Блоги

он опять разделился, мой город с тысячей лиц, и, не ведая больше границ, он вновь выбирает ту из границ, что неизбежно столкнет меня вниз. мой город опять разделился, и вот, мои и чужие пути,пересекаясь, дают совершенно иной результат, так похожий бледным лицом на ноль. я улыбаюсь, шагая под дождь, как под нож гильотины, мой город опять поделился, раздвоение жизни, я и вы больше никогда не встретимся на асфальтовых направлениях лжи, ведь я буду ходить там, где секунду назад проходила толпа, а это значит, что мой город опять разделился, а с ним разделился и я- сезонное обострение, небоскребы скинули своего седока, падение было слегка болезненным, но пока я хожу и улыбаюсь, хотя уже пора выкидывать белый флаг- ведь мой город опять раздвоился, а это не просто так.

Яков Есепкин На смерть Цины Девяносто четвертый опус Стол нисана — виющийся хлеб, Что и днесь тосковать о небесном, Вишни в амфоры бросим, а Феб Нас оплачет на пире одесном. Калипсо, под звездами, смотри, Тьмой надушена Фрида, камеи Тяжелы от шелков, ах, замри И умри, пусть целуются змеи. Ни печати, ни светочей мглы Здесь уже не увидят сервенты, Где полны были емин столы, Вьются тусклых чернил диаменты. Сто третий опус Ядом трюфели чинит Эдель, Сейна вишням советует мрачность, Полон стол,, меж араками эль Юн манит, изливая призрачность. Яств стольницы весомей чернил, А иными всепишутся цинки, Днесь ли в Мемфисе пир оценил Сонм теней и волховствуют инки. Милый друг, обиет зеркала Диаментная чернь и хватятся Небовержцев, мы темень стола Озолотим — пусть вершники чтятся.

Если я хорошо делаю минет не значит, что я плохо готовлю...и наоборот. Если я эпатажная не значит, что я распущенная. Если я блондинка не значит, что я тупая. Если я живу с мамой не значит, что меня никто замуж не брал. Если у меня есть собака не значит, что я люблю животных. Если я холодная не значит, что фригидная. Если я молчу не значит, что слушаю. Если я отвечаю 'Привет' не значит, что я простила. Но если я вдруг сдалась и сказала 'Ладно, как знаешь' — значит, ты уже переиграл

Яков Есепкин На смерть Цины Пятьдесят первый опус Сколь весною урочно письмо, Аонид лишь брильянтами тешат, Вейтесь, звезды, Асии трюмо Нас явит и Цианы опешат. Хоть архангелы помнят ли сех Златоустов, терницы вознимем – Соглядайте еще в небесех Вишни, агнцев, мы золото имем. Вакх нестойкий астрал оцветил, Где порхали блеющие Евны, Их туда ль и со ядом впустил Падший ангел успенной царевны. Шестьдесят шестой опус Будет майский ли сад под луной Во холодной опале томиться, У Гиад воспируем весной, Аще некуда боле стремиться. Скоро вишни блаженный туман Перельют в золотые рубины, Стоил истин высокий обман, Златоуст — диодем из рябины. Выйдет Фрида младенцев искать, Лишь увидит пустые камеи, И начнут гости ядов алкать За столами, где веются змеи.

я вижу в зеркалах чужих людей, я почти забыл свое лицо, они бывают разных оттенков и разных мастей, но мне уже давным давно все равно

разложи меня как тряпочку в траве, чтобы я мог ощутить себя собою, чтобы ты хотя бы мне сказал, где остались силы в моем теле. может, это будет голова, может, это будет левая рука или воспалившаяся печень, разложи меня, чтоб я потом смогла сказать, сколько грамм упорства мне осталось.

