Блоги

«Завернувшись в пуховое одеяло,свернувшись калачиком, зарывшись лицом в подушку,я пытаюсь согреться …. А толку?! Все равно мерзну…мороз по коже, дрожь по телу…..холодно…. неимоверно холодно…. Замерзаю…….Замерзаю без твоих рук…без теплой улыбки…. без милого взгляда…без неимоверно нежных и таких желанных объятий…… Нет….без тебя мне не согреться…. Можно и не пытаться…все равно холодно.. Господи, как холодно!.. Мысли судорожно и беспорядочно мечутся,сменяют одну за другой, сплетаясь в хаотический клубок, звучат безумной какофонией … сознание бьется содрогаясь в конвульсиях, пытается рвать безумия границы …. Холодно…Как холодно… Далеко... ты так далеко.... и так близко... всего лишь на расстоянии мысли…» Марионетки...мы все марионетки,в чей то глупой, беспощадной, а главное бессмысленной игре., а может я ошибаюсь? Может во всем, что происходит с нами, все же есть смысл?! Но какой на х….н смысл ??? Кто объяснит, какой??? никто…… никто … Никто не сможет объяснить, почему … почему, два родных и близких сердца не могут быть вместе….. никто.. А и не нужно…. не нужно что–то объяснять….я знаю ответ… хоть и боюсь себе в этом признаться…

Огненным шаром выкатилось красное солнце из-за невысоких здешних гор, полностью залив ярким, радующим глаз светом. Природа, прочувствовав, что время пришло, давно проснулась после сна и снова принялась жить и выживать в своем размеренном ритме, который никогда и не сбивался, даже человеку, такому сильному созданию, это было не под силу — заставить все эти лесные массивы, камни, воды, туманы, облака... обратить на свою, эгоистическую нужду и непрекращающуюся потребность во всем, что блестит и кажется блестящим на свету. Небо лишь местами украшали белые, легкие, рваные полотна перистых облаков, временами едва заметных на глади голубого океана воздуха, дрожащего над землей. Прошелся холодный ветерок, подарив мне облегчение и сняв с меня груз, — которым меня загружало утреннее, но уже палящее солнце — жару. По спине прошлась приятная дрожь, и я съежился от этого ощущения. Мне стало радостно, по-настоящему радостно, что я здесь, на забытой Богом равнине, окруженной Острыми пиками каменистых гор. И я полной грудью вдохнул этот степной воздух — словно опьяняет меня. Или мне самому так кажется? Он такой чистый и свежий. Я, закрыв глаза, вдыхал его, пытаясь, чтобы в моей памяти отпечатался этот аромат цветов, травы... — Нам пора, уже десять тридцать, — прервал мою эйфорию Михаил, спрыгивая с подножки вертолета, на котором сидел все это время — все утро. Трава под ним смялась и больше не вставала, оставаясь израненной лежать на мягкой, плодородной земле степей. — Куда? — спросил я, повернувшись к нему. — Позволь остаться хоть на мгновение. — Нет, я все делаю по уставу, — не согласился он. — А устав гласит, что я должен делать все во время. — У тебя все по уставу, — съязвил я, явно не желая никуда лететь. — Да, все, и ты послушаешь меня, потому что ты мой ученик, — этому я возражений найти не мог. Он мой учитель, я должен его слушать. Я медленно подошел к небольшому полувоенному вертолету и сел в него на место пассажира. Михаил блеснул своими белыми зубами, улыбнувшись так, как он умел. — Летим, твое обучение продлится еще очень долго, и все зависит от того, как мы будем друг друга понимать, — объяснил он, закусывая один конец какой-то травинки, которую только что сорвал. — Да, учитель, — я не мог ничего больше ответить. Я был как-то подавлен, что я все еще ниже его. Михаил несильно засмеялся: — Ты всегда называешь меня учитель, когда чем-то взволнован! А я ведь просил, я не учитель, я твой друг. Я понимаю, взаимоотношения учителя и ученика очень сложны и запутаны, и ты временами даже не знаешь как поступить, послушаться или пропустить мимо ушей, но ты хороший ученик, поверь мне, и придет день, когда ты превзойдешь меня по всем параметрам. Я знаю это наверняка...

Начну с того что в истории много белых пятен, пустого пространства и их надо убирать, закрашивать, если вы художник или историк который с диалектических позиций исследует проблему. В древности в Великой Скупи были экономические Орды, которые не грабили друг у друга, а жили мирно обмениваясь натуральными единицами, зерном, скотом и т.д. Слова же производителей живших на территориях Великой Скупи были экономическими, например слово варяг не означало волк, а означало хлев от слова "вар", где содержались волы, как тягловая сила. Представьте себе, тянущих варяжский дракар людей? Не смогут люди справяться с этой водной машиной, а волы справлялись, запряженные в удела. Этимология острова Хортицы тоже лежит под печатью ложного объяснения. Истина происхождения этого острова проста: остров окружали пороги Днепра. Доплывая до этих порогов мореходы причаливали к берегу острова, высаживали несколько волов запрягали и волоком ташили по земле, как Олег снарядил карабли на суше Слово "волоком" и происходил от слов "вол" и тянули лодки как вагоны поездов Хорами Название Орд сами говорят за себя: Красная Орда занималась окрашиванием тканей и представители Красной Орды — финикийцы и жители Вислы, Желтая Орда — поляне, керманцы (германцы) занимались выращиванием зерна, Голубая Орда — реки Дунай, Днепр и т.д., Зеленая Орда — половцы и др. кочевники, занималась выпасом в летнее время скота, в зимнее время в варах "хлевах" содержала скот, Черная Орда — древляне жители Чернигова, Брянска и т.д. поставляли смолу, деготь уголь выжигая его в специальных буртах, если звук глухой то уголь готов, если звонкий — то не готов, Синяя Орда — лен на масло, Залотная Орда, а не золотая, сплавляла наа лотах — плотах и вымачивала лен, доставленный из Белой Орды, и наконец Белая орда — вырашивала лен-долгунец. Представьте себе Древний египет и фараонов закутанных в лен. Возникает вопрос А откуда там в песках Африки лен? Объясняю лен там вырашивался, но корень его был 2 см, а у льна-долгунца — 2 м. Так откуда мог поступить лен, как не из Белой Орды, территории России. По водным путям на кораблях, а истинное происхождение корабель везли этот этот лен. Наш знаменитый иследователь Руси Лихачев перевел слова одной летописи посвященой бели: "козары имаху (дань)на полянех, на северех,ина вятичехъ, имаху по беле и веверице от дыма" так "по серебряной монете и белке" от дома Бель — это пучок льна, зажатый в в древке для удобства теребления на спецгребенке, веверица же — жгут льна готовый к перевозке. Где же полянин мог взять серебрянную монету, если у них обмен осушествлялся бартером и вобще белку в степи. Поймите дохристианская история нам еще преподнесет сюрприз, она полна загадок, не разгаданных тайн.

Жизнь коротка, искусство вечно, Шедевры будут жить всегда. А я как ангел, но беспечный, Я снова бездарь, но звезда. Кто сочинитель настоящий? И у кого талант от Бога? Они как метеор горящий Летят в бессмертную дорогу. Зато о них напишут книги, Расскажут где-то в новостях. И будут вновь плести интриги О судьбах, мыслях и мечтах. Но их творения бессмертны И кто бы, что не говорил. Они талантливые жертвы, Которых Бог так одарил.

