Вчера, 19 февраля в город пришла весна.
Я понял это когда стоял под инферально изогнутым деревом у ограждения дворового стадиона. Рядом со мной стоял мой друг, сняв шапки мы поминали пока еще не загустевшей от холода водкой Егора, который умер год назад. И закусывая водку холодным снегом я понял, что пришла весна, несмотря на все что этому противится. Сугробы, по которым мы пробирались, чтобы дойти до этого места, что очень скоро водка станет маслянистой от холода. Многое, о чем мы говорили было понятно только нам, и еще больше было того, о чем мы молчали, о чем не нужно говорить. Он говорил мне, что все еще молод, и ничего его не берет. Мне кажется что он просто боится признать что все-таки изменился. Я точно изменился и немного скучаю по безбашенным временам. Как всегда мы строили планы на ближайшее лето, сдержаннее я стал в этих планах, ну или не таким оптимистичным, да и загадывать то не хочется, вдруг все само собой сложится. Но тоскую я по дороге уже несколько лет, по той бесконечной полосе асфальта, которая наматывается на колеса, которая несет вперед, ни шагу назад, и чем быстрее тем сильнее опьянение от этой дороги. Недопив вместе половины бутылки мы расходимся, он приглашает меня поехать в хорошо мне известный кабак и продолжить. Я отказываюсь, я знаю что чем больше я выпью сегодня, тем сильнее будет тоска по дороге завтра, тоска о том что не может воплотиться уже несколько лет. Я рад тому что она не утихает совсем, значит мне есть к чему стремиться и я все еще жив.
Пытаясь согреть руки в карманах пальто я иду домой, с другом я прощаюсь на автобусной остановке, дома меня ждет жена, ужин, и завтрашняя тоска по дороге. Ведь я все еще жив?