когда я тебя читала... а когда это я тебя читала?
как давно это было? и было ли это правдой?
считается ли день за праздник,
а праздник считается ли за день?
впрочем, все это было совершенно неважно,
ведь
пока я тебя читала, солнце уходило в тень,
а время приближало ко мне финал и дно стакана.

а может, я вообще тебя никогда не читала?
а может, я молча открывала и смотрела,
как черные буковки пляшут безумный хоровод?
знаешь, когда (и если) я тебя читала
(если читала вообще, и если именно с окончанием на а),
мне казалось, что мой мозг— сплошная головоломка,
и ты собираешь ее так, как тебе заблагорассудится.

и все же, знаешь, если я тебя читала
(или когда, хотя это, в общем-то, не особо и важно)
я всегда улыбалась и ощущала твои старания,
ведь творческая повинность ничем не отличается от воинской.

слово— как волшебная палочка,
средство для создания чуда,
раз— и все уже одурачены,
но, как ни крути, так или иначе,
остаются еще недовольные!
и вот для них, как по заказу,
завсегда можно достать из кармана,
пару-тройку отборных апельсинов
(или даже один, если так сильно хочется),
можно сказать: "авторское видение"
"так было задумано высшим разумом",
но все же наиболее убедительным,
прилипчивым, как зараза,
остается избитое и морально униженное:
"это такой литературный прием!
как, вы ни разу о нем не слышали?"

...и я застываю с поднятыми над головой руками,
в голове пустота, каждое слово— как околесица,
вертится на языке, как белка несется внутри колеса,
вырабатывает энергию, сохраняет скорость,
сменяет калории на килоджоули,
сама не понимает, чего надо и как этого добиться.
держу руки над головой до боли в спине,
может, хоть сейчас чутка полегчает,
и я забуду, как урезал тебе шею до размеров тоненькой спички,
как сделал большой промах и одна твоя щека стала больше другой,
и что надо оторвать попу от дивана и все же приготовить чертов ужин-
как-никак, уже настало семь утра.
продолжаю держать руки над головой,
кончики пальцев едва соприкасаются друг с другом,
ногти, как инопланетные глаза, уставились в потолок-
быть бердслеем, все же, у меня не слишком хорошо получается.

я буду ближе к поверхности
и, словно рыба,
и, словно утопающий,
высуну свой нос
буду держать его над поверхностью
и замру так на многие мили.
пусть время будет измеряться пространством,
в котором меня застигнет зима.
вот бы я был ближе к поверхности,
достойный внимания
и приступов нежной ненависти.

восприми
меня
(честно)
частью
чего-то
большего
чем просто
границы
слова
"я"

Сначала ты опускаешь с кровати левую ногу, потом правую. Идешь в туалет, совмещенный с ванной, и открываешь дверь левой рукой.
Ты правша.
Выходя из ванной, ты треплешь по голове своего семилетнего сына. Тебе двадцать пять, он— твоя первая неожиданность, незапланированный ребенок. Ты был слишком молод, чтобы иметь детей.
Но ты любишь его, да?
Ты завтракаешь, не сводя глаз с задницы своей жены и думаешь— не заняться ли с ней сегодня вечером сексом? На завтрак у тебя яичница-глазунья из двух яиц и бекон, кофе с молоком, без сахара, с кусочком горького шоколада.
В дверях ты целуешь жену в щеку и, уловив запах ее шампуня, решаешь все же пойти к любовнице.
Ты едешь на работу на городской электричке, скорее, это просто привычный процесс, нежели иная причина в выборе транспорта.Ты едешь пару остановок, третья— твоя. Выходишь в переднюю дверь. От станции до НИИ, где ты работаешь, ровно пятнадцать минут ходьбы. Электричка приезжает чуть раньше, поэтому ты идешь через самые шумные кварталы, самым длинным путем. К тому же, тебе нужен подарок для любовницы.
Твой рабочий день составляет восемь часов. Пять часов смертной скуки и три часа ассистирования начальству.
В шесть вечера ты выходишь из НИИ. Потягиваешься и зеваешь, прикрыв рот правой рукой. На тебе темный костюм, рубашка и галстук, в левой руке— портфель, в нем бутылка красного хереса и конфеты. Подарок любовнице.
Ты ненавидишь строгие костюмы.
Ты звонишь любовнице из телефонной будки. Разговор недолог. Потом звонок домой— сложный эксперимент, прости, дорогая, буду утром, завтра выходной.
Завтра и правда выходной.
Любовница живет на другом конце города. Ты едешь к ней на автобусе, что-то мурлыча себе под нос.
Весь вечер ты пьешь с ней и шутишь над ней, а она смеется. Она похожа на твою жену так, что иногда кажется, что они родные сестры.
Поздней ночью ты, очень пьяный, ложишься спать. Любовница укрывает тебя одеялом и идет мыть посуду. Уже две недели у тебя не было секса.
Сначала ты спускаешь с кровати правую ногу...

сначала я расправился с собственными друзьями,
затем перешел на тех, кого знаю немного,
вам все это вполне может показаться странным,
но что уж поделаешь, такова моя дорога.
дорога из тех, что не дорога мне совсем и даже,
пожалуй, я бы предпочел совсем не ходить по ней, но
все же, раз уж так получилось, не время страдать, а главное
ходить по ней босиком, всей ступней ощущать шевеление ребер,
стук сердец или биение вен или шум огромных легких,
проглоченные слова, что остались в чьей-нибудь глотке,
все, кого знал я— рано или поздно начинают мне лгать-
это значит, что этот момент надо не замечать,
это значит, что надо вовремя замолчать
(раз и навсегда замолчать)
если хочешь остаться собой— надо стать незамеченным
(не отмеченным и никем не запутанным),
в омут с головой нырять— это самое глупое!
самое глупое, что можно сделать, когда от источников информации
не остается ровным счетом никакой прокламации,
что уж тут поделаешь, надо молчать и продолжать движение,
не подкупаясь ни на одно предложение
из всех, что мне могут предложить, высказать или выкусать,
мое положение одним словом никому не высказать.

если по правде, то я уже давно привык,
к мысли,
что то, что нравится мне— совершенно не нравится
другим.
если по правде, я уже давно привык,
к мысли,
что все, что я сделал— увижу только я,
один.
если по правде, то это добром не кончится,
и, если уж вам так сильно хочется,
то не заденьте меня выпадами острых жал
вашей жалости и желания помочь.
нет никакой, собственно, разницы,
между желанием похвастаться своими достижениями
или же желанием признаться
в своей самой тайной привычке.
если по правде, то мне так жить даже нравится.

давай поговорим о любви.
только так, чтобы это осталось исключительно между нами,
а то от наших мыслей содрогнется мир,
того и гляди разразится цунами,
огромная волна смоет нас,
надсмеется над вами
и, в общем-то, если не принимать в расчеты
всевозможные пророчества, то все будет в норме!
наверное.

давай поговорим о любви.
нет, помолчим о любви— так спокойнее,
так не надо выворачивать сердца наизнанку,
спасать мир и все такое прочее.
давай помолчим.
о любви.
о нашем с тобой одиночестве.
отключим радио. вытащим штекер наушников из плеера,
и замолчим.
навсегда.
тихо покачиваясь
на волнах чужой памяти.

мы молчим.
а о чем мы хотели молчать?

а ночью опять пошел дождь...
и, хотя я всю ночь думал только о том,
как неуловимы стали прошлые герои,
неизвестно у кого переняв дурацкую манеру
ускользать от меня в пространство меж пальцев,
когда я открыл глаза,
Диармайд по прежнему был у стола,
весь в своих небылических думах.

а ты помнишь тот день,
когда изгиб твоего позвоночника
сошелся с моей тенью
и мы с тобой стали навсегда
друг к другу приколочены
как к доскам окна и двери.

моя мама сказала мне: твой сын никогда не будет хорошим!
моя мама сказала мне: твой сын никогда не будет хорошим!
мама, мама, откуда тебе знать, кто остается в игре,
а кто догнивает в канаве, сбитый обычным прохожим?
человек человеку волк, что ль?
человек человеку talk:
-эта боль словно спица в моей груди,
как избавится от нее— подскажи!
мне все кажется, эта жизнь
должна стать для меня чем-то большим!
как справляешься ты с этой болью и всем прочим?
человек человеку talk:
-очень просто.
я пишу блюз для мартовской кошки,
той самой, что смахнула хвостом все мои комменты,
не оставив мне даже ни крошки,
я пишу блюз для мартовской кошки,
совершенно не умея делать этого, впрочем,
это единственный способ для нас стать чем-то большим,
чем просто отрадой для глаз кого-то из прочих,
вероятно, способных понять, но, в общем,
я просто банально хочу писать.
писать блюз для мартовской кошки,
чтобы он вышел прямо из моей кожи,
пересек расстояния, а еще лучше, растворился в воздухе,
так, вероятно, все же надежней.

сегодня мне приснилось, что я-
налитая до краев чаша,
того и гляди все расплескаю, не дойдя до кровати.
и так и не смогу не попасть в загребущие лапы
очередного безумного ученого.
он поймает меня, решит, что я —то, что ему нужно.
решение всех проблем.
сделает из меня эликсир или лекарство в таблетках,
а может, и в пузырьке,
напишет рецепт, противопоказания,
инструкцию по применению со словами:
принимать орально, то бишь через рот,
и вот, пока весь мир меня жрет,
в четыре часа утра я проснусь в своей насквозь сухой постели,
будучи ночью принятым внутрь— как написано, через рот.

я не хожу на чужие похороны,
я могу испортить похоронные настроения
свои счастливым донельзя видом-
при виде покойников меня охватывает безудержное довольство.
я считаю смерть красивой,
я считаю, что жить надо мало.
помнишь? я делаю пространство чуть-чуть свободнее,
и светофорам остается все меньше времени для удовольствия,
для достижения удовольствия и закрепления результата,
и Хаси внутри меня вновь затыкает свой рот кусочком ваты,
и знаешь, я вновь скажу, что я не виновата,
я просто не могу не пускать свою радость наружу,
а всю свою грусть и возможную скорбь я сажаю в тюрьму
каждое утро— на эшафот!
каждое утро на эшафот,
и, ты знаешь, я до сих пор не в курсе,
кто из нас и когда врет.

мой котенок спит
на твоей подушке,
и, хотя мне хотелось, чтобы все было наоборот,
я не думаю, что ситуацию с котенком
ты можешь принять на свой счет.
мой котенок всего лишь спит на твоей подушке,
он не причина, и, знаешь, наверное, он мне даже не нужен,
ведь он не результат.
а всего лишь повод
чаще заходить в твои негостеприимные гости.

а    Малыш...
что малыш? все по-прежнему. женился, развелся,
но так и не завел себе детей.
пару раз собрал встречу одноклассников,
но весь вечер просидел в углу, за стаканом минеральной воды.
утром он сделал вид, что все позабыл
и пошел на работу. все пошло как обычно,
он никогда не узнает, куда делся Карлсон,
он никогда больше не заведет собаку,
не навестит Фрекен Бок, своего брата или сестру.
все по-прежнему.
из года в год на старом продавленном диване
раз за разом собирать самолет, оставляя за кадром
пропеллер.
авось повезет.
только время покажет, что он себе лжет,
каждый вечер на подоконник ставя
полные банки варенья.
вдруг повезет?
вдруг соберутся оборванной цепи звенья,
и он все же однажды вновь придет?
самолет продолжает лежать на диване,
напоминая,
как он сам себе врет.

я понимаю язык кошек, зверей и птиц,
вы можете сказать, что я ебанутый,
но на самом деле я просто не знаю границ.

обнаженная шея, больное горло,
запястья чешутся так,
как будто бы я раб своей работы.
обглоданная кость хищником-жизнью,
подбитый в полете ответом вопрос-
почти насмерть, в крутом пике
уходящий с орбиты погибающей чьей-то планеты-
и другие сравнения, напрочь лишенные смысла.
все, что окружает меня— похоже на бред,
все, что не дает мне покоя— в корне бессмысленно.
если считать, что каждый человек— более, чем особенный,
жизнь начинает терять жалкие остатки былого вкуса.

женщина с обглоданным сердцем
смотрит в душу пустыми глазами,
сердце больше не бьется,
сердце больше не хочет жизни.
солнце не светит для женщины,
голодные псы пялятся из глазниц,
сердце обглодано принцем,
принцу уже не до темниц.
там, где голодное солнце
грызло, терзало землю,
ныне лишь только пустыня
смотрит голодным взглядом
туда, где стоит женщина
с обглоданным кем-то сердцем,
жертва вселенской печали,
владетельница голодных псов.
ослепленная гордостью сердца,
отказавшаяся от всего на свете,
стоит женщина на обломках
своего каменного сердца.
что же невесело тебе, милая,
что ты повесила голову?
почему камни у ног твоих так красны?
почему ты так хочешь свободы?
женщина молчит, женщина не умеет разговаривать,
и целая тысяча разных лиц
застыла на кончиках пальцев.
женщину с обглоданным сердцем
попросту
бесполезно о чем-нибудь спрашивать.
и когда мир захлебнется в себе,
она откроет глаза и сотни голодных псов
(все, что она вовремя не смогла сказать)
вырвутся наружу
и все станет излишне хорошо.

когда все встанет на свои места,
когда земля поравняется с небом,
когда желтая-желтая луна
станет моей кожей,
когда я сточу свой последний карандаш,
когда у меня не будет больше сил марать бумагу,
когда весь этот огромный мир
уместится у меня в кармане,
когда желтое станет черным— и наоборот,
когда мое сердце, как огромный красный мешок
вместит в себя все мои тысячи, тысячи лиц,
когда я останусь совсем без границ,
когда котел Дагды станет совершенно пустым,
а целебные источники украсятся табличкой "идите вы на фиг",
я, пожалуй, все-таки соберусь и выйду за Франца замуж.

диафрагментальное дыхание,
всем— здрастье,
все мои идиотские желания
как снег— в масле,
как твое дыхание, шаткое, пьяное,
вернувшееся после тяжелой пьяной ночи
на порог не-моей чужой спальни,
как твои темные, почти черные волосы,
оставшиеся вместе со шляпой висеть
в не-моей, чужой прихожей,
как рассыпанный Элинор рис посреди
чьей-то заброшенной старой церкви.
с меня падают джинсы,
прости, мой милый, я не могу,
ведь все это документально не подвержено,
все это документально не подтверждено,
и я вместе со всем этим я
документально нотариально заверенный я,
пять буковок
в твоем автомате
такой простой полноценной жизни.
два раза в жизни
на одной неделе,
а может, документально заверим
количество сеансов нашей с тобой противоестественной связи?
забудем.
всему и каждое— свое здрастье,
всему и каждому— свое собственное время.

Говорят, у каждого мира есть много-много Теней, и каждая такая Тень хоть чуть-чуть отличается от другой. Где-то среди миллиардов Теневых Миров есть один основной, но где он именно— никто не знает. В каждом Теневом мире свои законы, свои духи и свои тайны. Как раз об одном из таких миров и пойдет у нас речь.

когда дети здесь ложатся спать,им рассказывают легенды о Макоте и его свите. Говорят, они приходят во сне к детям, которые не хотят ложится спать вовремя, и направляют их обратно на правильный путь. Индейцы утверждают, что Макота— это старый древний дух индейца-инка, настолько древний, что наш мир для него не более чем огонек его трубки мира. Ирландцы же утверждают, что Макота— это очередное божество из Племен Богини Дану, и наличие в его свите Секанты вполне логично. народы Китая же говорят, что Макота— это Мастер Убеждения, самый убедительный человек на земле, человек, который мог убедить кого угодно, даже дерево, и поэтому у него в свите такие странные мифические персонажи, как Секанта— ирландский воин и Дейрдре. Жалкие остатки друидов говорят, что Макото— бог мертвых, а Секанта— это младший Пес Кулана, отставшее от хозяина первое имя. Но все они сходятся в одном— Макото— бог, и он путешествует по снам со своей свитой, возвращая заблудших и запутавшихся людей на их собственный путь.
Единственным человеком, который не только запомнил сон с участием Макоты но и не поддался на его уговоры был главный герой последующей ниже истории.

Легенда о Макоте или странный сон одного человека

Роберт
Я не люблю спать. Когда я ложусь спать, мне всегда снится одно и тоже— тот чертов день 13 января, когда все в моей жизни стало хуже, чем было, но хуже, чем сейчас уже не станет, и поэтому я привык к своей жизни так же, как висельник может привыкнуть к своей веревке. Что уж тут. Но после этих снов мое сердце колотится, как сумасшедшее, и мне нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к своему нынешнему статусу, сделать то, что я называю "возвратом в реальность". Один мой знакомый всегда говорит, что "сны— это такая чудесная летучая субстанция! вот бы поймать ее в баночку и держать при себе..." Я искренне считаю его идиотом, но эта история лишь чуть-чуть подтверждает его теорию.
Я не любитель рассказывать. Я не любитель говорить. Но эта история— слишком странна, чтобы произойти со мною, поэтому я решил ее записать. Зачем? Для себя. Чтобы она, когда я дам ей форму в виде черных символов на белом, наконец-то покинула меня и у меня появилось время заняться своими делами, не отвлекаясь на произошедшее со мной.
Итак, тем вечером, 13 декабря, я, Роберт, 22х лет отроду, лег спать, находясь в гостях у своего друга Озноба.

Энди
и вон я открываю глаза, а передо мной— девица сидит такая вся, черноволосая, шикарная вся такая, нос там аристократичный и все такое прочее, платье все такое белое, ака греческое, ну там, талия когда под сиськами, а на подоле такие узорчики, как пламя схематично, но красное, а не желтое, и вот сидит она такая посреди улицы, на коленях, ага, а? платье как увидел? так она ж встала потом вроде... или не встала... кароче, сидит такая, а на коленях у нее Роберт спит. ну, блин! ну этот Роберт, куряка вечная! ну ты его знаешь! ай, да ладно тебе, его тут все видели! ходит вечно с постной миной, непонятно чем занимается! тайник ходячий. кароче, ни разу его с девицей не видел, а тут— на тебе! ну я и кричу— вставай, вставай, дурилка картонная, не спи, замерзнешь, зима приснится! ау! а тетка эта голову поднимает и пальцем такая— тщщщщ! разбудишь. я говорю: спасибо, кэп! и только Роберту пятки щекотать, и тут как сам проснулся. ой, думаю, ну и приснится жеж!