Манифест обновленной истории (Манифест мирового объединенного панславизма). Введение Этот манифест для тех, кто почувствовал в себе не душу, а энергию нового тысячелетия, нового веяния. Этот вывод я позаимствовал у К. Малевича, который говорил в статье «Художники об АХРРе»: «В век материалистического мышления революционные художники АХРРа упрекают нас в отсутствии души, в отсутствии вдохновения в нашем творчестве. Да души у нас нет! Я ощущаю энергию, а не душу!»1. С нового тысячелетия начинается пересмотр древнейшего дохристианского периода истории, называемого Великая Скупь, название которой со старославянского означает вместе. И этот период открыл сейчас умерший и непонятый историк-авангардист города Белгорода Рябиков В.В. Мы с ним познакомились в 1993 году и в течении 10 лет встречались на нашей квартире. Отец написал дневник разговоров с ним. Теория Рябикова В.В. Основана на производственных отношениях племен, которые являлись не племенами, а профессиями, например, печенеги были кузнецами, стеклодувами. Он разделял слова на пече и неги. Все племена-профессии он разделял таким образом. Рябиков был у авторитетного историка Рыбакова и встретил сопротивление с его стороны. Рыбаков сказал ему «Тут был один из Белгорода», т.е. Рыбаков имел знаменитого краеведа Шмелева. Еще Рыбаков был против того, что переписывать историю он не хотел. Вот еще один эпизод, когда я учился в БГУ на истфаке, то два раза видел Рябикова. Второй раз он был у декана заочного факультета Кулабухова В.С. и, постаяв возле его двери, повернулся и ушел. Потом он мне сказал: «Не говори в БГУ о моих открытиях». Но он сейчас умер и я, заинтересовавшись его глубокой теорией, продолжаю его дело. После ухода Кулабухов В.С. сказал моему другу про меня: «Нам таких бунтарей не надо!». Старая история поверхностна, потому что в ней существуют белые пятна. Примеры поверхностного понимания — славяне варвары, скифы только причерноморские. Но тут я могу поспорить, вспомнив стихотворение А.Блока «Скифы»: «Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы. Попробуйте, сразитесь с нами!....». Так кто эта тьма? Старая история не задает себе вопросов! А надо было задавать! Однажды, придя к нам, Рябиков сказал: «Я надеваю патронташ и всталяю в него знания в виде патронов, если я забыл вставить какой-то патрон я должен его вставить». Таким образом, он глубоко исследовал проблему с многих сторон. Этим отличается историк-авангардист Рябиков Виталий Витальевич. Вот еще один эпизод, но только из моей жизни и учебы в БГУ. Сказав о расшифровке Фесткого диска, найденного на острове Крит заведующему кафедрой всемирной истории Болгову Н.Н. доктор исторических наук сказал: «Это профанация!». Но я скажу ему в ответ в этом манифесте «Авангард не остановить! Авангардисты существовали, и будут существовать!». Прочитавший этот манифест и почувствующий в себе энергию и согласившийся с тем, что сказано в манифесте, становись рядом с нами единомышленниками нового веяния в истории! Мы живем по девизу диалектиков «Понимать, чтобы верить», а не по девизу схоластов этих метафизиков идей «Верить, чтобы понимать». А Старая история живет по девизу «Верить, чтобы понимать». Этот манифест сплотит в дальнейшем множество людей, которые станут нерушимым единым братством в идеологическом и историческом смысле слова. Нам необходимо объединиться, чтобы нести в массы народа истину! Этот манифест обновляет не всю историю, а только белые пятна истории. Для полной реализации глобальной идеи панславизма надо протоптать для нее широкую дорогу, Протоптав широкую дорогу, она пойдет широким шагом. Просвещая народ, ты несешь в массы идеи нового веяния. Ты освобождаешься от старого, чтобы нести новое! В этом и заключается анархия мысли! И эта дорога будет не одна, а будет множество дорог. Подобно паукам плетущим паутину, мы создаем эту сеть дорог! Старая загнившая история и ее преподавание роет себе канаву, протаптывая все больше и больше оду дорогу не видя, как и старое искусствоведение, выхода из тупика, Проточим эту сеть дорог нового веяния вместе. Вместе мы сила! Цицеронами в мясо истории вонзим острие истины! Книги Рябикова В.В. можно найти в трех местах — БГТУ им. Шухова, Библиотека Виогема и Научная библиотека. Тираж этих книг составил всего лишь 50 экземпляров. Но в этих книгах нет ссылок на источники, потому что Рябиков не был в курсе как их делать, хотя в этих книгах упоминается и Ипатьевская летопись и другие летописи. Если судить Рябиковскую теорию с философской точки зрения то она представляет философскую антропософию в земледельческом видении, а именно биологичеки-динамического сельского хозяйства исключавшего химические удобрения и восстановление естественного плодородия почвы. Этот манифест нужен для полного просвещения людей. Старая история такого просвещения не дает, но она дает азы истории и в этом ее преимущество. Но она идет по одной колее и заходит в тупик, то же мы видим в искусствоведении. Многие из вас будут думать, что этот манифест предназначен только выделению одной расы славян, как у Гитлера выделение арийской расы. Но я могу вас убедить в своей правоте, что с возникновением Великой Скупи все народы-профессии существовали вместе и торговали между собой без ссор и междоусобиц. А арийская раса входила в объединение Великая Скупь. Этот манифест — дополнение к тому, что вы уже знаете и этот манифест несет полную новую истину. Как собирают патроны в патронташ, так нужно эти белые пятна замазать нужной краской новой истины. В этом манифесте присутствует глубокая революционная историческая мысль. 5.01.2009-30.01.2009 К новой авангардной революции в истории! В истории Белыми пятнами мы считаем два крупных этапа: 1 этап большой по объему, исключавший дохристианский период, называемый Великая Скупь. 2 этап включавший завоевание Чингисхана (по официальным данным) И именно этим двум этапам истории будет посвящен этот манифест. Дохристианская цивилизация, насчитывающее 7510 лет назад от начал сотворения Мира, т.е. территории, название которой Великая Скупь. Великая Скупь со старославянского означает «вместе» и состояла из нескольких Орд: Белой, производящей лен-долгунец, корень которого был 2 метра длинной; Синей, производящей лен на масло, поля корой были все синие от его цветков; Черной, которая производила деготь, смолу, древесину, уголь; Зеленной — выпас скота, посроика хлевов; Желтой — производство хлеба и экспорт его по воде и, наконец, Залотная занимающаяся постройкой плотов-лотов. Все эти орды были экономическими. Пример неправильного понимания Желтой Орды — Украина и ее желто-блакитный флаг. Блакитный — это голубой, т.е. не небо (по официальным данным), а сеть водных путей, а желтый цвет — это не подсолнухи (по официальной версии), а хлеб. М.А. Бакунин, написавший свои «Речи по славянскому вопросу» затрагивает часть глобального панславизма. В том русле и на тех позициях стоит и Ф.Энгельс, написавший статью «Демократический панславизм». Хотя они мне и симпатичны, а именно своими мыслями, но не стоят на тех позициях, на которых я стою. Хотя Энгельс правильно назвал свою статью, но описал в ней борьбу славян с немецкими и австрийскими захватчиками. Гумилев Л.Н. описывает ситуацию, связанную с татарами. В знаменитом его труде «Древняя Русь и Великая степь» он упоминает о Белой и Синей Орде, но недостаток в том, что он не видит истоков возникновения Белой и Синей Орд. Татарские названия этих Орд несли не экономическую основу, а территориальную, т.е. Гумилев Л.Н, рассматривает эти Оды однобоко. Были ли у татар какие-то воспоминания об этих Ордах? Гумилев Л.Н. об этих воспоминаниях не пишет и истоки возникновения не дает. Мое мнение об этом великом этнографе, историке, основателе пассионарности такое он метафизик исторической науки. Вот как Гумилев описывает Белую и Синюю Орду: «Темир-Кутлуг бежал за Урал и там, в белой Орде обрел себе помощь среди врагов Синей Орды…. Синяя орда не имела определенных, четких границ с иными этносами и культурами. Она была самой отсталой…»2.     Рябиков в своей книге «Казары и Великая Скупь» упоминает о Лихачеве Д.С., который перевел одну летопись 6367 г. по Н.С.М. (859 г. по Р.Х.) «козары имаху (дань) на полянех и на северех, и на вятичехъ, имаху по беле и веверице от дыма». Лихачев Д.С. перевел это так «по серебряной монете и и по белке» от дома. В разделе 8 б «Торговые знамена казар» на знамени казар «размещена» бель, закрепленная в специальной конструкции державке. Бель — это пучок волокон льна зажатый в державке для удобства теребления пучка льна на специальной гребенке… Само предположение, что «бель» в переводе означает «Белку» абсурдно. Какую «белку можно взять «в дань « от степного жителя, полянина земледельца, если он эту белку отроду не видел? Веверица — это жгут льна, готовый к выработке ниток льна, все та же бель, но законченная обработкой на гребенке. В случае «веверицы» имеет место скручивание бели    для удобства транспортировки и хранения. Ну, где полянин мог взять серебряную монету при наличии натурального обмена? В основной массе «рядовой» полянин мог увидеть серебряную монету разве только в виде наушного и нашейного украшения, либо в виде украшения на одежде»3. Хазарский каганат Рябиков считает «глубоким заблуждением по недоразумению. Мы с большой убежденностью утверждаем, что вместо термина «Хазары» необходимо применять термин-понятие «Казары», а вместо термина «Скуфь-Скиф» употреблять термин-понятие «Скупь»4. Русский историк-этнограф В.Н. Татищев также считал что «Белавежа инако Саркел, город на Донце построен греками по просьбе Козар… где Бел Город русский в 1593 году построен был»5. Эта цитата нашла свое место у Татищева в его «Лексиконе Российском, историческом, географическом и гражданском. Таким образом, Сам Татищев упоминает слово «Козар». Рябиков определил Козар как люди, управляющими тоговыми ярмарками: «и они-то, объеденные в единую торговую сеть…»6. Слово Князь Рябиков определил так: «Термин «Князь» применялся к должностному лицу, который являлся командиром, руководителем таможенно-пограничного поста на пограничной станции (остановочном пункте) определенного территориального экономического района»7.    О приглашении варягов Рюрика и его братьев Рябиков говорит так: «Новгородские летописи сообщают, что решение о необходимости пригласить Рюрика на службу Новгороду принималось альтернативно. Выбирали из двух вариантов казары и варяги Надо понимать, что у казар (это на восток от Новгорода), и у варягов (это на запад) имелись специализированные школы для подготовки служак для контрольно-пропусктных таможенных пунктов — воинов, умевших и знающих задачи контроля и пропуска и тамоденной провеки людей и перевозимых через пункты грузы. Среди новгородев в 6370 году при голосовании преобладало мнение о необходимости приглашения на службу варягов. Пригласили трех князей Рюрика, Трувора и Синеуса. Все князья назывались «новгородскими», а размещены были далеко за пределы Новгорода, на новгородских таможенных постах. Рюрик — на Ладоге (не в Новгороде) при впадении реки Волхов в Ладожское озеро с задачей контроля перемещения людей и грузов от Архангельска на Балтику, и наоборот, от Новгорода по Волхову к Балтике и Архангельску. Трувор — в Изоборске, что в тридцати километрах от Пскова, с задачей перекрыть бесконтрольное перемещение людей и грузов на западных рубежах новогородской территории на протяжении от Балтики (Нарва) до Изоборска (как минимум). Синеус — на озере Белое, аж в пятистах километрах от Новогорода на Востоке, на северо-востоке, с задачей препятствия перемещению в товарообмене между Вятичами и Беломорскими (Архангельскими) территориями, чтобы направить беломорские товары в направлении Ладоги и к Новогороду Великому. Это тонковолокнистый, длиннонитиевый лен и ткани из него, «рыбья кость», меха морских животных, песцов, дешевая высококачественная рыба, мясо морских (киты) и сухопутных (олени) животных. Это обеспечение северян через Новогород продовольственным зерном и мукой, льняным и конопляным маслом, низкосортными тканями, деревоизделиями и изделиями из металлов, льняными и зерновыми семенами»8. Но потом эти князья стали грабить свободных людей, Синеус с Трувором были убиты, а Рюрик избежал смерти. Этот грабеж князьями Рябиков описал так: «Все летописные тексты сообщают, что до приглашения Рюрика, Синеуса и Трувора новгородцами на службу князьями-таможенниками, в том же 6370 году, такие же варяги, приглашенные на службу ранее, были изгнаны из новгородских пределов за мздоимства, поборы и откровенный грабеж проезжающих торговцев-промышленников. Таким образом, летописный материал не давал оснований для исследователей утверждать, что князья являлись центральной фигурой в регулировании и упорядочении хозяйственной деятельности территориальных экономических районов, но были призваны к исполнению уряда по торгово-товарному обмену между экономическими районами с исполнением решений по пропускному режиму властей новгородского территориального экономического района»9. В Великой Скупи за воровство изгоняли и даже убивали (пример Князь Игорь). Германцы были Керманцами, т.е. зернопроизволителями: «Первая (левая) часть «Гер» в слове «германия» не более чем как несколько искаженное древнеславянское название зерна злаковых вообще «Кер» — «издержки произношения»10. Слово «Казары» Рябиков еще так «1. деятельность «казар», с «малой» буквы, охватывала практически все сферы деятельности Человека-Славянина: производство металлоизделий черных и цветных металлов, украшений из цветных и драгоценных металлов; производство деревоизделий и деловой древесины; зернопроизводство; животноводство с его конечными продуктами в виде костного клея, кожаной мешкотары, свежего, соленого, вяленого, копченого мяса, молочных и молочнокислых продуктов; мехов и пушнины в виде полуфабрикатов и готовых изделий; готовых изделий из льняных, конопляных, крапивных тканей, полотен льняных, конопляных тканей, волокон льна и конопли. «Козары» с большой буквы занимались организацией, обустройством и налаживанием сухопутных и водных транспортных путей, обеспечивая перевозку всех жизненно необходимых грузов от производителей одного славянского территориального экономического района к потребителям другого славянского территориального экономического района. Это была достаточно большая группа «Козар», в которую входили специалисты по проводке груженых и порожних судов по речным магистралям с их крутыми поворотами, перекатами, порогами, перевалочными грузовыми и водными каналами. Эти специалисты имели свои, специфические названия, так буртасы осуществляли регулировку и организацию проводки грузов по речным путям в местах наличия наплавных переправ на реках, на пересечениях сухопутных транспортных магистралей и водных путей и на водных и грязевых каналах; бродники осуществляли проводку груженых и порожних судов по водно-грязевым каналам, наличие которых мы можем отметить в районе Царицынского Волго-Донского перевалочного узла, на участке Брянск-Орел (Дебрянск); хорваты осуществляли перевозку колесным транспортом судов и груза на участках, где не было возможности соорудить водный или грязевый канал, или когда наличный (наличные) водный или грязевый канал не справлялись с объемом поступающего груза, как, например, перевозка судов и грузов по сухопутью в обход днепровских порогов, увеличение пропускной способности перевалочного узла Брянск-Дебрянск между Десной и Окой; болгары — эта категория специалистов включала в себя и буртасов, и бродников, и хорват, и была наиболее широко распространенной в среде козар, занимаясь проводкой судов по водным магистралям, осуществляя лоцманскую службу, парусное и весельное обслуживание, проводку судов на «бол»ах («балах»), длинных канатных веревках, в которые впрягались волы (быки) цугом, или которые выматывались или наматывались на барабаны воротов в сложных условиях речных поворотов и перекатов. Зимой реки покрывались льдом, и те же самые буртасы, бродники, хорваты, болгары обустраивали зимние дороги по льду для гужевого транспорта, сооружали ледяные переправы-переезды через речные русла, занимались перевозкой грузов по сооруженным транспортным путям на собственных волах, лошадях и в собственных санях и повозках. Летописями отмечены болгары дунайские, низовские днепровские, окские, камские, волжские. Без сомнения, имели место быть болгары верхнеднепровские, донские, днестровские, дунайские. Вновь напомним, что болгары были одним из элементов козарской транспортно-торговой системы, и название «Козары» прямо относилось к болгарам. Летописи этот факт подтверждают выражением, что козары называются (рекомые) болгары, и что болгары называются козарами. На всех козарских водных и сухопутных торгово-транспортных путях через одно порище (20-25 километров) располагались постоялые дворы с достаточным количеством работников-специалистов по выращиванию овощей, полб, овса, заготовке сена на зиму для обеспечения постояльцев зимой и летом продовольствием и фуражем. Если учесть, что транспортных путей было не один десяток тысяч километров, то только постоялых дворов было несколько тысяч, а каждый двор, при его полном обустройстве домом, надворными постройками, забором, назывался у древних славян городом, то утверждение Геродота, который называл страну (сторону) Восточных славян «Страной тысячи городов», является значительным преуменьшением реалий. «Страной тысячи городов» Восточная Европа была только в соотношении к крупным, узловым торгово-промышленным населенным пунктам с наличными, постоянно действующими базарами»11. Варяги, авары занимались помимо таможенных служб постройками для скота так называемые «вары». Половцы входили в Зеленную Орду и занимались разведением скота. Коней-иноходцев можно было производить в двух зонах пригодных им — Алтае. Вот почему у графа Орлова и не получились иноходцы, а получились рысаки. Вот как Рябиков описывает этот случай: « Еще в XVIII веке граф Орлов попытвлся развести иноходцев в российских пределах. Кобылу жеребую самоходом перегнали восемь конюхов из придунай в орловские пределы, но Россия получила ныне только «орловских рысаков». Генные инженерные параметры иноходцев способны «закладываться» только, и только на территории левобережных прикарпатких долин (есть еще две российских точки: левобережье Волги у Камышина и Алтай)»12. Вот вам подтверждения пригодных Зон. Галы (Гелы) — это люди-море-ходы (гребцы). Португалия с древности являлась портом галлов гребцов. Знаменитая легенда о Кие, Щеке, Хориве и сестре Лыбедь искаженный факт. На самом деле сестры Лыбедь не было, а были Кий, Щек и Хорив и это были не братья а профессии Великой Скупи. Кий был погонщиком, таким же названием в бильярде называют палку. Киев было много. Щек — это шепка, т.е. ремесленники. Хорив делал Хоры — множество морских деревянных шлюпок связанных вместе, а приводили их в движение в безветренную погоду Волы, а в ветреную погоду ставили эти связанные вместе шлюпки на колеса и под парусом они катились. Примером этому высказыванию будет цитата и ПВЛ о походе Олега на Царьград «В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варяг и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян и радимичей, и полян, и северян, и вятичей и хорватов и дулебов и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки Великая Скифь… И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на них корабли. И с попутным ветром подняли они паруса и пошли со стороны поля к городу Греки, увидев это испугались через послов Олегу: «Не губи города дадим тебе дани, какой захочешь». И остановил Олег воинов и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас от бога»…..»13.    И подтверждение что весь конгломерат взятый Олегом в поход на греков и подвержение греческого названия этих названий профессий мы встречаем в Ипатьевской летописи и Рябиков об этом говорит так: «Ипатьевская летопись под 6415 годом (907 г. по Р.Х.) сообщает, что варяги, словени, чудь, словене, кривичи, мерю, древляни, родимичи, поляни, северо, вятичи, хорвати, дулеби, тиверци «звахуться от грекъ Великая Скуфь… Каждый купец-славянин прибывая в любой торговый центр на побережье, отмечался и регистрировался на специальном торговом подворье. Регистрировались также все его спутники. Указывая территорию, с которой они прибыли, они записывали: «Великая Скупь», но звук «П» записывался буквой «ф». Так в трудах Геродота, Багрянородного, в поэмах Гомера появились первые упоминания о славянах в виде слова «Скуфь» из летописного текста «звахуться от грекъ Великая Скуфь». Из письменных греческих источников этот термин приведен Геродотом на пятидесятое столетие от Начал Сотворенного Мира (500 лет до Р.Х.), что указывает на реальное функционирование Великой Скупи задолго до Геродота. Более поздние русские (славянские) переводчики Геродота, семнадцатого, начала восемнадцатого столетий по Р.Х., термин «Скуфь» «постеснялись» переводить как «чепчик», «колпак», а приняли греческое название, изменив в слове «Скуфь» звучание «у» на «и» — получили и получилось «современный» термин «Скиф». От термина «Скиф» получили производные «Скифы», «Скифия». Последующие исследователи русско-славянской истории и историографы не поставили под сомнение доброкачественность «перевода» термина «Скуфь» — так в современной русской лексике прочно утвердились «Скифы»(!?), «Скифия»14.        В этой цитате одно замечание назвать всех этих людей «Великая Скифь-Скуфь» тем самым греки себя дискредитировали они назвали их в честь носимых этими конгломератов знаменитой скифской шапки, названной Скуфью. Назвать «скифской шапкой» всех тех, с которыми Олег пошел на греков абсурдно и смешно. О Геродоте Рябиков говорит так: «Геродот особо оговорил, что в «Скуфе» имели место и процветали: металлургия, деревопереработка, животноводство, гончарное производство. Мы уже ссылались на сведения «из Геродота» о наличии «в Скуфе» (у Скупи) тысячи крупных торговых центров. В целом, все, перечисленное Геродотом о Великой Скупи, свидетельствует о громадной территории с единой экономикой, с единым политическим и правовым пространством, с большим объемом взаимного обмена товаро-материальных ценностей между различными городами и районами, отстоящими друг от друга на сотни и тысячи километров. В пределах современной Европы (что и есть определяемая Геродотом и нами громадная территория) от Рейна до Урала купцам можно было свободно перемещаться с грузами товаро-материальных ценностей и производить их обмен (проще — торговлю), зная всего один язык, естественно, не греческий»15. Этой цитатой я заканчиваю первую часть манифеста посвященной Великой Скупи и делаю истинный вывод «Что в древности существовало цивилизация Великая Скупь и в 9 веке официально закончило свое существование, благодаря монахам-христианам, которые убрали все напоминания о этой мирной цивилизации. И можно определить Великую Скупь, которая переводиться со страславянского «вместе»16, — это обширная территория, в которою входят экономические территории (Орд) от моря и до моря (т.е. Атлатический и Тихий Океан) и хронологические рамки, которой 7510 в. от НСМ. Следующей частью этого манифеста будет разоблачение мифа о нашествии монголо-татар на Русь. Старая история, не разобравшись в этом факте, исказила его полностью. Тут мы тоже замечаем, что она воспринимает все на веру и то же поверхностно рассматривает это событие истории. Ну, кто из них, преподавателей Древней Руси, мог знать о мыслях Чингисхана, и Бату-Кана, а не хана, потому что буква Х меняет смысл, примером может быть перефразированная Скуфь-Скифь вместо Скупи и произношение «варваров-славян» только согласных, примером может быть «ГЛ».     С наступлением 9 века начинается феодальный строй. До феодального строя должна быть какая-та цивилизация? Старая история тоже исказила этот факт, обращаясь, то к источникам христианских монахов, то к советским учебникам истории. А именно в советских учебниках истории и кроется пресловутый червь лжи, который все время питается. Но этого не избежать на первом этапе обучения истории — нужны азы. Пожалуйста. Но, выйдя из alma mater, вас ждет увлекательная жизнь или вы становитесь исследователями нового веяния или идете по первому этапу обучения истории становитесь преподавателями старого карамзинской истории. И вот правда, которая будет на века воспринята людьми не безразличных к истории в полном ее смысле. Чингисхан и Бату-Кан в 13 веке, избранный людьми нескольких экономических Орд пошел сначала на феодальный Китай и Чингисхан хотел дойти до последнего моря. Какое это море? Никто не знает из преподавателей карамзинской школы, А если этот вопрос глубоко исследовать то это Атлантический и Тихий океан, потому что в древности не было слово океан было слово Море. Потом Чингисхан был на реке Калке. Затем Бату-Кан, собрав несколько Орд, пошел на Русь, осуществив два похода 1. Рязань, Владимир, Суздаль. 2. Киев. Все эти походы были под разными знаменами и Рябиков это глубоко исследовал и написал: «За державкой с белью (прядью) льна углом в 90-100о расположены пять белых пятиконечных звезд, овеществляющих пять крупных экономических территориальных районов (орд), куджа входили Вятичи, Авары, Зернопроизводители заволжья (левый берег Волги), производители тонковолокнистого льна севера (до Архангельска включительно), производители семенного льна (Новгород Великий, Псков, Смоленск). Под этим флагом-знаменем вел войско восточных славян в 1237 году по Р.Х. Бату Кан на разгром и уничтожение бандитско-разбойных княжеских территорий и отрядов бандитов Рязани, Владимира, Суздаля. До Новгорода Великого войско не дошло по причине начавшейся эпидемии среди людей и лошадей. Поход в направлении Киева проходил уже под флагом-знаменем Залотной экономической территории (орды), где основой экономики было выращивание зерна. Цвет этого флага-знамени был взят от цветовой гаммы поля зрелого хлеба (ржи, полб, ячменя). Знамя представляло и овеществляло основное занятие переселения Залотной орды (не Золотой орды, а именно Залотной), основу ее экономического благополучия — производство хлебного зерна, пшениц, ячменя, ржи не просто для обыденного потребления, а как семенной фонд зерновых для остальных славянских экономических территорий Вятичей, Авар, Псковско-Новгород-цев, Киево-Черниговцев, Подонья и далее, на Запад и Юго-Запад»17. Таким образом, авангард не остановить. Всегда есть исследователи-авангардисты, которые пересматривают теорию истории. Встаньте в наши ряды и вы будете знать истинную историю и будьте анархистами мысли! Вместе мы сила! О, Скифы! Братья! Миллионы Вас! Вас тьмы, и тьмы, и тьмы! И объединяться нам пора в единый наш поток! Мы, футуристы обновленной истории должны сказать слово истины! 30.01.09 — 17.02.09

