все же поймет,

что слабости делают из меня человека,
слабости делают из меня человека,
слабости делают из меня человека,
все остальное— не в счет.

давай поговорим
не сейчас, потом, через пять-десять минут,
когда меня выдохнет мир
я смогу сказать, что все в порядке,
жизнь прекрасна и все такое прочее,
и никто не узнает, что осталось за кадром,
что я вырезал и куда дел, наконец, свое одиночество.
давай поговорим,
пять минут почти прошли, ну так что же?
обещаю молчать о бедах и быть непохожим
на себя самое,
на моей рваной коже я зашью все лишние рты,
что так громко кричат по ночам одно лишнее слово.
то, что я не могу рисовать,
то, что я не могу больше так,
и все то, что осталось за кадром-
это только мое.
давай помолчим.
ну пожалуйста!
иначе я опять почувствую, как рвутся нитки,
которыми
я так старательно
зашивал все свои лишние дырки
вроде рта на каждом кончике пальца.
давай поговорим,
о чем-нибудь ином, бесполезном, ненужном, бессмысленным,
чтобы я перестал думать,
чтобы все прошло мимо меня!
потому что я так хочу помолчать
ни о чем.
потому что я так хочу...

рисовать твои глаза, но у меня нет бумаги и нет ничего.

я должен сглупить в своей жизни хотя бы один раз!
один чертов раз.
нельзя всю жизнь поступать правильно.
слышишь, ты?
засевший внутри меня мой персональный нанкинский христос!
был бы ты вне меня, так и отдала тебе всю ту боль,
что производит маленький красный завод
между моими легкими, там, где-то под ребрами,
и откуда он только берет сырье
для этого сраного производства!
я должен,
нет,
я просто обязан сглупить в своей жизни хотя бы один раз!
мне без этого спокойно не живется!
ведь
пока мне снятся мои старые сны
на свой новый, идиотский манер,
нет мне покоя,
лишь малая толика спасительной глупости
может меня успокоить.
слышишь, ты, мой путеводитель по галактике,
маленькие глупости спасают жизнь-
вот тебе моя правда.

открывается рот,
шевелятся губы,
как будто танцуя,
в предвкушении тайн,
дрожит воздух. между мной и тобой
интим разговора,
чуть приятнее сна,
чуть приятнее ночи любви-
одной на двоих когда-то.
я рождаю слова,
тяжело,
по-ночному,
откуда-то из груди,
как рождает свой свет луна-
по тебе бежит рябь отвращения-
вот она, твоя реакция,
вот она — людская реакция
на мои откровения.

и с пол-разворота,
тяжелый предмет и его траектория,
мимолетный блик света на кусочке железа,
свист разрезаемого воздуха,
глухой звук удара,
упавшее тело.
знаешь, совсем немного,
знаешь, совсем чуть-чуть,
я не хотел делать тебе больно,
я просто теперь разочарован,
знаешь, совсем немного,
знаешь, из тебя вытекло крови совсем чуть-чуть
после того, как я тебя ударил словом
и ты, словно сломанный манекен
рухнул на лежащий
беспомощный
спасительный
ковер.
то-то же, мой дорогой.

мир повержен. начинается катастрофа,
все лишились всего и еще немного,
еще чуть-чуть сверху. каждый бы крикнул:
"мне довольно!"
если б знал, куда от этого деться.
мир повержен. продолжается катастрофа.
пол-мира в огне— на самом деле этого немного.
полыхают страны, континенты, моря,
только город остался целым,
в отличие от праздного мира
мой город весь занят делом-
производством огня и дыма.
мир повержен. завершается катастрофа.
догорает дно океана,
затихают угли пожара,
ветер тащит куда-то пепел и кости,
у моего города закончен рабочий день,
он снимается с места и идет к солнцу в гости.

не смотри на меня таким взглядом,
не молчи на меня своим красноречием,
я все равно из кожи вон вылезу,
все равно у тебя будут пули ветра,
и тонкая красная струйка
пробежит по твоей щеке,
оттеняя бледное, почти белое лицо.
мой бледный мим, жалкий упрямец,
наверное, скоро тебе все же,
наконец,
станет все равно.