Дейрдре
Я поймала его сон, как бабочку. Я держала его в своих руках, но тонкая грань сна была порвана каким-то странным существом, и все пошло прахом. Он проснулся, а мне пришлось исчезнуть. Прости меня, Макото, это моя первая и последняя ошибка, как Ловца Снов.

Макота
Дейрдре сегодня поймала еще одного заблудившегося и сказала, что такого она еще не видела. Секанта сказал, что это самый короткий путь к нему, и я поверил. Секанта— уникальный проводник, как ему можно было не верить? Но когда я оказался на этом коротком пути, я разочаровался даже в себе. Серый плотный пыльный настил под ногами, огромные, гигантские стеклянные пыльные здания, за которыми даже не видно неба. Обломки каких-то металлических конструкций, громоздящиеся вдоль дороги. И ветер, устраивающий вокруг меня ритуальные пляски из обрывков плакатов, мусора и смятых пачек сигарет. В таком месте не то, что богом, даже оставаться не захочется! Руки сами потянулись к сигаретам. Но, стоило мне только прикурить...

Роберт
-сигареткой не угостите?— я спрашиваю, он поворачивается, он очень похож на кого-то, кого-то очень знакомого, но я не могу вспомнить кого. Я в Городе, это недалеко от клуба "Перевернутое небо", я знаю этот путь до каждой трещинки на тротуаре. Прикуриваю. Смотрю в его зеленые глаза. вопрос сам лезет наружу:
-Заблудились?— спрашиваю. Что-то внутри меня подсказывает, что я на правильном пути. Но другое "что-то" говорит, что задавать этот вопрос именно этому человеку совершенно глупое занятие.
-Да.— говорит он. Голос очень глубокий, низкий, как будто бы из самой грудины. Он улыбается.
— Дорогу подсказать?— у меня всегда было странное влечение к людям, которые дают мне сигареты, я всегда испытывал к ним какое-то подобие нежности и даже— чуть-чуть— отеческой заботы.
— Мне бы узнать, как отсюда выбраться.— произносит мой случайный попутчик. Я знаю, какое у него выражение лица, у меня такое же бывает излишне часто. Даже не надо поворачиваться к нему— излишне серьезное, брови едва заметно сдвинуты к переносице, губы кривятся, сигарета пляшет в такт их движениям.
Криво улыбнувшись, затягиваюсь. Мы проходим мимо "Перевернутого Неба"— и я до сих пор уверен, что мой друг Озноб, работающий там, знает об устройстве мира больше, чем все теологи, вместе взятые. Но Озноб спит у себя дома, а я иду тут, поэтому мне надо самому как-то выкручиваться из данной ситуации.
— Уж извините, но тут я вам ничем не могу помочь. Из этого места нет выхода. — когда я произношу эти слова, мне в какой-то момент начинает казаться, что они материальны. Но вместе с выдыхаемым мной сигаретным дымом пропадает и эта уверенность. Появляется другое ощущение— стойкая уверенность, что с этим человеком мне не по пути. И я останавливаюсь перед дверями "Перевернутого Неба".
-А если бы вы могли уйти, вы бы ушли?— произносит мой спутник и тень его, падающая на соседнее здание, плавно разделяется на двух людей— бледную девушку с черными, как смоль, волосами, и смуглого, седого паренька лет 16ти. Я внимательно смотрю в лицо своего невольного спутника и вижу свое собственное лицо. Меня на секунду переполняет отвращение, но оно очень быстро улетучивается и мне опять все становится все равно. Я пожимаю плечами.
— Как я могу покинуть свое любимое место?— делаю пару последних затяжек и захожу в клуб, не оглядываясь.

1.
раз закат и два закат,
вовсе я тому не рад,
жду я крика первой птицы,
той, что возвратит в глазницы
свет, и вновь, как прежде, я и ты,
лорд Араун, нет слаще встречи,
ты да я и ворон вещий.
счастье есть, оно не скроет,
все покажет, приготовит,
там останемся с тобою,
где остались на приколе
все те старые баркасы,
что доставили сюда нас,
наших предков, все такое.
знаешь, милый
призрак сказок из холмов,
я бы заплатил нехило,
чтобы— раз!-и был таков,
чтобы— оп! и я средь сосен,
где-то там, где леса проседь
укрывает сотни войн, полей и тел, свобод,
там, где каждый— сумасброд,
там, где лгать совсем не надо,
там, где воздух— не отрава,
там, где все— наоборот,
где Араун нас ведет.
лорд Араун, кони пляшут,
выгибая круто спину,
лорд Араун, наше знамя
не забудет враг спесивый,
все вернется, будет все так, как и было,
в день, когда Араун милый
распахнет свои глаза.
воспитаю вещу птицу,
пусть покроет небеса,
так, как кроет конь кобылу,
повоюет за меня.

2.
должен признаться, я очень люблю полуразложившиеся трупы,
желание разбить твои пальцы на фаланги
и сделать кашицу с хрустящими костяшками очень велико,
но, о король из кельтских сказок и легенд,
я, пожалуй, не буду варить в твоей брюшине суп
(на маленьком огне, тщательно помешивая),
я не повешу твой скальп на стенку в качестве украшения-
поверь мне, мое к тебе уважение не играет,
собственно,
никакой роли.
просто с вычетом всего прошедшего времени
и с поправкой на то, что прошло слишком много лет,
даже если на твоих костях осталось хотя бы чуть-чуть мяса,
его все равно уже слишком вредно есть.
к тому же, ты персонаж из сказок.

в одном городе жила-была девушка с длинными темно-каштановыми волосами. Дом ее располагался на отшибе, почти за чертой города, поэтому о беде она узнала поздно. Звали девушку... Неважно, как ее звали. Главное, что она не боялась крыс.
Город был старым, каменным, и как будто пронзал холм, на котором был построен, насквозь.
Город был покрыт мхом, стены домов покрывали точно такие же трещины, какие будто бы покрывали души всех живущих в городе людей. Под городом, внутри скалы, были катакомбы, также полные мха, паутины, трещин и... крыс. Больших, серых, толстых и голодных крыс. Город стоял почти тысячу лет, когда родилась девушка, не боявшаяся крыс. Она их любила. Девушке было восемнадцать, когда крысы решили взять свое.
крысам надоело ждать своего часа, они и так очень долго ждали. В ночь тринадцатой луны девятого месяца они собрались в главной зале, глубоко под землей, сто сорок главных крыс и одна самая главная. Девушка же в это время спала над землей.
-Атакуем в полночь!— сказала самая главная крыса. И все крысы завопили:
-Да! Давайте сотрем этот город с лица земли!
Крысам надоело ждать ,когда разрушат их город. Пора было взять дело в свои руки. В полночь наступление началось. Крысы вылазили из всех щелей и съедали все на своем пути. Они лакомились глазами и пальчиками младенцев, внутренностями стариков и старух, костями покойников, гениталиями мужчин и женщин. они съедали без остатка кошек, собак, птиц, червей— даже от крокодила в местном зоопарке не осталось ничего. К полудню крысы сгрызли город до основания.
обглодав последние камни, крысы по инерции покатились дальше по склону, в разные стороны, сгрызая все на своем пути. На поверхности изрезанного, покрытого открытыми ранами холма, на котором буквально несколько часов назад стоял город, виднелись черные круглые дыры— едва заметные входы в катакомбы, жилище крыс. Чуть ниже колыхалось живое серое море— и там, где оно проходило, оставалась голая земля.
Девушка, не боявшаяся серых крыс, проснулась в полдень. Налила себе чаю. Села у окна и начала вышивать. За окном серая масса стирала город. Через два часа девушка обернулась и увидела настороженные глаза главных крыс там, где была стена ее дома.
-Человек— пульсировало в горящих маленьких глазках.
— Крысы!— сияли широко распахнутые глаза девушки. Несколько секунд длилось молчание. Девушка медленно встала и сделала два шага. Крысы не сдвинулись с места. Девушка медленно присела перед ними. Крысы не сдвинулись с места. Девушка протянула руку и дотронулась до головы самой главной крысы.
-Какая милая!— сказала девушка, которая любила крыс, когда ей отгрызали пальцы.
-Какие глазки!— умилялась девушка, которая не боялась крыс, когда крысы повалили ее на пол и начали обгрызать мясо с ее костей.
-Какие милые зубки!— прошептала девушка, которая любила крыс, когда главные крысы, забравшись на ее лицо, приблизились к ее глазам.
-Я вас не вижу, милые мышки..— шептала девушка, пока крысы удовлетворяли свои потребности.
-Щекотно!— выдохнула девушка, а крысы в это время копошились в ее внутренностях.
К рассвету следующего дня крысы поняли, что в округе не осталось ничего. И, чтобы выжить, начали есть друг друга. И, когда самую главную крысу разрывали на части острые зубки ее подчиненных, все, что она вспоминала в этот момент, это девушку, не боявшуюся крыс.

-Привет! —пальцы легко касаются плеча. Но ты вздрагиваешь и отскакиваешь прочь. Неужели ты не рад меня видеть?
откидываю с лица непослушную светлую прядь волос и улыбаюсь, наклонив набок голову. Я вижу свое отражение в твоих расширенных зрачках.
-Давно не виделись.
Ты молчишь. Ты продолжаешь молчать, как будто не было этих десяти лет. Чтож, пора пускать в ход тяжелую артиллерию.
я стану сталью
на твоей рубашке,
я стану значком
на твоем рукаве.
я —стану
больше, чем собой.
я-стану.
-у тебя такой вид, будто ты покойника увидел. —я небрежно заправляю волосы за ухо, в котором болтается серьга, которую ты мне подарил, я обнажаю для тебя свою татуировку вокруг глаза. ты же помнишь ее. ты не можешь не помнить ее! давай же.. я жду.
-р-разве нет? —хрипло выдавливаешь ты. как будто прокаркал.
-что с твоим голосом, Квиззи? —я насмешлив, но если бы ты знал, как мне хочется кинуться тебе на шею! я так скучал без твоей серьезности..
я стану занавеской на твоем окне,
я буду преследовать тебя до конца твоей жизни.
мы ведь не хотим расставаться, верно?..
вспомни— ты же сам так когда-то говорил..
-н-ничего. —твоя голова стремительно опускается вниз, я едва успеваю заметить отблеск радости в твоих глазах.
но..
стоп. твои волосы?..
хочется бережно снять капюшон и рассмотреть поближе. потрогать и удостовериться, что..
что теперь —если мы окажемся в бою— я смогу наконец-то убить тебя своими собственными руками.
ты вздрагиваешь?
солнце мое, я же просто скучал.
без твоей занудности,
выводящей меня из равновесия,
без смешной твоей реакции
на мое поведение.
ах, детка, будь осторожен-
я могу перепутать тебя со звездой
и сбить из своего самострела.
-твои волосы обрели цвет? —я заглядываю тебе в глаза, но ты пытаешься убежать. тебе страшно? ты действительно решил, что я могу умереть? наивный. неужели ты до сих пор ничего не понял?
-а, ладно. —легкий взмах рукой и я ухожу. —я пошел. найдешь меня в баре.
искушение послать тебе, моя побитая собачка, воздушный поцелуй было очень велико.
извини, я лишь набросок
на стене ближайшей таверны.
раз —и вышел, два— обратно зашел.
только ты меня и видел.
ну скажи— так хорошо?

глава первая. Квиз.

1.

-я намерен отдать свою жизнь только за тех, кто мне дорог.
и плевать, что "тот, кто мне дорог" в данный момент валяется у моих ног.
слова гулом отзываются у меня в голове, гулким эхом проходят под потолком большой залы. такой пустой, как и эти слова. мне показалось, или я произнес их вслух? нарушил тишину своего отчуждения, своих собственных рамок.. нет логики в моих суждениях... да я и сам это понимаю.. я могу сколько угодно смотреть на человека у своих ног. он что-то бормочет, не могу разобрать что.. я могу.. да ничего я не могу! от себя не убежишь.. и пусть я сколько угодно буду казаться им гением, спасением расы или правителем, я как был неудачником, так им и останусь... ну и пусть-ведь я готов отдать жизнь только за тех, кто мне дорог...
а кто мне, собственно, дорог? кроме этой проклятой железяки у меня больше ничего нет.кроме этой проклятой железяки, которую боится даже сам ее создатель, у меня нет тех, кого я мог бы.. мог бы..
в памяти всплывает то чертово утро и тот неуемный истошный женский крик. помню, в то мгновение нам показалось, что время остановилось.помню, в тот момент я впервые подумал-а зачем? зачем все это? почему я должен идти и бить какого-то злого дядю, который на проверку окажется совсем не злым и даже совсем не дядей? зачем я должен идти и рушить то, что появилось задолго до моего рождения? зачем я должен обрекать на смерть совершенно незнакомых мне людей? и, более того, платить за это разменной монетой своих близких? зачем? зачем мне отстаивать этот треклятый меч, нести бремя этой треклятой отцовской славы... они все, друзья, прихлебатели, враги-они все в один голос кричат, что мой отец был величайшим воином, славным лордом... а я даже не могу понять... был ли у меня когда-нибудь отец? зачем... зачем они говорят мне это в лицо, ожидая от меня каких-то действий?.. их не понять— одни кричат:" мы за тебя в огонь и воду!", другие кричат: "Ты наша надежда!", третьи вопят: "Сдохни, ублюдок!".. но самое страшное кричат пятые: "ты не человек!"
правильно. люди не рождаются седыми. люди помнят свое детство. люди помнят... а я не помню почти ничего до того момента, как это случилось. мне было одиннадцать, когда я вышел из леса к костру и сказал... что я тогда сказал? я даже этого не помню. помню, что меня приняли,помню суровый взгляд серых глаз-эта женщина меня пугала потом. но— это было потом. я помню, как в шестнадцать собрал армию. она была небольшая-человек пятьсот, наверное.. позже, в семнадцать, я познакомился с ними.их было двое— один, музыкант,до сих пор где-то неподалеку.второго звали Малыш. его я помню хорошо. именно он все сломал. и не было у меня...
скажем так-я верил только в его существование. больше в моей жизни —моей тогдашней жизни, моей опьяненной мечом жизни, этой дурацкой, похожей на исправление прошлых ошибок моего меча жизни, не было ничего. Малыш был единственной реальностью.
я помню, как мы ввязались в ту драку. я помню разговоры о бессмертии у костра, помню небо, помню звезды, эти хрипло-надтреснутые песни своей первой знакомой, помню смех музыканта, помню ехидную усмешку кузнеца, который влюбленно пялился на мой меч...
помню..
следующее, что я помню-это вопль, пронзающий небо. вопль, изменивший мою жизнь, вернувший меня к реальности, отрезвивший и напугавший меня. вопль, который больше никогда не вернется... но так же он никогда не прекратит свое существование.. он обретет вечность-в моей памяти.
говорят, человеку, изменившему мир, суждено жить долго.
вот только не уточняется— какой именно мир я должен был изменить? как я могу что-то изменить, если я даже не знаю, человек ли я?
они зовут меня повелителем. я столько дет бегал от них, я повернул время вспять, мои волосы приобрели цвет и из прямых стали волнистыми.. мои глаза отражают небо— даже я не могу смотреть в них... я-не человек? никто не может ответить на этот вопрос.
они приходят ко мне каждый день. я не могу даже смотреть на них.
наивно полагать, что за столько лет бегства от самого себя я мог спрятаться.
на каждый их вопрос я отвечаю честно.. неважно, какая у них просьба-убить врага, защитить страну, спасти приносимую в жертву дочь.. это не имеет значения. но после моего ответа они проклинают меня. всегда.
но я отвечаю честно и не трогаюсь с места.
-я готов отдать свою жизнь только за того, кто мне дорог.
они же не знают, что тот, кто мне дорог, мастерски владел луком и не нуждался в подачках такого как я... они же не знают, что в бою никто не мог ему противостоять. только хитрость смогла убрать его с их дороги, вычеркнуть из моей жизни. они же не знают, что тот, кто мне дорог, погиб несколько лет назад, в поле, где была последняя большая битва. помнишь, мы когда-то думали, что мы— великие герои древности? сейчас я понимаю, что был ослеплен. мечом.
но они же не знают...
-наверное, я все же не человек...-тихо шепчу я, ощущая, как стихают шаги за дверью, оставаясь один на один со своей памятью. я смотрю на меч, на его рукоять в две ладони длиной, с мощной гардой, не раз спасавшей кисть моей руки. иногда мне кажется, что он подмигивает мне. интересно, когда я в последний раз боялся, что он зарежет меня во сне?
-я готов отдать жизнь за того, кто мне дорог.— таков мой девиз. насколько он бессмысленный— учитывая мое положение, решать вам.а до тех пор я, носящий имя Квиз из Дальних Земель, буду ждать. ждать, потому что бегать у меня больше нет ни желания, ни сил. ждать.. пока кто-нибудь не даст ответ на мои вопросы. или же ждать, пока меч или я сам не выдам свое месторасположение.
уверен, меня, человека неправильного времени, все еще ищут эти двое-кузнец и полоумная воительница, неуклюже маскирующаяся под менестреля.

"вы думаете, это кифара?"— нехорошо улыбался Малыш, расчехляя свой лук.
у меня есть только один враг-это моя память.
и все-таки... может, я действительно не-человек?

заляпаны кровью глазницы,
порванный желтый берет...
доколе ты будешь мне сниться,
друг моих прожитых лет?
доколе разлитая дорожка
ног твоих охраняет след?
как расквитаться с долгами?
как позабыть тот рассвет?
как на распутье святое
не положить мне тебя?
горохом воспоминаний
похоронить, не любя?
как позабытая кукла
ты восстаешь на столе,
это жуткая, жуткая мука-
знать, что ты опять снишься мне..

знать.. нет реальности лучше,
чем та, что приходит во сне...

2.