ГЛАВА 21. ЕСЛИ ЛЮБОВЬ — БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ДАР, ТО ПОЧЕМУ ТАК ПЕЧАЛЬНО ЗАКОНЧИЛИ РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА? Вот теперь моя жизнь стала не только удивительной, но и прекрасной. Чувство, которое в течение длительного времени было хоть и сладостной, но все же пыткой, стало благословенным даром. Я почувствовала это сразу. Мне стало везти во всем, проблемы находили свое решение, а желания исполнялись. Так как вся моя теперешняя жизнь была связана с реализацией проекта «Кремерз Хаус», то самые существенные изменения были связаны именно с ним. Сразу же после Рождественских праздников нашлось помещение для магазина, отсутствие которого задерживало весь ход моих планов. Оно было таким и в том месте, о чем я мечтала. Макс быстро оформил сделку. У меня сложились прекрасные отношения с Бетти; она помогла найти способного молодого дизайнера, предложившего проект с учетом всех моих пожеланий. Я даже не побоюсь сказать, требований. И работа закипела с удвоенной силой. Меня необыкновенно радовал Алан. В ювелирных шедеврах Мишани он находил стимул для собственной фантазии. Ему удавалось просто и оригинально обыгрывать красоту золотых форм и блеск камней в тканях и линиях одежды. Незаметно для себя он создал, по существу, свою новую коллекцию, которую и ему и мне не терпелось вынести на суд зрителей. И вскоре случай представился. Хотя вначале я сомневалась, нужно ли мне участвовать в этом показе. Мне казалось, что я ухожу от своей основной темы: ювелирный дом с сетью магазинов. Показы же ювелирных коллекций с моделями одежды я рассматривала как рекламный трюк, способствующий лучшему принятию моего недешевого товара. Но Макс убедил меня, что этот первый опыт ни к чему меня не обязывает, так как «Кремерз Хаус» еще никому неизвестен, а если будет успех, то при открытии салона это станет прекрасным ходом. И он, как всегда, оказался прав. Все это время я жила в атмосфере нескончаемого праздника: я просыпалась счастливая и засыпала с этим божественным чувством. Куда-то далеко-далеко ушли все мои страхи, неуверенность, сомнения. Я смотрела на мужчину, который, как прежде, везде и всюду был рядом, и удивлялась тому, как раньше мне могло придти в голову обвинять его во всех смертных грехах. Ведь это он творил ту самую атмосферу счастья, в которой я пребывала. И все-таки оставался гнусный червячок сомнений и страхов, который поначалу потихонечку подтачивал мое спокойствие, а потом выгрыз в нем огромное гулкое пространство, заполненное только одной мыслью, бьющей как колокол: как мне не потерять Макса. Само собой, предрасполагающих к этому причин было множество, но самым реальным была я сама. Мне казалось, что я даю ему гораздо меньше, чем он мне. Во всем. За время нашего знакомства черты каких только героев английской литературы и поп-культуры, олицетворяющих мои понятия о мужских достоинствах, я ему не приписывала. То наряжала его в Дарси, то сам он добровольно сыграл роль Рочестера. Сойдясь же с ним, поняла, насколько было ошибочно мое представление о нем как о Бонде, для которого женщины были только красивыми эпизодами, необходимыми для придания законченного образа киношному супергерою. На самом деле Макс — мужчина, ни минуты не мыслящий себя без женщины, в свое время беззастенчиво пользовавшийся ее слабостью, но при этом дававший ей радость видимости обладания им. Теперь, когда я узнала его поближе, мне четко рисовался образ английского варианта Вальмона, родившегося на триста лет позже галантного века и дожившего до пятидесяти только благодаря тому, что взгляды общества на понятия женской чести и мужского достоинства в наши дни девальвировались почти до нуля. Какая к черту могла быть жена и счастливая семейная жизнь у мужчины, наделенного природой колоссальной сексуальной притягательностью и мощнейшей энергией, которой он был обязан делиться со всеми страждущими его? Но оказалось, не так-то просто быть подругой такого умудренного жизнью Вальмона, пусть даже в конце концов на него снизошла божья благодать — сильнейшее чувство к этой самой подруге. И все, что когда-то Вальмоном было не востребовано, все, что считалось глупой болтовней, женским капризом, ненужной тратой времени и душевных сил, все обратилось в сердечные муки и томления, нежность, заботу, чувство окрыленности, а иногда и взрывы ревности, переходящие в сладостные мгновения примирения. С одной стороны, я была счастлива как всякая женщина, ставшая смыслом жизни любимого человека. И если раньше моя семейная жизнь представлялась мне бесконечным ратным полем, где я в полной боевой амуниции отстаивала свои права, то любовь этого мужчины ассоциировалась с огромным безграничным океаном, в коем растворялся, как мне виделось, маленький ручеек моих душевных сил и физических возможностей. И если в повседневной жизни я с удовольствием и наслаждением купалась в этом звенящем море его любви, то в постели меня навязчиво преследовало чувство неполноценности. Это и был тот самый страх, который мне то подленько нашептывал, то кричал в самое ухо, когда я пыталась его не слушать, что я скоро надоем своему Вальмону, что мне его нечем удержать. Безусловно, у этого страха были основания меня терроризировать — ведь вся красота, чувственность, все разнообразие интимных отношений до сих пор были от меня скрыты. Тогда как для него заниматься любовью было так же естественно, как дышать или есть. Он был готов к этому двадцать четыре часа в сутки, добивался этого, когда хотел, и выкладывался полностью каждый раз, как в последний. В постели он был царь и бог. И меня не покидало ощущение, что он относится ко мне как к любимой, но все же игрушке. И вот на этом фоне повседневных забот и внутренних переживаний я заметила, что Макс, прежде не контактировавший с Мишаней, стал наведываться в его кабинет, что-то с ним тайно обсуждая. Хотя я была по горло занята работой в своей мастерской и с Аланом, покупкой помещения для магазина, все же нашла время, чтобы выведать у Мишани, какие такие секретные дела творятся в моих владениях. Мишка отнекивался недолго. — На самом деле хорошо, что ты будешь в курсе. Твой (только так Мишаня называл Макса) попросил сделать для тебя колечко. Спрашивал, что тебе больше нравится, какие камни нужны? Так вот как ты хочешь заставить носить бриллианты! Даю тебе слово, что твой подарок я буду носить всю жизнь. Но если ты думаешь, что только я буду удостоена такой чести, то ошибаешься... — Миша, и что же ты ему предложил? — Да мы как раз это и обсуждали. Он хотел точно знать, что тебе больше нравится. Я показал пару на выбор, но он пока не решил. — И Миша положил передо мной несколько моделей. Они, к сожалению, совсем не соответствовали тому, что я задумала. — Нет, Мишенька, это все не то. Сконцентрируй все свои способности, вывернись наизнанку, но сотвори мне такое чудо, в какое можно было бы вставить камушек не меньше карата, и какое с одинаковым успехом мог бы носить и мужчина. Миша, мне нужны два совершенно одинаковых кольца, для себя и для него. — Кать, ты думаешь, он того, предложение тебе решил сделать?             — Мишенька, чтобы выйти за кого-то замуж, сначала нужно развестись с Павлом, чего в моих ближайших планах нет. — А Пашкины планы кого-то интересуют? — Пробурчал Мишаня, решив выступить адвокатом моего мужа. На этом наш разговор закончился бы, если бы Миша не озадачил меня вопросом, —— Кать, а твой нам того, кислород не перекроет? Ну, если ты ему откажешь? Я уже хотела было завестись: с какой, мол, стати — но тут вспомнила, что Мишаня, а, следовательно, и весь остальной коллектив пребывают в полной уверенности, что мастерская финансируется моим богатым приятелем, адвокатом мистером Ландвером. Поэтому мои взаимоотношения с ним так взволновали Мишаню. — Нет, не перекроет. Я скажу, что мне нужно время подумать. А думать буду долго. Замуж, за Макса? Мне это нужно? Нет. А ему? Уверена, тоже нет. Вальмон может влюбиться, но жениться — никогда. Так что нечего забивать себе этим голову. Макс преподнес мне свой подарок к нашей первой милой дате: мы были вместе ровно месяц. Каково же было его удивление, когда в ответ я подарила ему точно такое. Мне редко удавалось его чем-то удивлять, поэтому обожала такие мгновения, когда могла дать ему хотя бы столько же, сколько он мне. В тот вечер мы были в театре. Всем известно, как трогательно и бережно англичане относятся к своему культурному наследию, особенно к Шекспиру. Мы смотрели «Ромео и Джульетту», в самой что ни на есть классической постановке. Если честно, я никогда не любила именно это творение великого мастера. Могу даже сказать, почему: сначала слишком сильная любовь, а потом слишком печальный финал. Ну, не нравились мне никогда трагедии! И сегодня я пошла только потому, что совсем забыла спросить у Макса, а на что мы, собственно говоря, идем. Удивительно, но знакомый с детства сюжет, без всяких модерновых условностей, осовремененных штучек, притянутых за уши метафор, поразил меня своей болью в самое сердце. Хотя нет, был один режиссерский ход, перевернувший всю душу, показавший истинную глубину моей собственной любви — умело вставленная музыка другого гения, Прокофьева. Все еще пребывая в своих мыслях, я сидела совершенно опустошенная на диване в гостиной, бросив руки усталыми плетьми, когда Макс подошел ко мне и попытался поднять. Я всегда отвечала на его желания, потому что не меньше, чем он, хотела этого, но сейчас мне требовалось усилие. Мои руки тяжело и бессильно выскользнули из его рук так, что он не смог их удержать. И в этой плотной тишине, созданной нами, нас оглушил звон упавшего с моей руки кольца. Оно закатилось далеко под диван. Это был прекрасный повод отойти от одних переживаний, чтобы через мгновенье полностью отдаться другим. Я улеглась на диван, сказав, что устала настолько, что ему придется двигать его вместе со мной. Что я обожала в Максе, плюс ко всем его прочим достоинствам, так это умение моментально включаться в любовную игру, если это хоть в какой-то мере приносило мне удовольствие. В глубине его глаз вспыхнули огоньки, которых я когда-то так боялась, но сейчас они мне говорили: «я надеюсь, ты понимаешь, чем тебе придется расплачиваться за сомнение в моих силах и за то, что сумела улизнуть от меня...» И действительно, легко отодвинув от стены один конец этой громоздкой махины, перегнувшись через спинку дивана, уже через секунду он одевал мне на палец сбежавшее кольцо. Но вот дальнейшие его действия привели меня в полное замешательство, потому что я уже приготовилась к расплате, а он, скрывшись за спинкой дивана, не спешил оттуда вылезать. Вместо этого послышалось методичное постукивание. Пауза затянулась. — Макс, что ты там делаешь? Клад ищешь? — Что еще может спросить в подобной ситуации даже самый умный человек? — Ты угадала... –Знаешь, что мне в тебе нравится? Редкое сочетание железного прагматизма взрослого мужчины с неуемной детской фантазией. Он не спеша поставил диван на место, а потом, укладываясь прямо на меня, тихо сказал: — Я хочу тебя с железным прагматизмом взрослого мужчины, сделаю это с неуемной фантазией, и совсем не по детски. Макс слов на ветер не бросает, и сейчас он превзошел самого себя. Мы лежали в спальне, отдав друг другу все силы. — Тебе хорошо? — Обычный вопрос для мужчины, желающего удостовериться в своих возможностях. Но только не для него. Он знает, что женщине всегда с ним хорошо. Может быть, волнуется, что перестарался в своих фантазиях, и теперь беспокоится о последствиях? — Да. — Тогда что же? — Максимушка... — Откуда ты знаешь, что так звала меня мама? — Не знаю. Мне просто хочется тебя так называть. Максимушка, родной мой, ты меня так любишь... Ты столько мне даешь... А я? — А ты даешь мне эту возможность — тебя любить. — Но этого мало. — С тобой мне больше ничего не нужно. Я приподнялась на локте, покрывая его грудь поцелуями. — Учи, слышишь, всему учи... Я так хочу ... Утром мы отправились на встречу с дизайнером, чтобы обсудить предлагаемый им проект отделки салона. Садясь в машину и закрывая дверь, я больно ударилась кольцом о ручку. — Так что ты там говорил о кладе? — Я задала этот вопрос по ассоциации, желая настроить его на определенный лад, и тем самым получить еще один поцелуй. Но Макс, как никогда, был серьезен. — Самоэля не зря называли Бриллиантовым королем. Ходили слухи, что часть самых лучших камней со своих рудников он припрятывал. — Зачем? — Удивилась я. — Как зачем? Во-первых, бизнес. Продаст такой неучтенный камушек, а деньги в карман положит. Во-вторых, на черный день. Мало ли, что может случиться: потоп, землетрясение, революция. Такие камни со временем в цене только растут. Когда мы работали над завещанием, я у него спросил напрямую, правда ли это. — А он что? — Удивительно, но он подтвердил: «Как еще я мог возместить те огромные налоги, которые платил государству?» Тогда я его спросил, получит ли их наследник. Я замерла. — Знаешь, что он мне ответил? — Что? — Прошептала я. — «Получит, если пропустит через свое сердце простую истину, что ничего в этой жизни просто так не бывает. Что за все нужно платить». Мы оба молчали, думая каждый о своем. Макс — о кладе, а я — о том, что мне-то как раз эта истина хорошо известна. Только я никогда не забывала вторую часть этой аксиомы: за плохое — расплачиваться, за хорошее — получать награды. И еще о том, что мне вполне хватает того, что оставил Самоэль и без этих бриллиантов. — Я дважды делал ремонт в квартире. — Продолжал Макс. — В первый раз через год после его смерти. Обдирал плинтусы, менял полы, рамы, подоконники, простукивал стены, мебель. Но все безрезультатно. Второй раз, когда узнал о твоем существовании. Тут мне вспомнился его удивленный взгляд, когда я раскрыла перед ним содержимое банковского сейфа с «испанским наследством». Так вот что он ожидал там увидеть! — Макс, знаешь, по-моему, я нашла самый большой и самый чистый из тех бриллиантов, что мне оставил Самоэль ... Он резко повернул ко мне голову в ожидании разъяснений. — Это ты. Я получила свой поцелуй, и не один. К концу месяца состоялся показ, прошедший с огромным успехом. Публика хотела красоту, изящество, стиль, упакованные в оригинальные идеи художника. И она их получила сполна. Все модели были раскуплены в кратчайшие сроки, что являлось самым ощутимым показателем успеха, вне зависимости от того, что про нас напишет Мили Эдвардс. Но и ее отзывы состояли только из восторженных слов. Алан был на седьмом небе от счастья, от того, что сумел отстоять себя, показаться в новом качестве и утереть нос Мили. Я же была благодарна ему за то, что с его помощью заявила о себе и вошла в мир высокой европейской моды. На этой благоприятной для меня волне мы запустили широкомасштабную рекламную компанию к открытию первого магазина «Кремерз Хаус». Безусловно, она была построена на трогательной истории русской Золушки, ставшей в одночасье одной из самых богатейших женщин Европы. Макс сперва был против упоминания его имени в этой душещипательной истории, но уступил под напором моих железных доводов: никакая, дескать, сказочная история не обходится без феи или доброго волшебника, а в этой он и являлся таковым. И именно его присутствие и желание превратили сказку в реальность. Только на состоявшейся презентации я поняла, какой огромный объем кропотливой работы он проделал, чтобы привести меня к успеху. Большинство из этих известных, богатых, высокопоставленных людей пришли сюда ко мне не как к модной штучке, разрекламированной по всем правилам пиарного искусства, а как к хорошей знакомой, чтобы порадоваться вместе со мной осуществлению моей мечты. — Если бы ты знал, Максимушка, как я благодарна тебе. Ведь весь этот праздник сотворил ты. Без тебя ничего бы не было. — Мы стояли, обнявшись, в опустевшем помещении салона, где только что отзвучали музыка, смех и пожелания удачи. — Разве полтора года назад я, смешная и наивная женщина, могла себе представить, что буду принимать поздравления от всех этих известных людей, разговаривать с ними на равных, выслушивать их болтовню, при этом страстно желая, чтобы все побыстрее закончилось, и я смогла бы вот так остаться с тобой и сказать, как я благодарна тебе. — Это — все ты, ты сама. Я просто стоял рядом и направлял тебя. Ты сама не знаешь, какая ты... — Макс, я едва ли не всю свою жизнь прожила без тебя, и была никем. Мне казалось, что и все оставшееся мне время я буду прозябать без любви, без тепла, без радости. Ты дал мне вторую жизнь... — Но он, не дослушав меня, освободился от моих рук. — Куда ты? Через мгновение раздался шум задвигающихся жалюзей, а потом погас свет. А еще через мгновенье я снова оказалась в его объятьях. — Так что ты там говорила про любовь и благодарность? Как это по-русски, благодарность любви или любовь благодарности? — Изощрялся он между поцелуями в своем знании русского. — Короче, я заслужил награду? — Да. — Теперь раздался треск раскрываемой им длиннющей молнии на моем платье. — Тогда скажи мне... — Что, радость моя? Что мне хорошо с тобой? Что ты лучше всех? Что я не могу жить без тебя? По его невнятному стону я поняла, что использовала все три попытки не верно. ГЛАВА 22. ЖИЗНЬ — ИНДИЙСКОЕ КИНО. В то утро меня разбудил не Макс, как обычно, а резкий телефонный звонок. Я сразу поняла, что, подняв трубку, услышу что-нибудь плохое. Во-первых, с хорошими вестями в такую рань, без десяти семь, никто звонить не будет. А во-вторых, уж больно все гладко и замечательно у меня складывалось. Вчера исполнилось ровно полгода со дня открытия лондонского магазина «Кремерз Хаус», набирающего популярность день ото дня. За это время нашлись компаньоны во Франции и Швейцарии, и к презентации этих салонов мы с Аланом готовили великолепные, на мой взгляд, коллекции. Одна, под названием «Огни Парижа», с использованием камней и тканей всевозможных расцветок, а соответственно, и разнообразной ювелирной техники. А вторая — «Родники Альп». Здесь сверкали чистейшие бриллианты и изумруды, а в одежде превалировали строгость и изысканность стиля. Открытие обоих салонов намечалось в следующем месяце. На днях Макс познакомил меня с одним итальянцем — того заинтересовала идея открыть совместный магазин в Милане. После его ухода Макс настоятельно рекомендовал мне не расстраиваться, если этот вариант отпадет. — Я свожу тебя туда в любом случае. Ведь надо же восполнять пробелы в твоем образовании и хоть раз в жизни посетить «Ла Скала». Этими пробелами он вплотную занялся после того, как я категорически запретила ему дарить мне драгоценности. Мне не хотелось разорять его из-за своих психологических проблем, тем более что этого добра (и проблем, и драгоценностей) у меня было более чем достаточно. А вот путешествовать с ним было сплошным удовольствием, жаль только, что из-за массы всевозможных забот наши поездки были, как правило, очень короткими. Да, забот было много. Мастерская разрасталась, и я решила выкупить все здание, в котором она находилась. Один из трех этажей предложила Алану, что значительно облегчило наше взаимодействие и упрочило творческий союз. Теперь «Кремерз Хаус» с полным правом назывался «ювелирный модный дом». И вот теперь этот звонок, такой противный и такой тревожный. — Алло, Катя. Здравствуй. — Это был Павел. — Привет, Паш! Что случилось? Что-то с Димкой? — Нет, с ним все в порядке. Твой отец... сегодня ночью... Прими мои соболезнования. Похороны через три дня. Ты прилетишь? — Да, конечно. А у тебя как дела? Ты все сделал, как мы договаривались? — Делаю, Катенька, делаю. Тут другая проблема. Твой сын решил стать сионистом и уехать в