Дневник: Leda

Яков Есепкин На смерть Цины Шестьсот четвертый опус Положатся Христу васильки, Яко роз и шиповья не станет, Отберем юровые цветки, Их ли Смерть о тернице достанет. Будет венчик тяжеле креста, Пречернее церковных лампадок, Ах, багряная цветь излита, Вертоград наш разорен и падок. И не станется горних огней, И начинут светила клониться, И тогда от кровавых теней Мы соидем, чтоб ангелам сниться.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Шестьсот третий опус Золота наша Смерть, золота, К ней мы жизнею всей и стремились, Век брели от Креста до Креста, Без огней горнецветных томились. Но воспыхнут еще васильки О могилах и звоны ударят, И сплетут голубые венки Нам тогда, и червицей подарят. В крови нашей страстные пути, Бою их не избыть ледяному, И такими, Господь, нас пречти – Не могли мы соцвесть по-иному.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Шестьсот второй опус Что хотите еще отнимать, Мы и в смерти богаче не стали, Всё претщимся цветки сожимать, Из которых венец заплетали. Во среду к нам слетят ангела, Исполать озолотам их ясным, Яко тризна у нас весела, Время рдеться глициниям красным. Будут мертвые звезды гореть, И неживы, а света не имем, И еще положат умереть – Лишь тогда мы венец этот взнимем.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Шестьсот первый опус Яко певчим нельзя уцелеть И преложны венцы золотые, Так и будемся в тернях алеть, Кровотлести, елико святые. Но еще восхотят, восхотят Голосов божеимных и песен, И еще ангелочки слетят, Чтобы узреть: единый не взнесен. До поры ли молчанье храним, Изордеется пламень болотный – Этой алостью мы ограним Иисуса венец всезолотный.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин *** Не изжить нашу синь темнотою, Соловьиных высот не отпеть, Жизнь раскрасна виньеткой пустою, Только мы и могли здесь успеть. Потому ли боялись нас тати, Потому ль их всенощно корят, Где безбрачные ныне кровати – Сплошь они лепоснежно горят. Но еще мы явимся во славе, Яко благовест-литьи звонки, Чермно станет юродной ораве, Как за нас препоют васильки.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин *** Белый снег во субботу летит, Черный пламень точится под сем, Нас Господь-Вседержитель простит, Даже если и мук не снесем. Будет нощное сребро гореть На церковях Его золотых, Лишь еще и красно умереть Без хранительных нимбов святых. Много сталось тернистых дорог, Но отказны страстные пути, Коемуждо — именный порог, Мы Господень хотели прейти. Как багряная вспыхнет Звезда, С наших терний цветочки сорвет, Мы явимся, явимся туда, Где истленное братство живет.

(комментариев: 0)

Яков ЕСЕПКИН *** Гекзаметры эти не снились нам с давних времен, Но камни Эллады точила янтарная пена, И стройная строфика смерти прожгла небосклон, И на воды пала холодная тень Карфагена. Лазури одне мы хотели зело созерцать, А вышло иное и нити сии не исправить, Грассируйте, Парки, как станут серебром бряцать Опричники тьмы — сами будем сиречно картавить. Мы сами поидем ко браминам эллинских царств, В окарины дунем, вспоем, яко Божьи рапсоды, Воскреснуть нельзя после жалких сукровных мытарств, Так будем хотя всетризниться за славские оды. Аттический холод терзает доднесь хоровых Высоких певцов, обреченных безгласности горней, Их мало и было, а музы считали живых Всегда и теперь, поелику живые соборней. Я был одинок, одиночества лета страшны Для воров немых, для седмичной Луны фаворитов, Бессмертие всем полагается, золото в сны Лишь мертвым лиется из вешних пустых лазуритов. Пусть сон золотой навевает безумец опять Иным поколеньям, а мы рассчитались навечно С каменами славными, Лета быстрее воспять Направит себя, нежли будем глаголить сторечно. Ах, форумник пуст арамейский, но шумен другой И капищей новых бетон фиолетовый гулок, О нас не дождутся церковные вести благой, Одни Азазели сейчас и легки для прогулок. Господними копьями всех не достать палачей, Чреды не достигнуть убийц, ко пирам оглашенных, Слезами ли выжечь терничных венцовых свечей Цитрийские тьмы, чтоб не слышать литий совершенных. И дивных речей вековое стремленье пустой Огранкой мерцает, но только уста отверзали Мы в красных углах мирозданий, яремно густой Нас кровию рдили юроды и нощно терзали. Я часто, Вергилий, лукаво и истинно рек, Обманом спастись от фатумных эриний пытался, А оды слагал небодержцам и мертвым, но век Со требою этой без нежных камен рассчитался. Забили гортань прекровавых розовий шипы, Финифтью поверх остроцветный свинечник пустили, Гекзаметры пой, аще в смерти пииты слепы, Гомеру пеянья даруй, яко музы почтили. Вновь кровью церковное перебродило вино, Кагор темной антики, рушивший мрамор Гомера, Гудит в брызгах соли червленое веретено, Вплетая во сны смертоносную нитку размера.

