Дневник: keydae

Как же любят у нас искать стрелочников! Мелочно… Обещали «топить в сортире»… Забыли… Над своими расправа — признанье в бессилии. Браво! Где удобно — про право кричим, где удобно — не помним про право. Недосмотр? Только чей? И отбоем ложатся тела под шрапнелью причин оставаться кому-то в тузах…

(комментариев: 2)

Колотится сердце, но десять отмычек, Что в разных кармашках хранятся привычно, Всегда наготове для важного дела, А двери всегда ты вскрывала умело. На взводе, малейшее слыша движенье, Оценишь и качество, и положенье Изысканных специй и тканей Китая, И первый мешок с замираньем взрезаешь… Добыча — не сахар, от этого грустно. К тому же хозяева скоро вернутся. *** *** *** Кто скрывается под пеной и нахально шебуршит? Вот загадка для пытливой, любознательной души! Может там морские мыши? Каковы они на вкус? Балансируя на ванне, улыбнусь и облизнусь.

(комментариев: 0)

В третьей присоске пятого щупальца города-спрута жили три звёздочки. В мраке чернильном путь освещали акулопотокам. Но прилипалы, спеша на работу, тихо шептались: «Личный дельфин им! Это при кризисе!» Звёзд сократили. Что теперь делать? Одна углядела на барахолке створки жемчужниц. Взять уголёк ни за что обгоревшего счастья. Сжать со всей силою детской мечты быть полезной. Вот и алмаз для приближенных к города мозгу. Можно продать. И закрыться в двух створках навеки… Гидротермальным был бизнес второй. И доходным. Но близ вулканов кожа тускнеет от сажи. Впрочем, для той, что сиять и не думала больше, это не страшно… Монополистом на свет по закону объявлен был купол. Вспышкой случайной блуждала по городу третья. Ей бы к сестрицам — иль в створки, иль сажей покрыться, а не лучиться во тьме, не взимая налогов… Дальше — понятно… Как водится, в старой легенде звёздочка в небо умчалась верхом на дельфине. В жизни… Я думаю, все догадались, как в жизни…

(комментариев: 0)

Утро, зарядка До будильника — минута. Потянуться. (Почему-то фонари опять мигают…) Зазвенел? Всё! Начинаю! Раз! (Зачем? Ещё б поспать…) Два и три, четыре, пять… (Неохота, в самом деле… Полежать б ещё в постели…) Десять… (Ладно, так и быть, хватит сопли развозить) Тридцать… (Так, глаза открылись. Что сегодня по квартире? Пол, цветы, ещё картошка, постирать потом немножко…) Девяносто… (Как непросто! Кто б ответил на вопрос мне: ну к чему такие муки? Всё, сдаюсь! — Взять себя в руки! Хоть до сотни дотяни! Сколько там осталось? Три?) Сотня! (Ну? А ты боялась! Продолжаю. Что осталось?) Сто пятнадцать… (В мыслях пусто. Вместо них сплошные чувства. Н-да, слова, видать, censured… Не сбиваться с счёта, дура!) Сто и двадцать восемь… (Ух! Мысль чиста и ясен дух! Мир прекрасен и любим! Жаль, перед глазами дым… Ладно, медленней считать…) Сто плюс сорок и плюс пять… (Сказок новых бы достать (да, на почту забежать!), переводок, разукрашку… Мужу — новую рубашку!… По работе: не забыть новый картридж раздобыть, распечатать кипу актов, постараться меньше гавкать…) Сколько? Сто плюс девяносто? Ха! Три сотни — не вопрос мне! Впрочем, хватит и двухсот! День, держись! Я рвусь вперёд! День, магазин Каков пакет на прочность? Кто дал бы мне ответ… На взгляд не догадаться, порвётся или нет… Две курицы и масло, пакетик молока, Картошка, хлеб… Ну что же? (Не оценить пока…) Быть может, чёрный? Белый? С картинкою цветной? А может, жёлто-красный? (Решай уже, не стой!) Нет, выбора проблема для женщин тяжела… А, всё в рюкзак сбросаю! Вот так-то, все дела! Вечер, на кухне Тёплый пар над заварником, полным свежайшего чая, Затуманит улыбки, согреет озябшие пальцы. «Как ты терпишь характер мой? Как до сих пор всё прощаешь?» «Ну, подумай, глупышка, к кому ж мне ещё возвращаться? Кто захочет выслушивать бред сетевого админа Про падение сервера в битве энергоресурсов? Про пакеты и юзеров? А ещё (помнишь, ночь была длинной?) Был я маршрутизатором?» «Помню! Про это я в курсе! Про пароли и пинги, что часто приходят ночами И в двубитном формате пытаются выломать двери!… Ты давай раздевайся! И выпей горячего чая!» «Разольём по бокалам?» «Ты глупый!..» «Мррр, я тебе верю…»