Израиль. — Как это уехать? Один? Почему туда, а не ко мне? — Вот когда приедешь, все у него выяснишь. А у меня больше нет сил на бесконечные разборки. — Хорошо, хорошо, не волнуйся. Я позвоню тебе, когда буду знать рейс и время. Пока. Макс все это время лежал рядом, по обрывкам фраз догадываясь о моих проблемах. А когда я положила трубку, привлек меня к себе. — Уезжаешь? Надолго? — Спросил он меня обреченно-грустным голосом. — Да. Думаю, на неделю. Отец умер, похороны через три дня. И с сыном что-то не так. Представляешь, решил уехать в Израиль. Один! Как тебе это нравится?! Сионист выискался… — Ну и что, я тоже уезжал туда, приблизительно в этом возрасте. Погулял годик. — Ты жил в Израиле? Когда? Ты мне ничего не рассказывал. — После первого курса Университета. Я тогда познакомился с одним парнем, который действительно был настоящим сионистом и, наслушавшись его пламенных речей о том, что все евреи должны вернуться на свою историческую родину, решил воплотить эту идею в жизнь. Мои родители так же, как и ты, были в отчаянии. Но меня было не остановить. — И что ты там делал? — Жил в кибуце, учил иврит. Гулял с девушками. — Про девушек он сказал с такой потаенной улыбкой, что стало ясно: их было много, а все остальное было только приложением к ним. — Вернул меня Самоэль. Он был по делам в Израиле и нашел меня там. — Как же ему удалось вытащить тебя из этого рая? — Очень просто. Он доказал, что израильское образование мне мало поможет для карьеры, и если я не вернусь к началу занятий домой, то он прекратит оплачивать мое обучение в Оксфорде. Ты же сама говорила про мой прагматизм и неуемную фантазию. Это только с тобой мне удается их сочетать и в постели, и в бизнесе. Он тяжело вздохнул и замер, уставившись взглядом в одну точку. — Максимушка, но ведь это только    неделя... — осторожно начала я. — И ты думаешь, я позволю тебе уехать на больший срок? — Что с тобой? Ты опять ревнуешь? К Павлу? Не глупи. Ты думаешь, мне оставлять тебя здесь одного менее опасно, чем тебе отпускать меня? Но надо ведь выходить как-то из положения. Давай будем доверять друг другу. — Нет, Кэтрин, это совсем другое. Если бы ты знала, сколько раз за свою жизнь мне приходилось расставаться, но как только закрывалась дверь, дальнейшее меня уже не интересовало. С тобой все наоборот. За все время, что мы вместе, мы почти никогда не расставались. Даже если я не видел тебя несколько часов, мне важно было знать, где ты и с кем. А сейчас отпускать тебя одну, в другую страну мне страшно. — Макс, ты же прекрасно понимаешь, я еду по очень печальному поводу. Мне придется провести много времени с родными. Предстоят долгие разговоры с сыном. Не думаю, что это будет хорошая идея — ехать вместе. Тем более что я не могу оставить мастерскую и магазин без присмотра. — Я сделаю все, что ты хочешь. — Тогда иди сюда, потому что сейчас я хочу тебя. — И ты мне скажешь?.. — Что? Что я буду скучать по тебе? Что моя жизнь будет кошмаром без тебя? Что я убью тебя, если ты на это время найдешь мне замену? Макс не отвечал, словно ожидал еще каких-то слов. Но мне больше говорить не хотелось. — И это тоже... — Нехотя согласился он. В Москве меня встречал Павел. Мы не виделись с ним около двух лет, с того самого дня, когда Граната увез меня в Лондон. Пашка раздобрел, стал важным и степенным. Я смотрела на него и думала: времени-то прошло всего ничего, а как много перемен случилось в моей и его жизни. В свое время мне пришлось для родственников и для него сочинить сказочку о наследстве в три миллиона долларов, которые были поделены между тремя наследниками: мной и двумя моими братьями. Павлу было сказано, что вся полученная мной сумма отдана Гранате в качестве выплаты долга, остальное нашел Мишанин друг. Затем, чтобы мое существование в Лондоне выглядело правдоподобным, я огорчила Павла тривиальной историей о любовнике, на содержании которого нахожусь. Поплакалась, что приходится экономить, чтобы выкроить те суммы, которые каждый месяц посылаю сыну. Видимо, Павел уже был готов к распаду семьи, а может быть, его переживания прошли мимо меня из-за дальности расстояния, но так или иначе, я была огорожена от его советов и попыток контроля в управлении капиталом. Первые месяцы он жил на деньги, что я перевела ему в качестве его доли от продажи фабрики. Решение вопроса его занятости оказалось не таким уж сложным. Я прекрасно знала, куда направить его знания и энергию. Павел всегда интересовался недвижимостью. Когда сидел на крючке у Гранаты, сожалел, что ввязался в ювелирку и мечтал после уплаты долгов заняться риелторским бизнесом. Ему хотелось кардинальным образом понять область приложения своих сил. Так как на создание своего дела денег у него не было, он предполагал пойти наемным агентом в какую-нибудь контору. И я ему в этом помогла, предложив после закрытия фабрики, подобрать пару квартир, якобы для моих знакомых. Естественно с хорошей оплатой его услуг. Пашка, не откладывая, приступил к работе. Из десяти предполагаемых квартир мы выбрали только те, какие в дальнейшем можно было выгодно продать. У него действительно оказался на это нюх. Вложив небольшие деньги в ремонт этих запущенных квартирок, он быстро продал их с хорошей прибылью. И у него пошло. Сейчас он был владельцем риелторской фирмы, деньги на которую я ему выделила под видом ссуды. Мы не переставали поддерживать отношения, и во время телефонных разговоров он обычно подробно делился со мной своими проблемами. По началу я давала ему советы, по привычке наверное. Выслушав мое мнение, он находил его неприемлемым, с констатацией, что я ничего не смыслю в бизнесе. В конечном итоге, я перестала вникать в его сложности, просто охала или поддакивала в маленьких паузах между его монологами. Однажды, после удачно проведенных им нескольких сделок, я поинтересовалась, зная его прижимистость: — Паш, а себе квартиру купить не хочешь? — Ты же знаешь, на хорошую денег нет, а хрущевка у меня и так есть. — Ну, а если бы были деньги? Димка говорит, у тебя кто-то появился, ночевать не приходишь. У нее как, квартирные условия, позволяют? — Да не очень. — Паша, скажи мне, только честно. У тебя с ней в постели нормально? Ты же к ней ходишь не потому, что один ночевать боишься. Что молчишь? Я не из ревности или обиды какой спрашиваю. Мне свою теорию подтвердить надо. — Нормально, Катюша. Даже очень. — Слава Богу! Знаешь что, ты себе тоже квартиру купи. Я устрою тебе еще одну ссуду на выгодных условиях. Только хорошую купи. С Димкой все оказалось намного сложнее. Отговорить его от переселения на землю обетованную мне не удалось, так же, как, впрочем, и переехать ко мне в Англию. Хотя по правде, я его особенно и не отговаривала, мне важно было понять, что им движет. Может быть, обида, что родители, решая каждый свои проблемы, бросили его? Или он, в самом деле, таким путем ищет свое место в этой жизни? Если даже так, он должен быть уверен, что мама не бросит его в любой ситуации. Значит, будем дружить с государством Израиль. Ничего другого не остается. После отъезда Кэтрин Макс хотел переехать к себе, но как представил, что неделю ему придется жить в квартире без следов ее присутствия, понял, этой пытки не выдержит. Ее не было вот уже три дня. Он расположился в гостиной у телевизора, предполагая, что поток информации о терактах, светской хронике, экономике, политике и стихийных бедствиях его как-то отвлекут. Но оказалось, что телевизионные новости и его мысли существуют в разных плоскостях, параллельных друг другу, особенно если рядом стоит бутылка виски с методично убывающим содержимым. Вроде бы и пить не хотел. Но коричневатая жидкость обладала магическим свойством приближать образ той, которая была далека. Правда, «индийское кино» со вздохами и ахами разлученных героев в его воображении длилось недолго. Очередная порция спиртного, и Максу стало не по себе от этой сентиментальности. «Кэтрин, что же ты сделала со мной?», пьяно сокрушался он. Еше несколько глотков, и на смену любовным стенаниям пришло умиление: «Никогда не думал, что буду так скучать по женщине. По женщине, которую знаю вдоль и поперек. Чьи мысли, слова, поступки почти всегда просчитываются, а потому предсказуемы». Но что-то мешало. Мешало отодвинуть бутылку и спокойно закрыть глаза. Необъяснимое чувство тревоги заставило его спросить прямо: «Чего я боюсь? Что она вернется к мужу? Нет, это невозможно. Никакой другой мужчина не даст ей столько, сколько даю я. Она это знает, а в себе я уверен». Довольный таким несокрушимым доводом, Макс влил в себя очередную порцию в надежде, что вернул себе привычную уверенность и спокойствие. Под воздействием алкоголя в голове все поплыло — мысли и образы стали хитроумно переплетаться, складываясь в сложное кружево, и он с интересом и восхищением, ведь это его мысли, а, следовательно, он и творец этого шедевра, стал рассматривать удивительные связи между получившимися узорами, с нежностью приглаживая выпиравшие шероховатости. И вдруг обнаружил непонятно откуда взявшийся свободно болтающийся кончик нити. Потянул за него, не беспокоясь, что может испортить рисунок. Наверное, потому что знал — вытянутая им нить моментально выложит другой, очень важный для него узор. Так и произошло. Рисунок был простой и звался «Другой мужчина». Но теперь Макс точно знал, о ком идет речь. «Да, существует другой, способный на все. Тот, кто разыскивал ее. Разыскивал, хотя после той истории с тремя миллионами прошло почти полгода». Макс разодрал ставшее ненужным кружево прежних мыслей и увидел себя, ожидающим Кэтрин в зале банка, в то время как она находилась в хранилище, разбираясь по его подсказке со своим «испанским наследством». Макс хорошо помнил тот день, потому что накануне решил отметить полгода их знакомства, и объясниться с Кэтрин. Ну, чтобы она поняла, как он счастлив, что судьба свела их, что благодаря ей, его жизнь полностью изменилась, что в ней, наконец-то, появился смысл. И этот смысл — она, Кэтрин. Хотел сказать, что любит ее. «Нет, Макс, не обманывай себя, тогда ты еще не понимал, насколько это серьезно», скорректировал он свою память, закрепив этот момент глотком спиртного. Тогда была просто радость от того, что рядом есть она, такая умная и красивая, такая трогательная, беззащитная и такая сильная женщина, и такая влекущая его. И ради нее он сумел прекратить свою скандальную жизнь, выставленную на показ праздному обывателю, с жадностью или ухмылкой смакующему светскую хронику. Хотя нет, о своей прошлой жизни он совсем не хотел рассказывать Кэтрин, боясь оттолкнуть ее. Но эта его прошлая жизнь сама напомнила о себе, испортив их праздник: на глазах у Кэтрин к нему привязалась эта идиотка Мэрион Пирс. Он побыстрее увел Кэтрин, но она захотела домой. «Решила, что я тороплюсь отделаться от нее и продолжить вечер с этой дурой. А мне никто, никто кроме нее не нужен». Через несколько дней, когда Макс дожидался Кэтрин в банке, неожиданно позвонил он. — Алло, мистер Ландвер? Это Гранаткин Виталий Николаевич. Помните такого? — Конечно, помню. У меня профессиональная память. Добрый день. — А вы помните ту женщину, с которой я приезжал? — Помню. — Вы не знаете, что с ней стало? — Почему вы ей интересуетесь, у вас остались к ней претензии? — Нет, претензий никаких. — Голос изменился, став доверительным. — Просто я хочу ее разыскать. Мы с ней нужно объясниться. Ну, вы понимаете меня, как мужчина мужчину. Еще бы не понимать. И как он прижимал ее перед стеклянной витриной, и как хотел отдохнуть с ней в гостинице до отлета. Наверное, тогда впервые Макс почувствовал ревность, но очень слабо, так, слегка зацепило что-то. Но не ревность к этому человеку, как считала Кэтрин, похожему на змею, а отвращение и желание сделать ему что-то обидное, досадное, заставили сказать: — Она вышла замуж. — За кого? — Видимо, такая развязка ситуации была для него неожиданной. — За меня, мистер Гранаткин. — Максу показалось, что он зримо ощущает, как эта информация медленно просачивается сквозь сознание собеседника, пытаясь попасть в нужную ей ячейку его логики, но ее оттуда отчаянно выталкивают из-за несуразности. Наконец, она пробила защиту, заняв свое место, и пауза закончилась. — Поздравляю. Вы сделали правильный выбор. Всего хорошего. Почему он так сказал? Потому что уже тогда любил по-настоящему, потому что думал только о ней и хотел защитить? Но почему именно так? Разве не мог придумать тысячи других отговорок? А сейчас она там, одна, и если что-то случиться, он не сможет быть рядом... Да нет же, все будет хорошо. Вот только зачем?.. Кэтрин, как это по-русски? Зачем я так нажрался?.. Утром, сквозь сон, привычным движением он обнял ее и притянул к себе, провел рукой по бедру, на которой был знаком каждый бугорок. Но привычных ощущений не получил. Сон как рукой сняло. Кто это? Ведь Кэтрин в Москве. Я, конечно, вчера выпил лишнего, но не до чертиков же. Или я настолько ее хочу?.. Он резко откинул одеяло. Рядом, свернувшись калачиком, спиной к нему лежала женщина, обнаженная, застывшая в напряженном ожидании. Он не сразу понял, что это Мэри. Когда в голове все встало на свои места, и пришла привычная ясность мысли, откинулся на подушку, размышляя о том, что все в этой жизни повторяется, как бы предлагая человеку еще раз сделать выбор. Наверное, потому, что в первой попытке был заступ за красную черту. — Что тебе здесь нужно? — Спросил он, одновременно сообразив, что более глупого вопроса в своей жизни еще не задавал. Свой ответ она моментально обозначила конкретными действиями. Он молчал, соображая, как бы потактичнее от нее отделаться, но она, расценив его молчание совсем по-другому, страстно зашептала: — Я знаю, как вам нравится. Я знаю, вы хотите этого по утрам... — Откуда? — В изумлении выдавил он из себя. — Я подсматриваю за вами. — И давно? — Да… Я бужу Кэтрин в семь, а эта любительница эротики приходит в половине седьмого, или остается на ночь, пробирается в спальню и прячется за шторами. Хорошо устроилась! Сколько раз я предлагал Кэтрин убрать безобразную хламиду над кроватью. Но ее почему-то забавляли эти драпировки; она отговаривалась тем, что раньше у нее таких никогда не было, а очень хотелось. Выходит, она напрасно огораживала наши любовные утехи. — Ну и как, нравится? — Он вложил в вопрос весь сарказм, на какой был способен в данный момент, но Мэри этого не поняла. — Очень. — И что же ты видела? — Все. Я видела все, я знаю все, я так давно мечтала об этом... — запричитала она в любовном экстазе, лаская и целуя его. Господи, когда же это закончится? Когда они все от меня отстанут? Как в молодости я был счастлив и горд, что имел любую, какую хотел. Потом привык к тому, что сами вешались или прыгали в постель, как эта, потому что было все равно, с кем. И, наконец, устал от этой бесконечной пустой суеты. А сейчас мне нужна только она, моя Кэтрин. А эта… действительно все знает, каждую мелочь, каждое движение. Но почему, почему?! Я же не давал никакого повода… Начиталась, должно быть, идиотских статей… Кэтрин, конечно, о чем-то догадывается. И хотя я делаю все возможное, чтобы огородить ее от этих журналюг, кто-нибудь да подскочит со своими мерзкими вопросами. Хорошо, что ей не приходит в голову залезть в интернет и почитать о моих похождениях… в подробностях… Неужели это был я?! Неужели это было со мной?! Неужели мне это когда-то нравилось?! Ну, ладно, хватит… Он схватил Мэри за волосы, и буквально отодрал ее от себя. — Знаешь, почему у тебя не получается? Я хочу только ее. У меня на нее само встает. И если она что-то и делает, то это нужно ей, не мне. А теперь одевайся и уходи. Ключи оставишь на кухне. Расчет получишь по почте. Щелчок дверного замка отозвался в голове вопросом: «что же я теперь скажу Кэтрин?» И сам себе ответил: «Правду. А если это то, чего я так боялся? Вдруг она мне не поверит? Нет, Кэтрин умная, она все поймет». Он повернулся на бок и сразу же уснул. Неделя в Москве пролетела как один день. И хотя наполнена она была скорбными событиями и неизвестностью, связанной с решением сына, я жила в сладком ожидании встречи. Мне не хотелось мучить себя переживаниями от разлуки с Максом. И хотя все уже сказано до меня: «Разлука — это смерть на время», «Разлука — смерть в миниатюре», я только смеялась над этими умными жизненными наблюдениями. Умирать мне не хотелось даже на время. Когда я увидела Макса в аэропорту, сразу поняла, его что-то беспокоит. При встрече он, как и полагается, был сдержан — что поделаешь, мы все заложники хорошего воспитания и правил приличия. Только еле слышный шепот: «я очень соскучился». Я, надеюсь, дорогой, ты догадываешься, что я тоже. А вот, наконец, и машина, маленький островок огромного счастья. Макс не стал отпирать дверь квартиры ключом, а позвонил, значит, заказал Мэри обед. Но отворила незнакомая немолодая женщина, обратившаяся ко мне с заметным испанским акцентом: — Добрый день, сеньора! — Знакомься, это Долорес. Она колумбийка. — Я даже не успела перевести на него удивленный взгляд, как он добавил. — Мэри уволилась. — Давно? — Через несколько дней после твоего отъезда. Мы пообедали. Долорес оказалась неплохой кухаркой, было очень вкусно. Макс подробно и с присущей ему живостью рассказывал о текущих делах, о свежих новостях, о предстоящих мне встречах и звонках, но для меня все это было не важно. Я знала, что о самом главном он молчит. После обеда мы перебрались в кабинет. — Ну, а теперь рассказывай! — О чем? — О Мэри. — Он молчал. Тогда я продолжила. — Макс, я знаю тебя два года, из них скоро год, как мы вместе проводим двадцать четыре часа в сутки. Как ты думаешь, я научилась отличать, когда ты что-то от меня скрываешь? — Я не хотел тебя расстраивать. — И все же! — Она залезла ко мне в постель. Вот это да! Я вылезла, а она залезла. Всего навсего. — Сама залезла или ты позвал? Или так, случайно получилось? Он, молча, встал с кресла, стоящего напротив стола, за которым сидела я, и подошел к окну. Глядя в него, медленно произнес: — У меня с ней ничего не было. Поверь. — Знаешь, одна моя подруга никак не могла уличить мужа в неверности, но кожей чувствовала, что этот подлец ей изменяет. Она пошла к гадалке. А та, желая, видимо, ее утешить, сказала: «он тебе физически изменяет, а душой он только твой». Это верно и в моем случае? Перед глазами встала та грязная сцена, какую он мне однажды описывал. — Утром залезла или вечером? — Утром. — Все ясно: ты меня любишь, но не можешь без женщины по утрам. Ну, физиология у тебя такая! Дура, дура! Оставила мужика одного. В доверие решила поиграть. Доигралась! Что мне в Москве на ум приходило — «разлука — смерть в миниатюре»? Нет. Если я сейчас не пересилю себя, то будет уже не миниатюра, а целое батальное полотно. Я больше года его к себе не подпускала, мучилась, страдала, умирала по нему, а эта, как кошка, в одно мгновенье вскочила. Нагадила и убежала. Но ведь убежала же!!! А я осталась. — Кэтрин. — Тихо сказал он, все также глядя в окно. — Если ты меня прогонишь, я, как пес, лягу у твоих дверей и никуда не уйду. Конечно, пес! Верный и преданный. Ведь мы же столько раз смеялись над этим: пес, которого можно тискать, гладить, целовать и класть с собой спать. Я подошла к нему и крепко прижалась к его спине. — Ты понимаешь, что теперь я посажу тебя вот на такую цепь? — И я с удовольствием показала ему кулак, подразумевая, какой ширины цепь ему грозит. — Буду выводить на коротком поводке и кормить только из своих рук. Но тебе повезло, я слишком люблю тебя, чтобы мучить так всю жизнь. Ты в любой момент можешь освободиться. Нужно только сказать: «Катя, я устал!» И можешь уходить. — Не дождешься!