Яков Есепкин Пурпурное и золотое Тридцать четвертый фрагмент Разливай, антиквар золотой, Во начинье шабли за Виньоном, Несть этерии аще святой, Будем крыс потчевать совиньоном. Феб с Кипридой внимают шелка, Мы Артюра пьяней и туманной Аониды не чтим, из рожка Пьем со Мойрой и мертвою Ханной. Homo Faber иль патеры мел Вместо яда, юлясь, преалкали, Мир падет, мы Цилий и Томел К жемчугам наведем, чтоб икали. Ах, не скрыть от иродиц чела, Се Мое ли черничные ночи, Марфа вьется круг свеч и стола, Возлияше серебро на очи. Фарисеев, нетенных гостей Всё вечерии в мелах тризнятся, Ночь, зерцало — и детям детей Пировые Вифании снятся.

Эх, товарищи, смотрю я на вас и думаю — зелёные атакуют! Спасём природу! Защитим экологию! Бла-бла-бла! А кому из вас (я намерено не говорю "нас", так как я на это не подписываюсь и не подписывался изначально) не слабО (именно так, по-уличному, чтоб чётче врубились), кому не слабО прекратить спонсировать нефтедобывающие компании? Подсказать, как? А всё просто. Берете и перестаёте покупать ВСЁ, что имеет какое-либо отношение к пластику. Пакеты для мусора, синтетические шмотки, нейлоновые колготки и прочее, прочее, прочее. Не забудьте выкинуть копьютер и телефон. Перестаньте потакать газовикам и не покупайте у них газ для обогрева квартиры и приготовления пищи. Прекратите использовать электрическтво (те, кто живут около ГЭС, шут с вами, не бросайте свои розетки), так как это либо опять-таки, нефтяное поражение окружающей среды, либо — о, ужас! — радиационное! А вдруг парочка АЭС в Европе шарахнет??? И эту тему можно разворачивать и разворачивать. Хотите помочь природе? Соберите группу единомышленников и идите жить в лес. Совсем. СлабО? Что останавливает? Я знаю, вы сейчас скажете — "Да что там я? Ну уйду, и ни на что это не повлияет." Просто помру там в лесу и никакой пользы делу. А я отвечу, что это слова труса и слабака. Первое — за по-настоящему сильной и верной идеей пойдут тысячи и миллионы. Какой бы саморазрушительной она не была. Горстка македонян, кровью и потом, сталью и огнем прошли по всей Европе, задели кусок Африки и остановились только в Индии. Посмотрите по карте масштаб их похода. И примите во внимание, что изначально их было лишь несколько тысяч. И вы поймете, что такое по-настоящему святая вера в свои идеи. Второе — даже если нет массовой поддержки вашим идеям, разве это повод трусить? По-моему, это наоборот, повод погеройствовать и распиарить своё движение. А как пример могу указать на поведение Иисуса Христа — ведь попадание на крест было воистину величайшим пиар-ходом всех времён и народов! (христиане, вы уж извините, но что вижу, то и говорю). И вообще, здесь самое место для цитаты из Хагакурэ. "Каждый из нас хочет жить. И по большей части мы строим свои рассуждения в соответствии с нашими предпочтениями. Но не добиться своей цели и продолжать жить — это трусость. Здесь нельзя ошибиться. Умереть, не достигнув цели, — это действительно собачья смерть и фанатизм. Но в этом нет бесчестья. В этом суть Пути самурая. Если, укрепляя свое сердце решимостью каждое утро и каждый вечер, человек сможет жить так, словно тело его уже умерло, путь будет для него свободен. Вся его жизнь будет безупречна, и он добьётся успеха на своем поприще". Ну и как итоговый пример, демонстрирующий оба случая одновременно, я вспомню подвиг трёхсот спартанцев. Они жили, как воины, и погибли, как мужчины. А вам слабО?

Яков ЕСЕПКИН ДЕКАДАНС ДЛЯ N. Двадцать второй фрагмент Суе мертвых принцесс хоронили, Тусклой пудрой оне из витых Нам обрамниц грозятся, ванили Утром алчут и яств золотых. Вкруг весна расточает зеленей Колдовскую арому, смотри, Всё резвятся у морочных сеней, Возлетают бестенные фри. Диканчанок невзрачных и вишен Предержителей образы бьют Не гранатами Коры, где слышен Голос флейты и пенится брют. Ах, бегут злые тени всетечно Сколь за нами, шелка амальгам Червным мелом увить благоречно Источенным в крови жемчугам. Ангел свечку поставит из снега Облетевшего цвета червиц, И сольется капрейская нега На сквозные пергаменты лиц.

