Oscar is my cat: Привет снова) пытаюсь загрузить фотографии а у меня открывается окно с неизвестным языком состоящим из ромбиков и цифр не могу разобраться из-за этого куда тыкать
он сидел, положа ногу на ногу, ко мне спиной. на столе горела лампа. знаете. такие, старые лампы, они крепятся к столу, на стоечке такой, и крутится из стороны в сторону. корпус лампы был белого цвета. и свет был немного мягкий и теплый. я лежал позади него на диване,, играл в какую-то глупую игрушка на навигаторе, который он переделал в кпк, время от времени поглядывая на его спину. он достал две карточки. что то стряхнул со стола и положил лист бумаги. потом он из бумажника вытащил купюру в один доллар, свернул ее трубочкой и встал со своего места. карточки остались лежать на столе.
— я в душ. все ровно. купюру положу на стол, — и вышел. я привстал с кровати и потянулся к столу. интерес, что же там такое лежит. разгорался все больше. я сел на кровати, потом немного подался вперед и вытянул шею. посмотрел на стол. карточка я "s7" — моей авиакомпании и еще какая-то карточка, лежали друг на друге немного в сторонке. я поглядел на купюру. она аккуратно свернута трубочкой , придавленная чем-то вроде визитницы. я сначала не разглядел его. свет падал прямо на двухмиллеметровую полоску белого порошка. на дорожку кокса. я отпрянул от стола. он предлагает мне наркотики? мало того, он мне сам приготовил мою первую дозу? что за бред? какого черта?
— привет.
— привет.
— ты звонила?
— я просила перезвонить.
— я перезвонил.
— я просто шел сейчас по улице, под самой радугой, она подарила мне радость. и я вспомнил тебя, потому что ты тоже дарил мне радость.
примерно через час мы встретились, он нежно поцеловал меня в губы, и мы пошли в аптеку. он купил какие-то лекарства для бабушки, потом купил пива, мы пришли к нему. несильно шел дождь. я сидел в чате, когда он пришел с душа. немного влажные волосы беспорядочно разбросаны по лбу. маленькие капли воды стекают по шее на грудь.
я встал, стараясь понять, попала ли его жидкость мне в рот или все осталось на руке. нет, вроде никаких неприятных ощущений во рту нет. он прижимал мою голову к своей груди. к синей рубашке, на спине было написано — МЧС России. прижимал сильно, тяжело дыша. я попросил полотенце. надо вытереть руку. он спросил, где я буду спать. я не знаю, ответил я. через какое-то время он сказал: давай я провожу тебя домой. тут ты вряд ли сможешь выспаться. я сам могу дойти, ответил я. он недовольно издал какой-то звук, похожий на чмоканье, но оделся и проводил меня дол дома. так же нежно поцеловал в губы и ушел. а я на ватных ногах подошел к подъезду, нажал ключом от домофона и вошел в дом.
Японцы ошеломили сборную Дании двумя точными штрафными ударами в середине первого тайма. Причем в первом случае в своем уже привычном стиле отличился Кейсуке Хонда, с дальней дистанции пославший мяч по неожиданной для вратаря траектории. Читать дальше
Мы с ним познакомились какое-то время тому назад. Он показался мне достаточно приятным собеседником, чтобы я захотел встретиться с ним в реальности. Виртуальность засасывает, время от времени оттуда надо выныривать. Я просто взял и написал ему: приезжай в гости. Без последствий. А что если я захочу последствий — спросил он. Посмотрим, ответил я и оставил свой номер телефона. Он позвонил на следующий день вечером. Я пришел его встречать. А он сидел на лавке и ел какую-то лепешку, запивая ее минералкой. Мы пришли ко мне. Поели, что-то обсудили, о чем-то поговорили. Он принял душ, я принял душ. Все получилось естественно. Он очень был нежен, ласков и обходителен. Он сжимал мои ладони, когда я кричал, он старался, чтобы мне было хорошо. Я невольно поймал себя на мысли: старался ли когда-нибудь романтик, чтобы мне было хорошо? И невольно сразу вспомнил, как я пытался объяснить ему, как мне нравится, когда он ласкает меня, но что он ответил: ты меня что, учить будешь? Я тебя не учу, ответил я, я просто говорю, как мне приятно. Но он продолжил делать так, как считал нужным, а я откинулся на подушку и изображал дикий оргазм, крича и извиваясь. Так мелочно изображать оргазм и удовольствие. Так мелочно и альтруистично. И я вспомнил тогда эту фразу из книги — секс стал чем-то подобным католической мессе. Раз в неделю сходил, и можно об этом больше не думать. Мне не хотелось этого. Это страшно. Когда появляются такие мысли. А они так и лезли в мою голову, говоря мне, что прочно поселятся в моей голове, а им наплевать на здравый разум. А разум в свою очередь говорил, что романтик неплохой.
