Лечу я один в поднебесном сияньи,
Мне крылья нагрело, рот жаждой томим.
Бескрайний простор, бесконечность скитанья,
И снова и снова вперед я гоним.
Но кто же я есть в этом сумраке ясном?
Не падший ли ангел в небесной дали?
Я, крылья ослабив, стремлюсь ежечасно
Упасть, чтоб разбиться в дорожной пыли.
Но мне не дано и в пикете смертельном
Достичь тот рубеж, чтоб уж вверх не свернуть.
И длится мой путь без конца, беспредельно.
Мне словно приказ чей-то не обмануть.
Внизу подо мной города проплывают,
Мне весел их гул, я заметил давно,
Как силу в крылах этот смрад укрепляет
И в сердце стучит, как хмельное вино.
Я б здесь задержался, но что-то невольно
Мне вдосталь над тем покружить не дает.
Потоком захватит, и вновь я безвольно
Крыла расправляю на дальний полет.
Что путь мой? О чем? Небо в звездах гадало
Не год и не два. Вдруг ударило! Вниз
Меня повлекло, стройным пеньем обдало,
И легкий вокруг завибрировал бриз.
Парил я над морем, прохладу вдыхая,
И в кущах зеленых забрезжил мне рай.
Крылами остатки небес разрезая,
Ликуя, я ринулся в сказочный край.
Мне чудились добрые лица людские,
И сочных деревьев прохлада в тени,
И стройные песни, не те городские,
А те, что звучат, отдаваясь в дали.
И я приближался, от радости плача,
Уста уж раскрылись, чтоб выпить глоток
Воды родниковой в тени, не иначе,
Что странствий моих ждал сей чудный итог!
Как вдруг на подлете сгустилися тучи,
И столпы огня опалили мой тыл.
Разверзлося небо пожаром трескучим
И выжгло весь остров, как будто не был.
Всю ночь полыхало, и крики и стоны,
Мольбы и стенанья сожгло до золы.
Лишь ветер гудел свою песнь монотонно,
Сожженной одежды вздымая полы
У той, что осталась на том пепелище
Без дома, без песен, без жизни, без сна.
Утихнувший ветер в золе что-то ищет.
Впервые я дрогнул — зачем же она?
Раскинула руки, молчит и не ропщет,
На выжженном поле старуха стоит.
Ей космы седые ветрище полощет,
Пыль сыпет в сухие морщины ланит.
Слепые глазницы с безмолвным укором
В бескрайнюю даль, не смежаясь, глядят.
Запавшие скорбно уста скоро-скоро
Проклятья, а то ли молитву твердят.
Стоит, чуть качаясь то вправо, то влево,
И светятся вены в костлявых руках.
В них волны отчаянья, боли и гнева,
Рыдают и рвутся, не ведом им страх.
И вот наклонилась и пепел горячий
Собрала в ладонь. Как ребенка к груди
Прижала, качает. Не стонет, не плачет,
Лишь тихо поет: «Все еще впереди,
Мой милый сынок, в светлой бухте у моря,
Готов уже челн на лазурных волнах.
Все здесь преходяще и радость, и горе,
И боль, и разлука, и смертный наш страх»
Я ближе спустился. До скорбного лика
Коснуться рукою стремлюсь, вдруг она
С улыбкой покорной без страха, без крика
Бросает мне пепел до самого дна
Моих устрашающих глаз… Вмиг ослепший
Взлетаю я ввысь, откровеньем гоним!
Я — Ангел войны! Но и мной то, что грешно
Очистится в правду страданьем одним.