ЯКОВ ЕСЕПКИН КОШМАРЫ БЕЗУМНОЙ ИТЫ Семнадцатый опус Снова Троица сонно цветет, Убирайтесь жасмином, стольницы, Аониты, блюдя пиетет, Фей чаруют до новой денницы. С кем и вился тлетворный Зефир, В пировых ангелки почивают, Ни Летиций, ни Цинний и Фир, Веселее ль трапезы бывают. Мглу Геката еще совлечет, Всцветим палую бель Таорминов, Где серебро течет и течет На путрамент из тусклых жасминов. Двадцать девятый опус Выльем кровь на подносную мреть, Пеленами гортензии свяжем, Яко ныне легко умереть, Ничего, ничего мы не скажем. Если манят еше золотых Венценосных младенцев чернила, Сим и цвесть на муарах пустых, Век о первенцах челядь звонила. Иты, Иты бегите сюда, Вы алкали чумных обретений, Темен свод, но сияет Звезда В мертвом блеске опавших цветений.

Когда и где было — неважно. Главное что в армии и зимой. Протекают дневные полеты и, вдруг, приостанавливаются. Летчики и техники повалили в эскадрильские домики «перегреться», а заодно и в «козла» постучать. Идет сеанс одновременной игры всей эскадрильи. Крик, ор, подсказки, матюги. Один из летчиков почувствовал себя неуютно. «Пойду, отложу», непонятно зачем, доложил дремлющему рядом технику. Тот, приоткрыл один глаз и погрузился в дремоту. Штаны у мехового комбинезона, называемые в народе «глушители», весьма хитро устроены. Для удобства дефекации, у них сзади клапан, на всю ширину кормовой части. И застегивается этот клапан двумя «молниями» и хитроумной системой пуговиц и шнурков. Иногда под них надевают трусы, простые и шерстяные кальсоны. Наш летчик, зашел в звенящие от стужи, густые кусты. Освободился от множественных покровов и выставил на мороз тугую, розовую корму. А, якобы дремлющий, техник, бесшумно подкрался и подставил под нее совковую лопату. Сделав свое дело, летчик использовал ненужный полетный лист и стал застегивать хитро устроенный клапан. Затем, по естественной потребности полюбоваться на плоды своих усилий, он повернулся…. Только испачканный полетный лист оскорблял непорочную белизну снега. Представившаяся картина сильно озадачила. Снова расстегнув клапан, летчик приступил к поискам, содрогаясь от возможности столкновения с плодами своей жизнедеятельности. Но самые тщательные поиски, на всех слоях защиты от холода, ни к чему не привели. Сильно недоумевая, он зашел в эскадрильский домик. Предупрежденный техником, личный состав эскадрильи притих. И только самый голосистый заявил:             — Мужики! Что это, вроде как говнецом припахивать стало. Или кто «шептуна» подпустил? Надо ли говорить, что несчастный страдалец пулей вылетел на улицу. Забежав за домик и расстегнувшись, он долго, тщательно и безуспешно рыскал среди всех трусов, кальсон и мехов. Услышав сдавленный смех, он оглянулся.    За ним, рыдая и плача от смеха, стояла вся эскадрилья, а якобы дремлющий технарь указывал на него пальцем. С криком: «Убью!! Гад!!!» он подхватил, валяющуюся рядом лопату и долго гонялся по всем стоянкам за шустро убегающим техником.

Сайт растет, развивается и наступил этап, когда на него обратили внимание тролли. Essence либо кто-то, кто действует под ником этого жителя Украины, пишет неприятные комментарии. Прошу извинения, если они приходят к кому-то на почту. Эта ситуация в ближайшее время будет исправлена.