А этот.. этого я зову императором. И император старался. Действительно старался. Он единственный, кому пришло в голову посадить меня на подоконник на балконе, раздвинуть ноги, уперев их в стекла балконные и лизать. И тогда я ощутил дикое желание, чтобы он оказался во мне прямо там, на балконе. Какое-то сумасшествие. И он через пару минут оказался во мне, правда, не на балконном подоконнике, а на кровати. Я никогда не потел во время секса. После близости с императором, у меня с волос капали капли пота — моего и его. Я был весь пропитан запахом интимной связи. Запахом измены романтику. Я был весь пропитан этим ароматом секса, безудержного, немного дикого, но вместе с тем нежного и сосредоточенного. Император рыжий. Он совсем рыжий. Он солнечный. И волосы у него вьются, голубые глаза. Красивые руки. Я ведь всегда смотрю на руки. Если мне не нравятся руки у мужчины, я никогда не лягу с ним в пастель, кем бы он ни был. Я просто прижался к нему и уснул. А утром будильник меня оторвать голову от подушки и выключить будильник. Он тихонько лежал позади меня и спросил, как мне спалось. Хорошо спалось, я спросил, как ему. А он не спал. Позже немного, может на будущий день, он сказал, что смотрел, как я сплю, и думал лишь о том, что ему хочется от отношений со мной. Так мило было, когда он встал с кровати, прошлепал голыми пятками на мою кухню и сделал мне холодной воды, кинув туда пару ломтиков лимона и выдавив их. Романтик мне этого никогда не делал. Он завис на каких-то своих мыслях о работе, семье, проблемах и проблемках. Когда он нужен был мне больше всего, когда я скукожившись плакал на кровати, он не приехал. Он знал, что он мне нужен, но он не приехал. Он довел мне до истерии, а потом сказал причину своего не приезда. Я до сих пор мучаюсь догадкой, почему нельзя было сразу сказать причину отказа, а не выносить мне мозг. Иногда создается ощущение. Что он какие-то вещи, которые меня обижают, делает нарочно. Будто ему интересно поглядеть, какая у меня будет реакция на что-то. Он эгоистичен в большей мере, чем я думал. Да, он делает мне подарки. В пятницу он купил мне потрясающую юбку, она как бы из лоскутков разного формата и разной ткани, яркая такая, красивая и веселая. Ни у кого такой я больше не видел в нашем замшалом городке. Люди оборачиваются мне в след, и я чувствую от этого некое удовлетворение. После покупки мы захотели поесть. Пришли в ресторанный дврик, встали в очередь в Макдоналдс. Стоим. Тут он повернулся и сказал:
— У меня только двести рублей, имей в виду, — я обалдел немного, полез за своими деньгами, которых по сути было всего двести рублей. Он увидел это и прервал меня: — Нет я заплачу.
Кассир выставила цену в 414 рублей. Он повернулся и сказал:
— Так, я даю двести, ты остальное доплати.
— Да еб твою мать, — выругался я и вытащил деньги. — Женя, а на что я в Москву поеду? Мне завтра в институт еще. а домой с Москвы?
