Дневник: Leda

Яков Есепкин ТРИЛИСТНИК УБИЕНИЯ I Только змеи, Господь, только змеи одне Бьются подле цветков и во яви тризнятся, Источилися мы, изотлели в огне, Боле свет-ангелки мертвым чадам не снятся. Вот безумная нас приманила Звезда, Разлия серебро, повлачила по кругам, Новый год отгорит, вспыхнет хвойна груда, Так опять в Рождество застучимся ко другам. И беда ж — предали, не Сынка ль Твоего, Утерявши в гурме, троекрестно распяли, Против зависти нет на земли ничего, Царствий куполы виждь, где агнцы вопияли. Ядно зелие мы будем присно алкать, Рукава что пусты, святый Господь, нестрашно, И костями возьмем, станем хлебы макать С богородной семьей в четверговое брашно. Хоть отчаянья грех отпусти во помин Прежних белых годов, опомерти притронной, И теперь мы белы, яко вешний жасмин, Только всякий цветок залит кровью червонной. II Пред субботой стоим, пред последней чертой, Красно золото ей из очес выливаем, В келий пятничных темь кажем венчик златой, Роз-костей набрали, ни нощим, ни дневаем. Заступиться нельзя в ту зерцальну купель, И стодонна ж сия ледовая крушница, Разве бойным одно, безо нас чтите ель, Память нашу всчадит ярче огнь-багряница. Рои демонов бал новогодний чернят, Чур, лиются птушцы в благовестные звоны, Чистых бельных невест юродивы тризнят На сносях, к царствиям их влекут Персефоны. Господь, трачена жизнь, и стоим на юру, Тыча жалкой сумой в троекрестье дороги, Надарили мы звезд ангелкам во пиру, Перстной кровию нам красить сиры муроги. Слезы чадов собрать, всем достанет вина, Ниткой сребряной мор-окарины тиснятся, Мимо как повезут, вижди хоть из рядна – Мы серебром горим, всё нам ангелы снятся. III Господь, Господь, слезой прекровавой утрись, Слово молви ль, взмахни рукавом с Ахерона, Кайстры бросили в персть — змеи алчны свились, Грознозлатная Смерть белит наши рамена. Далей нет ничего, всех Рождеств лепота Сребром красной была да размыта слезами, Трачен чадов удел, а доднесь золота Страстотерпцев юдоль, где тризнят образами. Присный пурпур Звезды с перстов кровию сбег, И жалкие ж Твое летописцы заветны, Что пеяли хвалу, слали крушницей снег, За обман кобзарей разве чада ответны. Узришь как в золоте оперенья птушцов, Пухи бельные их кости-снеги устелят, Ангелам покажи царичей без венцов, Пусть апостольну кисть эти раны обелят. Иль во гробе разлей исцеляющий свет, Ах, мы розы Твое, волошки прелюбили, И заплакати днесь мочи-лепости нет, В сраме виждь агнецов — нощно нас перебили.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин Элиоту Всерайские рулады не свернуть, Их выточив голубками со краю, Нам эльфы по струнам басовым путь Укажут к отвоеванному раю. Иллюзии утратились одне, А рая мы еще не потеряли, Сколь истина в худом всегда вине, Цари свое видения сверяли. Веди ж к вратам иль мимо, Элиот, Не молви о надежде, речь остави, Нам ангелы серебрили киот, Гореть в каком лессированной яви. Вольно от рая в сторону уйти, Левее тлятся куполы Аида, Направо всех к чистилищу пути Ведут с неотвратимостью боллида. Певцы теперь ответны за обман, Не ведают и днесь о чем творенья, Навеяли сиреневый дурман Глупцам, лишив их собственного зренья. Иное там, иное и не то, Свидетельствовал Грек и с Греком иже, Как миновать предрайское плато, Без ангелов теней явиться ближе. Что правда, паки истинно гореть, Затепливаться станем, яко свечки, Нельзя еще неречным умереть, Сордим хотя акафистом сердечки. Дарован был труждающимся рог Мирского изобилья, дарованны Судилище царям, пиитам слог, Которым ангелы соборованны. Им здесь распорядиться удалось Немногим, а и как распорядиться Талантом, если пиршество свелось К попойке, не смешно ль таким гордиться. Не будем сих речителей судить, Трудами пусть молчанье искупают, Глядишь, одни взялись хлебы сладить, Другие красных жеребов купают. Бессмертие оспаривать нельзя, А периев тяжеле событийность, Влечет любая избранных стезя Туда, где расточается витийность. Хотели песнью торжища лечить И в каверы свои же угодили, Нельзя