Эпическим битвам, казалось, не будет конца. Несколько лет, несколько долгих лет, моя армия сшибалась с армией Королевства. Каждую неделю, каждую чертову неделю мы бились. Это безобразие подкреплялось дурацкой— я только сейчас понимаю, насколько дурацкой! —верой в свою правоту. В доказательство которой кузнец и воительница, дяденька Тэльхар и тетенька Орианна, Тэль и Орик, постоянно цитировали мне "Балладу о мече лихом", выразительно тыча пальцем или не менее выразительно кивая в сторону висящей на моем поясе железяки. По их словам, враг коварен, по их словам, я— законный владыка этих земель, спасение государства, надежда расы и еще много кто. Но я был слеп— я был во власти этой жестокой игрушки, этой чертовой волшебной железки, которая по какому-то капризу судьбы стала моим наследством,моим домом и моей судьбой.
Раз за разом я приходил в близлежащие деревни, раз за разом я обманывал людей, обманывал свой так называемый народ,обрекая его на нищету, гибель и плен. В лучшем случае— плен. Много лет спустя, прячась от их наивной веры в мои силы, я понял это. Плен — он был намного лучше той кривоногой свободы, которая ожидала их.Той кривоногой свободы, которая оканчивалась в лучшем случае древком копья, неожиданно прокладывающем путь через тело.Свобода находилась на кончиках мечей наших врагов,вернее, тех, кому мы стали врагами.
Музыкант не мог мне обяснить той простой истины, которую мы все знаем с детства,той истины, которую у нас так старательно вышибают с каждым прожитым годом. Мы все равны, не бывает врагов и друзей, не бывает плохих и хороших, не бывает богатых и бедных, красивых и страшных тоже не бывает! Мы все равны-увы, я понял это слишком поздно.
Я даже не предполагал, что один из бесчисленных дней и один из редких дней передышки, как раз когда я только-только набирал силы: собирал армию из кого попало... Я не предполагал, что этот день изменит все. Совершенно все.
Они подошли ко мне почти одновременно— худющий длинный Музыкант и невысокий ехидный Малыш.Помню, Тэль презрительно их оглядел и предложил не брать.
Кривая усмешка тогда искривила его бородатое лицо. Наклонившись ко мне и понизив голос, чтобы они не услышали его, он произнес слова, страшнее которых я не могу вспомнить.
-Откажи им. Они же явные бродяги. Откажи им.
Он и не предполагал, что невысокий парень в желтом берете, небрежно сдвинутом набок, является аристократом, хоть и обнищавшим, хоть и десятым сыном... Он был подавающим надежды воином, он был наемником и профессиональным лучником, не раз выигрывавшим состязания. Он был даже разбойником, а еще он умел играть на кифаре, и владел грамотой. Он— был нашим самым ценным приобретеним в войске. Без него у нас не было бы никаких шансов выйти из стольких сражений победителями. Без его насмешливой улыбки, без его шуток, без его открытости и ярости в бою, нам было бы не так просто.
Музыкант был всего лишь приложением к нему. Музыкант был чуть старше его, он.. он был колдун. Наш личный фокусник— бесполезный —почти— в бою. Наш личный палач и дознователь-никто, кроме него, не мог так развязывать язык пленным.
Смешно, не правда ли? Королевство было поделено на два лагеря, я баламутил воду в этом тысячелетнем болоте, я оставлял после себя кучи, толпы, огромные орды искалеченных людей, я заставлял братьев убивать братьев, сестер ненавидеть сестер, отцов убивать детей! А они до сих пор просят меня вмешаться..
Иногда мне так хочется придти на могилу отца и спросить, спросить прямо, глядя хотя бы на такое эфемерное доказательство его существования, как могила, просто спросить— зачем он оставил мне такое "наследство"? Почему никто не может оставить меня в покое?
Малыш не брал пленных. он был невменяем,стоило ему взяться за оружие.Как только в его ладони оказывался нож, для него не существовало понятий "свой" и "чужой". Музыкант был единственным, кто мог удержать его от этого безумия.
Часто, когда я в пылу боя оказывался близко, я мог видеть, как Малыш, заляпанный кровью, со счастливой улыбкой, снимал с мертвого врага кожу. Я восхищался им. Боги, только подумать-я восхищался безумцем!
Но этот безумец был хорош. он был честен. Касив. Силен. И плевать, что весь его вид выдавал в нем аристократа! Плевать на его тонкую светлую косицу, на татуировку вокруг левого глаза и серьгу в правом ухе. Плевать на все это! Он был Малыш — и ничто больше не имело для меня значения. даже разница в возрасте.
Он был всего на год младше меня.
А я был семнадцатилетним, запутавшимся во лжи Предводителем Армии. Я был всего-навсего надеждой народа. Орик, эта высокая женщина с огромным двуручным топором, этот псевдо-менестрель, знающий только одну балладу, не уставала это повторять. Тэль вторил ей вторым голосом-они отрепетировали эту партию, довели ее до совершенства.
Сначала Орик, пристально глядя в глаза мне своими ледяными серым глазами, словно гипнотизируя, начинала свою речь, то и дело подкрепляя свои слова взмахами перебинтованных ладоней. Чуть позже включался Тэль, коренастый, угрюмый, его лицо освещалось улыбкой каждый раз, когда он видел мой меч. Тэль ворчал свою партию себе в бороду, а я ощущал себя загнанным в угол. Так было— до прихода Малыша. в мою обязанность входило только обходить селения. Мне было нельзя ходить в разведку, сидеть в тавернах —я был не человеком, я был символом, надеждой, спасением — а как известно, ни то, ни другое, ни третье не занимаются ничем из вышеперечисленного.
Я терпел, яростно размахивая мечом, вел себя ка послушный дурак. А потом появился Малыш. Так я стал легендой— благодаря Малышу.
Он врывался в самый разгар гипноза моих так называемых идеологов, хлопал их по плечу и ухмылялся:
-Да вам слабо! — заявлял он. и они пасовали. Никто не мог устоять перед Малышом. Все шли за ним. Не раз его мелькающая в толпе врагов светлая косица вела нас к победе.
Завидовал ли я ему? о нет! Я восхищался им, я верил в него. Он был для меня всем.
Ровно до того дня, ровно до того дня, когда исполнилось семь лет с нашего знакомства.
Ровно...
Эпическим битвам, казалось, не будет конца..

я в подарок тебе пришлю
эту отрезанную кисть.
эту воровскую ладонь
в тонкой обертке
из носового платка.
не испорти-
эта рука так хрупка,
так стара...
я в подарок тебе пришлю
эту отрезанную кисть-
в резной ларчик ее положу,
открывая его, крепче держись
за стул.
я в подарок тебе пришлю
эту отрезанную кисть.
эту воровскую ладонь
шпиона...
свою верность я так докажу,
что поделать-я иначе не умею,
а иначе ты не увидишь
трона...
я в подарок тебе пришлю...

3.

-кто такой Квиз? — переспрашивает сероглазая миловидная женщина с тонким шрамом на подбородке и струны лютни, которую она держит в руках, отзываются нестройным хором.Как будто подтверждая ее слова. Как будто переспрашивая вместе с ней. Как будто...
Сколько раз я представлял, как я буду распрашивать ее о себе, а она меня не узнает... Сколько раз я тешил себя этой дурацкой идеей... Почему я до сих пор этого не сделал?. Меня останавливало только одно— я понимал, что выдам себя. Я понимал, что на всю ее пропаганду меня как гениального правителя, мудрого человека, хорошего друга и быстрого воина я отвечу возражением. Я выдам себя той горячностью, с которой я втуплю с ней в спор. В бесмысленный и бесполезный спор.
То утро было светлым.Мы вышли на поле боя не спеша. Нам некуда было торопиться. Мы почти выиграли всю серию боев, почти отстояли мой эфемерный трон. Мы почти выжили, почти уничтожили все устои. Почти...
Столько лет прошло, а я до сих пор помню...
До сих пор помню этот вечер у костра, когда мы разговаривали, ударяясь в философию, опьяненные своим спором посильнее всякого вина..
Что есть жизнь и что есть смерть? И то и другое похоже на медленно опадающие шелковые полотна, тонко срезанные чьим-то проворным мечом. Такой разговор мы вели, разговор о бессмертии и тщетности наших желаний, о тоске и надежде.Орик вторила нам. Наш разговор, похожий на спор или сражение, проходил под перебор лютни, творимый ее перебинтованными пальцами, под аккомпанемент ветерка, едва заметно треплющего ее светлые, выцветшие, неровно обстриженные волосы. Ее едва заметный насмешливый изгиб губ говорил о нашем споре больше, чем освещенное костром лицо Малыша. Ее хриплый надтреснутый голос тешил нас такой заезженой "балладой о мече лихом". Я думал,что запомню эту балладу наизусть. Теперь я не могу вспомнить ничего, кроме названия. В моем памяти воспоминания о костре мешаются с воспоминаниями о битве. Помню, что никогда прежде я не ощущал того, насколько мне дороги они все. Все четверо-и даже Орик, которую я, казалось бы ненавидел, даже она была мне дорога. Когда, махая своим двуручным топором, она пробивала себе дорогу к центру битвы, к источнику этого вскрика, который заставил мой мир перевернуться, я был благодарен ей. За ее мужество сделать эти несколько взмахов, очищая дорогу мне, прокладывая путь к человеку, который мне был дорог —и ненавистен ей. Она ненавидела Малыша. Так же сильно, как я его любил.
Помню, как я вздрогнул,увидев впервые на ее губах кровь. Помню, я ощутил тогда впервые чувство сожаления. Но это было просто... Просто мелочью по сравнению с тем, что я испытал, когда...
Он умирал на моих руках— мой бедный Малыш. Безумие не спасло его на этот раз. Одна стрела пронзила ему легкое, а чей-то злой кривой клинок довершит начатое. Я уверен, они заведомо хотели убить его. Говорят, это была самая некровопролитная битва— мир был куплен этим маленьким гением. Не могу сказать точно, но мне кажется, даже на серые глаза Орианны навернулись слезы. Они думали, они наверняка надеялись, что у меня возникнет бурное желание резать, кромсать и крушить все на своем пути. Они ошибались, все те, кто потом судачил за моей спиной, шептал: "он не проронил ни слезинки!", "он ушел с поля боя!", "он оставил своего друга неотмщенным!"
но все, что я ощущал в тот момент— это дикое, безумно изматывающее опустошение. Вся тщетность и бессмысленность наших усилий была у меня перед глазами. Зачем все это... когда Малыш мертв и я не могу ничего больше разделить с ним?
Смешно подумать-только несколько часов назад ты говорил о бессмертии и улыбался... А теперь твоя голова лежит на моих коленях, светлая косица почти обрублена, под спиной у тебя сломанный лук.. А в твоих глазах, твоих широко распахнутых, как будто не видящих глазах отражается небо... Ты протягиваешь руки вверх, такие тонкие руки вверх, мне кажется, эти руки созданы не для убийств. И плевать, что ты много раз снимал этими руками кожу, а еще ты полировал ими лук, и... И я не раз хватал тебя за руки... Прости, я так часто делал тебе больно...
В твоих глазах отражается небо... Мне так больно— смотреть на тебя и понимать, что ты-отныне-мертв... Мне так больно, что я не слышу ничего...
Меня провожали тысячи глаз — когда я поднял его тело на руки и пошел прочь. Ничто не имело значения. Но раз за разом я встречаюсь с ним в своих снах.

мой позывной-небо.. мой отзыв-земля..
если бы знать где ты, там оказался бы я
если бы знать, кто ты, я бы сказал-земля,
я принимаю билеты с пунктом от а до я.
я принимаю сигналы безвести пропавших лет.
я принимаю ответы-я отрицаю приветы-
я принимаю приветы и отзывы-здраствуй, земля!
поздно-не пойман сигнал, я набираю небо
и несколько часов подряд замираю в ожиданьи ответа.
знаешь ли ты-где-то я начертал дорогу
на карте
той, что оставил тебе у водоема-
неуемный
ты, неуемный..
я указую дорогу-как проехать в пустыне
прямо в пасть орла-и ко мне, до меня добраться
дотемна..
я улыбаюсь строго, невинно,и скорбно-
я смотрю, как ты заламываешь
свои тонкие руки
и вскрикиваешь..

небо!небо! небо! мой позывной-земля!
мне бы! мне бы! мне бы! я бы хотела сполна
надышаться тобой-тихо в трубку голос твой
а я немой-не отвечу..
промолчу, не забуду-и, считая короткие гудки
в своем огромном пространстве,
я буду спать и видеть сны-
про тебя и телефон-автомат
на автомобильной пустой станции
в пустыне..
небо! небо! мой позывной-земля...

4.

-Нашли куда стрелять!Стрелять надо было в глаз, в почку, в печень, в сердце! Но не в ногу же!
-Но.. но так он не смог убежать...
-А он и не должен бегать! Нам не нужен второй Квиз, неужто вы настолько тупы, что не понимаете очевидного?

Тогда я думал, что это сон. Кошмарный диалог в действительности состоялся на грани сна и реальности. Это было за несколько дней до смерти Малыша. Это-было.
Как свора собак, они хотели разорвать его. Как свора собак..
А теперь, когда я нес на руках его тонкое легкое тело, и его светлая косица, полуотрубленная, касалась земли... они молчали. А я нес его и даже не мог заплакать.
Много, много миль до его родного дома я провел в полузабытьи, глядя на его холодное, мертвое, красивое, такое спокойное лицо. Мертвый. Он был мертвый и я нес его домой.
Говорят, я не выпускал его ни на минуту..
Ну и пусть... пусть я спал в обнимку с трупом, но ведь это был Малыш..
Его последние слова бились колоколом в моих ушах, даже когда его мать..
Никогда не слышал, чтобы люди так кричали..
Этот страшный, истошный крик вспарывал небо, как нож масло. Этот крик изгнал всех, кто был рядом со мной.. этот крик...
Так мы и стояли: я, опустив вниз голову, оплетенный змеями стыда и раскаяния, пораженный стрелой утраты-своей и чужой, и она-безумствующая, истончившаяся женщина, имеющая полное право кричать на меня..
Все было почти как с Ориком, когда я впервые ввязался в бой, обнажив свой чертов меч. Я рубил-и был счастлив. А вечером...
Тогда между нами стоял Малыш.
Теперь— он лежал. Он лежал между нами, и не было ничего, кроме неба, крика и его последних слов...
-Я вижу ангелов.. —это все, что мог я сказать. Произнести, не смея поднять глаза, чтобы взглянуть в лицо его матери. В тот момент что-то во мне щелкнуло и... и я больше ничего не помню.
Наверное, я рыдал.
Наверное...

"я вижу ангелов"..
интересно, какие они?
добрые или злые...
возьмут на небо или
вырежут твое
красное бьющееся сердце..
ты приносил им жертвы
тысячами...
я же знаю, что это так...
" я вижу ангелов"...
восковая бледность
твоего лица
все так же прекрасна...
три дня прошло-
а ты все такой же..
мертвый..
почему ты не проснешься?
почему?!
неужели эти ангелы
забрали тебя к себе?!
неужели эти ангелы
лучше чем я?!
почему ты не проснешься?..
почему..

5.

-Привет! —пальцы легко касаются плеча. Но ты вздрагиваешь и отскакиваешь прочь. Неужели ты не рад меня видеть?
откидываю с лица непослушную светлую прядь волос и улыбаюсь, наклонив набок голову. Я вижу свое отражение в твоих расширенных зрачках.
-Давно не виделись.
Ты молчишь. Ты продолжаешь молчать, как будто не было этих десяти лет. Чтож, пора пускать в ход тяжелую артиллерию.
я стану сталью
на твоей рубашке,
я стану значком
на твоем рукаве.
я —стану
больше, чем собой.
я-стану.
-у тебя такой вид, будто ты покойника увидел. —я небрежно заправляю волосы за ухо, в котором болтается серьга, которую ты мне подарил, я обнажаю для тебя свою татуировку вокруг глаза. ты же помнишь ее. ты не можешь не помнить ее! давай же.. я жду.
-р-разве нет? —хрипло выдавливаешь ты. как будто прокаркал.
-что с твоим голосом, Квиззи? —я насмешлив, но если бы ты знал, как мне хочется кинуться тебе на шею! я так скучал без твоей серьезности..
я стану занавеской на твоем окне,
я буду преследовать тебя до конца твоей жизни.
мы ведь не хотим расставаться, верно?..
вспомни— ты же сам так когда-то говорил..
-н-ничего. —твоя голова стремительно опускается вниз, я едва успеваю заметить отблеск радости в твоих глазах.
но..
стоп. твои волосы?..
хочется бережно снять капюшон и рассмотреть поближе. потрогать и удостовериться, что..
что теперь —если мы окажемся в бою— я смогу наконец-то убить тебя своими собственными руками.
ты вздрагиваешь?
солнце мое, я же просто скучал.
без твоей занудности,
выводящей меня из равновесия,
без смешной твоей реакции
на мое поведение.
ах, детка, будь осторожен-
я могу перепутать тебя со звездой
и сбить из своего самострела.
-твои волосы обрели цвет? —я заглядываю тебе в глаза, но ты пытаешься убежать. тебе страшно? ты действительно решил, что я могу умереть? наивный. неужели ты до сих пор ничего не понял?
-а, ладно. —легкий взмах рукой и я ухожу. —я пошел. найдешь меня в баре.
искушение послать тебе, моя побитая собачка, воздушный поцелуй было очень велико.
извини, я лишь набросок
на стене ближайшей таверны.
раз —и вышел, два— обратно зашел.
только ты меня и видел.
ну скажи— так хорошо?

предисловие.

Наследники

Было время, когда на континенте разразилась война. Это было недолго,но этого вполне хватило, чтобы в странах воцарилась разруха. а потом, буквально через десять-пятнадцать лет, везде оказались... Наследники. Наследники именных поместий, наследники правящей династии... наследники заштопанной пятки, потерянной иголки, выбитых зубов, разоренной плавильни, моста через речку.. они были везде.. каждый второй человек на дороге, встреченный вами, оказывался Наследником. война схлынула, голод и разруха кончились, а Наследники остались.
Лишь два рода обошла стороной эта эпидемия-ЦеРви и кровников правящей династии.

глава вторая. Хаймё.

1.уход Хаймё

-Ваше Величество! Ваше Величество! Ваше..
гонец споткнулся и, упав на колени, проехал по отполированной поверхности пола до десятой колонны из ста, держащих высокий потолок этого резного зала.
Хаймё обернулся, его темные волосы взметнулись вверх, и легко опустились вниз. Зеленые глаза прищурились. Его Величество, посвятивший свою жизнь работе с мечом, формальный глава тысячелетнего Королевства, ведущий армии в бой, мучился скукой в отсутствие войн.
-Что-то произошло?
голос Хаймё был бесстрастен.
Голос Хаймё был спокоен.
гонец поднялся на ноги и произнес:
-он! он... вернулся...
-Радостно. Иди. — улыбка была похожа на меч. на меч, вытащенный из ножен.
вечером Хаймё исчезнет из дворца,хлопок дверей только укрепил его уверенность в этом. несколько долгих лет Хаймё готовился к этому дню, подбирая себе замену.
-Мой младший брат ждет меня. — взмах меча не принес облегчения.лишь в темных зеленых глазах таилась плохо скрываемая радость.это же хорошо— когда сбываются мечты.это же хорошо —когда тебя могут убить...

