Олеся Коптева — Останься, уходя

Блестящие капли катились по щекам за уши, на подушку и где-то там собирались в маленькие солёные озёра. Света вытерла рукой влажные волосы и в свете уличного фонаря стала разглядывать линии на ладошке. Она его любит. Очень любит. Если бы он был рядом, она бы спела «Я люблю тебя до слёз». Совершенно искренне. А не любить его невозможно. Он очень красивый. У него красивое лицо и тело, приятный голос и замечательный характер, и вообще он бы вполне подошёл под определение «прекрасного человека» Чехова. Светины подруги читают больше модных журналов, чем классику, но и все они заявляли, что само существование Серёжи в их со Светой квартире — очевидный подарок Судьбы и одновременно её самая большая ошибка (поскольку они, более опытные дамы (читай: одиночки и разведёнки) составили бы ему гораздо лучшую партию), а уж тот факт, что он существует в этой самой квартире на правах и в статусе законного супруга — и вовсе невероятная Божья благодать.

Они правы. Он очень замечательный. Говорят, никому не нужна вечная любовь — каждый предпочёл бы быть любимым хотя бы в течение жизни. А она всё равно будет любить его всегда.

Вчера они развелись…

Тысячи психологов с радостью дают советы, как сохранить семью, расстающихся осуждает церковь, от болезненного процесса, когда амурчики стараются вытащить свои стрелы, страдают дети…Детей у Светы не было, знакомых священников тоже, в квалифицированности российских исследователей души она не сомневалась, но к их услугам всё же не прибегала, считая, что реанимировать отношения в состоянии конвульсий один поход к врачу не поможет.

Да в принципе-то нормально всё. Тысячи людей разводятся. Это статистика. Просто цифры. “Только за цифрами люди…” Это как новости по телевизору: “В горном городке N боевики напали на отряд миротворцев. Один человек погиб, двое ранены...” Смотрим, слушаем и даже не дрогнет ничего: “Подумаешь, один. Не сотня же. Одним больше, одним меньше…” Потому что это только цифра. Вчера Света смотрела передачу. Про семью молодого солдата. Его семью без него. Он погиб в Чечне. Человека уже и нет, а в доме каждая вещь о нём напоминает. Молодая вдова листает альбом (семейный?), симпатичный улыбчивый ребёнок лет четырёх бойко рассказывает стишок про кота, показывает костюм лётчика — приготовил на новогодний утренник, и обещает, что вырастет и будет летать на вертолёте, как папа.…Прихлёбывая очень дорогой и совершенно невкусный виски, Света рыдала. “Один человек погиб…”

Всё получилось как-то ужасно глупо и несерьёзно. Она застала его с секретаршей Надечкой. Та правильно оценила ситуацию, по-армейски быстро оделась, и вскоре супруги выясняли отношения тет-а-тет, как-то: Света кричала, Серёжа молча слушал.

— Нет, ну ты скажи мне — зачем? Что тебя не устраивало? — хрипло спросила она.

Он молчал. Света плюхнулась на кожаный диван, стала водить пальцем по стоящему рядом пакету с продуктами. На пакете дружелюбно скалилась стайка инопланетных существ с воздушными шариками в руках. Света очертила контур вокруг каждого из них, посмотрела на мужа. Он хмурил красивые брови, отрицательно покачал головой:

— Не знаю.

— Как? — искренне удивилась она. — У тебя же всегда на всё находился ответ! А здесь — не знаешь? Значит, просто так?

Он хмыкнул и пожал плечами:

— Просто так.

И правильно. Так ей и надо. Всё было слишком хорошо. Целый день она с ним не разговаривала. Вечером пришла на кухню. Серёжа резал лук и почему-то не плакал. Света прислонилась к гарнитуру и долго смотрела на свои мохнатые тапочки в виде небесно-голубых зайцев.

— Давай разведёмся,— произнесла она.

— Давай!

Таким тоном он соглашался поехать на рыбалку или сходить в магазин. Тогда она тоже не смогла заплакать. Наверное, просто лук был какой-то не такой.

Он всё устроил так, что их развели на следующий же день, в четверг, ровно в 9 утра. Смешно даже: забежали, всё оформили, как будто обувь почистили (или провели любую другую не требующую особых временных затрат церемонию — скорее нечто «для галочки»), и понеслись по своим будничным делам. Точнее, понёсся Серёжа. Света взяла два дня в счёт отпуска. Как определила её единственная замужняя подруга Лиля, на реабилитацию. Оная проходила бурно: расстроенная после передачи о погибшем герое, будучи в изрядном подпитии, Света выпорхнула из дома в пальто поверх халата, зачем-то разбила кирпичом окно в машине соседа, потом присоединилась к не более трезвой компании.… Из отделения милиции её забирала Лиля.

–Привет, — улыбнулась она Свете. — Мда, — она оценивающе уставилась на подругу, закусив губу, — не фейерверк. Как ты себя чувствуешь-то? Нет, милая моя, внутри тебя по сей день просто фурия какая-то проживает. Причём тайно и без прописки. Честное слово! Такого понатворила, что просто мама дорогая!

