cheilas — пока без названия

Спешу в метро, сливаясь с сонной толпой, качаясь туда сюда по её зыбкому пёстрому телу, растворяя свою индивидуальность в корпоративной безликости.

Офис. Без опоздания и с приклеенной на лицо вежливой улыбкой. Доброе утро, отличная погода, милая кофточка, мне кофе без сахара, где у нас скрепки, это готово, перерыв на обед, беготня и суета. Опять метро, опять поток людей, опять приползаю домой.

Так и живём. По крайней мере, всем кажется, что именно это дребедень следует называть жизнью. Я хочу не так. Совсем. Я хочу как в кино, наивно и по-детски, но я верю, что смогу стать героем фильма, пускай и малобюджетного с банальным сюжетом, вялым развитием событий, второсортными актёрами и гнусавым переводом на пару языков мира. Ну и что. Зато это будет фильм про меня и мою жизнь, а не эта надоедливая тряска от работы до дома и обратно.

Про что будет этот фильм? Как? Зачем? Минутку внимания и вы все узнаете, из первых рук.

Если каждое утро начинается с головной боли, то это почти наверняка не к добру. Это так же очевидно, как то, что не следует долго смотреть на солнце, если вы, конечно, не ищете на нем пятна. Вот и очередным серым утром у Деко болела голова. Он всегда переживал по поводу своего имени, внешности и социального статуса, поэтому часто напивался и, как следствие, голова у него болела часто. Вчера у Деко Бове был повод напиться до беспамятства — он посмотрел в зеркало и понял, что некрасив. Понимание это пришло внезапно и накрыло его с головой. Прямо утром: он стоял с зубной щеткой во рту и стекающей по подбородку струйкой воды с пастой, смотрел в свои отраженные зрачки. На работу собирался с озлобленной аккуратностью: костюм, носки, рубашка, галстук в тонкую полоску. Носки Деко искал долго, они, удивительно сухие и чистые, почему-то оказались в микроволновке. Вечером днём позже Деко принял единственно верное решение — записать всё, что с ним произошло. Он достал пачку чистой бумаги, взял ручку и …

Записки некрасивого.

Место: бар «НЗ»

Время: поздний вечер

Вечер этого памятного дня, когда я понял, что урод. Сижу со своим лучшим другом в красном. Пялюсь на экран телевизора, футбол. Моего друга зовут Джек. Джек Дениелс. Он из Америки и сегодня в красном. Я сижу за барной стойкой и морально разлагаюсь. Почти разложился, прошу заметить. Мой друг молчит. Мой друг — виски на дне бокала. Я забыл, как его правильно употреблять, помню только первые два «С», он на меня дуется и жжет горло. На зеленом поле бегают красные и белые человечки в гетрах и бутсах. Где-то по ту сторону телеэкрана красивые загорелые мужчины рекламируют очередную ерунду. А тут сижу я: пьяный, разлагающийся и некрасивый. Место рядом свободно. В то время как виски скользит по пищеводу, ко мне подсаживается молоденькая девушка, в меру симпатичная, заказывает мартини. Двойной. Поворачивается ко мне, недовольно морщит носик — такая же далекая как те белые человечки в гольфах. Я улыбаюсь. Точнее во мне улыбается Джек, но она об этом не знает.

— Сандра Биггз, — представляется она и протягивает мне руку, на лице сознание безысходности, бар почти пуст. Кожа тонкая, бледная, нежная. Я в растерянность беру протянутую ладонь за кончики пальцев и подношу к губам, это всё проделки Дениелса.

— Деко, — говорю я и тут же неуклюже добавляю, — Деко Бове,— Её синие глаза удивленно смотрят на меня, губы влажные от мартини. Это был вечер того памятного дня, когда я понял, что урод.

Место: квартира Деко

Время: ночь

Я обещал себе бросить курить. Я обещал себе не сушить вещи в микроволновке. Я обещал себе соблюдать режим. Я обещал себе есть меньше жирного и острого. Я успел себе наобещать столько всего, что пора пообещать себе больше ничего себе не обещать. Сейчас, с сигаретой в зубах, заказываю по телефону очередную китайскую лапшу с диким соусом, очередные носки нарезают круги внутри жерла микроволновки — сушатся. Передо мной на столе визитка Сандры. Три часа ночи. Завтра на работу. Пепел падает на стол уродливыми загогулинами. Ем палочками лапшу и гипнотизирую визитку, шанс? Иду в ванную, разглядываю своё лицо. Нос слишком длинный, губы тонкие, рот широкий, скулы острые, почти как ножи, глаза посажены глубоко и вообще какого-то невнятного серо-карего оттенка. Волосы почти черные, закрывают уши, брови какие-то сердитые. Некрасивый. Вздрагиваю от телефонного звонка.

