laziale — Предел

        Я смеялся ей в глаза, а она все так же смотрела на меня своим безудержным взглядом. Нас разделяли сантиметры. Я видел ее длинные ресницы, вырисовывающие глубину ее взора, тонкие брови, подчеркивающие ее беззащитность, синие глаза, манящие своим величием сродни морям и океанам. Она не раз спасала меня, когда я потопал в них, лучиками своей улыбки протягивала мне руку помощи, за которую я с неохотой цеплялся. Ведь она не понимала, что я хотел достичь самого ее дна… Ее оголенные плечи служили для меня проводником. Неудержимым стремлением преодолеть все преграды и прикоснуться к ее телу кончиками своих губ. Красно-черный корсет, так хорошо выделяющий ее божественную фигуру, делал ее еще очаровательнее и прекраснее.

        Полные, яркие, налитые малиновым соком, чуть приоткрытые губы позволяли лицезреть в ней некую изюминку, раскусить которую значило для меня стать Богом всех богов. Тонкая шея, обрамленна свитками золота, наряду со сказочной статурой позволяли видеть ее невинной, робкой, покорной, и в то же время сильной, гордой, способной постоять за себя. Ее грудь, отличающаяся неистовой нежностью, так и манила к себе. Длинные каштановые волосы, собранные в хвост сзади, придавали мне еще больше уверенности в своих действиях.

        Смеяться безо всяких на то причин в ее лицо мне надоело, и я все же решился на этот шаг. Мне так захотелось преподнести ей свой нежный и ласковый поцелуй. И я потянулся к ней…

        Он смеялся мне в глаза, а я все так же смотрела на него своим безудержным взглядом. Я видела его красиво сросшиеся черные брови, темнеющие над его чуть раскосыми зелеными глазами, видела его большой римский нос, напоминающий о временах легионеров и императоров, видела румянец на его щеках, который свидетельствовал о его смущенности, вызванной озарением от меня.

       Легкая щетина на лице мужчин всегда привлекала к ним мое внимание, но на сей раз это проявилось необычайно сильно. Во мне проснулось жгучее желание прикоснуться к ЕГО щетине, погладить ее, прислониться своей щекой — такое рвение сжигало изнутри мое сердце, и единственно возможным способом охладить его казалось реализовать свое сумасбродное стремление, позабыв на время о всяческих нормах поведения.

    Зеленые глаза светились, словно у кошек в темноте. Что-то теплое и приятное исходило от них. Большие, сильные руки наталкивали на мысль, что этот человек вовсе не боится труда и, так называемой, черной работы. При этом с виду он не походил на какого-то сельского фермера, что для меня, впрочем, не играло никакой роли. Скорее, он напоминал мне какого-то агента-разведчика, которого я застала по пути в спортивный зал. По стройной фигуре было заметно, что он держит себя в форме. Высокий, крепкий, подтянутый брюнет — предел женских мечтаний. Хотя, признаться, никогда не считала, что внешность мужчины должна быть идеально слаженной, как у женщины.

        Светло-серый балахон, в который он был облачен, придавал ему в моих глазах некую темпераментность, детское непостоянство, представлял его этаким неугомонным и чрезмерно неспокойным парнем. И это еще больше затрагивало каждую клеточку моего сердца, ведь я чувствовала, что он мне чрезвычайно нравится, в равной степени как нравлюсь ему я.

       Я никогда не верила в возможность полюбить с первого взгляда, считала все это неразумным и пустословным, но сейчас лично на себе испытывала такое чувство. Нет, в данный момент я ни капельки не сомневалась в том, что люблю этого человека. Я готова в сей же миг стать его девушкой, женой, наконец, любовницей, если это потребуется. Мои мысли были направлены только на одно: быть с ним вместе. Здесь и сейчас. Везде и всегда. Постоянно чувствовать тепло, исходящее от его пламенеющей ладони, играть его чудной шевелюрой, засыпать и просыпаться с ним в одной постели. Мне хотелось поглотить его всего и одновременно с этим стать его частицей, разделять с ним все эмоции, принимать своим сердцем всю ту боль, которую чувствует он, всегда о нем заботиться, баловать, ласкать, проявлять всяческие нежности.

        Его мужественные, широкие плечи предавали мне уверенности. Я поняла, что больше не в силах держать в себе желание одарить его своим нежным поцелуем — самым нежным, который только мог сойти с моих уст за всю предназначенную мне жизнь.

       Наверное, он сообразил, что смеяться мне в лицо, стоя прямо передо мной, выглядело несколько глупым, и я увидела в нем ту же готовность сомкнуться со мной самым жарким поцелуем на этой планете…

Потянувшись вытянутыми губами друг к другу, они уперлись своими устами в зеркало, разделяющее его и ее по обе стороны, зеркало, которое стало преградой для осуществления этого поцелуя, зеркало, сводившее на нет все их последующие попытки прикоснуться друг к другу, зеркало, заслонившее им путь к желанию хоть на миг побыть вместе. Зеркало, в котором они видят кого угодно, только не себя.