Света опустилась на облезлый стул «дежурки».

–Петру Аркадьевичу машину испортила, в ресторане громко и нецензурно ругалась, — бодро перечисляла Лиля, — официанта ударила. Кошмар! Свет, ну ты чего, Свет?

Та плакала. Лиля присела перед ней на корточки и прижалась подбородком к её коленкам.

–Свет, прости меня, а? Ну, подумаешь, выпила! С кем не бывает? Всё уже уплачено. В машину новое стекло вставили, перед официантом и посетителями извинились, первому ещё и энную сумму зелёных презентовали.

–Да? Ааа, — Света по-детски всхлипнула и стала гладить Лилю по голове.

— Ты из-за денег не переживай, — по-своему поняла такое выражение нежности та. — Я всё равно не знала, что тебе на День рождения подарить. Считай, авансом. Правда, тебя некоторое время могут в этот ресторан не пускать. Да ты что, в столице другого места не найдёшь? Подумаешь, кабак.

Света улыбнулась:

–Знаешь, никогда не думала, что могу напиться до такого состояния.

— Да уж, — засмеялась Лиля. Потом села рядом и закурила:

–Это ты из-за Серёжи, да? Всё утро ему звоню. Он ведь сейчас вроде в гостинице какой-то живет, так что домашнего нет, а сотовый постоянно отключен. Номер, что ли, сменил.

–А что, — оживилась Света, — хорошая тенденция! “Выброси всё старое” называется. Как итальянцы из окон на Новый год. Сначала жену, потом SIM-карту.

— Да, сложно, — сжала губы Лиля, — ну, поехали, что ли?

В подъезде на Светином этаже рыжеволосый парень в футболке и трико с выпирающими коленками, до этого увлечённо вкручивавший лампочку над соседней дверью, спустился с табуретки и обаятельно улыбнулся. Света поплотнее запахнула пальто.

— Здравствуйте, — солнечный молодой человек протянул ей широкую ладонь. — Я Гриша. Вот, два дня назад с женой квартиру купили, так что, выходит, соседи.

— Да, — закивала Света. — Очень приятно, Светлана. А это Лилия, моя подруга.

— Как хорошо! — он радостно затряс обеим руки. — Галя так переживала, что вокруг будут одни пенсионеры! Она пока у родителей живет. У нас ещё Вовочка маленький. Вот ремонт сделаю, тогда переедем.

— Хорошо, тогда и заходите всей семьёй, — улыбнулась Света, — знакомиться. Да и вообще. Может, помочь чего. Ну, там соль, спички.

— Да, соль, спички…— повторил он. — Спасибо! До свидания!

— Очень милый, — заключила Лиля уже в квартире, разматывая шарф цвета далматинца, — милый, милый, милый. Знаешь, этакая… — она задрала голову вверх и выразительно закончила с вдохновленным выражением лица:

–Провинциальная непосредственность, как говорил Остап Бендер. Это не…— поклонница творчества Ильфа и Петрова хотела добавить что-то ещё, но передумала и стала снимать обувь.

Света улыбнулась и пошла на кухню ставить чайник.

Ночью, уже уходя, Лиля вдруг остановилась:

–Ты знаешь, у Алёшки в группе мальчик, немец. Макс. Они подружились. Мы на Новый год к ним едем. Я с его матерью, Стеллой, разговаривала. Короче, представляешь, у них в Рождество увеличивается количество самоубийств, потому что это семейный религиозный праздник и одинокие люди наиболее остро чувствуют, что они одиноки. — Она положила сотовый в карман куртки и прислонилась к косяку. — Представляешь, как ужасно? Они выходят на улицу, а там пусто, потому что все женатые и замужние дома читают Библию и уплетают праздничный ужин.…Зачем рассказала? — Она пожала плечами. — Сама не знаю.

Она взяла сумку и вышла за дверь. Потом вернулась и порывисто обняла Свету:

— Я к тому, что ты не одна, слышишь? Вы просто психи ненормальные. Люди после такого ещё десять детей рожают, а вы развелись! Ну, хочешь, поедем с нами в Германию? Хочешь?

Из открытой двери тянуло амбре активной жизнедеятельности кошек и табаком. Лампочки на площадке уже не было, так что пушистые длинноухие создания на ногах, казалось, подрагивали от холода и щурились в темноту.

Вечером она встретила Серёжу. Совершенно случайно. Сотрудник их аналитического отдела, оказавшийся Серёжиным сослуживцем, отмечал тридцатилетний юбилей и арендовал по такому случаю целый клуб. Светин экс-супруг пришёл с какой-то блондинкой, но весь вечер они провели порознь.

Он подошёл как раз тогда, когда Света давала себе установку не реветь и не напиваться ни в коем случае:

— Привет. Ты очень красивая.

— Спасибо, — она взяла бокал, который он ей протянул, посмотрела сквозь него на свет, — что там? Пурген, клофелин, цианистый калий?

— Ты знаешь, взял, что подешевле. Крысиный яд, — в тон ей парировал Серёжа. — Как она тебе? — он кивнул на блондинку. Та танцевала пародию на танго с плюгавеньким менеджером Семен Семенычем.

