Top.Mail.Ru

Форумы / Главный форум / Форум о литературе / Клуб любителей научной фантастики

 


  Автор
  Сообщение
№: 32951   21-08-2021
Дай посмотрю спину, — это мне. — Вот это массаж.
Проживёт.
Надо говорить «заживёт».
Привлёк её к себе.
Нас от чего-то оторвали.
Но жена заупрямилась.
Я не могу. Здесь не могу. Пойдём на флаер.
Там девочка.
На твой.
Я отправил его в ЦУП. От соблазнов.
Значит не судьба.
И это в день моего рождения?
Ну, не могу я здесь — ты можешь понять? Боюсь этого дома.
Тогда иди к себе.
Ты не проводишь?
Мы спустились вниз, и вышли из дома. Шумел прибой, полная луна освещала окрестности. Кошачий вой заставил Любу вздрогнуть.
Я обнял её плечи.
Не бойся — я с тобой.
Подошли к флаеру.
Зайдёшь?
Отдыхайте. Утром увидимся.
Люк-трап опустился, Люба вошла, люк-трап поднялся.
Билли, какая луна! А запах моря! Ты знаешь, что такое дышать полной грудью?
Билли молчал.
Люба вышла на связь.
Гладышев, мы улетаем.
Что так скоро?
Неприютно у тебя. Может, с нами?
Я привык.
Тогда, прощай.
Стойте, стойте, кошку отпустите.
Опустился люк-трап. Белая кошечка прошествовала по нему и прыгнула мне на грудь. Вздрогнул от неожиданности. Господи, хоть ты не царапайся. Но с ней было всё в порядке. Она нежно мурлыкала и тёрлась головой о мою шею.
Пойдём, красавица, домой.
Вечером следующего дня у горящего камина:
Билли, твоя оценка происшедшего.
Кот сошёл с ума, перебрав валерьянки — такая версия устроит?
Откуда он взялся? Ты веришь в реинкорнацию душ?
Создатель, откопай Костины останки и утопи где-нибудь подальше в море.
Думаю, кота этим не отвадишь. Его следует убить.
Ты становишься кровожадным.
Ты убил Костю, я убью его перевоплотившуюся душу.
Есть иное решение — покинь этот дом. Столько трагических событий здесь произошло. Чёрная аура тяготеет над ним.
Возможно, ты прав. Я подумаю.
Думал до утра, а с восходом солнца не вышел на пробежку — начал собираться. Взял фотографии Мирабель, Костин альбом — от ползункового детства до курсантства на Сахалине. Конечно, гитару и Любин подарок.
Билли, как насчёт флаера?
Куда собрался?
К жене любимой — куда ж ещё?




моя светлость
  
№: 32952   24-08-2021
Ну, слава Богу! У неё не полоботрясничаешь — мигом в оборот возьмёт. Дел понаделаем….
Губы закатай. Так как насчёт флаера?
Да, пожалуйста.
За окном мелькнула тень.
Карета подана, ваше сиятельство.
Именно так и почаще впредь.
Что делать с белой кошечкой?
Ты со мной, милая?
Она потёрлась о ногу. Наверное, со мной. Что ж, я рад.
Милости просим в «тарелку».
Но когда направились к трапу, с крыши дома раздался предостерегающий вой.
Кис-кис, глупенькая, чего испугалась?
Но беляночки и след простыл. Не судьба.
Билли:
Стартуем?
А не устроить ли нам отвальную?
На грудь?
Не помешает. Но я грозу имел в виду — в космосе их не бывает.
Откуда эта тяга к стихиям?
Может, душа такая — мятущаяся?
Буря грянула на славу — во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел. Потоки воды с небес чередовались градобоем.
Не жалко окрестную флору с фауной? — ворчал Билли.
Жарь, жарь, такие катаклизмы природе на пользу. Ты чувствуешь запах озона? Ни черта ты не чувствуешь. Жаль, что ты всего лишь виртуальный разум — сейчас бы побегали по лужам под дождём.
Бегай — я всегда с тобой.
Это не то. Помнится, кто-то на грудь обещал.
Задетый за живое Билли впрыснул такую дозу, что я и про гитару забыл — едва добрался до ложа.

Шумел камыш, деревья гнулись….

На большее не хватило — сморило.
Сон приснился чудный. В избушке деда Мороза я и бабки его Серафимны.
Вот и сыночка наш с войны вернулся, — хозяюшка ткнулась мне в грудь хлюпающим носом. — Я знала, я ждала.
Алексей Петрович мялся за её спиной:
Да погодь ты, дай раздеться человеку.
Скинул московскую дублёнку на лавку у печи.
Бабка:
Шинелка у тебя добрая. И звезда на шапке. Садись к столу.
Подумал, рехнулись старики, и сел.
Дед разлил пахучий самогон по стаканам, тарелки придвинул с закусками.
Ну, за возвращение.
Бабка руками машет:
Что же мы одни? Тебя, сынок, невеста дожидается. Сейчас покличу.
И ушла в пуржливую ночь, накинув платок и шубейку.
Во как! Невеста? Любопытно.
Вернулась скоро и не одна. Хорошенькая девушка в сельском наряде…. Да что там, Люба Чернова собственной персоной предстала очам.
Здравствуй, милая.
Смущается, не узнаёт, или делает вид.




моя светлость
  
№: 32953   27-08-2021
Усадили рядом, налили в стаканы — чокнулись, выпили. Головка моя поплыла. Что говорили, чему смеялись — не помню. Только бедро упругое, притиснутое, плечо и локоть…. Да ещё кудри роскошные, мятой пахнущие, в которые так хотелось зарыться носом.
Заполночь пошёл провожать соседку-невесту Любу Чернову, заглянул на минутку и остался. Утонули в пуховой перине.
Я не сын Морозовым, — говорю, утомившись.
Знаю. Ты Алексей Гладышев из Москвы.
И я тебя знаю.
Нет, ты меня не знаешь — ведь я не девушка, а звёздная нимфа. Видишь, погода развёдрилась, небо прояснилось — мне пора.
Не уходи, останься, — прошу.
Ищи меня средь звёзд.
Она спрыгнула с кровати — нагая, красивая — пробежала комнатой и прыгнула рыбкой в окно. В щепки разлетелась рама, брызнуло осколками стекло. В комнату ворвался белый пар морозной ночи.
А не найдёшь — помни меня, Гладышев!
Кинулся к разбитому окну — оно оказалось целым. Небо за стеклом вызвездило. В лунном свете зримо потрескивал ночной мороз.
Помни меня, Гладышев!
Проснулся.
Билли, какой чудный сон! Можешь растолковать?
Любовь Александровна погибла.
Ты…. ты что говоришь? Когда? Как?
Сегодня, на станции слежения.
Как?
Солнечный всплеск. Плазменный язык длиной в десятки тысяч километров.
Господи, за что караешь?
Впился зубами в ладонь, но боли не почувствовал. Билли взял в оборот психику, а на словах был демократичен.
Не трогай оптимизатор — вместе горе переживём.
Ты прав, одному не превозмочь. Только молчи.
Спустился на люк-трап. Сел на последнюю ступень. Обхватил руками голову, застонал:
Ах, Люба, Любочка.
Помни меня, Гладышев! Разве забудешь?
Жалость к себе схватила сердце железными тисками. Билли остановил его, и боль отпустила. Но как избавиться от саднящего чувства тоски? Ведь остался я на свете один-одинёшенек.




моя светлость
  
№: 32954   29-08-2021
Путь к себе

Кружит по миру дух, по телу кружит кровь:
О, как бы Истину увидеть сквозь покров!
Познание Тебя — не для земных умов:
Миры полны Тобой, но Ты — вовне миров.
(О. Хайям)

1

В ту пору жил отшельником на Коралловом острове, а виртуальный критик давил на психику.
Долго будешь бездельничать? Учти, жизнь не стоит на месте — открыты пути в параллельные миры, земляне путешествуют по спиралям.
Пусть себе.
Тебе не интересно — соблюдается ли меморандум?
И?
Соблюдается. Люди не похищают двойников за пределами реальности, но довольно активно вторгаются в тамошнюю жизнь.
В чём это выражается?
Почитай рукопись — результат одного из первых путешествий по спирали времени. На мой взгляд, поучительная.
Текст замерцал на экране монитора.
Никак в писатели подался?
Боже сохрани! Эту историю записал Алексей Гладышев из параллельного мира, столкнувшись с выходцами из нашего.
Ну-ка, ну-ка….
Пробежал глазами несколько строк.
У тебя откуда?
Не важно.
Ну, ясный перец — спёр, а признаться стыдится.
Сел за чтение.

…. Наступает лето, и тебя неудержимо тянет на природу — в лес, на берег озера, где у ночного костра забываются волнения только что сданных (пусть кое-как) выпускных экзаменов, куда домчит лесными тропами (потому что нет государственного номера) из хлама собранный мотоцикл, и где незнакомые вчера девчонки будут пить с тобою водку на брудершафт.
Два-три дня пролетают незаметной чередой наисчастливейших часов. А потом всё заканчивается. И немного даже печально. Еда и питьё кончаются, и спазмы голода сводят живот. Девчонки — ночные чаровницы — уезжают с кем-то на машине. А твой самодельный «харвей» вдруг забарахлил и, как назло, не заводится. А тут ещё дождь настиг, развезло дорогу. Под крылья мотоцикла забивается грязь, колёса клинит, и они не хотят крутиться. И хоть ты в дешёвых синих джинсах китайского пошива и спортивной майке, а кругом ночь, мрак, слякоть, сырость и собачий холод — от тебя пар валит, как от запаленной лошади.
Позади уже добрый десяток километров, но огней дома ещё не видать. Лес тянется вдоль дороги. В нём без дождя прохладно и влажно, пахнет прошлогодней листвой и грибами. В непроглядной тьме мерещится чьё-то движение. Тревожно шелестит листва.
А вот и кладбище — будь оно не ладно! Старый забор у обочины, за ним — кресты, оградки, обелиски. Тот же тревожный шелест в кустах.
Вперёд! Только не отвлекаться, не расслабляться. И без того на душе паскудно — тут не до страхов.
Линялые джинсы, обтягивающие худой мальчишеский зад, готовы лопнуть от напряжения. Проклятый мотоцикл все руки оттянул — никак не хочет крутить колёсами, просто валится на бок, и ни в какую. Размокшие кроссовки хлюпают в грязи, скользят. Их владелец падает, мотоцикл на него.
Всё, приехали! Сил нет — хоть ложись и помирай. Самое подходящее для того место.
…. Всё, что успел прочитать в этом вступлении, дорогой Читатель, и всё, что прочесть предстоит дальше, если не отпугнёт жуткость происшедшего — чистая правда, без придуманных неожиданностей, от которых кровь стынет в жилах, без закрученных криминальных сюжетов, выстроенных так, чтобы постоянно держать читателя на крючке.
Выдумывать ничего не пришлось. В том-то весь ужас, что ничего не пришлось выдумывать. То, о чём будет здесь рассказано, произошло в наши дни в южноуральском рабочем посёлке и его окрестностях — на тихих ночных улицах, в ординаторской райбольницы и на кладбище, на дискотеке в ДК и в музыкальной школе. Документальная повесть, я бы сказал. Кстати, модный ныне жанр, популярностью никак не уступающий детективу. У этого жанра есть свои каноны. Например, скрупулёзное следование факту, каким бы отвратительно реальным он ни был. Шаг за шагом хроника ведёт нас по следам от начала событий до их развязки, ничего не утаивая и не приукрашивая.




моя светлость
  
№: 32955   01-09-2021
«Событие века!» — так окрестили его газеты, если бы репортёры что-нибудь пронюхали. До сих пор в нём тьма непонятного, непонятого и противоречивого.
Размышляя о происшедшем вновь и вновь, всё время ловлю себя на мысли — может быть, не пришло ещё время предавать огласки такие события, может быть, не готовы ещё земляне к встрече с инопланетными существами, а то, как бы ни развязать охоту на ведьм планетного масштаба. Достанется тогда и кладбищам, и покойникам, и нам, живым, грешным, посвящённым. Ну, да ладно, будь что будет. Рискну. Итак….
Дожди похитили весну. А может, оно и к лучшему — попробуй, усиди за учебниками, когда на улице сияет солнце, поют птицы, и природа благоухает так, что дух захватывает. А может, то небо плакало над Пашкиным скудоумием? Ведь вслед за выпускным вечером погода сразу наладилась, и солнце жарило во всю «ивановскую», выгоняя из дома и дальше — на озёра. Как тут Пашке усидеть?
Кинул харчишек в рюкзак, оседлал самодельный «харвей» и через час лежал на прибрежной травке Лесного озера, подставляя солнечным лучам своё белое тощее тело, с превосходством поглядывая на вело и пеших туристов.
У всякого праздника есть то достоинство, что рано или поздно он кончается.
И теперь Пашка лежал в грязи, посреди дороги, под своим ни на что не годным мотоциклом, душой и телом вымотавшись до того, что не было сил клясть судьбу. Над ним в разрывах облаков сверкали звёзды.
Одна, вдруг сорвавшись, понеслась прямо на него, вмиг удесятерившись, утысячерившись, умиллионившись, и разом пропала в тот самый момент, когда Пашка со страху закрыл глаза. Впрочем, в тот же миг ему послышалось, как неподалёку что-то весьма весомое смачно шлёпнулось в сырую землю.
Метеорит? Обломок спутника? Летающая тарелка?
Не стоит искать сложных ответов, если существуют простые, решил Пашка и, выбравшись из-под мотоцикла, сиганул через кювет.
Нечто чёрное, маслянисто поблёскивающее в темноте, объёмное, круглое он различил сразу. Так и есть — летающая тарелка!
«Вот, блин, повезло! Расскажу — не поверят», — подумал Пашка.
Подошёл, не без трепета, протянул руку пощупать — горяча ли поверхность да из какого материала. И отдёрнул, будто получил в пальцы электрический удар. Горяча и вроде как из металла. Точно — космический корабль.
Пашка всегда чувствовал, что-то должно произойти в его жизни, ведь не зря же он на свет родился. Столько лет прожил и всё вхолостую, а теперь — бах! — выстрелило. Провидение бросило его на ночную дорогу, а не проклятый карбюратор.
Впрочем, особенного восторга от этой встречи Пашка Ческидов не испытал.
Во-первых, кто там внутри — ещё не известно. А то, как вылезут да накостыляют.
Во-вторых, раз он из космоса, значит, весь в радиации. Запросто можно нахвататься облучения, заболеть и сдохнуть.
Пашка хоть и не хорошист-отличник, но физику почитывал. И Пашке всех этих встреч не особо как надо. Может, кому-то и надо, только не ему. Ему бы сейчас яичницы на сале да сна минуток по шестьсот на каждый глаз. Такие простые человеческие желания….
Всё же он обошёл по периметру космический объект. Увидел люк, открытый до земли — милости просим. Поднялся по ступеням, заглянул не без страха и не сразу. Точно — НЛО. Кабина, кресло, приборов тьма.
Пашка цапнул что-то подвернувшееся и бежать.
Думал, толкая мотоцикл с удесятеренной энергией: « А гуманоиды-то — лопухи. Должно, на мазарки подались, хоронить кого». Позже пришла мысль: «Может, наших жмуриков тырят?», — и не знал, что попал в самую точку.




моя светлость
  
№: 32956   04-09-2021
…. Землю в намеченном районе посадки заволокла густая облачность. Лишь край холодного солнца блестел у горизонта. Флаер снизился, пронзая облака. В тумане скрылась небесная проталина, внизу — чёрная земля.
Посадка прошла благополучно. Инструктор перемещений второго уровня Рамсес покинул летательный аппарат и без промедления направился в нужном направлении.
Там, наверху, за грядой облаков был ещё день. А здесь царил сырой мрак. Вокруг ни звука, ни движения. Незнакомая земная жизнь замерла до утра.
Всё же Рамсес не зря неделю болтался на орбите, изучая все возможные подходы и варианты проведения операции. За кладбищенской сторожкой безошибочно обнаружил сарайчик и вооружился лопатой. Вот и нужные могилы выстроились в ряд. С кого начать?
Рамсес поплевал в ладони и начал копать. Лопата смачно погружалась в сырой грунт.
…. Благословенна эпоха, создавшая на голой каменной громаде с названием планета Земля первичную плёнку тёплой и живой почвы. Какое-то счастливое обстоятельство почему-то выбрало её из галактического братства, предоставив одной возможность вершить на своей поверхности, далеко идущие опыты, которые с полным правом можно назвать опытом создания живых, жизненных, даже творческих сил. Благословенны бесконечные века и тысячелетия, когда на младенческой живой плёнке стали возникать новорождённые создания, способные сохраняться в губительных вихрях тепловых и световых лучей и эволюционировать. Живая природа создала растительный земной мир, потом животный и, наконец, выбрала человека царём.
…. Прошёл час монотонного труда.
По человеческим меркам Рамсес ставил рекорды выносливости, работоспособности и недюжинной силы. Раскопаны пять могил, на поверхность извлечены пять гробов. Сноровато, с ловкостью завзятого взломщика Рамсес штыком лопаты вскрыл их крышки. Каждому из заметно тронутых тлением обитателям скорбных ящиков прикрепил на запястье серебряный браслет.
До этой минуты всё было спокойно. Неторопливо и деловито работал Рамсес. Шума не много. Но едва из гроба появилась седая голова человека преисподни, из другого раздался пронзительный женский голос:
Подлюга ты, падла, сволочь!
Человек в гробе вздрогнул, оставил попытку вылезти совсем, замер, ни на кого не глядя. Голова с седою гривой втянулась в плечи.
Недоумок! Козёл вонючий! Мазурик! — кричала худощавая русоволосая женщина средних лет. — Выродков твоих, их мать-потаскушку, всех вас убить мало!
Голос женщины становился спокойнее, она уже не голосила, а будто увещевала человека за оградой.
Надо же, сидишь, ухмыляешься, а каково нам было подыхать….
Седогривый не отвечал и не шевелился. Зато у его соседей оживление — закивали головами, поддерживая справедливый гнев женщины. По вине этого дурня, спьяну закрывшего заслонку непротопившейся баньки, теперь они здесь. Почувствовав поддержку, женщина снова сорвалась на крик:
Тварь! Гадина! Сука жидовская!
Она, конечно, знает, что сосед её такой же путешественник по параллельным мирам и участник интересного эксперимента, облаченный теперь в умершее человеческое тело. Но вживание в чужой образ настолько глубоко, что она продолжает жить в умершем облике, чужими, неживыми мыслями и чувствами. Она бросает ему в лицо все самые оскорбительные слова, которые слышала здесь и запомнила.
Рамсес, внимая эмоциональной речи восставшей из небытия женщины, удивлялся: какой универсальный инструмент общения — язык. Сколь беден и сух их, мысленный способ общения. Ведь передача одной только информации, лишённой чувственной аранжировки, обедняет, делает её носителя каким-то инструментом, лишённым интеллекта. Люди параллельного мира в этом смысле счастливы. Блуждая в густом лесу бесконечных фраз, пытаясь подобрать какое-нибудь меткое слово, точно отражающее всю гамму душевных ощущений, они совершают творческий процесс, чего начисто лишена недоступная им телепатия. Словами они могут не только создать образ мысли, но и передать её привкус. Человеческий язык — это мир красок и картин, мир запахов и звуков, мир зримых образов, во всех его мельчайших оттенках. Его посредством передаются чувства, знания, сущность самой жизни и цивилизации.