(комментариев: 2)

Холоден твой взгляд, ой-вэй, Осень-Князь! Вкрадчивы шаги, да поступь тяжела. Ты идёшь войной, не таясь — Эпоха отжила… Золото — наружу из тайников! Ни к чему оно — да валяйся в грязи! Серебро росы — растеклось… Хоть плачь, а хоть грози… Полыхает мир, и искры летят, Гаснуть не хотят в холодной полынье. И под артналёт-звездопад Тепло прижмёт к стене. Закуёт всё в лёд уверенный шаг. Роскошь посорвёт из брезгливости Князь. Выбросит земля белый флаг — Ей остаётся пасть… …Остовы скрипят на резком ветру, И последний лист не хочется снимать… В развороте плеч — «что ж, умру…» — Приветствую, Зима!

(комментариев: 4)

Если хочется соседям, очень любящим шансон, Раздолбить ногами стену (или взвыть не в унисон!), Лучше сделать по-иному: перенять дурной пример! Привести домой оркестр с репетицией "Кармен"!!!

(комментариев: 4)

День как день. Облачно. Люди проходят мимо, как обычно, ничего не замечая… Впрочем, некоторые косятся на меня, огибают, не могут понять, наркоша тут сидит у стены или просто кто-то странный. Излишнее внимание — плохо. Надо расслабиться. Меня нет… Нет… Абсолютно… Ну вот. Наконец-то перестали обращать внимание. Встаю. Прохожие не реагируют. То, что надо. Сливаюсь каплей с потоком… Не глядя, протягиваю руку. Коршун, видимый лишь мне, с пронзительным криком падает вниз. Воробьи в панике шарахаются в стороны из-под ног, изумляя людей. — Кошка что ли? Нет, не кошка… Глажу жёсткое оперение. Хороший мой. Давно тебя не было. Где пропадал? Гнездился выше по течению, у плотины? Или не хочешь о личном? Ну, тогда ладно, лети… Теку дальше — капля в человечьей реке. — О! Привет, зверь! Ты так хочешь познакомиться? А, с содержимым сумки? Извини, ничего съедобного… Эй! Что ты там услышал? Резкое шуршанье шин. Яростные гудки машин. Надо же… ещё пёс… Лохматый, здоровенный. С длинной тяжёлой цепью, на конце которой болтается обломок деревяшки. Очумевший от счастья, огромными скачками носится взад-вперёд-поперёк-повдоль по дороге, не обращая внимания на сигналящие машины, тычется носом во все дыры, подлетает к каждой встречной собаке в безумной жажде общения… Впервые вижу, как собаки шарахаются от сумасшедшего собрата… А переполненный ликованием пёс всё носится по дороге… Сейчас бы вспомнить жажду свободы, ломающую все преграды, яркий огонь души, выводящий из самых гибельных мест… Но мне… печально… Удачи тебе. Попробуй не вернуться к хозяйским побоям ради миски еды. Ты так счастлив… Я не хочу разбивать твои мечты своим никчёмным сарказмом… Удачи, малыш… Удачи… Скольжу… Муравьи после дождя расчищают ходы своих подземных жилищ. Город в городе… Интересно, сколько людей в человеке? Танцую в волнах судеб… Даже странно, что никто не видит… Впрочем, это хорошо. Здесь тихо. Посреди этой грохочущей улицы… Ловким карманником ворую настроения: пушистый свет прикосновений влюблённых, липкие потёки обиды малыша, пунктирное одиночество парня в спецовке, сидящего на ограждении… Кошка провожает меня взглядом. Улыбаюсь ей, подмигиваю. Да, кошки — они видящие. Хотя, в последнее время, кошки тоже всё больше и больше становятся похожими на людей… Втекаю в маршрутку… — Лю-ю-юди! Пожалуйста! Я не попрошайка!!! Девушка за мной, испугавшись своей решимости, шарахается назад, но всё-таки загоняет себя в автобус. Сжатые кулаки. Слёзы в глазах от вынужденного унижения. — Пожалуйста! У меня вытащили деньги! Мне нужно-то только до Слюдянки! Я уже третий день не могу уехать! Мне даже хлеб