Дневник: Уксус

Где Злояз, и Макарон?где обезбашенный Электрожопый? Я ему бубен обещал! Куда все подевались? В бане, или просто ушли? Почему ушли? Не соответствуют, чему— то тут???!!!!!!! Выдвигаю , сука, ультиматум, сволочь ответственная! Либо вы мне отдадите моих парней, либо, я вас заебу какамаляками! Подать мне щас живими и невредимыми Желудя Жеку, Макарона Андрюху, и Злояза, чье имя не произносится вслух! Иначе...будет вам горе!

(комментариев: 5)

Ну , осень... Чо дальше та? Сорок лет уходит и приходит. Кажный раз-разная. Моя осень в этом году протекает так: развелся сженой, смотрю стримы, прикалыааюсь над присутствующими, передаю приветы. Бобру особо, и Злоязу... Макарон, тебе лично, и казанским. Вроде все. А осень... Не похуй ли...

(комментариев: 0)

Абыр! Абыр! Ккк-РЕ! Ккк-Рре-васс! Крр... Крее.. Абыр! Абыр!.. —На болотной кочке, посреди трясины, свесив небритые лапы в зловонную топь, сидела лягва. Сиплым басом, опустив морду к болотной тине, она пела брачную песню.    Последние сто с чем-то лет, она начала подозревать, что песня скорее всего не брачная, а бракованая. Иначе как еще объяснить полное отсутствие желающих спеть с ней дуэтом, и погрузится в ... Куда там погружаются, лягуха уже и забыла, за давностью лет. —Сси-Доо! Сси-Доо! — перекрывая писк комаров, из чащи окружавшей болото, заголосил фальцетом сидокур, распеваясь после дневного сна.     —Ккк-Ре-До! Ккк-Ре-До! — донеслось из-под какого— то пня. —Лягуха было вскинулась на своей кочке, с надеждой уставившись в окружающую болото темень, но вскоре ее плечи разочаровано опустились,— болотный пересмешник. Пересмеялся в детстве. Ударился в религию. ХВЕ какое— то. Христиан Веры Евангельской, что-ли?.. Ну да не важно. Лишь бы не АУЕ. Где-то на суше, в кустах, перепугано пискнула зайка— прямо на нее, с дуба рухнул здоровенный желудь. Хорошо, что не сам дуб, а ведь могло бы статься— вон как накренился. Бобру-диверсанту осталось пару раз куснуть, и многим засевшим в окружающих зарослях обитателям здорово прилетит. Трудится не покладая зубов, даже кофе на пеньке остыл, забытый в трудовом азарте. Хороша июльская ночь. Наполнен голосами и звуками зачарованый лес. Множество существ населяют его, и со временем мы со всеми познакомимся, а пока давайте дослушаем местную примодонну. —ккк-РЕе-Васс! ккРее-Вас! Абыр!!! Аб... -Откуда-то, из самых окраин леса, раздался незнакомый коренным обитателям звук. Нарастающий, терзающий слух, свист на уровне ультразвука стремительно приближается к центру зачарованого леса— болоту.     Лягуха прервала распевку, и бородавки на ее дряблой шкурке налились сладкой истомой. Ей вспомнились зачитаные до дыр рассказы о делах давно минувших дней, которые она регулярно выискивала, вычитывала, и конспектировала. В этих рассказах ей встречалась история и о царевне-лягушке, которую нечайно подстрелил какой-то дурак, и забредя в поисках стрелы в болото, забрал царевну с собой, а таам... Лягуха потеребила с новой силой набухшие в возбуждении бородавки, он снял с нее шкурку и... Но главное не в том что, и как, дурак после этого с ней проделывал. Главное в том, что он как порядочный дурак, после этого на ней женился! И стала царевна-лягушка— царевной-Дурак! Вскочив на подгибающихся лапках, оскальзываясь на неустойчивой кочке в боязни пропустить свой Шанс, лягуха растопырила ручонки навстречу летящему к ней Счастью, и, как только могла громко заволафонила свою брачную песню, нижайшим контр-басом выводя-     кккРЕЕЕвааасс! кккРЕЕЕвааааааасс!!! Абыыыр!!! Аааааб... -Вжуууууууууууть-птыыщщщщ!!!!!! -Йобсь!!!— сокрушительным ударом лягуху и половину кочки, на которой она стояла, вмяло в болото. В зачарованом лесу наступила звенящая тишина. Бобер перестал бобрить, зайка перестала дергаться под желудем, комары, и те, зависли в мертвой точке не производя ни звука. Булькнуло. Пузырек воздуха рядом с лягухиной макушкой всплыл из глубины, и лопнул на поверхности болота распространяя характерный запах. Следом за ним всплыли выпученые глаза, разбитый нос, и затем вся голова примодоны. В пасти лягуха сжимала какой-то предмет, не напоминающий стрелу даже отдаленно. Освободив из тины дрожащие после ногдауна лапки, лягуха выковыряла изо рта кирпич завернутый в газету из под селедки. На газете синими, расплывающимися чернилами было накорябано— "Йа силетку в уксусе замаринавал, каг ты просила, и картохи отварил. Прихади каг стемнеет, и захвати своей клюгвенной. Сам придти не могу,— ноги молью побило. Жду". -Укшуш... Шука... —Пробормотала лягуха и ушла с головой в болото. Зачарованый лес. Здесь все не как у людей...