в целях самоуничтожения,а может, самозащиты,
разламывать чужие мнения, делать могильные плиты,
искать успокоения на дне винной бутылки,
и врать всем без исключения,
что это именно ты на вон той красивой открытке.
политика слабости, политика жажды мщения,
тоски по нежности и прочей атрибутике,
политика силы, отрицания помпезности
и колен, политика мечты, незаменимости
и дурацких каменных стен.
в целях освобождения провести революцию
и лишиться всех до единой идей,
сжечь все мосты и достичь свободы
от всех возможных свобод.
принять победу, и вместе с ней— поражение,
таких масштабов, чтоб сам до дома донести не смог.
с утра все, что будет тебя встречать-
привычная пачка сигарет.
семья, дом, дети— всего этого давно уже нет,
и даже разыграв эту безумную партию,
даже сыграв весь этот бред,
только танцор не покинет тебя,
да и танцора давно уже нет.

господи, убери от меня этого человека!
уж лучше молчать века, чем полвека
терпеть эту гниль.
о господи, почему ты не убрал этого человека?
господи, я же так тебя об этом просил.
я не хочу гнить всю жизнь в светлом мареве,
я не хочу всю жизнь бояться шороха,
я не хочу отражаться там, где мне холодно!
господи, убери от меня этого человека!
господи, неужели не видно, что он мне помеха?
его смех заразительней жизни,
он может поднять меня из могилы!
а ведь я так жаждал вечности,
господи, ну что же ты?!

вот все, что может выпасть
из моего сердца, если его наклонить,
оно хлопнет дверцами
в лучших традициях дымного зеркала.
знаешь, я думал, знаешь, мне кажется,
знаешь, должно было так, а стало иначе,
а было так хорошо, а стало так гадко,
и я наклоняюсь, а вместо букв, сложенных в слова,
на бумагу выпал ты.
и рассказал, как все было
печально
да на самом деле.
знаешь, я думал, знаешь, мне кажется,
знаешь, должно было так, а стало иначе,
а было так гадко, а стало так хорошо,
и вот, то, чего я так долго ждал,
все же произошло,
и теперь я могу спокойно сказать:
я все же люблю тебя, Янсен Калейдоскоп.

прости меня господи, и прости господа господи,
прости меня, господи, и прости господа господи,
за темно-грозовое небо под моим сапогом,
за быль и небыль, и то, что я называл потом "закон",
за выбитые словами стекла чужих круглых очков,
за Дали, что я засунул на полку и был таков,
за грамматику пьяную в том углу ты тоже прости,
я обещаю в который раз больше не пить.
но рука сама тянется к бутылке, как к карандашу,
ведь пока я рисую, я просто дышу,
а дышать не хватает мне чуточку времени,
и вместо кислородного шланга— алкогольный коктейль,
пока мои черно-белые кошки перегрызают провода,
прости меня, но я все же выпью немножко-
за тебя.

много часов, минут и длинных-длинных дней,
я как по звеньям собирал твой образ,
от имени и до цвета глаз,
но у меня ровным счетом
ничего не вышло.
теперь, когда я почти забыл сюжет
и от тебя осталось только имя,
как дерьмецо ты всплыл на поверхность моего сознания,
отвоевал у меня чистый альбомный лист
и нагло с него скалишься.
не могу понять, как я мог забыть
насколько доставляет
твоя идиотская привычка
завязывать волосы в фиг пойми что.

белое небо я ставлю на первое место,
желтый удар земли по ебалу будет вторым,
на третье блюдо я пущу черно-красное море
из чьих-то распоротых вен. и если хоть кто-то
признает меня невиновным
я стану расколотой тарелкой
на мягком прозрачном стекле.
хотелось бы побыть просто гостем
на этом празднике жизни.
и голова 10-летней девочки
была бы просто закуской
в лучших традициях жанра
скуки.

давай разложим друг друга на безумную цепочку снов,
чтобы ни к одной буре в округе никто из нас не был больше готов.
чтобы никто не смог замахнутся на нашу маленькую власть,
чтобы никогда нам с этих высоких башен не пасть,
чтобы никто и никогда, и никогда и никто,
чтобы нигде и никак, нигде и никак.

