Ветальь — Гот и старовер

Давно в разводе со своим я вдохновеньем,

незагорелая на безымянном грусть...

Вдруг! села муза нагло на варенье,

забыв про чай, за карандаш схвачусь.

Пестры картинки жизни. Чудный случай

мне музою поведан в этот раз, —

как парень молодой и дед дремучий

столкнулись лбами. Расскажу сейчас.

Парнишка был из "этих" — готов? эмо?

и имя, отцом данное, поправ,

на погремуху сумрачную "Демон"

он откликался, в чём уже неправ.

Так вот. Случилось это ночью постной.

Он в яму провалился, метра в три.

Какого лешего он делал на погосте —

поди ж их ненормальных разбери.

*

ДЕМОН (сам себе):

Боль в ноге, прям караул!

Не иначе — потянул.

Обуял страх не по-детски,

чую — выйдет жидким стул.

Гот, блин! Вот тебе мечта —

ждать на кладбище утра,

в яме мокрой, с ногой вспухшей —

перспективка ещё та.

Раньше мог ты лишь мечтать

люциферу душу сдать.

Отчего ж так сильно тянет

в душ, да в тёплую кровать?

Ну ты, Демон, и урод!

Смирно сядь и жди восход.

Из живых никто у ямы

в это время не пройдёт.

ГОЛОС:

До желаемой зари

ты сначала доживи.

До утра со мной в компашке

крякнуть сможешь раза три.

ДЕМОН:

Это кто сейчас вещал?

Я ж не пил и не глотал.

Покажись, а я признаюсь,

как ты сильно напугал.

Страшно, аж в подмышках спрел.

Так-то я обычно смел.

Видно, я в 3D кошмаров

чересчур пересмотрел.

Всё! Я с мраком завязал.

Завтра запишусь в спортзал.

Ладно, каюсь, что бездумно

всякий яд употреблял.

ГОЛОС:

Слышу — сердце бьёт не в такт.

Что дурак ты — это факт.

Будущим твоим несветлым

стать могу, ведь я — инфаркт.

ДЕМОН:

Что я, рыжий, иль рябой,

иль в природе нынче сбой?

Я ж не робкого десятка

да к тому же молодой.

Твой же профиль — кобели,

коих жёны замели,

те, которые в заначку

прячут левые рубли.

На рыбалку в выходной

мужичок прёт, как святой;

правда, в сауну, к русалкам...

Кто-то сдал жене — он твой.

Ты тому повестки шли,

за долги кого нашли,

иль к какому боссу гости

из Налоговой пришли.

В общем, ты бы поспешил

к тем, кто где-то нагрешил.

Мне ж с тобой якшаться рано,

да и мать не разрешит.

ГОЛОС:

Тут вот дряхлый аксакал

жить вчера совсем устал.

Я к нему зашёл в палату

и в засос поцеловал.

Все концы отдал мне дед,

сам — вприпрыжку на тот свет.

Я пришёл проверить яму.

Бац! А тут ещё клиент.

ДЕМОН:

Я здоров! Закончим спор.

Ты ж со стариками скор.

Иль теперь хватает пенсий

им на велотренажёр?

Может скажешь, что в бомже

жизни больше, чем в морже, —

спит в снегу и жрёт палёнку

в неге и на кураже?

Над душою не сиди.

К мэру нашему сходи.

В общем, ты кого достойней

для забав себе найди.

ГОЛОС:

Раньше срока не храбрись.

В темноте-то осмотрись.

Не один сидишь ты в яме.

Скоро выход мой кажись.

*

Вглядевшись в темноту, пацан опешил,

два жёлтых, злых зрачка в него сверлом;

забыв дышать, недвИжим, делом грешным,

он час сидел, чуть тронувшись умом.

Чёрт перед ним. Гот, не признав собрата,

почувствовал, как шкура дорогА.

Час пробил — понимая — нет возврата,

схватился за козлиные рога.