купить не на что… И в милиции слушать не хотят… С кучей мелочи и небольшой пачкой десяток она выходит, размазывая слёзы и оставляя за собой шлейф шепотков: — Уже по автобусам промышляют… — До Слюдянки можно и «зайцем»… — Да из театрального небось, тренируется… Как же потяжелела моя капля… Выхожу. Иду… Человек среди людей… Просто иду, пока вновь не обретаю свою обтекаемость… Скольжу. Касаюсь ладонью листьев. Врастаю в акации, клёны, берёзы, раскидываюсь ветвями навстречу солнцу… Планетами плыву в течениях космоса… Рассыпаюсь на материю и антиматерию. Вспыхиваю нейтрино в случайных играх чистых энергий…Медленно перетекаю из цвета в цвет в мелодичном гуле, так похожем на предрассветные сумерки… Смотрю сквозь призму спрессованных в одном миге миллионов лет… — Вы не пропустите? Настороженный женский голос. Нет, это не ко мне. Вход в ближайший подъезд загораживает компания молодых людей. Колеблется тревожное северное сияние напротив обманчивого покоя бездны. Неуверенность, раздражение, готовое вылиться в скандал, страх последствий… Не правильно! Отпускаю бахромчатые ленты её эмоций… А бездна уже колыхнулась… К счастью, смутные тени в её глубине ещё не обрели форму… Мои тени быстрей. Наслаивается, вскипая, картинка: скученность, пресс социальных запретов, поиски понимания, одиночество, отчаянье, усталость, озлобленность, ненависть, агрессия… Жестоко разорванные зубами собратьев тела леммингов перед сезонным безумием-самоубийством… Опасная штука — эмоциональное заражение негативом… Нельзя его допускать… — Лемминги умирают! — Что?! — Они умирают, правда! Хватаю за рукав ближайшего из парней, тяну от входа куда-то за собой. Остальным тоже уже не до женщины… — Вы знаете, лемминги — они на севере, такие маленькие… Они умирают! Им плохо! Очень плохо! Женщина смотрит на меня с неменьшим ужасом, чем на парней, и торопится скрыться за освободившейся дверью… Где-то на краю сознания вспыхивает абстрактный интерес: как же я выгляжу со стороны? — Лемминги…. — я плачу, позволяя ошеломлённому парню выдернуть рукав из моих пальцев. Не дождавшись ответа, опускаю голову, машу рукой и обречённо бреду прочь. Лемминги… Ребята, не надо повторять их судьбу… Теку между домами и скверами… Втекаю в квартиры через музыку, грохочущую из окон… Срываю голос в скандале… и забываюсь в пьяной шальной любви… Хлопаю в досаде дверью машины… и бросаю в спину последний довод… Замыкаю контакты «пояса шахида»… и плачу над могилой погибшего в метро… Ох, что-то совсем помутнела моя капля… — Не подскажите, как пройти к Шелехову? Парень улыбается, чуть пожимая плечами. А ведь действительно, что такого: всего-то дойти пешком из Иркутска до Шелехова… Это ведь даже не до Читы, тем более не до Владивостока… — Вверх по Маяковского, потом по основному потоку движения, дальше — указатели, трасса М-53. — Спасибо! — парень благодарно кивает, прощально вскидывает руку и легко бросает начало дороги себе под ноги. На облачном небе незримо вспыхивает солнце, разбрызгиваясь радугой на моей капле… Прекрасный день! Стаей стрижей пронзаю облака. Подставляю крылья под игристый ветер. Смотрю на землю сквозь калейдоскоп стремительно движущихся десятков глаз… Как же всё это здорово! Жаль только, что уже пора домой… Улыбаясь, открываю дверь. — Как прогулка? — Замечтательно! Целую своих мужчин, рассыпая улыбками ворох впечатлений. А ведь действительно, какая замечтательная прогулка! Как и любая — если уметь замечать…

(комментариев: 21)