2.

пророчество Хаймё

-Правителю не полагается использовать краску.
-Это мое личное дело. — бесстрастно проговорил Хаймё, наладывая румяна на свою бледную кожу.
-Но...
-День третий, день зимний,
холодный и горький,
на вкус.
Обнажает сознанье,
ломает устои,
держись,
не держись.
Правитель развеян,
реликвии смяты,
заброшен
родник.
Королевство — набросок,
рассвет — уничтожен,
чтобы вернуть все-
врага ты найди. —холодные зеленые глаза Хаймё, не отрываясь, смотрели в зеркало. Руки же виртуозно орудовали кисточкой, подчеркивая тонкие черты лица, следуя клановым традициям. Придворный стоял неподалеку, у дверей, пряча руки в широкие рукава, и хранил молчание.
после непродолжительной паузы Хаймё произнес:
-Еще вопросы есть?
Придворный тихо выскользнул за дверь. Это и было ответом. Это могло сойти за ответ.
Собственно, так оно и было расценено.
Как только стихли последние звуки шагов придворного, Хаймё закрыл лицо точеными руками и едва слышно захихикал.
-врага ты найди.
десятком ударов
он раскроет
самую суть трагедии,
самую суть жизни,
самую тонкую
суть.
развалом тысячи лет,
развалом королевства
и падением устоев
шагнет народ
через тонкую степень,
тела, легенды,
тела меча.
Хаймё захохотал так, что на его глазах выступили слезы.
— Этот мир настолько извращен, что злодей становится героем, а герой становится злодеем. Что за ирония судьбы!
Улыбка получилась кривоватой.

3.
Соглашение Хаймё

-я буду править вами. — голос Хаймё был громок. Голос Хаймё прорезал вязкую тишину, толпа, та самая, что стояла внизу, та самая, что должна была стать его народом, молчала. — я буду править, как вы хотите. но только до того момента, пока Он не вервется. Он моя цель и мой путь. я все сказал.
резкий поворот, взмах темных волос и —через несколько шагов аристократ Хаймё стал Правителем Хаймё. Правителем Королевства, железной рукой сжимающим мир, не давая ему рассыпаться войной.

4.
Договор Хаймё

-Я небо. У меня свои представления о строении этого мира.У меня свои представления о том, каким путем должна идти эта страна.
Правитель Хаймё рассметривал свои точеные ногти. Правитель Хаймё говорил, а присутствующие молчали.
-Я всего лишь символ. — глаза его, холодные, зеленые, смотрели прямо внутрь, прямо в самую суть умных людей Королевства. —Вся сила в ваших руках.Но знайте— хоть этот символ и разбирается только в уничтожении, если я, небо, символ Королевства и кулак, сжимающий его сердце, узнает о вашей ошибке,даже самой маленькой ошибке, он уничтожит каждое напоминание о вас и вашей леятельности. У меня не так много сил, но на это их хватит. И пусть мое лицо не вводит вас в заблуждение.
-Они согласны. — проговорил Глава Совета. — Я не понимаю, зачем ты им об этом говоришь. Тебе ведь известно,что у них у всех вырезаны языки?
-Это не имеет значения для меня.
-Твое право, Хаймё.
-ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО. — уточнил сидящий на троне человек. Тонкое лицо его несло на себе следы ритуальной раскраски предводителя клана бойцов, расположенного на севере, клана, самый смысл которого сводился к кровной вражде с правящей династией Королевства.
-Как вам будет угодно. — и Глава Совета отвесил поклон.

5.
Правосудие Хаймё

-момент уничтожения бывает сладким. — Хаймё хладнокровно выдергивает свой длинный именной меч из тела только что убитого, казненного преступника.-с сегодняшнего дня я буду своим мечом вершить правосудие в этой стране. тот, кто желает увидеть мои глаза, может смело начинать свершать преступления. я буду ждать.
последняя фраза была произнесена таким тоном, что всех присутствующих пробрала дрожь. никто и никогда больше не желал идти к этим зеленым холодным глазам и презрительной усмешке тонких губ, к этим серьгам в ухе и ритуальной раскраске северного закрытого клана. никто никогда больше не нарушал законов.

глава третья. Анариен

1.
"я поймал эльфа-повстанца!"-
голосит мальчишка.
"не повстанца, а бунтаря"-
поправляю в который раз я.
как известно всем вам,
бунтарям не хватает темниц,
вот и приходится нам иногда
отдаваться вам в руки.
" я поймал бунтаря!"— голосит юнец.
"бунтаря под навес!"
улыбаюсь я криво.
"Анариен — что за имя!"
что за напасть — гомон толпы.
я зеваю, когда они
мне выносят приговор.
"что, расстрела не будет?"
"произвол!" улыбаюсь.
уничтожения тела
не добиться расстрелом,
и угрюмую улыбку
не убить на лице.
я идейный бунтарь-полукровка,
без семьи, но с наделом,
лик наследника известен мне.
"Увести!" надоело.
вам не стоит крутить
так мне руки. я и сам могу
дойти до темницы,
благо путь сей известен
и до боли знаком.
я не сам утром вышел из леса,
но моей гордости
вполне хватит даже на вас.
нету славы в захваченном спящем,
нету славы! но в моем захворавшем
теле есть еще силы,
силы в этом лиловошрамом
угрюмом лице.
Анариену не полагается видеть свет.

2.
я взял себе имя матери,
чья жизнь покинула свет.
мои глаза бледнее пламени,
темнее их в гневе нет.
светлее волос моих только снег,
о, ловок и быстр, красив и умен,
полукровка я, имя мне —Анарион.
Анариен— мое имя,
жить в темнице-мой удел.
лес этот и вон та долина—
это все, что я себе присмотрел
за мои труды и заслуги,
когда я выступал на стороне
вашего смертного лорда.
он их отдал мне на смертном одре.
если вам так угодно будет,
легко вешайте вы меня.
только вот уже восемь сотен
я покинут своею судьбой.
я бунтарь между этих сосен,
я бессмертен среди этих стен.

3.
мне не известно, рыдать иль смеяться
полагается при таком
раскладе вещей
я спасен был от смертной пляски
на глазах у своих палачей.
темноглазый северный мастер
с боевою раскраской своей,
тот, что стоит на пути королей,
одним взмахом ресниц дал понять,
что его сила— все же важней.
охранитель дороги к трону,
мне знакомым был его лик.
все повадки его знакомы,
я же им не был позабыт.
разминувшись однажды ночью,
даже разу не скрестив клинки,
мы запомнили друг друга очень,
а забыть уже не смогли.
взмах рукой— опадает веревка,
взмах другой— я уже не бунтарь,
я уже не игрушка
в руках тех, кому нужен мой лес.
"охраняешь границы, малый?"
дробь выбивают копытка коней.
"отвечай, по чьему приказу?"
пальцем ткну, не глядя— верней
не бывает моих движений
третий взмах — на аркане
предлагает он мне врага.
откажусь я от всей награды-
мне хватает взгляда в глаза.
там, на дне этих каре-зеленых,
глубочайших парных озер,
притаилась знакомая особа-
боль, чей нож так остер.
" я клянусь, что когда его сыщут,
опознаю наследника вмиг.
а как только его опознаю,
опознаю отца в тот же час.
мое сердце твердит , что дороже
для тебя не бывало врага.
знаешь, северный мастер-кровник,
мне улыбка твоя дорога."
и хотя я прекрасно знаю,
что наместник улыбчив и зол,
я легко за пределы шагаю,
шаг за шагом— прямо в костер.

4.

Лес, в котором найти меня трудно,
Небо, где звезд тонут огни.
Город, что в десяти лунах,
и длина, где жгут костры.
я не злюсь— мне лицо знакомо,
ведь по сведеньям прожитых лет,
разделился на двое лорд прошлый-
даше стала тем, у кого меч,
память осталась на ложе костра.
разгадать загадку не просто-
кто подкинул ее, был умен.

5.

мне не хватает глотка неба
разлитого в этих пределах
железной каленой решетки.
мне не хватает глотка тишины,
разлитого в этой тени,
той, что скрывается за дверью камеры.
мне не хватает взмаха ресниц,
кисточки, туши, бумаги и времени,
чтобы мгновение то записать.
мне не хватает плоскости,
чтобы, выскользнув из оков,
спрятаться меж страниц,
от суровой реальности.
мне не хватает закрытых дверей-
вскрикиваю, вытаскиваемый
за дверь стражником.
мне не хватает времени,
ноют запястья содранные,
скрипят башмаки палача.
мне не хватает.. слышите? воздуха!
на эшафоте из дерева
я делаю лишний шаг.

повешанный в кольце памяти,
слышу, как прежде-кричат.

глава четвертая. ЦеРви

1.

-где Хаймё?! — Лика ЦеРви несется сквозь залы, как сумасшедший вихрь. —где этот чертов Хаймё?!
кабинет наместника сдается последним. за столом сидит Глава Совета, подписывает приказ об казни полуэльфа.
-где эта гребанная высокопоставленная сволочь? — срывается на визг почтенный Лика ЦеРви.
Глава Совета не поднимает головы.
-Не имею чести знать.
начало следующей реплики многоуважаемого ЦеРви нецензурно. и тут распахивается дверь. в дверях появляется Хаймё в обнимку с Анариеном.
минута, в течение которой Глава Совета хватается за сердце, а ЦеРви поднимает отвисшую челюсть, уходит у Хаймё на разрыв приказа о казни. далее Хаймё садится на стол и зачисляет Анариена на государственную службу с полным неприкосновением его жизни.
ЦеРви, обретя дар речи:
-ты где был?!
Хаймё, невозмутимо:
-на охоте.
поднимает голову, отдает бумагу Анариену, тот исчезает. Глава совета падает под стол.
-вы, я вижу, тоже охотились. — нехорошо улыбается Хаймё.

2.

Семейство ЦеРви имело странную традицию. Если каждый старший ребенок в семье мужского пола имел три главных признака— быстрый ум, внешняя схожесть с главой рода и крепкое здоровье— воспитанием его занимался старейший в роду. он давал ему имя, учил его на генетика. впоследствии только этот ребенок, чья внешность ни на йоту не отличалась от портрета основателя сей славной династии, становился главой семьи. отсюда и появился миф о бессмертном Лике ЦеРви. внешность Лика была красивой, даже смазливой, но ум был подобен хорошо работающему компьютеру. к услугам этого клана генетиков прибегали все, но только к Лику ЦеРви, что младшему, что старшему, имели право обращаться аристократы и Правящая Династия. впоследствии должность придворног врача разрослась до Хранителя Династии. этим и стал заниматься Глава Семейства ЦеРви, воспитанный предыдущим, отошедшим от дел главой.
они уходили в тень рано, до достижения пожилого возраста. их умение обращаться с генетическим материалом и вечные изыскания в медицине позволяли отодвигать эту черту с каждым годомвсе дальше.
всех своих родственников Лика ЦеРви называл своими "детьми"-опять же, целью этого было желание подкрепить миф о бессмертном ЦеРви.
женская линия фамилии занималась изобретательством. все механические вещи были на службе у генетиков. биомеханика, как-то искуственные части тела, правила этим миром. и всех женщин Лика ЦеРви звал своими "дочерьми".
но Агита ЦеДра, глава женской линии семейства ЦеРви, этих закулисных правителей, вышла замуж за представителя правящей династии. из-за меча ее муж вскоре погиб, а Агита заняла трон. но через семнадцать лет ее правления полнялось восстание, а еще через несколько лет Агита умерла.
так Лика ЦеРви стал главой обоих ветвей.
происходя из ЦеДра, будучи рожденным втайне и скрываемым долгое время в одеянии девочки, до четырнадцати лет Лика обучался искусству изобретательства и работе с механизмами. а потом прежний глава семейства, тот Лик ЦеРви, увидел симпатичную "девочку" и понял, что был обманут. ЦеДру сменили, на ее пост поставили Агиту, а Лику ЦеДра забрали на воспитание.
именно поэтому ЛикА, а не Лик, именно поэтому он зовет Агиту своей дочерью, именно поэтому он называется "изобретатель".
так как было неизвестно,имелись ли у безвременно погибшей Агиты и ее мужа дети, по совету ЦеРви на трон был приглашен некто Хаймё. сей утонченный размалеванный муж, спокойно выслушав их предложение, спокойно объяснил, что его цель-кровная месть Правящей Династии. глядя на поднятые вверх брови ошалевшего от такого текста ЦеРви, Хаймё невозмутимо пояснил, что причиной кровной вражды является... генетическое изменение. при этих словах, под пристальным взглядом темно-зеленых глаз, ЦеРви понял, что много лет генетики работали с этим удаленным кланом. и именно это является причиной кровной вражды.
но каково же было его изумление, когда Хаймё уточнил, что все как раз наборот.
кажется, именно тогда все представления о мире у многоуважаемого Лики ЦеРви пошатнулись.

3.
-черт!— удар ЦеРви оставил вмятину с каменной стене. Квиззи сидел в кресле, и лишь руки стоящего за его спиной Малыша не давали ему встать.
изобретатель отдышался и, резко подняв голову, наградил ехидной усмешкой Квиза. Того пробрала дрожь.
-Дружок... —проговорил ЦеРви, медленно приближаясь к похолодевшему Квизу. —сейчас я расскажу тебе... сказку.
-мне страшно. — прошептал Квиз. ладонь Малыша потрепала его волосы.
-он не страшный. — дыхание его пощекотало шею и левое ухо Квиза. — он просто аристократ.
улыбка тронула губы обладателя проклятого меча.
-что ты знаешь? — поинтересовался ЦеРви, наливая себе вина.
-эээ... — проятнул Квиз. — нууу...
-понятно. — одним глотком ЦеРви опустошил бокал и наполнил его вновь. — чтож, ты готов слушать? хотя это не имеет значения. там, за твоей спиной.. знаешь ли ты, кто? нет-нет, молчи. я сечас тебе кое-что расскажу. давным-давно было двое детей — Марти и Санди. Марти была меньше, но с очень хорошим взором. Санди был чуть старше, но сильнее. когда они выросли, они разделились и ушли. я разделял их своими руками. ничего смешного в этом нет. они были близнецы, они срослись запястьями левых рук, мне пришлось разделить их в детстве, когда их кости были еще мягки. я стал их крестным отцом.
пока ЦеРви наливал себе еще один бокал, Квиз увидел тонкий шрам на внешней стороне левой руки Малыша. Изобретатель влил в себя еще один бокал.
-я уже давно на этой планете. я видел много дерьма. мне уже было скучно, когда местный правитель обрел свой меч, воон тот, что подмигивает мне с твоего пояса, Квиззи. и тут же произошла война. и тут же правитель умер, меч сломался, трон опустел и я опять оказался в скуке. десять лет полусна— и тут некая Орианна, несостоявшаяся любовница первого хозяина меча, начинает баламутить эту страну. ту, в которой правит моя дочь, Агита. Приемная дочь, уточню.
еще один бокал.
-вообще-то я ничего не понял. — произнес Квиз.
-а ты и не должен.-улыбнулся Малыш.
-продолжаю. мне стало весело, когда она тебя поставила в качестве знамени. мне стало любопытно, когда Параллель, известный тебе как Малыш, а мне как Санди, и известный тебе Музыкант, оказались рядом.теперь ты понимаешь, как получилось так,что он не умер?
-то есть.. Марти.. э?
-Параллель-это звание. бывает так, что сросшиеся близнецы рождаются раз в пять поколений. бывает так, что самая суть Параллели — это щит. быть щитом и быть мечом, охранять и нападать одновременно. самая суть. радуйся, Квиззи, ты должен вырасти. ты должен быть достоин того, чтобы Хаймё, да-да, тот самый, гениальнейший воин в этом мире, признал тебя.
-стоп-стоп-стоп!-Квиз потер пальцами виски. — давай опустим весь этот генеалогический бред. мне не интересны кровосмешения и прочие замшелости! я не могу понять даже своего происхождения, а ты мне тут умничаешь.
-короче! — лицо изобретателя приблизилось к лицу Квиза. зеленый искуственный глаз, казалось, смотрел прямо в глаза Квиза. — ты-претендент на трон. ОН— твой щит. меч-твое проклятие. Хаймё-кровник любого представителя правящей династии. ему ЛЕНЬ бится со слабым.
-я понял. но...
-никаких "но". никаких клятв. ни шагу назад. либо ты признаешь Хаймё своим братом и отказываешься от трона, либо ты сражаешься.
-стоп! ты хочешь сказать...?!
-я ничего не хочу! я-говорю! а все остальное меня не касается!-разозлился ЦеРви.
-ты хранитель династии. так говорит мой меч.
-нет, вы только послушайте! Он разговаривает с мечом! ухохотаться!Малыш, дружок, ТЕБЕ не стыдно стоять на нашем пути?
-кто кому щит, вот в чем вопрос. — и едва заметная улыбка тронула тонкие губы Малыша.
-и тебе смешно. всем смешно! весь мир хохочет, а мне что делать?!ЧТО мне теперь делать, а? вы строите дома, государства, ляпаете эти идиотские чертовы мечи-убийцы, и еще и смеетесь!
-ты просто очень долго жил.
-лучше бы я придушил того кузнеца своими руками.

4.
-умный? он —умный?! —палец его ткнулся в сторону ничего не понимающего Квиза.— да этот кретин вообще ничего не понял! он совсем ничего не понял!
-вообще-то ему никто ничего и не объяснял.— холодно отметил стоящий у стены аристократ. Его зеленые глаза презритеьно смотрели на Квиза.
и только Малыш молчал. только Малыш стоял за его спиной.
Гость метался по комнате, что-то себе бормоча под нос. в какой-то момент он схватил аристократа за грудки и не то прошипел, не то прошептал:
-что ты задумал, Хаймё? ЧТО ты задумал?!
-отцепись, ЦеРви. уже нечего исправлять.
-ЦеРви?!
-ЦеРви.. да, я —Лика ЦеРви, величайший ум на этой планете! да, моя дочь, Агита ЦеРви, была правительницей этого болота! а ты-местный кретин! и я не хочу, чтобы все это повторилось!-резкий поворот. — Хаймё! какова же твоя цель?!
-со слабым противником неинтересно сражаться.
Хаймё отделяется от стены.
-я приду, когда мальчишка вырастет.

финал.

