— Огонь!
Зажигайся, зараза!
Нет! В нашем роду я — бездарность!
У бабки — то ладится сразу,
Вот мне бы её популярность!
Страницы вот в копоти, в саже!
Нельзя же вот так издеваться!
Но юная ведьма докажет,
Как молнией может швыряться!

В камине зажглись уголёчки,
Поленца в огне оживились,
И в ярком огне буквы-строчки,
Девчонке, как в книге открылись.
«Избушка на курьих ножках,
Паук в паутине, и тапки
Остались молоденькой Ёжке
В наследство от царственной бабки!
И дескать бы поторопиться!
Ответ быть не может просрочен.
В три дня всё решить и явиться!
Постскриптум.
Мы ждём тебя.
Очень!»

Скучала дубрава и Леший
Вздыхая, с лаптей рвал травинки.
Не ехал ни конный, ни пеший
Не шёл по заветной тропинке...

Как белый кот большой, ленивый
Туман разлегся над рекой,
Обнял заплаканные ивы
Уткнувшись в ноги с головой.
Ночь запоздалая проснулась,
Сверкнула сонмом ярких звёзд…
Неспешно, сладко потянулась…
Такая ночь — не ночь!
Гипноз!
Бродили сон и явь в обнимку,
Спал ветер на вершине мира.
Русалка рыбкой выгнув спинку
Звенящим голоском манила…

Разрезав воздух помелом,
Дрожа осиновым листом,
В глухую чащу, в бабкин дом
Спешила ведьмочка вздыхая.
Всем незнакомая, чужая.
И ей чужое всё вокруг,
И как понять, где враг, где друг?

На печке Домовой и Леший
Чай пили, Ёжку вспоминая.
— Как не приедет, чёрт облезший!?
И что, что девка городская?
Вот надеру тебе чупрыну!
Завёлся домовой Ерошка.
Ему подуло ветром в спину.
— Я знал, что ты вернёшься, Ёжка!
Прошибла Лешего слеза.
— Ой, как на бабушку похожа!
Ну, а коса то, ай краса!
А что ж худая? Кость да кожа…
— Ступай ты батенька домой,
Потом успеешь насмотреться!
Девчушке бы сейчас одной
Остаться. Да и оглядеться.
Ерошка в дверь толкает друга.
— Да ты, хозяйка не робей!
Крепка пока ещё лачуга.
А завтра я поправлю дверь.
Так чудно ей.
Сундук и печка.
И бабкин ведьминский котёл.
Со знаком каббалы дощечка,
На полке склянок частокол.
Паук качался в паутине.
Он так мечтал о всей избушке!
Теперь сидел, как на пружине.
А вдруг сметёт его Ягушка?
— Я, паучок тебя не трону!
Я чту бабулины заветы!
И прошептала изумлённо.
— Читаю мысли и секреты!
Зевнув и посмотрев на печку
Сама себе велела: "Спать!"
Нагнувшись, погасила свечку
И важно улеглась в кровать.

Продолжение следует.

О том, что Домовой души в Яге не чает
Ни для кого давно не тайна, ни секрет.
Она похвалит — Ерофей весь день сияет,
А заругает — и нигде Ерошки нет.
Тихонько скроется в омшелой сараюшке,
За ночь лукошко кособокое сплетёт,
Тревожно всматриваясь в сторону избушки,
Яга и дома приключения найдёт!

В такие ночи вспоминая жизнь земную
Страдал Ерошка, завывая пуще вьюги.
И будто снова проживал ночь роковую,
Смерть да предательство и друга, и супруги.
— Ай, Алевтина!
Отравила!
Знамо дело!
Чего не сделаешь, чтоб стать вдовой богатой!
Душа Ерошки — то не сразу отлетела,
Да лучший друг помог тогда ему лопатой.

Как в рай не взяли, так в аду не пригодился.
И бесприютный дух скитался где попало,
Пока однажды он в лесу не очутился,
Где на болотах ведьма травы собирала.
Снимало время с тонких пальцев
Перстни, кольца.
Перебирая жемчуга веков и дней.
Ягой обласканный,
Вставал с восходом солнца
Не кто-нибудь!
Хранитель дома — Ерофей.

Пол чисто выметет, затопит жарко печку,
Опять поссорится с задиристой вороной.
То коромыслом важно двинется на речку,
И два ведра бегут в избу с водой студёной.
Каких чудес с Ягой он только не видал!
Какие тайны в сундучке своём хранил!
Под облаками в ступе сладко замирал,
И Алевтине даже смерть свою простил.

-Когда Ягушу одолела та хвороба?
Какой ей чёрт подсунул в руки эти карты?
Беды в начале не увидел он особо,
Глаза Яги сгорали в пламени азарта…
В глухую полночь
Нечисть к ним в избу тащилась,
И вистовали до утра, писали пулю.
Яге везло, и в преферанс она влюбилась,
Ерошка звал её гулять.
— Летим, Ягуля?
Но та отмахивалась. Мол, не до тебя.
Сгребая медные монетки, улыбалась.
И домовой, тоскуя, думал про себя,
Что дружба их непоправимо оборвалась.