В жизни каждого человека случались такие события, которые хотелось бы пережить снова и снова. Это что-то столь прекрасное, что забыть случившееся стало бы преступлением. Задались ли вы сейчас вопросом было ли это и с вами? Если да, то это замечательно, ведь чудесные моменты жизни подпитывают нас. Если же нет, то не беда, я уверена, что жизнь никогда не поступит с вами столь нечестным образом, не подарив хотя бы парочку событий, которые бы вы не смогли назвать таковыми. Сейчас я задумалась, что можно назвать столь прекрасным и восхитительным? Да этим может быть все, что вызывало у вас улыбку, порхающих бабочек в животе, дрожь в коленях, когда рядом с вами стоял любимый человек, легкое головокружение, которое вызывает счастье. А как теперь вы считаете? Случалось ли что-нибудь подобное и с вами? Я думаю, что ни один человек не остался равнодушным. Вот когда мы поговорили об этом, наверно стоит приступить к самой сути моего маленького рассказа, который я столько времени планировала вам рассказать. Это произошло два года назад. Мне только-только исполнилось шестнадцать лет, и мы с родителями решили развеяться и поехали на юг. Признаться честно, я не ожидала от этого путешествия ничего нового, ведь с детства мы приезжали на одно и то же место, но ничего замечательного и необычного не происходило. Несколько лет назад эти поездки мне наскучили и немного приелись, поэтому надежда была только на одно, восхищаться постоянным времяпрепровождением с семьей. Но в этот раз все пошло совсем иначе, чем было запланировано мною. Мы приехали в авто-кемпинг 'Грушевый сад' рано утром. Ах да, забыла сказать, что мои родители предпочитают походный стиль отдыха, поэтому, приезжая на море, мы ставим палатки и живем в них. Когда со всеми приготовлениями было закончено, мы наконец добрались до того места, к которому стремились и готовили себя целый год. Название этому месту — пляж. Теплые камни под ногами, яркое солнце и, конечно же, куда не посмотри голубая гладь воды черного моря, успокаивали и заставляли улыбаться. Блаженство окунуться в прохладную воду, когда под палящим солнцем температура уже не меньше +36. Из этого и состоял наш каждодневный план на ближайшие десять дней. Правда, иногда мы разнообразили их вылазками в соседние городки, чтобы познакомиться с их достопримечательностями. А их в районе Геленджика было довольно много. Страусиная ферма, дольмены (это такие каменные жилища, с одним единственным отверстием, маленьким оконцем), озеро с голубой лечебной грязью, множество прекрасных водопадов. Но там мы были уже не один раз, поэтому решили посетить сам Геленджик и отправиться в морское путешествие. Не буду рассказывать подробности этого плавания, ведь речь идет совсем не об этом. Скажу только то, что меня поразило до глубины души. Впервые я видела дельфинов так близко, они плыли рядом с нашим катером, иногда устраивая нам шоу, выпрыгивая из воды. Дельфины это необыкновенные животные, я всегда восхищалась ими. Так вот, с этого самого дня и начинается главный эпизод моей истории.    Проснулась я поздно, а из-за соленой воды, которая изрядно попортила мои волосы, я была похожа на бабу ягу. Нет, вы только представьте картину. Девушка в теплой кофте, которая делает вас на два размера больше, в таких же спортивных штанах и с жуткой прической на голове. Волосы из каштановых превратились в серые, настолько много соли на них осело за вчерашнее плавание. Карие глаза с трудом открываются, ведь я еще толком не проснулась. Как вам это зрелище? Не очень, вот и я так же считаю! Вылезая из палатки и пытаясь пригладить непослушные волосы рукой, я пыталась еще и потягиваться одновременно, чтобы размять затекшую спину. В этот момент я почувствовала на себе пристальный взгляд. В принципе, живя в таком месте, как Грушевый сад, привыкаешь к тому, что на тебя кто-нибудь, да постоянно смотрит, ведь это открытое место, и каждый может подсматривать за тобой, если же ты не прячешься ото всех в палатке. Но редко взгляд окружающих останавливался на тебе надолго, ведь все привыкли к такому образу жизни. Сюда приезжали люди, которые давно знают это место и мы были одними из них. Мы даже познакомились с несколькими семьями, которые при встрече всегда подходят к нам, хотя мы и видимся раз в год. Но в этот раз все было по-другому. Взгляд был пристальным и изучающим. Мне стало не по себе. Признаться, я не привыкла к тому вниманию к своей персоне, особенно в таком ужасающем виде, как тогда. А самое смешное, мне стало жутко из-за романов о вампирах, которые я начиталась в достатке. В каждом из них, девушка ловит на себе взгляд, а затем, так или иначе, сталкивается с 'живым мертвецом'. Соглашусь, что читать об этом крайне привлекательно, если учесть, что за этим следует красивая история любви, но стать главной героиней такой же истории крайне не желательно для меня. Поэтому, я сглотнула ком, вставший в горле, и попыталась отогнать неприятное ощущение страха. Оставив попытки не реагировать на это чувство, я огляделась вокруг. Ну и, конечно же, без труда вычислила того, кто привел меня в замешательство. А проще сказать, я встретилась с ним взглядом. Но вы и представить не можете, что тогда произошло со мной. Да я даже сама толком не могу объяснить все свои эмоции. На меня смотрел высокий под два метра парень, широкоплечий, мускулистый. Иссиня — черные волосы блестели на солнце, а темно-карие глаза, практически черные, внимательно изучали меня. Конечно, он явно не походил на вампира, поэтому я облегченно вздохнула и расслабилась. Если честно, я испугалась, но на этот раз по другому поводу. Просто редко на меня обращали внимания столь красивые парни, тем более так. Поэтому я быстро нырнула обратно в палатку, пытаясь найти укрытие от его пристального взора. Весь оставшийся день, я ловила на себе его взгляд. Оказалось, что этот парень так же приехал с семьей и поселился недалеко от нас, а если быть точной, то ровно через машину. День пролетел незаметно. Вечером я решила прогуляться по пляжу. Когда темнело, то создавалось ощущение, что ты попадаешь в совершенно другой мир, где нет палящего солнца, искрящейся воды, а все становилось серым и бесцветным. Я мельком увидела этого парня, который волновал меня весь день, поэтому направилась в противоположную от него сторону, чтобы не столкнуться. Но я оказалась непредусмотрительной, ну или возможно удача снова оставила меня. Видимо он просто так не собирался сдаваться, поэтому спустя несколько минут, я услышала шаги за своей спиной. А затем и он сам опустился рядом со мной на холодные камни. Я удивленно приподняла бровь и внимательно посмотрела на парня, что еще можно от него ожидать? Это был интересный и актуальный в данный момент вопрос. —Привет, — послышался его низкий бархатистый голос. Я задумалась на секунду, стоит ли вообще ему отвечать, но не обращать на него внимания, было выше моих сил. —Привет, — как можно спокойнее ответила я, хотя внутри все так и кричало, что зря я затеваю этот разговор. —Здесь многое изменилось, — проговорил он скорее себе, чем мне. Ну что я могу сказать об этой фразе, ничего более гениального при знакомстве со мной не говорил ни один парень. Но я сама оказалась не промах, поэтому выдала фразу, о которой даже не успела подумать: —Да туалеты стали платные, и огонь запретили разжигать. Я посмотрела на парня, он был, мягко говоря, в шоке от моих слов. Когда же их смысл начал доходить и до моего сознания, мне стало дурно. Как я вообще могла ляпнуть такой бред? Щеки мои горели, наверно в тот момент я выглядела как поспевший помидор, хорошо хотя бы в темноте это было незаметно, но жар исходивший от них не почувствовать было не возможно. Мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не видеть его реакции. Но был один плюс. Это была правда, и только правда. И единственное, что мне пришло в голову в тот момент. Я смотрела на парня в ожидании, он же смущенно почесал рукой затылок, чем выражал свое полное удивление на мой неожиданный и немного некорректный ответ. —Я Витя, — наконец придя в себя, произнес он и улыбнулся самой очаровательной улыбкой. На его щеках появились ямочки, и он стал божественно прекрасен. Наверно в этот момент я и влюбилась в него по уши. Я не могла отвести от него глаз, хотя было ужасно неприлично так долго на него смотреть, и я это прекрасно понимала, но ничего не могла с собой поделать. Витя снова смутился, только на этот раз от чрезмерного моего внимания. —Катя, — выдохнула я, придя в себя, точнее пытаясь привести себя в нормальное состояние. Витя улыбнулся и снова внимательно посмотрел на меня, кажется это входило у него в привычку. —Ты на всех так пристально смотришь? — Не выдержав такое изучение, поинтересовалась я. —Только на красивых девушек, — засмеялся он. — А что не нравится? —Знаешь, если честно, то создается ощущение, что со мной что-то не так, когда ты так приглядываешься, — пожала я плечами и перевела взгляд с моря снова на него, ох это было зря. — Ты похож на наших соседок, которые специально останавливаются, чтобы посмотреть, кто, чем занимается. Снова это удивленное выражение лица. Черт, что за бред я несу? На его месте, я бы уже убежала после моей фразы про туалет и не стала дожидаться нового поражающего фактора. Но нет, он сглупил и теперь платит за свои ошибки, выслушивая мои сравнения. —Это те четыре тетки, которые живут между нами? — Засмеялся он. — Ну, знаешь, как я уже говорил, то я смотрю только на красивых девушек, поэтому сравнение с ними, немного меня смущает. Да и к тому же, я ведь гораздо симпатичнее их? Я не знала, что ему ответить, ведь в голове уже металось столько мыслей. Я пыталась разобраться в них, но все было зря. Только одна ясно пульсировала у висков: 'Если он уйдет, то ты дура, будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь'. Тут рядом со мной опустилась новый персонаж нашей истории. Девочка десяти лет от роду, которую звали Лиля. Это была внучка одного мужчины, с которым успел познакомиться мой папа в этот приезд, к тому же они жили рядом с нами. Я взвалила на свои плечи развлечения Лили, ведь любила возиться с детьми, пусть и такими большими. Витя удивленно посмотрел на вновь прибывшую, которая, не обращая на него внимание, начала что-то мне рассказывать. Ее болтовня меня тогда не волновала, хотя мне сейчас это и стыдно осознавать, ведь я должна была за ней присматривать, но кандидатурой номер 1, был для меня Витя, супер парень и красавец. Наконец обратив на нее внимание, я попыталась как-то остановить рассказ, который она объясняла мне так эмоционально, что ее руки буквально превратились в расплывчатое пятно. —Лиля, остановись на минуту, — взмолилась я. Девочка не слышала меня и продолжала быстро бормотать. Я взглянула с надеждой на Витю, который все еще в недоумении смотрел на новую собеседницу. Поняв, что он не сможет мне помочь, я встряхнула девочку, которая сразу же замолчала и посмотрела на меня так, словно я совершила самое тягчайшее преступление, прервав ее монолог. —Что? — С укором посмотрела она на меня. —Лиль, это Витя, — представила я парня, который уже с негодованием смотрел на девочку. —Ооо, это тот парень, который глаз с тебя не сводит? — Понимающе улыбнулась она, а я снова вспыхнула словно спичка. Витя засмеялся и хитро посмотрел на меня. Он выглядел победителем, словно что-то доказал сам себе. —А мне казалось, что ты сама была не прочь на меня посмотреть, — промурлыкал он, своим чудесным бархатистым голосом. Эти звуки обволакивали меня и заставляли желать продолжения. Мне хотелось, чтобы он не останавливался и продолжал говорить и дальше. —Что? — Возмутилась я. — Ничего подобного! —Но он же тебе понравился, — снова вставила свое слово или если быть точной фразу Лиля. Вот теперь Витя выглядел как павлин, распушивший свой хвост. Он выпятил грудь и выглядел таким довольным, будто кот, который наелся своей любимой сметаны. Я же наоборот чувствовала, что от стыда сейчас сорвусь с этого места и побегу, куда глаза глядят, лишь бы быть подальше от него. Лилю же я была готова убить прямо сейчас и заложить ее трупик камнями. А вот ей было все равно. Ой, забыла вам о ней рассказать. Девочка была очень худой, в общем, мечта любого студента медицинского факультета, так как на ней можно было изучать расположение всех костей в теле человека. Блондинка, с ярко-голубыми глазами и, конечно же, веселыми веснушками на носу. Она вызывала улыбку. Я прикипела к ней с первого дня. Но сейчас мне было на это плевать и одна мысль била в моей голове, нужно ее устранить или она сболтнет много чего лишнего. —Нет, — покачала я головой, пытаясь отрицать то, что действительно было правдой, — я смотрела тебе в глаза лишь потому, что проходила курсы по психологии. А там говорилось, если человек смотрит вам в глаза, то не пытайтесь их отвести, а ответьте ему тем же. Вот так-то, я гордо вздернула подбородок, и смело взглянула ему в глаза, но сделала я это зря. Я утонула в них, как он был прекрасен! Но так продолжаться долго не могло, ведь все рано или поздно кончается. Правда, в этом случае произошло это рано. Нас отвлекли молодая пара, которая была странно одета. На них было все черное и кожаное. Парень же был оголен по пояс, в руках он держал два железных шара, висевших на цепочке. Мы в ожидании наблюдали за их действиями. В следующее мгновение на шарах вспыхнуло яркое пламя, и парень стал вертеть ими и крутить в разные стороны. Это было довольно интересное зрелище, до тех пор, пока девушка не достала откуда-то шляпу и не пошла собирать деньги за представление. Именно в этот момент мы и поняли, что пора уходить с пляжа и возвращаться в лагерь. В общем, деньги мы не собирались давать, не только потому что мы 'жадные', но из-за того, что с собой у нас их не было. В лагере было гораздо холоднее, чем на пляже и я стала потихоньку замерзать. Когда мы подошли к нашей палатке, я решила, что нам стоит расположиться тут же. Быстро выставив три стула, я уселась на один из них и обняла себя руками. Лиля села рядом со мной и тем самым разделила нас с Витей. Парень же не растерялся, поэтому просто встал напротив меня, предпочитая не садиться рядом с девочкой. Все замерли в ожидании. Но только каждый из нас ждал чего-то своего, хотя могу сказать с уверенностью, что мы с Витей думали об одном и том же: 'Когда же Лиля пойдет спать?' —Лиля, кажется, тебе пора спать, — наконец не выдержала я. —А вы тоже пойдете спать? — Спросила она и подозрительно посмотрела на Витю, который нетерпеливо потирал руки. Ответ был слишком очевидным, поэтому Лиля покачала головой, и снова повисла тишина. —Ой, слышите, — вдруг шепотом произнес Витя, — Лиля, там спокойной ночи малыши играют, а что же это значит? —Что? — Удивилась она. —Тебе пора спать, — улыбнулась я, закончив фразу за Витю. Девочка недовольно поморщила носик и стала переводить взгляд с меня на парня. Потом она нерешительно приподнялась, вызвав этим счастье у нас с Витей, но затем резко села и вцепилась мне в руку. —Я останусь с вами, к тому же, мне хочется в туалет. Катя, пойдем сходим? — Ангельским голосом проговорила она, полностью игнорируя парня. —Да ты хоть понимаешь, что нам всю малину топчешь? — Взорвался, наконец, Витя и недовольно посмотрел на девочку, которая еще крепче сжала мою руку. Вид у него действительно был довольно угрожающий. С учетом того, что мы сидели, он довольно сильно возвышался над нами, его широкие плечи закрывали весь свет, а руки сжались в кулаки. И тут у меня застучали зубы. Меня всю трясло. Не знаю, толи это от страха за себя и за Лилю, ну скорее за нее, или это от жуткого холода, который ощущала только я. —Ты замерзла? — Заботливо спросил Витя, — Может, накинешь на себя еще что-нибудь? Или давай я дам тебе свою ветровку. Закончив говорить, парень начал раздеваться, но увидев, что под ветровкой у него кофта с коротким рукавом, я затряслась еще сильнее, представив, как ему будет холодно. —Н..