(комментариев: 0)

Яков ЕСЕПКИН *** Погаснут свечки золотые, Багрец тисненый расточат, И колокольни им витые О муках крестных умолчат. Ах, эльфы темные летали Над сими, чаяши Христа, И цветом рубища латали, И возносились от Креста. Господь, в огне Твое церкови, Не будет силы муки длить, Не станет слез и десной крови – И мы лишь сможем их прелить.

(комментариев: 0)

ЯКОВ ЕСЕПКИН ВЫБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ ПЕРЕПИСКИ С БРОДСКИМ *** Пред гончими псами и махом подпалых волков Беспомощны мы, посему от погони их грозной Не скроемся, лучше окрасим на веки веков Вселенские камни отравленной кровью венозной. По ней лишь неравных найдут и в созвездных полях, Лядащим огнем заклеймив сих презренные спины, Вопьются в уста с алчным блеском в голодных очах И в черных глазницах высотные вспыхнут руины. И чем нам считаться, величия хватит одним Истерзанным столпникам, хватит иным чечевицы, Алкали мы вечности, ныне и жить временим, Врата соглядаем у царства подземной девицы. Успенные здесь петушки золотые поют, На мертвых царей не жалеют портнихи шагрени, Таких белошвеек не видеть живым, ан снуют Меж стулиев ломаных сузские девичьи тени. Отравленных игл и кармяных антоновок цветь Отравную вновь, и гранатовых багрий избытность Кроты и полевки учтут, а царевнам говеть Сегодня предолжно, зане уповали на скрытность. Нельзя перейти меловую черту и нельзя Таиться одно, паки будут обманами живы Дочурки невинные, их родовая стезя Легко оборвется, где Вия настигнут Годивы. Гудят и гудят весело приглашенных толпы, Зеленые иглы в шелках веретенники прячут, Мы сами сюда и влеклись, аще были слепы Девицы, пускай хоть сейчас о родителях всплачут. Не царские тризны, не царский почетный досуг Нам смерть уготовила, даже сокровных дочурок Забрали те челяди, коих в пылающий круг Впустили волхвы из кадящихся мглой синекурок. И вот я стою в одеянии смерти рябой, Блаженный со мною, ну что, хороши ль нынче гости, Кто рядом — откликнись, ах, тяжек метельный гобой, Сиренью мелось, а теперь во снегу ягомости. Ах, туне рыдать, Богоматерь в снегах золотит Отравленным взором тлеющие лядно скрижали, Ей Цветик-Сынок хлебояствий кошель освятит, А мы бойных муз и напрасно величьем сражали. Заманит, я знаю, еще ботанический сад Маньчжурскою тенью, сирень в листовой позолоте Склонив тяжело, всех других навсегда в огнепад, А мы с небесами пребудем в холодном расчете. Когда оглянувшись, вмиг станем камнями, Сизиф, Чтоб вымостить кровью дорогу к чужим процветаньям, В татарскую ветошь последний зарезанный скиф Уткнется —— засим привыкать уж к посмертным скитаньям.

(комментариев: 0)