ловушки эти отличить, Засим чернилом сердца туне рдили. Смотри, днесь панны с вишнями во ртах Летают и цвета гасят золою, И даром о серебряных крестах Пииты гонят челядей метлою. Излитый мрак виется тяжело, Бледнея пред победными дымами, Аидовскою тенью на чело Ложится твердь —— она вовеки с нами. Молчи, елико все временщики Днесь могут лгать о праведной любови, Не ведают и эти языки, Какими вдовых сватали свекрови. Воспенит слезы наши мертвый цвет, Прожгут их жала в кубках богомерзких, Тогда и змеи выползут на свет Из похв да изо ртов сех изуверских. Мешали всё о праведности речь, Боялись непреложных откровений, И стали мы безмолвствованьем жечь, Цезуры отделив от песнопений. Свечами нощь светить повремени, Втще искушать воительные громы, Текут пускай сиятельно огни Из вежд моих —— во черные хоромы.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин Сафо Ослеплены свеченьем тусклых лет, Склонялись мы пред огнищем порока, Но очи буде горний фиолет Обвел —— сия не гаснет поволока. В Элизиуме темный пурпур астр И образы Руфь пестовала взором, Серебряные гаты Зороастр Гранил ее алмазным разговором. Сновиждений тех краска тяжела И стерта, аки погребное злато, Небесная молитва истекла, Теперь вовек не зрети нам, что свято. Не зреть когда и нечего жалеть, Елико это вижденье лукаво, Мы сами цвет несем и уцелеть Меж черемниц светясь адничных, право, Сложней, чем показаться может, им Претит колес высотных обозренье, А башни с лепоцветием благим Страшны и вовсе, тусклое их зренье Иных картин достойно, посему, Тем паче наши спутницы юродны Временные, оставим их чуму Владелицам, где домы благородны, Резон какой заразу прививать, Летит она пускай на оба дома, Смертям двоим, Фаустус, не бывать, Одна тебе и мне уже знакома, Коль с нами вместе чермы дивный свет Лазурный соглядать сейчас потщились, Мы сами б возалкали, тьмы корвет Их прах неси подальше, как решились Гулянье с черемами совершить, Отвесть за небоцарствие сиречных И тем задачку вечную решить, Закрыть одну теорию из вечных Теорий, впрочем, все одна другой Оне, известно мудрым, стоят, паче Их чаяний, дадим теперь благой Знаменье небоцветности, иначе Прогулки наши мрачных свеч витых В серебряных и червенных тесемах Не будут стоить, троллей и пустых Лукавниц, пустотелых черм в Эдемах И так страшатся эльфы белых чар, Одесные иные средоточья, Нельзя отвадить сумрачных волчар Молочных агнцев, буде полуночья Готовы новолунные огни, Секрет открыть еще, помимо смысла Всездравого внушают нам одни Черемы неоправданные числа, Урочные для нечисти балов, И путают сознательно картину, Селена лишь выводит из углов Некрылых, озлащает паутину Плетенную, а полная она Иль новая, неважно, эти балы Порхают внеурочно, нам луна Мила всегда, каморные подвалы И те пронзает огнем золотым, Но хватит отступлений нелиричных, Наш замысел успенным и святым Без слов понятен, знаков и вторичных Яснений не хотят сии, вернуть На небы из адниц избранных раем Беремся, значит, благо преминуть Гордыню и брезгливость, умираем Хоть с чермами, но есть и в этом свой Лазурный правый умысел, их лядность Избудем в небоцарствии, живой Пусть ведает о мертвом, неоглядность Вселенская для челяди темна, А царичам дарует упованье, Безумствуй, желтомлечная луна, Великое нас ждет соборованье, Любили мало Грозного, уж он Знал цену смерти, казни родовые Оставим Иродам, навеет сон Безумец ли, Селена, как живые Не могут смертных истин обрести, Вперед, гуляем ныне, мертвых любит Сильнее чернь убогая, тлести Иль царствовать, а ведьма не погубит Небесности виждителей, тому Искать равенств тождественных не станем, Привьют хотя бубонную чуму, Балы земные с водкою вспомянем, Имбирь, корицу, тмин, еще мускат, Сунели, куркуму, пион, базилик, Жасмин сюда бросайте, адвокат Диавола не прадо носит, филик Любой парижский, чопорной Москвы Столетья позапрошлого Фандорин Вам это подтвердит охотно, вы Не видели, но дьявольских уморин Хватится не на то, когда балы Гремят и снаряжаются