не..надо, — выговорила я, — пойду возьму одеяло. Я встала, еле отцепив Лилю, которая все порывалась пойти со мной, лишь бы не оставаться с Витей наедине, но я уверила ее, что скоро вернусь, ведь нужно было лишь вытащить покрывало из машины. И вот я сижу, замотанная в одеяло, а на меня смотрит Витя и улыбается. —Теплее? —Немного, — улыбнулась я и взглянула в его завораживающие глаза. —Катя, ну пошли, — снова отвлекла нас Лиля, взвывая пойти с ней в туалет. Нам ничего не оставалось, как только подчиниться и идти. Мы бы отправили ее одну, если бы не нужно было идти по темному лагерю. —Всю малину топчет, — услышала я, как бормочет себе под нос Витя. В этот момент он был такой смешной, что я невольно рассмеялась. Но когда на меня посмотрели две пары глаз, одна с удивлением, а второй недовольно, я сделала вид, что закашлялась. Грушевый сад находился рядом с пансионатом, множеством палаток с морскими сувенирами и парой кафе, в которых по ночам устраивались дискотеки. Здесь можно было встретить кого угодно. Вот, например мы видели двух девушек. Они обе были мечтой студентов медицинского института, вот только на одной можно было проверять еще и внутренние органы, настолько худой она была. Ну, если быть точной, то ее живот прилип к спине, что выглядела крайне неприятно. —Может, пойдем на дискотеку? — Предложил Витя. —Ты шутишь? — Удивилась я, — Мне будет как-то неудобно танцевать в таком виде, — и я приподняла края одеяла, в которое куталась. —Мы проделаем в нем дырки для глаз, и оно станет похоже на паранджу, — засмеялся парень, чем вызвал недовольство Лили, которая быстрее потянула меня прочь от него. Но, как я уже говорила, Витя не собирался сдаваться без боя, поэтому ему не составило усилий догнать нас.     Вернувший в лагерь, мы снова присели на прежние места, оставшийся вечер, мы пытались отправить спать Лилю, но потерпели полное фиаско. Я ужасно замерзла за это время и уменьшилась раза в два, за счет того, что поджала под себя все части тела, которые было возможно. Витя, же поняв, что девочка так и не уйдет сегодня, отправил меня отогреваться и выразил надежду на встречу завтра, только без Лили, которая услышав наши прощания, довольно засеменила к своей палатке. Забравшись в машину, я укрылась с головой всеми одеялами, что смогла найти. Прокручивая в голове весь вечер, я поняла, что это самый счастливый день в моей жизни. Ведь я встретила замечательного парня и к тому же влюбилась. Уснула я с улыбкой на лице и так же проснулась. День снова пролетел незаметно. Помню лишь, что сердце мое замирало каждый раз, когда рядом оказывался Витя. Своим приветствием, он привлек внимание моей мамы, которая заинтересовалась парнем. Весь день прошел в ожидании вечера, но когда он наступил, все пошло не так, как мне хотелось бы. Витя ушел куда-то с семьей, оставив меня ни с чем. Я чувствовала себя старухой у разбитого корыта. Все было зря. На этот раз я усердно готовилась к вечеру. Помыла голову, одела облегающую водолазку, подвела глаза, ресницы у меня и так черные, поэтому тушь оказалась не нужна. Смотрелась я хорошо, но оценить это было некому, кроме... Лили. Она уже бежала ко мне, довольная и счастливая тем, что вечером мы будем вдвоем. Когда мы сегодня с ней разговаривали, она призналась, что вчера уже буквально засыпала рядом со мной, но боялась оставить одну, ведь Витя показался ей каким-то подозрительным, как она выразилась: —Да неужели ты не видишь? Он же точно маньяк! Сам парень ушел, видимо его испугали мои глупые речи, и что самое неприятное, я его понимаю! И вот я стою на берегу речки, которая впадала недалеко от нашего лагеря в море. Лиля кидает камни, и каждый раз довольно улыбается, показывая мне, как умеет пускать лягушек. Но снова все не так, как у нормальных людей. Кидая очередной камень, девочка неудачно замахнулась, и камень вылетел у нее из руки и попал мне прямо в коленную чашечку. Оказывается это довольно больно, наверно появится синяк. Мне показалось это знаком, что пора заканчивать с этим делом, но Лиля попыталась доказать, что я не права и снова замахнулась. Не хочется этого говорить, но камень вновь полетел в меня, только на этот раз он попал чуть ниже, чем предыдущий. Вы не представляете, как я была зла. Походка стала немного нетвердой из-за болящей коленной чашечки. Девочка же прыгала вокруг меня и просила вернуться на речку еще на некоторое время. Но я была категорически против этого. Настроение упало по шкале от 1 до 10, до — 100. Витя ушел, а ведь я так его ждала, Лиля избила меня камнями. Все было не так, снова. Глаза защипало, слезы были на подходе, было больно где-то в области сердца. Мы в тишине дошли до наших палаток и попрощались. Завтра с утра Лиля уезжала, поэтому они с дедушкой решили лечь пораньше. Я оставалась одна. —Не уходи далеко после десяти, — заботливо проговорил папа, который волновался за меня, ведь после этого времени было очень много пьяных, выходящих и приходящих с дискотеки. —Не волнуйся, я уже ложусь спать, — буркнула я и в последний раз перед сном огляделась по сторонам. —Катя, — услышала я свое имя, когда уже на половину скрылась в машине. От его голоса все внутри меня встрепенулось, и потянулась навстречу Вите. Сейчас я выглядела не так хорошо, как несколько часов назад, но кажется, ему было достаточно и этого. —Привет, — промурлыкал он, когда я подошла к нему. —Привет, — улыбнулась я. — А я уже собиралась идти спать. —Неужели ты подумала, что я не сдержу своего обещания, провести этот вечер с тобой? — Удивился он, словно это было глупостью с моей стороны. Я же так не считала. Он был красив, а я... Никогда не считала себя привлекательной, во мне всегда было что-то, что не устраивало. Но рядом с ним, я чувствовала себя по особенному, нужной ему. Это вселяло в меня силу, надежду, хотелось самосовершенствоваться для него. —Покажешь мне окрестности? — Улыбнулся он и приобнял меня за талию. —Конечно, — промурлыкала я. Стоит ли сказать, как я удивилась тому, что о многих местах здесь он не знает. Я из города Пенза, который находится довольно далеко от Краснодарского края, в котором жил он. Но факт остается фактом, я знала гораздо больше, чем Витя. Первым делом мы пошли прогуляться по пляжу, болтали ни о чем, но даже это казалось на тот момент чем-то важным... Затем решили пойти в пансионат, в котором я бывала не раз, когда мы гуляли с родителями, мне казалось, что я знаю его, но на деле стало ясно, что я льстила себе. Начнем по порядку. Сначала все шло очень даже хорошо. Мы шли по освещенной аллее, вокруг росли деревья и красивые цветы, но затем мы оказались на темной тропинке. Я смутно знала, куда она нас приведет, но все же не была в этом уверена. В следующий момент, меня ослепил яркий луч света, который исходил от человека, приближавшегося к нам. Нашему удивлению не было придела, когда мы увидели, что свет исходит изо лба высокого мужчины. —Инопланетянин, — прошептал мне на ухо Витя, и мы дружно засмеялись. Когда мужчина оказался в зоне видимости, выяснилось лишь то, что он такой же человек как мы, только вот на его голове был прикреплен фонарик, который ввел нас в заблуждение. Все еще смеясь, мы с Витей вышли на дорожку, которая вела на танцплощадку. Вдруг за нами затрещали кусты, и я испуганно отпрыгнула в сторону. Мы в ожидании замерли, пытаясь понять, кто там ломится. Неожиданно из кустов появился парень, который явно спешил на танцы и напевал песню 'Черные глаза', что самое забавное, его совершенно не волновал тот факт, что он долгое время пробирался сквозь кусты, в то время, когда рядом была тропинка. Этот случай повысил нам настроение до самого времени прощания. Осмотревшись по сторонам, я поняла, что эта тропинка ведет только танцпол, который был огорожен сеткой, или же вглубь пансионата, а как выбраться отсюда я не знаю. Если бы не Витя, который увидев мою панику, попытался меня успокоить и пообещал, что найдет отсюда выход, я бы уже в страхе с криками носилась по пансионату. Только когда мы опустилась на еще теплые камни на берегу моря, я смогла вздохнуть полной грудью. Долгое время мы молчали. Но знаете, эта тишина не была тяжелой и обременительной, а наоборот, мне, было просто приятно находится с ним рядом, не важно говорили мы или же нет. Этот момент был самым романтичным в моей жизни. Мы сидели, прижавшись друг к другу, смотрели на звезды и слушали ночной прибой. Было так красиво. Самое странное, я никогда не чувствовала такого до того вечера, да и после него. Я была так спокойна, умиротворена, как не была никогда раньше в компании парня. Если мне нравился человек, то я начинала волноваться и нервничать, а с Витей все было по другому, тем более мне казалось, что я влюбилась. Но и этому моменту пришел конец. Какой-то пьяный парень, по 'счастливой' случайности набрел на нас и чуть не споткнулся об меня. Как я уже говорила, мне всегда везет. Спасибо Вите, он вовремя отреагировал и преградил парню путь ко мне рукой, кроме того, он возмутился тем, что тот чуть не споткнулся об его девушку, то есть меня. Этот случай натолкнул нас на мысль, что пора вернуться в лагерь, ведь на пляже становилось все больше и больше пьяных. В Грушевом саду, мы присели на уже знакомые стулья, которые вынесла я. Не знаю, сколько времени мы смеялись и рассказывали друг другу забавные истории из жизни. —Я завтра уезжаю, — вдруг серьезно проговорил Витя. Что? Мне это послышалось? Нет, нет, нет, нельзя со мной так поступать... Почему, как только я становлюсь счастлива меня сразу же нужно сделать несчастной, разбить все мои мечты? —Но как же я без тебя? — Только и смогла выдавить я. Его слова опустошили меня, пробили огромную брешь в сердце. Разом перечеркнули всю радость, которая переполняла меня весь вечер. —Ты будешь дружить с ними, — указал он на девушек, про которых я упомянула ранее. О тех, что были очень худы, а у одной прилип живот к спине. —Но их же снесет первым порывов ветра, — пробормотала я, все еще не веря в реальность происходящего. —Привяжешь их веревками и будете болтать, — пытался развеселить меня Витя. Но все уже было не то, мне не хотелось улыбаться, а смотреть на него было больно. Слишком сильно на меня давило осознание его слов. На следующий день он уехал, даже не попрощавшись. Я помню все в мельчайших подробностях, в тот момент, я ловила каждое его движение, чтобы сохранить хоть что-нибудь о нем в памяти. Говорят, что если помнишь то, как выглядел человек в первый день вашего знакомства, значит он дорог тебе. Так вот, я все помню. Его улыбку, майку с коротким рукавом и черно-белыми полосками, синие шорты. Больше мне ничего не остается, только вспоминать и мечтать хотя бы на день вернуться туда. Мы были знакомы всего два дня, и поверьте мне, я понимаю, всю комичность своего рассказа. Но я действительно полюбила этого человека и не могу отпустить его даже спустя столько времени. Сидя сейчас на диване, в деревне у бабушки я чувствую себя одинокой, несчастной и полностью разбитой. В груди что-то сжимается и мешает мне дышать. Слезы катятся по щекам. Стоит ли говорить, какие мысли крутятся в моей голове. Порой мне кажется, что я все это зря пишу и уж тем более показываю еще кому-то, но мне хочется поделиться своим счастьем, историей о несчастной любви, растянувшейся на долгие два года. Но знаете что, я никогда бы не согласилась променять всю боль, тоску по этому замечательному человеку на незнание его. Это преступление против своей памяти. Вы не представляете, как хочется увидеть его, пусть он с другой девушкой, мне просто важно знать, что Витя жив, здоров и счастлив. Иногда мне кажется, что все это лишь приснилось мне, так твердит мне мой разум, но сердце напоминает о том, что все это было реально, так же как и мои чувства. Вспоминая всю ту боль, которую мне принес его отъезд, я не могу сдержать слезы. Когда он сел в машину, улыбнувшись мне напоследок, я почувствовала, как по щеке струятся теплые капельки. Наверно тогда я еще толком не поняла, что произошло... Весь оставшийся день я пыталась улыбаться родителям, но каждый раз, когда отворачивалась, утирала текущие из глаз слезы, которые напоминали об образовавшейся пустоте в груди. Ночью, когда я, наконец, осталась одна, до меня дошло то, что произошло несколько часов назад. Уехал человек, которого я полюбила так, как никого прежде, а судьба снова оставила меня выбираться из ямы, которая казалась мне без конца и края. Боль от невосполнимой потери душила меня, пыталась накрыть с головой, убить... Я билась в истерике, плакала, кричала... С того времени прошло ровно два года, но до сих пор, я не могу сдержать улыбки, когда вспоминаю сколько незабываемых моментов подарил мне Витя, за это я ему безумно благодарна. Я так же знаю, что он никогда не прочитает этого, но все же мне кажется, что он не будет против того, что об этом узнают люди. Иногда я думаю, что многое из того, что у нас было придумала себе, но сейчас, прокручивая это время в своей голове снова и снова, я пишу о том, что произошло на самом деле. Не знаю, помнит ли он меня, была ли я для него чем-то большим, чем развлечение на отдыхе, но я знаю только одно. Он был для меня самым замечательным парнем на свете и таким сейчас и остается. Витя был для меня принцем, которого я упустила...не смогла удержать... Сейчас я понимаю, что с самого начала у наших отношений не было будущего, слишком много НО стояло у нас на пути. И было глупо желать чего-то большего, чем было у нас. Жаль только то, что на все про все у нас было всего два дня, а затем вся жизнь в разлуке...

