Дневник: Антон Насонов

Удивительный факт: в шестнадцать лет и одиннадцать месяцев лет я пытался написать книгу мемуаров. «Конечно, рановато жить воспоминаниями, но не судите чересчур строго: если вымышленного «философа в осьмнадцать лет» мир принял восторженно, то почему он (мир) должен отвергать существующего мемуариста в почти семнадцать?!» — отмечал я тогда в предисловии. А сподвигла меня на этот шаг очередная встреча с тогда уже бывшим одноклассником, который сам в нынешнем сентябре отметил совершеннолетие и который имеет полуторагодовалого ребёнка. Собственно, первая глава той так и не состоявшейся (пока) книги была посвящена именно Дмитрию Сергеевичу Окрачкову. Вот что я тогда зафиксировал на жёстком диске своего компьютера (язык не поворачивается сказать «на бумаге»): «У каждого человека должен быть свой синий друг. Для несведущих поясню: «синий», или «синяк», «синьор» — это человек, злоупотребляющий в существенных масштабах по поводу и без оного. Обычно «синим другом» становится самый пьющий в компании человек, хотя им может оказаться и кто-то, ухрюкивающийся редко, но «метко», то есть капитально и при этом запоминающеся. Так вот, такой синий друг должен быть у каждого. Почему, вопрос отдельный, и отвечу я на него кратко, не растекаясь мыслью по древу: такая страна, такие люди, такая жизнь и хватит о грустном. Мой синий друг — Кура (Комар, Курицын, Chicken-man, Курбюратор, Куреглазый, Жертва птичьего гриппа, Злобный Дима, Лысый, Зубби Зуб и так далее). Личность одиозная и харизматичная настолько, что не знаю, с чего начать. Пожалуй, с так называемых «кликух», коих у него, как видно, много. Происхождение всех птичьих «прозвищ», думаю, понятно: фамилия такая. Помню, классе в пятом или шестом мы доводили его найденной мной цитатой из «Путаницы» Чуковского: «Прибегали два курчонка, Поливали из бочонка». За что его прозвали Комаром, я не помню, хотя он рассказывал; это его деревенское «погоняло», а в городе Куру как Комара знают немногие. Зубби Зуб — это, сейчас уже точно не вспомню, то ли герой рекламы зубной пасты, то ли персонаж брошюрок, призванных, по замыслу, помогать детям не бояться дантистов. Отсюда следует, что получение Курой этого прозвища связано с его полостью рта и её особенностями. А дело было так: однажды наш одноклассник Саня Шубенков, скажем так, поцапался с Курой и приложил его «клювом» о металлическую берёзку, выполняющую и по сей день в школьном коридоре роль канделябра для горшков с цветами. На берёзке осталась существенная вмятина, в диминой челюсти — прореха в полрезца, которую врачи и «заделали» железным протезом. Кстати, ещё про его зубы: когда стоматолог в военкомате осмотрел курины «прелести» и спросил, ломал ли он челюсть, Дима ответил: «Я ломал, мне — нет». И, пока мысль не ушла, ещё пара штрихов к эпическому полотну «Злобный Дима в военкомате»: Кура, как истый анархист, плюнул на портрет Путина, а во время похождения медкомиссии щеголял в весёлых плейбойских трусах и ботинках-«гриндачах» — зрелище, которое, на самом деле, описать нельзя, но, если у кого хорошее воображение, попытайтесь представить — не пожалеете! Идём дальше. Прозвища «Злобный Дима» и «Лысый» наш герой получил от меня, когда покинул панковские ряды и примкнул к скинхэдовским. Эх, а ведь меня в панки именно он посвящал…» Далее мой энтузиазм в написании мемуаров иссяк. Но энтузиазм в «раздаче слонов», то бишь прозвищ Куре остался: последние полтора года по уже упомянутой причине я начинаю разговор с ним фразой, больше подходящей для кульминаций индийских фильмов: «Здравствуй, Папа». Кроме того, в очередной раз пролистывая в памяти эпизод с потерей Димой зуба, я пришёл к выводу, что Лысый с полным правом может называться представителем семейства Курообразных отряда Неполнозубых, хоть это и не совпадает с систематикой Линнея. Да, в общем-то, последний абзац и к делу моему нынешнему не относится. Историй с его участием я помню ещё предостаточно, но вот существенных деталей в них навскидку не нахожу. Добавлю, пожалуй, что вот уже года три-четыре Кура должен мне 200 (прописью: двести) рублей. «Ну да ладно, за престиж Разве чёрта не простишь!», как писал Леонид Филатов в своей сказке про Федота, которую я, помнится, тоже цитировал в том своём опусе…

(комментариев: 0)