ЯКОВ ЕСЕПКИН К МРАМОРНЫМ СТОЛАМ АНТИОХИИ Растительность меняет ипостась, И ряженые грубыми руками Крестьянку украшают, веселясь, Корой дубовой, листьями с цветами, И девственница сельская к ручью Бежит, к благоухающей поляне, Чтоб песнь могли хвалебную свою Пропеть живому дереву крестьяне. Безмолвствуя, на нивах и в садах Обильный урожай дарят благие Царицы, отражаются в водах С кострами рядом девушки нагие. Всей млечностью сверкают бедра их Сквозь дымную вечернюю завесу, Русалки волокут к реке одних Топить, а мертвых тащит нежить к лесу. Среди мохнатых рож лесовиков Взирает божество иль гений дуба На козни козлоногих мужиков, Стремящих в поселянок злые губы. Уж головы, как стонущий цветник, В крови сухой садовника затылок, К устам блажным, смеясь, сатир приник Ртом горьким и похожим на обмылок. Поверить чувство логикой конца Нельзя, столь космополис этот узок, Что кладезь бездны лавром близ лица Возрос, чуть холодя угольник блузок. Пугаясь, закрывая темный стыд, Теперь и не приветствуя поблажки, Красавицы смущают аонид, Расплющив белорозовые ляжки. В овине плодовитым будет скот, И радовать начнет цветенье риса, Блеск Троицы венчание влечет И яблоко горит в руке Париса. Гори, гори божественным огнем, Земные освещай юдоли, блага Сиянность эта праздничная, в нем Таится наркотическая влага Сандаловых деревьев, Елион Дает огоню мускус и граната Подземный аромат, и Аквилон Сверкает где-то рядом, аромата Нежнее и желанней вспомнить я Теперь не стану браться, неги дивной Забыть нельзя, колодная змея Иль змей, невинной Еве и наивной Свой искус предлагающий, они Лишь жалкого плодовия вбирали Гнилостную отраву кожей, мни Себя хоть искусителем, едва ли Возможно у Гекаты испросить Нектарное томленье, вина, хлебы Уже евхористические, пить Нектар облагороженный из Гебы Небесных кубков, яствия вкушать, Преломленные тенями святыми, Нет, это создается, чтоб решать Могли певцы с царями золотыми Вопросы и задачи, для мессий Оставленные мертвыми богами, Подвластные не времени, витий И книжных фарисеев берегами, Безбрежностью пугавшие, одне Астарты исчислители иль школы Какой-то авестийской жрицы, в сне Пророческом великие глаголы, Согласные и с кодом, и с ценой Знамения таинственного, знанья Частичного, увидеть могут, зной Теперь лиет Зефир, упоминанья О силах темных я б не допустил В ином контексте, зноя благодатность Навеяла сие, а Бог простил Такую очевидную невнятность Урочного письма, вино горит Сейчас в любом офорте, в червной фреске, Господь с учениками говорит, Я слышу речь Его, на арабеске Мистической является письма Лазурного таинство, но шифровый Еще неясен смысл, а сурема Кровавая точится, паки новый Теснят финифтью ангелы завет, Серебряною патиной обрезы Порфирные уравнивают, свет Лиется Богоданный, паки тезы Сознанье внять младое не спешит, Окармленные кровию, но вера Взрастает и привносится, вершит Судьбу Христос-мессия, наша эра Берет начало, ангелы блюдут Дарованные альфы и омеги, Апостолы на вечере восждут Червленого вина и Слова неги, И вот убойной кровию вино Становится, а кровь опять лиется В сосуд подвальный, буде решено, Так бысть сему, о серебре виется И царствует пусть Слово, исполать Предавшему и славившему, вечно Зиждительство такое, не пылать И агнцам без реченности, конечно Служение любое, но Ему Служить мертвым и нищим положенно, Елику мало крови, мы письму Своей добавим, всякое блаженно Деянье и томленье во Христе, Нет мертвых и живых, конец началу Тождествен, а на пурпурном листе Серебро наше руится, лекалу Порфировому равенствует мгла, Прелитая в тезаурисы, темы Не ведаем и слава тяжела, И Господи не скажет ныне, где мы, Куда глядеть сейчас и на кого, Ведет к благим ли зеленям дорога, Спасет живых ли это баловство, Зачтется ль откровение, у Бога Престольниц будем истинно стоять, Молчанье дорогого наше стоит, И в мире мы не тщились вопиять, И там реченье пусть не беспокоит Спасителя и Сына, велики Хождения, скупа вершинность цели Миражной, аще косные жалки, Так мы сие, но прочие ужели Честно возвысить ложию хотят Себя, а руки алчные скрывают, Вина ли им и хлебов, освятят Другие кровь четверга, пировают Другие пусть над хлебом и вином, Еще я помню праздников томленье Освеченных, каким волшебным сном Забыться, чтоб обрящить устремленье К звездам и небам, истинно молчать, Не речь опять с бесовскими шутами, Безмолвствовать, как в церковях кричать Начнут иродных толпы, и перстами Ссеребренными только на крови Зиждить хотя и суетные ямбы, А мало станет Господу любви, Креста и терний, кровью дифирамбы Пустые с Ледой вместе отчеркнуть, Летицией иль Цинтией, невестой Названной и успенной, окунуть В бессмертность и финифти за Авестой Навеки прежелтевшее перо, Свести багрицей тусклые виньеты Нисану бросить горнее тавро, Венчать ему надежней мраком светы, Чем нам дразнить рождественских гусей И выспренности тщиться прекословить, Довольно требы этой, не для сей Живой и мертвой ратницы лиловить Разорные муары, а вино, Дадим еще уроки фарисейству И скаредности, втуне снесено В погреб опять и присно, святодейству Обучены мы небом, геть, чермы, Коль праздники еще для вас не скрыты, Нести сюда начинье, от чумы Беречься чурной будем, лазуриты Пускай себе мелованно горят, Звучания и эхо умножают, Нас ангелы одесные узрят, Недаром Богоимные стяжают И глорию, и лавры, волшебства Законы им астрийские знакомы, Облечь языки мертвые, слова Никчемные в порфировые громы И молнии, в тезаурисный чад Кадящийся они еще сумеют, Напудрить их слегка и на парад Небесный ли, гранатовый, сколь млеют От выспренних созвучий бредники Аидовские, полные проказы И жабьих изумрудов, ввесть полки Ямбические, пурпурные стразы Прелив на колонтитулы, гуашь С финифтью вычурною верх линеек Огранных снарядив, таким не дашь Забыться меж пульсирующих змеек Летейских, во сребристых неводах, Свечном ли обрамлении карминном, С бессмертием бумага не в ладах, Но есть иные области, о винном Церковном аромате будем тлесть Еще мы неоднажды, вспоминанья Нас пленные не бросят, паки есть Визитницы иные, где признанья Теперь и вечно ждут невесты, лад Оне внимают стройный и высокий, Алкают не сиреневых рулад, А песней наших траурных, стоокий Хромовник не страшит их, не ему Царевен обучать и мироволить, Нас девы дожидаются, сему Воспомниться, духовников неволить Посмеет разве иродный плакун, Черемная окарина, гарпия Тартарская, за праздничный канун Содвинем кубки разом, Еремия, Дионис и сиречный Златоуст, Нам некому сейчас зело перечить, Сад Капреи отцвел, Елеон пуст, Архангелы молчат, блажным ли речить, Когда налились кровью словари, Немеют посвященные, о чаде Нечистые слагают попурри Юродствующих, это ль в дивном саде Останется для праздничных теней, Мы Ирода еще представим деткам Успенным и сукровицу сеней Затеплим винной аурой, серветкам Кровавым доверяйте, други, то Серебро, с воском литое по смерти Из белых наших амфор, их никто Не выбиет, ни бражники, ни черти.