чермницы За нами, должно баловать столы Питья великолепием, ночницы Желтушные сверкают пусть, свечей На конусных подставах собираем Огнем витую рать, чем горячей Сиянье, тем одесней, умираем Единожды, урок такой пример Являет и Манон, и Мессалине, Калигуле избавиться химер, Смотри опять, непросто, бойной глине, Обитому серебру, хрусталю, Раскрашенному в стразы, всякой царской Великой прежде утвари, велю Я, Фаустус, целиться, чтоб варварской Испробовать честной текилы той, Не знающей ароматов коньячных, Этиловых спиртов ли, золотой Очищенной нектарности, призрачных И нежных добавлений (скипидар И лак для снятья красных перманентов C ногтей, обувный крем и солнцедар, И жимолости ветвь, экспериментов Оставим пальму Веничке, сюда Не входят), неги нощно ли убудет, Роится закаминная чреда Демонов и греховниц пусть, не будет Без нас ни пирования, ни треб, Алхимикам даем карт-бланш, патины Вековые их ждут, в серебро хлеб Пускай преображают, а рутины Довольствуют царские мертвецы, Успенные пажи да камеристки, Сюда и парфюмерные скопцы Сойдут, а с ними регенты, хористки Церковей ложных, водки им свечной Прелить черед, за конусные блики Пора, пора и нам от неземной Беспечности мелькнуть, зане велики Мы были и останемся, Фауст, Но ад червных образниц тенедарство Опасно простирает, яко пуст Коллегиум замковый, это царство Не нам теперь обязано дарить Столовскую возвышенность, колодки Не нам опять, гишпанцев ли корить За тяжесть сапогов, черемной водки Алкать кому, чермам самим, круги С девятого по первый Дант лукаво Пока живописует, сапоги Хоть скинем, завести сии, всеправо, Далече могут, воя не боясь Неречниц, гасим, Фауст милый, эти Виющиеся огни, растроясь, Они тлееть устанут в адской нети. Сион, еще Поклонная гора Таят свои холодные скрижали, Нас ждут и в Христиании, пора Тех встретить, коих слогом поражали. Для нас урочат вечности гонцы Лишь алые готические латы, Страдают Букингемские дворцы Без царских наших теней, у Гекаты Пускай растят гусей дурных и кур, Одни спасали Рим, других колечья Певцов травили в мире, Эпикур Печальный мог бы с блеском велеречья Им вынести комический вердикт, А, впрочем, пусть колодницам на пару Годуются, их глупость Бенедикт Еще предъявит городу, тиару Высокую черед церковным петь, А нам друзей великих зреть в Эдемах, Должны невесты белые успеть И донн алмазных очи на големах Должны теперь, зане протекторат Господний всем благим повелевает Молчать, остановиться и карат Слезы оставить времени, бывает Оно всегда угодным палачам, Певцам иные области и царства Даруются, как маковым свечам И здесь гореть нельзя, свои мытарства В парафиях незримых совершим, Обман парижской мессы не достоин, Я знаю, рая нет, когда решим Вернуться, инок Божиий иль воин В десятом измеренье встретит чад, Чтоб вывести на торную дорогу, За Рейном нет ли персти, вечный град Над небами внемлет Царю и Богу. Мы бисером сребрили невода, Вальпургиевка нас упоевала, Метохии иль Персии Звезда Светила псалмопевцам, воевала Герника с Аваддоном, а певец, Быть может, Шиллер пламенный, Вергилий Готовил небоцарствиям венец, Юнид сводя к офортам надмогилий.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин Мертвые розы К престолу Вседержителя венки Возложим и оденемся в ливреи, И кровию отмоем рушники, Подаренные нам на юбилеи. Мы станем падшим ангелам служить, Исполним на века предназначенье, В лакейских и кладовках будем жить И там внимать Господнее реченье. Любовью расплатились по счетам И заняли холопам щедрой славы. Ко тратным неотбеленным холстам Днесь выйдем —— всетемны и величавы. И вот они, иные времена, Пророчествуют жалкие калики. Высокие забыты имена. Во плесени купаются владыки. Привнесена во храмины хула, Слезами позалили злато-струны, Убийц от поминального стола Не оторвать и силою коммуны. Пал Китеж-град, в Арзрум и Эривань Лишь стража тьмы приличественно входит. Персты на пересылках не порань, Пусть под столами яства знать находит. Где крест наш и венец —— в золе