знаешь, чушь городить ты просто мастак,
император в раздумьях, император дурак.
императору хочется верить
в неуемные приступы детства— раз так,
император пытается быть от тебя по соседству,
но это заведомо проигрышный план.
император в сторону.
прав.

сцена под ногами блудливого Тайю
исходит потом,смеется и шепчет
всякие похотливые псевдо-словечки,
сцена под ногами блудливого Тайю
нежно и истошно течет,плавно истекая
всеми нерожденными поцелуями и прикосновениями,
всеми беспутными и порочными мгновениями,
из тех,что так и не смогла испытать
безмолвная сцена под ногами блудливого Тайю.

сколько можно кричать и сжимать кулаки?
сколько можно шагать в пустоту?
сколько можно, сколько можно, сколько можно, скажи?
или хотя бы ответь — почему...
этот старый затертый сюжет,
и забытая, не сыграная роль,
мертвый сценарий лежит на столе,
тонкий отблекс луны на стекле.,
опрокинутый бокал и лужица красного вина,
кап да кап на ковер, кап да кап.
скажете, все так просто?
а я вам отвечу—

просто...
просто боги не должны отвечать на молитвы,
боги могут обманывать нас,
лишать нас надежды.
боги не должны убивать,
боги не должны отвечать,
боги не должны открывать глаза.
право на обман принадлежит людям.
право на убийство —копирайт за ними.
боги не должны открывать глаза,
боги не должны отвечать на молитвы.
боги не должны дышать.
боги..

я шагаю по телеграфным столбам,
сбивая пыль со своиих ботинок.
я рисую круги на песке
кончиками длинных волос,
я танцующая тонкая тень,
рассекаемый надвое волос,
тонким голосом
вторит мне мой меч...
я шагаю по телеграфным столбам,
едва виднеющимся из-под песка,
наводнившего этот город.
голуби бегут у меня из-под ног,
бьют меня по лицу крыльями,
трепещут под ногами,
трещат под ботинками..
я шагаю, а кто-то летает,
я шагаю, а кто-то летает,
я...

я хочу, чтобы у меня был
дом.
чтобы я был свободен
в нем.
чтобы мог я курить
везде,
чтобы я мог один
жить.
никаких мне не надо
гостей.
мне бы нарисовать их всех
на стене
чтоб по ночам они все
приходили во сне...

я хочу, чтобы у меня был
дом.
чтобы никого больше не было
в нем.
чтобы я мог выть тихо
с тоски.
чтобы я мог выгребать
угольки..
мне не нужен глобальный
комфорт.
мне бы комнатку просто-
в наем,
даже мебель мне не
нужна.
лишь матрас, карандаш и
тишина..

я хочу, чтобы у меня был
дом.
точно знаю, он возможен
в наем.
точно знаю даже город,
где должен быть
он..
я хочу, чтобы у меня был
дом.
чтобы я никогда не мог
поселиться
в нем..

серия отшатмпованных людей,
серия отштампованных людей-
бродят по улицам как мертвецы,
собраны из чужой мысли,
только попробуй сказать мне слово!
я врежу тебе и ты будешь готовым
жрать дерьмо под моим сапогом!
сволочь...

больше всего я хочу знать,
сколько времени уходит на то,
чтобы жалость к себе
выветривалась из организма?
больше всего я хочу знать,
сколько времени я должен проговорить
с другим человеком,
чтобы избавиться от ощущения
одиночества?
больше всего я хочу знать,
почему из стен города
лезут кровавые человеческие цветы?
почему у цветов человеческие головы?
кто кричит по ночам в моей голове?
кто заразил меня жизнью?
кого мне винить во всем?
больше всего я хочу знать,
сколько глотков воздуха
может проглотить зараз
полиморф...
сколько нужно зубов,
чтобы от мира ничего не осталось?
сколько нужно меня,
чтобы стучало сердце?
больше всего я хочу знать...