(комментариев: 0)

ЯКОВ ЕСЕПКИН ВИФАНИЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ОТ ИРОДА Инцест, кровосмешенье туч морозных, Днем олицетворяющих табу, Снег этот сотворило в далях зведных, Налистником толкнуло на борьбу. Воспомнишь ли иные декабрины И патину, и мраморность волны, Что нимфам ледяные окарины, Бессмертие плодят их ложесны. И все ж, хотя еще в сурьме кусты, Пусть здравствует он миг —— руда мороза, Средь эллинской порочной красоты Как есть неоклассическая роза. Смотри, печаль моя, на этот снег, Летицией звалась ты, а эллины Тебе иное б имя дали, нег Сандаловых не знала ты, маслины С оливками сторонне отцвели, Кустовья арабийские зачахли Теперь, со кипарисовой земли В тартариях желты зелени, прах ли Внизу не тот, иль гумус очерствел Без слез девичьих, даже иглы хвои Маньчжурской редки, зерна от плевел Нельзя и отделить, белы сувои Одне пред Новогодьем, потому Нас ангелы встречают всюду, вместе Мы ходим, розоимную сурьму Глядим, позднее к ангельской сиесте Урочно торопимся, до горы Волшебной далеко еще, но мерно Течет благое время, а пиры Нас ждут всегда, в досуге этом скверно Одно лишь обстоятельство, цветов Забыли мы аромат и названье, Снега сейчас, игольчатый готов Мороз ударить, неких волхвованье Снегурочек игрушечных, невест Раскрасных, принцев дымчатых мешает Ясней средоточиться, но Гефест Не дремлет и огни провозглашает Рождественские данностью, оне Горят уже вольготно, за снегами Опустится покой, в холодном сне Мы грезить будем, будем жемчугами Апрельскими, а, впрочем, для весны Сейчас уже не время, наш розарий Божественно прекрасен, взнесены Готические шпили в небо, парий И нищих амстердамских замечать Не велено опять, сии, быть может, Отосланы черемами, печать Призрачная на них, блажным поможет Их царе бедный, принцы нам глядят В сиреневые очи и принцессы, Юродивых браменники следят, Когда-то ад им стоил нощной мессы, А нынче заменить вождей чурных Сложней, чем выпить яду куфель в датском Неладном королевстве, теменных Отверстий мало здесь, коль на арбатском Капище ты не лег, красно Невы Граниты не испробовал на прочность, Волной не поперхнулся ли, увы, Хлебнул ее премало, беспорочность Свою лихим художникам явил, Жрецов постмодернизма озадачил Асбестовым ликовником, совил Терцины богонравно, преиначил Значенье духовидческих доктрин, Искусственности рамочной теченье, На страты глянул остро, окарин Кармных там не внимая, возвращенье Патин фламандских ложных не приял, Пастелей декадансных иль триолов Не узрел, хватит в Дании менял Вычурного искусства, чтоб монголов Тартарских дело честно завершить, В пенаты ехать вряд ли нам придется, Чем Гамбург плох, в Стокгольме согрешить Чермам их князь велел, еще найдется Ушам незвучный яд в тюльпанной мгле Голландии, в Париже восприимном, В любимой Христиании, земле Гамсуна или Бьернсона, в мздоимном Отечестве почто и умирать, Уж лучше европейские столицы Отравленно и замкнуто взирать, Блюдут оне вековые червницы И смерть здесь разве празднику сродни, Отечеству оставим ту скаредность, С какой оно чернило простыни Под нами, славских лиров очередность Споспешествуя водкою белить, Наушничая, службой у порока Верша судеб избранничество, лить Не будем и слезинки, но широка Дорога в ад и узкие пути В спасение, такое помнить нужно Хоть скаредным чинам, еще цвести Весной зеленям, явимся окружно И глянем на централы площадей, На сады ботанические, домы Искусств, библиотечницы вождей, Столичные подземки, где содомы Тлеющие мерещатся чермам, Оне сюда бывали с темью вхожи, И шлись мужи катками по умам, А сбили только черемные рожи, Наперсникам разврата ли нужны Мессии, плачь хотя, юдоль родная, Искали вечной странники весны, Зима одна виждится им свечная, Елику Новогодье впереди, Мы помнить жалких регентов не станем, Черемы, тех следи иль не следи, Орут пускай, как пурпурами грянем О мертвое серебро, на крови Церковь явим хорической ораве, Очнутся сами пастыри, лови Снег черный, ювенильность, мы не вправе Пенаты милой Родины судить, Высокое страшится тех удобиц, Какие присно ангелы следить Лишь могут, низких истин и усобиц Нам горько наблюденье, в стороне Достойней пребывать певцам, а оры Звучат и в храмах темных, не в цене Высотность, яко башни и затворы Пусты равно, туда ли собредем, Летиция, мы знаем только розы, А ведали иное, так грядем Вперед еще, не вспомним, так стрекозы Цезийские случайно приведут К оцветникам, им терпкие нектары Кружат больные головы, не ждут Пусть семеро единого, гектары Парафий светлых в зелени благой Опять огнем нисана возгорятся, Даруется Отечеству другой Избранник, ангелы пусть не корятся Охранные, нельзя беречь певца Нощного, в круге свеч его невеста, Не зрят местоблюстители венца О службе, очарованного места Не вспомнят и губители, самим Ужасен деспотии образ, роем Валькирии проносятся, томим Дождями Амстердам, каким героем Спасен он въяве будет, мы ж, опять Вторю, иродных нищих равнодушно Минуем, время катится ли