— Не переживай, поедим, спустимся, я сниму с карточки и дам тебе, — я немного успокоился, отдал ему двести рублей. Мы поели. Спустились вниз. Он подошел к банкомату и говорит:
— Тебе сотни же хватит? Двадцать шесть на метро, шестьдесят пять на маршрутку, — меня так поразила жта мелочность. Он способен купить мне дорогую юбку, но не способен дать на сто рублей больше, чем он считает нужным. Он просчитал все! Каждую копейку! Я просто обалдел, я был в таком шоке, что я не нашелся даже что сказать. Люба, я не помню ни одного момента в своей жизни, когда мне нечего было сказать, но тут я как воды в рот набрал. Глаза широко открылись от ужаса.
— Мне не хватит ста рублей, — прошептал я.
— Ну как же не хватит? Поездка на метро тебе только одна нужна, сейчас я пропущу, значит ты поедешь теперь на метро только когда поедешь обратно, а это двадцать шесть рублей, и на маршрутку шестьдесят пять. Вот и получается, — он посчитал в уме сумму и сказал дальше: — Сотни вполне хватит.
— Постой, я давай тебе не сто, а двести, я предлагал добавить тебе в маке, ты отказался, сказал, что оплатишь, когда я все же вынужден был добавить, я отдал тебе последние деньги, последние двести рублей, понимаешь? У меня нет больше. А завтра я на что в институт поеду? А если мне захочется попить? Или пирожок за двадцатку купить? А если что-то случится? Нет, отдай мне ту сумму, которую я тебе дал в маке, — я не выдерживал, я чуть не заплакал прямо у кассы. Я был в полнейшем шоке. В ужасе. В ступоре.
— Ладно, сниму двести, — он снял двести рублей с карточки и протянул их с таким видом, будто он мне дает двести евро как минимум. Я шагал в этой новой юбке, но она уже не дарила мне радости. Я чувствовал себя как оплеванный. Мерзостное ощущение и противный привкус во рту, как после какой-то долгой рвоты. Он проводил меня до метро. Пропустил внутрь. И я поехал на место встречи канала. К императору.
А чего же хотел я? Я не хотел с ним отношений. я хотел с ним секса. Я не думал, что у него может возникнуть желание каких-то тесных отношений со мной. Я ведь не такой как все. Но его некоторые фразы, слова дали мне понять, что он хочет большего. Что он готов. Что он может. А я не знаю, что я хочу. Я не хочу строить серьезные отношения сразу с двумя мужчинами, которые ко мне вполне нормально относятся и хотят серьезности. Я понимаю, что рано или поздно мне надо будет сделать выбор. Иногда мне кажется, что этот выбор будет сделан не в пользу императора, а порой, наоборот, — не в пользу романтика. Мне не хотелось забивать свою голову этими проблемами, но туча яростной зависимости то от одного, то от другого нависала над моей головой, обещая, что вот-вот в меня ударит молния наказания за ложь одному и второму. В мою душу поселился полнейший пофигизм на все. На последствия. Я предпочел отдаться полностью течению обстоятельств. В конце концов, мне было хорошо. Он мне нравится, император этот. Да, он не очень хорошо одевается, какого-то своего стиля у него нету, денег нету, он же не московский. Он с Питера. И это подкупило меня еще больше. Он стал особенным для меня только потому, что он из Питера. Да и с работой у него не складывается что-то. Работа вернее есть, но денег там пока не платят ему, и когда он заговаривает об оплате квартиры, которую снимает, я невольно начинаю слышать в его голосе некую просьбу одолжить ему денег. Я ему сразу сказал, что если бы у меня было, то я бы одолжил без проблем, но я сам живу за материн счет, которая все чаще и чаще начинает требовать от меня денег. При этом прав на квартиру у меня нет. Даже когда я буду оплачивать эти квадратные метры у меня не появится прав на квартиру.