-начнем? — улыбка Малыша была полна недоброй радости. Хаймё лишь кивнул в ответ, обнажая свой ритуальный клановый меч. мне оставалось лишь стоять и смотреть, стоящий за моей спиной ЦеРви не позволил бы мне вмешаться.
клинки скрестились; два изогнутых меча начали свою пляску. а я.. я мог лишь беспомощно следить за длинной светлой косицей и думать о том, как... лишь один вопрос не давал мне покоя— почему, когда мы опять встретились, она была такой же длины, что и в тот день? как будто не было этих десяти лет.. я понимаю, что это глупо, но по ночам я то и дело ищу на теле Малыша эти шрамы..
когда Це Рви услышал о нашей затее— поединке Малыша с Хаймё, он взвыл и выдал такую фразу, что Хаймё расхохотался. я не понял ни слова, но..
описав пируэт, меч Хаймё ударился о землю у моих ног. Малыш, задыхаясь, с улыбкой кивнул в мою сторону. Хаймё же отвесил церемонный поклон и направился ко мне. а у меня же в груди начал расти истерический смех. моего лучшего друа вот-вот убьют по второму разу, а я тут ощущаю себя прекрасной дамой, обещанной победителю!
-мы поймали ее! —вопит кто-то с вершины холма и я вижу, как красивое лицо склонившегося передо мной Хаймё (о, если бы кто знал, чего мне стоило держать прямую осанку и сохранять серьезное выражение лица!) исказила гримаса недовольства.еще бы, он столько ждал этого поединка!
легкий взмах рукой— и ЦеРви командует сгрудить Орианну рядом с ним.
она скалит зубы; при виде меня ее глаза изумленно расширяются. забавно— двуручный топор отсутствует. ЦеРви улыбается, а я только сейчас вижу, насколько она стара.
свист мечей, тяжелое дыхание и внезапный смех. я отрываю глаза от серого умоляющего взгляда и вижу... смеется Малыш. смеется, несмотря на сбившееся дыхание.
-ощущаю себя драконом.. — хохочет он. Хаймё улыбается едва заметно.
Кузнец пришел сам. сел поодаль и, бросив похотливый взгляд на мой меч, начал наблюдать. слева раздалось недовоольное:
-если еще и Агита восстанет..-ЦеРви прикуривает еще одну сигарету. ох уж мне эти изобретатели! во мне нарастает гнев.
-ну что, продолжаем бой за прекрасную принцессу?
фраза Хаймё заставляет меня покраснеть. я было попытался поискать взглядом Музыканта, да быстро отказался от этой затеи. я уже давно знаю, что Музыкант погиб. было бы глупо думать, что он придет.
бой возонбавляетс.я они шутят, смеются, обсуждают удачные удары и способы атаки.
эти двое наслаждаются боем, а мне хотелось бы... мне нравится думать, что они друзья. но я заставляю себя смотреть на их поединок. мне будет больно, говорю я себе, мне будет больно, когда бой закончися. мне...
он выше внезапно, из леса, бледный, светловолосый, с луком не плече. Орианна побледнела, как полотно, ЦеРви уронил сигарету, а Тэльхар как будто окаменел.
а я... я вспомнил его.совсем инм м взглядом я обвел их. вот Орианна— моя бывшая любовница, моя неистовая воительница, моя последующая нянька. вот Тэльхар — я заходил к нему давным-давно, он отковал мне этот меч, а потом он первым узнал меня.вот Хаймё... моя бывшая правая рука, клятвопреступник единожды, нет, дважды-когда покинул свой клан, присоединившись ко мне, и когда покинул меня. а вот.. Анариен... мой лучший друг, мой ручной убийца, моя левая рука.. самая верная. а вот...
на его лице мой взгляд задержался надолго. что увидел я в тот момент? я не знаю. кажется, я увидел весь мир.
эльф-полукровка легким движением наступил на окурок и шлепнул ошалевшего ЦеРви по губм. одного его взгляда хватило, чтобы все замерли.а я...
-анариен!-ызыизгнул Квиз и зажал себе рот рукой.
улыбка полуэльфа была многозначительной.
-мой воспитанник..
-если он твой воспитанник, то я должен драться сним. — голос Хаймё был серьезен и не предвещал ничего хорошего.
Эльф закатил глаза к небу.
-разве не тебе я сказал: "а как только его опознаю, опознаю отца в тот же миг?" как звучала твоя клановая клятва, Наместник?
-я клянусь, что убью последнего искаженного из этого рода, клянусь своей жизнью. да не будет мне покоя, если я нарушу эту клятву. —кривая улыбка. — я выдал свою тайну неуязвимости, так поведай же и ты свою, бунтарь.
-тебе нужен Изначальный. мне нужен целым мой лес. тебе нужна чистая кровь. мне нужен мир. кровь Изначального сильнее.
-если кровь Изначального сильнее.. так, стоп!! —ЦеРви схватился за сигареты. —к-как?! как они...
меч Хаймё описал полукруг. по щеке Малыша зазмеилась тонкая красная линия. легкий разворот — и точно такая же линия опоясала его шею. глаза Квиза наполнились болью.
Хаймё отвесил церемониальный поклон.
-только что я совершил ритуальное убийство тебя, мой достойный противнник.
меч дребезжал и звенел,а Квиз... как будто весь мир замер для него. Малыш улыбался от уха до уха, он был цел, несмотря даже на кровавую тонкую полоску на его горле.живой.. живой.. живой.. билось сердце Квиза.
когда он вновь смог воспринимать мир, он уже сидел у костра, рядом сидел Малыш. а вокруг костра расселись все остальные.
-я нашел сначала меч, а потом мальчишку. — говорил Анариен. — он был седой, а в глазах его как будто навечно застыла боль. я воспитал его, заботился о нем, но боль проходила только тогда, когда он держал в руках меч.
-когда.. когда Кхэль был похоронен.. —каждое слово давалось Орианне с трудом. — мы потеряли и друга, и короля. меч, сломанный, был воткнут в землю. я приходила туда каждый день. на третьей неделе я не нашла этого места.
-смерть единственного достойног опротивника, смерть единственного твоего друга.. как она повлияла на тебя? — поинтересовался ЦеРви , но Хаймё его проигнорировал.
-этот меч... это.. мне иногда кажется, что в нем живет отдельная дуща. сколько я и пробовал, у меня никогда не получалось создать ничего подобного. —Тэль качал седой головой.
-Агита была чьей-то любовницей? — поинтересовался любопытный ЦеРви, но его опять проигнорировали.
лишь глаза Квиза увеличились пвдвое, когда руки Малыша нечаянно обвились вокруг его тела.
все они понимали, что утром разойдутся. Хаймё вернется на трон, ЦеРви— в замок, Орианна пойдет рассказывать всем "балладу о мече лихом", Тэльхар отправится обратно в свою кузню, Анариен останется в лесу.
и только Квиз с Малышом уйдут раньше. Неведомо куда, неведомо зачем. но всем известно— бесполезно искать их. даже бессмертный всезнающий ЦеРви никогда их не найдет.

в отраженьях твоиз зрачков
пряшут целые сонмы ангелов,
тонкокрылых, такой аппетитной стаей
что по ним хочется стрелять.
мы всегда знали, что ты-
не с нами.
слишком невинен и слишком подл,
чтобы быть правдой,
чтобы быть...
перезаряжаю ружье,
выстрел,
барабанная дробь.
пусть эти ангелы останутся бликом
в твоих глаза.
выстрел
активация ангела прошла успешно..

Шесть

"14 октября. Сегодня у меня день рождения. Я спрятался на пыльном чердаке, чтобы никто не смог меня найти.
Хотя искать-то некому.
Но так приятно представлять, какая поднялась внизу суматоха.

В последние дни мне все время кажется, что кто-то читает мой дневник.
Я понимаю, что это ненормально, что смотреть его некому, но ничего не могу с этим поделать.
Это так странно-ощущать, что твои пальцы касаются страниц там, где их мог касаться кто-то другой...
Хотелось бы мне посмотреть на него.

15 октября. Он мне снится. Его зовут Стиви. У него светлые вьющиеся волосы, зеленые смеющиеся глаза и бархатный голос. Мы гуляем с ним по набережной и я читаю ему стихи.
Я не знаю ни одного стихотворения наизусть.
Я ни с кем не встречаюсь.
Я сижу дома, закутавшись в плед, кашляю и жду своего двадцатилетия.
Почему он мне снится?
Интересно, я могу с ним встретиться вживую?

16 октября. Мне кажется, что любое наше действие изменяет мир.
Вспарывая ножиком для бумаги пакет с печеньем, я уже обрекаю кого-то на смерть или разлуку.
Это так грустно...
Стиви сегодня был мрачным. Я думаю, его что-то беспокоит.
Если бы я мог ему помочь...

17 октября. У меня не осталось ни единого слова. Чтобы я ни записывал, все не так. Как будто я вижу что-то, но не могу это сфотографировать. Дать слово, название— все равно, что убить.
Вот уже третий день мне невыносимо жарко.
Вот уже третий день.
Почему у меня все длится три дня?
Почему я все замечаю на третий день?
Странно.

18 октября. Сегодня меня впервые поцеловали.
Это смешно и глупо.
Потому что это было во сне.
Совсем не романтично. Мы гуляли со Стиви по набережной и мне на шею кинулась Элинор. Стиви так на нее посмотрел... Интересно, в следующем сне он ее убьет?
Ложусь спать с нетерпением.

19 октября. Сегодня мне было холодно даже под двумя одеялами. Кажется, моя болезнь переходит в какую-то новую стадию.
Мне не страшно умирать. Наверное...

Сегодня во сне Стиви убил Элинор.

20 октября. Я перестаю писать в эту тетрадь в кожаном бордовом переплете. Это так грустно. У меня еще столько мыслей, столько несовершенных дел, столько впечатлений...
Но врач говорит, что на днях я умру.
Вдобавок,сегодня, вернувшись домой, я увидел, что мой дневник лежит на подоконнике, и все в моей комнате перевернуто вверх дном.
Мне страшно.
Как будто Стиви говорит: "Ты следующий!".
Мне страшно.
Я не хочу умирать."

Колтрейн закрывает тонкую тетрадь в кожаном переплете темно-бордового цвета. Неторопливо достает сигару, закуривает. Выпускает облако дыма, откидывается на спинку кресла и неторопливо говорит:
-Знаете, что из этого следует, Гарри?
В отличие от напарника Джона, у Гарри нет фамилии. Он просто Гарри, Гарри в шляпе.
Гарри выдерживает необходимую паузу и говорит не то, что хочет слышать умный и проницательный Джон. Гарри всегда говорит не то, что хочет слышать Колтрейн.
-Преступления не было.
-Эта фраза звучит как приговор, Гарри.
Пронзительно-голубые глаза Колтрейна как будто впиваются в Гарри. но лицо напарника скрыто тенью от низко надвинутой шляпы. Никто и никогда не видел Гарри без шляпы. Как будто он в ней родился.
-Не могли бы вы объяснить свой вывод? — Колтрейн задумчиво жует сигару. Перекатывает ее из левого угла в правый и обратно.
-Только после вас, инспектор.
Гарри всегда верен себе.
-Мне все ясно. Убийца— Стиви по прозвищу Оторва. Его неоднократно видели на Набережной с младшим братом благочестивой Евы. Этот двадцатилетний юноша был помолвлен с жертвой. Убийство было совершено Стиви Оторвой на почве ревности. Дело фактически закрыто. Что вы на это скажете, мой юный Шерлок Холмс?
Колтрейн любил такие игры в умного доброго толстячка-всезнайку. Эти игры позволяли ему хотя бы на минуту смотреть на Гарри свысока. Единственная возможность потешить себя мыслью, что хоть сейчас Гарри подчинится, сдастся, скажет то, что нужно.Но...
Гарри терпеть не может такие игры.
И поэтому...
-Предоставьте мне доказательства. —произносит он.
И Колтрейн понимает, что он проиграл.

"25 октября. Сегодня мне приснился странный сон. В этом сне меня звали Джозеф Колтрейн. Я был инспектором. Я привожу здесь этот сон.
Все мои ощущения здесь, в этой тетради, на этих страницах.

-Я знал, кому она приносила цветы, я знал, я знал!!
Безотчетные рыдания, которые я услышал сначала, бились в стены комнаты, словно прибой.
-Ему это было известно лучше других. Не слушайте его, инспектор.
Комната, в которой я нахожусь, похожа на выдвинутый из стола ящик. Как будто сквозь вату до моих ушей долетают слова. Откуда-то я знаю, что после вчерашнего удара по голове я плохо понимаю, где я нахожусь.
Комната. Здание. Люди. Свет.
В голове звенит так, что я ощущаю себя будильником.
мое имя— Джозеф Колтрейн. Я — кукла-полицейский в этом маленьком театре.
-Они убили ее!!
Вон там, видите? Рыдающее существо на стуле. Молодой человек по имени Йозеф. Правда, мы похожи? Та же бледность кожи, так же закупорены в одежду.. и оба плохо понимаем, что происходит.
Хотя нет. Он понимает это лучше, чем я.
Она... как она хоть выглядела? Была ли красивой? Веснусшчатой? Стройной? Толстой? Хрупкой? Неважно. Сейчас-то она все равно мертвая.
А вон там, видите, в улу развалился нахальный голубоглазый тип? Его зовут Ян. Кажется, старший брат. То ли жертва, то ли пострадавший.
Интересно, кто из этих двоих страдает сильнее?
Убийство на кладбище.
Хех, вот это шутка.

Я отрываю ладони от висков, пытаюсь удержать раскачивающуюся реальность. Так странно ощущать биение синеватой жилки под пальцами.
-Поподробнее, пожалуйста.
Глаза Йозефа так распахиваюются, что мне хочется иметь под рукой акваланг. На случай новой истерики. Новых слез. Причитаний. Как мне все это надоело.
Кто знает, смоет ли меня в окно потоком его слез?
Черт. Окно как раз за моей спиной. Неудачно вышло.
-... как, говорите, ее звали?
Голова гудит. Дело, дело, дело... Кажется, я упустил.. пропустил мимо ушей все обстоятельства. Глупо как.
-До свиданья, инспектор.
Придется потом звать их еще раз.
-Вы найдете ее?
-Инспектор! Инспектор!!
Кажется, кто-то выключил свет?

Когда я прихожу в себя, это подобно медленному рассвету облачным утром. За окнами идет дождь. Всегда идет дождь. А сквозь серый мрак ночи медленно проступают бледные здания.
Интересно, почему я не ношу очки?
-Он поправится, доктор?
Ваша кукла сломалась, не так ли?
-Обычное переутомление. Ничего серьезного.
И я проваливаюсь в чулан своего сознания.

-Доброе утро, Колтрейн. — мой напарник присаживается рядом. Осторожно присаживается. Смотрит, как я листаю журналы. Настоящая ищейка.
Представляете, они приставили ко мне психиатра. Как напарника..
-Каждый раз, когда я прихожу в себя, я ощущаю себя вором, пробравшимся в закрытый пустующий дом.— Я поднимаю взгляд и долго смотрю ему в лицо.
у него глаза пустые, как будто подернутые туманом. Лицо правильное, вычищенное, гладко выбритое. Его зовут Гарри. Он— психиатр. Или мне так кажется?
-я вас не понимаю, инспектор.
Строит из себя невинную овечку.
А на самом деле является козлом.
Понял? Вот ты кто. Козел. Ме-е-е..
-Ближе к делу, Гарри. —Я возвращаюсь к журнала. Они похожи на хрупких трепещущих бабочек.
-Мы раскрыли дело.
-Во всем виновата песня?
-Колтрейн, вам плохо?
Нет, Козел, меня просто уносят бабочки. Куда-то далеко-далеко.
-Девушку убили на кладбище. Ее звали Элинор.
-Какое дурацкое имя. Гарри, подай мне сигареты.
Не жадничаай, Гарри.
-Может, вам лучше доктора позвать? Вы что-то бледны..
-Хозяева скоро вернутся. — я откидываюсь на подушку. — Продолжайте, Гарри.
Можно подумать, что вы сможете помочь мне.
Хотел бы я на это посмотреть.
-Убийца был осторожен.
Конечно, осторожен. Смахнул ей голову с плеч косой и все дела..
-Лезвие было крайне острым. Срез был ровный..
Интересно, что это за шум в коридоре?
-Что происходит?!
Гарри, зачем ты так кричишь? Не видишь, у меня тут свидание..
-Доктора!
-Кто это человек?! СНимите же капюшон, в конце концов!
-Привет. Ты за мной?
-Давно не виделись.
Пиииип..пиииип..пии...

"Вчерашним утром по городку прокатилась череда смертей, закончившаяся со смертью Джозефа Колтрейна, старшего инспектора местного полицейского участка. Счастливчик Колтрейн, избежавший более сотни покушений на свою жизнь, Палач Колтрейн, собственно ручно посадивший на электрический стул больше сотни преступников, был так же известен в народе как Добряк Колтрейн, Обрученный со сметрью. Безутешная вдова..."
Костлявый палец нажимает кнопку на пульте, голубой экран мигает и гаснет. В комнате воцаряется тишина.

Этот сон был сумбурный, и такой до ужаса реальный, что я записал его слово в слово.
Этот сон напугал меня.
В этом сне была другая женщина. Не Элинор.
ОН притворяется ею, но он не женщина. Я знаю это лучше всех.
потому что я это видел.
Я знаю, мистер Колтрейн, вы существуете.
Мистер Колтрейн, ЕСЛИ вы существуете, пожалуйста, поверьте мне. Сделайте то, о чем я вас попрошу.
Будьте очень осторожны, мистер Колтрейн.
Не (зачеркнуто).
Будьте осторожны.
Он идет за вами по пятам."

-Вы действительно подозреваете меня?
Красивое лицо Стиви исказилось в презрительно-грустной гримасе.
-Я никогда не был знаком с тем человеком, о котором вы тут толкуете. И ни с какой Элинор я не был знаком. Я приехал буквально вчера.

"1 октября. Привет, меня зовут Little Boy. Я не буду говорить своего настоящего имени, адреса или города.
Эта тетрадь, этот дневник будет хранить мои сны и мысли.Самые сокровенные мысли.

Я хотел бы, чтобы у меня был кто-нибудь. Кто-то, кто бы заботился обо мне. Был рядом и всегда помогал.
Кто-то, кого я бы смог называть "senpai"
Глупо. Правда?"