Ещё б чуть-чуть и он бы мир покинул,

с рассветом сторож хладного б нашёл.

Ох, и пинал же парень животину,

когда дошло, что тот — простой козёл.

ДЕМОН (козлу):

Ну и подлый же ты зверь!

Я ж контуженный теперь.

Ведь по мне никто б не плакал,

как шампУры по тебе.

Из тебя сварю рагу!

Не придумаешь врагу,

как я тут рожать собрался.

Нобель вертится в гробу.

ГОЛОС:

Ну и как ты там? Живой?

А с лица чего не свой?

Не спеши с болезнью спорить —

заруби, навек усвой.

ДЕМОН:

Ну, шутник, за этот транс

отплачу, дай только шанс.

Кто из вас двоих козлее —

нужно раскидать пасьянс.

Мы теперь с тобой враги!

Лучше вылезть помоги,

а ни то моя досада

переполнит сапоги.

ГОЛОС:

Ну ты, клоун, запросил!

Я ж бесплотный. Аль забыл?

Страх твою соображалку

наглухо притормозил?

Вижу, дед сюда бредёт.

Он поможет. Наперёд

говорю — проси культурно,

чтоб мне с ним не знать забот.

ДЕМОН:

А и впрямь слышны шаги.

Слышишь, дед? Эй! Помоги!!

Я давно сижу в могиле,

грязный, мокрый, без ноги.

ДЕД:

Чур! Изыди, скорбный дух!

Я к нечистым всяко глух.

Тако мыслю — припоздал ты,

глаз уже продрал петух.

Даже речи, алгимей,

зачинать со мной не смей,

не замай, я не пужливый,

экий ты, поганый змей!

С едной прёшь куда ногой?

Тебе место под землёй.

Не натужься, не порушишь

крепость веры, лик срамной!

ДЕМОН:

Дед, ну хватит причитать.

Я живой, ни дать ни взять.

Ну а ты — гляжу — талантлив

на кладбИщах исполнять.

Хватит дуть в свою дуду.

Человек попал в беду.

Руку дай и то зачтётся

плюсом в праведном суду.

ДЕД:

Смолкни, вероломный глас!

Вопрошаю токмо раз,

коль ты божий человече,

то ответствуй сей же час:

откель взялся? Кто таков?

Сколь исполнилось годов?

И рекИ лишь правду деду!

Сколь градУсов твоя кровь?

Коль живой, так имя есь.

Чтоб слукавить, сперва взвесь,

потому, как упреждаю —

по дзюдо я кэмээсь.

ДЕМОН:

Дед ты лютый! Я торчу.

Я уж в яме жить хочу.

Может мне ещё представить

для анализа мочу?

Здесь анкеты заполнять

не готов. Хорош пытать!

Как назло сегодня паспорт

я забыл с собою взять.

Я прошу лишь одного —

руку дать мне и всего.

Глянь вокруг или аукни,

там попроще нет кого?

ДЕД:

Не выказывай вражды.

Мне твой пачпорт без нужды.

Забижать не зри гордынью

моей сЕдой бороды.

Прямо сказывай, коль спрос —

величать как и возрос,

иль обчение отрину,

прощевай, спаси Христос.

ДЕМОН:

Легче вырвать мудрый зуб,

лучше пирсинг в бровь иль в пуп,

чем с тобой вести беседу;

пять минут ещё — я труп.

Я промок здесь и устал.

В среду двадцать лет справлял.

А зовут меня все — Демон.

Всё ли, старче, записал?

ДЕД:

Тьфу! Тот свет без чёрта пуст.

То-то зрю, что морок густ.

Ну а в среду помятую

по Козьме сорокоуст.

Кузька — деверя свояк,

греховодник был, ведьмак.

За покой души евоной

опрокинул зря, дурак.

Ноне результат на вид —

посрамлён мой индивид

тако — демон из могилы

искушение вершит.