представляешь, я решил, что завтра умру.
мне дали это, когда я уходил на покой.
-что это?— спросил я.
-это решит все твои проблемы.— ответили мне.
-это— моя дорога на небо,— так понял я.
представляешь, я завтра уйду.
по кривоватым отточенным ступеням
прямо в Млечный путь. а ты не заметишь
моего отсутствия,
точно так же, как много раз до этого
не замечал моего присутствия.
представляешь, я стану звездой-
такой как эта.

словно маленький ребенок,
отрицая всю игру,
бегал он между построек
и кричал:"я не умру!
не живой я, нарисован,
на твоем я рукаве!
тот, кто меня создал,
был знакомым он тебе!
ты, сосед мой злополучный,
помни— в разных клетках
мы живем!
наползаешь, словно туча...
мы с тобой— мы не умрем!"
так кричал он, надрываясь,
пока лист не нашла волна...
так молчал он, размокала
его клетка на волнах.
вот и все— все крики, драки,
все исчезло, словно прах.
только мы с тобой, сосед мой,
точно знаем— было так.

в районе четырех
я выстрелил себе в висок
и жить стало чуточку лучше.
в половину пятого я повторил этот рецепт-
за окном стало темнее,
я удивился.
ровно в шесть— повторный прием лекарства,
начался дождь.
в семь случился рецидив эпидемии
и мой телеящик сломался
посредством выстрела в голову.
до девяти все было спокойно,
правда, в восемь я пристрелил крысу,
теперь у меня остался последний патрон.
что же мне делать?! выстрел,
один-единственный выстрел
решит все проблемы!я
никогда н узнаю о бедах в африке,
государственные проблемы
никогда не коснутся меня!
перевороты, теракты,
господи, еще один господи,
одиночество, депрессия,
экономический кризис,
глобальное потепление,
все останется за порогом.. отныне...
я могу не стрелять— и тогда все это
станет моим...
прощай, милый мир, я стреляю—
потому что я трус.

голый асфальт под ладонями бога,
нам же с тобою осталось немного?
нам же с тобою— разлить на пол-капли,
пролить на пол-рюмки да выпить залпом?
я так старался жить поосмысленней,
я так старался— да видать, мысленно,
так, что два моих короля
опрокинулись,
так, едва моих короля
в омут скинулись
и одно, что осталось мне
не имеет ничего общего —ни с чем,
из всего, чем владеешь ты,
из всего, чем владею я.
знаешь, падать было легко,
все, кто носит имя Ветер— с нелегкой судьбой,
он меня поддержал-и я, как перо,
легче легкого опустился на землю.
ох, Ветер, Ветер, Ветер! как тебе голый асфальт?
под ладонями бога?
нас с тобою осталос ьнемного,
скоро в нас перестанет стрелять Кукловод
и наш Бег остановится насмерть.
только голый асфальт под ладонями бога,
все-все камушки— под ладонями бога,
весь мой вес— да на ладони бога,
я прозрел-у меня есть так мало, но все же— так много!

ведь я-
обладатель всевозможных билетов
в ад.
райских билетов в ад.
ведь это— так мало,
и все же-так много.
вотчто мне дал голый грязный асфальт
взамен на ладони бога.

вялотекущей шихофренией заменяя свою неудавшуюся жизнь,
если кто-то упал, протянуть ему руку,но не сказать— держись,
если что-то случилось, терпеть, улыбаться, говорить, что это цинизм,
а в свободное время во всем искать свой смысл.
свой сраный смысл!
где-то танки пахают чужие земли,
у кого-то одна на другую громоздятся проблемы,
кто-то прямо сейчас вскрыл себе вены,
ну, а я все равно вне всякой темы.
не порвать, не порвать эти цепи,
не порвать, не порвать эти цепи,
мне не стать, перестать незаметно,
стать заметным и даже знаметным,
все сломать— нет задачки попроще,
как дурак, строю в зеркале корчи,
я такой-развитой не по году,
я такой— и в огонь, да и в воду,
я одет всегда в непогоду.
что сказать— словно в омуте все черти разом
ухватили меня за проказу
да поставили черти к стенке?
-будешь наш наперед всех страстей!
-буду, буду. что дальше? смелей!
только с каждым мгновением голос чертей
все тише и все слабей,
а упрямство сильней,
а глупость мощней,
и я пру против течения
всевозможных вод,
пригнув голову и прикрываясь рукой,
я все делаю наоборот,
не как принято— да, я такой!
раз за разом взрывать города,
уничтожить понятия лжи,
отказаться от слов, что когда-то сказал,
походя уничтожив мечты.
осторожность в словах— из нее выйдет толк,
тот, кто это сказал, своего дела знаток,
и, ведь как ни крути, он правее всех нас,
и, ведь как ни верти, мной потеряна власть,
я натешился всласть над своею судьбой,
и теперь ее ход— поиграем со мной?
и тогда буду я нерадивым дитем,
первый раз за все время с отцовским ремнем
состоится знакомство мое.
а потом я продолжу
мириться с осколками лжи
и кричать, что я ни причем.
что я не был себе палачом.