Гарри листает тонкую тетрадь. Он стоит у стены, неизменная шляпа все так же надвинута на глаза, светлые волосы едва касаются поднятого воротника полицейской куртки.
Темно-бордовая обложка тетради резко выделяется на фоне его бледных рук.
Колтрейн ждет звонка из участка. Он ждет результата проверки. Он ждет подтверждения слов Стиви Оторвы. Лицо Колтрейна стало застывшей усталой маской, темные короткие волосы почти сливаются с обивкой высокого кресла. Поэтому он похож на призрака.
Стиви Оторва мечтает о сигарете. Он смотрит в окно, думает о том, как все могло бы быть, если бы он был знаком с Элинор, думает о том, насколько она была красива, вспоминает ту официанточку, которая пригласила его в клуб сегодня вечером, смотрит на закат и думает, думает, думает...
Думает, прикусывая прядь своих волнистых волос. Он всегда покусывает прядь своих волос, когда думает.

"3 октября. Ты знаешь, мне нельзя вставать. Я точно не знаю, по какой причине, но знаю, что нельзя.
Точно знаю.
Если я встану, произойдет что-то ужасное.
Ведь произойдет же?

Сегодня мне приснились цветы. Бледно-желтые, красивые. Их освещало закатное солнце. Внутри одного что-то копошилось. Я не успел рассмотреть это —меня разбудил телефонный звонок.
Вот так.
Иногда одной такой мелочи хватает, чтобы все сломалось.
От этого так грустно."

Телефонный звонок звучит так неожиданно, что все трое вздрагивают. Вздрагивают, и как будто просыпаются ото сна.
Колтрейн хватает трубку быстро и брезгливо, Стиви напускает на себя дерзкий вид... и только Гарричуть приподнимает свою шляпу. Теперь, если бы Колтрейн поднял на него свои усталые голубые глаза, он бы увидел лицо Гарри. Но Колтрейн молча слушает отчет дежурного.Гарри продолжает читать дневник.

"5 октября. Я путаюсь в днях.
Но сегодня мне так грустно, мой отчаянный дневник. Ветер стучит ставнями так, как будто хочет ко мне в гости. Мое серде стучит в грудной клетке так, как будто хочет к ветру.
От этого так грустно.
Почему ко мне никто не приходит?"

Когда Гарри поднимает взгляд от этих страниц, как будто написанных свежей кровью, он видит...
...видит, как Колтрейн машет рукой Стиви...
... видит, как Стиви проходит мимо с кривой улыбкой...
Колтрейн откидывается в кресле и прикурвает сигару.

"10 октября.За окнами дождь. За окнами всегда дождь. У меня скоро день рождения.Это так странно —день рождения.

Мне снились сны, но я не буду пока их записывать. Они такие красивые, что я хочу еще немного с ними пожить... Просто пожить с ними...

"Senpai" означает "старший".
Мне нужен старший.
Очень нужен...
Это меня беспокоит.
Нет, правда!"

-Гарри, вы же знали об этом, правда? — голос колтрейна полон усталости.
-Да, знал. — произносит Гарри, закрывая уже бесполезную тетрадь.
-Но откуда? — глаза Колтрейна полны усталости.
-Мне рассказала эта тетрадь. — и палей Гарри тихонько стучит по бордовой обложке.
Три раза.
Тук-тук-тук.
Колтрейн молчит. Впервые в жизни он не смог разгадать загадки. Впервые в жизни он выступает в роли ребенка...
-Сначала мы нашли тело Элинор. Ее выловили в реке три дня назад. Следом мы нашли эту тетрадь. Она была единственным доказательством того, что Элинор была убита. Но также она была единственным доказательством ее самоубийства.
Гарри уверенно ведет разговор. Колтрейн же похож на засыпающую старую собаку.
-Откуда же такие выводы, Гарри?
-Вы не проверяли данные об авторе дневника?
Гарри внимательно смотрит в лицо Колтрейна. От его взгляда инспектору неуютно.
-Вы же знаете, что нет!
-Дневник написан Элинор. Там ее сны. — Гарри отодвигается от Колтрейна и сдвигает шляпу на затылок. Он ощущает свою правоту всем порами кожи.
-Откуда такие выводы, Гарри? — Колтрейн не может подавить в себе отвращение. Но он никогда не признается себе в этом.
Гарри поворачивается к инспектору, его красноватые глаза блестят, а бледную кожу окрашивает в розовый заходящее солнце.
-Нельзя написать дневник, находясь в коме.

Где-то там, вдалеке, младший брат благочестивой Евы лежит в коме шестой год.
Где-то там, вдалеке, в морге больницы святой Елены Элинор лежит на холодном столе шестой день.
Где-то там, вдалеке, в своем кабинете инспектор Колтрейн курит шестую сигару подряд.
Где-то там, вдалеке, Стиви Оторва пьет шестую рюмку виски.
Где-то там, вдалеке, Гарри-альбинос делает еще одну запись в тонком дневнике.

"6 октября. Я окончательно запутался в снах. Я знаю, что Элинор одиноко без меня. Я пишу это, чтобы она вновь смогла хотя бы плакать. Ей так больно...

Наверное, однажды я уйду. Уйду в холодную реку, погрузившись в нее с головой.
А вместе со мной уйдет и Элинор. И если это случится — когда это случится...
Я хочу, чтобы все знали: я не виновата.
Элинор не виновата.
Элинор тут ни причем.
Это все я.
Ваш Little Boy."

8 мая. 2009. 1:00-2:29 am.

Kosheen "overkill" был музой.
(с) Энди Фишер aka Дарин

эта дорога была темной и трудной, и главный герой наш до последнего мгновения не знал о том, что привело его к такой конечной цели, что послужило последним толчком.
эта дорога была похожа на трудный путь, лунная дорога, завывание волков, все так мрачно и красиво, впору увидеть кладбище чуть слева от себя. интересно, боялся ли он своей тени? мы никогда не узнаем, что послужило отправной точкой, от какой станции судьбы он прибыл к фатальному решению. мы никогда не узнаем. мы никогда не поймем. мы...

первым кадром нашего сегодняшнего представления станет он — главный герой, крупным планом вы видите его тонкую руку. как обычно, он — ворон. или, вы бы назвали его ангелом?
посмотрите, как прекрасна его рука,тонкая, белая, точеная, вцепившаяся в эту кружку, подобная руке утопающего... вот только стакан не сойдет за соломинку.

(голос за кадром)
-она была прекрасна.. она... была.. прекрасна...

вы видите утонченную линию этих скул? эту изящную линию тонких, чуть подрагивающих ноздрей? вам не кажется идеальным этот разрез глаз, обрамленных трепещущими ресницами? эти глаза с едва заметными капельками желтизны, потерявшимися детьми света в этой темной зелени старых деревьев? вы слышите его тонкий, как будто серебристо-бархатистый голос, так похожий на лунный свет? он плачет, скажите, нет? смеется? откуда столько горя в словах пьяного ворона, нет, ангела в старой придорожной таверне? почему в таверне? где же еще быть ангелам! где же еще быть им...

сцена первая. старый гость

изначально мы хотели рассказать историю о наказании, но, так как наш второй главный герой, инквизитор в фуражке, инквизитор в форме, инквизитор с вечной сигаретой, удалился внезапно по каким-то своим делам, в этой пьесе не останется никого.
эта сказка о потерянных днях, потерянной душе, сломанной судьбе, изгнанных крыльев из сердца нашего главного героя.
когда это произошло?никто не знает. никто не скажет. никто...

(звук, с которым закрывается молния)

это история о закрытых чувствах. это история жалкой души. это история о тех, кого вы называете ангелами.

(другой голос)
-это не смешно.

(женский голос)

-мы не ангелы, мы дьяволы.

отсчет начался. отсчет начался. отсчет.

(шум рыночной площади)
-дамы и господа, сегодня на нашей сцене история об убийствах! не проходите мимо!
-смотрите, смотрите! это он!
-говорят, эту деревню очень любит легендарный Созерцатель.
(шепот)
-ты хоть одного видел?
(крик)
-только попробуй отказать!
(звук шагов и голос главы поселения)
-внимание! у нас сегодня особенный день!
(фанфары, стук барабанов, пауза, тихий гомон на заднем плане)
-мы все знаем, что в нашей деревне завелся маньяк.
мы все знаем, что у нас пропадают женщины.
мы все знаем, что каждый вечер их видели в таверне.
кто знает нашего убийцу в лицо?
кто знает нашего убийцу в лицо?
каждый вечер мы запираем жен,
нам неважно, что они умеют летать,
может, нам позвать подмогу?
нам нужна пернатая тварь?

(затишье, пораженный вздох огромной толпы.)

внимание!

(звук выдыхаемого дыма, тихий голос)
-Я пошел отсюда.
(звук резкого разворота, удаляющиеся шаги. всеобщий облегченный вздох)

с него все и началось.

сцена вторая. начало конца, оконечность начала.

говорят, когда причина встречается с последствием, это кончается плохо. но, как мы увидим из последующих сцен, это не так. мы увидим страдания, смех, страсть, если у вас хватит сил, досидите, пожалуйста, до конца.
(взмах рукой)
поехали!

-я...
(тихий шепот)
-уже можно говорить?
(обегченный вздох)
-я никогда не знал, как это случилось. я никогда не понимал... о, ее звали Мечта, да, именно так. мы встретились, мы были счастливы. весь мир — это она. мне не нужен мир без нее. мне ничто не нужно без нее.
(другой голос, успокаивающе)
-спокойнее, спокойнее, вот вода, выпейте..
(нервный смешок, главный герой затягивается сигаретой.)
-это так глупо— любить и быть любимым.

(тонкий запах духов.)
-..чт.. что вы делаете?!..
(резкий звук, удар, грохот. внезапная тишина)
-вы...похожи.. на нее..
-от.. отпустите меня! вы ненормальный!..
(тихий шепот)
-вы будете висеть рядом...
-вы...

(звук опускающегося занавеса.)
итак, дамы и господа, мы начинаем наше представление. только что вы увидели жестокое убийство с отрубанием рук и головы. вы не поверите, если мы вам приоткроем мааленькую тайну? наш главный герой не человек. он из тех, кого вы называете ангелами. но он же— и ворон. а ворон, как известно, птица сумасшедшая.
и тут... на сцену из делового отпуска возвращается... он!
интервью, многоуважаемый?
(звук выдыхаемого дыма, презрительным тоном)
-я не разговариваю с таким отребьем.
(звук удаляющихся шагов.)
итак, продолжаем наше шоу! не покидайте нас, иначе, вы никогда не узнаете, ЧТО стоит за вашим правым плечом.

сцена третья. ангел или демон?

(пение цикад, звуки ночной улицы, уверенные шаги.
хор бабочек)
расскажи же нам, кто ты, ангел или демон,
наш золотоволосый бродяга,
отстукивающий время ночных улиц,
расскажи нам, кто ты, ангел ии демон,
выйди на свет, красивый наш гость.
(внезапный вскрик, шаги прекращаются)
ты!! ты пернатая тварь, охотник! ты за нами пришел? за нами?
или... все же за ним?...
(шаги возобновляются)

таверна пуста, таверна полна народу. итак, наше дальнейшее действие произойдет здесь. с чего начнем, дамы и госода, с чего начнем?

(шум таверны, гомон посетителей,приглушенный шепот на переднем плане)
-говорят, у него раньше была семья.
-я знаю.
(звук выдыхаемого дыма)
-эта история мне ни к чему.

мы почти добрались, мои дорогие почти котятки. только не ловите птиц по ночам, а то это кончается плохо.

-у меня действительно была семья. мои зеленые глаза еще помнят это. ее золотистые волосы достигали лодыжек, она была красива даже по нашим меркам. появившаяся, материализовавшаяся душа, чья безмерная любовь послужила этому причиной? я не знал этого. я не знал о ней так много.. и в то же время я знал о ней все. мы долго живем, и умираем редко. мы— вороны, вы называете нас ангелами.

крупный план, берем крупный план! эти золотистые волосы как будто светятся изнутри, эти изумрудные глаза полны тоски, они видят друг друга в последний раз, разве это не прекрасно? тонкие руки сплетаются, они как будто высечены из мрамора, белоснежные крылья трепещут от восторга! но что это? чу! летит стрела, и пронзает нежную плоть, унося ангельскую — нет, вороновскую душу, прочь. в рай? или в ад? навеки разлука, навеки любовь!

-она подводила губы красным карандашом, я не знаю, зачем она это делала. мы поженились, она была прекрасна, я любил ее, она любила меня. так где же закралась ошибка? в чем мы были неправы? в чем была наша вина? в чем?? о, великая Луна, великое Солнце, с тех пор, как пал наш король, все сломалось! они, они проникли в наши гены, они записаны в наших жилах! вырвать бы ту часть тела, что отвечает за безумие! никто не знает, как я страдал... только она видит мои слезы.. только она...
(звук раздираемой ногтями плоти, всхлип, падающие капли)

был дом, была семья, был даже сын, вот только какой-то странный, когда он нервничал, по дому летали камни. о, наш главный герой был за чистоту крови! наш главный герой ненавидел полукровок. ворон, нет, ангел не мог дергать камни, ворон, нет, ангел — не мог любить фуражки. ворон...
о, тысяча причин побуждала его уйти! и он ушел. и тогда начался рай. а потом и рай кончился.

-я стоял, стоял и смотрел, как она умирает, моя дорогая, моя возлюбленная Мечта! я построил для нее замок, я наделил ее всем, я... я подарил ей вечность! но она больше не хочет говорить со мной, она больше не смотрит на меня.. все, кто окружает ее, все, кто отражается в ее расширенных зрачках, все, кого я привел к ней, они все ее не достойны. только один.. только один был таким же... только...

вороны такие нежные, вороны такие хрупкие, ангелов нужно беречь, не так ли? интересно, это было больно? интересно, что послужило толчком к осознанию красных перьев?

сцена четвертая. связь

говорят, если ворону показать мертвую муху, он сойдет с ума. говорят, если ворона ударить по щеке, он сойдет с ума. но так же, говорят, что только избранных воронов постигает такая участь. только избранные вороны, не достигшие своего совершеннолетия, становятся сумасшедшими. только...
так что же стало причиной для нашего главного героя? что заставило его пойти на такое? что?..

(фактор номер раз)

фактор номер раз улыбается мило нам из-под надвинутой на глаза фуражки.
-приятно познакомиться, это наш милый сынок.
-сынок?? он?? это???
-это наш сынок, дорогой.
-вот так сразу.. и с сигаретой? это уже не лезет ни в какие рамки, знаете ли.

не убивайте режиссера, ребятки! все самое интересное еще впереди.

(фактор два)
безмятежное лицо на другой стороне планеты, она улыбается нам? нет, вам показалось...
-поговори со мной, Мечта... поговори... теперь мы всегда будем вместе... теперь...
-как ты посмела? как ты посмела нарушить ее покой? как ты посмела взглянуть на нее своими грязными глазами? как??
-моя дорогая, теперь никто, никто тебя не потревожит... никто... никто из них не достоин тебя...

вы все еще хотите знать правду? вы все еще...?

сцена пятая. цепи

-это произошло, это не могло не случится. я боролся с призраком, я пытался его победить. но ничто не может спасти от безумия, даже оторванные крылья. даже это мне не помогло...

смотрите, какой большой замок! он мрачный, темный, совсем не свойственный ангелам. в нем есть одна комната, сейчас мы туда отправимся. к ней ведут длинные коридоры, не обращайте внимания на антуражик. все эти висящие, растущие из стен руки, головы, свисающие с потолка крылья. тут живет охотник, это нормально. охотник из числа тех, кто живет между нами.

-я не знаю, что заставило меня на это решиться.

и вот мы у цели, преодолеваем последнююю преграду, едва заметную штору из золотистых волос, распахиваем эти тяжелые двери из обсидиана... о нет!— вскричите вы, о да! — отвечу я. вы видите то, что вы видите. эти крылья особенные, оторванные, красные, с ошметками плоти. эти стены особенные, они видели боль хозяина крыльев, на них следы его крови. эти цепи холеные, они были выкованы хозяином крыльев, они его знали, на них брызги его крови. эти крючья— самые ценные друзья нашего хорошего знакомого, они вырвали эти крылья, они слышали все.

-это было мучительно больно. я видел каждую капельку, эти зеркальные стены сводили меня с ума. я боялся себя, боялся сделать лишний вдох, боялся сделать лишнее движение. каждая мысль граничила с безумием, даже не смотря на то, что это было лишь одно перо, одно маленькое перышко... до сих пор не знаю, было ли это правдой? сколько раз я думал —а не показалось ли мне тогда? ты доконала меня, Мечта, ты меня доконала.. но теперь я могу сколько угодно зарываться в твои чудесные волосы... и он не будет стоять между нами.. мы никогда больше не будем ссориться, мы никогда не расстанемся...

подойдем поближе к крыльям, этим белым крыльям, рассмотрим их. правда, они великолепные? правда, они красивые? но что это? мы видим красное перышко? такое маленькое, такое красное, алое, как кровь... алое... шаги... не оборачивайтесь, а то мы не успеем исчезнуть.

(усмешка)
-даже если это было одно единственное перо, мне нельзя было медлить. как только крылья краснеют, за нами начинается охота. мы сходим с ума — и это видят все. единственный способ остановить это — умереть. но я хотел быть с Мечтой. я хотел дышать Мечтой, видеть ее каждый день, быть всегда с ней... и, даже зная о том, что меня ждет, я вырвал их. я пошел на это. я... дурак, наверное, я просто наивный глупец.

о, эти крючья могут нам многое рассказать. мы можем окунуться в прошлое, рассмотреть подробнее, вы никогда не видели, как ангелы вырывают себе крылья? о, это так грустно.. и так глупо.

-это было неизбежно.

Крылья, даже вырванные, не спасают от безумия, следующего за тобой попятам. хотя... не мне это говорить...

-я все равно сошел с ума.

кода

наше представление подходит к концу. наше представление подходит к концу, хозяин замка был так негостеприимен, что выгнал нас взашей. редкий случай и редкая удача, правда?

-они были совершенны.. я не мог позволить им исчезнуть.. я спас красоту... я... я... я спас их! спас... моя дорогая Мечта, тебе одиноко? среди этих стен... каменных стен...

мы оказались под дождем, и почти столкнулись в дверях с ним. видите эту фуражку? презрительный взгляд? усмешку тонких губ? намокшие светлые волосы? видите? узнаете? это же наш охотник!

-Моя дорогая Мечта, само совершенство, я украсил стены этого замка тобой, моя соверщенная, идеальная женщина, моя ворона, мой тонкокрылый ангел...

мы оставляем их наедине, охотника и жертву, ыы покидаем дорожку судьбы, пусть все решится этой ночью. но, нам известен один секрет, тот, что неизвестен никому, кроме нас.о да, о да!