Живём не думая о том, Что ждёт нас впереди. Живём одним лишь только днём, А что же будет, что потом? Мы проживаем жизнь за зря, А ведь могли бы столько сделать. Ведь раньше свят был человек, Он думал о большом и светлом, Мечтал всю жизнь прожить с семьёй, Считался Божью рабой. А что сейчас, сейчас он скуп Сейчас лишь деньги его друг. Хотя бы время вспять вернуть И на людей глазком взглянуть, Все жили скудно, бедно, голодно, Но были все добрей, отзывчивей В беде друг друга не бросали, И всё до нитки отдавали, Лишь только другу бы помочь. Сейчас, не спорю, жить нам лучше, В достатке мы, не голодны , Но что же люди, вы как звери, Убить друг друга захотели Лишь за бумажки и богатство, брата предаёт с опаской, Но греет мысль его одна, Что будет он, как сатана Сидеть на троне, весь в бумажках, Предательство вершить с оглаской Быть обеспеченным во всём. А брат? Ведь он же обречён. Ты предал близких всех людей, Забыл про совесть, благородство И ты сгораешь изнутри Ты постепенно понимаешь, Что ты один теперь в округе, И что в душе и в сердце вьюга, И пустота живёт внутри. И ты готов отдать богатство, Чтоб близких всех людей вернуть, Но жизни страничку не сотрёшь И всё назад ты не вернёшь, И сам со временем поймёшь, Что жизнь свою прожил некчёмно!