моя светлость
  
№: 32957   07-09-2021
Об этом думал благородный Рамсес, освобождая своих братьев по разуму из преисподни параллельного мира. А если б кто — не дай Бог! — из местных увидел, какие смердящие мертвецы, ликом более похожие на кошмарные видения, являлись на поверхность земли, тому не позавидуешь.
Более всего пострадали от тления внутренние органы и кожный покров, но костный аппарат был в порядке, мышцы сокращались, подчиняясь сигналам оптимизатора. Внешний вид, конечно, неважнецкий. Из рукавов и штанин что-то сыпалось и сочилось, распространяя зловоние. У одного левую часть лица оккупировали и разъедали черви. Другой долго не мог выбраться из гроба. Наконец выпал, дополз до оградки, за неё придерживаясь, встал на ноги.
Седогривый поднялся, как только на него перестали обращать внимание. Он почесал затылок и сказал глухим, прерывающимся голосом, глотая звуки полусгнившей глоткой:
Мне всё время казалось, что в моём мозгу кто-то копается.
Черви тебя жрут — кому же ты ещё нужен, — с сарказмом донеслось из-за дальней оградки.
Вши лобковые тебя б съели! — буркнула женщина, единственная в этой компании вдруг оживших мертвецов.
Тем не менее, один из мужчин толкнул её грубо и велел очухаться.
Все они уже обменялись парой-тройкой фраз, а женщина даже всласть накричалась. И только у одного что-то никак не получалось с речью. Мускулы его гортани шевелились, под кадыком, затянутым галстуком, что-то шипело и пенилось, но с губ не слетало ни звука. Казалось, он сейчас заплачет. Заметив его потуги, остальная команда столпилась подле, замерла, прислушиваясь, пытаясь понять, что с ним. Стало так тихо, что слышно было, как толкаются вокруг недоумевающие комары. Женщина заволновалась:
Что он говорит?
Высокий мужчина цокнул языком, снисходительно усмехнулся:
Шутил покойник — помер во вторник, а в среду встал и девицу украл. А зачем?
Женщина шутливо дёрнула его за остаток недоеденной червями мочки уха.
Ты ещё маленький: много будешь знать — плохо будешь спать.
Ну, дак, покойник погиб во вторник: стали гроб тесать, а он вскочил да плясать.
Онемевший так и не заплакал. Он стоял в кругу и растерянно озирался. К нему посыпались вопросы: слышит ли он, здоров ли (это покойнику то!), что за беда с ним приключилась? Он только головой кивал. Но вот кто-то догадался заткнуть пальцем дырку под кадыком, видимо, проеденную червями, и из гортани вырвался звук. Покойники дружно возликовали. Тут же обломили сучок для пробочки и вернули обществу говорящего члена.
Теперь пора представить всю честную кампанию, явившуюся с того света на этот. Женщину звали (зовут?) Лидия Петровна Кныш. Перед скоропостижной смертью занимала пост заведующего районным отделом народного образования. Предмет её яростных нападок — председатель суда Виктор Петрович Суданский. Высокий балагур — начальник районного отдела милиции Сан Саныч Стародубцев. Мужчина, потерявший голос, был при жизни главным врачом райбольницы Семёном Ильичом Репиным. И наконец, главное лицо компании, а в прошлом — всего района, первый секретарь районного комитета коммунистической партии Владимир Иванович Ручнёв.
Вот такие люди, однажды расставшись с земной жизнью, вдруг снова собрались на её поверхности, на раскопках собственных могил.




моя светлость
  
№: 32958   10-09-2021
Рамсес объявил порядок дальнейших действий — Землю они покинут в контакторе, полусгнившие оболочки он вернёт в могилы и заметёт следы. Эксперимент, естественно, придётся прервать.
Владимир Иванович, человек дела, тут же потребовал:
Где же контактор? Не вижу. Потерял?
Он знал, что спрашивать. Дурные вести каким-то образом сами несут в себе гарантию достоверности, только хорошие нуждаются в подтверждении. Рамсес, заражаясь его подозрениями, поспешил к флаеру и, конечно же, не обнаружил нужной вещи (ай да Пашка-воришка!)
Град упрёков обрушился на незадачливого инструктора перемещений. Теперь мужчины поупражнялись в сквернословии, вволю отвели душу. Не скоро вернулся деловой настрой.
Случившееся чертовски усложняло задуманное, но выход был. Всегда находится какой-нибудь выход. В крайнем случае, ситуацию можно повторить, приведя всё в исходное положение. Но покойники дружно запротестовали — обратно в могилы они не хотели, а на Рамсеса-ротозея были слишком злы, чтобы внимать его увещеваниям. Они кляли организаторов спасательной экспедиции, не предусмотревших этой, пусть даже очень маловероятной случайности.
Положение, вне сомнения, было непростым, но не грозило катастрофой. Оно было одним из тех критических, к которым специально готовят путешественников по спиралям.
Итак, к делу, — с нарочитым спокойствием сказал Владимир Иванович, открывая совет обречённых. — Могилы приводим в порядок. Инструктор летит за контактором. Мы ждём его здесь. Если возвращение задержится, днём прячемся в лесу, а на ночь собираемся на этом месте. И не возражать! (Это Рамсесу). Жить без общения не могу больше ни минуты.
Все дружно закивали мудрейшему Владимиру Ивановичу. Рамсес пожал плечами, сел в «тарелку» и улетел к звёздам. Покойники не спеша опустили в могилы пустые гробы, засыпали землёй, любовно оправили лопатой холмики и сели в кружок совещаться.
Бывшему главному врачу райбольницы захотелось побывать у себя на работе, хоть краем глаза взглянуть, как идут начатые дела.
А может ты и домой таким явишься? — не очень твёрдо увещевал Ручнёв.
Нет, домой нельзя, — соглашался Семён Ильич. — Но больница тут поблизости, на окраине посёлка. Смотаюсь и обратно. Хоть в оконце загляну — что там да как там?
Ты хоть знаешь, сколько лет прошло, пока ты в гробу лежал?
Репин пожал плечами:
Не знаю. Судя по результатам тления — лет пять, может десять.
И что же ты собираешься увидеть в своей больничке?
Тем более интересно.
Владимир Иванович с безнадёжной досадой махнул на Репина рукой.
Стародубцев высказался. По его словам, следовало злоумышленников, похитивших контактор, сыскать, прибор отнять, перевоплотиться и продолжить эксперимент.
Предложение заманчивое, но малоперспективное.
Спор продолжился. Наконец….
Наверное, мне не следовало одному принимать решение, — тем же теряющимся голосом сказал Репин, зажав двумя пальцами пробочку в гортани, — но я пойду. Вот посмотрю своими глазами: что да как, тогда и скажу своё мнение — стоит ли продолжать эксперимент.
Он встал и ушёл в темноту.
Завидую, — за всех прокомментировал Суданский. — Решительные поступки мне никогда не удавались.
Стародубцев поднялся:
Всех на уши поставлю, но прибор верну. Ждите.
Саня я с тобой! — Лидия Петровна сорвалась со своего места.
Нет, ну, что за люди, — Суданскому было жаль распавшейся компании.




моя светлость
  
№: 32959   13-09-2021
Ручнёв сплюнул в сердцах, и слизь повисла на синей губе. Он встал и зашагал в темноту, решительно размахивая руками.
Мне-то куда идти? — крикнул ему в спину осиротевший Суданский.

…. Диму Пирожкова привезли в больницу в состоянии острого алкогольного отравления. Среди ночи он пришёл в сознание. Ему казалось, что он умер, но в отдельные моменты почти полностью ощущал себя. Закрывал глаза, и начиналось странное состояние головокружения — создавалось впечатление всё ускоряющегося раскручивания карусели. Приходилось открывать глаза и, словно в подтверждение издевательства алкоголя над организмом, мир, подёрнутый пеленой, ещё несколько мгновений продолжал крутиться в обратную сторону. Это состояние усугублялось тем, что Дима никак не мог сообразить, где же он находится. Наконец понял, что не дома, и решил отсюда убираться.
Выбравшись в коридор, побрёл, держась за стену, убеждая себя: «Дойду, дойду», хотя каждый шаг давался с трудом, потому что пол всё время старался выскользнуть из-под ног. И он действительно дошёл до ординаторской, хотя по дороге его стошнило, а на пороге коридора, споткнувшись, едва не разбил голову.
В корпусе было тихо, только в одной палате кто-то надсадно кашлял, издавая нечленораздельные приглушённые ругательства. Из-за дверей ординаторской доносился оптимистический голос:
Главное в жизни, говорят классики, провести время так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Жить надо красиво, меньше слушать других, и больше думать о себе. Широкая натура всегда пробьёт в жизни дорогу, нужно только напрочь избавиться от комплексов. Пока живёшь, не отчаивайся, не опускай руки, на принципы и любовь смотри проще.
Ты, сказывают, сердцеед, Георгий, — дал о себе знать второй собеседник.
Во всяком случае, твоей башке рога не грозят — жена твоя не в моём вкусе.
Георгий хохотнул.
Оставь в покое мою жену, клизма! — взвизгнули за дверью.
Загрохотали стулья по полу.
Она мне и даром не нужна. В голодный год за ведро картошки…. Пусти, гад!
На что намекаешь? — хрипел разобиженный супруг.
Судя по звукам падающих стульев и напряжённым голосам, за дверью шла, если не драка, то борьба отчаянная. Забыв о своих болях и бедах, Дима Пирожков с наслаждением вслушивался.
Вдруг раздался звон разбитого стекла и чей-то сиплый крик с улицы:
Это что вы тут творите?
Стукнув Диму в лоб распахнувшейся дверью, в коридор выскочили оба соперника в белых халатах и с леденящим душу воем сыпанули прочь наперегонки.
Пирожков, человек от природы миросозерцательный и раздумчивый, этакий философ от алкоголя, потёр вновь набитую шишку, подивился на странное поведение врачей, и лишь потом решился выяснить, что же привело их в такое состояние.
По ординаторской ходил мужчина в мятом и запачканном костюме, поднимал упавшие стулья, поглядывая на стол с початой бутылкой водки и стаканами. Он то качал головой, то подёргивал плечами, будто у него чесалась спина. Очень многое от покойника было в этом человеке — синюшное лицо, почерневшие руки, с которых постоянно что-то сыпалось и капало. Дух от него шёл невыносимый.
Впрочем, отравленного алкоголем Диму это не сильно беспокоило. «Чертовщина какая-то», — подумал он, но будто магнитом тянула бутылка на столе и отвлекала от всех второстепенных мыслей.
Закурить не найдётся? — сказал первое, что пришло в голову.
Труп или человек, таковым наряженный, глянул на него и молча кивнул на стол. Там были сигареты, спички и пепельница.




моя светлость
  
№: 32960   17-09-2021
Дима не заставил приглашать себя дважды. В следующее мгновение он уже сидел в ординаторской и попыхивал сигаретой, с любопытством поглядывая на странного незнакомца, судя по всему, влезшего в окно. Не разобрав его истинного физического состояния, Дима, однако, сообразил, что перед ним человек благовоспитанный, который тяготится внезапным своим здесь появлением и его следствиями — бегством врачей из ординаторской. Пирожков решил взять инициативу в свои трясущиеся с перепою руки.
По резкому движению, которым Дима загасил сигарету, можно догадаться, что он принял какое-то решение. Сцапав бутылку, Пирожков сгрёб и стаканы:
Вздрогнем?
Незнакомец, поправив галстук и стряхнув с борта пиджака случайно упавший пепел сигареты, спросил:
Это называется больница?
Слова были произнесены с такой душевной болью, горечью и отчаянием, что у Димы дрогнула рука, и он чуть было не налил мимо стакана.
Нормально, уважаемый. Присаживайтесь. Я вижу, вам тоже спешить некуда.
Незнакомец последовал его совету, сказал, устраиваясь на стуле:
Признаться, я так и не понял, что здесь происходит.
Как что? Бардак! Их дежурить поставили, а они водку пьянствуют. Правильно вы шуганули этих айболитов. А как тут терпеть? Ну, поехали.
Дима пропустил полстакана одним глотком, а незнакомец нетвёрдой рукой поднёс свою порцию ко рту, не справился с губами, и водка потекла у него по шее. Пирожков сразу потерял к нему уважение.
Что у тебя глотка дырявая? — возмутился он пропадающему добру.
Незнакомец виновато улыбнулся и поставил стакан.
Ты в какой палате лежишь? — спросил Дима очень строго.
Я в могиле лежал.
Диму это откровение не смутило.
Для жмурика ты, однако, неплохо выглядишь.
Незнакомец опять поправил галстук, и тут Пирожков заметил под его узлом пробочку.
Вон ты с чем…. Ну и топорная, скажу, работа, — Дима погрозил в пространство кулаком. — Я бы этих айболитов.
За его спиной послышался лёгкий шорох, а затем визгливый глас Ксенофонтовны, дежурной санитарки родильного отделения:
Это ж надо — стекло разбили, врачей лупят…. А навоняли-то….
Это что, — сказал Дима. — Садись за стол, тут вот покойник водкой угощает.
Будет врать-то. Вот я вас шваброй.
Это интересно, стоит посмотреть — шваброй мёртвого человека не каждый отважится.
Увлёкшись бранью, санитарка не обращала внимания на второго собутыльника. А он сидел, сгорбившись, втянув голову в плечи, пряча лицо от взоров.
Вдруг выпрямился, глянул неподвижными зрачками ввалившихся глаз:
Мария Ксенофонтовна, вы не узнаёте меня?
Санитарка, ахнув, хлопнула себя по мощной груди в разрезе халата.
Беда-то какая! — пролепетала она, пятясь к двери. — Действительно мертвяк, да ещё говорящий. И так на Репина похож Семёна Ильича.
А это я и есть, — печально сказал покойник.
Да ну вас с вашими шутками, — сказала Ксенофонтовна. — Я вот завтра главврачу всё расскажу.
Она скрылась в коридоре, не закрыв дверь, и оттуда донёсся её голос:
Георгий Иванович, ну, как не стыдно….
Никак хозяева вернулись, — засуетился Дима.




моя светлость
  
№: 32961   20-09-2021
Он вытряхнул содержимое пепельницы на листок бумаги, смял его и сунул в корзину для мусора. Потом растянул штору по гардине, прикрывая разбитое стекло. От ветра, гулявшего за окном, лёгкая ткань вздулась пузырём.
Ого, да их тут коллективчик, — раздался голос из коридора. — Жорик, поднимай мужиков в палатах, сейчас мы их уделаем.
Послушайте, — незнакомец шагнул к двери. — Я тоже врач и хотел бы с вами поговорить. Я — Репин Семён Ильич, работал здесь главврачом, может, помните такового? Да погодите вы….
В ответ раздался топот удирающих ног.
Мертвец остановился в дверях, повернулся к Диме, развёл руками и виновато улыбнулся. Оскал получился похожим на отвратительную гримасу.
Эй! — крикнул откуда-то издалека сбежавший Георгий. — Убирайся отсюда, не то я тебя, гада, собственными руками задушу.
Ты смотри, какая сука пакостная, — вторил ему дружок из другого конца коридора.
Я врач, — откликнулся мертвец. — Семён Ильич Репин.
У Георгия на это было своё мнение:
Ты, засранец, клинический идиот.
Подал голос и его дружок:
Что делать будем, Жора, дела-то хреноватые? Откуда эта нечисть завелась? Ты звонил в милицию?
Звонил, да разве ж их дождёшься…. Эй, валите отсюда, пока целы.
Я — ваш бывший главный врач, — устало сказал Семён Ильич.
Ты, приятель — козёл, и мне сказки не рассказывай. Я сам твою,… тьфу!.. его, то есть, могилу видел. Верно, Жорик?
Нас не проведёшь, — подтвердил Георгий. — Финита ля комедия, жмурик. Сейчас мы тебя отпрепарируем.
Дима Пирожков звучно потёр щетинистый подбородок и произнёс многозначительно:
Да-а, положеньице.
Внезапно он хлопнул себя ладонью по лбу и расхохотался:
Какой же я осёл! Как сразу не догадался? Отдай ты им этот пузырь.
Он перелил в пустую бутылку воду из графина и выставил её в коридор:
Эй, пискарезы, забирайте своё пойло и отстаньте от человека!
Затащив Репина в ординаторскую, он захлопнул дверь и стал баррикадировать её.
Всё, как всегда — сильный пожирает слабого. Но ты не бойся, Ильич, я тебя не выдам.
Ишь, клизматёры, — пыхтел он, двигая тяжёлую мебель. — Казённый спирт выжрали, водку из передачи свистнули. Нет у людей ни стыда, ни совести. Докатилась, Ильич, Росиия-матушка до последней черты. Но ведь есть мы с тобой. Ты же научишь меня, как мёртвым жить? Мы им ещё покажем. Даёшь революцию!
Дима выдохся, и устало повалился на диван, речь его стала менее пафосной:
Эх, Ильич, не видал ты наших перемен, пролежал в могиле — кусок жизни проглотил. Пролетариат, гегемона нашего, с дерьмом сравняли. Спекулянты теперь только живут. В обществе утвердилась какая-то вывернутая наизнанку мораль — всё можно, даже то, что нельзя, но очень хочется. А мы с тобой не таковские! Мы пойдём войной за старые порядки и обычаи. Мы вернём России Советскую власть. Мы…
Дима окончательно выдохся. Его неудержимо клонило ко сну. Он втянул ноги на диван и улёгся, подложив под голову обе ладошки.
Репин, слушая его, тянул и рвал с себя галстук, пытался через его петлю расстегнуть ворот рубашки, будто ему не хватало воздуха.
«Эдак помрёт, чего доброго», — с участием подумал Дима и закрыл глаза.
Лицо Семёна Ильича, между тем, пошло багровыми пятнами, будто к нему разом прихлынула нездоровая кровь. Губы кривились, гримасничая, но крик, готовый сорваться с них, терялся где-то на подходе.




моя светлость
  
№: 32962   23-09-2021
Сквозь дрёму Дима заметил эти тщетные усилия, не поленился встать и хлопнуть собутыльника по спине:
Что ты лопочешь, Ильич? Подавился что ли? Ну-ка, скажи что-нибудь по-человечески.
И, чудо! Репин, икнув, заговорил, затараторил, слова посыпались, как горох на пол, разгоняясь и подскакивая:
… неужто это не сон? Невозможно поверить. Как такое могло случиться? Куда же партия смотрела?
Его торчащие во все стороны лохмы подагрически затряслись.
Просмотрела твоя партия, — сказал Дима и снова лёг.
Дверь слегка толкнули с той стороны:
Открой, дешёвка! От нас не скроешься.
Хрена закуси, — ругнулся Дима с дивана.
Тобой тоже скоро черви займутся, — пообещал голос Георгия.
Угроза подействовала. Дима подскочил с дивана, подпёр баррикаду спиной:
Помогай, Ильич.
Что же вы делаете, люди? — Семён Ильич беспомощно озирался.
В этот момент от мощного толчка дверь распахнулась, баррикада рухнула. Дима побежал головой вперёд через всю ординаторскую. Остановила его стена, в которую он буквально влип.
Нервная судорога исказила лицо мертвеца. Но лишь только он шагнул за порог, в коридоре раздался дружный топот удирающих ног. Семён Ильич преследовать не стал. Он вернулся, чтобы помочь Пирожкову. Тот потирал вторую симметрично взбухшую на лбу шишку.
Ты, Ильич, себе и представить не сможешь, какой демократы бардак устроили повсюду. В больнице это как-то по-особенному чувствуется.
Безумие! Чистое безумие! — качал головой Репин. — Любое зло имеет корни. Но вот что питает это безобразие? Что дало ему жизнь? Где же ваш всепобеждающий разум, люди? Неужели вы бессильны бороться со своими страстями? И кто вдруг выпустил их на волю? В грязных палатах больные режутся в карты на деньги. В неотложке у телефона никого. Дежурный фельдшер с шофёром в машине любовью занимаются. Врачи пьют в ординаторской. Ужас!
Это ещё не ужас, — мрачно сказал Дима. — Знал бы ты, куда больничные денежки расходятся — вообще впал в смертельную хандру. Это всё, Ильич, «демократией» называется, «свободой» до потери человеческого облика. Общество лечить надо, я так думаю, Ильич.
Я тебя, падла, щас вылечу! — ворвался крик из коридора, и следом гранатой влетела пустая бутылка и хрястнула о стол. Раздался звон битого стекла, полетели брызги.
Ну, гады! — встрепенулся Дима. — Достали, ей-бо, достали. Прямо мороз по коже.
Он подскочил к двери и дико заорал что-то нечленораздельное. В ответ — дружный удаляющийся топот. Угомонившись, Дима вернулся к прерванному разговору.
Как лечить? Побольше думать, думать головой, если она ещё имеется. А потом морду бить виновным.
Дима гневно сжал кулаки:
Им, вишь ты, коммунизма не надо — капитализм подавай. А простой народ спросили? Меня спросили? Хрена с два.
Репин вдруг почувствовал, что куда-то проваливается. Ощутил своё работающее сердце, которое стало захлёбываться прихлынувшей кровью. Но этого не могло быть! Неужто оптимизатор отказал?
Нашли козлов отпущения — народ, — голос Димы поплыл и стал отдаляться. — Но мы ещё живы. Мы им ещё покажем. Верно, Ильич? Да здравствует Советская власть! Долой буржуев!