— Твоя вторая? Хотя нет, правильнее сказать: очередная, да?

Он насмешливо щурил на неё голубые глаза. Она смутилась:

— Ничего. Она ведь совсем не обязана мне нравиться. Главное, чтоб ты её любил.

Он вдруг посерьёзнел, словно обиделся и отхлебнул шампанского.

Света поцарапала длинным ногтем ножку бокала, снова посмотрела на партнёршу Семёныча (теперь жертвой их злобной сатиры пал твист) и ляпнула:

— Платье красивое.

“Господи, какой идиотизм! Смеёшься, что ли? Здесь очень невыгодный свет, так что беж сливается с кожей. Ей надо что-то…Зелёный, например! И бёдра широкие…”

Он поперхнулся:

— Тебе действительно нравится? Просто она мерила в магазине изумрудное (Света вздрогнула), модель почти такая же, чуть подлиннее, скрадывает. Было гораздо лучше.

— Дожили, — констатировала Света. — Я обсуждаю с тобой твоих….— она неопределенно пошевелила пальчиками в воздухе, поставила нетронутое вино на стойку и вышла на улицу.

Серёжа догнал её, когда она ловила такси:

— Можно я тебя подвезу? Пожалуйста, — он перешёл на шёпот. И поправил ей воротник, чтоб не дуло.

В машине Серёжа первым нарушил молчание:

— Представляешь, у меня мобильник сперли. Жалко так. — Он кашлянул. — Там наши с тобой фотки. Из Венеции.

Порывшись в портмоне, он протянул Свете бело-синий прямоугольничек:

— Вот. Мой новый номер.

Она положила визитку в карман.

Снова молчание. Он свернул шоссе, заглушил мотор и повернулся к Свете:

— Всё, я так больше не могу. Да, я дурак, я ужасный дурак. Ещё и потому, что пошёл у тебя на поводу и организовал этот гражданский спектакль. Но всё можно начать сначала. Главное, чтобы мы оба захотели.

Она отвернулась к окну. Там падал предновогодний снег, и горели гирлянды далёких ёлок.

— Свет, ну я правда не знаю, зачем я это сделал! Честное слово! Просто так получилось. Она мне даже не нравилась. А эта, как ты её окрестила, «очередная», вообще двоюродная сестра Кириллова из информационного. Кстати, просто фанатически восхищается тобой как специалистом. Ей очень в клуб хотелось, а я же всё равно…один. Ты сказала, что главное, чтоб я любил. Я тебя люблю, — он сделал акцент на втором слове. — Прости меня, пожалуйста. И возвращайся. Я буду ждать. — Он посмотрел на неё. Света ничего не сказала. Серёжа завёл машину и выехал на шоссе.

Подъехали к дому. До подъезда оставалось метров десять.

— Оставь меня здесь, — обыденно бросила Света.

— Тебя ждут? — глухо спросил он, и ей показалось, что голос его дрогнул.

Она не ответила, вышла из машины и зашагала по тротуару. Он медленно ехал сзади. В их подъезде горело три окна. В одном из них мелькала огненная голова Гриши. Он заметил Свету и помахал ей. Она вытащила руку из кармана, чтоб помахать в ответ. Тут же на землю упала, глянцево переливаясь, новая Серёжина визитка. Света зачем-то обернулась. Дворники разгоняли снежинки с лобового стекла, а Серёжа переводил напряжённый взгляд с неё на нового соседа. Свете почему-то вспомнилось Надечкино ажурное бельё и сладковатые духи. Тонкий каблук вдавил в снег кусочек бело-синего картона. Черный «Лексус», до сих пор освещавший ей фарами путь, развернулся и уехал.

… Кто сказал, что он лучше, красивее, интереснее? Кто-то умный, и, наверное, великий, сказал: “Любить — значит перестать сравнивать”. Когда есть двое и когда есть чувства, не нужно выяснять, кто из них лучше, потому что они друг для друга — уже всё, лучшее, любимое. Ей говорили, что она его недостойна. Говорили. Они. Но он-то ведь её любит, находит в ней какие-то совершенно потрясающие черты, каких нет в других. Даже если это она виновата в том, что всё так получилось, потому что с головой уходила в работу и слышать не хотела о детях, он не ставил ей это в вину. Всё случилось так, как должно было, и жалеть, наверное, не нужно. Она найдет его. Завтра. Прямо с утра. Даже без мобильника. “Встану в семь и поеду к нему в офис. У них наверняка есть его новый адрес. Даже нет, в шесть”. Она поставила будильник и прижалась щекой к влажноватой подушке. Вспомнилось, как они, тогда ещё подростки, пасли в деревушке коров, Света уснула на росистом лугу и заболела. Потом он носил ей мёд и малиновое варенье.

Она обязательно его найдет.

Света спала. Ей снилась счастливая семья лётчика, вернувшегося живым, Алёшка на горных лыжах рассекал альпийскую снежную гладь и что-то кричал ей по-немецки, а внизу, в долине, все одинокие вместе справляли Рождество.