Прошло всего пара дней с нашей первой ночи. Мы виделись еще раз после случившегося, но старались не афишировать нашу связь, чтобы никто ничего не понял, я не хотел разговоров за моей спиной и обсуждений, с кем я еще не переспал. Он проводил меня до метро, я поехал домой, а он остался там, где мы сидели. Нас было несколько человек. Пара девушек, которых я не знал никогда, два модератора, он, я и еще один паренек. Как подом выяснилось, одна из них была его бывшей. И почему-то мне кажется, что ему больно ее видеть. На следующее утро она пыталась как-то скомпрометировать его в сети, но у нее не вышло. Я сразу понял, что это за человек. Такое иногда у меня бывает. Иногда мне бывает достаточно посмотреть на человека один раз, и я уже сразу знаю, что он в целом из себя представляет.
Прошел еще один день. Наступила суббота. Я вышел в чат. Подобное чувство уже посещало меня по отношению к нему. Оно называется ревность. В январе сего года ко мне приезжала девочка из Питера. Жила у меня дней десять. Она никогда ничего не делала. Даже кружку за собой помыть не могла, вела себя так, будто это она тут живет, а я приехал к ней в гости. Мало того, когда меня не было дома, она залезла в хистори в аське с одним человеком, прочла то, что мы там обсуждали. И обсуждение было о ней. Когда я пришел, она плакала. Мне не стало ее жаль. Я отчетливо понял тогда, что она мне отвратительна и противна. Но выгнать я ее не мог. Вскоре она уехала. Наше общение начало понемногу сходить на нет. Мы здоровались, спрашивали друг у друга, как дела, и все, этим общение ограничивалось. При этом, когда у меня случались какие-либо срывы по поводу Алеши, она мне говорила, что я могу ей доверять и поделиться. Что она всегда постарается мне помочь. Но я чувствовал. Я будто бы знал, что она мне лжет. И вот вчера, в субботу, эта ложь подтвердилась.
Я заметил, что она питает некий интерес к моему новому знакомому — он выходит, она тут же появляется. Мало того, когда он вышел с моего компа в аську, так она ему сразу же написала что-то вроде: молодой человек, вы тут? Мне это не понравилось очень. Я уже тогда почувствовал укол ревности. И я попросил Катю, чтобы она спросила у нее, что она о нем думает. Выглядело это примерно так:
Юль, как тебе император?
В смысле?
В прямом) мне показалось, ты ему симпатизируешь.
Тебе показалось. Парень как парень.
Катя мне скопировала ответ. А через минуту император мне скопировал этот же текст в аську. Он сидел и удивлялся, почему в чате какие-то слухи. Юля подставила Катю. Для меня есть вещи и похуже. Но мое уважение к Кате гораздо выше моих чувств к кому бы то ни было. Я попросту люблю этого человека и готов порвать за него. И тут Юля ее подставила. Взяла и показала императору их разговор. Я сидел в шоке. В моей голове никак не укладывалось, что Юля могла это сделать. Я поудобнее устроился и написал в аську Юле следующие слова:
Привет, как тебе император?
В смысле?
В прямом. Мне показалось, ты ему симпатизируешь.
Тебе показалось, парень как парень. У меня уже спрашивали это сегодня.
оО. Кто?
Катя.
оО, сейчас спрошу у нее, может он ей нравицо.
Давай, мне потом скажи.
Она даже не обратила внимание на полностью идентичные буквы наших с Катей фраз.
Через мгновение.
Нет он ей не нравицо.
И в этот момент император мне копирует наш диалог с Юлей. Она ему и его скинула. Я пришел в свирепую ярость. Я возненавидел этого человека. И началось. Я в аську написал ей примерно следующее: я не ожидал от тебя такого Юля. Просто не ожидал. Я никогда никому не говорил про твои секреты, и не ожидал, что ты будешь заниматься подобными вещами, как копи/паст. Удачи тебе. Я разочарован.