Новогодняя ночь Он, она сидят за большим накрытым столом в ожидании нового года...@} 12 действий под бой курантов @}1@} — звук бьющихся бокалов @}2@} — нежный взгляд друг на друга @}3@} — легкое прикосновение рук @}4@} — волшебное поглаживание по щекам @}5@} — нежые объятия друг друга @}6@} — тихое слегка волнуещее дыхание @}7@} — его пылающий полный страсти взгляд @}8@} — ее милая играющая улыбка @}9@} — взрыв эмоций у каждого @}10@} — его легкие скольжения по шее @}11@} — ее нежное движение по его груди @}12@} — их Горячий, говорящий обо всем страстный поцелуй ... И фраза: "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ"

Как же любят у нас искать стрелочников! Мелочно… Обещали «топить в сортире»… Забыли… Над своими расправа — признанье в бессилии. Браво! Где удобно — про право кричим, где удобно — не помним про право. Недосмотр? Только чей? И отбоем ложатся тела под шрапнелью причин оставаться кому-то в тузах…

И узрел тут ЧеС, что второе десятелетие 21-го века на дворе, а мир по сей день живёт по каким-то донеардельтальском стандартам! Ну к примеру: почему есть функция добавить друзей на социальных сайтах, но нет функции добавить врагов. На бывшем литературном сайте "литклуб" есть кнопка добавить список читаемых лиц, но нет списка игнорируемых лиц. А было бы прикольно: игнорируемое вами лицо опять что-то наваяло — читать и плеваться будите? Или к примеру, почему на автернете есть лента избранного, но нет ленты иссранного? я бы с удовольствием туда добавлял нетленки авторнетовцев. Просто имел удовольствие между всеми делами и работами всё же зайти почитать, что же публикует нынешняя "творческая" молодёжь... был несколько обескуражен и будь у меня время — написал бы обзор по иссранному недели, хотя это капля в море: завтра натвАрят ещё больше! уровень задан не вчера. Проблема в том, что авторы тут не живут. Авторы публикуются редко и не могут себе позволить читать всё подряд — тусоваться. тем более комментировать в стиле: "а что? здорово ты это... мне нра..." Этим ты, конечно, привлек бы на свою страницу народ, но смысл? копаться в иссранном и замалчивать их уровень, ради собственной дешевой популярности? никаких нервов нехватит. Мне тут возражала одна весьма уважаемая персона: ну, людям интересно и критику на творчество выслушать. Было бы творчество — был бы разговор о критике. Критика для меня — это не исправить падежи и согласовать предложение, не расставить запятые — с этим и Word справится. Но когда человек публикует реальные фикалии, к нему приходит толпа друзей" и говорит — "ах, как ах!" Они что? себя не уважают? да, нет, всё просто: ты меня почитаешь? да! и я тебя! ой, какие мы почитаемые люди! Тусовке нет дела до творчества — им нужно куда-то деться (на завод! БАМ строить! целину поднимать)) Мы читаем друг друга, чтоб друг друга читал. Но чем же автернет — литературный сайт отличается от социальной сети, типа, вконтакте? Да по уровню литературы, на мой взгляд "контакт" давно обошёл автернет! Да, что там "контакт" потап и настя уже обошли нас не по популярности, а по уровню творческому. нравится? лично я не смотрю голубых огоньков на новый год. смотрел "юную эмануэль" в инете на французском языке с английскими субтитрами. понимал с пятого на десятое, но лучше чем огоньки. На "авторе" же лучше не знать языка вовсе. захлебнешься Но как бы хотелось добавить ветку иссранное недели! может люди начнут после этого относиться с уважением к своему творчеству и к случайному читателю. Мой друг опубликовал что-то новое — пишет мне автоаповеститель. Гон! уже давно игнорируемое мною лицо что-то наваяло. читать и плеваться будешь или у тебя нет времени? А ведь когда-то эти люди писали что-то яркое и запоминающееся, что потом можно было и пересказать с удовольствием... теперь они тоже пишут ярко и запоминаются будь здоров! Только это яркость кучи какашек посреди дороги.

Пряничным крошевом с простыни струшенным В судорожном трепете звёзды над лужами, Векторы скошены, даты исправлены, Снег у порога да окна в испарине. Клянчит взаймы хоть недолгую оттепель Ветер, с туманов срывая лохмотья. По Пройденным наискось тропам-проталинам Блики сближаются в тёмных спальнях. В круге разомкнутом меряют радиус В шорах, замолкли все шорохи, занавес, Волоком тянет назад, в прошлое След заблуждений, иные оплошности. Лунным серпом оскоплённые заживо, Что же здесь нашего? Даже не спрашивай... Резкие контуры с плёнок, проявленных Утром заблудятся в тёмных спальнях.

в твоем доме пахнет клубникой в твоем взгляде читается нежность мы с тобой как влюбленные хиппи волосами вплетаемся в вечность. волосами вплетаемся в вечность, точно дети живущие раем. завершается день бесконечный. закрываю глаза. засыпаю. закрываю глаза. засыпаю. ты не спишь. ты наблюдаешь, как счастье с ресниц улетает и в счастье рассветы встречаешь.

Стою под тенью тополей, Живу под сенью глаз... Как многое тебе,хочу сказать сейчас!

Я сейчас долго писала, а потом рукой случайно проехалась по клавиатуре и всё стёрла. Наверное, не о том пишу. Опять не могу уснуть.. Позволяю мыслям, как наглым мышам пожирать мой разум-сыр. "Намёк поняли?", — говорю. "Конечно поняли!" — покорно кивая головами,словно собачки на приборном щитке автомобиля, отвечают тысячи моих незримых слушателей. Они рады меня слышать опять, рады, что я обращаю на них внимание. Ведь это они, мои несуществующие фанаты, каждый раз хлопают в ладоши, едва дождавшись рождения моего нового дитя, моего стиха. Когда я стою, словно на табуреточке, в центре огромной сцены с пыльным, тяжёлым занавесом, и несмело начинаю "Ты-теперь как выход,Я— как вход. Заземленье ты, а я— антенна.." И вот оно. Зал уже взорвался аплодисментами, зал ликует. Зал требует продолжения. А я очнулась, посреди комнаты, в трусах, в одном носке. Ни блестящего платья, ни софитов. Только я, комната, полусонное лицо. Добро пожаловать в мой мир! Снова..

Та музыка, что сейчас, не заходит в сердце. Она не влетает в уши даже когда я в тиши. Мне хочется музыку слышать и музыкой греться. Но нет в наше время тех, кто поет для души. Я часто думаю, глядя на тех, кто пел раньше: «Ну как они пишут то, что ласкает так уши?» Их музыка старомодна и вовсе в ней нету фальши, но нет в наше время того, что цепляет за душу.

Как замучилась с этими литературными сайтами! Надеюсь, с этим повезет.

nbsp;  (изображение) Багдасарову Р.В. Осенней дождливой ночью на подмосковной шикарной даче, в кабинете у камина, сидел в одиночестве известный, маститый писатель. Таковым, скорее, считался он уже в прошлом. Теперь это — просто крупный, тучный и очень больной старик. Ему далеко за семьдесят, он пережил два инфаркта, очень боялся третьего, и может потому страдал бессонницей и постоянно мерз даже под пледом у горящего камина, не выпуская из рук таблетки нитроглицерина. «Да, — вздыхал он, глядя сквозь толстые стекла очков на огонь. — Все осталось в прошлом. Впереди — лишь вечный сон… Но если сон этот у всех одинаков, то жизнь все проживают по-разному. Ему за свое прошлое не стыдно. Ведь он не спился, не опустился, и тюрьма его миновала. Он многое повидал, многого достиг. В его прошлом только заслуги, почет и награды. И все это, благодаря титаническому труду и упорству. Хотя… конечно… надо признать, что элемент везения в его жизни тоже присутствовал. Взять происхождение. Его деды были батраками в деревушке, затерянной среди бесконечных российских просторов. Поный рассказ тут

Фальшивый мир, полный скучных глупостей, Давно прогнил в преддверии конца света: Новым людям не хватает чуткости, Старым жить хорошо лишь в газетах. Тысячи. Нет, миллионы малышек Верят в сказки о собственной важности. Как раз в моменты любовных вспышек, Нуждаясь в гордости, проявляют слабости. Тысячи. Нет, миллионы мужчинок Каждый день желая прожить в беспечности, Собирают коллекцию дур и машинок, Постепенно заболевают бессердечностью. Тысячи. Нет, миллионы детишек Ищут счастья в пластиковых пакетах. Они совсем не читают книжек, Они не мечтают летать на ракетах. Тысячи. Нет, миллионы старых людей Уже не живут в ожидании нового дня. Они лишь хотят умереть поскорей. И, если не так. Ради Бога, простите меня. … в фальшивом мире без мечты и чуткости, дабы самой не вляпаться в эту историю порад зашить глаза, чтоб не видеть глупостей, и изучить науку паразитологию.