они, Сверкают разве адские цесарки, Губители холодные одни По кругу погребному водят чарки. Алмазы это жалкое питье Наружу исторгнет, а мы их бросим, Трапезничайте, ироды, жнивье Гортензии завьют, ужо искосим. А косы наши острые давно Свивает золотушная терница, Любили чернозвездное вино: Так будет вам вельможная темница. На раменах у нас кресты лежат, Иль снять сии горящие распятья, Кривицкий василек елику сжат, Искритесь, херувимские обьятья. Сколь чарки соалмазные мелки И чашечный фаянс августом значен, К трапезным ледоносные цветки Снесем, хоть каждый пламенем охвачен. Не дичи ли у августа просить, Мы были в мире нищими царями, Начнут по венценосным голосить, Синицы всех отыщут за морями. Когда величье эра узнает И ангелы над безднами летают, Лишь царственный юродивый не пьет, Кащеи золотые лишь считают. Алмазы не к вину, а ко венцам, Идут они высокому сословью, Бесплодным небожемчугов ловцам За них не рассчитаться даже кровью. Жемчужную сукровицу Звезда Пресветит двоелучием холодным И патина зерцальная тогда Отпустится эпохой нищеродным. Нас только смерть поднимет на щиты И завернет в холстинные знамена, И к высям —— во бесславие тщеты —- Мы взденем перебитые рамена.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин Звездный мрамор     Мы вершниками Бога были там, Где сады желтеносные змеятся, Погибших выводя к святым постам, Доднесь на нас века смотреть боятся. Звездами их проткнули небеса, Под мертвым дуновением Борея Мы вняли гробовые голоса, Червей нешелковичных лицезрея. Огнистых подводили нам коней, Гермес тогда заравнивал дорогу, По конусам немеркнущих огней Стезя любая жаловала к Богу. Элизиум пред нами отблистал, Истаял Апокалипсис в подсвечных Снегах, но пуст видений пьедестал, Сервируют столы для оргий млечных. Враги теперь глумятся, и рыдван Конь блед влечет, разбиты колесницы, Истерзаны аравий и нирван Песками —— не дошли мы до столицы. Избрали кровь для горнего письма И слушали лукавые диктовки, Пока не проточилась хохлома В нея сквозь вседержавные почтовки. А было тем наказано предать, Их ангелы не баловали глиной, Героям положенна благодать Иль казнь векоотравленной мелиной. Равно благодарение хмельным От крови евхорической уродцам, Идут алмазы к ранам теменным, Тще гои нас таили по колодцам. В садах предвечных мук, где и Господь Не властен, кто вкушал хурму гнилую Восценит разве звездную солодь И нежных песнопений аллилуйю. Что аз —— побиты присные полки, Лежат во прахе адские колонны, Хоругови заплетены в штыки Армейские, как тройные драконы. И смерть не покоробит времена, Пусть празднуют плебеи пораженья, Мы выжжем пресвятые имена Золой во тьме последнего сраженья. Началу положен конец иной, Овеивало нас великой славой, А днесь венец готовится земной С дедовником, возрощенным державой. Юродным боле нечего вплести И нечем винолепие разбавить, Обилуют Господние пути Ловушками, от коих не избавить. Мы сумрак бледный видим по ночам И вежды пепелит огонь знаменный, И ты не приближайся к сим лучам —- В них все еще пылает сад истленный. Эдем ему названье иль Тартар Свое подарит имя вертограду, А то земные фурии нектар Из волковских шафранностей в награду Алчбе своей бесовской захотят Испить и внове имя обозначить, Не важно, мертвых боле не прельстят Желтушки подсаженные, иначить Сознанье наше нынче не вольны Ведем остийных сборища немые, Темнить воображение, темны Мы сами, трехходовки непрямые Смешат умы гроссмейстерские, их Убогостью гоблинской не смущают, Зови играть еще колпаковских Сиречных рогоносцев, завещают Нам небы дать уроки мастерства Черемницам и гоблинам сподручным, Доколь когорта чурная жива, Ее учить соречьям благозвучным, Премудростям логической игры Нам должно, наущать сих невозможно, А ведают пускай свое норы, Обсиживают их, героев ложно, Всетщетно не хотят еще свести В погибель, аще даже и широка Стезя такая, Господи прости, Дадим черемам два ли, три урока И боле их не вспомним, путь иной Блестит пред нами, патиной миндальной