И удалил ее из аськи, поставив в список игнора и удалившись с ее аккаунта. Через минуту она начала гнать но Катю, мол в чем дело. Она безуспешно пыталась выяснить у нее, в чем дело, она была убеждена, что Катя в курсе, но Катя сказала, что я не докладываю ей, кого я удаляю, а кого добавляю в список контактов. Она ей вроде поверила. И тут меня прорвало. Я пришел в полное бешенство. Я вышел назад в чат. И в общем фрейме попытался объяснить ей, в чем дело. Она только лишь мямлила, что не понимает, о чем речь, в чем дело, и о чем я говорю. Когда я уже практически открыто сказал ник и имя человека, которому она нас сдала, пришел в чат император. И написал в личку.
— ты понимаешь, что подставляешь меня?
— да, понимаю.
И разговор окончился. Я закрыл окошко чата весь в ярости. Мы созвонились в скайпе. Выяснилось, что она сразу позвонила ему в скайп и спросила, какого черта он ее сдал, на что я посоветовал ему спросить, какого черта она сдала нас с Катей. Но он так не спросил.
Да. Я подставил его. Это может отрицательно сыграть мне на руку в общении с ним, но я считаю, что сделал все правильно. Человек должен отвечать за свои ошибки. Да я подставил, я виноват, и я извинился перед ним за это. Но я молчать не буду. И тут я поймал себя на мысли, что я боролся не за то, чтобы наказать ее за предательство, а за тем, чтобы отвести ее внимание от императора. Я начал ревновать. И пошел по головам. Я понял, что я женщина, что я стерва и сволочь. Я понял, что я пойду по головам и телам людей, когда мне это понадобиться. И дело не в Юле. Она лишь маленькая марионетка, как и я, собственно. Просто я сделал так, что она не у дел осталась. И я ее ненавижу. Люто и страшно. Но страшно мне стало от другого. Мне стало страшно от тех методов, какими я действую. Ведь если бы Катя не написала ей по моей просьбе, ничего бы не было. Я все заварил. И я их поссорил. Самое отвратительное, что я считаю себя правым, и меня не мучит совесть. По большому счету, мне просто нужен был повод, чтобы порвать с ней всякое общение, при этом, чтобы именно она осталась виноватой в том, что мы не общаемся. Честно говоря, я не знаю, мучит ее совесть или не мучит. Мне хорошо только уже от того, что наше с ней общение закончилось. А сегодня утром она удалила меня из контакта. Что ж, так тому и быть.
Наверное, каждый мальчишка мечтает построить плот и спуститься на нём вниз по течению большой и широкой реки. Желательно желтой, тропической и тёплой. Чтобы слева и справа были джунгли, иногда редкие деревеньки, жители в широких соломенных шляпах, машущие в приветствии руками, обезьяны на деревьях, громкие крики птиц... кто не рисовал себе в детстве таких картин перед сном? Особенно после прочтения "Тома Сойера".
И вот мне уже 23, а мечта так и осталась.
Три недели я копил пластиковые бутылки, благо их поступало большое количество со съемок. В течении одного дня актерами и техперсоналом выпивается обычно очень много воды.
И вот наступили новые выходные. Том (путешественник "со стажем", 41 год от роду, уже несколько лет ездит по Юго-Восточной Азии на велосипеде) подсказал использовать местный материал — бамбук.
Один день мы искали подходящую площадку для стройки плота. Требовалось: отдаленное от людей место, обилие бамбука, выход к реке. Нашли.
Другой день мы делали плот.
... Читать дальше
Он не помнил день, когда родился. Помнил только детали, отрывки из своего детства. Как ходил с другими детьми в детский сад, как выплевывал манную кашу и любил блины с повидлом. Как отец водил в школу. Но совсем не помнил, что делал в этой школе. В воспоминаниях осталось только, как отец брал его за руку и переводил через дорогу. Поперёк. Затем был небольшой сквер и отец отпускал руку.
Он шёл... как давно, откуда и куда, он не помнил.
И сколько это продолжается, он тоже не знал.
Знал лишь, что нужно идти. Нужно двигаться каждый день.