я как будто с провинченным насквозь виском острым сверлом, ноги сказали мне: -нет, подождем, когда настанет более удачный случай. я как будто бы жертва слабого организма, слипающихся глаз и отказывающих ног. я как будто бы издыхаю сразу, как только сделал шаг за порог. меня ждет порок, и отказ от чистоты, и отказ от всех светлых мыслей. кто же отправил меня в этот ад? дым коромыслом.

ЯКОВ ЕСЕПКИН НА СМЕРТЬ ЦИНЫ Восемнадцатый опус За владыками звезды летят В погреба и хладные обсиды, Злые грации юношей чтят Иль кошмарные, ветхие Иды. Темной кровию дыши, сирень, Огнебледные высь колоншпили, У чумных изваяний мигрень, С иудиц ли их нощно лепили. Яко полночь и счастливо пьют, Над столами клонясь меловыми, Сукровицу по гипсам биют, Меж нимфетками прячась живыми. Двадцать шестой опус В мае разве убитых встречать Меж сиреневой пыли и славок, Белошвейки ли станут кричать – Им наколем алмазных булавок. Бриллианты сверкают на дне Тусклых амфор с вином из Женевы, Над шкатулками чахнут одне Утопленные белые Евы. Ах, слетятся камены трубить О бессмертье, о маке и хлебах, И уже не дадут погубить Ангелки нас во розовых небах.

ЯКОВ ЕСЕПКИН МУКИ ФРИДЫ Девяносто восьмой фрагмент Жар смарагдов портальные узы Ослепит и растопит, муар Цезарийский в мраморные лузы Угодит, в меловой будуар. А была ты сокрошной звездою, Возжегаемой тенью ея, Золотистой гробовой слюдою Завернули сие острия. Но иные парафии блещут, Литаний убиенным не внять, Ангели всенощные трепещут, Звезд алмазами их осенять. Из Булони до садов Эдема Отпущен ли горящий рыдван, Виждь пылает светил диадема О нощи и безмолвствует Сван. В перманентах мертвые неловки, Разве столпники гоев простят, И, смотри, золотыя головки Наших роз во крови шелестят.

ЯКОВ ЕСЕПКИН К АННАБЕЛЬ Сто третий фрагмент Чудный морок в саду нависает, Обручен совиньоном карат, Будем грезить, виденье спасает, Виждь консьержек у розовых врат. Не багряных ли вретищ искали Соны глории, нимфы зеркал, Крошка Цахес принцессам вуали Поднимет, узнавай, кто искал. Амальгам восковая плетница Не горит, а чадится давно, Эрмитажем тоскует блудница, Где рамонов златее вино. Свечи морные блещут в карминах, Тусклый Грасс винограды точит, В исцветающих бледных жасминах Парфюмер безголовый молчит. Принцев юных Гиады и травят, Исаакия блески уснут – Всех именно тогда обезглавят, Гипсом всех меловым обернут.

Город труженик, Город оружейник, Пряничный край, Самоварный затейник. Здесь я родился И здесь я расту, С городом вместе Всегда на посту.

Порой хоть носи карандаш за собою. Вспоминается только 3. Буду пополнять. Большая часть из них мои С, а другие я подписываю. * Дети — это тамагочи на всю жизнь* *Сложная техника молотка боится * * Даже маленький шаг к Добру — может открыть новую дорогу в Светлое Будущее* (использую как подпись на Дэвианте) * Цветы сорвут потом их бросят, но ты не дай себя сорвать, не разрешай того что просят, и будешь Вечно расцветать* — не знаю чьи слова, мне передались еще от маминой подруги. Если кто знает Автора, чей это стих — отпишите буду благодарна! *Все боится Времени, а Время боится Пирамид* — арабская поговорка. *В конце человек остается один на один со своей памятью* *Выше неба только Звезды* *Свет побеждает, Любовь всегда светла. Любовь побеждает все.* * Жизнь человека, как ценность заканчивается там, где начинаются деньги * Счастья тем, кто принял свою Судьбу. Слава тем — кто сражается со своей судьбой. (Автор мне не известен...)