Зима пришла богатой барыней в мехах,
Снега стелила белой девичьей периной.
Теперь Ерошка стал гулять один в лесах,
И слушать музыку метели ночью длинной.
Синело небо, и вовсю глазели звёзды,
Брёл Домовой, скрипя по снегу лапотками.
Он от Яги решил уйти совсем серьёзно!
Пусть остаётся с теми, с новыми друзьями!

Уснувший лес встревожил вой и детский крик,
В морозном воздухе катилось звонко эхо.
Кричал младенец, ему вторил волчий рык.
Смекнул Ерошка, что он зверю не помеха.
И даром времени напрасно не теряя,
Быстрей стрелы метнул в Ягу мысль Домовой.
— Яга, спаси! Ребёнок здесь и волчья стая!
А сам, невидимый, дитя закрыл спиной.

Что было после, то Ерошка помнил плохо.
Оскал клыков, глаза Яги, скулёж волков.
Вот так в лесу волшебном появилась кроха.
Небес ли дар? Мечта Яги из давних снов.
Секрет Ерошка и Яга хранили строго.
С той страшной ночи промелькнуло восемь лет.
И в мир людей отдали девочку до срока,
Чтоб не наделать кучу всяких разных бед.

Продолжение следует.

Звалась она Бабой — Ягою.
Имел к ней решпект сам Кощей.
Гордилась ногой костяною,
И в ступе летала своей.
Но слабость имела бабуля.
Любила играть в преферанс!
И смерти продулась Ягуля
За восемь веков в первый раз!
Пять пуль и три тысячи вистов!
Девятый был век на кону!
Попутал наверно нечистый,
И вот, воротайся к нему!
Поправила Смертушка плащик.
— Сбирайся Ягуша, пора!
Плывущей походкой скользящей
Сманила Ягу со двора.
С болот потянуло туманом,
Заквакали громко лягухи,
И горько запахло дурманом
У дома колдуньи-старухи…

Скучал костюм от "Дориана Грея"
В шкафу у венценосного Кощея.
Грустил, а никому и дела нет!
Злодей давно уже не ездил на банкет.
Красавицы порядком надоели,
Его глаза другим огнём горели!
Как преумножить то, что уж несметно?
Мечтал построить двор себе монетный.
Давным — давно знаком Кощей с Ягой.
Друзья-враги, но чёрт им брат родной!
Как женщину её он понимал,
И многие ей выходки прощал.
Аксидиенциями часто с ней делился.
Отдачи никакой!
Конечно, злился!

Яга же снова умудрилась проиграться,
К Кощею в замок прилетела унижаться.
И вскользь похвастала про новую настойку.
И затрещала, как сорока. Смело, бойко.
— Нектар! Амброзия!
Да и с волшебной силой!
Торжественно Яга провозгласила.
Полезла в ступу, вытащила банку.
Кощей поморщился.
— Что это, шарлатанка?
— А ты испей милок, ужо потом кривись!
Да ты ж Бессмертный, ну чего там!
Не боись!
— А ну, лети отседова, хромая!
А то я твоих подлостей не знаю!
За долгом послезавтра прискачу!
— Да что ты, Коша?
Ладно, полечу.

Хоть ты и царь, и сказочный злодей,
А любопытство всё ж тебя сильней!
— Ну, старая! Вот это интриганка!
Кощей налил стакан. Подвинул банку.
И мёртвый мир его как будто стал живой!
Вдруг захотелось петь, смеяться, веселиться!
Блаженство, эйфория и покой.
Гармония!
Ласкай меня, царица!

Пропал дурман из головы Кощея.
— Настойке нет цены!
Разбогатею!
И вот он мчит к Яге, летит во весь опор,
Забавный у них вышел разговор.
— А ну вертайся, чертова избушка!
Яга вприпрыжку (у нее аффект!)
— Куда ты собралась, хромая клюшка?
— Да в лес я, за грибами…
— Денег — нет!
(Из-за печи выглядывал Ерошка)
— А ну-ка бабка, выдавай мне свой рецепт!
Яга рукой схватилась за лукошко.
— Какой милок рецепт? Рецептов нет!
Того — сего, всё понемножку.
И всё на глаз, да на язык!
Беру от мухомора ножку...
— Ну, слушай, значит так, грибник!
Спишу весь долг!
Но чтоб к утру,
По десять банок раз в неделю
Мне поставляла ко двору.
Сочтёшься, барыши поделим!
— Смекнула ль ты, моя подружка?
— Да поняла, чего уж там!
— Иди, колдуй в свою избушку.
— А на расходы?
— Денег — дам.

Прошло лет двадцать с этих пор,
А может тридцать, кто считает?
Настойка обрела фавОр,
Кощей о большем не мечтает.
Но пронеслась грозой ненастной весть,
Приблудной нищенкой пришла к нему кручина.
— С Яги, с твоей подруги сбили спесь.
Такая вот бесславная кончина!
И зависть ядовитою змеёй
Обвила трон, шипя царю на ухо:
— Наследство внученьке оставила родной!
А ты не знал!
Хитра была старуха!

Бродил Кощей по замку сам не свой.
Такую подлость как простить возможно?
И к вечеру слёг с болью головной,
Секрет с Ягой уплыл за долг картёжный.
А на болотах зажигались огоньки.
Цвёл папоротник лихо подбоченясь.
Сгорала белладонна от тоски,
Любя, и на взаимность не надеясь.

Продолжение следует.