Странные ощущения — не могу найти грань между счастьем, удовлетворённостью и опустошением. Я устал от этого разрыва, драйва и издевательства над людьми. Голова разрывается от знаний и эмоций, всех тех, пережитых за последнее время. И на данный момент я хочу уйти с работы, прийти домой, где меня уже будет ждать любимая, свернуться калачиком рядом с ней, уткнуться носом в неё и смотреть ТЕЛЕВИЗОР.
nbsp; (изображение)
Атомная бомба.
Значит, Бог сидит на электрической лампочке, на атомной бомбе, на машине, которая сбила женщину на дороге и не остановилась. На мужчине, сказавшем после похорон: нет его, раз он допускает такое. На другом мужчине, сказавшем: это бунт, господин Достоевский. На другой женщине, которая после похорон поехала в приют и усыновила мальчика калеку. На ещё другой женщине, которая, как пластилиновая фигурка на батарее, его заметила, потому что исчезает. И ей сначала стало страшно, потом тоскливо, потом спокойно, потом счастливо.
Из джипа, который на Новый год сбил женщину и не остановился, вышел Бог, который не чувствовал, пока не сбил женщину и не обосрался, и пошёл пить. Он будет пить долго и до чего-то там допьётся, до германской, до гражданской, до отечественной, до атомной бомбы. Будет сидеть на атомной бомбе и улыбаться.
(изображение)
Я есть чистит.
Веня Ерофеев и Саша Соколов это наши пророки. Рид Грачёв и Мартышка это наши ангелы. Б. Г. и Бродский это наши святые, которые поломались, но продолжают светиться. А я кто? Я житель. Я знаю свой следующий шаг, смотреть всё время, а больше я ничего не знаю. Если бы все сделали шаг навстречу друг другу, авторы не говорили пошлость, редактора не халтурили, население не было слепоглухонемым для счастья, то было бы прожить легче. Жёлтое золото между глазами было бы слово Бог, все бы его ели и ходили с животами, полными младенцев. Камни бы верещали. Люди не болели бы кокетством и корыстью. Сон был бы явью. А так нас всех удавят. Останется одно дерево на болоте и родит солнце. Чёрные, несчастные трупы зашевелятся под лучами и скажут, круто получилось.
(изображение)
В деревне.
Только схима всё исправит. Дедушка Фарафонов Афанасий Иванович из деревни Фарафоново на Зуше взял за себя бабушку Толмачёву Пелагею Григорьевну из соседней деревни Толмачёво и выселился в деревню Бельково. Достоверно известен только один факт из биографии, был чистоплотен, пришивал красную нитку у одеяла где ноги, бабушка перешивала. Пропал без вести на фронте. Во Мценске в сорок третьем 2 месяца шли тайные переговоры между Жуковым и Гудерианом о перемирии. Все понимали, что одной нации не станет, Скифская война. Когда около млн. попадает в котёл, начинается паника, кто кого отрезал, наши или наших. В Аргентине есть монах в маленьком католическом монастыре в Андах, 103 года. Закрывает глаза и всё видит. Но ничего не отсекает, потому что понимает, что мы ничего не решаем, что человек как камера, только снимает, как красиво, то, что было рационально до цинизма. У одеяла в ногах красная нитка пришита.
(изображение)
Вера Верная и даосы.
Я понял Веру Верную, она просто тащится всё время, как маньяк, что всё живое, после того как всё подожгла, а потом потушила. А все автономны как даосы, в последний момент узнают перед вылетом на Альфа Центавров, что всё наоборот, наши — ненаши, чмо — Бог, несчастье — счастье, но сделать уже ничего не смогут. Поздно, поезд ушёл, ребята. Смеётся главный даос, великое ничто, путь. А Вера Верная обдурила даосов, растянула последний момент на 30 лет. Даосы дошли до линии, а дальше не пошли, дальше не их территория сбора бутылок. Там всё время вина, там всё живое, с лицами, там все всё знают, только придуриваются нерусскими.