вспять, А замки переносятся воздушно Туда, туда, за Родины порог, Внизу она дымится и алкает Геройства, паки вымощет чертог Костьми и мертвым сребром, отсекает Ее от крыши мира темноты Алмазная китана, башни эти В рубинах со кошмарной излиты Рябиновой крушницы, благо, нети Приемлют не такое, но парша И мраморную крошку разъедает, Блаженного Василия круша Соборствие, Кремль сказочно лядает, Чего еще не видел красный брук, Мертвых ли, концертирующих ведем, Иосиф, брат Блаженного, на крюк Сволочь успел себя, а мы уедем Далече из неверящей Москвы, Скелеты по шкафам пускай пылятся, Глядят за слогом нежные волхвы, Каким всенощно станем изъявляться, Нет правды и в сиренях золотых, Гадай на пятипалой, так браменный Уснет при смене, выглядит святых Какой-нибудь гишпанец современный, Обувкой тяжкостопной наградит, Шагай по брукованию, кареты Тебе ли ожидать, Нева рядит Свои, чурные также парапеты С колоннами ростральными в сурьму, Золоченную временем и кровью, Нет, горе и высокому уму, И святости, рождественской любовью Столь мило нам, Летиция, дышать В беззвездности, о розах серебриться, Лишь сребро не подводит, воскрешать Начнут и ангелкам благодариться С тобою будем, нынее балы Нас царственные ждут, следят филики За чермами, а знать ли похвалы В миру за святоборчество, но лики Не время днесь темнить, голодных треб Пел северный пиит благоуханность, Рождественский опреснок, белый хлеб Засим преломим, стоит недыханность И мессы амстердамской, и свечей Волшебной Христиании, а горы Досужные вспоем, когда грачей Увиждим на Вальпургиевку, хоры Полнощные зовут своех певцов, Стольницы снизу, грузные кувшины С клико барвенным выше, без венцов Узнают нас альфийские вершины, Туда спешим, где яства, свечи, тьма Игрушечная, елочная цедра, Порфировая зелень, сурема, Встречает нас Гортензия иль Федра, Благое Новогодье для благих, И мертвое серебро горьким зельям Да сладостным десертам в дорогих Розетницах идет, замковым кельям Пора гореть святошно и гореть, Веселию фаянсов расточаться О златности, одесным умереть Нельзя, а можно смерти наущаться.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин — ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА Офорт Солиственное золото веков, Публичку в термоядерном просторе Лелея, от готических оков Замковые цари избавят вскоре. Опять присобираются без век Святые мертвецы в топазных залах, Чтоб глиняные куклы картотек Сыграли на мелованных кимвалах. Земли варварской чудный Парфенон Возносится вне города и мира, И терем кафкианский отражен На цинковой доске его эфира. Давай, Вергилий, адницы свое Оставим на короткое мгновенье, Гранатовое может остие Мерцать еще без нас, отдохновенье Даруется носителям огней Басмовых в темном аде, чаровницы Прекрасные ристалище теней, Смотри, внимают, ведемы червницы Свитые наспех бросили, глядят Ревнительно сюда, а наши дивы И ждут лишь, не пиют и не ядят, Их царские осанки горделивы, Ланиты, мелом красным упиясь, Возвышенно горят, они внимают Собранье, над которым, превиясь Легко, струится нега, поднимают Ее наверх воздушные столпы, Туда, туда, к вершине коллонады, А ниже книгочейные толпы Всеправят бал, такие променады На благо им бывают, но редки Замысленно они, век на три делим, Число времен имеем, велики Меж встречами разрывы, туне целим Высоко мы, небесные лета Иное принимают исчисленье, Мишени бьются низкие, тщета, Соломон, вкруг, суетность, но томленье Сейчас не помнить время, царичей Урочно ждут царевны меловые, Им бал не в радость будет, сих парчей Червонных и желтых еще живые Не видели, а те сидят и вниз Точат о неге бархатные взоры, В парче и злате глиняном, каприз Играй быстрей, Никколо, разговоры Сейчас не нужны дивам и теням Благим, в сиренях книжные гурманы Резвятся пусть, восковым огоням, Сопирникам чудеснейшим романы За яством пересказывают, их, Не всех едва, в миру любили этом, Теперь, узри, в сплетеньях дорогих Свечные фолианты, силуэтом Здесь каждый узнаваем, разве мы Любви земных царевен белоликих Не ведали еще, хотя сурьмы Свечные присно в чаяньях великих Сребрили взором, битые персты, Гвоздимые иродами, претляли Червным тем воском, благость нищеты Узнав, на звук один определяли, Где истинности голос, где лишь хор Черемный, посмотри, оне толкуют О нас еще, те ведемы, их ор Я слышу и чего ж теперь взыскуют, Червницы с ними, серебро свое Мы ходом крестным Господу принесли, Гранатовое тлится остие Под нами, только бдят царевны, если Сейчас мы не явимся, в ады к нам Направятся они, я верю, девы Прелестные, рядитесь, дивным снам Таинства доверяйте, были где вы Не важно, коль теперь нас дождались, Встречайте мертвых царичей желанных, Эфирных мужей, десно пресеклись Очницы наши, взоров долгожданных Огни красой немирною своей Нимало не щадите, но взирайте На музами избранных сыновей И доченек мертвых преубирайте Лишь мелом красным, златом и сурьмой, Их северные песни с вами будут, Алкать иного суе, но чумой Тлеенья встречу эту не избудут.