моя светлость
  
№: 32963   27-09-2021
Распалившись, Дима Пирожков схватил пустой графин и, потрясая им над головой, как дубиной, выскочил в коридор. Его безумный хохот вслед удаляющемуся топоту звучал, словно рёв затравленного, издыхающего зверя.
Ничего, Ильич, прорвёмся! Мы же с тобой есть!
Когда, навоевавшись, вернулся, в ординаторской никого не было, лишь сдвинутая штора обнажала чёрную зияющую пасть разбитого стекла.
Эх, Ильич, Ильич! В подполье подался, «Искру» сочинять. Стало быть, и мне пора.
Дима Пирожков выбрался через окно и растворился в темноте.

2

Куда идти? Куда-куда…. В суд к Суданскому судиться, — ворчал Виктор Петрович, оставленный своими суетливыми товарищами на кладбище, не усидевший там в одиночестве и теперь бредший полем к посёлку. — Энтузиасты дела! Хвастуны! И эта тоже, матершинница. Не учихалка — матрос в юбке. Куда ни глянь — сплошное безобразие. Сажать, всех сажать надо.
С такими мыслями он достиг окраины посёлка и побрёл ночными улицами, инстинктивно сворачивая на перекрёстках в нужном направлении.
Большой дом нарсуда был похож и одновременно не похож на прежнее здание. Очертания вроде бы сохранились, но вместо бревенчатых — кирпичные стены, гараж пристроен, асфальт положен. Палисадник огорожен металлическим забором и нет в нём могучих тополей, дававших такую прохладную сень в самые жаркие летние дни.
О пропавших тополях Суданский пожалел более всего.
На широкой скамье у металлических ворот с калиткой группа молодых людей — слышны смех, задорные голоса. Как все жизнерадостные люди, Виктор Петрович любил молодёжь, охотно с ней общался и легко находил общий язык.
Добрый вечер, комсомолия! Не помешаю?
Смех оборвался. После паузы:
Ты чё, мужик, нарываешься?
Ленка, папка пришёл — домой пора.
Что ж ты, дяденька, не спишь? Сердечко пошаливает? Беречь надо.
Мозг, — Суданский постучал пальцем по лбу. — Вот что беречь надо. Здесь всё, в этом сером веществе — все наши знания, чувства, память. Весь мир. Это самое важное и уязвимое, что есть в человеке.
Кто-то чиркнул спичкой, прикуривая. Удивлённо и недоверчиво блеснули прищуренные глаза под густыми бровями. Но это был наркотический блеск.
Ясно, — хрипловатый голос. — Ты, мужик чокнутый — комсомолию какую-то придумал.
Суданский покачал головой своей догадке:
Что курим, травку?
А ты ментяра? На, хватай, тащи в кутузку.
Хватит вам заводиться. Он такой забавный, — со скамьи вспорхнула девица, подхватила Суданского под руку, светлое, не тронутое морщинами личико исказилось гримасой, — Фу, какой строгий!
Близость упругого девичьего тела, не отягощённого избытком одежды, как будто разбудила в разлагающемся трупе какие-то, ещё непонятые желания. Две несмелые морщинки тронули чёрные губы Виктора Петровича у самых их уголков. Он будто заново осваивал нехитрую мимику улыбки.
Что вы так смотрите? — спросил бывший судья, прижимая её локоть к своим рёбрам. — Живых трупов не видали?
Девица запрыгала, восторженно захлопала в ладоши:
Классно! Сегодня трахаюсь с трупом.




моя светлость
  
№: 32964   30-09-2021
Заткнись! — оборвал её парень, подступая из темноты. — А ты, мужик, трупак ты или мудак, катись отсюда, пока цел.
Суданский, дурачась, подёргал плечами, выставил кулаки:
Бокс!
По треску и хлюпанью полусгнившего организма определил, что не всё у него в порядке с многочисленными шатунами и шестерёнками, работающими внутри, и как бы не рассыпаться в прах от одного неловкого движения.
Бокс! Бокс! — девица опять поскакала, хлопая в ладоши.
Радости полные трусы, — сказал парень и закатил девице затрещину, впрочем, не сильную.
Кто-то на скамейке приглушённо чихнул и произнёс звонким радостным шепотком:
Доброго здоровьица, Виктор Георгиевич!
И ответил самому себе:
Спасибочки, Виктор Георгиевич!
Эй, ты не очень-то увлекайся, — Задира, забыв о Суданском, поспешил к нему.
Виктор Петрович прислонился спиной к забору, и тут же увидел рядом лицо девушки, полураскрытые её губы и ощутил, казалось, щекой и ухом шелестящее дыхание.
Ты же не трус? Ты набьёшь морду этому козлу? Разве настоящий мужчина ударит девушку? Ну, скажи.
Вместо ответа бывший судья положил свою руку девице на плечи и привлёк её к себе, будто беря под защиту.
Эй, старпёр, будешь клеиться к Галке — разберу на запчасти, — издали пригрозил Задира, вставляя в ноздрю трубочку.
Ну и дурак, — сказал ленивым и добрым голосом тот, кто называл себя Виктором Георгиевичем. — Чего ты её прессуешь? Бабы сами знают, кого им надо. А любви нет и нечего выдумывать. Эй, мужик, ты, правда, что ль трупак? Не хочешь попробовать?
Я, братцы, русский, — прихвастнул Суданский. — А значит, пью всё, что горит, и люблю всё, что шевелится.
Складно говоришь, — усмехнулся Виктор Георгиевич.
Культурный ты, мужик, вежливый, — сказал Задира. — Но хайло я тебе всё равно начищу — отпусти Галку: мне лень вставать.
Не отпускай, не отпускай, — девица плотней прижалась к Суданскому. — Ты ему — рраз…! раз! — она махнула в воздухе кулачками — и на лопатки! Только сунься к нам, поганец!
Вот дура! Счас же встану, — Задира сделал вид, что отрывает зад от скамейки. — Тебе, мужик, капец. Встречал я одного такого…
Небось, рад, что расстались? — осведомился Суданский.
Ну-ну…. Как знаешь, — Задира хрустнул крепкими плечами.
Из темноты Виктору Петровичу передали кефирную бутылку с торчащей из неё трубочкой.
Эх-ма! — бывший судья выкинул трубочку, взболтнул бутылку и опрокинул её содержимое себе в глотку.
Минуту стояла изумлённая тишина.
Ты что, падла, делаешь?! — взвизгнул Задира и подскочил к Суданскому.
Тугие мышцы его, готовые к действию, казалось, поскрипывали от собственной крепости, как портупея у новоиспечённого лейтенанта.
Суданский удивился:
Сами ж предложили.
Задира криво, недобро усмехнулся, словно кот на синичный писк, отодвинул девицу от Суданского. Тот насторожился. Взгляды их, пронзая темноту, сошлись как клинки, казалось — лёгкий звон пошёл.
Задира вдруг перешёл на шёпот:
Ты зачем весь кайф вылакал?




моя светлость
  
№: 32965   03-10-2021
Чего? Чего? — Суданский сжался. — Что я такого сделал? Сами сказали — пробуй, я и выпил. Делайте, что хотите, только я никак вас не пойму.
Не трожь его, Андрей, — сказал Виктор Георгиевич. — Он сейчас сам сдохнет. Ты, придурок, бензин выпил.
Надо же, — удивился Виктор Петрович. — А я и не почувствовал.
Задира Андрей с шофёрской виртуозностью щелчком выстрелил сигарету из пачки, грубо запихнул её в рот Суданскому:
Закуси, падла…
Виктор Петрович вдруг ощутил прилив бешенства и удивился.
Он ударил парня в подбородок, и тот упал. Упал странно, неуклюже, словно разобщившись вдруг в суставах. Вместе с гримасой боли и страха его дегенеративное лицо на короткий миг, как последний божий дар, посетило человеческое выражение.
Ты, псих, чё творишь?! — Виктор Георгиевич сорвался с места, но кинулся не в драку, а поднимать оглушённого товарища.
Суданский остыл:
Чёрт, не рассчитал. Я не хотел так сильно. Но он сам виноват: скребёт, скребёт, как крыса в доску гроба — вот и доскрёбся.
Вся компания дружно переживала за Андрея и не обращала внимания на оправдательный лепет усопшего судьи.
Наконец Задира пришёл в себя. В нём почти ничего не осталось от бравого и уверенного в себе шалопая.
Ты что, мужик, супермен? — облегчённо вздохнул Виктор Георгиевич, отстраняясь от приятеля. — Бензин как воду жрёшь, дерёшься как Тайсон.
Так получилось, — пожал плечами Суданский. — Я не нарочно.
Подруга Задиры вернула ему свои симпатии:
Миленький, найди бензинчику. А я тебя поцелую.
Близость девичьего тела вновь затронула глубинные чувства гниющего организма. Виктор Петрович погладил девушку по спине и пониже тоже. А когда она встала на цыпочки и поцеловала его чёрные неживые губы, бывший судья ощутил себя готовым на любые подвиги.
Прихватив кефирную бутылку, ушёл в черноту ночи.
Пройдя наугад два-три переулка, Виктор Петрович приметил ночевавшую у ворот легковушку. Дальше было всё, как в фантастическом фильме. Ради полулитра бензина машина была искурочена, перевёрнута, поставлена на дыбы так, что горючее самотёком хлынуло в горловину. Какой-то болевой ограничитель отключился в мёртвом теле. Рвались жилы, расползались насквозь прогнившие ткани, а Виктор Петрович, ничего не чувствуя, проявлял чудеса атлетизма, нисколько, впрочем, не утомившись.
Молодёжь возликовала возвращению Суданского. Галина даже чмокнула мертвеца в щёчку, забирая бензин. Потом — трубочку в бутылочку, второй конец в нос и — кайф!
Учись, трупак!
Век живи — век учись, — удивился Виктор Петрович.
Мне не надо, — сказал Виктор Георгиевич. — Я шесть классов кончил, мне хватает.
Вернув страждущим «кайф», бывший судья Суданский почувствовал себя своим в компании.
Позволь с тобой не согласиться. Бывает, что душа в небо рвётся, а ум, как тяжёлая задница, привстать не даёт. Человек мучается — всё-то он готов силой переломить.
Не наша философия, — отмахнулся Виктор Георгиевич. — Вредный твой взгляд, трупак: человек может всё. Это ему природой дано, при чём тут школа?
Хватит вам спорить, — Галина, поймав кайф, передала бутылочку и подсела к Суданскому.
Виктор Петрович решил: кутить, так кутить — один раз живём, и пошёл напролом:
Милая Галя, с той первой минуты, как увидел, я полюбил вас, и теперь признаюсь в этом.




моя светлость
  
№: 32966   06-10-2021
Слышишь, чмо, как надо объясняться девушке в любви? А ты — Галка, я тебя хочу. Учись — на будущее пригодится.
Задира Андрей только сплюнул в сердцах и промолчал.
Ну-ну, продолжай, — девушка положила Суданскому голову на плечо.
Виктор Петрович нежно погладил её волосы:
Быть может, я стар для вас, или от меня дурно пахнет, но сердцу не прикажешь.
Чудак, ох, чудак, — девушка тесней прижалась к нему и ткнулась носом меж бортами пиджака. — Какой чудак! Чем ты можешь пахнуть? Потом? Я люблю запах мужского пота. Он меня заводит.
Она сунула маленькую сухую ладошку под рубашку и погладила его живот.
Вспотел, — она подняла руку над головой и не заметила, что ладошка окрасилась.
Суданский поймал её руку и сунул под пиджак.
Знаешь, отчего кровь красная, а не бесцветная? Чтобы страшно было проливать её. Была б она синенькой или жёлтенькой — не так боялись, легче шли бы на убийство.
Она прижалась к его груди лицом и спросила:
Тебе сколько лет?
Пятьдесят, а может, все семьдесят, — печально сказал Виктор Петрович.
Семьдесят? Ну, ты врать-то горазд шибко, — расстроилась было Галка, но тут же задорно тряхнула кудрями. — Пусть семьдесят! Это даже пикантно. Кому скажу — не поверят. Девчонки в общаге помрут от зависти. Миленький, ты меня хочешь?
Девочка дорогая, я понимаю, что тебе не пара, но сердцу не прикажешь…
Ты погоди про сердце: я о другом. Ты меня хочешь? Ну-ка, посмотрим, — девушка попыталась расстегнуть Суданскому штаны, но Виктор Петрович поймал её руку и удержал от опасного эксперимента.
Разочаруешься, — шепнул он ей на ухо.
Нет, — шепнула она и погладила ширинку его брюк. — Я тебя вылечу.
Галина легла на лавке, примостив голову на его коленях, млея от «кайфа», не сводя с Суданского нежного взгляда.
Поцелуй меня, — она капризно надула губы.
Он не без труда склонился и чмокнул её в лоб.
Сподобилась! — насупилась Галина. — Как старый дед внучку. Ещё отшлёпай и домой отправь. Ты поцелуй страстно, как любишь…. Докажи, что любишь. Докажешь — я твоя.
Голова девушки всё больше тяжелела, а фразы давались с трудом. Суданский не решился целовать её в губы, а положил ладонь на упругую грудь и чуть придавил.
Галка глубоко вздохнула и закрыла глаза:
Кайф!
Компания, в которой — надо было раньше сказать — было три девицы и двое парней, нанюхавшись бензину, постепенно уходила в прострацию. Поймав кайф, они не пели, не плясали, словом, не резвились, а тихонько отрешались от окружающего мира, самоуглубляясь, наслаждаясь душевным состоянием, отыскивая в глубинах сознания россыпи алмазов и драгоценных камней. Об этих удивительных открытиях окружающий мир узнавал по тихим редким бессознательным возгласом или быстрому-быстрому невнятному бормотанию, заканчивающемуся тяжёлым вздохом разочарования.
Прошло немало времени.
Подъехал милицейский «уазик», из него вылезли трое.
Ну, так и есть, опять эта шпана здесь! Бей их, Коля, по головам, один хрен за эту мразь ничего не будет.
Ночь взорвалась хрястом ударов, топотом ног, воплями, матом, визгами девчат.
Хрипел и рвался под тяжестью чужого тела Виктор Георгиевич:
Трупак, Андрюха, помогите! У, падла ментовская! А-а-а!
Галка очнулась и порхнула с лавки в темноту. Узкий луч света упёрся в Суданского.
Тут мужик какой-то, Колян. Глянь-ка. Ой, мать твою…. Никак покойник?




моя светлость
  
№: 32967   09-10-2021
Суданский представил, как выглядит его лицо в свете фонарика. Для пущего страха он настежь распахнул глаза, повращал зрачками и оскалился.
Рука, державшая фонарик, крупно задрожала.
Ой, Ко-ля….
Послышались шаги.
Что тут у тебя?
Сам смотри.
Вся эта сцена доставила Суданскому огромное наслаждение, и он решил продолжить игру. С сухим треском рвущейся материи лишил себя уха, отправил в рот, пожевал и проглотил. Сунул туда же палец и отгрыз с него мякоть, белой костяшкой поманил к себе обалдевших от страха блюстителей порядка.
Мамочки, — пролепетал один, а другой упал на колени так стремительно и профессионально, будто век этому учился, и заверещал что-то бестолково, непонятно, налицо являя все признаки сошедшего с ума человека.
Ни слова не сказав, Суданский обшарил карманы двух остолбеневших милиционеров, изъял бумажники, часы, дубинки и фонарик. Оружия не нашлось.
Третий участник нападения, оставив Виктора Георгиевича, кинулся в машину, и через минуту рёв её двигателя затих в отдалении. В последнем блике погасшего луча фонарика лицо Суданского отразило чувство полнейшего удовлетворения.
Эй, кто там живой остался? — крикнул в темноту.
Подошёл Виктор Георгиевич, лаская шишку на голове:
Не ори, их ветер не догонит. Как тебе удалось, супермен?
Просто, — пожал плечами Суданский и кивнул на парализованных страхом ментов. — Что за клоуны?
Один по-прежнему стоял на коленях и плакал. Второго нервный тик застолбил стоячим, лишив сил шевелиться даже.
Не видишь — менты поганые, — сказал Виктор Георгиевич. — Слушай, дай-ка я с ними счёты сведу.
Он зашёл за спину служителям порядка и так саданул пинком стоящего, что тот побежал с ускорением вперёд, чуть не упал, но не упал, а рванул бежать прочь во все лопатки. Тому, что был на четвереньках, повезло меньше — Виктор Георгиевич три раза успел вонзить ботинок в его задницу, прежде, чем несчастный принял вертикальное положение и кинулся догонять товарища.
А-та-та! У-тю-тю! Ату их, ату! — веселился Виктор Георгиевич. — Держи поганых!
Даровитый ты мужик, трупак, — сказал он, успокоившись. — Я, пожалуй, пойду, а ты появляйся, приходи — мы примем тебя в нашу компанию. Мы тут почти каждый вечер кайфуем.
И не стыдно у здания правосудия?
Какое правосудие? Где оно? Кто, где и когда по правде судил? Ты сам видел, что менты творят, а сунься с жалобой — срок отхватишь. Может, и была правда, но не в наше время и не в нашей стране. Бывай.
Виктор Георгиевич ушёл, а Суданский долго стоял недвижимым, переваривая последнюю новость, с невесть откуда взявшейся сердечной болью. Наконец, решившись, одолел невысокую оградку палисадника и долго остервенело крушил стёкла зарешёченных окон милицейской дубинкой.

… — Спят сукины дети — сторожа, — сказала Лидия Петровна.
Где спят? — не понял Стародубцев.
На диване в учительской.
Они остановились на дороге, по обеим сторонам которой чернели окна школ — начальной и средней.
Сейчас с великим удовольствием растянулся бы на диване, — сказал Стародубцев. — Дома всегда спал на диване. Хорошо! Куда вы, Лидия Петровна?




моя светлость
  
№: 32969   12-10-2021
Я им посплю! Я им подрыхну! — сердито откликнулась из школьного двора бывший заврайоно.
Что за женщина! — толи восхищённо, толи возмущённо вздёрнул плечами Стародубцев.
Владимир Иванович Ручнёв сумрачно молчал. Путь от кладбища дался ему нелегко. Дорогой один глаз вытек, другой, остекленевший, безразлично уставился на начальника милиции.
Бывший полковник тяжело вздохнул, скрипнул зубами:
Ну, её! Пойдёмте, Владимир Иванович.
Мы с Серёгой действительно в ту минуту спали на боевых постах. Услышав громкий стук в дверь, я очумело выскочил в коридор, дёрнул шпингалет и отступил вглубь коридора, запоздало опасаясь чего-то.
Не спишь? — раздался зловещий голос из темноты.
Нет, — ответил машинально.
Не пьян?
С чего бы?
То-то. На диване один или с девочкой?
Да будет вам.
Ладно, посмотрим, что там.
Послышались удаляющиеся шаги. Я выглянул за дверь. В тёмной фигуре и походке признал женщину. Глоток холодной воды вернул самообладание. Дозвонился не сразу.
Серёга, спишь, козёл? Тут у меня баба с проверкой была.
Какая баба? — раздался в трубке хриплый со сна голос коллеги за дорогой.
Из тех, что юбки носят — молодая, красивая, с такой вот грудью, что тебе нравятся, а попец — закачаешься.
Ну и что?
Как что, мы объект проверили — само собой на диване, мне хорошо было, а ей мало — к тебе пошла, так что не теряйся и разминай члены.
Больно надо.
Дурак.
Сам ты это слово.
Раздались короткие гудки. Успокоенный я лёг и скоро уснул, не ведая, какая за дорогой разыгралась драма.
Положив трубку телефона, Серёга действительно увидел за окном идущую к парадному крыльцу женщину. Не включая света, повернул ключ в дверях, а сам затаился.
Стук каблуков громом ворвался под свод пустующей школы. Незнакомка прошла совсем рядом, но тяжёлый, обволакивающей дух её удержал Серёгу от задуманных действий. Более того, он вдруг ощутил прилив гнетущего страха и инстинктивно попятился вглубь коридора.
Будто со стороны услышал свой шелестящий шёпот:
Не хрена себе!
Услышала его и вошедшая женщина. Она не видела Серёгу, но, видимо, ощущала или подозревала близкое присутствие.
Крикнула пронзительным голосом:
Стоять на месте, сучья морда!
Тут сторожа начальной школы обуял такой страх, что он рванул в ближайший кабинет — слава Богу, оказался открытым — захлопнул дверь и заложил ручку ножкой стула.
Снаружи забарабанили ногами, рвали дверь со злобой и при этом мерзко ругались.
Сердце в груди Серёги колотилось бешено, ослабли ноги, тело покрылось холодным потом.
Чертовщина какая-то, — вслух сказал несчастный сторож, чтобы успокоить себя, а глаза и мысли искали пути отступления.




