Сергей Байбара — Поэт и Колдунья.

Пора заунывных речей,

Небесный туман с редкой просинью

Сквозь зеркало смотрит грустней,

В коробках безликих панельных домов

Душе так непросто одной,

От шёпота трав и от блеска снегов

В комфорт отходить типовой…

Ей тридцать минуло под всхлипы дождей,

Весну Ей наскучило ждать,

И дар ей чудесный в природу вещей

Был дан без труда проникать,

Простая Колдунья, — нехитрый расклад,

Обычное дело, кого ни спроси,

С ней ветер-всезнайка беседовал в такт

О тайнах языческой, древней Руси.

А время не ждёт. Уж косматое солнце,

Скрипя, покатилось навстречу зиме,

В компании общей, испив грусть до донца,

Ей голос вдруг песню пропел в полутьме,

Он пел про разлуку, любовь и дорогу,

Про пёструю степь, про багровый закат,

Про то, что так в жизни нам нужно немного,

Про то, что бывает так трудно сказать,

Потом говорили Они. И молчали,

И пахло сиренью в бокалах вино,

Ему — двадцать лишь, но он знал вкус печали,

Что женскую душу терзала давно,

Он с ней говорил, как бальзам лил на раны,

И в сердце Колдуньи дохнуло весной,

Устав от всеобщего непониманья,

Две тени во тьме тихо стали одной…

Как смерчи летели бессонные ночи

В прорехах унылых, рутинных недель,

И стали кошмарными дни одиночества,

Сладок, как яд, общей страсти коктейль,

Влюблённая женщина — жадное пламя,

Коварную чашу до дна изопьёт,

Ее лишь одна мысль тревожная ранит,

Что время наступит, и Он не придёт.

Но Он приходил. Говорил о любви Ей.

Ее называл златокудрой богиней.

Не ведал Поэт про Её смутный страх, —

Однажды найти седину в волосах!

Косметика, снадобья, мази и травы, —

В напиток любви колдовские приправы,

Несчастная бросила даже курить,

Чтоб женскую молодость не отпустить.

И Он приходил. Говорил о любви Ей.

Шептала Колдунья в ночи Его имя,

Решилась печальной развязки не ждать,

А сердце Поэта к себе привязать,

Другой чтоб судьбы он вовек не познал,

Её чтоб любил, лишь Её целовал...

Вот книга, рецепт… Где слова, там и дело,

Мешала она компоненты несмело.

И дождь удивлённый закапал на снег,

И гром прогремел. И сорвались на бег

Часы на стене, что поставлены ждать,

До встречи с Поэтом мгновенья считать…

Назначенный час наступил. И Поэт,

Пришел в Её дом. А Она

В глаза не решалась Ему посмотреть,

Застыв у немого окна,

На столике цвета рубина вино,

В бокале холодном, как лёд,

Хрип совести, будто немое кино,

Стук сердца. И звезд хоровод.

Все понял Поэт. Постоял, улыбнулся,

Губами коснулся Колдуньи десницы:

«Ты в книге своей не закрыла страницу…».

(И лютый мороз Её сердца коснулся).

Поэт продолжал: «Почему мне не веришь?

И что колдовским ты напитком изменишь?!

Мне Богом Всевышним свобода дана,

И в этом вине не утонет она,

Мне видеть дано, как прекрасна природа,

Как тяжка, загадочна жизни дорога,

И душ человеческих мир мне открыт,

Любви и рубцов позабытых обид,

Ты ищешь, стремишься… А я просто Знаю,

Я мир, как по книге открытой читаю,

Тебя я люблю лишь по воле своей.

Неужто ты веришь, что зелье сильней?!»

И тут из очей Её брызнули слёзы,

Бессилье постыдное. Флаг пораженья.

А Он подождал, прогоняя смущенье,

И к Ней подошел, и сказал так серьёзно:

«Как мне доказать, что Тебя лишь люблю?!

Тебя лишь, родная, я боготворю?!

Людская молва той любви не помеха,

К тебе навсегда я сегодня приехал,

Давай посмеемся в лицо январю?!

Сквозь уличный дым мы пойдем к алтарю!»

Уверенно, смело, он поднял бокал,

Его взгляд блеснул в отраженье зеркал,

«Вот здесь приворот? Будь здорова, родная!»

Поэт усмехнулся, вино выпивая,

Колдунье казалось, что это лишь сон,

Поэт ее за руку взял: «Ну, пойдём…»

…Та ночь волшебства всех казалась длиннее,

И только к рассвету уснули две тени.

И солнечный луч Им в окно постучал,

И, встретив рассвет лишь, погасла свеча,

Примерив свеченья лазурного платье,

Счастливая, будто девчонка в объятьях,

Волшебница в светлых витала мирах,

Забыв про рассудок, сомненья и страх,

Лучистое солнце сменилось пургою,

Сплетая венец над Её головою,

Они были вместе. И звон Его струн

Дарил Ей сияние тысячи лун,

У дерзкой любви на пути сто барьеров,

«Мечта станет Явью. Лишь надо поверить», —

Сказал Он под вечер. «Мне надо идти».

«Я завтра вернусь. Ты меня подожди!».

Для женщины бедной часы, — будто годы,

И сердце забилось подстреленной птицей,

«Придет?! Не обманет?!». Но день на исходе,

И нужно поспать. А Колдунье не спится,

Пророчит беду негодяй-Сатана,

Лишь только под утро забылась она…

Лишь утром она из газеты узнает,

Как зла, вероломна дорога ночная,

Как на повороте «Газель» занесло,

Как брызнула кровь в ветровое стекло,

Приехала «Скорая» быстро… И все же

Один человек до рассвета не дожил….