— Деко? — сердце обошло правого полузащитника.

— Да, это я. Кто это? — голос спокойный на грани равнодушия. Сердце прорывается в штрафную зону. Рёбра выстраиваются стенкой.

— Это Сандра, помнишь меня? — сердце применяет запрещенный приём: нагло бьёт одного из защитников под коленку. Вдох. Выдох. Спокойно. — Мы в баре сегодня… то есть уже вчера познакомились. Помнишь?— продолжает она как ни в чем не бывало. Я готов выть. Не то от счастья, не то от отчаянья.

— Сааандра… — задумчиво тяну я, будто за вечер познакомился с десятком девушек. Голос ровный, естественный. Выдерживаю паузу, — Бар «НЗ»? Помню, — губы растягиваются в улыбке, голос тоже, — Зачем звонишь? — в трубке шуршание

— Давай встретимся? Завтра? В центральной кофейне, хорошо? Значит в семь, — она бросает трубку, я слушаю механические гудки, не в силах отвести руку с телефоном от уха. Окурок падает на пол, рука тянется к «бару» с алкоголем. Когда успел выйти из ванной?

Меня приводит в сознание 100 грамм коньяка. Я, наконец, выключаю мобильник, осматриваю свой бардак. Остаток ночи я задумчиво убираюсь в квартире: собираю банки из-под пива, разбросанные носки, окурки, удивляюсь, когда успел так всё захламить и загадить, глажу чистые вещи, пользуюсь стиральной машиной, достаю из микроволновки носки и кладу их в верхний ящик комода. Впервые за последние пару месяцев развешиваю белье для сушки на балконе на специальные веревки. Будильник. Сонный, довольный, почти счастливый чищу зубы, бреюсь, скалюсь нагло отражению в зеркале. Отражение сегодня явно не в форме, у него круги под глазами и серый цвет лица. Я же бодр, свеж и полон решимости: весь мир у моих ног. Черт возьми, я почти красив.

Насвистываю, подпеваю Элвису, жарю яичницу с беконом. В зубах сигарета. Пепел стряхиваю прямиком в свежую пепельницу. Тосты, масло, колбаса, сыр и пара довольных улыбок. Солнце тянется к моим зрачкам, а они прячутся за тенью ресниц. Пальцы сами собой отбивают ритм, губы скалятся, скалятся. Семь. Семь. Семь, семь, семь.

Темные джинсы, белая рубашка, красный галстук, пиджак… Семь чашек кофе. Семь записей в мой жж. Семь часов вечера. Выхожу на работу, ничего не забыл?

Место: офис компании по производству глазированных сырков

Время: конец рабочего дня

Работа в отделе оптимизации производственных затрат в компании, изготавливающей глазированные сырки, — это не самое худшее, что могло быть. Я мог тестировать смазку на презервативах на предмет аллергической реакции, я мог бы производить никому ненужные машины, я мог бы сниматься в реалити-шоу или даже стать чистильщиком бассейнов в обтягивающий плавках. Хотя… В конце рабочего дня, моя работа даже доставляет определенное удовольствие. Сижу и раскладываю очередной пасьянс, пока мои мысли бродят где-то в будущем. Глаза сонно скользят по пространству моего личного кабинета, натыкаются на часы и замирают, заставляя пульс учащаться — шесть. Ровно час до встречи с Сандрой. Ровно шестьдесят минут. Уже чуть меньше, меньше с каждым вдохом, меньше с каждым ударом сердца. Решил поехать на метро — самый надежный вид транспорта: не застрянешь в пробке, не попадешь в аварию, тебя не подрежут. Сажусь в вагон и судорожно выдыхаю.