моя светлость
  
№: 32971   15-10-2021
Роковым для Серёги оказался его случайный взгляд на зеркало, что висело в углу кабинета над раковиной. Не признав себя в отражении — взъерошенного, с безумными глазами — он, опрокидывая столы и стулья, рванулся к окну и рыбкой нырнул сквозь стекло в чёрную бездну.
Серёга осенью собирался в армию — мечтал служить в ВДВ. Голубой берет так и остался мечтой, но кличку «Десантник» заслужил честно.
…. Помощник дежурного райотдела милиции сержант Маслюков сидел за пультом и листал иллюстрированный журнальчик. В дежурке было душно и накурено. В открытую форточку лениво тянулся табачный дым.
Представив вместо обнажённой красавицы из журнала свою жену-толстушку, Маслюков прыснул смехом, отвернулся к окну и вдруг заметил, что к райотделу через лужи напрямик шагает какой-то странный человек. Странной у него была походка — механическая, как у робота. Большего увидеть сержанту не позволил тусклый свет уличного фонаря.
Маслюков тяжело вздохнул — начинается! Берегись козла спереди, коня сзади, а плохих вестей со всех сторон.
Приглядевшись внимательнее, он вдруг заметил на незнакомце милицейскую форму с погонами полковника. Маслюков торопливо сунул недокуренную сигарету в пепельницу и заметил, что она уже полна окурками. Сержант высыпал их на лист бумаги, завернул, поискал глазами — куда бы выбросить, и сунул свёрток в карман.
Отворилась входная дверь. На пороге райотдела возник полковник.
Мать чесная! От одного взгляда на него у сержанта Маслюкова волосы встали дыбом.
У вошедшего было чёрное, изъеденное червями лицо, глубоко запавшие глаза, на скулах клочки растительности, на полковничьих погонах выпавшие из головы волосы.
Опрокинув стул, помощник дежурного выскочил в коридор. За спиной раздался басовитый хохоток. Маслюков вихрем промчался коридором, откинул запор, заскочил в камеру предварительного заключения, захлопнул дверь и впился в неё ногтями.
Ты что, начальник, в прятки играешь? — несколько голов повернулось к нему с нар.
Не знаю, ничего не знаю, — на испуганном лице сержанта появилась глуповатая улыбка. — Там кто-то ходит.
Заключённые повскакали с нар.
Не открывайте, не открывайте, не надо! — Маслюков загородил грудью дверь камеры.
Да успокойся ты, сядь вон, посиди — один из задержанных ловко извлёк из кобуры пистолет Маслюкова и подтолкнул самого вглубь камеры.
Сержант повиновался.
С пистолетом в руке задержанный приоткрыл дверь камеры и высунул голову в коридор.
Осторожно, Блоха, — посоветовали ему товарищи.
Блоха повертел головой и в конце коридора увидел капитана Морозова с оружием в руках. Справляя нужду в туалете, дежурный райотдела, услышал грохот стальной двери предвариловки. Он замер на месте, прислушиваясь — кому это понадобилось открывать камеру задержанных в такое неурочное время? Может, привезли кого? А может…?
Осторожный Морозов извлёк на свет Божий оружие и приоткрыл дверь в коридор. В то же мгновение какая-то странная фигура вошла в комнату дежурного, что категорически запрещено инструкцией.
Стоять! — запоздало крикнул капитан. — Руки в гору!
Блохин, бросив трофей, немедленно вскинул руки вверх. Однако, устремлённые мимо него взгляд офицера и зрачок его пистолета, озадачили арестованного. Блоха повернул голову в другой конец коридора и увидел распахнутую дверь дежурки. В этом, впрочем, не было ничего удивительного, коль сам её обитатель сидел за столом камеры и, стуча зубами об алюминий, пытался напиться из пустой кружки.




моя светлость
  
№: 32973   18-10-2021
Осторожно ступая на цыпочки, капитан Морозов двинулся по коридору. Когда он миновал предвариловку, Блоха подобрал пистолет и последовал за ним, напряжённо переставляя ноги. Вот и распахнутая дверь дежурки. Слышно, кто-то щёлкал тумблерами и настраивал микрофон рации глухим покашливанием. Морозов осторожно заглянул за дверной косяк. Ниже, встав на колени, просунул голову Блоха.
Террорист, захвативший дежурку, был высок фигурой и страшен ликом.
Ой, ….ля! — Блоха не смог удержаться от возгласа.
Ужасный полковник повернул своё лицо к двери, и в тот же миг грохнул выстрел — сдали нервы капитана Морозова. Пуля вмяла террористу верхнюю губу в рот, вылетела с обратной стороны, обдав чёрными брызгами стену и окно. Незнакомец дёрнулся от удара, но не упал. Он поднялся и шагнул навстречу направленным в него пистолетам.
Вот я вас! — он вытянул вперёд руку с тёмными пальцами и длиннющими ногтями.
Никого схватить ему не удалось, так как Блоха наперегонки с капитаном Морозовым бросились прочь по коридору. Заключённый заскочил в камеру и прикрыл за собой дверь, вцепившись в сталь ногтями, как прежде Маслюков. Дежурному ничего не оставалось, как закрыться в туалете.
Что там? Кто там? — заключенные подступили к Блохе.
Там, братва, такое творится, — он облизал пересохшие губы. — Менты с ума посходили, палят друг в друга. А один — вылитый трупак. Я таких даже в морге не видел.
Ты чего в дверь вцепился?
А хрен его знает — со страху, должно быть.
Блоха прошёл вглубь камеры, присел к столу, приглядываясь к Маслюкову, трясшему над ладонью перевёрнутую кружку.
А гость-то наш, похоже, того, — Блоха покрутил у виска пятернёй.
Да хрен с ним, — зэки осторожно приоткрыли дверь камеры и выглянули в коридор.
Что там? — спросил Блоха, которому выпавшие испытания и пистолет в кармане придали права и уверенность лидера.
А никого.
Может, ты слепой?
Только на один глаз, — обиделся его товарищ. — А вторым совсем не вижу. Сам посмотри.
Я уж насмотрелся.
Что делать будем? — Зэки уселись за столом, потеснив глуповато улыбающегося сержанта. — Может, на свободу с чистой совестью, пока менты в войну играют?
А как же трупак ходячий? Не зря ж поганые всполошились.
Братва, к чёрту ментов — добудем свободу своими руками.
Лучше ногами.
Первый пошёл, — сказал Блоха и кивнул на дверь.
Первым быть никто не захотел.
Идёт! — взвизгнул зэк, дежуривший у двери.
Все дружно бросились по нарам, только Маслюков, покрутив головой, не спеша полез под стол. Прошло несколько минут. В коридоре было тихо. Такая же напряжённая тишина царила в камере.
Кто-то предложил выкинуть Маслюкова в коридор и посмотреть, что будет, как поведёт себя трупак. Предложение всем понравилось, но Блоха опередил. Прокравшись на цыпочках к двери, он выглянул в коридор, покрутил головой.
Никого, — сказал он хриплым шёпотом и скрылся за дверью.
Когда следующий смельчак выглянул в коридор, Блоха уже добрался до дежурки, осторожно заглянул, встав на четвереньки, потом выпрямился и развёл руки — никого! Миновав пустую дежурку и приёмную для посетителей, теперь уже вдвоем зэки осторожно отворили входную дверь. Сырая тёмная ночь манила под своё покрывало. До свободы — два шага. Беглецы готовы были уже сорваться с места в галоп, но на стук захлопнувшейся двери из стоявшего на стоянке «уазика» высунулась голова:




моя светлость
  
№: 32977   21-10-2021
Куда? А ну, марш в камеру!
Трупак! Он возился в дежурной машине, то ли пытаясь завести, то ли настраивая рацию, а теперь, растопырив руки, двигался на зэков на полусогнутых ногах — так хозяин загоняет бестолковых кур в клетушку.
Господи, спаси! Ненавистная ментовка стала милей родного дома. Беглецы, на мгновение застряв в дверях, бросились обратно. Блоха ещё успел содрать в дежурке гардину и заклинить ею дверь прежде, чем потусторонняя сила рванула её к себе. Дверь выстояла, гардина не согнулась. Потом раздался звон разбитого стекла — кто-то штурмовал окно дежурки, но, слава Богу, но нём была решётка.
Началась осада.
Зэки снова собрались в камере предварительного заключения. Здесь было маленькое зарешёченное окошечко под самым потолком, да и оно выходило во двор. Здесь было обжито и понятно, всё остальное пугало.
Дело ясно — дело дрянь, — сказал Блоха, прислушиваясь к неистовству трупа на улице. — На нас напал какой-то зомби. Он неуязвим, цели его непонятны, силы неизмеримы. А это значит, что врага надо ждать в любую минуту в любом месте.
Охрана, — подал голос Маслюков. — Охрана вневедомственная ничего не знает. У них отдельный вход и через него можно проникнуть в райотдел.
Оклемался, бедолага, — Блоха любовно-ласково погладил сержанта по голове и вдруг округлил глаза, постигая услышанное. — Бежим!
Увидев пистолет в руке гражданского человека, дежурный вневедомственной охраны лейтенант Саладзе машинально вздёрнул руки, а оператор у пульта чисто по-бабьи заголосила:
Ой, родимые не надо — я замужняя.
Заткнись! — посоветовал Блоха. — Где остальные?
Отъехали, — с трудом разлепил губы дежурный лейтенант.
Закрывайте, братцы, двери, — приказал Блоха.
Да они закрыты. Тут крючара — хрен выдернет!
Слышь, гад уже по двору ходит.
Все прислушались. В вольерах бесновались собаки.
Во двор выход есть? — спросил Блоха лейтенанта.
Есть. То есть, нет. Я не помню, — растерялся дежурный охраны.
По башке дам — вспомнишь? — спросил Блоха.
Нет двери, нет, — сказала оператор, не тревожась более за свою честь. — Была да заделали, когда туалет тёплый в здании построили.
А у вас тут хорошо, — позавидовал Блоха. — Телевизор, кофеёк, сахарок. Угощайся, братва. Вот ведь что интересно — когда горе какое пристигнет, людишки в кучу сбиваются, и по фигу — мент ты или наоборот. Инстинкт такой в обществе выработался — беду сообща легче перемочь. Слышь, лейтенант, сходи на разведку, узнай, где этот чёртов трупак и что замышляет. Боишься? Ты ведь смелым должен быть — присягу принимал.
Ой! — ахнула оператор охраны и указала пальцем в окно.
Все оглянулись и увидели Стародубцева, наплывающего из темноты. Ужасный полковник рванул обеими руками решётку, но она не поддалась. Тогда он сунул руку меж прутьев и надавил ладонью на окно. Рама прогнулась, стёкла лопнули и посыпались мелкими осколками.
Дробный топот по половицам множества удирающих ног разнёсся по зданию. В спину убегающим раздался злобный крик бывшего начальника райотдела полковника Стародубцева:
Лейтенант! Стой, поганец! Не позорь органы.
Будто пуля впилась в поясницу Саладзе и поделила его туловище на две половины. Верхняя, вслед за вытянутыми руками, ещё стремилась прочь, а ноги вросли в пол.




моя светлость
  
№: 32980   25-10-2021
Лейтенант медленно оглянулся, чувствуя, как на голове зашевелились волосы, и глаза полезли на лоб.
Труп стоял за окном, держась руками за прутья решётки, и сверлил взглядом Блохина. Тот не поддался общей панике, а выпучив глаза, созерцал неповторимое в своём роде аномальное явление — двигающегося и говорящего мёртвого человека.
Марш в камеру! — рявкнул Стародубцев.
А ты на кладбище! — криком на крик, млея от страха, ответил Блоха и лейтенанту. — Вспоминай, родимый, когда вы полканов хоронили, ведь где-то ж я видел эту мерзкую харю.
Саладзе начисто забыл русский язык, с трудом разлепил губы и понёс какую-то тарабарщину.
Блоха попятился к стене, сунув руку в карман, стараясь держать в поле зрения обоих ментов — мёртвого и сумасшедшего.
Стародубцев некоторое время слушал жалкий лепет лейтенанта, а потом рявкнул:
Пьян?
К Саладзе вернулся дар нормальной речи:
Никак нет.
А что плетёшь? Значит так, лейтенант — задержанных в камеру, а отдел поднять по тревоге. У первого секретаря райкома партии товарища Ручнёва похищен очень важный предмет, его надо срочно найти.
Дежурный вневедомственной охраны обратил беспомощный взгляд к Блохину — может, у него опять проблемы с русским, и он чего-то не понимает.
Это у вас, жмуриков, игра такая на кладбище? — вмешался Блохин. — В секретарей, райкомы, социализм. Окстись, полковник, страной буржуи правят.
Как буржуи? — удивился Стародубцев.
Очень ему не хотелось беседовать с заключённым, но лейтенант, судя по всему, маловменяем, а этот малый — ничего, держится и говорит толково, вот только что….
— Как буржуи?
Да просто очень — захватили власть, поделили богатства и живут припеваючи, а ваши долбанные органы их охраняют.
Новость до глубин сгнившего тела поразила Стародубцева.
А партия?
Сама разбежалась.
КГБ, МВД?
Контору закрыли, а менты сплошь поганцы да засранцы, как были, так и есть — к любой власти приноровятся.
Народ?
Обманули народ сладкими речами да западной мишурой. Сначала Горбатый, потом Беспалый — одни уроды во власти, вот и довели Россию. Раньше Западу кулаком грозили, а теперь туда с протянутой рукой. Вот так, полкан. Живём хуже эфиопов, а тут ты нарисовался — людей булгачишь. Шёл бы к себе на мазарки, а?
Услышанное настолько поразило Стародубцева, что он почувствовал сбои в работе головного мозга — никак не мог сосредоточиться, осмыслить и понять, как такое могло произойти. Наверное, Владимир Иванович, самый умный из экспериментаторов, мог бы что-нибудь прояснить. Стародубцев, как настоящий полковник, не привык долго колебаться и принял решение.
Слушай мою команду, лейтенант — заключённых в камеру, дежурных на посты. Вернусь, приму руководство отделом на себя.
Стародубцев развернулся на месте и, механически ступая, ушёл в темноту.
Вскоре в притихшем отделе раздались негромкие звуки перемещений. Извлечённый из туалета после продолжительных переговоров капитан Морозов принял командование. Заключённые без колебаний вернулись в камеру предварительного заключения. Заметив среди них сержанта Маслюкова, дежурный возмутился:
А ты куда? Смотри, Маслюков. Где твой табельный?




моя светлость
  
№: 32981   28-10-2021
Блоха вернул оружие.
И чтоб ни гу-гу, — погрозил Морозов пальцем и закрыл стальную дверь.

3

Лишь только Владимир Иванович Ручнёв шагнул на ступеньки райкома партии, дверь предупредительно распахнулась.
Милости просим, Владимир Иванович. Я знал, что однажды вы вернётесь.
Ты кто? — спросил Ручнёв, вглядываясь в заросшее щетиной лицо ночного сторожа.
Вобликов, завотделом пропаганды и агитации, помните?
Здесь что делаешь, зав?
Работаю, Владимир Иванович, как должен работать каждый, кому дороги идеалы революции и родной Советской власти. Сторожу, одним словом. Вы проходите, проходите: здесь никого больше нет.
Пришёл, наш родименький, вернулся, — суетился Вобликов, пропуская в здание музыкальной школы, а прежде — районного комитета партии, его бывшего первого секретаря. — Ну, теперь порядок будет. А я вот здесь сижу, поглядываю — чья возьмёт. Не верится, что в Лету канули наши могучие устои, наша всепобеждающая идеология.
Что, аппаратчики за власть перегрызлись? — усмехнулся Ручнёв.
Хуже, Владимир Иванович, гораздо хуже. Строили мы коммунизм, думали вот-вот и на века, а подул ветерок покрепче — и нету его, одни развалины остались.
Что городишь? — Ручнёв остановился в полутёмном фойе.
Правду, истинную правду, Владимир Иванович. Сколько раз в жизни убеждался в могучей, всепобеждающей силе большевистской правды. Наш советский человек всегда эту правду почитал. Могу ли теперь врать? — обиделся Вобликов.
А кто портфели захватили? — насторожился Ручнёв.
Так ведь что интересно, — сторож вознёс указательный палец. — Все партийцы бывшие. Где-то мы с вами, Владимир Иванович, проглядели-недоглядели за криводушными людишками: подняли, обласкали, а они в ответ — даешь демократию, долой КПСС! Хотя нет, вру, наверное. Не так власть перекрашивалась. Один дурак брякнул, как вождь когда-то, с броневика, а толпа подхватила. Номенклатура наша нет бы рот заткнуть крикунам, тут же стала подстраиваться да пристраиваться, чтобы власть не потерять да кусок пожирнее отхватить от народного пирога. Вот так и развалили великий и могучий Советский Союз.
Ты о Вожде поосторожней, — заметил Ручнёв, размышляя об услышанном.
А-а, — махнул рукой Вобликов. — Один остался, без охраны, не сегодня-завтра из Мавзолея на кладбище снесут. Докатились, одним словом.
Бывший секретарь вскинул голову и уставился на сторожа единственным глазом. Взгляд был ужасен, но Вобликов выдержал и печально покачал головой:
Да-да, не удивляйтесь нашим переменам. Страна до ручки докатилась — прибалты бочку катят, грузины с хохлами норовят палку в ноги сунуть. Ну, а больше всего вреда от собственных буржуев — всё крадут и тащат за границу. Скоро в богатейшей некогда стране шаром покати — ничего не останется. Промышленность развалили, — Вобликов стал загибать пальцы. — Сельское хозяйство — топором под корень. Торговлю отдали на откуп спекулянтам.
Как такое могло случиться? — Ручнёв ощутил признаки подступающего страха.
Растерянность бывшего первого придала уверенности сторожу музыкальной школы. Он панибратски подмигнул собеседнику и сказал очень даже снисходительно:
Я полагаю здесь тщательно спланированную и широкомасштабную диверсию ЦРУ. Долго мы не поддавались, но таки одолели нас янки проклятые. Нет больше социализма на Земле!




моя светлость
  
№: 32982   31-10-2021
Странные вещи рассказываешь, Вобликов, — Ручнёв пытался взять контроль над своими расшалившимися нервами. — Не врёшь? Не пьян? Говоришь, буржуи у нас объявились?
Как грибы растут, Владимир Иванович, как грибы. И плодятся, стараются навязать простым людям свою мерзопакостную, насквозь лживую и клеветническую, собственническую идеологию. Убеждают, что народ — ничто, а собственное я — это всё, только для себя стоит жить. Об этом день и ночь трещат продажные газеты, радио и телевидение. Больно видеть к каким серьёзным неприятностям может это, в конце концов, привести даже честного человека. Партия — самое дорогое и великое, что у нас было. Принимали мы туда только тех, кто готов был целиком отдать себя борьбе за светлое будущее всего человечества. И вот теперь эти перерожденцы, партийные оборотни, объявив себя бизнесмена и предпринимателями, ограбили народ и страну.
Вобликов перевёл дыхание и взглянул на нежданного гостя.
Что, больно слышать? А мне это кровь бодрит. Коммунист должен всегда смотреть правде в глаза и принимать ответственные решения. Я ждал вас, Владимир Иванович, — Вобликов пафосно возвысил голос. — Ох, как ждал! Я знаю, только вы один можете поднять знамя Великой Революции. И начаться она должна, как некогда в Нижнем Новгороде с Кузьмы Минина и князя Пожарского, в нашей уральской глубинке с вашего обращения к трудовому народу. Я обзвоню сейчас ветеранов, мы соберём завтра митинг на площади. Вы выступите с воззванием, и, я уверен, простой народ не останется безучастным. Они сами увидят и убедятся, что великие идеалы Коммунизма даже мёртвых поднимают из могилы. И тогда русский мужик возьмётся за вилы, а враги все разбегутся в страхе от одного вашего вида. Мы понесём вас на руках, как знамя, впереди толпы. Мы войдём в Кремль и устраним буржуйскую власть. Мы вернём партии её былое величие — изберём вас генсеком, а я стану председателем министров. Вы знаете, Владимир Иванович, вот здесь, — Вобликов обхватил пятернёй свой лоб. — Вот здесь скрыто планов громадьё. Нет, я зря время не терял, я всё продумал, сидя тут долгими бессонными ночами. Дело оставалось за малым — нужен был толчок. И тут вы…
Он говорил ещё долго. Говорил о том, что социализм — это ошибка, это отступление от великой линии, завещанной вождём. Что военный коммунизм — это было правильное направление, его и надо было держаться. Что, перебравшись в Кремль, он закроет границы и отменит деньги. Что Россия — страна самодостаточная и легко может прожить без остального мира. А, укрепив экономику и поставив всех мужчин под ружъё, можно начать мировой поход за коммунизм, изгнать буржуев со всей планеты. Пусть убираются на Луну или к чёртовой матери….
Ручнёв слушал и недоумевал, чувствуя, как горло перехватил спазм, а единственный глаз стал влажным. Он понял, что за время его отсутствия в стране произошла масштабная катастрофа, что такое, о чём говорилось, не придумать недоумку Вобликову. Но пойти на бунт, возглавить его в теперешнем своём состоянии Владимиру Ивановичу тоже представлялось нереальным. Бред! И на этот бред ждут от него ответа. Хоть и не народные массы, а лишь один, похоже, выживший из ума сторож, но Ручнёв никогда не пренебрегал нуждами конкретного человека и того же требовал от аппаратчиков райкома партии.
И он сказал первое, что пришло в голову:
Надо бюро собрать — сейчас, срочно!
Вобликов вернулся из победоносного мирового похода за коммунизм и уставился на Ручнёва — о чём это он? Ах, да!
Какое бюро, Владимир Иванович? Те, кто в буржуи не пробился, седалища им лижут. Вот наше бюро! Второй секретарь Адамкин — помните? — уж три раза перекрасился — какую только веру не принимал. Бесхребетный, одним словом. А как в президиуме-то сидел — вылитый октябрёнок со значка.