за разумным финалом
пойдет кто-то другой-только
не я!
только не я-смогу спасти мир,
подышать твоими легкими,
я не смогу выйти за свои рамки,
я не смогу отказаться от счастья,
я-не-смогу!
переворачивать тазик, под которым сижу,
у меня не поднимается рука.
за разумным финалом
пойдет кто-нибудь другой, только не я...
эй, сходи в магазин,а?

меня смущают сочетания красного и желтого,
мне надоело быть большим и сильным,
я такой слабенький— когда нет дома меня,
я такой упряменький —когда не хватает сил у меня.

желтизна твоих вертикальных зрачков
так похожа на каменный мост
перекинутый через красную реку
обожженных ресниц.
представь себе город
в окаймлении тысяч и тысяч птиц,
город,не знавший границ и поглотивший всю землю-
и только тогда ты поймешь,
насколько ничтожна жизнь,
насколько судьбы мы слабее.

отпусти нас на землю,дождь,
пусть никто из нас не умрет,
а те, кто уже умер,
навсегда останутся в стенах
нашей дырявой памяти-
замурованные гиены
посреди бетонной прерии.

бросаюсь под колеса, бросаюсь под жизнь,
ты считал меня когда-то умной,я говорила— Держись!
мои суждения опасны, я не такая, как все, мне не нужен успех!
ты соглашался, но втихушку думал:-все так считают, и ты в том числе!
ну а теперь я за пять минут
докажу, что ебанутым присущ любой их путь,
и я бросаюсь под колеса просто чтоб отдохнуть.
ну что, мой друг, потом расскажешь мне
как я смотрюсь на твоем лобовом стекле?

в последнее время кем-то был отменен мой успех.
что бы я ни делал-все поднимают люди на смех,
на смех, словно на вилы, вверх и тянут к светилу,
мол, посмотри, оно гадкое очень,как ты можешь вообще
освещать нам такое,тебе ли не стыдно, такое-сякое?
светило молчит и улыбается, а в глазах его едва загораются
смешливые огоньки, когда два моих пальца складываются в фигуру и..

и я смотрю на всех как будто через хрустальный прицел,
как будто готовый вас убивать, как будто уверен в том, что вы— шваль,
осквернившая собой мое лето.причина для выстрела? вам нужна так причина?
легко я могу найти для вас десять, двадцать, тридцать сотен причин,
по которым вы должны прекратить жить,по которым кому-то стрелять суждено-
по людям,как по причинам!

причинам спуска на дно...

как дела-то,кэп?
как возможность осветить добрым словом
черноту своей бесполезной жизни?
слышишь,как провисли
твои бесполезные паруса
под отсутствием ветра шального?
слышишь,кэп,
а ведь мы очень быстро найдем другого,
и местечко твое пустовать будет недолго.
эй, очнись, кэп,
нам неохота
хоронить твою кепку без срока,
ведь еще не закончились строки,
ведь еще ты не дал мне ответа.
эй, кэп, да где же ты?
знаю,там,где вчера заблудилось лето.