(комментариев: 11)

29.09.2016 06:27 потихоньку, видимо, схожу с ума)). На кончике карандаша дрожит не сказанное. Приходится, время от времени, его слизывать. Осень выводит из себя. Еще не то, но уже и не это. Самая противная пора. Во всех отношениях. "на коврее из желтых листьев, в платьицее простом..."— вы видели этот ковер?..-мерзкое мокрое месиво. Вот что он собой представляет. Платьице вообще отсутствует. В принципе. Все здравомыслящие бабы уже ходят кто в чем, но что не в платьицах, так это уж точно. Невольно строишь планы о том, с кем будешь бухать на Новый Год, с сожалением вспоминаешь о (стеснительный же, ты дурак... Ведь она так на тебя смотрела... ) пляже и солнце. И надеешься прожить еще год. Чтоб увидеть первые зеленые листики на деревьях, первых(самых отважных) девчонок в мини юбках... Осень-говно. Больше мне добавить нечего. Просмотров: 80 [ Нравится] [] Wampum_of_Sagamor

(комментариев: 8)

Ты ночью приходишь ко мне в сновиденьях, И мне все равно— ангел ты, или демон. В таких быстротечных, счастливых мгновеньях, В аду иль в раю,— мне без разницы где мы. Парим мы в туманных и сладостных грезах, Иль в клочья кровавые плоть раздирая, Забив, и забыв о житейских угрозах, Мы мчимся подальше от пресного рая. Твоих нежных крыльев укутаться шалью, Мне хочется хоть на секунду, мгновенье... Ты знаешь, любовь моя, до смерти жаль мне С тобой расставаться, мое сновиденье. Жестокое утро с тобой нас разлучит. Проснусь, и настанет рутинный день будний. Любимый мой, ласковый, лунный мой лучик, Я верю что снова свидание будет. И вновь буду счастлив,— во сне, но ты рядом. И мне все равно— ангел ты, или демон. Ведь жизнь без тебя— мне кажется адом, Ведь рай— это место, вдвоем с тобой где мы.

(комментариев: 42)