моя светлость
  
№: 32983   06-11-2021
Тут наконец Ручнёв понял, что дело не просто дрянь, а его не стало совсем — весь привычный мир, будто по мановению волшебной палочки, перевернулся с ног на голову, и то, ради чего положен нечеловеческий труд четырёх поколений, пролито столько крови, столько жизней положено и загублено, кануло куда-то разом и, похоже, без возврата. Он прошёл в каморку сторожа и сел на услужливо предложенный Вобликовым стул. Уставился единственным глазом на календарь с обнажённой девицей на шкуре белого медведя.
Бывший заведующий отделом пропаганды и агитации райкома партии, поняв его состояние, страдал за компанию:
Припозднились вы, Владимир Иванович, с появлением-то, ох, немножко припозднились. Трудненько будет теперь народ поднять. Молодёжь нашу западные фильмы, штаны да жвачка напрочь развратили. Одна надежда — на старую гвардию. Они и теперь иногда митингуют — Первого мая да Седьмого ноября. Только проку мало — постоят, погудят да расходятся. Буржуи заводы, фабрики захватили, теперь добром не отдадут, а со стариками их разве перебушкаешь? Трудовой народ то ли подымится, то ли нет — партии-то нет, нашей, руководящей и направляющей, вдохновительницы всех побед. Эх-ма!
Он тяжело вздохнул, смахнул каплю с кончика крупного носа и любовно взглянул на бывшего первого секретаря райкома партии:
Помню, как приехали вы в наш район, такой ещё не руководящий, может быть, но уже солидный. Навыков, посмею сказать, ещё не было хотя бы по виду отличить пшеничное поле от ржаного, но зато крепко знали, как вести борьбу за укрепление трудовой дисциплины. Помню, как говорили председатели колхозов, что новый первый разбирается в сельском хозяйстве, как баран в термометре — ни авторитета у него, мол, не будет, ни доверия. А потом ничего, как-то попривыкли, кланяться научились…
Ручнёв, не слушая причитания Вобликова, думал о своём и, наконец, приняв решение, потребовал:
Дай-ка мне ключи от кабинета.
Полноте, Владимир Иванович, какой кабинет! — усмехнулся сторож. — Там уж давным-давно танцевальный класс. А всё это, — он постучал кулаком в стену. — Теперь называется музыкальной школой. Посидите-ка лучше со мной — куда вам идти. Рассказал я вам о наших бедах — расскажите о своих. Заварим сейчас чайку да послушаем, как там, в загробном мире — черти жарят, иль гурии поют? Жёнушку мою, покойную, не встречали случаем? Чую, костерит меня, на чём свет стоит. Ну, да пусть потерпит: не долго уж осталось.
Ручнёв потерял терпение, взял с подвешенной на гвоздь доски несколько ключей, а саму доску в сердцах швырнул под ноги Вобликову.
Тот прянул в сторону и возопил:
Поймите меня правильно! Бессмертное дело Ленина живёт и побеждает в умах русских людей. Во имя этих всемирно-исторических побед, во имя настоящего и светлого грядущего мы, люди чистой души, несгибаемой большевистской стойкости и закалки, живём и боремся.
И добавил совсем как-то растерянно:
А если я умру, кому нужен буду?
Ручнёв поднялся на второй этаж. Шаги затихли где-то над головой.
Вобликов встрепенулся, закряхтел, собирая ключи с пола:
Ишь, разбросался. За старое взялся, а время-то новое. Нет, правду говорят — горбатого могила исправит, а партработника ничто.
…. Сыграв роковую роль в судьбе школьного сторожа и будущего призывника Сергея Чаганова, бывшая заведующая районным образованием, а ныне покойная Лидия Петровна Кныш задумчиво брела главной улицей райцентра и вдруг…
Мадам танцует?
Обрюзглый, неприятно молодящийся тип преградил ей дорогу. Лидия Петровна вздрогнула от неожиданности и огляделась. Дорога привела к районному Дому культуры — из распахнутых дверей лилась музыка, а тёмные окна ритмично сверкали цветными огоньками. На крыльце группами и в одиночку курили парни и девушки.




моя светлость
  
№: 32984   09-11-2021
Возмущение колыхнуло душу Лидии Петровны — какие танцы, ведь уже, наверное, полночь! А девчонки, как бесстыже одеты! И курят! Так бы и вцепилась в волосенки!
Ну, что, мадам? Иль забыли, что для женщины главная честь, когда есть у ней рядом мужчина?
Лидия Петровна критически оглядела прилипалу — в коротких узких штанах, мятой безрукавке, сутулый и очкастый, он производил впечатление подгулявшего школьного учителя. Должно быть, свою компанию потерял, здесь не нашёл, хмель играет, домой не охота, вот и колобродит, приключений ищет, бравируя интеллигентностью.
А, пойдём! — тряхнула Лидия Петровна жидкими висюльками неухоженных волос и взяла его под руку.
Со стороны они выглядели странной парой — она в старомодном строгом платье, с размашистой походкой отставного солдата, он пижонистый, вихлястый, безмерно радостный, что заполучил наконец партнёршу.
Было действительно за полночь — час, когда кассир и контролёр покинули свои посты с чувством исполненного долга, распахнув бесплатный вход для всех желающих потусоваться под музыку. Потому, что назвать увиденные кривляния молодых людей танцами у Лидии Петровны не поворачивался подгнивший язык.
Я вас уже почти люблю, — шепнул кавалер, взяв её за лопатки и круто поводя мосластыми бёдрами.
Лидия Петровна пошла боком, повинуясь его рукам, а головой вертела во все стороны, повторяя вполголоса:
Какая безвкусица! Какое падение нравов! Какая убогость! И это новое поколение?
Какие интересные у вас духи, — он ткнулся носом в её обнажённую шею. — А я вам нравлюсь?
Ах, оставьте, — почти томно сказала Лидия Петровна — заточение в гробу не вытравило из неё женского начала.
Я хочу заняться с вами сексом, — подгулявший учитель чмокнул её в ключицу.
Чем, чем заняться? — Лидия Петровна отстранилась, почти изящно вогнув спину, чтобы заглянуть партнёру в лицо.
Любовью, мадам, — пижон прижался к ней костлявыми чреслами. — Чувствуете, какое вы будите во мне желание?
Бывшая заврайоно хотела отстраниться, оттолкнуть назойливого мужчину, но в этот момент её грубо пихнули в спину. Она наступила партнёру на ноги, и он упал, выпустив её из рук.
Эй, старпёры, сторонись! Коляша класс показывает.
Образовался круг, в который протиснулся долговязый подросток. Он щёлкнул пальцами и заказал:
Диджейчик, музычку!
И свет, свет! Врубите свет! — потребовали в зале.
Лидия Петровна, заслуженный педагог РСФСР, такого отношения со стороны подрастающего поколения, воспитанию которого она посвятила все свои помыслы и деяния, стерпеть никак не могла. Она ворвалась в центр круга и в тот момент, когда Коляша, опёршись на руку, заколбасил в воздухе ногами, схватила его за вихры.
А-ай! — взвизгнул подросток и тюкнулся лицом в пол, с глухим стуком приземлились рядом его ноги.
В эту минуту в зале вспыхнул свет. Несколько мгновений длилось немое оцепенение. Потом началась паника, и массовой исход до смерти перепуганной молодёжи через единственную дверь. Поначалу многочисленные истошные вопли, слившиеся в общий хор, глушили музыку, а потом она сама иссякла, погасли и цветные гирлянды — диджей, рванувшийся с подиума, запутался в шнурах, упал, вскочил и убежал вместе с ними.
Лидия Петровна победно оглядела опустевший зал. На полу остались недопитые бутылки, затоптанные косметички и даже чья-то изящная туфелька.




моя светлость
  
№: 32986   12-11-2021
Золушка, — усмехнулась Лидия Петровна и, ещё раз окинув взглядом зал, сказала себе. — Вот так-то будет лучше.
…. Среди ночи редактора местной газеты Адамкина разбудил телефонный звонок. Зловещий голос на том конце провода возвестил:
Спишь, змеёныш? За сколько грошей продал партбилет, гнида?
Кто говорит? — предчувствие чего-то нехорошего шевельнулось в душе бывшего второго секретаря райкома партии.
Редактором заделался — статейки кропаешь. А помнишь: «на лбу светился смертный приговор, как белые кресты на дверях гугенотов»? — продолжил голос в трубке.
Перестаньте хулиганить, — потребовал перепуганный Адамкин, но трубку не повесил вопреки сильному желанию.
Забыл, предатель, что партия тебе дала? Как из моих рук ключи от новой квартиры получал, тоже забыл? А кто тебя вторым рекомендовал? Да знал бы я тогда, какого Иуду в аппарат ввожу, собственными руками…
Владимир Иванович? Вы? — изумлению редактора не было конца. — Этого не может быть!
Узнал, Адамкин? Узнал, говорю, меня? Ты, перерожденец, забыл наши лозунги? Я напомню. Дело партии живёт и побеждает! Дело Ленина бессмертно! Ты в партию вступал — какую клятву давал? Забыл? Я тебе сейчас напомню. Одевайся и бегом в райком. Даю тебе час. Если не явишься ты, приду за тобой я. А ты пожалеешь.
Приходите завтра, Владимир Иванович, в редакцию. Или лучше давайте в мэрии встретимся, — осторожно предложил Адамкин.
В мэрии, хэрии… Слова русские забыли, христопродавцы. Ну, я до вас доберусь. Ты, Адамкин, первой жертвой будешь.
Почему я? — обиделся редактор.
Но ему ответили короткие гудки в трубке телефона, а на звонок по 02 совсем не ответили. Остаток ночи Адамкин провёл у кухонного окна с двустволкой наперевес.
…. На следующее утро кладбищенский сторож Илья Кузьмич Коротухин был разбужен необычными визитёрами — на двух служебных машинах приехали сотрудники райотдела милиции и на чёрной «Волге» сам районный прокурор. Он и распоряжался.
Коротухина привели на старые могилы со следами вскрытия и строго спросили:
Что это?
Илья Кузьмич не знал. Ему вручили лопату и приказали:
Копай!
Коротухин хотел возразить, что он сторож, а совсем даже не могильщик, но не посмел. Кряхтя и постанывая, начал копать. Но нетерпеливые гости скоро отобрали у него лопату, а самого прогнали прочь. Сторож битый час бродил вокруг да около, для виду поправляя венки на могилках, а сам следил, томясь любопытством, чего это стражи порядка удумали.
Когда пять гробов были извлечены на поверхность, его вновь окликнули.
Почему крышки сорваны?
Коротухин и этого не знал. Он стал опасаться, что гробы пустые, и его привлекут за ротозейство. Но с этим был порядок — все бывшие районные деятели, однажды угоревшие в баньке, были на своих местах. Подпорченные, конечно, временем, но вполне узнаваемые. Потом Коротухин сбегал за гвоздями, крышки прибили, а гробы опустили в могилы. Прокурор уехал, позже — милиционеры, приказав сторожу закопать могилы и держать язык за зубами. Он так и сделал.
…. Я думаю, в тех телах уже не было живых душ. Рамсес исполнил свою миссиювернулся и забрал их в контактор. С той поры об инопланетянах в наших краях никто ничего не слышал. Да и вся эта история, однажды случившаяся, очень скоро обросла нелепыми домыслами и превратилась в легенду. Многие были в ней участниками, да не все знают подноготную. Я знаю, а от кого — не время говорить.
С этим остаюсь, Ваш Алексей Гладышев.
…. Прочитал последнюю строку, задумался.




моя светлость
  
№: 32987   15-11-2021
О чём, Создатель?
Почему мой двойник и автор рукописи трудится школьным сторожем?
Умом не вышел.
Судя по тексту — с этим порядок.
А представляешь, кто его мама — уж никак не профессор МГУ.
Ну, почему? Скажем, парень уехал быть самостоятельным. Кстати, где этот южноуральский посёлок?
На Урале.
Если в Башкирии, значит, Алексей в творческой командировке — изучает родословную по отцовской линии.
Нет, восточнее.
Могут быть другие причины.
Какие, не хочешь узнать?
Как ты это представляешь?
Контактор. Вселяешься в его оболочку, выводишь парня на светлый путь и со спокойной совестью возвращаешься на исходную позицию.
То есть, в своё, поношенное?
Если хочешь.
А вдруг соблазн возникнет?
Я бы не увидел в этом криминала или преступления против человечности.
Ну, ты бы да, а я нет.
Есть лёгкий способом избежать экспансии — на спиралях тьма-тьмущая твоих двойников, и не все генераловы внуки — помог одному выпутаться из жизненных передряг, поспеши к другому.
Представляется заманчиво.
А то. Там наверняка встретишься с кем-то из близких — Анастасией Алексеевной, Любой, Настенькой….
Почти уговорил. Только не могу себя представить, с контактором в руках бегающим за двойниками в параллельных мирах.
Этого как раз не будет — практикой перемещений ведают инструкторы. Твоя задача — дать согласие.
Я подумаю.
Я бы очень удивился, услышав: «я согласен».
Ну, хорошо. Ответь только, что будет с душой двойника на время моего временного вселения в его телесную оболочку?
То же, что с твоей нынешней оболочкой — впадёт в спячку.
Не лишится рассудка после пробуждения?
От чего же? Ты пощеголяешь в его теле, частичку памяти мы сохраним, и он будет думать, что всего добился сам.
Нет, Билли, что-то не по душе мне эта затея.
Ну, хорошо, пусть школы сторожат, коров пасут, в тюрьмах маются Лёшки Гладышевы — твои двойники в параллельных мирах.
Что и такое возможно?
Однажды родившись, как волна от брошенного в воду камня, дальше они живут вполне самостоятельной жизнью. И что встречается на жизненном пути, как преодолеваются преграды и преодолеваются ли — дальше всё зависит от случая и судьбы. Да дело даже не в твоих двойниках — пусть пасут и сторожат — подумай о людях близких и дорогих, каково им с недотёпами.
Билли, почти убедил, но…. Больно смахивает на сафари. Развлечь хочешь?
Да Боже упаси! Я всегда за эксперимент и против праздности. Ты знаешь.
С этим согласен.
Или вообще согласен?
Считай, что да.




моя светлость
  
№: 32988   18-11-2021
Тогда приготовься — сейчас ты переместишься в одного из своих двойников параллельного мира.
Это как — на старт, внимание, марш?
Гораздо проще — разденься и в постель. Явится инструктор и переместит твою душу в контактор.
Как дьявол из преисподней?
Мажорнее — усни, царевич, утро вечера мудренее.
И я уснул.

4

Пусто в коридорах. Громкий стук каблуков, отражаясь от потолка, двоился, дробился, рассыпался барабанным боем. Трясись, Чапай — каппелевцы идут!
Что это мне на ум пришло? Школьная директриса конвоирует в одиннадцатый класс, а в голове такие аллегории. Должно быть, от впечатлений первой встречи.
Практикант? — Римма Васильевна улыбнулась из-под массивных очков, принимая из моих рук университетское направление.
Аспирант, — улыбку перекосило в ухмылку. — Материал для диссертации. И какова же темочка. Ого! «Школьная нравственность, как она есть».
Ухмылка подкрепилась полупрезрительным хмыком.
Это рабочее название, — поспешил я.
Ну, понятно: соберёте гору позитива — одна тема, неготивчик вскроется — другая.
Пожал плечами — рано говорить. Но у Риммы Васильевны душа болела.
Как вы можете судить о нравственности в школе, не имея достаточного педагогического опыта? Сколько вы работали с детьми?
На практике два месяца.
Ну, вот. И такие…. (собеседница проглотила слово, но по глазам читалось «профаны», а может, «прощелыги») берутся за кандидатские диссертации, рекомендации из которых спускаются в школы, как руководящий материал в воспитательной работе. Сами-то уверены, что тема по зубам?
Ну, это кому какой лицеприятным будет вывод, а свежий взгляд любому делу подспорье.
Вот что, давайте условимся — всё, что напишите, мне на стол.
Не вижу повода для возражений.
Какой возраст интересует?
Думаю, начинать надо с выпускников: если обнаружатся изъяны по изучаемому вопросу, можно проследить, на каком этапе воспитательного процесса они возникли.
Хорошо, идёмте.
И вот мы идём пустыми коридорами — я, неслышно ступая мягкими кроссовками, Римма Васильевна, сверкая крепкими лодыжками, ведёт в атаку белогвардейские цепи.
У двери оглянулась:
Одиннадцатый «Б», не образцовый, но показательный.
И мы вошли.
Ребята приветствовали нас вставанием, а дама в классе озабоченно поскребла уголок рта:
Где вам удобнее? Садитесь рядом с Вероникой.
Проследил её взгляд и чуть не обронил ноутбук. Никушка! Господи! Живая, милая, любимая, контрактная моя жёнушка. Пробежался взглядом по рядам — незнакомы все лица. Нет сестрички Доминички. Да и помнится, не в общеобразовательной школе они учились в нашей реальности, а в специализированном лицее. Ну, что ж, нюансы параллельного мира — будем привыкать, будем осваиваться.
Вероника на меня ноль внимания. Не стал предметом любопытства и навороченный ноутбук. Прикрывшись им от преподавателя, взялся за весьма рискованный для урока эксперимент — совращение Данаи шоколадом.