(комментариев: 0)

ЯКОВ ЕСЕПКИН ЛИТИИ В ОДЕОНЕ         1-20 I Восстенаем, Господь, в слоте черных иглиц, А сидят за Тобой фарисеи одесно, Не узрят ангелки наших траченых лиц, Звоновые Твои не живятся чудесно. Ах, высоко лились золотыя псалмы, Искрашали трухой нищету дарований, Только сохнут и днесь на хоругвях гурмы Василечки от сих иродных пирований. Вижди, Господи, нас, буде слава Твоя Не превянет-горит, осеняя церкови, Гордовые певцы умножали ея, Горла их пропеклись чернозмейками крови. II За мытарства ль Христос возжалел Не прошедших святые оплоты, Вертоград Гефсиманский истлел И без шпилей мертвы камелоты. Васильков полевых не узреть: На венцах лишь они и сверкают, Двиньтесь, мытари, всем и гореть, Разве истинно веры алкают. Яко минем страстные пути, В огни темные души вселятся, Чтоб с любовию нивы прейти, Где цветки наши палые тлятся. III Веночки белые сонимем, Преобнажим святые лики, Имен ли, цветности не имеем, Одно лишь — смертию велики. Худые крови излиенны, В очах лазури не осталось, А звезды Божии нетленны, Число их парками считалось. Над перстью ангелы воспрянут, Над белым цветом закружатся, И нимбы мертвые протянут, Во коих звезды обнажатся. IV Яко певчим нельзя уцелеть И преложны венцы золотые, Так и будемся в тернях алеть, Кровотлести, елико святые. Но еще восхотят, восхотят Голосов божеимных и песен, И еще ангелочки слетят, Чтобы узреть: единый не взнесен. До поры ли молчанье храним, Изордеется пламень болотный – Этой алостью мы ограним Иисуса венец всезолотный. V А и тратно, Господь, наши красить гробы Васильковым сребром, вешней цвет-озолотой, Все позорные днесь расписанны столбы Бойной кровию чад и нисанскою слотой. Мы слезами вотще на крестах изошлись, Молодицы в пирах стервенеют безложно, Со кадящей гурмой колпаками пречлись, И молиться теперь, и алкати неможно. Так не смогут одно и перстов окраснить, Белой краскою мы восписали по черни, Станут нощно, Господь, колокольцы звонить – Убелятся тогда наши рдяные терни. VI Что хотите еще отнимать, Мы и в смерти богаче не стали, Всё претщимся цветки сожимать, Из которых венец заплетали. Во среду к нам слетят ангела, Исполать озолотам их ясным, Яко тризна у нас весела, Время рдеться глициниям красным. Будут мертвые звезды гореть, И неживы, а света не имем, И еще положат умереть – Лишь тогда мы венец этот взнимем. VII За эти красные псаломы, За то, что звезды мертвым светят, Введут нас в Божии хоромы И ангелочки всех приветят. Темно дорожье Иудеи, Во злате мертвых убоятся, Алкали крови лиходеи: И где теперь они таятся. Где Смерти грозная старизна, Где Слово — книгу озаглавить, Красна веселием и тризна, И ни спасти нас, ни ославить. VIII Золота наша Смерть, золота, К ней мы жизнею всей и стремились, Век брели от Креста до Креста, Без огней горнецветных томились. Но воспыхнут еще васильки О могилах и звоны ударят, И сплетут голубые венки Нам тогда, и червицей подарят. В крови нашей страстные пути, Бою их не избыть ледяному, И такими, Господь, нас пречти – Не могли мы соцвесть по-иному. IX Ах, Господь, мы теперь неодесно сидим, На трапезных пирах царевати не тщимся, Иисусе-царя со терниц преглядим, Во спасительный день ко Тебе и влачимся. Излетели в лазурь от пиров ангелки, Благодатный огонь расточен по кюветам, Только были одно мы всекупно жалки, Сколь хоромных живить ослепительным светам. Ныне темен, Господь, светозарный канон, И горчат куличи, и вино солонеет, И плетется в псалмы боготраурный звон, Чрез пасхалии Смерть надо златом краснеет. X Положатся Христу васильки, Яко роз и шиповья не станет, Отберем юровые цветки, Их ли Смерть о тернице достанет. Будет венчик тяжеле креста, Пречернее церковных лампадок, Ах, багряная цветь излита, Вертоград наш разорен и падок. И не станется горних огней, И