Совитый, от юдоли неземной Ведет он выше, в тьме пирамидальной, Горимой и точащейся легко, Скрывая цветность яркую парящих О Боге теремах, но высоко Горение златое, настоящих Картин унылых масляный червец Пока мы не избыли, хороводят Пусть ангелы и эльфы, тех стервец И гоблинов сутулых, чьи изводят Жалкие силуэты бедных муз, Являя без конца свое финалы Обманные и ложные, союз Тщедушия и подлости каналы Небесные способен перекрыть, Одесно духовидческих вельможей Камен избавить, дьявольская прыть Несносна, а, поди, за желтой рожей Честных аристократов разгляди, Труждаются порою аониды Премного даром, паки впереди Бегут всегда одне кариатиды, Атлантов оттесняя, повторим, Пусть гоблинов с чермницами взирают, Еще мы с ними рядом, не горим Возвестно, царичи ли умирают В чистилищах и адах, туне рай Печалится, сюда, сюда вернемся, Вино Его прелием через край Серебрянососудный, окунемся В бессмертие, но лепо желти зреть Сейчас и лепо мертвым веселиться Со ангелами, эльфами, смотреть Нам весело и лепо, как вселиться Хотят в небесность гномы и желтки, Как черем в перманенте отряжают Вперед, а те садов бередники Минуть претщатся, иродов рожают, А то и славных деток, но мертвых, Царевичам успенным дарованных, Куда влечи прекрасных неживых Стрекоз чудесных, бабочек сорванных С черева гусеничного, одно Мы деток, Богом даренных, не бросим, Им рай преявим светлый и вино Серебряною кровию оросим, Хоть с эльфами подружатся, а те Их к ангелам сведут, а те червницы Иные осветлят, где о листе, О плоде всяком рдеются денницы Эдемские, где чермы из угла Глядят, но явно желть не переходят, Останется душа моя светла, Смотри, огни райские хороводят, Серебриться велят, превеселясь Глядеть на черемное искушенье, Гнилой какой-то пудрой осветлясь, Толкутся с гоблинами, подношенье Опять готовят, яблочко свое Гнилостное румянят, наливают Отравой, лож пустое остие Крахмалят, суповницы остывают Зеленые и яствия точат Аромат рядом, ждались нас, так будем Резвиться, пусть успенных заключат В объятья напоследок, а избудем И желтность их убогую, и хлеб Под яблочною цедрою отравный, Чрез серебро уйдем червное, где б Не быть еще, убиет нас лишь равный.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин Виньону Мы конусы огней соединить Пытались, но окончились мытарства, Сквозь тени бледноогненная нить Сочится за Аид во славу царства. Иль сочиво днесь Паркам оборвать, Гранатовую панну отревожить, Здесь царствие — так станем пировать, Начиние затравленное множить. Нам демоны сугатные хлебы Исщедно напасли, чтоб веселиться Могли черноизбранники судьбы, Пока в любого ангел не вселится. Пеющих востречай, хмельной Аид, Веди в свое подземное склепенье, Доколе ж Кателинам аонид Испытывать ангельское терпенье. Мы долго премолчали, так вспоем Сейчас хотя загробные пенаты, Эмилия с Шарлоттою вдвоем Пускай нас и влекут сквозь цветь-гранаты. И ты, скиталец сумрачный Мельмот, Я тень узнал твою, иль здесь ты плачешь, Зерцальники в серебряный киот Кладешь и слезы гнилостные прячешь. А дале Босх загадочный молчит, Над масляными красками колдует, И Майринк глину красную точит, На голема тлетворностию дует. Горят весной подсвечные снега И красят нощно, яко жемчугами, Тяжелые двойные берега, Вовек они теперь пребудут с нами. Терзанья равновечно тяжелы, Их дарствуя лишь ангелам всесвятым, Мы высветим все темные углы Вот этим присным снегом желтоватым. Простишь ли ты, очнешься —— исполать Величию, пронесенному мимо. С улыбкой ледяной воспоминать О смерти и весной непозволимо. Потворствовать, возможно, есть один Расчет, елику ты лгала впервые, Топи ж в худом вине апрельский сплин, Спиртовки пусть гранят персты о вые. И здесь, читатель милый, аонид Немолчный слыша лепет, их внимая Благое шелестенье, сам Аид От верхних коллонад (не поднимая Сей шелест выше), бастровых венцов, Червовых вензелей, архитектурных Излишеств явных, чурных изразцов, Рельефных неких символов текстурных, От знаков барельефного письма, Известного Эжену