Место: центральная кофейня

Время: семь часов

Я сижу как идиот за одним из столиков в углу, лицом к входной двери, нервничаю и курю. Это уже третья сигарета. Букетик фиалок, если бы был живой, давно бы подал на меня в суд за жестокое обращение, но цветы мёртвые, срезанные просто ждут вместе со мной, когда придет мисс Биггз. Её всё нет. Только семь. Нервы спутываются комком и подкатывают к горлу, мешая дышать. Глоток кофе и я почти реанимирован. За столиком напротив сидит мужчина лет пятидесяти и смотрит на меня карим глазом, второй белый и со шрамом, совсем как пират. Лёгкие блюзовые ритмы заставляют воздух в кофейне натягиваться невидимыми струнами, душить эмоциональным перенапряжением. Где она? Семь нуль пять…Открывается дверь, впуская морозный воздух и мелодичный женский смех, появляется Сандра. Она не одна. С ней мужчина. Муж. Чина. Какое дикое, дурацкое слово. Фиалки лежат бесполезным мусором — фиаско. Техническое поражение до начала боя. Нельзя сказать, что этот незнакомец красив, нет, он самый обычный молодой человек с короткой стрижкой, строгими очками и брекетами на зубах. Но я-то урод, и это никак нельзя выпускать из поля зрения. Может не всё потеряно? Она подходит к моему столику. Я как во сне встаю со стула, здороваюсь, помогаю ей снять кремовое стильное пальто, вешаю его рядом, соблюдаю все нормы этикета и улыбаюсь как заведенный.

— Деко, познакомься, это мой брат, Малкольм. Малкольм это Деко Бове, мой новый бойфренд.

Бровь отреагировала, куда раньше меня: она поднялась вверх и застыла, выражая вопрос, который ещё только закрадывался в мой мозг. Что, черт возьми, всё это значит? Впрочем, мне хватило ума промолчать и занять выжидательную позицию. Малкольм, казалось, был удивлен не меньше моего, его глаза близоруко сощурились, уголки губ дернулись. Сандру, впрочем, ничего не смущало, не сковывало и не заставляло задумываться, кроме разве что меню, которое она сосредоточенно изучала, прижавшись ко мне. Все молчат. По телевизору показывают новости. Играет музыка. Диктор открывает и закрывает рот, совсем не попадая в слова песни, как рыба, по крайней мере глаза пучит не хуже окуня. Сандра улыбается и теребит цепочку на шее в ожидании заказа. Я рассматриваю её брата, он рассматривает меню. Все молчат. По телевизору по-прежнему показывают новости. Играет музыка. Все молчат. Приходит официантка и ставит перед моей [это так дико звучало тогда] девушкой салат и свежевыжатый сок. Она улыбается и целует меня в щеку. Малкольм делает заказ, я делаю вид, что всё в порядке. Мысли, чувства, ощущения — всё не то, всё будто подменили.

— Сегодня отличная погода… — начинаю я, брат мисс Биггз улыбается, от чего на его щеках появляются какие-то беззащитно-детские ямочки.

— Любите мокрый снег? — смеётся он, также невыносимо искренне как и улыбается. Вечер спасен в кои-то веки не Джеком.

Место: квартира Деко

Время: поздний вечер того же дня

Вечер этого памятного дня, когда я понял, что влюбился. Не могу сказать в кого, не могу вспомнить во что, не могу осознать каким образом. Это понимание снова накрыло меня волной, возвращая мыслями в центральную кофейню. Я помню серебряный взгляд Сандры, задумчивый смех Малкольма, хриплые голоса джазовых певиц, белоснежную молочную пенку моего капучино с коричневыми язвами корицы на её нежном теле. Я помню тусклые уличные фонари, заспанные площади, звонкую булыжную мостовую по дороге домой. Я помню мокрые от снега волосы, горячее дыхание и красные замерзшие руки. Всё ново, свежо, невинно и совершенно особенно. До неповторимости. До крика. Я сижу посреди идеально чистой кухни и курю. Сижу на полу и смотрю через заляпанную грань окна на ночной город, пытаясь в нём отыскать того, то или даже когда, чему успел отдать всё своё сердце, два желудочка и оба предсердия. Навсегда и безвозвратно, как хлам с распродажи, где все по евро. Остаток ночи я мою стекла и зеркала, пью кофе, курю.

Сегодня я впервые заметил, что растворимый кофе ужасен, а от сигаретного дыма слизистая превращается в наждачку. В моем доме нет фруктов, и сегодня это меня угнетает. Отражение в сверкающем зеркале выглядит ещё хуже чем вчера, но меня это не смущает. Я влюблен, я молод, я… счастлив?