(гулкий звон потревоженных ворот, шум дождя).
-и долго мне еще ждать?
(охотник затягивается медленно намокающей сигаретой)

вы хотите знать это? это правда? вы хотите?

(звук открывающихся ворот)
-гости? Мечта, у нас гости... у тебя гости...я давно не принимал гостей...
(грохот, ливень, звук удаляющихся шагов).

сколько бы замков не было разрушено, сколько бы голов не было выкорчевано из стен, Созерцатель будет всегда, ничто не сможет его уничтожить. Созерцатель — любимчик богов. ну, и что же?

(аплодисменты)

занавес.

предисловие:
не могу точно сказать, когда все это началось,
не могу сказать, когда все это кончилось.

1. призрак Лунного Кота.
(крыша, стук капель дождя. приглушенный голос)
я рисован этой пастель, лунный кот, крадущийся
по этой жестяной крыше уже целую вечность
за тобой.
спасение не придетникогда за тобой, оконечность
ожидает тебяв виде моих зубов.
это кладбище мертвых кошек,
это дом задушенных котят,
место, где хозяйничают псы,
планета псов.
нет места мяукающим тварям,
таким, как я, таким, как ты.

(гром, шум ливня)
я рисован этой пастелью,
я крадусь по этой трепещущей крыше
я дышу этой ночью.
и неважно, что утром
меня смоет дождь.

2. Пробуждение Дикого Охотника
(старый чердак, заваленный хламом. пожелтевшие газеты ворошит ветер)
(голос, тихо, затем все громче)
собираю себя по кусочкам, из обрывков старых тетрадных листов.
я забыл, как выглядит мое собственное лицо,
я погряз в проводах и масках.
мое время пришло —пора улыбаться,
выходить на охоту за Лунным Котом.
разминаю затекшие лапы, я убийца этих наивных котят.
я создатель этого дома.
я не помню своего лица.
(шум)
я лохматый почти пес, почти человек, почти свобода!
я склеиваю себя по кусочкам, я рассматриваю свои репортажи.
вот "убийца зловещих котов", вот "великий охотник",
вот еще, и еще, и еще... но ничто, но никто не скажет мне,
что есть я. кто есть я? кто есть я?
о, где ты, где ты, чертов Лунный Кот?
о, время охоты пришло! время охоты...

3. выход главного героя на сцену,
(хор)
не будите спящего кота,
он может проснутся.
и, даже более того — он может
разбудить остальных.
мертвы для всего мира, свободны
от всех иллюзий прошлого,
пришлые из неоткуда коты,
проснувшиеся коты,
свободные от всех предрассудков коты.
не будите спящего кота,
он потом не уснет.
не будите спящего кота,
не будите...

пробудившись ото сна в жестяной коробке,
мы вдруг ощутили себя свободными.
слишком много времени прошло, слишком много
слишком много времени прошло, слишком давно
мы в последний раз открывали глаза.

(хор)
не будите спящего кота,
он может проснутся.
и, даже более того — он может
разбудить остальных.
мертвы для всего мира, свободны
от всех иллюзий прошлого,
пришлые из неоткуда коты,
проснувшиеся коты,
свободные от всех предрассудков коты.
не будите спящего кота,
он потом не уснет.
не будите спящего кота,
не будите...

меня звали Лунным котом когда-то,
но теперь я Алмазный кот.
Кот, ценою в алмаз, кот на вес золота.
я последний из всех Котов, я первых из этих котят.
мои когти остры, я чую мышей, я чую жизнь.
думаете, я воспеваю себя? отнюдь, просто
это так здорово — ощущать жизнь в каждой клетке своего тела,
ведь просто
это так здорово — ощущать жизнь в каждой клетке своего тела,
о да!трепещи, дом-кладбище мертвых котят, я иду!
Алмазный Кот идет по твоим следам...

(хор, медленно затихая)
не будите спящего кота,
он может проснутся.
и, даже более того — он может
разбудить остальных.
мертвы для всего мира, свободны
от всех иллюзий прошлого,
пришлые из неоткуда коты,
проснувшиеся коты,
свободные от всех предрассудков коты.
не будите спящего кота,
он потом не уснет.
не будите спящего кота,
не будите...

4. Лунный Кот идет назад
(дождь, шум, лапы Лунного Кота заплетаются)
зеркало разбито, лужа сказала мне правду,
я стар, я так долго спал, я так долго спал.
мне снились сладкие сны, сны о котятах,
мне снились горькие сны, сны о мертвых котятах,
и в каждом из них я знал, я знал, кто их убил,
я знал, я знал, что они мертвы.
мне снились сны, я так долго спал,
три сотни лет прошло — мне некого будить,
мне некому быть, мне незачем быть Алмазным Котом,
мне осталось совсем немного, мне осталось совсем чуть-чуть,
я вот-вот перестану быть
даже собой.
(уходит из дома, оставляя за собой цветной след)
надо найти место для последнего сна
(говорит)
я пойду до самого начала, в Город, которого больше нет.
(уходит)

5.Дикий Охотник встает на след последнего Кота

три сотни лет назад я был легендой,
три сотни лет назад! я изменил мир,
но никто не был мне благодарен за это!
величайшая глупость на свете-это добро,
это попытка спасти хотя бы что-то.
я не положительный герой,
я Охотник, идущий по следу.
о, где ты, где ты, мой Лунный Кот!
о, где ты, где ты, моя последняя жертва
этой красной луне!
(уходит)

6. в какой-то момент я потеряю все.
(Лунный Кот идет к началу.)
взгляд прикован стальными гвоздями к небу,
эта линия горизонта немного закошена вправо.
эти рельсы, ведущие вдаль, стальные,
так легко закачались под моими ногами.
я бреду, на пути, я почти у цели,
и весь груз сожалений несу я с собой.
этот ветер несет меня вдаль, это небо
уводит меня за собой.
и каждый шаг, каждый взгляд, каждый выдох,
с каждым разом все ближе, чем я, с каждым разом
я отчетливей понимаю, что однажды я все потеряю,
и последним потерянным буду сам я.
и эти рельсы, ведущие вдаль через море,
этот город, как остров последних надежд,
это — пропасть, в глубине которой
я останусь, как старый, забытый скелет.

7.Дикий Охотник идет по следам Лунного Кота

никто не полюбит тебя таким, какой ты есть,
и этот бокал сколько угодно можно бить,
он не разобьется никогда, он не встретит на пути стену.
никто не полюбит тебя таким, какой ты есть,
только враг знает твое истинное лицо,
только небо будет смеяться над тобой,
если встретишь врага своего.
(хор)
распеваю песенку, по мосту продвигается
Дикий Охотник!
распевая песенку, на мосту раскачивается
Дикий Охотник!
(скрежет когтей, звуки ветра, грохот)
и когда мои когти покинут этот израненный мост,
и когда я шагну на землю последнего города,
громкий вой, грохот, и крик боли издаст этот мир,
и узнаем мы оба, что прокляты, прокляты, прокляты!!

8. Лунный Кот достиг отправной точки
(пустой, разрушенный Город, Лунный Кот подходит по улицам к разрушенной пустой площади.)
подстреленных бабочек надо хоронить за оградой,
свободных мотыльков жарить на медленном огне.
у нас есть полное право на кровожадность,
у нас есть право — на этой луне
нам знаком каждый кратер, каждая трещинка в этой земле,
усеянной обоженными трепещущими крыльями,
ты истлеешь в этой земле, я истлею в этой земле,
так или иначе, решать ни мне, ни тебе.
кто-то более главный решил все за нас.
кто-то более сильный убил в нас надежду,
убил в нас злодея, кто-то более сильный..
(хор)
Покажите мне того, кто все это сломал!
покажите мне того, кто все это сломал!
покажите! мне! покажите! мне!
я хочу взглянуть в эти глаза...
(Лунный Кот бродит по площади)
подстреленных бабочек надо хоронить за оградой
большого, бывшего морского кладбища,
до которого, чувствую, я не доберусь.
все плывет из стороны в сторону, ветер ласкает мои волосы,
я хочу спать так, что почти умираю под чужой прихотливый шепот,
но, прежде чем я умру на ближайшую пару часов,
я хочу подстрелить хотя бы одну бабочку,
чтобы мне было кого хоронить.
чтобы было, зачем мне идти на морское кладбище,
зачем...
я хочу подстрелить хотя бы одну бабочку,
я надеюсь, что это будешь не ты.
засыпаю.
(сзади приближается Дикий Охотник)
я ждал тебя.
(Лунный Кот оборачивается)

9. Вопрос, грызущий Дикого Охотника изнутри
(Дикий Охотник прыгает на Лунного Кота)
есть причины, для битвы между двумя очень сильными.
есть причины для битвы между двумя очень слабыми.
(Лунный Кот, отступает)
у меня нет причин ненавидеть тебя!
(Дикий Охотник)
я убил твоих братьев, я убил их сестер,
я стер твой народ к чертовой бабушке!
я сделал все, я сделал все,
я даже запечатал тебя в том доме!
так почему мы вновь встретились здесь?
так почему? почему? дай мне ответ, Лунный Кот,
дай мне ответ — кто я?
(начинается дождь)

10. Финал, катарсис, занавес
-ты мое зеркало.
-я твой враг?
-ты мое зеркало.
-я твой враг?..
-ты — мое зеркало.
-я твой враг.
-ты мое зеркало.
-я ведь не твой брат?
( и в этот момент город рушится)

Вечером в таверне было полно народу. Впрочем, как и всегда. Хозяин таверны, толстый бородатый мужик в украшенном пятнами переднике, выглядел как обыкновенный трактирщик. Но таковым он не был. Во-первых, его таверна славилась на весь материк— только там было лучшее вино, да не откуда-нибудь, а из-за моря! Поставленное, к слову, тихой контрабандой из соседнего села. Но это к делу не относится. Во-вторых, только в его таверне можно было услышать волшебную историю о Луковых Войнах, когда-то, а именно десять лет назад, сотрясших континент.
Почему именно Луковых? А вот сейчас и узнаем…
Историю эту, как обычно, рассказывал очевидец— маленький, трясущийся неизвестно почему, запуганный человечек в на удивление опрятных одеждах. На вид ему было лет пятьдесят, куцая бороденка украшала тощее, похожее на крысиную мордочку личико, а все его движения были полны какой-то нервозности. Больше всего он был похож на перепуганного пони.
Но рассказчик он был великолепный. Недаром купцы проезжали столько миль, чтобы самим услышать его рассказ. Завсегдатаи таверны его любили, и знали, как свои пять пальцев, а хозяин таверны выделил ему лучшую комнату, и даже не брал с него денег за нее. Еще бы! Ведь его пребывание окупалось сторицей.
И вот, настал вечер, стемнело, переполненная таверна, стоящая на краю леса, ощетинилась зажженными свечами и стала похожа на новогоднее украшение. В главную комнату, большой зал с огромным камином и закопченным потолком, прокрался запуганный человечек, стараясь не привлекать к себе внимания. В его комнате, лучшей в таверне, был сквозняк ровно в это время, и он хотел погреться у камина. А еще он хотел лука. Но еще человечек прекрасно знал, что у него ничего не выйдет. Не выйдет, потому что вся таверна ждала этого момента.
-давай, рассказывай свою историю!— завопил огромный детина— местный кузнец. И здание, казалось, содрогнулось от его хохота.
Человечек вздохнул, сел на краешек кресла, пристроившись так, чтобы огонь грел хотя бы его спину, и обвел мгновенно замолчавших людей тяжелым, полным безнадежности, взглядом.
-вы уверены, что хотите это слышать?— тихо, чуть ли не шепотом, спросил он. Но голос его, больше похожий на лошадиное ржание, был слышен в каждом уголке комнаты, он очаровал людей, и единый крик вырвался из большого числа глоток:
-да!!
Каждый, кто слышал этот голос, ощущал себя ребенком. Их сердца бились в предвкушении волшебных историй. Но то, что они должны были услышать, было не совсем волшебной историей. Это была просто история, честная история о…
Человечек тяжело вздохнул, выдержал паузу и начал:
-все началось с лука.
Недавно прибывшие купцы переглянулись и недовольно зашептались. Они ожидали гениальной повести о волшебниках, а тут.. лук! Какой-то лук!! Возмущению не было предела.
Но человечек поднял вверх руку и все стихло.
-места в этой истории хватит и волшебникам, и великанам, и воинам. Всему свое время. Но началось все с лука. Однажды, тридцать лет назад, мне захотелось лука. Мне захотелось лука до дрожи в коленках, но я знал, что надо мной висит проклятие— если я съем хоть такусенький кусочек лука, то…— человечек печально повесил голову.— то я стану человеком. А это значит, что не видать мне моего теплого стойла, не скакать по полю и не есть такое вкусное-вкусное сено. Я много лет боролся с этим желанием! —палец сумасшедшего— вы ведь уже подумали, что он сумасшедший, не так ли?— рассказчика взвился вверх, как и его голос.— я был старым, порядочным пони, но на этот раз мне ужасно, жутко, необоримо захотелось лука! И я прокрался на кухню. Мне стоило больших трудов добраться до стола, на котором кухарка обычно резала лук. И вот, когда она отвернулась, я бесшумно схватил едва почищенную луковицу и съел ее прямо там! О, какое это было блаженство! Луковица, первая в моей жизни луковица!— думал я тогда. Глупец!— голос рассказчика взвился до закопченного потолка почище дракона и рухнул на головы притихших зрителей с силой стихийного бедствия.— пока я упивался луковицей, с моим телом произошли необратимые изменения и я стал таким, какой я есть! В этот момент кухарка обернулась и увидела меня— голого старикашку, у которого изо рта торчала ее луковица! Она схватила половник и с криком: «вор! грабеж! караул! Нападение! Война!» понеслась за мной, а я удирал от нее со всех своих четырех ног! И вот она несется за мной через всю деревню, за ней несутся остальные жители, охваченные энтузиазмом и вооруженные чем попало, а я, оторвавшись от нее на приличное расстояние, влезаю на дерево. Сидя там, я вижу, как она проносится мимо, и скрывается за горизонтом, а за ней проносятся остальные жители деревни. И тут я слышу тоненький голосок:
-дедушка, а что ты делаешь голый и на дереве?
Опустив голову вниз, я вижу маленькую девочку.
Девочка помогает мне одеться, несколько дней мы живем вместе в этой покинутой деревне, я понимаю, что я стал человеком. И мне приходится ходить на двух ногах, есть человеческую пищу и так далее. По вечерам я катал девочку на своей спине и ржал— в доказательство, рассказчик воспроизводит ржание, чем приводит публику в еще больший восторг.— но в один из дней жители деревни вернулись. Они подкидывали кухарку, облаченную в сияющий доспех, и превозносили свои и ее подвиги. Тогда я понял, что мне пора бежать. Не успел я сделать пару шагов, как меня ухватили за плечо и заставили грузить мешки на телегу. Так я оказался слугой великого волшебника. Великий волшебник везде разыскивал своего старого пони, который давным-давно сбежал от него. Этот пони был заколдованный, ему нельзя было есть лук, потому что это могло привести к концу мира. Но ему сказали, что пони убежал— и убежал по воон той дороге. Я и волшебник поехали в ту сторону, по дороге мы наставили на праведный путь шайку разбойников, которые потом организовали стойкое сопротивление воинственной кухарке во имя Великого Пони. Но все это было мне крайне непонятно, у меня была масса других дел— например, было очень сложно удержаться от острого желания встать на четыре копыта и поесть сладкой зеленой травки. К концу месяца мы все время слышали о разразившейся огромной войне, и каждый раз волшебник хмурил брови и бормотал о чертовом пони, который, видать, все же поел лука. Волшебник ненавидел лук. В горах его съели великаны. С луком. Я сидел за ближайшим кустом, совершенно ополоумев, жевал его книгу заклинаний и жутко, отчаянно хотел лука! О, как я хотел лука! Но мне было сложно до него добраться. К тому моменту я совершенно объелся книгой и отрыгнул. Что-то явно было со мной не так— великаны рассыпались в прах, земля задрожала, посыпались камни, а потом раздался чудовищный взрыв. Так появилась…
-расщелина Большая отрыжка.. —восторженно прошептали купцы, на мгновение превратившиеся в маленьких детей.
Тем временем рассказчик продолжал:
-перепугавшись, я со всех копыт убежал оттуда. Я не знаю, сколько времени я несся сломя голову, но мое путешествие окончилось неожиданно для меня. Я столкнулся с отрядом бредущих по дороге солдат-ветеранов, одетых в темные доспехи.
-какие новости?— сказал я.
-нас разбивают. —сказали они.
-кто?— моему удивлению не было предела. Ведь я был очень мирным пони!
-Темная Королева.— сказали они и описали кухарку. Да-да, ту самую кухарку, которая… которая готовила сладкий, вкусный лук!
-но как..— это все, что я мог сказать. Жажда лука сводила меня с ума.
-великий волшебник погиб, некому возглавить армию против Темной Королевы.— грустно сказал воин и пошел прочь.
А я остался сидеть на дороге. Когда я посмотрел вокруг, я понял— недавно тут была большая битва. Все усеяли обломки скал, ничто живое не росло на земле.
И тогда я решил, что я пойду к кухарке и возьму у нее лука, хоть, по здравом размышлении, я уже и не могу на него смотреть.
И я отправился в путь. Пока я шел, пересохло одно море, произошло еще десять землетрясений, и в конце концов, за моей спиной образовалась армия маленьких карликов, ведомая единственным уцелевшим великаном. И все они хотели лука.
Решающая битва произошла без моего участия— я боялся мышей. Я отчаянно хотел лука и ужасно боялся мышей, а именно в моем сапоге завелась мышь. Может, она была волшебная, но я влез на дерево и остался без сапог. А без сапог-это ведь как без подков, понимаете, о чем я? В следующее мгновение на мой сапог наступил великан, и все завертелось, завертелось! Кухарка сожгла лук, крестьяне с радостью начали драться, чихая и кашляя, а великан бросился спасать лук, треснул деревом, на котором сидел я, по костру, и…
Человечек смолк. Настала гнетущая тишина.
-так все и кончилось. С дерева построили таверну, я перестал чихать молниями, настал мир. Вот только… —человечек тяжело вздохнул.— иногда так хочется лука..
Все, кто находился в таверне, не сговариваясь, кинулись на человечка и скрутили его в мгновение ока. Так, как они делали всегда.
Человечек мог только тяжело вздыхать— каждое его выступление кончалось таким образом. Но сквозь тяжкие вздохи нет-нет да пробивалась ехидная улыбка— он ненавидел лук. И обожал срезать кошельки. А еще он отчаянно любил дурачить людей.
Но все же… иногда, невообразимо странные сны посещали его. Сны, в которых его ждало теплое, уютное стойло, вкусное сено, и… не перебиваемый запах лука.