иль Паоло, Барочных арок, вязкая тесьма Каких еще порхающее соло Орфея, иже с Марсием, иных Певцов небесноизбранных глушила, От мрачной верхотуры неземных Сокрытий, чья визитница страшила С Аваддоном летящих ангелков, Без времени, увы, падших со неба От маковки, унылостью веков Замеченной (ее любила Геба Из горних анфилад гостям хмельным Показывать), от верха до тамбура Вязничного, с нумером именным Для грешника любого где канура Всегда к принятью выклятых теней Иль прочих, Дантом вспетых и убогих, И в аднице великих, а за ней Жалких, готова, впрочем, о немногих Мы знаем, это кстати, а рассказ Лишь в тождестве логическому смыслу Ведя, продолжим, пару беглых фраз Сказать о нижнем строе, по умыслу Четы царской, строители должны Были когда-то мрамор среброкрошный Пустить фасадом, смертные вины Вплести вовнутрь, но Йорик скоморошный, Шут верный их, один из тех чертей, Какие нам являются порою С искусами пустыми, областей Адских жалкососланники, герою Опасные навряд ли, этот червь Аиду помешал проект гламурный Удачно завершить, ждала бы вервь Отказника (он пыл архитектурный Бригад мастеровитых умерял Своею непотребною забавой, Кривлялся, прекословил, умирал, Короче, злонизменностью лукавой Достиг-таки итога, мастера Фатумные просчеты допустили, Свела фасад яркая мишура, А нужные виньеты упустили Тогда из вида, в аде скоморох, Напомним, не юродивый блаженный, Аид ему, как сказочный Горох, Колпачникам величественным), бренный Свой путь, однако, сам не завершил Смеятель, верви мертвым не угроза, Судьбу векопрестойности решил Урок банальный, смерти эта проза Не может ныне грешных волновать, А Кора долго после уповала На случай, чтобы вновь обосновать Соборище, торжественность подвала И трауры его засим ввести В орнамент некой дивною лепниной, Финифтью грузной сжечь и воплести В наружные, сопрятанные глиной Червонною фасадные углы, Сей замысел не знал осуществленья, Вкруг камор парфюмерные столы Сейчас расположились, преломленья Огоней тусклых замков внутрь глядят, Расцветные стольницы окружают, Химерники не пьют и не ядят, Но лавры лицедейские стяжают, Меллируя терничные главы Иль губы обводя немые мелом Карминовым, рассчитанным, увы, На действие непрочное, уделом Таким, а экзерсисов меловых, Таинственных и грозных превращений О гриме накладном среди мертвых Учесть нельзя, сподвигнуты учений Мистических магистры, ворожей Черемных накопления, а с ними Их спутников и каморных мужей Летучие отряды, за сиими, Обычно управители ночных Казнений и расправ следят урочно, Не будем иерархии свечных Князей лишать секретности, несрочно Теперь и это знанье, ни к чему Сейчас и описание адницы, Традиций бытования к уму Земному доводить, смотри, червницы Свое иные ведьмы уж давно Оставили и тешатся над нами, Елико до конца не сочтено Число их и возможности за снами Дурными нам являться не ясны Предельно, молвить будем осторожней, Итак, напомнить время, яко сны В полон еще не взяли всех, надежней Поруки нет надмирной, аонид Немолчный слыша лепет, их внимая Благое шелестенье, сам Аид, Рефреном вторю, насквозь пронимая, Оно, их шелестение и речь, Какую бедным словом не означить, Дают опять подсказку мне, сиречь Пора, читатель трепетный, иначить Письма виньетный каверник и в строй Суждений ввесть одну хотя бы тезу, Яснить какую нечего, порой Присутствие такое ко обрезу Обрезы чернокнижные стремит Единому и Герберт Аврилакский Быть мог бы солидарен с тем, томит Нас знание большое, а релакский Всегда бывает к месту вольный чин, И быть сему, немолчности приветим Теченье, средоточие причин, Молчать велящих, благостно заметим И, муз подсказку вечную блюдя, Умолкнем, не сказав и полуслова, Не сорван перст всевышний со гвоздя, А речь ли недоимцам часослова, А речь ли посвященным, иль молчать Сим стоит благотворно и свободно, В тезаурисы бойную печать Подставят ангелы и благородно Теперь не возалкают, горловых Довольно течей, патины убудет Сребристой о свечах, тогда живых Мельмот ли, чернокниженник забудет. Нагорные листая словари, Которые нам кровью слог исправят, Лишь я мог речь —— иди и посмотри, Как точку огневую в жизни ставят.