начинут светила клониться, И тогда от кровавых теней Мы соидем, чтоб ангелам сниться. XI Мы кровью нети освящали, Юдоль Господняя широка, А нас и мертвых не прощали, И с житий выбили до срока. Угаснут свечи во трапезных, Не будут книжники стучаться, И со трилистников обрезных Начинет злато источаться. И возгорать сему листовью, Христу ль темно, явимся в цвети —- Своей точащеюся кровью Обжечь безогненные нети. XII Хватит мертвым сирени златой, Ангелочки ль ее пожалеют, Были мы во когорте святой, Всё еще наши тернии тлеют. Расточатся благие огни, Соцветут пятилистья в июне, Так зардеются розы одни, А горели и святые втуне. Нет распятий иродских черней, Та сирень холодит камелоты, Всем и хватится наших огней, Сколь не будет для гробов золоты. XIII Веселятся, Господь, скоморошьи ряды, Но огнем возгорят червоцветные лиры, И собили зачем псалмопевцев чреды, Нечем боле теперь красить эти порфиры. Василечки-цветы претеклись из корон Вместе с кровию чад, разделивших мытарства, Недоступно высок вседержительный трон, Прозябают в крушне многоземные царства. Век держали, Господь, нас за жалких шутов, По успенью внесли в образные альбомы, Хоть и немые мы вопияем с крестов, И точатся по нам первозвонные бомы. XIV И бывает серебро в крови, Сколь огоням червонным точиться, Ко Христосу взалкаем: живи, Мы и мертвые будем влачиться. Вот приидем к Нему без венцов, Червотечное сребро уроним, Различит ли одесных певцов, Хоть сочествует нас Иероним. А терничным не цвести лучам – И преминем иродские версты, И тогда лишь Господним очам Зримы станут кровавые персты. XV Мы к алтарю стези торили, Христосу алча — огнь увидеть, Любовь Его боготворили, Страшились жалобой обидеть. И кто пренес бы те мытарства, Но чуден путь со перстью ровный, Во стенах Божиего царства Горит венец Христа всекровный. Так что ж горчей полыни хлебы И свечи кровью обвиются, Жива любовь, а мертвы небы, И гвозди нам одне куются. XVI Преточатся волошки в лугах, Исцветут золотые рамоны, И тогда о мирских четвергах Станут бить кровеимные звоны. Веротерпцев искать со огнем, А и мы мировольно горели, С полевой ли дороги свернем, Не обминуть сие акварели. Эти блеклые краски легки, Полыхать им на вербной аллее, Мы ж Христосу несли васильки – Звонов цветик любой тяжелее. XVII Ах, недолго цветут и лазурь-васильки, Травень пестует их, а рамонки сминают, Как уроним, Господь, из десниц туески – И приидем к Тебе, аще нас вспоминают. Собирали мы в них те цветочки весной, Отреченно плели рукоделья неловки, Ароматы вились золотой пеленой, Долу ныне легко их клонятся головки. А и сами, Господь, тяжело премолчим, Яко бельная цветь, наши головы ницы, Слили кровь и одно пурпурою точим, И хоругви плетут из нея кружевницы. XVIII Будет лето Господнее тлеть, Расточаться во благости дольной, И не станем тогда мы жалеть О Кресте ли, о розе юдольной. Соберем луговые дары И в красе цветяных одеяний Изъявимся гурмой на пиры – Веселити их чернью даяний. Ах, не жалко июльских светил, Только б видел Христос оглашенных, Только б рек Он, что мертвых простил И не вспомнит грехов совершенных. XIX Горят в коронах полевые Цветы меж сорной озелени, Инаких нет, а мы живые, Студим кровавые колени. Куда влачимся, там и север, С колен восстанем — обернемся, Найдет коса на белый клевер, Тогда чернить его вернемся. И будут ангелы неловки, Исцветность палую сминая, И те зардевшие головки Превиждят: всяка именная. XX Со левкоев цветущих венки Заплетем и приидем к чертогам, Опознают ли нас ангелки – Исполать вифлеемским дорогам. Будет ясное лето гореть, В белом клевере тлеть-расточаться, И очнемся еще усмотреть, Где на царствие Божье венчаться. Мертвым нечего даже снести, Им и звезды тлетворнее свечек, Ах, Господь, мы и будем тлести Хоть во льду херувимских сердечек.

