Morsel — Не мешай!

Тот, или та, кому не понятна поэта душа, тот, кому важнее насущные проблемы, да, не все творцы велики, но ты пойми, дурёха, нет ничего важнее для поэта, чем только лишь его стихи. Когда он пишет, то всё не важно, когда рисует образ, в экстазе прибывает мастер, он без чужих: лишь он, мольберт, рука и кисть, и мысли все его. Он борется в порыве, он мечется туда-сюда, он сам с собою в ссоре, почти на срыве и … все эмоции свои, он бурей страшною наносит на бумагу, а та, вся в трепетном порыве, подобно Маргарите слушает его, послушно подставляя тело краске, и результат — картина — шедевр на века! Не признан будет в своё время, от голода умрёт творец наверняка, однако имя сохранит. Ведь в будущем взойдёт таланта семя, картина многих удивит. На выставках, в дворцах и в Эрмитаже, на копии смотря, все восхищаться сим шедевром станут, творца боготворя. А он, уже давно умерший, перевернётся раз в гробу, и рот, давно окостеневший улыбнётся, а мёртвый глаз ронит светлейшей радости слезу.