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин МОЛЧАНИЕ Из цикла «Тристии» I Был знак ниспослан свыше, и тогда Всех страждущих и алчущих любови В небесные собрали города И отличали их по темной крови. Попала в Ершалаим неземной И тень твоя, вознесшись из Сорбонны. Не долетели ангелы за мной, Разбились о ростральные колонны. И вот, смотри, попадали оне, Как огненные венчики со вишен, В призорном источилися огне, Чу, шелест уст проткнутых еле слышен. Но что всезлатоусты говорят, О нашем ли успении рыдают, Ах, туне, туне церкови горят, Взнесенных здесь убийцы соглядают. Хотели тихо Господу служить И кровию Его сребрить потиры, Но аще боле некому изжить Демонов, пусть витийствуют Зефиры. Пускай они летают в темноте, Алкают нашей крови черноцветной, Пусть братия и сестры во Христе Болеют разве немостью ответной. Почто князь тьмы потщился на блажных, Шеломы как юродивые снимут, Всё скажут рты калечные за них, А сраму эти риторы не имут. Всяк мученик пристрастный судия, Нас так оговорить и не решились, Лишь вытечет сквозь губы кровь сия, Немые и поймут —— кого лишились. II Одну задачу помни, Теодор, Легка она всегда для исполненья, Тому, кто бытия урок на вздор Иллюзий легковесных и сомненья Пустого не спешил тотчас менять, Мечтаньями полночными не грезил, Курениям бесовским смел не внять С другими вместе, в свете не лебезил Пред сильными для выгоды любой, Глупцов учить величию не тщился, Был честен перед Богом и собой, У неба молчаливости учился, Умел измену другов пережить Достойно, им суетски не ответить, Опять хотел зиждительно служить, Стремился боль попрания заметить, Могу пространно я такой учет Вести еще на память, чтобы множить Достоинств, не отнесенных в почет Архивов наркотических, итожить Лишь их, читай, достоинств, чинный ряд, Их перечень и свиток, но довольно Ко слову упомянутых подряд, Могущих объяснить краеугольно, О чем была каренинская речь, Какую вспомнил важную задачу, Рассказчика желая уберечь, Я слог свой непростительно иначу. Одно прибавить следует к сему Унылому тиражу, но молчанье Здесь вряд ли и уместно, потому Реку: суетной жизни обещанье Не стоит выдавать за приговор, Бежать вослед младому Биндеману К мосту иль на сияющий Фавор Глядеть с улыбкой праздною, туману Словесному отдав честную дань, Водою казнь, славление водою Мирского велеречья иордань Летейская ссеребрит и слюдою Холодною затянет, ничего Для взора не оставив и, добавлю, Я знаю это, более того Я тождество кривое не исправлю. Засим, бытийный знак не приговор, Не адская ловушка, но подсказка, Символ высокий, если разговор Темнее в сути, музовская связка Найдет всегда возможность упростить Частицы речи темной и предлоги, Мирволя ей, въедино совместить Возьмемся мы разрозненные слоги, Одно еще добавив, как печать, Внимая знаков фатумных обильность, Нельзя судьбу иллюзией венчать, Смотря на даровую ювенильность Из радклифовских замков, у химер Седых беря софистики уроки, Свечной эзотеричности пример Являя в поздневременные сроки. Когда с тобой останемся тверды, На панн сладкую ложь не отзовемся, Быть может, экстатической беды Избегнем, сиречь тще не надорвемся. Задача эта благостней иных, Юродивым юродивых тиранить, А хватит нам и кадишей земных, К чему сердца безумствиями ранить. Терзаются пускай они себе, Лиют свое искусственные слезы, На ярмарках тщеславия в гульбе Лабазникам хмельные дарят грезы, Их ирис королевский не спасет, Отметины злословья не сопрячет, Ритор блажное «а» произнесет —- Мгновенно фря блеющая заплачет. Жалеть картинных ведем нам порой Их кукольник велел с чурным куражем, Перманент сих мизинцем ткни сырой, Крушня за тем всбелеет макияжем.