Кузька рядный фарисей,

ах, кандальник, ах, злодей!

Мне ж впредь поученьем станет —

браг за мытарей не пей.

Постной снедью на корню

я живот обороню,

а усердной епитимьей

душеньку спасу свою.

Мне за мой греховный тост

испытанье на сурьёз —

не случАем нынче тропка

завильнула на погост.

В оправданию свою

в яме демона сгною;

заломлю сей миг осинку

да в могилу кол вобью.

ДЕМОН:

Ну-ка, брось своё бревно

и кончай своё кино!

Да тебе ж прогулы ставят

в дурке. И, видать, давно.

Мало на себя навлек?

Не замолишь и вовек.

Сколько раз тебе креститься,

что простой я человек?

Я замёрз и есть хочу.

Вот ей-богу закричу.

Меня папа с мамой ищут.

Я хромой. Хочу к врачу.

Ты кукушку пропил, дед.

Подойти, помочь — так нет.

Ты ж совсем с катушек съехал

и несёшь какой-то бред.

ДЕД:

Речи внятны, не бредны.

Внял бы сам со стороны:

двадцать лет, а ты не служишь

стражем рОдной стороны.

На кой в яме ты сидишь,

по какой нужде, то бишь?

Отчего, как хвальный отрок,

сон про ярманку не зришь?

Глянь в зеркалы, кем ты стал —

супостат и маргинал.

Растолкуй, что на кладбИще

ты впотьмах найти мечтал?

Без просвета на челе,

вся одёжа, как в золе,

с дырой в пупе, с кольцом в ухе,

грива крашена в свекле.

И какой же идиот

добровольно наречёт

чадо демоном? Фу, пропасть,

тыщу муравьёв мне в рот!

Нечестиво попирав,

мне явил недобрый нрав.

Чай, плетей с мальства не ведал.

Глаголь тут же — я ль не прав?

ДЕМОН:

Правда, дед, твоя, прости.

Вылезть дай и отпусти.

Во всех щелях чую жженье

воспалённой совести.

Ты прям Моисей-пророк,

вправил мозг на годы впрок;

чёрные сменю одежды

на джинсу и свитерок.

Буду белый, как в снегу,

хайер завтра ж постригу

и в делах загробных больше

не алё и ни гугу.

Преподал ты мне урок.

Я всё понял, ну, как смог;

вспомнил даже — я не Демон,

а Застёжкин Игорёк.

ДЕД:

То-то ж, отрок, не балуй!

О науке памятуй.

Впредь пусть не несёт к погосту

никакой, простите, ...!

У могилы на краю

в прямом смысле я стою

(спаси Бог — не в переносном),

руку мне давай свою!

*

Стараньями святых Петра и Глеба

сомненья улеглись у старика.

На фоне чуть бледнеющего неба,

заблудшему протянута рука.

Гот Игорёк заметно оживился,

уж верить перестал в расклад такой.

Смиренно, с чувством он перекрестился

не там, не так и левою рукой.

Обняв козла (не оставлять же в яме),

напрягся и поднял; где там старик?

Из всех последних сил он зверя тянет

к поверхности, а на уме шашлык.

Не тот поспеет, кто в секунду прыткий,

а тот, в ком мысль к секунде дорога.

Манёвр сей досадной стал ошибкой,

лишь только дед схватился за рога.

У старца борода, как зебры грива

вскочила дыбом. Сбросив сорок лет,

через кресты он перепрыгивал красиво,

как древнегреческий легкоатлет.

Святоша пятками сверкал. Но не молился,

а источал тирады бранных слов.

Инфаркт от смеха рот порвал, давился,

став слушателем жутких матюгов.

Застёжкин выглядел совсем усталым

в тот день, когда гроб к яме поднесли.

Его торжественно с оркестром доставали.

Так гота под фанфары и спасли.

_ _ _