моя светлость
  
№: 32989   21-11-2021
Проклятая фольга! Громоподобный треск её плохо гармонировал с привычным гулом учебного процесса. В тот момент, когда лакомство лишилось обёртки, хмурый взгляд преподавателя возвестил, что до поборника школьной нравственности я, пожалуй, ещё не дозрел. К довершению, Вероника отказалась от угощения, слегка качнув головой. Но наградила любопытным взглядом. Потом ещё одним. Потом ещё.
Доминику с Вероникой трудно различить, но можно, присмотревшись. Первая чуть ироничнее, вторая — романтичнее. Первая увлекалась прозой, вторая стихами. Что, солнышко из параллельного мира, влечёт тебя?
Пока размышлял, урок закончился. Можно стало говорить.
Не любите шоколад?
Не люблю угощений от незнакомых людей.
Так в чём дело? Алексей Гладышев собственной персоной. А вы — Вероника?
А я Вероника.
А где же Доминика, хотел спросить, но не успел. Какой-то нахал вырос перед нами.
Этой сучке не шоколад, а вафлю надо.
В следующее мгновение возник тот самый момент, когда бытиё, по мнению Билли, опережает сознание. Цапнул парня за волосы, ткнул носом в стол и пихнул прочь. Он протаранил задом стеклянную дверцу шкафа и затих там с окровавленным лицом и бесконечно удивлённым взглядом. Впрочем, до начала урока он успел извлечь свою задницу из пробоины и даже унести её из кабинета. Девчонки, весьма сообразительные в таких делах, убрали осколки стекла и прикрыли искалеченный шкаф планшетами.
Урок прошёл в напряжённом перешёптывании и переглядывании.
На перемене класс перебрался в другой кабинет, ну, а ко мне подошли четверо. Нет, к нам подошли, так как ни на шаг не отходил от Вероники, пытаясь втереться в доверие, хотя она стала ещё более замкнутой после инцидента.
Слышь, чувак, сам придёшь на толковище, или мы за тобой побегаем?
Видимо, не дотягивал мой внешний вид до преподавательской неприкосновенности.
Сам приду. А куда?
К трансформаторной будке за стадионом. Вот она знает.
Парламентёры удалились. Я к Веронике:
Покажешь?
Вас изобьют.
Ну, это вряд ли. Скорее наоборот, но не хотелось бы. Впрочем, зовут на толковище — есть надежда договориться. И надежда решить твои проблемы.
Мои проблемы оставьте мне.
На это не надейся. Всевышний создал из ребра не женщину, а проблему для мужчины и обязал её решать.
Вам для чего?
У меня нюх на прекрасных девушек.
И многих вы обнюхали?
Лукавинка заискрилась в печальных глазах.
Что гнетёт тебя, душа моя? Где сестрица единоутробная, Доминика? Неужто…? Не хочется думать о плохом, не время спрашивать — слишком слабенькие искорки в бездонной печали карих глаз.
Женщина — не только украшение любой кампании, но её совесть и порядочность. Увидев за трансформаторной будкой в гурьбе ребят их одноклассниц, успокоился — толковище будет по правилам. Передал ноутбук Веронике и взял инициативу в свои руки.
Думаю, возникший конфликт исчерпал себя ещё в кабинете: хамство наказано, и у меня даже не возникает желания потребовать от него извинений — пусть останется делом его совести. Если кто-то считает иначе — к вашим услугам. Но прежде позвольте продемонстрировать маленький фокус.
Протиснулся к белокаменной стене трансформаторной будки.




моя светлость
  
№: 32990   24-11-2021
Билли, помогай.
Ага, вспомнил. А я смотрю, возомнил себя этаким языческим богом параллельного мира — Футы-Нуты.
Да, брось. У меня ещё масса вопросов к тебе — обстановка не располагает к диалогу. Ну, я бью?
Бей.
А руку не сломаю?
Сломаешь — вылечу.
А от позора как спасёшь?
Бей.
И я ударил:
Ки-Я!
Рассчитывал выбить силикатный кирпич-полуторник из кладки стены, но он сломался — уголок рассыпался в пыль.
Народ притих.
А если так по голове, что с ней будет? — стращал и упивался своим триумфом.
Короче, ребята, — подставил Веронике локоть. — Давайте жить дружно.
Наверное, любой школьнице, тем более выпускнице, приятно пройтись под руку с преподавателем. А меня так и представили — мол, из университета, по обмену педагогическим опытом. Спутница моя шла и рдела.
Посетовала у ворот школьного двора:
Автобус ушёл — придётся пешком.
Возьмём такси?
Нет.
И мне не хотелось.
Шибко далеко идти?
Да.
Ты живёшь…?
В детском доме.
Потребовалась пауза.
Билли, это что за искажение реальности?
Знаю не больше твоего.
Где Доминика?
Не ведаю, но я предупреждал: всё с чистого листа, никакого сафари-шоу.
Обо мне-то должен что-то знать?
Что-то знаю — золотая медаль в школе, красный диплом в универе, аспирантура.
Но почему педагогика? Уж лучше бы журналистика.
Об этом двойника надо спросить.
А где он? Наверное, в пятках прохлаждается?
Догадлив.
Где он живёт — то есть, я?
На съёмной квартире.
Прилично. Родители?
Увы, сиротствуешь.
Печально. Впрочем, заболтались — рядом дама.
Дама делилась планами на перспективу. После окончания школы мечтает поступить в наш университет, на филфак.
Большой конкурс? — её застенчивый взгляд вопрошал: «А можете, вы кулаком, как кирпичную стену — бац! — и нет преград на пути в студенчество?».
Да, конечно же, милая — я явился в этот мир, чтобы устроить твою жизнь. Ты, наверное, не представляешь, в каком неоплаченном долгу перед тобой и сестрицею твоей. Ах, Никушки, мои Никушки — красивые, гордые, неукротимые. Какая жестокая судьба разлучила нас в реальном мире. Какой счастливый случай свёл в этом? Но почему грустны глаза, какая печаль грызёт сердце? Открой свою душу, Земляничка.




моя светлость
  
№: 32991   27-11-2021
Детский дом. Серые стены в три этажа, окна без балконов. Двор, сквер, хоккейная коробка. В углу двора беседка, там мат и ржанье, гитара хнычет в безжалостных руках.
Это пришлые, — супит губки Вероника. — Заставляют наших малышей красть и попрошайничать.
Звучит как извинение, а слышится поручением — Алекс, надо исправить.
Мы пришли, — повернулась ко мне на ступеньке крыльца. — Дальше провожать не надо.
Хочется возразить — могу и дальше: я преподаватель, меня не остановят вахтёры. Но приходит понимание — за порогом иная жизнь, другой быт и отношения. Возможно, комнаты своей Вероника будет стесняться и одежды домашней.
Нет, не приблизить её симпатии теперь настойчивостью. Скорее наоборот, и я ухожу, попрощавшись.
…. Римма Васильевна пригласила в кабинет.
Взяли шефство над Вероникой Седовой? Надеюсь, в вас говорят профессиональный долг, человеческое сострадание, и молчат похотливые мыслишки.
Вы не знаете, что с её сестрой?
А вам известна их история? Нет? Послушайте, — Римма Васильевна с глухим стуком опустила массивные очки на полированный стол и погрузила пальцы в глазные впадины. Может, то был массаж уставших век, может, слезу выдавливала. — В двухлетнем возрасте девочки лишились родителей, и попали в опекунство к дальней родственнице — особы пьющей и весьма неуравновешенной. Через год она привезла Веронику в сиротский приют. Заберите, говорит, всё равно помрёт. У девочки прогрессировала двухсторонняя пневмония. Врачи её выходили. Теперь вот….
А что стало с Доминикой?
Римма Васильевна посмотрела строго:
С вами, молодой человек, хорошо на пару помои пить.
Это почему? — обиделся.
Забегаете вперёд — больше достанется.
Простите.
Теперь вот, — Римма Васильевна продолжила прерванную мысль, — другая напасть. Прошлой осенью в начале учебного года Вероника подверглась сексуальному нападению. Её пытался изнасиловать наш физрук. Помешала уборщица Клава — стукнула насильника шваброй, а потом подоспела общественность. Геннадий Фёдорович теперь в колонии и вряд ли вернётся в школу, а девочка, как говорят, ославлена. И симпатии одноклассников не на её стороне.
Пришло время моим упрёкам.
Разве нельзя было Веронике школу поменять?
Детский дом закреплён за нашим учебным заведением.
Ну, тогда и детский дом заодно.
Это не в моей компетенции. Да и кому-то было б надо этим заниматься.
Я вас понял.
Погодите, погодите…. После нападения с Вероникой случился нервный кризис. Она два месяца пролежала в психиатрическом диспансере, отстала от учебного процесса. Представляете, какой груз на хрупких плечиках?
Сделаю всё, что смогу.
Сделайте, молодой человек, сделайте. Думаю, одна спасённая душа стоит десяти диссертаций.
Думаю, больше….
…. Квартира была очень даже ничего.
У кого снимаем?
Приличные люди, сейчас за кордоном, вернутся не скоро.
Билли, нужна помощь.
Весь — внимание.
Знаю, заворчишь, противу правил и прочее, но надо.




моя светлость
  
№: 32992   30-11-2021
Излагай.
Повисишь у Вероники на руке с денёк или сколько потребуется?
Создатель, мы в ином мире, запасного оптимизатора нет, случись что — тебе кранты.
Прям-таки кранты. Да и что может случиться — война, землетрясенье, наводнение? Всё будет тип-топ.
Не могу подвергать твою драгоценную даже малому риску.
Послушай, Билли, и спрашивать тебя не стал, если б речь шла только об элементарных функциях жизнедеятельности, но дело гораздо тоньше, и без сознательного к нему отношения не обойтись.
Послушай, Создатель, если ты будешь говорить со мной о таких вещах в таком тоне, я прерву эксперимент и верну тебя в твою оболочку.
Вот как? А не пошёл бы ты….
Снял оптимизатор, но не швырнул, как прежде бывало — надо крепко подумать и успокоиться: подобные отношения не способствуют успеху.
Принял душ, пощипал гитару, сидя на спине. Вернул на руку серебряный браслет.
Поговорим?
Говори.
Девочке надо вернуть психическое равновесие, излечить от мужикобоязни, помочь….
От чего-чего излечить?
Она тянется ко мне, потому что сердце истосковалось по дружбе и общению, но в каждой фразе, в каждом жесте чувствуется страх, способный разрушить мечту о чистых отношениях. Я бы этого физрука-насильника собственноручно кастрировал. Билли, она тяготится своей красоты, которая вызывает зависть девушек и похоть мужчин. Это аномально, это надо исправить. Что молчишь?
Ты закончил?
Билли, сверши маленькое чудо — помоги Веронике освоить школьную программу. В конце концов, для чего мы сюда явились? Созерцать чужие страдания?
Умеешь убеждать, Создатель, а ещё больше льстить. Мы явились сюда помогать страждущим.
На следующий день положил серебряный браслет на стол перед Никушей:
— Это магнитный стимулятор памяти. Надень.
Зачем?
Время сэкономишь, оценки поправишь. Ты в универ думаешь поступать? А там конкурс….
Считаете, поможет? — Вероника с робкой надеждой заглянула в мои глаза.
Мне помог закончить школу и ВУЗ на отлично. И тебе поможет. Надень.
А как же вы?
Как я? Куплю яиц и буду жарить с беконом.
А вслух сказал:
Когда сяду за диссертацию, ты мне его вернёшь.
Застегнул браслет на милом запястье, не удержался — погладил, потом поцеловал тонкую жилку. Испугался — а как воспримет, не удумает ли чего. Но, слава Богу, обошлось. То ли безделушка серебряная увлекла, то ли оптимизатор начал действовать.
Первый бастион взят! Следовало развить успех.
Сходим в ресторан?
Нам нельзя.
В кафе?
Зачем?
Ты умеешь готовить?
Борщ, суп, окрошку, окорочка с картошкой….
Давай купим продуктов и закатим пир.
Где?




моя светлость
  
№: 32993   03-12-2021
У меня, конечно.
А вы с кем живёте?
Один.
Только не сегодня.
Завтра?
Давайте завтра.
…. Назавтра Вероника приехала в школу нарядной — в водолазке под джинсовым жилетом, плиссированной юбочке. Глаза лучились, рот не закрывался — невтерпёж было общаться. Ей даже сделали замечание на уроке, но за ответ у доски похвалили.
После занятий проводили взглядом детдомовский автобус и, взявшись за руки, пошли в другую сторону.
Осмотрев все комнаты, Вероника вернулась на кухню, где я разбирал пакеты с продуктами.
Это ваша квартира?
Считай, моя. Нравится?
Я всё жизнь прожила в детском доме.
Выйдешь за меня замуж, будешь жить здесь. Или купим большой уютный дом за городом.
Вы хотите на мне жениться?
Очень.
Для чего?
Потому что люблю.
Что такое любовь?
Любовь? Любовь — это, девочка, страсть, основанная на половом влечении. Любовь — это дружба, союз единомышленников против житейских неприятностей. Любовь — это общность интересов, главный из которых — воспитание детей.
Этому можно научиться?
Ничему не надо учиться — все заложено в тебе от рождения. Всевышний мудро обустроил природу, выделив в ней мужское и женское начала. Мужчина любит, женщина позволяет себя любить. Мужчина выбирает женщину, с которой ему легко и приятно жить. Женщина — мужчину, от которого хочет иметь детей. Ты любишь детей?
Вероника неуверенно пожала плечами:
Наверное. Я всегда помогаю малышам.
Я говорю о собственных детях. Наш ребёнок будет купаться в ласке, потому что без родительской любви нет детства.
Ох, и доболтался, ох, договорился.
Вероника безвольно опустила руки, по щекам побежали слёзы, взгляд затуманился, но она всё смотрела на меня и будто просила: «Пощадите».
Что с тобой? Тебе плохо?
Взял её на руки и отнёс на диван.
Лучше б мне не делать этого. И вообще, держаться на расстоянии от несовершеннолетней девушки и щекотливых тем. Но…. Но у меня не было под рукой Билли, мудрого советчика и хранителя. Впрочем, не было оптимизатора и на запястье Вероники.
А где?
В тумбочке. Вечером ходила в душ, сняла и забыла.
Серебряный браслет…. в детском доме…. в тумбочке…. Не дай Бог там Пашке Ческидову случиться….
Мысли всплывали в сознании и тонули в накатывающей страсти. Расцеловав Веронике руки, перебрался к коленям. До края коротенькой юбочки далеко. Всё, что не прикрыто, моё — решил и пустил губы в захватывающее путешествие. Но девушка проявила инициативу, прижав мои уши ладошками. Наши губы сплелись. Только рука осталась там, внизу, и, никем не контролируемая, продолжила движение уже за границу дозволенного.




моя светлость
  
№: 32994   06-12-2021
Почувствовал, как напряглась Вероника, когда мои пальцы скользнули под резинку трусиков. Её тело просто окаменело. Подумал, что она испытывает то же, что и я — нестерпимую страсть — и сейчас одним смелым движением сделаю нас бесконечно счастливыми.
Рванул трусики вниз.
Мамочка!
Вероника не рвалась, не билась в истерике, не сопротивлялась. Она прикусила кулак и смотрела на меня испуганным взглядом.
Господи! Ты ли это, Гладышев? Куда что подевалось? Никакой всепоглощающей страсти. Только стыд, только боль, только страх непоправимости произошедшего.
Метнулся к окну, будто исполненный желанием сигануть вниз головой — даже распахнул его. Да нет, конечно, это не решение, — нужно жить, нужно исправлять ошибки.
Стена дождя качалась за окном.
Как я пойду? — сказала Вероника.
Что ответить? Оставайся, я тебя не трону. Чёрт, какая глупость! Нелепица. Бессмыслица. Тебя, Гладышев, надо кастрировать вместе с физруком.
У вас есть иголка с ниткой?
Кажется, были. Поискал, нашёл.
Отвернитесь, — Вероника держала в руках порванные трусики.
Апрельский дождь дышал мне в лицо.
Мы хотели жарить окорочка.
Без меня. У вас есть зонт?
Я вызову такси.
Вызовите.
…. На следующий день Вероника положила передо мной оптимизатор.
Очень прошу, не приходите больше в наш класс, или уйду я.
Ушёл я. Надел оптимизатор.
Билли, у меня горе.
Колись.
Я чуть не изнасиловал девушку, которую люблю.
Тебя на минуту нельзя оставить одного.
Помоги.
Как?
Не знаю. Но я хочу вернуть её расположение.
Ты так расстроен — может, смотаем удочки и почистим память?
Да ты что?!
Ну, успокойся, успокойся. Давай будем думать.
Давай.
Сидел на подоконнике в коридоре, здесь и прихватила Римма Васильевна.
Как ваша диссертация?
В тезисных набросках.
Любопытствую.
Пожал плечами:
С ноутбуком работаете?
Покажите как, наверное, смогу.
Пока топали в её кабинет:
Билли, налей воды по теме.
А что?
Что хочешь — пусть тётка одобрит.
Глянув на объём, Римма Васильевна хмыкнула:
А вы плодовиты. Оставите взглянуть?
Да, конечно, сколько потребуется.
…. После уроков перехватил Веронику у автобуса.
Надо поговорить.




моя светлость
  
№: 32995   09-12-2021
Всё, что я не хотела слышать, вы уже сказали.
Ты что, в принципе против половых отношений? Считаешь, что детей проще искать в капусте? — говорил, а сам думал, что я несу.
Вероника слушала мою тарабарщину, не перебивая, но когда водитель подал сигнал, шагнула на подножку, сказала:
Всё? Очень вас прошу, оставьте меня в покое. Все мужики сволочи, и вы не идеал.
Грубо, подумал, глядя вслед удаляющемуся автобусу, но справедливо.
Билли, я сойду с ума.
Не позволю.
Да уж…. Но лучше бы помог вернуть Веронику.
Я помогу тебе прославиться в здешнем мире, и может быть тогда….
Сделаешь президентом страны или его советником?
Давай пока на школьном уровне.
…. Болтался по этажам и коридорам, заглянул в конференц-зал. На сцене шла репетиция школьного ВИА.
Не помешаю?
Мне не ответили, ну, я и присел зрителем. Вернее, слушателем, потому что скоро не утерпел и подался на сцену.
Этот момент не так играется. Ну-ка, дай сюда….
Потянулся к электрогитаре.
Послушайте, молодой человек…, — ансамблем руководила учительница пения, немолодая, кстати, но настырная.
Нет, это вы послушайте, — и сыграл эпизод, в котором, мне казалось, солист-гитарист фальшивил. — Так лучше?
Немедленно покиньте зал, вы мешаете репетиции.
Пусть остаётся, — ребята вступились за меня.
Тогда уйду я, и вызову милицию.
Ну, зачем вы так? Я действительно умею играть на этой штуке и неплохо пою.
Давайте послушаем, — опять поддержали начинающие музыканты.
Ах, так, — певичка была ещё тем фруктом, развернулась и потопала со сцены прямо к выходу.
Ударник аккомпанировал её ходьбе — дзинь-дзинь-бум. Дама сверкнула очками от двери, а потом хлопнула ею, покинув помещение.
Достала, — подвёл итог инциденту белобрысый паренёк с барабанными палочками.
Что умеешь? — потребовали от меня. — Покажи.
Ломаться не стал — исполнил одну из самых популярных песен моей школьной юности, аккомпанируя на электрогитаре. Игра была виртуозна и голос безупречен. Не хвастаюсь — Билли помог.
Класс! — выдохнул парень за синтезатором.
Берёте к себе?
А ты откуда?
На практике, студент, — соврал, чтоб не смущать ребят.
Оставайся, если нравится.
Что поём-играем?
Следующие полчаса знакомился с репертуаром и не одобрил.
Это называется: взвейтесь кострами синие ночи….
Так сами что ль….
Увлеклись, а за спиной:
Этот? Пусть остаётся.
Тогда зачем здесь я?
Этот диалог, подкравшись к сцене, затеяли директор и сбежавшая певичка.




моя светлость
  
№: 32996   12-12-2021
А и, правда, — это уже я. — Римма Васильевна, позвольте мне на общественных началах поработать с ансамблем.
Ребята готовят программу к выпускному вечеру.
Уяснил.
Ну, хорошо. Только никакой закордонщины.
Но вы же не против классики?
На трёх струнах исполнил Бетховена «К Элизе».
Замечательно, — Римма Васильевна закусила кончик дужки очков. — Такая пойдёт.
Приобняв певичку за плечи:
А что, Ангелина Николаевна, дадим ребятам вольную?
И уходя, от двери:
Алексей Владимирович, загляните ко мне вечерком.
Вечером в кабинете директора. Римма Васильевна:
Прочла ваши наброски. Знаете…. Меня зацепило. У вас действительно свежий взгляд на тему, но чего-то не хватает, чуть-чуть.
Вашей правки.
А вы позволите?
Буду рад.
Знаете что, занимайтесь музыкой, а я вашей диссертацией.
А кто защищаться будет?
Вы, конечно.
Кому кандидатская степень?
Тоже вам.
Не справедливо.
Не суть важно, кто ордена носит, главное — врага перемочь.
Это вы о чём?
О Великой Отечественной.
Как я зауважал Римму Васильевну!
Но одного школьного ансамбля мне было мало. Заявился в детский дом, к директору.
Хочу организовать для воспитанников секцию восточных единоборств.
Только драчунов мне здесь не хватало, — сказал однорукий Иван Павлович, в простонародии Ванька-с-палкой.
Ну, зачем же, культура айкидо — это, прежде всего, воспитание духа, способность противостоять своим слабостям. А защищать себя, свою семью и страну должен уметь каждый мужчина.
Война грянет, защитим, — директор детского дома потрогал пустующий рукав пиджака и поморщился.
И без войны ситуаций хватает, — не сдавался я.
Ванька-с-палкой махнул рукой — обидно так махнул, почти в лицо:
Отстань — нет у меня ни ставок, ни помещения.
Я сдержался:
А подвал?
Что подвал?
Пустует.
Там инвентарь хранится.
Списанный.
Ну, вот что….
Иван Павлович, мы с ребятами отремонтируем помещение, соберём тренажёры…. А ставки мне не надо — на общественных началах.
Директор посмотрел исподлобья и сдался:
Ну, хорошо…. Если денег просить не будете…. Да не вздумайте там курить, а то весь детдом спалите.