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Четыреста шестьдесят четвертый опус Бледных юношей злая парча Золотистою мглою совила, Где лесбийский пожар каланча Царства Савского небам явила. Всё Розина с Олимпией ждут Принцев крови и герцогов статных, Кони Ада ушами прядут, Меч и будит младенцев сугатных. Яд мешали принцессы в вино, Герцогини от яств залетели, И консьержей рябое сукно Тлит парадные наши постели. Четыреста шестьдесят пятый опус Нитки выдернут фавны из вей, Бал грядет — подлетай, веселые, Чу, голема начинье мертвей И валькирии мечутся злые. Вот и ангелы тверди, оне ль Моргиану совлечь торопятся, Крошка Цахес вдыхает шанель, Здесь продавцы веков не скупятся. Ал небашенный хором пустой, Отобедали духи, а ужин Средь гусынь чает фавн золотой В нитках слив и червивых жемчужин.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот одиннадцатый опус Держат ныне столовые мглы Всетрапезные яства и вина, Флейт чурались волшебных столы, Яды тлит в меловом гордовина. Что убитых и чаять — остье Сех портальные звезды желтили, Завершай, гормоза, питие, Вы сотуне плели апостили. Нам безсмертие мрамор ссудил, Акварельных ли ведьм упасаться, Ид порфировый шелк остудил, Время с башен их желтых бросаться.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот десятый опус От картавых бежали камен, Угодили во мрамора нети, Что грассировать — вешность имен Фарисейские вспомнят ли дети. Суе ж. иды, внимаете вы Содроганье бессонных артерий, Ждут младенцев кровавые рвы, Ядъ таите юродских истерий. Альты нощные тьмы зачехлят, Востоскуют по мальчикам Юзам, Пребежим, аще мертвых целят, С Моргианами к тлеющим узам.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот девятый опус Днесь начиния суще мелки, Вишни рдятся во уснах меловых, Свечи златом тиснят ангелки И виются царевны в столовых. Что литии полнощно звучат, Мы ль дневные посты не любили, Александра уста премолчат, Рот Иосифа глиной забили. Ах, воспомнят ли дщери когда Венценосных отцов надэфирных, Яко мертвая тлеет вода Меж губами теней их порфирных.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот восьмой опус Молодые прелестницы вин Соливают в амфоры лилейность, Снов мулаток вифанский раввин Бережется, зерцая келейность. И смотри — те лилеи белы, Чернь серебра тушуют закладки, Мелы гасят червные столы, А царевны шелковы и гладки. Ветошь звездная с миро тлеет, По кувшинам лишь черва биется, Где над всякой из темных виньет Одеона аурность и вьется.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот седьмой опус Что витое серебро таит Желтый Питер в холодных разводах, Огнь Венеций уродливых Ит Обвиет — исторгнемся на водах. Лей во сеи фаянсы и злать, Саломея, черничное брашно, Время пиров ушло, исполать Серебру, аще душам бесстрашно. Всех равно по златым ободкам Отыскали б, витийствуйте, Музы, К палестинским лилейным цветкам Проницая кровавые узы.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот шестой опус Серебритесь еще, зеркала, На камеях всечервных точитесь, Нощь ли, смерть погостить забрела, Хоть у шелка тлеенью учитесь. Как узнать одиноких певцов, Сотемнили их фурии ль туне, А и сами теней и венцов Мы не имем о чермном июне. Ах, не плачьте, не плачьте в пустых Теремах Береники и Эты, Лишь отроцев и можно златых Вить по тусклой черни силуэты.

(комментариев: 0)

Яков Есепкин На смерть Цины Четыреста пятьдесят шестой опус Разливай хоть червницу, Винсент, Парики серебристые с клеем Увием и закажем абсент, Как над стойками тайно белеем. Не Крещение ль сех молодит Меж снегурочек пляшущих ведем, Вновь за нами Геката следит, Ах, с балов мы теперь не уедем. Вейтесь, Иты, успенной воды Легче кровь, те меловые пудры Хвоя выбьет —— и в сени Звезды Сами будете все златокудры. Четыреста пятьдесят седьмой опус Волны, волны, плещите у врат Виноградных иль Сузских о нети, Черву пьем, с мелой Идам карат И забросить ли в амфоры эти. Набегайте, двоитесь, февраль Чары любит и пламень морочный, Будет звезды чеканить мистраль —- Пренесемся во холод барочный. И не цвесть глинодержцам сеим, Запечется кровавая пенность, Мы букетики тусклые им Всем собросим —— каждите временность.

(комментариев: 0)