Место: офис компании по производству глазированных сырков

Время: начало рабочего дня

Я занят важным делом: высунув кончик языка от напряжения, играю в пинбол [меню/стандартные/игры/пинбол]. Я должен побить рекорд Марко из отдела маркетинга. Телефон на столе вибрирует, и рекорд срывается. Сандра. «Сегодня в семь». У меня ступор, сердце бьётся где-то в районе пяток не чаще чем раз в минуту, в глазах темнеет. «Там же» — контрольный в голову.

Почему-то сейчас я всерьез озаботился тем, что не умею петь. Это показалось мне вдруг таким важным, что я даже как-то забыл о Сандре. С какой-то маниакальной озлобленностью я точил карандаши в приспособлении, отдаленно напоминающем мясорубку, которое, впрочем, было предназначено именно для поддержания канцелярских принадлежностей в порядке. Хотелось петь. Красиво, звучным голосом, воодушевляя и покоряя. Пока только тонкие губы подрагивали, беззвучно повторяя слова любимой песни. Do you want to go to the seaside? День прошел незаметно.

Место: метро

Время: семь часов пятнадцать минут

Я стою в вагоне метро, трясусь в ритм движения, опаздываю. Глаза напряженно всматриваются в темноту. В вагоне нет света, и только за стеклом то и дело мигают красные огоньки, проносятся мимо, оставляя вдавленные следы на сетчатке. Слух, обоняние, все чувства обостренны. Я слышу чужое дыхание. Я ощущаю слепые взгляды. Я ловлю обрывки чужих действий. В полнейшей темноте. Опаздываю. Меня угораздило зайти в единственный обесточенный вагон во всем поезде, но, признаться, я даже рад. Это так необычно, что я даже не могу волноваться из-за опоздания. Какие-то инопланетяне [или это всё-таки люди?] трясутся со мной в одном ритме в соседних светоблоках, между которыми и зажато моё импровизированное почти абсолютно черное тело.

Я еду в том, в чем был в офисе и мне плевать. Странная отрешенность наполнила меня до краев, вытеснив все эмоции, до единой. Яркий свет слепит глаза — моя станция. Я выхожу, щурюсь, опускаюсь на скамейку и смотрю на проходящих мимо людей. Они все разные и одинаковые одновременно. Я никогда не понимал, как оно так выходит, но это не меняет сути дела. В пальто и куртках, сапогах и кроссовках, рыжие и черные, молодые и старые, вместе — пестрое общество, по отдельности — никто. Вон пошел седой человек с какой-то шишковатой шеей, молодая девушка в ярко бирюзовых лосинах на полноватых ногах, существо непонятного пола в латексной миниюбке… Все куда-то спешат… Половина восьмого, а я всё ещё сижу на этой скамейке. В ступоре. Я не помню зачем и куда ехал, кого должен был встретить, я, скорее всего, с трудом ответил бы в каком городе я нахожусь. Мне некуда спешить. Или не к кому?

— Деко? — голос звучит откуда-то сверху, оказывается я успел подпереть подбородок руками и уставиться на пол. Сейчас перед моими глазами серый пол подземки и дорогие мужские туфли коричневой кожи. Тёмно серые брюки, черное шерстяное пальто, клетчатый шарф тонкой шерсти. По одежде идентифицировать незнакомца не удалось.

Обреченный взгляд застывает на лице мужчины — Малкольм. Он улыбается и протягивает мне руку для приветствия. Я задумчиво смотрю на его длинные пальцы и молчу. Говорить не хочется. Он садится со мной рядом, чуть наклоняет голову и начинает изучать толпу. Как я. А я теперь изучаю его. Волосы чуть вьются и очень мягкие даже на вид, пара непослушных коротких прядок спадает на ухо, я смотрю на его профиль, кожа бледная, нос прямой, глаза глубокого карего цвета, скорее ореховые или даже шоколадные, удивительно теплые. Не то, что серые, почти стальные, Сандры.

— Сандра…— со вздохом с моих губ срывается её имя и испуганно застывает в воздухе.

Малкольм поворачивается ко мне, понимающе улыбается уголком рта. У меня звонит телефон: мисс Биггз.

— Надеюсь ты меня не долго ждёшь? — она ещё ни разу со мной не поздоровалась.

— Нет — голос какой-то механический, слишком безэмоциональный, как будто отвечаю совсем не я.

— Отлично, я не смогу подойти. Дела, — она бросает трубку, я продолжаю прижимать мобильный к уху.

— Мне тоже жаль…— задумчиво тяну я.

— Может по пиву?— неожиданно предлагает Малкольм, и я вздрагиваю, о нем я успел забыть.