(изображение)
Драма.
Дядечка уехал в Израиль, потом вернулся, был ангажированным специалистом, его юморески читали Аркадий Райкин, Евгений Петросян, Ефим Шифрин, Андрей Миронов, Евгений Леонов. Трудно после этого мыть машины и быть метродотелем. Но дело в том, что здесь тоже всё изменилось. Писатели 30 лет стучатся головой о стенку, в которую всё улетает и ничего не прилетает. Он помыкался по Интернету, толстым журналам, издательствам, тусовкам.
И стал тамадой на корпоративных вечеринках, и там была такая минута, которая у писателя на 30 лет растянулась, только у него с той стороны смерти, а у него с этой стороны жизни, что они — он. Обнажённые дамочки с разведёнными ногами, которые сами себя жалят, дядечки-начальники с брюшками. Что они его дети. Мистика. И он пошёл поставил свечку в синагогу, что Бог его надоумил вернуться.
(изображение)
яяяяяяя.
Инопланетяне прилетели, посмотрели, и обратно улетели. Им не понравилось. Никто никого не любит, не жалеет. Ничего ничего не значит. Ничего никогда не было, не есть и не будет. А потом из глаз смотрели и скучали. Это как монета жёлтым сквозь лёд светится. Что она там, а мы здесь. Потому что только здесь не было одиночества.
(изображение)
Мария.
Мария бросила кукол, ушла в новую область, дизайн одежды. Так можно назвать. Куклы на людях. На самом деле, она ничего не бросала, шьёт одежду и на ней делает картины из фельца. Из-за того, что это войлок получается объём, из-за того, что это одежда получаются живые.
Но всё равно весть работает, как ей сказали, что она умрёт и она стала задыхаться. Потом поехала на работу и увидела, что этого мало. И увидела, что все люди делают вид, что не знают не из малодушия или трусости, а потому что они как Христос решили быть самыми маленькими на свете. И тогда стали самыми главными на свете, потому что это выдержать надо, когда тебе в лицо суют всё время, что ты чмо.
Жизнь икона себя, увидела Мария. А рядом мастерская, увидела Мария. И ей захотелось так тоже. Для этого не надо ничего менять, просто увидеть, что этот свет — тот свет, а этого света нет. Как люди переступили через трупы и наткнулись на стену, и сломали стену, и увидели трупы. А они хотели только жить достойно.
Как Мария, когда узнала, что скоро умрёт, то увидела кукол и Бога. Как Бэла работала учительницей русского языка и литературы в школе для обречённых детей и стала задыхаться. Как Никита в школе, армии, институте, семье, на работе, в литературе придумывал новые жанры, элегии, трактаты, романы, драмы. Но ученик Мария его обогнала, придумала жанр, которого ещё не было на свете, куклы на людях.
Она работала в школе, и возможно это её натолкнуло. Причём, не столько привычка молодых разукрашивать себя как вещь. И что это вещь со сверхзадачей живого. Сколько перегрузки. Она вдруг стала видеть, что автономный этот свет, он не только не автономный, а он не свет.
И дальше были 2 дороги. Перетаскивать тот свет на эту сторону. Уходить в сны. Только теперь они поняли, насколько они необходимы друг другу, хоть их сорокалетние тела подрябнели. Что они как Вера Верная и Соловьёв на острове Большой Советский в Северном Ледовитом океане, старички, вожди и шаманы.
И видят, что остров никакой не остров, а спина рыбы, которая как вынырнула, так занырнёт обратно, пока мы строили инфраструктуру и боролись с терроризмом. А язык никакой не язык, а любовь, из которой всё рождается как явь из сна. А люди не люди, а куклы на людях, а люди как звёзды, стоят рядом и смотрят.
2006 — 2010.
Текстильные куклы Марины Яневой. Смерть Марины Михайловны Цирлиной. 33 романа. Фарафонов. Ню. Последний снимок. Слабоумный мальчик Витя Пляскин. Казанова.