arixtty — Ma Joie

она так странно проводила дни:

сама себя трамваями кроя,

качая небеса над головой,

стояла под каштанами в тени,

увенчана сиреневым венцом.

Ты вновь была любимая моя,

и вечер угасал в полубреду,

и плавало бульварное кольцо,

теряя в нем свои края.

И капюшон снимая на ходу,

шла наша жизнь по этому кольцу

и подносила к твоему лицу

на тонких пальцах майскую пыльцу.

И снова, словно в самый первый раз,

мерещился рахманиновский вальс —

там, в сумерках, где плыли тополя,

изящные, как ядра миндаля

среди горящих на столе свечей;

и млело небо в воздухе, пока

казался он топленым молоком,

и не было желаннее глотка.

Но огоньки московских лихачей

штрихами означали: тут земля, —

и небо снова было высоко,

как будто сняли пенку с молока.

И чуя спелость света фонаря

на глянцевом сиреневом листе,

домой брели все кошки. В темноте,

ни слова по пути не говоря,

мы шли след в след за кошками домой,

стараясь не сворачивать с кольца;

и, растворяясь этой темнотой,

хранила пальцы майская пыльца;

и жизнь была в тот вечер без конца

в последний раз единственной и той.