Лицо этого человека, лицом, собственно, можно было назвать с большой натяжкой. Больше оно походило на морду хищника, разглядывающего вас на предмет пригодности в пищу. В том, что вы именно пища, а не что-либо иное, хищная морда не выражала ни малейшего сомнения. Он вошел в салун, и как человек, кооторый не сомневается в своем праве приказывать, коротко бросил-Все вон!— после чего отвернулся спиной к столам и протянул мне через стойку какой-то предмет, завернутый в кусок шкуры. Между тем, я с удилением глядя через его плечо, заметил как поспешно, стараясь не шуметь, покидали помещение мои клиенты. Чудное дело,— никто даже не прихватил под шумок пришедшие мне с последней почтой пепельницы из консервных банок, в которых Древние хранили рыбу. Обычно мне приходилось пристально следить за этим, и даже, для острастки пристрелить парочку особо рьяных клептоманов. Уж лучше потерять пару клиентов, чем приобрести сомнительную репу матери Терезы. Кем бы она не была в Прошлом Мире, но уж точно не хозяйкой салуна в Дикой Степи, где имея такую славу, разоришься в один вечер, и даже Шериф не встанет на твою защиту, когда местные ковбои будут вытряхивать последние золотые из твоих карманов. Слабым не место в Степи, это знают все. А кто не знает, тому расскажут, покажут, и дадуть попробовать. Нужно ли говорить, что я немного подрастерялся от происходящего, и обычная привычка бармена видеть не глядя, изменила мне. Когда я возвратил свой взгляд на стоящего передо мной индейца, приступ аритмии чуть не свалил меня с ног. Лицо его, покрытое ритуальным шрамированием, как это принято у его народа, медленно наливалось Синим Цветом ярости. Мое сердце повидавшего виды бармена Диких Степей, чуть не отправило меня к предкам. Ни угрожающая внешность гостя, ни холодный взгляд убийцы, не заставили бы его биться сильнее обычного, но эта синева, которая постепенно заливала страшное лицо, могла значить только одно— передо мной стоял Уг Зус— Вождь племени ассинебоинов. Уг Зус из Насиньке. Уг Зус— Трепанатор. Ты заставляешь меня ждать, белый. —Сдерживая ярость, произнес он на всеобщем языке. —Разверни это.— Он взглядом указал на клочок шерсти, который я до сих пор судорожно сжимал в кулаке. Дрожащими пальцами, едва не выронив, я развернул предложенный мне сверток. Барабаны Дикой Степи уже греются у костров. —Медленно, словно читая приговор, заговорил он.— Шаманы скоро снимут кодировку с наших воинов, и тот кто это сделал,-он снова указал на сверток,— ответит перед народом Степи. —Ты, белый, — он придавил меня стальным взглядом к месту,— поскачешь в ваш город— Ваторнет, и передашь своим вождям мои слова. Мы простили вам смерть одного из лучших наших воинов— Ку Эля. Он погиб в честной схватке, и не в обычаях народов Дикой Степи мстить за погибших в бою. Сейчас он пьет Эль с духами предков в прериях Древнего Мира. Но это,— свинцовый взгляд снова указал на сверток,— мы простить вам не можем. Вы все умрете. Но, Если!— Уг Зус подался вперед, и дубовая стойка обреченно заскрипела,— Если вы принесете мне голову того, кто это сделал, я отзову воинов, и вы сохраните свои жалкие жизни. Шаманы выльют огненную воду из котлов, и над Степью не раздастся боевой клич ассинебоинов. Я сказал!— развернув свою громадную тушу Вождь направился к выходу из салуна. Бронированная дверь оглушительно грохнула за ним, заставив меня вздрогнуть и вернуть мысли к реальности. Я стоял посреди опустевшего генделя, сжимая в руках завернутую в шкуру тушку дохлого суслика— тотема всех уцелевших после гибели Насиньки диких племен, от Ваторнета до форта Спейсра. -Они не согласятся,-подумал я. Не выдадут Бобры Козу. Ни за что... -Тогда прольется кровь!— прошипел в моем сознании злобный голос. Запах перегара заполнил все пространство салуна, не оставляя разрывающимся легким ни глотка кислорода. Древняя магия!— успел подумать я, теряя сознание,— Нужно предупредить...

(комментариев: 15)

Под луной кроваво-красной, Замок выстроен ужасный. Правит крепостью старик, Некромант. Зовут Кирдык. Замок этот всякий знает. От него, ребят, воняет. Мертвечиной, так и прет. Что же в том, что весь народ Обходит замок стороной. И под красной под луной К одиночеству привык Пожилой уже Кирдык. Но однажды, дивно дело, Прям в окно к нему влетела Богатырская стрела, На ней записочка была. Мол, —”по профилю, для Вас, Я диковинку припас. Приезжайте поскорей В лес дремучий. Елисей”.

(комментариев: 13)