конец

его звали Колосом, Колос Дамарт— это было его полное имя. он был дракон, цвета засохшей крови была его чешуя. любимой его присказкой было:"Мы идем вслед за своими иллюзиями, лезем в костры своих предпочтений. и сами же не отдаем себе в этом отчета".
живя на горе, он предпочитал смотреть на людей, а не иметь с ними дело.
все его наблюдения говорили о лживости, ненадежности и алчности этих двуногих созданий. люди лгали всегда и везде— лгали себе, лгали друзьям, врагам, родственникам. даже богам они лгали! люди были подвержены самому сильному пороку, который был знаком дракону— они лгали, отказываясь признать, что все их деяния были совершены только из одних побуждений— им это нравилось. они тешили свое самолюбие. уж кому, как не дракону, было это знать! он так и видел,
как люди шли на свои "великие подвиги" и думали:"ах, какой я герой! ах, как будут звенеть монеты, когда я вернусь с таким-то артефактом! ах, мне никогда больше не придется гнуть спину!" все это мельтешение, щедро приправленное пафосными речами, маскирующими подлинные побуждения, вызывало у дракона всего лишь фырканье, которое заменяло ему смех и по пути обогревало пещеру.
надо сказать, в пещере как раз сидели двое— два нищих прятались в пещере, даже не подозревая, что потоки теплого воздуха, то и дело теребящие их лохмотья и согревавшие тощие спины, были дыханием дракона.
-говорят, дракон отдаст все свои сокровища тому, кто бескорыстно совершит великое деяние!— проговорил один из нищих. глаза его сверкали так, что выделялись на темном, покрытом грязью лице, как два алмаза среди навозной кучи. голос его отразился от стен и долетел до дракона. задремавший было Дамарт моргнул.
на счастье, нищий не заметил гигантского желтого глаза с вертикальным зрачком, которое мигнуло прямо за его спиной.
-ну и кому это надо?— проговорил устало второй нищий. глаза его, глубоко посаженные и темные, тонули во мраке, в который превращалась всякая тень, нечаянно угодившая в ловушку его надбровных дуг, почти сходившихся на переносице от каких-то, ему одному ведомых, мучительных дум.
-дракону!— радостно выпалил второй нищий.
Дамарт едва слышно фыркнул. люди, все же, отвратительно глупые существа. но этот, надо признать, поражал своей глупостью, прямо-таки, наповал.
Дамарт не удержался, и фыркнул еще раз. поток теплого воздуха пронесся по пещере. второй нищий, как ни в чем ни бывало, продолжал:
-это чушь. ну кто пойдет совершать великое деяние бескорыстно, если ему пообещают драконьи сокровища? к тому же, что это за великое деяние должно быть? да и вообще, все это глупости! все великие деяния древности совершались исключительно по не знанию! если бы какой-нибудь великий герой знал, что
он совершает великое деяние, то он бы удрал без оглядки! вот и все!— нищий перевел дух.
первый же, с глазами, незамутненными интеллектом, проговорил, награждая своего сотоварища безмятежной улыбкой:
-но ведь дракон отдаст свои сокровища тому, что сейчас совершит великое деяние бескорыстно!
Дамарт Колос мысленно застонал. он уже подумывал о том, чтобы отдать все свои сокровища бескорыстно старому нищему, ибо терпеть тупость в такой степени было выше всяких сил даже такого древнего существа, как Дамарт Колос.
и тут...
старый нищий смерил молодого нищего внимательным взглядом.
-твоя глупость по истине безгранична. я умываю руки.— он развернулся и пошел прочь, бормоча: —из твоей затеи ничего не получится, Грязный Пес. я слишком ценю...-последние его слова были такими тихими, что даже тонкий слух не помог дракону их понять.
но... Грязный Пес. тогда понятно, что тут делали эти два нищих!
Дамарт разочарованно вздохнул. Когда-то он действительно пообещал великому волшебнику, что отдаст свои сокровища добровольно, отдаст их тому, кто бескорыстно совершит великое деяние.
обещание сковывало дракона, не давало ему вмешаться в судьбы людей, и именно поэтому он был вынужден сидеть тут и ждать! ждать, пока решится судьба его сокровищ, нажитых таким непосильным трудом!
а ведь все началось с первого рыцаря, который хотел убить молодого и юного Колоса. тогда еще просто Дамарта.
Дамарт тогда даже не мог дышать огнем, и ему пришлось хитростью победить рыцаря. правда, он его не убил, только одурачил. а рыцарь потерял золотое колечко в пещере Дамарта. молва превратила колечко в мешок золотых колец, и в пещеру повалили валом эльфы, гномы, люди. каждый, само собой, что-то с собой нес, что-нибудь мало-мальски ценное. ну, а так как Дамарт был с рождения не глупым драконом, то все его гости либо оседали в его желудке, либо расставались со своими ценными вещами. вдобавок, Дамарт принадлежал к роду, так сказать, долгожителей среди драконов, и за каких-то так пару-тройку сотен лет у него скопилась приличная коллекция ценных артефактов, которые, на деле, были обычными вещами. просто молва превратила вкусные консервы в великих героев,
а их безделушки— в магические амулеты, вот и все. Дамарт отлично знал, что героев не бывает, а люди отлично знали, что настоящие герои не возвращаются с победой. и поэтому...
именно поэтому Дамарт и поспорил с тем магом. как назло, Грязный Пес узнал об этом споре!
надо признать, голова на плечах у главаря Воровской Гильдии была довольно-таки светлой, для такой темной личности, как он. это же надо было такое придумать!..
и тут Дамарт понял, что первый нищий все еще находится в пещере. Глаз дракона блеснул едва сдерживаемым смехом. Грязный Пес, конечно, умен, но Дамарт его умнее!
огромная пасть аккуратно открылась за спиной хлопающего глазами нищего и так же аккуратно закрылась перед ним.
раздалось шумное сглатывание, отрыжка. за пределами пещеры Грязный Пес не менее грязно выругался.
-черт бы тебя побрал, Черная Кошка! мне стоило больших трудов найти такого идиота! если бы ты вынес его необоримую глупость еще чуть-чуть, дракон отдал бы нам все свои сокровища даром! и сделал бы это сам!
-но мы же можем попробовать еще раз...-робко возразил нищий по прозвищу Черная Кошка.
-нет, не можем! —взвизгнул Грязный Пес.— Дракон его сожрал! как будто его не кормят! а значит, он сделал это бескорыстно! он ведь ничего за это не потребует! избавить мир от тупости в высшей инстанции, как ты сам понимаешь, есть великое деяние! а значит, этот чертов дракон отдаст свои сокровища себе! —последние слова Грязный Пес прокричал во весь голос, надеясь, что дракон его слышит.
но ответом была тишина. умиротворенная тишина, полная явного довольства.
-но мы можем убить дракона.. —робко предложил Черная Кошка.
-Кретин! —до Дамарта донесся звук крепкой затрещины.— сам знаешь, драконы занесены в красную книгу! их нельзя трогать! к тому же, этот единственный самец на весь драконий загон в этом чертовом зоопарке! —раздался звук смачного плевка. и все стихло.
Дамарт переваривал нищего и довольно улыбался. нет, право слово, протолкнуть закон о вымирающих видах было преотличнейшей идеей! как все-таки здорово, что люди так легко поддаются внушению...
но, надо признать,— подумал Дамарт, выковыривая когтем из клыков рваную сандалию нищего,— за исполнением закона смотрят очень небрежно. по закону, маги тоже вымирающий вид, а значит, в заповедниках загоны драконов располагаются рядом с вольерами магов. а тут уже третий год вольеры пустуют! Ни одного достойного собеседника! ну разве это дело?
и Дамарт Колос свернулся в своей пещере на сокровищах, обвив себя шипастым хвостом. ему нужно было много обдумать. например, то, как усовершенствовать закон о вымирающих существах. а может, сделать из заповедника тюрьму?... нет, сначала нужно увеличить популяцию драконов, а затем сделать из людей вымирающий вид. правда, они слишком быстро размножаются, но...
тут дракона окончательно поглотил крепкий сон.

Если смотреть на этот мир с неба, то он темный, холодный и мрачный. Если смотреть на него днем— он серый. Ночью— подсвечен редкими огоньками в почти пустующих городах. Я всю жизнь смотрел на этот мир сверху. Я— из тех, кто правит этим миром.



Давным-давно мир раздирали войны, демоны то и дело нападали на мир людей, а люди сами разрушали свой мир. Ангелы смотрели на все это сверху, а потом их терпение кончилось. И тогда, под предводительством архангела Сальди, они взяли штурмом Гадес и уничтожили демонов. Вот только... Вот только после этого люди зажили спокойно. И в мире стало пусто.
Казалось бы, ничто никуда не делось. Только ангелы остались в небе, да люди на земле. Ах, эти люди на земле!..
Город был грязным, вонючим, мокрым— из-за вечно идущего дождя. Он так мерно тарабанил по улицам, разнося свои споры безразличия, был настолько привычным, что жителям уже давно казалось, что он никогда не прекращался. Собственно, так оно и было. Тот, кто сейчас пробирается по улицам... Вон, видите, идет, кутается в серый промокший плащ, прижимается к бетонной стене,в надежде,что так меньше промокнет? Вот именно он знал всю правду об этом дожде лучше кого бы то ни было. Лучше всех людей. Лучше даже самого дождя.
На его пути не попадалось почти никого, только шмыгающие направо-налево крысы. Люди не любили пришельцев— люди видели в них себя, как в зеркале. Но этот, шагающий неуверенной походкой, отличался от них осанкой, цветом кожи, блеском глаз. Если присмотреться, то можно заметить выбивающиеся из-под накинутого капюшона длинные серебристые пряди волос. А эти перья, мгновенно намокавшие под дождем и тонущие в лужах... А этот странный благоухающий аромат, отмечающий его путь...
Аромат, отмечающий дорогу в самые захолустные и грязные районы этого города... Аромат, смертельно пугающий каждого из местных жителей, аромат, заставляющий шарахаться от нашего путника всех людей, даже самых оборванных и нищих.
Мир, в котором происходит это действие, полон безысходности, полон мрачности, бетона, дождя и людей. Серых, безликих людей, с глазами, полными голода. Когда ангелы победили...
Завернув за угол, Семфироль наткнулся на того, кого искал— высокого, увенчанного клетчатым беретом, человека, чей рот был надменно искривлен. "Это он— Искатель, подпольный Искатель...Торговец запрещенным товаром, тем, талоны на который я выписывал каждый день в Лавке Милосердия"— Семфироль отчаянно старался не думать о дожде, мерно барабанящем по намокшему капюшону и грозящему свести его с ума, старался не думать о цене, которую он был готов заплатить за возможность забыться. Забыться сном, лучшим из лучших на этой земле.
-Тебе чего? —произнес человек в кожаном плаще, и слова эти были настолько полны презрения, что Семфироля почти согнуло пополам от боли. "Терпи, терпи,-уговаривал он себя, пока внутренности выкручивало,а руки сводило судорогой— терпи, ты же..."
-Ты что, ангел?— его грубо толкнули к стене и так же грубо стянули капюшон, неумолимо подставляя дождю точеное лицо. Змеящийся на правой щеке шрам не портил его, только подчеркивал хрупкость его прозрачного лица. Серебрянные волосы мгновенно намокли и отяжелели. Боль не проходила. "Терпи... терпи"— повторял про себя Семфироль, а по закрытым глазам сбегали струйки дождя. И все-таки, как же это унизительно! Вот так стоять в Низшем городе, прижатым к стене рукой человека. О боги, какое унижение!
Капюшон небрежно натянули на голову промокшего ангела, и так же небрежно сказали:
-Двойная цена.
Смаргивая не то капли дождя, не то слезы, Семфироль молча кивнул, не решаясь поднимать глаза.
-Следуй за мной.— фыркнул высокий человек и пошел прочь, в непроницаемую пелену дождя. Шагая за ним по лужам, Семфироль невольно вернулся в те дни, когда.. Когда ангелы только-только победили.
Когда ангелы только-только победили, когда был уничтожен Гадес и начался Век Света, у всех была масса идей. Все были рады, все были счастливы, вы хотели что-то делать. И все было хорошо— первые несколько десятков лет. Проблемы начались с первыми смертями и рождениями в мире людей. Те, кто умирал— умирал навсегда. Те, кто рождался— рождался без души. И вот тогда-то ангелы и поняли, зачем был нужен ад. Они пробовали создавать фабрики душ на земле— люди брали их штурмом. Они пробовали создавать фабрики душ под землей— люди перекопали всю землю, нашли фабрики, вывезли оттуда души, а всю поверхность забетонировали. Не осталось ни одного клочка. Только бетон, фабрики, вырабатывающие воздух, и вечные дожди. Куда ни кинь взгляд— одно и тоже. Дождь, бетон, дым. Дым, бетон, дождь. Когда же души оказались в руках людей, перед ними встал вопрос— что делать с ними? Как заставить их работать? Детей пробовали заставлять глотать эти субстанции, похожие на светящиеся шарики. Некоторые выживали, некоторые умирали в страшных мучениях. Те, кто выжил, с того дня попадали в страшную зависимость. Ради души они были готовы на все. Ради любой души, даже самой завалящей, даже души третьей, триста двадцатой или семидесятой пробы!О боги, до чего дошел этот мир!.. Так они и жили— ангелы, строящие новые фабрики душ, и люди, захватывающие эти заводы. Так они и жили— до тех пор, пока Совет Высших, правящий ангелами, не решился создать список людей, которым душа полагается по праву. Те, кого специльно созданный для этой цели Комитет считал необходимыми для выживания человеческого рода, получали бесплатную душу— каждый месяц, в Лавке Милосердия. Остальным была уготована все та же участь, участь тяжелая, беспробудная, как кошмарный сон. Комитет считал, что так легче управлять этим странным человеческим родом. Но даже рядовые ангелы, такие, как Семфироль, не знали всей правды. Они даже не знали, что Сальди погиб в той войне с демонами. В войне, в которой ангелы победили. Но какой ценой!..Какой ценой далась им эта победа...
О том, что они пришли, Семфироль понял по прекратившемуся шуму дождя. Решившись снять капюшон, ангел осмотрелся. Комната была полупуста, был лишь стол, за которым сидел сейчас его провожатый, и шкаф, позади стола. "Видимо, дела у него идут не очень.."— подумал Семфироль, рассматривая скудную обстановку. От этого увлекательного занятия его оторвал Искатель.
-Слушай, ангел, давай быстрее, а? У меня не так уж много времени. Доставай свое барахло.
Семфиролю оставалось только подчиниться. Боль, отдача от презрения, литрами выливавшегося на него на улицах, утихла, и все, что осталось у ангела внутри— это какая-то спокойная пустота. То, что люди обычно характеризуют фразой "будь, что будет". Молча он подошел к столу, и так же молча вытащил из-под плаща крылья. С едва заметным шорохом они легли на потрескавшийся стол, и как будто осветили лицо того, кто сидел за ним. Человека с живыми каре-зелеными глазами.
-Я принес ангельские перья.— хрипло выдохнул Семфироль и в комнате повисло тяжелое молчание. Только едва слышный жалобный шелест издавали перья, под тонкой рукой ангела.
Когда Семфироль оторвал взгляд, последний взгляд на свои крылья, и поднял глаза на человека, с которым ему придется теперь иметь дело, он увидел едва заметную улыбку, притаившуюся в этих слегка раскосых глазах. Из-под клетчатого берета выбивались вьющиеся волосы. Весь вид этого человека говорил о том, как он теперь богат. Но одно было непонятно ангелу — ангелу, умеющему читать сердца людей — рад ли он? Дововлен ли? Счастлив ли?.. Это было неизвестно.
-Держи.— произнес человек и вложил в руку Семфироля шприц.— Прижмешь к предплечью, нажмешь на поршень. Сделаешь это в укромном месте, чтобы тебя никто не видел. И запомни— если выживешь, приходи в квартал Ледяных Статуй, спроси там Рода. Это я. —говоря все это, человек сноровисто складывал крылья. Ангел мог лишь растерянно кивать, прижимая к груди долгожданный продукт.Опомнился он лишь ближе к двери.
-З-зачем ты говоришь мне свое имя? Ты что, не знаешь, как на нас действует эта штука??— Изумлению Семфироля не было предела. В отличие от всех его предыдущих клиентов, этот представитель людского рода был для него загадкой. Ответа он не дождался— его буквально вытолкали за дверь. Только за улице, одевав капюшон и сделав несколько шагов от двери, он услышал:
-Эй, ангел! Скажи мне только— зачем вы это делаете?
Обернувшись, Семфироль едва смог разглядеть обращавшегося к нему человека. Но это не помешало ему ответить:
-Мы делаем это, чтобы забыться!
Ангел развернулся и пошел прочь под проливным дождем, прижимая к груди, к тому месту, где спряталось его ангельское бешено бьющееся сердце, шприц, в котором лежала чья-то душа.

Столько дней прошло с тех пор, как ангелы победили. Люди, которые строили этот город, явно рвались к небу. Он устремлен вверх, но сбит в полете внезавпно начавшимся дождем, остановлен на полпути душевным кризисом, пришит к земле безнадежностью рыбки, выброшенной на берег. Интересно, если бы человек, родившийся в этом гнилом мире, мире без будущего, с душой, своей собственной душой, мог мечтать, хватило бы его силы на то, чтобы, наконец, оторвать этот несчастный город от земли и поднять его в небо, чтобы те, кто бросил людей в пучину отчаяния, смогли посмотреть на дело рук своих? Интересно...
Бирюзовые глаза приобрели аметистовый оттенок, изящные уши едва уловили последние капли дождя, намокшие серебристые волосы тронул ветер. Тонкая рука разжалась и стеклянный шприц покатился по бетонному полу,и, достигнув дыры, неслышно рванулся вниз, к земле. Прах к праху, землю к земле, а небеса к небесам...
-Дождь... кончился...— прошептал едва слышно ангел.
А где-то там, внизу, человек по имени Род продавал искуственные души людям без души. И душа внутри него смеялась и пела, пела и смеялась, как будто приманивая своих сородичей обратно на эту грешную землю, в этот несчастный мир. Мир, где ангелы победили.