Я люблю кошек. За их пушистость и мягкие лапки. За превосходную координацию движений. За игривость и независимый нрав. За мурчание и встречи у дверей. За службу уютной «грелкой» зимними вечерами. За великолепные прыжки с разбега на новенький диван. За креативный когтедизайн обоев и внеплановую пикировку рассады. За свет, озаривший жизнь после сдирания никому не нужных гардин. За рыбьи головы, по-хозяйски заботливо припрятанные в мешке с мукой. За ночные марш-броски по квартире с привлечением подрастерявших форму хозяев. За икебану из кактусов, старательно выложенную на полу в тёмной прихожей. За отдых от мирской суеты из-за героически перегрызенных телефонных и сетевых проводов… За то, что они не дают забыть, что жизнь — самая непредсказуемая штука на свете!

(комментариев: 47)

Какая ж...! Глюкнул последний принтер. А день отчётный...

(комментариев: 17)

«Убивать таких матерей!!!» Знаю… Скорчившись на стуле, уткнув лоб в сжатые кулаки, сижу на кухне, а в комнате орёт-заливается ребёнок. Час орёт… Два орёт… На одной ноте… А я вот сижу на кухне… «Убивать таких матерей…» Равнодушно пробую остроту кухонного ножа, вожу пальцем вперёд-назад, вперёд-назад… Мыслей нет. Орёт… Всё ещё орёт… Да когда же заткнётся?! Закрываю глаза… Знаю: здоровые дети — редкость. Знакомая на днях свою дочурку похоронила — сердце. На моего смотрела со слезами тщетно гонимой зависти. Не стала её разубеждать… Орёт. Сутками. Замолкая лишь на время еды и сна… Впрочем, нет, вчера долго, почти четверть часа играл спокойно. Счастливо, заливисто хохотал, расшвыривая игрушки по комнате… И что меня дёрнуло подсесть, улыбнуться, протянуть улетевший в угол пластиковый кубик? Орёт… Со стоном ещё ниже опускаю голову, затем начинаю тихо подхихикивать… Ножик-ножик, вжик-вжик-вжик… С трудом стряхиваю наваждение. Движение выходит дёрганным, судорожным, как у наркоманки. Голова мутная — недосып. Маленький орал полночи… Соседи уже в стену долбить начали с воплями: «Да уймите своего ублюдка, пидорасы ебучие, спать не даёте!!!» Да, я знаю, после трёх бессонных ночей им очень хочется отоспаться. После трёх ночей разухабистого веселья с врубленными на всю мощность колонками. После праздника, исполненного желания поделиться со всем миром своим отличным настроением под задорно-зажигательное «Давай-давай! Шмонай меня ты, вертухай!». Нет, я не вру! Я действительно понимаю, как же сильно людям иногда хочется спать! Очнулась. Ловлю себя на том, что кончиком ножа ковыряю клеёнку стола. Это ещё что за шуточки?! Клеёнка, между прочим, денег стоит! Нет. Не действует. Мне всё равно… Вожу пальцем по лезвию... Ножик-ножик, вжик-вжик-вжик… Хихикаю… Ножик-ножик…

(комментариев: 26)

То ли Шервуд, то ли Гаммельн — нехай Путин разберёт, Робин Гуд здесь место занял и из леса не идёт. Вместо стрел и арбалета — только дудка у него. Здесь живёт зимой и летом, не боится никого. Он ватагу вольных бардов здесь собрал к досаде тех, Кто дорвался к власти жадно и поднял народ на смех, Кто непуганым оленем в заповедном прёт лесу… Так и хочется коленом пнуть в рогатую красу! Эта неприкосновенность подзадоривает люд: На хозяйскую надменность он давно ужасно лют, На дурацкие законы, на грабёж средь бела дня, На всевластные погоны, на суды, как западня, И на то, что иностранцам нас сдают, как крепостных, И нам хочется смеяться, когда Робин целит в них! Нет, мы не славянофилы, пусть глобальность — шаг вперёд. Но подумайте, чудилы, и о тех, кто здесь живёт! Кто в земле своей — берёза, или пихта, иль сосна, Мы — снежинки здесь в морозы, мы — ручьями, коль весна. В кулуарах политеса не гневите духов мест, Чтоб на жирные телеса не накладывать компресс. Браконьерские замашки до поры лишь подождут. Сей стрелой уведомляет славный парень Робин Гуд!

(комментариев: 2)