Ангелица без связи
с небесными воинствами,
в драных ботинках,
со слезами на глазах,
как гениально отверженный пропойца,
с синяками и пустой бутылкой,
на дне которой сиротливо лежит четвертак.
ангелица, как сошедшая с картин алкоголица,
павшая ниц,чтоб добиться
одного взгляда ввысь.
ангелица, твое бледное лицо
напоминает мне крыс,
смертные грехи лезут наружу,
мировые войны танцуют безумное диско,
а звезды сыпятся из карманов твоих,
ангелица.
мне казалось,я забуду дышать, словно птица,
потерявшая все пары крыльев,
в том числе запасные.
мне мерещилось, будто всевозможные лица
слишком внезапно стали одним.
мне приснилось, я смог добиться
исполнения всех своих планов.
правда, затем я проснулся,
а у моего изголовья сидела она.
ангелица, проспиртованная до синевы,
забытая здесь, когда небеса покидали землю,
подобная всем миллионам крыс,
разом бросивших уютные гнезда помоек,
жалкая,как перебитая лапка дворовой собачки,
куцая, как кисть художника на грани разорения.
кому ты продала свое наследство, глупая?
в какой ломбард ты сдала свои белые крылья?
у какого ростовщика мне теперь их выкупать?
невозможно влюбиться, если ты за границей
человеческих предпочтений тепла.
ангелица,
все твои лица как будто кричат.

хватают за жизнь,как за мясо,
за волосы,грубо и жадно,
как будто в порыве страсти,
хватают за жизнь— нещадно.
едва хватает на жизнь— беспощадно
тянет вниз финансово-половой кризис.
кто-то внутри шепчет— держись,
снаружи гниет личность.
едва хватает на жизнь-в вечность.

/тянут за жизнь-
словно за узду лошадь,
тянут за жизнь-словно за собой в пропасть!
люди,я устал-притворятся живым,
люди,я устал-быть таким,
гадким в ваших глазах,
плоским— в ваших словах,
быть для вас вечной жертвой,
ждать от вас приговор и приказ!
люди,я устал-помогите очистить себя от скверны-
осквернитель ваших чистых помыслов так устал
от своей тяжелой роли-быть всегда на все готовым,
бытьвсегда для всех изгоем,
быть пришельцем на славной планете земля.
люди.я устал.это все просто слова./

-перед сном нарисую тебя,
словно бы не влюблен я даже,
словно знаю,где ты,а где я,
словом,мы— драже в виде паззла.

закольцованный желтым клеймом,
опозоренный трижды-вру,просто дважды,
для тебя стал вторым я лицом,
остальным— просто лишь подлецом,
тем,кто на привязи тащит опасность.

эй,одноглазый,удача моя полуслепая,
что стоишь,шатаясь,на дороге моей,дорогая?
что кривишься,словно лимона сожрамши кусок,не глотая?
что,не можешь поймать на дороге машину для нас,
чтоб добросила прямо до рая?

-что мне зонтик раскрытый,дурацкий ты франт?
заказное письмо я для вас не достал,
пускай льет на меня с неба вода
как из ведра
мне плевать,ведь я просто вещь,я в доставке,
как посылка забытая в старом углу, догниваю
свои тринадцать рабочих,поганых часов.
что мне дорога,что мне машина до рая?
что мне зонт— как от неба преграда?
заткнись,моя совесть,иди на хрен,мой стыд,
я к этому небу навечно прилип.
догниваю.

расскажи мне,дружок,сказку про это,
вон про то,что ты творил не любя,
расскажи мне,и я не сяду в кресло,
свой курок так уверенно не взведя.
расскажи. был удар.был удар обо все стены разом,
расскажи,как отскакивал мяч по углам.
по углам. где сидели распространявшие заразу,
по углам,где сидели все,кто не знал,
как забавно мячом отмечать всех,кто выше,
как забавно— все, что не мечом,
кто короче стал,кто повыше,
кто ушел под прицельным огнем
тысяч фраз,
что одна на другую бросаясь,
раз за раз
превращает мир весь в огонь,
кто же знал-
что тогда,улыбаясь,
мяч в отчаянном крике
станет мечом.кто же знал—
чей прыжок рассекает
пол-лица потянувшегося за мячом?
расскажи мне,дружок,я сяду в кресло,
чтобы видеть мне все,что дано
в отражении рупора из теста,
что ты держишь так крепко,пока за мячом
уносили соседа ловкие ноги.
расскажи,не придет ли к нам вдруг подмога?
или все,что останется нам,это зрелище за стеной?