моя светлость
  
№: 32999   15-12-2021
Вооружившись ключом, спустился в подвал. Пригоден он был разве только для съёмок ужастиков.
И что ты здесь собираешься сотворить? — это Билли.
Думал, осилим с ребятами.
Знаешь, что такое подвальная болезнь?
Просвети.
Явление из эпохи развитого социализма.
Ладно, что предлагаешь?
Увидишь.
…. Репетиция с ВИА в два пополудни, с утра я в детский дом.
Во дворе уже суетились строительные рабочие, разгружая с машин материал и перетаскивая в кузова хлам из подвала.
Директор был мрачнее тучи:
Это что за десант? Учтите — ни одной сметы не подпишу.
Я на всякий случай:
Все оплачено, Иван Павлович.
И к Билли:
Твои фокусы?
А то.
Ну, и?
Всё честь по чести — заказчик, подрядчик.
Кто инвестор?
Ты.
Не понял.
Забыл, как миллиардами владел.
И ты оттуда — сюда…. Такое возможно?
Как видишь.
Директор до полудня сидел, запёршись в своём кабинете. Вышел, когда строители уехали на обед. Подсел ко мне в пустующую беседку.
Что здесь творится?
Не поверите, Иван Павлович, муки сердечные — влюбился в вашу воспитанницу и не знаю, чем привлечь внимание.
Уж не в Седову ли? Докладывали мне. А знаешь, парень, что у неё сестра-близняшка есть? Не одна она на свете.
Мне ли не знать?
А где она?
Там, наверное, откуда Веронику к нам привезли.
У вас должен адрес сохраниться. Вы мне дадите его?
Дам, — он окинул взглядом двор, заставленный строительными материалами, и пальцем покружил. — Дам, если из этого что-то получится, и мне ничего не будет.
…. Пора на репетицию, но мне хотелось увидеть Веронику. Вызвал такси, и шофёр томился в машине за воротами, прислушиваясь к стрекоту счётчика.
Подъехал автобус. Малышня сыпанула во двор. Следом ребята постарше. Выпускники. Вероника.
Сделал вид, что увлечён беседой с прорабом. Жестикулировал, а сам во все глаза на предмет обожания. Идёт, с любопытством смотрит на штабеля с досками, бочки с краской….
Увидела меня, замедлила шаг.
Она любит меня, по крайней мере, не равнодушна. Это точно.
Поравнялась.
Я прорабу:
Разве нельзя организовать работу круглосуточно — в две, три смены?
И ей:
Здравствуй, Вероника.




моя светлость
  
№: 33000   18-12-2021
Она промолчала, опустила взор и прошла мимо.
Всё. Она не любит меня. Больше — презирает, ненавидит. Хотя, за что меня ненавидеть?
Билли.
Вижу. Швах твоё дело, Создатель.
Утешил.
Не надо было с оптимизатором выпендриваться.
Ты сканировал её?
У девочки нормальная психика. Ущербная, конечно, но выкарабкается. А экзамены она сдаст на пятёрки. Увидишь.
Через неделю строители, прибрав двор, убрались с него.
Иван Павлович разрезал красную ленту, открывая яркий, как с картинки, новенький спортзал в цокольном помещении, уставленный отнюдь не самодельными тренажёрами.
Занимайтесь, — напутствовал директор. — Растите сильными и смелыми.
На Веронике было синее платьишко. Я стоял в толпе воспитателей и не спускал с неё глаз. Потом это видение преследовало всю ночь — кромка синего платья и колени под ней. Господи! Ведь я их целовал. Они помнят мои губы. Как же мне прожить без них?
Надо бежать, бежать на край земли. От себя, от неё, от этих наваждений. Надо ехать к Доминике. Бросить всё и заняться поисками затерявшейся сестрички.
Бросить всё не предоставлялось возможным — увяз в общественных делах.
Во-первых, ВИА. Ребята настаивали на ежедневных репетициях.
Вы как хотите, — сказал, — могу только через день. Ну, и выходной само собой.
Ну, а мы каждый день. Верно, ребята? — это бас-гитарист мажорил. — Вот только что с репертуаром?
Думаю, исполнять всю современную попсу — люди ж танцевать захотят.
Когда мы её разучим — времени-то с гулькин нос? — ужаснулся ударник.
А для торжественной части пару-тройку своих произведений. У кого что получится.
Ну, это ты, Алексей, загнул: никто из нас музыки не пишет, — покачал головой солист-гитарист и прошёлся по струнам.
И стихов, — поддакнул бас-гитарист и заставил звучать свой инструмент.
Можно репом попробовать, — подал голос виртуоз синтезатора, и его инструмент запел.
Знаете, что это? — вскинул кулак над головой, на запястье сверкнул серебряный браслет. — Магнитный корректор музыкального слуха и голоса. Вот сейчас мы этим и займёмся. Кто первый желает?
Ребята переглянулись, пожали плечами.
Ну, давайте я, — вызвался ударник.
Нацепил ему оптимизатор на запястье.
Подключайся, когда поймёшь, что я играю.
Ещё до первой паузы ударные инструменты догнали мою гитару и влились в общий звуковой фон. Я запел, и через минуту барабанщик вклинился вторым голосом.
А потом послышалась фальш. Оглянулся — очарованные гитаристы пытаются импровизировать скорее по наитию, чем слуху.
Поморщился, жестом показал — цепляйте оптимизатор, потом подключайтесь.
По моим расчётам последний урок в школе должен закончиться.
А что, ребята, вдарим по высоким нотам?
И мы вдарили.
Все, кто остался к тому часу в школьных чертогах, сыпанули в конференц-зал. Потому что на его сцене дебютировал квартет музыкантов ни голосами, ни виртуозностью игры ничуть не уступающий знаменитой на весь мир ливерпульской четвёрке.
С того дня на наших репетициях зал не пустовал — сбегались ученики, приходили учителя, заглядывали уборщицы. Все были, кроме той, ради которой всё это затевалось.




моя светлость
  
№: 33002   21-12-2021
С угрозами явилась директриса:
Я вас запру куда-нибудь — в подвал или на чердак.
Зачем?
Вы срываете учебный процесс.
Разве поспоришь?
Я подмигнул ребятам и спустился со сцены. Римма Васильевна в позе Наполеона на Поклонной горе ждала меня в проходе. А за моей спиной….
После инструментального вступления квартет хорошо поставленных голосов выдал:

Когда уйдём со школьного двора
Под звуки нестареющего вальса….

Разбитый наголову Наполеон захлюпал носом, промокнул глаза платочком и опустился в кресло.
А со сцены:

Ты сидишь за партой третьей,
У окна сидишь в сторонке
И на целом белом свете
Нет другой такой девчонки….

На улице зажглись фонари, когда я провожал Римму Васильевну домой.
Что у вас произошло с Вероникой Седовой?
Сказать правду? Никогда! Стыд какой! Лучше язык проглочу.
Я беседовала с ней. Что ж вы, Алексей Владимирович? Ай-яй-яй! Не положено нам, по этике преподавательской, по морали педагогической, по нравственности человеческой.
Голова моя в плечах утонула.
Господи! Бросить всё? Сорваться? Убежать в свою одинокую, бесприютную реальность?
Но какая девочка! Я ведь с ней как мать пыталась говорить. А она: нет, нет и нет — с Алексеем Владимировичем не могу общаться. В чем причина, спрашиваю. А она: он в меня влюблён. С чего взяла? Он сам, говорит, признался, замуж звал. Что ж вы, дорогой наш аспирант?
Страх разоблачения отпустил сердце. И нахлынули чувства.
Да, люблю я её, люблю, — ударил в грудь кулаком. Весьма гулко.
Римма Васильевна с любопытством покосилась.
А известно вам, молодой человек, что все наши незамужние клушки только о вас в учительской судачат. Нравитесь вы очень женскому полу.
Нравлюсь — разонравлюсь. Что делать, Римма Васильевна? Ну, почему я ей не пара? В чём изъян?
Признаться, не поверила Веронике, а теперь вижу, зря. Надо было расспросить — в чём изъян? Что стопорит? Давайте погадаем. Может, себя считает недостойной: вы — высокообразованный, без пяти минут кандидат наук, а она — недоучка детдомовская. А может, вас. Вы простите, Алексей Владимирович, за откровенность — есть в вас какая-то немужская мягкотелость. Мы, женщины, привыкли, чтобы в судьбоносные моменты решения принимали мужчины. Только таким покоряемся. А вы, как старичок семидесятилетний (неужто просматривается?), заикнулись о чувствах и дожидаетесь ответа в сторонке. Дождётесь — уведут девицу под венец. И думается, не лучший представитель сильного пола.
Я молчал. А что сказать?
У дверей подъезда Римма Васильевна оборотилась ко мне.




моя светлость
  
№: 33003   24-12-2021
А вообще-то, всё верно — не стоит морочить голову: девочке надо доучиться. Слава Богу, оценки у неё улучшились.
По пути домой.
Билли, всё слышал? Твоё мнение.
Умная тётка. Знаешь, правка её в диссертации….
О чём ты? Я про Веронику. Она не жаловалась на меня, но отвергает напрочь.
Ябед в детдоме жестоко карают. А что не любит — значит, не любит.
Мы целовались с ней. Она была в упоении. Я чувствовал — она любила меня. Ах, если б мне сдержаться….
В реальной жизни ты был богат, красив, умён. Женщины обожали тебя. Ты никого не добивался — ну, разве только Даши. Это избаловало. Ты не умеешь бороться за женщину, за её сердце и признание. Ты и сейчас подумываешь, кого бы отколотить — будто этот кто-то виноват в твоих глупостях.
Ладно, умолкни. Не можешь подсказать ничего разумного, лучше молчи.
На первое занятие секции восточных единоборств явилось семь парней, все переростки — десятый, одиннадцатый класс.
Что за ерунда? Где мелюзга?
Мы так, для проверки пришли — а вдруг калечить начнёте.
Понятно. Пробежались по этажам — кто свободен, сюда.
Через полчаса в подвал спустились две дюжины разновозрастных детдомовцев.
Сверните ковёр, тренажёры к стене, — приказал. — Нам нужна свободная площадка.
Мелком начертил на паркете прямую линию, разделившую зал на две половины. В одной построил пацанов.
Много можно говорить об искусстве айкидо, о силе характера и отточенной реакции его мастеров, но лучше один раз увидеть. Верно? Вот у стены два ящика — в одном лимонад, в другом теннисные мячики. Задача простая и поощряемая — не переступая этой черты, кидаете в меня мячи. Кто попадёт, топает за призом — бутылкой лимонада. Всё ясно? Смелее.
Опрокинул ногой ящик, и мячи покатились по паркету.
Смелее. Кидайте изо всех сил — мячи мягкие, не убьёте. За черту не заступать.
Поднял три мячика и принялся жонглировать, посматривая на детдомовцев. Мячи уже докатились до шеренги. Никто не шелохнулся. Нет, кто-то поднял, попытался жонглировать.
Смотри, какие барышни кисейные! Один за другим быстро кинул три мяча, и все пришлись в короткостриженные головы. Ага, лёд тронулся….
Нет, что тут началось! Град мячей летел в меня, в мою сторону, и все мимо. Многие летели мимо. От тех, что в цель, я уворачивался. Если не было возможности уклониться, ловил и отправлял мяч за черту — мои броски промаха не знали. Отскакивая от стены за спиной, мячи укатывались обратно к метателям. Но не все. То один, то другой застревали на моей половине.
Прошёл час в безуспешных попытках поразить живую мишень, и вот настал момент, когда все мячи оказались недвижимыми на моей половине.
Устали? Отдохнём.
Пригласил к ящику с лимонадом. Хоть и не заслужили.
Вот такая реакция, — поучал, — и ещё самообладание основа борьбы, искусству которой хочу вас обучить. Можно встать на моё место и поставить против себя сначала одного метателя, потом двоих, троих, ну, и так далее. Долгий процесс и не каждому под силу. Вот это — продемонстрировал оптимизатор на запястье, — магнитный стимулятор пространственной ориентации. Он научит вас быстро и точно определять траекторию полёта мяча, кулака и даже пули. Ну и соответственно, принять положение в пространстве, чтобы со всем этим разминуться. Кто желает попробовать?
Желающие нашлись. Мячи летали, ребята гомонили, а я сидел в одиночестве на лавочке и терзал сердце. Стал кумиром всей школы, теперь детский дом…. Только ты, милая, обходишь стороной. Может, так устроены параллельные миры — от противного? В нашем, реальном, меня Никушки взяли на абордаж. В этом все мои потуги разбиваются о лёд презрения. Нет сомнений, Вероника презирает меня за мой — будь он трижды проклят! — неудачный абордаж.




моя светлость
  
№: 33004   27-12-2021
Ребята из школьного ВИА сильно прибеднялись на счёт того, что музыки не пишут. Шедевры музыкального творчества посыпались, как из рога изобилия. Соло-гитарист сочинил школьный гимн. Стихи к нему писали всей школой. На уроках литературы темой сочинения объявили, и результат не замедлил сказаться. Бас-гитарист однажды исполнил лирическую песню собственного сочинения. Парень так вдохновенно посылал в зал исполненные чувством слова, что не было сомнений в том, что предмет его обожания где-то там, среди зрителей. Специалист ударных инструментов разродился на «Марш первоклассников». Это была музыкальная шутка, однако, серьёзно продуманная и виртуозно исполненная. Долго отмалчивался клавишник, потом признался — замахнулся на мюзикл, на который вдохновили его мой образ и несчастная моя любовь.
Дерзай, сказал, тяжко вздохнув.
Ко мне на секцию стали проситься девочки.
А, приходите все скопом.
Пришли скопом, но не все.
Отдавая ребят в Билловы руки, преследовал три цели. Во-первых, он действительно формировал в них безупречную пространственную ориентацию. Во-вторых, программировал психику на беспорочное действо и мышление. В-третьих, виртуальный гений вкладывал в анналы юной памяти пройденную школьную программу и настраивал умы на творческую работу. Результаты не замедлили сказаться и в школе, и на улице. Из беседки за пределы двора была выставлена местная шпана.
Однажды после тренировки они подкараулили меня.
Слышь, ты что ль у инкубаторских тренер?
Допустим.
Да ты не трусь. Мы хотим попроситься.
Попроситься вы, конечно, можете, но под силу ли вам расстаться с уличными привычками?
Да, наверное. Мы, конечно. А когда надо?
Кто сумеет день не курить и не ругаться, вечером пусть приходит.
И только-то? Завтра ждите.
Едва их тени растворились в темноте, ко мне подошёл крепкий паренёк, детдомовский лидер.
Что им надо?
Просятся на занятия.
А вы?
А ты?
Пусть ходят, — пожал плечами. — Мне-то что?
Помолчали, вглядываясь в светящиеся окна детского дома.
Её спальня, — кивнул он.
Где?
Вон, среднее, над крышей столовой.
Он ушёл, попрощавшись. Меня не понесли ноги домой. Поймал такси, сгонял на вокзал и вернулся с букетом белых роз. Во всём корпусе светилось только одно окно на первом этаже у входной двери — вахтёр бодрствовал.
Никто не загородит дорогу молодца!
Впрочем, это так, к слову красному. Не собирался штурмом брать детский дом, тем более девичью спальню. По раскидистому клёну вскарабкался на крышу столовой. Какое окно? Кажется это. Присел на карниз, глянул сквозь стекло — кровати, кто-то спит. Ни черта не видно! Попробовал открыть форточку. Она подалась, но за стеклом возник силуэт в белой ночной рубашке.
Вы кто? Вор?
Тс-с-с. Любишь шоколад? Держи. Где Вероники Седовой кровать?




моя светлость
  
№: 33005   30-12-2021
В соседней комнате.
В той? Этой? Ладно, спи.
Перебрался к соседнему окну. Открыл форточку — всё равно ни черта не видно. Опустил верхний шпингалет рамы. Изогнулся акробатом — поднял нижний шпингалет. Окно открылось. Уф!
Спустился с подоконника.
Луна разыгралась в небе ясном за окном. В её свете спящая Вероника была прекрасна, как… ну, нет слов. И беззащитна.
Надрывно вздохнув, положил розы на подушку рядом с любимым профилем.
Билли, хочу её поцеловать.
Оставь — напугаешь девочку.
Я осторожно надену оптимизатор, и ты не дашь ей проснуться.
Послушай, тебе мало одного инцидента — любишь девушку, добивайся, а не воруй поцелуи.
И я устыдился.
На следующий день после уроков Вероника зашла в конференц-зал на нашу репетицию.
Бас-гитарист толкнул в локоть:
Смотри.
И я увидел. Сошёл со сцены, сел в кресло соседнего ряда, облокотился о спинку.
Здравствуй, любимая.
Розы великолепны, спасибо. Но я хотела поговорить не о них.
Здесь? Идём, я провожу тебя.
Мы шли знакомой дорогой, только не под руку.
Алексей Владимирович, мне не подходит ваша версия любви — я не хочу быть женщиной, позволяющей себя любить. Я хочу любить сама, чтоб всей душой, без остатка.
Так полюби.
В том-то и беда, что вас я не люблю. Вижу — мучаетесь, но что могу с собой поделать? Свяжу с вами судьбу, а потом встречу человека, которого сильно-сильно полюблю, и это будет трагедией для всех.
А если не встретишь?
Социально необходимо выйти замуж, родить ребёнка, но ведь хочется что-то и для души. Вы понимаете меня?
Я понимаю тебя, солнышко, и обещаю: уйду из твоей жизни, как только она наладится.
У меня всё в порядке.
А у Доминики?
Вероника запнулась, остановилась, впилась в меня тревожным взглядом.
Вы знаете мою сестру? Что с ней? Где она?
Хочу выяснить в ближайшие дни.
Я поеду с вами.
У тебя экзамены на носу.
Когда вы едите?
Ещё не решил, но тут же и решился:
Завтра.
Вероника уткнулась личиком в моё плечо:
Вы очень хороший, Алексей Владимирович, поверьте…. Простите меня.
Не рискнул её обнять, только погладил по мягким-мягким волосам.

5

Назавтра поезд нёс меня в российскую Тмутаракань.
Билли, есть здесь злой умысел? Ведь не поленился аспид в юбке везти за сотни вёрст больную девочку.