Место: бар «Пивной двор»

Время: около одиннадцати вечера

Передо мной стоит пятая кружка пива. Разливное, бутылочное, темное, светлое, фильтрованное и нет. Я хочу попробовать его весь. Платит Малкольм. Мы много говорим, пьем, я курю. Мы обсудили многое от банальных политики и женщин до теорий происхождения вселенной. Ели соленые гренки и баварские колбаски. Малкольм смеялся много и охотно, заряжая меня своим хорошим настроением. Мне начало казаться, что мы знакомы давно, очень давно, а Сандра не более чем призрак. Вскоре подошли Крис, Терри и Тео, разговоры стали жарче, в ход пошли крепкие словечки. Вечер только начинается.

Место: квартира Деко

Время: раннее утро

Я обнаруживаю себя в собственной ванной, пялящимся в свое отражение. В ванной спит, если мне не изменяет память, Терри. На кухне расположились Крис и Тео, Малкольм занял мой диван, где восстанавливал силы я — загадка. Всюду пустые бутылки, набитые окурками. От чистоты не осталось и следа. Теперь синяки под глазами занимают около пятидесяти процентов поверхности моего лица. Скоро на работу. Я сажусь на диван рядом с Малкольмом, мы одновременно закуриваем, затягиваемся, он улыбается.

— Как вы познакомились с Сандрой? — спрашивает он и прикрывает глаза, за сегодняшний вечер это первое упоминание о его сестре. Мои же глаза почему-то расширяют свои зрачки, а дыхание становится сдавленным. Я затягиваюсь, выпускаю дым, тушу сигарету, едва выкуренную на четверть, и начинаю рассказывать.

— Я сидел в баре…Я почти всегда по вечерам сижу в баре «НЗ», знаешь такой? Так вот, я сидел и пил виски, любишь виски? — Малкольм качает головой отрицательно — Это неважно — продолжаю я — Я пил виски и смотрел футбол…А она просто села рядом, взяла двойной мартини — мой голос хрипит, а глаза скрылись под веками — Знаешь, обычно я не очень галантен и вообще не могу похвастаться обходительностью, это всё не про меня. А тут виски… ну ты понимаешь, слово за слово, она мне дала свою визитку, потом позвонила и… — я развожу руками и кожей ощущаю взгляд карих глаз на своей коже.

— Ты знаешь сколько ей лет? — тихо задает вопрос после некоторого молчания Малкольм.

Я молчу, потому что не знаю. Судя по вопросу — она вряд ли совершеннолетняя, вздох вырывается из моей груди, заставляя глаза распахнуться.

— Семнадцать — со странной улыбкой говорит Малкольм — она и сестра-то мне только сводная, моя фамилия Бэддок, а её — Биггз, но кроме меня у неё никого нет и это, знаете ли, накладывает обязательства. Я молчу и наблюдаю за тонкогубым ртом Бэддока, который кривится и то и дело выпускает из себя дым. Часы мерно тикают, равнодушно отмеряя время, оставшееся до выхода на работу. Мы молчим, на кухне просыпается Крис, будит Тео, они оба с виноватыми улыбками и одинаковыми лицами [близнецы] отчаливают к себе домой, оставив пару визиток. Мы молчим, за окном встает солнце.

Мы молчим, я делаю завтрак. Малкольм, оказывается, заснул. Пора выходить.

Место: офис компании по производству глазированных сырков

Время: середина рабочего дня

А потом меня выгнали с совещания: смеховая истерика. Дело в том, что мне позвонил Малкольм и крайне сердитым голосом принялся объяснять, что я их с Терри закрыл в квартире, да ладно бы просто закрыл, так у нас ещё отключили воду и нечего есть. Я смеялся до слёз и никак не мог остановиться, меня отправили к психологу, но поехал я домой. Надо сказать, что настроение у меня установилось отменное. В метро я насвистывал, улыбался, чем привлекал к себе внимание женщин, в кои-то веки. По дороге купил канистру с родниковой водой, много минералки и кое-что из еды. Два часа отведенные мне на восстановление психического здоровья прошли, я вернулся в офис, довольный до нельзя. Лица Малкольма и Терри того стоили.

Марко в пинбол я, естественно, сделал, чем заслужил восхищенный взгляд его секретарши. Улыбка само собой возникала на моем лице всякий раз, как я вспоминал щетинистую озлобленную физиономию Бэддока, черт возьми, скорей бы домой. Телефон я отключил, вещи собрал, ну… понеслась!