(комментариев: 0)

Яков ЕСЕПКИН УТРО АПОСТОЛА ИУДЫ Девяносто третий фрагмент Открывайте шкатулки пустые, Мелы прячьте в седой малахит, Лижут черви титулы витые И путраментный грозен рахит. Ночи мил галилейский меловник, Со налистий ссыпается рис, Вепри снов объедают рифмовник, Жжет лимонную кисть кипарис. Венских риторов юная слава Не к рябому Каифе нежна, Скипетр ал и сребриста булава Ассирийского царствия сна. Фарисеи ли, дети заснули, Терны гасят Коринф и Ефес, Не асийскую вязь промокнули Смертным шелком — фьеолы небес. Плюшем бледным оденутся ложи, Яды Тарса достигнут ушей, И в базиликах выбелят кожи Мертвых жаб и летучих мышей.

(комментариев: 0)

ЯКОВ ЕСЕПКИН УТРО АПОСТОЛА ИУДЫ Сорок третий фрагмент Ложесны закрывайте парчою, По серебру тяните канву, Пред успенной астрийской свечою Нити хорные бьют синеву. У Чумы на пиру хорошо ли Торговать васильками, оне Мертвым суе, гробовые столи О царевнах темнеют в огне. Исцветает дельфийский путрамент, Змеи с чернью шипят за столом, Хмель виется на тусклый орнамент, Вспоминают купцы о былом. Были мы пробиенны Звездою, С богородными речи вели, Но за мертвой послали водою Аонид и сердца соцвели. Выжгут литии нощные серы, Свечки розные воры снесут – Царичей и покажут химеры, Никого, никого не спасут.

(комментариев: 0)