моя светлость
  
№: 33006   03-01-2022
Останется загадкой, если сама не расскажет.
Господи, лишь бы Доминика была жива — из лап дракона вырву.
Так что же медлил, Аника-воин?
Сам знаешь и не трави душу.
Три дня добирался до захудалого села Марково. Шёл по улице и с сарказмом думал, неверно тебя назвали — лучше б Мраково. Бурьян от заборов до дороги, дома убогие, покосившиеся.
В каком, — спрашиваю встретившуюся селянку, — живёт Полина Фёдоровна Быструшкина?
Кака Полина Фёдоровна? — женщина смотрит на меня из-под козырька ладони. — Быструшкина? Параська что ль? Дак в том, угловом. Да не живёт она совсем — как сынов посадили, выпила и замёрзла у сугробе.
У неё дочка была приёмная или воспитанница.
Домнушка? Дак она её учительнице отдала, Татьяне Ивановне. Ещё осьмигодовалой отдала. А нельзя было в дому держать — ребята подрастать стали, сохальничать могли. Ох, и ёрные неслухи. В тюрьму-то их поделом посадили, да мало дали — уже пришли.
А где учительница Татьяна Ивановна живёт?
Женщина оборотилась в другую сторону, махнула рукой:
У том конце. Светленький домик, опрятный — мимо не пройдёшь, залюбуешься. Да не живёт она совсем — надысь померла. Детей понаехало. Они у ей все грамотные, в городе живут. Похоронили и наследство делят.
Доминика там?
А где ей быть?
Синеставенький домик под шиферной крышей выгодно отличался от соседних лачуг. Но точнее сказали три иномарки у ворот.
Шагнул за калитку. Лохматая барбосина бросилась под ноги, виляя хвостом. Да ты не страшный совсем, страж ворот. Присел на корточки, лаская пёсика.
Вы кто? — с крыльца шагнул упитанный мужчинка с лоснящимися щеками. — Покупатель?
Почему покупатель?
Дом продаётся.
Я ищу Доминику Седову?
Какую Доминику?
Девушка. Жила у Татьяны Ивановны приёмной дочерью.
Какой ещё приёмной дочерью? У вас есть документы на удочерение? Эй, люди! — толстячок-боровичок крикнул в раскрытое окно. — Подивитесь, тут ещё наследники объявились.
Из дома во двор вышли два мужика и две женщины с ними. Ещё одна высунулась в окно.
Я оставил барбоса.
Мне не надо вашего наследства, я ищу Доминику.
Люди, кто видел Доминику? Кто знает Доминику? Откуда здесь быть Доминике?
Да хватит тебе, — одёрнула толстячка одна из женщин. — Домой она ушла. К себе домой. А что тут делать? Мамы не стало, некому привечать.
Я шагнул за калитку. Толстячок:
А вы бы присмотрелись к домику — может, купите. Доминике здесь хорошо жилось. Вот и жили б.
Спасибо, подумаю.
Прошёл село Мраково, или, как его, Марково из конца в конец. Кажется, на этот угловой указывала селянка. За щербатым забором бурьяном заросший двор. На подгнившем крыльце курит детина в пиджаке на голом торсе.
Это дом Быструшкиных?
А ты что за хрен с бугра?




моя светлость
  
№: 33007   06-01-2022
Я ищу Доминику.
Женишок? Фунфырь приволок? Нет? Беги — без проставы базара не будет.
С кем ты, Жора? — из раскрытых дверей избы послышался голос.
Да козёл какой-то приковылял, нахаляву Домну чпокнуть хочет.
Я ему чпокну. Сейчас выйду и чпокну.
Терпению моему настал предел. Вошёл во двор.
Девушка здесь?
Э, ты чё буреешь?
Жора попытался встать, но не успел. Я ткнул ему локтем в солнечное сплетение, и он брякнулся на спину, ловя воздух широко раскрытым ртом. Как рыба на берегу. Или может жаба? На земноводное он похож больше.
Второй брат — по виду старший — лежал в сапогах на заправленной кровати и почёсывал голый живот.
Тебе чего?
Где Доминика?
А хрен её знает. Шляется.
Здесь была?
Была б, заставил картошки сварить — жрать хоцца. Ты ей кто? Жених что ль?
Сволочь он, — подал голос с крыльца отдышавшийся Жорик. — Меня побил.
Это ты зря сделал, — насупился старший брат, поднимаясь с кровати. Из-за голенища кирзового сапога достал длиннющий нож-свинокол.
Я выдержал его свирепый взгляд и полюбопытствовал:
Хочешь без зубов остаться или яиц?
Он поверил, изменился в лице:
Я — картошки почистить. Сходи за фунфырём — рубанём по-родственному. А Домна придёт, куда ей деваться.
На улице Билли посоветовал:
Сходи на кладбище.
И то верно. Знать бы, где оно. Но язык, как говорится…. И мне подсказали.
Марково село небольшое, но видать старинное — могилок больше чем домов раз в десять. И новых, и забытых.
Бродил, бродил, наткнулся. Сидит на корточках перед крестом — старушка не старушка, девушка не девушка — в ситцевом сарафане и чёрной косынке. Она, не она? Что сердце-то подсказывает? Молчит, болезное.
Доминика.
Оглянулась.
Она! Сердце прыгнуло из груди. Билли, лови — упорхнет!
Вы кто? — девушка поднялась, с тревогой огляделась.
Меня зовут Алексей Гладышев. Я частный детектив. Ваша сестра Вероника Седова поручила разыскать и привезти по возможности.
Вероника жива? Где она?
В городе Т-ске. Вас что-то держит здесь?
Нет. Мне надо вещи забрать.
Идёмте.
Доминика пошла, чуть приотстав.
Нет, не верит, опасается. Зачем про детектива ляпнул? Сейчас потребует удостоверение и — приплыли.
Тётя Поля сказала, что сестра умерла в больнице.
Поля или Прасковья?
По паспорту Прасковья, но хотела, чтоб её Полиной звали.
Амбициозная у вас тётка, только соврала она или не знала. Веронику выходили врачи. Сейчас она в детском доме, заканчивает одиннадцатый класс, мечтает об университете. У вас как с образованием?




моя светлость
  
№: 33008   09-01-2022
Начальную закончила в нашем селе, а потом училась в средней школе в райцентре. Жила в интернате, а на выходные приезжала к Татьяне Ивановне. В одиннадцатый класс не пришлось пойти — слегла мама Таня. Всю осень и зиму проболела. Лежала, а я за ней ухаживала. Весной на ноги поднялась. Думали, отпустило. А тут утром встаю — она на крылечке мёртвая.
Вещи твои в её доме? Собери, я попробую с машиной договориться.
Мужичонка с брюшком сидел во дворе на колоде, забавляясь с барбосом. Поднялся нам навстречу.
Надумали покупать?
Нет, уезжаем. Добросите на жеде станцию? Плачу двойным тарифом.
Штука.
Договорились.
Кто она тебе? — кивнул вслед поднявшейся в дом Доминике.
Возлюбленная.
Не молода?
Дело исправимо.
Действительно, годы летят…. Пойду хозяйке доложусь.
Вернулся в камуфляжной жилетке и с чемоданом Доминики. Поклажа оказалась в багажнике, а мы с Никушей на заднем сидении серебристого «Субару». Девушка переоделась и стала походить на девушку.
Прокатились селом.
Что это? — Доминика притиснулась к окну.
Несколько деревенских кумушек толпились у дома Быструшкиных.
Тормозни, — попросил водителя и Никуше. — Сейчас узнаю, а ты не выходи.
Подошёл к старушкам.
— Что здесь происходит?
А вот, браты девку сильничают.
Из раскрытых окон и двери неслись женские вопли:
Люди добрые, помогите! Ой, не надо! Ой, больно!
Так что ж вы смотрите? — возмутился.
А попробуй, сунься.
Я сунулся. Но едва ступил во двор, на пороге дома показался Жорик с двустволкой в руках.
Какого хрена? А, родственник. Беги за фунфырём, а то мы Домну насмерть задрючим. Стой! Куда? Я не шучу, паря. Щас пальну прямо в хайло.
Первый выстрел пронёс дробь над моей головой, но я шёл, не останавливаясь.
Гад! — заорал Жорик и разрядил ружьё в моё лицо.
Он был уверен, что убъёт и снова сядет. И не хотел убивать, а ещё больше не хотел на зону, но не стрелять не мог — пропащая натура.
Я спас его свободу и себя за одно, увернувшись. Поймал ружьё за стволы и ткнул прикладом Жорика в лоб. Затылком он ещё к ступени крыльца приложился и затих.
Эй, что за пальба? — на крыльцо выскочил старший Быструшкин.
И сложился пополам от тычка в пах.
Настала очередь ружья — приклад разлетелся в щепки от удара по фундаменту, а стволы согнул в дугу руками. Повесил ярмом на крепкую выю старшему брату и вошёл в дом.
За столом сидела худо умытая, растрёпанная, полурастерзанная, ещё, видимо, со вчерашнего, деревенская баба. Полупорожняя трёхлитровка с мутной жидкостью стояла на столе. Не её ли прихлёбывая из аллюминевой кружки, она голосила:
Люди добрые, помогите! Ой, Пашенька не надо!
Цирк!
Не чем твоему Пашеньке больно делать — Жорик отстрелил.
Она оборотилась.




моя светлость
  
№: 33009   13-01-2022
Ты что ль женишок заезжий? Слыхишь, поц, сбегай за фунфыриком — от этой бурдомаги челюсти сворачивает?
Не пью и пьяниц презираю.
Что там? — спросила Доминика, когда вернулся в машину.
Салют в твою честь. Родственники хнычут — уехала не попрощавшись.
Да будто бы? — Доминика одарила меня любопытным взглядом, ну, точь-в-точь как её сестра после шоколадной диверсии.
Вокзал был, касса была, и трёхминутную стоянку на посадку обещали, а вот буфета не было. Не было старушек с зеленью, что наблюдал утром по приезду. Поезд к полуночи прикатит. Чем же Доминику покормить? Даже не знаю, завтракала ли она. Так и потчевал на лавке перрона — рассказами о Веронике.
Откупил четыре места в купе.
Мы что, одни едем? — насторожилась Никуша.
Не знаю. Пойду, ресторан подломлю.
Вы как Паша говорите.
С кем поведёшься.
Вагон-ресторан был на клюшке, но служители не спали. Посорил деньгами, убедил словами, и нам пожарили глазунью с беконом. Какие-то салаты остались от ужина.
Доминика уплетала за обе щёки, запивая минералкой, а я для вида поковырялся вилкой и взялся за парящий кофе.
Перед сном? — удивилась Никуша.
Привычка, — соврал.
Доминика спала, мне не спалось. Но, конечно, не из-за выпитого бодрящего напитка. Мысли всякие….
Ну что, Билли, happy end? Высылай инструктора — пора сворачиваться.
И нет никакого желания остаться?
С кем? В Доминике не разбудил никакого интереса, Вероника вообще презирает.
Теперь, наверное, что-то изменится.
Ну, тогда пусть Лёшке здешнему повезёт. Только, Билли, великая к тебе просьба — оставь ему оптимизатор.
Окно не завешено — на переездах и полустанках свет врывался в купе, и в эти мгновения из темноты нестерпимой мужскому взгляду белизны проступало колено, чуть выпроставшееся из-под одеяла.
О, Господи, опять эти колени!
Билли прочёл мои мысли.
Надень браслет ей на руку — маленький приз ты заслужил.
Изыди, сатана — это не мои женщины.
Как не твои?! Очень даже твои. Они суть отражение потерянных тобой в реальном мире сестричек.
На абордаж толкаешь? А девушка доверилась.
Такой правильный стал — горжусь тобой.
Я только хочу сказать, что параллелики такие же люди, и относиться к ним надо по-людски.
Ну-ну.
А браслет я ей всё-таки надену. Пока спит, Билли, поработай с её памятью и просвети на счёт пропущенной школьной программы — пусть сестрички вместе заканчивают школу и поступают в универ.
Привёз Доминику в свою квартиру.
Отдыхай, осваивайся, а если не устала, приготовь чего-нибудь — продукты в холодильнике. Я за Вероникой.
Вызвал такси и помчался в школу. Урок шёл, но я внаглую:
Веронику Седову можно забрать?
Приехала? — огромный знак вопроса в распахнутых глазах.
Дома ждёт.




моя светлость
  
№: 33010   16-01-2022
В такси гладила мою ладонь. А Билли, как червь могильный, точил душу.
И ты хочешь их оставить?
Дело сделано — пусть живут в любви и согласии.
Да кто тебе сказал, что они обе разом влюбятся в здешнего Алексея? Давай одну сестричку умыкнём в нашу реальность. Тебе какая больше нравится?
Покинули авто, и я подал Веронике ключи от квартиры:
Поднимайся — пока целуетесь, я куплю чего-нибудь к чаю.
Смотрел ей вслед, обожая и прощаясь. Жалел себя и ненавидел виртуального искусителя.
Где твой инструктор перемещений? В квартиру должен подняться здешний Алексей Гладышев.
Ступай пол арку, — приказал Билли. — А счастье было так возможно.
Под аркой меня ждал инструктор перемещений.

6

Весь в расстроенных чувствах валялся на диванчике, сутками не покидая флаер. Забыты утренние пробежки, купание в лагуне, даже тропические ливни с грозами не лили бальзам на душу. Виртуальный алкоголь и гитара. Да ещё воркотня из оптимизатора:
А счастье было так возможно.
Добить хочешь? — отложил гитару.
Билли поспешно:
Может, ещё куда смотаемся?
Смотаться оно, конечно, можно, только всерьёз опасаюсь за нашу дружбу — выдержит ли?
А что с ней станется?
Если сам не в силах домыслить, уважай моё мнение — параллелики такие же люди, и не надо их считать подопытным материалом.
Ну, хорошо, хорошо. В спорах рождается истина — поищем?
…. За что не люблю вокзалы? За суету, наверное, за многолюдье и толчею. За спящих на баулах. Но главный отврат — запах немытых тел. Он присутствует даже в пустых залах ожидания. Это неистребимый аромат, тут уж, как говорится….
Сколько дней в пути эта милая девушка? Личико за чемоданом, на спине гроздья тоненьких косичек. Таджичка? Но как бела кожа стройных ножек намного выше колен оголённых мятым платьишком. Спит, сердешная.
Проследив мой взгляд, старуха-соседка ревниво одёргивает подол. Не свой — её. Девушка поднимает заспанное лицо.
Боже мой, Даша!
Даша!
Девушка встаёт, тревожно оглядывается, смотрит на меня.
Мы знакомы?
Да, конечно же. Ты моя жена, мы венчались в церкви. У нас родилась дочка Настенька. Неужели не помнишь?
Нет, не помнит. Не узнаёт даже.
Что ты здесь делаешь?
Мы приехали с мамой.
А где Надежда Павловна?
Вы и маму мою знаете?
Ещё бы не знать! Тёщу-то.
Ты документы у него спроси, — советует старуха. — Мало их тут в Москве мошенников.
Похлопал по карманам, достал паспорт, подал.
Старая цапнула его и зашелестела страницами.
Мама звонить ушла. Мы не можем никуда устроиться — третий день на вокзале.




моя светлость
  
№: 33011   19-01-2022
У вас нет угла в Москве? И негде остановиться? Так поехали ко мне. У меня большая квартира в центре — всем места хватит.
Прописка московская, — подтвердила старуха. — А мне уголочек не сыщется, сынок?
Ты кушать хочешь? Вон бар — пойдем, поднимемся.
А вещи?
Бабушка посмотрит. Бабушка, посмотришь? А мы тебе куриную ножку принесём.
Нет зубов, родимый.
Тогда, суфле.
Даша из параллельного мира, как и моя милая Дашенька, напрочь была лишена женского духа противоречия и легко уговорилась на обед.
Сверху нам были видны скамейка с баулами, бабка на ней. Потряхивая таджикскими косичками, Даша уплетала за обе щёки.
Вы почему ничего не едите?
Я кофе попью и на тебя полюбуюсь.
Странный вы.
Давай на ты — мы ведь почти ровесники.
А вы знаете, сколько мне лет?
Мы знаем про вас очень многое.
Ой, мама пришла. Пойдём.
Мы спустились из бара в зал ожидания.
Мама, вот этот молодой человек всё про нас знает.
Здравствуйте, Надежда Павловна.
Вдова пограничника строго взглянула на меня.
Вы кто? Вы от Георгия? Он звонил вам из Пянджа?
Да и просил приютить. Где ваши вещи? Поехали.
Куда?
Ко мне домой. Поживёте, пока решите свои дела.
Вот так в моей холостяцкой квартире поселились две женщины.
Я так понимаю, вы футболист? — Надежда Павловна кивнула на пару бутс, висевших в прихожей на оленьих рогах.
Если б там висели боксёрские перчатки, я был бы боксёром.
Да, я зарабатываю на хлеб ногами. Это как-то меняет ваше мнение обо мне?
Но Надежде Павловне было не до рассуждений о детских увлечениях, перерастающих в профессиональную деятельность. Она была врачом и безуспешно искала в Москве работу по специальности. Ещё они куда-то ездили с дочерью, с кем-то консультировались, где-то записались в очередь. Из обрывков фраз понял, что Даше надо лечь в клинику на обследование, у неё какие-то проблемы со здоровьем.
Дамы своими заботами не делились. Всякий раз прерывали разговор при моём появлении и переключались на общение в формате «два плюс один».
Они следили за чистотой в квартире, хозяйничали на кухне. Мне оставалась задача набивать холодильник продуктами. Впрочем, скоро и от неё стал отлынивать — просто оставлял на столе деньги под предлогом позднего возвращения с игры или тренировки. Уговорить их не тяготиться этой акции большого труда не составило.
Однажды, за вечерним чаем, Надежда Павловна заявила:
Алексей, намеченные в столице дела решаются слишком медленно. Мы остались без средств существования. Надеяться нам не на кого, обратиться не к кому. Загостились у вас, но просим потерпеть наше присутствие ещё.
Надежда Павловна, вам не надо продолжать этот тягостный разговор — квартира в полном вашем распоряжении. Я не коплю на машину — то, что платят мне в клубе, берите, пользуйтесь. Жду серьёзных изменений в карьере, и тогда мы вернёмся к начатой теме и закончим её.
Принёс все финансовые сбережения и сунул в ящик кухонного стола:
Без стеснений.




моя светлость
  
№: 33012   22-01-2022
Ладно, оставим на потом Дашины загадки — расскажу о себе. Вернее перескажу то, что поведал Билли. Этот Лёшка Гладышев знаниями в школе не блистал, зато первый футболист во дворе. Однажды, после очередного разбитого окна, отец взял его за ухо и отвёл в спортивную школу «Спартака»:
Хоть пользы никакой не вижу, зато и вреда от тебя здесь не будет.
Вот тут он ошибся, благоразумный наш папашка. Спортивную школу мой двойник из параллельного мира закончил куда лучше общеобразовательной. Нашлось место в дублирующем составе клубной команды. Здесь заметили и пригласили в молодёжную сборную страны. Как раз чемпионат подоспел. Ну и что? Поехали, разодрали всех в пух и прах. Алексея Гладышева в лучшие бомбардиры записали, а по возвращению сразу в основной состав «Спартака». Но не это имел в виду, намекая Надежде Павловне на некоторые изменения спортивной карьеры. Разговоры пошли, а до меня (теперь уже до меня) слухи — главный тренер национальной сборной приглядывается, вроде как пригласить хочет. Ну, так приглашай, родной, чего раздумывать? До открытия мирового первенства меньше месяца, сборная уже вся на спортивной базе в Подмосковье.
И вот звонок.
Гладышев? Алексей? Тебя приглашают на спортивную базу сборной страны. Завтра день открытых дверей — приезжай с родителями, женой, невестой. Автобусы отправляются…. — час и площадь назвали.
Билли, — спрашиваю, — где мои родители?
Не заморачивайся, — говорит. — Не увидишь ты их в этот круиз.
А что с ними? Где они?
Тебе край неготивчик нужен?
Ладно, замнём для ясности.
За вечерним чаем.
Грядут выходные. Надежда Павловна, приглашаю вас на спортивную базу. Там, говорят, отличный пляж, баня, сауна…. Массаж можно сделать у профессионального массажиста. Вообщем отдохнуть.
Дашенька с мольбой смотрела на мать.
Хорошо, — сказала Надежда Павловна. — Будем отдыхать.
…. Автобусы вытянулись в линию. Посадкой руководил администратор команды. Мы с Дашей вертели головами.
Смотри, смотри — Аршавин. А вон Кержаков, Акинфеев. Какие люди!
Ой, Юля Началова.
Администратор, которого футболисты запросто звали Митрофанычем, добрался до нас.
Гладышев? Кто с тобой — знакомь.
Даша Смоленцева, моя невеста. Надежда Павловна, её мама.
Очень приятно. Садитесь, садитесь, занимайте места.
Мы устроились в последний автобус. Здесь были только родственники, и они тут же затянули «Катюшу». И ещё массу патриотических песен исполнили, пока катили до спортивной базы.
Футболисты жили в главном корпусе в двухместных номерах. Гостей поселили в финских домиках, ютившихся средь могучих сосен. Сначала был общий обед, а потом Митрофаныч затеял экскурсию. Пытался собрать всех, но любопытными оказались только новички вроде нас. После ужина у костра — гитары, шутки, смех. Рядом на танцплощадке дискотека. В одиннадцать общий отбой.
Утром нас подняли в семь часов. Гости ещё мяли подушки, вдыхая полной грудью сосновый аромат, а мы бежали кросс по пересечённой местности. Потом работали на снарядах. Семь потов сошло до завтрака. Зато аппетит разгулялся! Разве что мне оптимизатор не дал проголодаться, да и устать, и пот пролить.




моя светлость
  
Эта тема закрыта, новые ответы запрещены.