Изабелла — Она была Коломбиной...

Он звал ее только по утрам. Но этим утром, она не пришла. «Быть может», — подумал он, — она простудилась…или нет, наверное, просто закрыли окно, причем, на шпингалет. И как она сможет его открыть? Она ведь даже не знает что это такое…»

Она лежала в постели, обвернувшись в белоснежное одеяло, и смотрела на утреннее небо. Дождь почти начался, она даже видела его следы на чистом стекле. Кап — ударил он в середину окна большим ровным кругом, и раз — потекла из него маленькая — струйка. Круг равномерно исчезал, оставляя вместо себя плачущее и мутное окно.

Разве можно быть таким эгоистом? Разве можно звать меня каждое утро и даже не сомневаться, что я прибегу по первому его зову? И тащить меня в эти до боли одинаковые места, угощать черт знает чем? Ну уж нет. Хватит. Я тоже хочу пожить здесь, ощущая всю прелесть этого нового, и такого, на первый взгляд, суетного, мирка.

Они познакомились летом, когда она прилетела сюда впервые. Они ничего не знала об этом городе, и когда очутилась на одной из узеньких мощеных улиц, засмотрелась на ярко-алые цветы, которые были тут повсюду: свешивались с балкончиков, смотрели на нее с подоконников уютных кафешек, выглядывали из-за углов треугольных домов, улыбались из рук маленьких аккуратненьких школьниц, которые со счастливым лицом и настоящей улыбкой несли их своей первой учительнице…

— Это Барбарисы! Мы их тут все выращиваем, и к концу каждого месяца, украшаем ими нашу центральную площадь, особенно в них нуждается наш фонтан. Говорят, если он не будет покрываться у основания красными цветами каждый месяц, он не больше никогда не станет таким красивым и разучится петь, вода его иссякнет…

— Барбарисы? А я думала, что это конфетки…ну, или растение, но совсем другое…какое-то длинное, леаноподобное, — и она широко улыбнулась, при этом ее волосы слегка взъерошились у корней, и она стала похожа на растрепанного воробья.

— Конфетки? Хм…не представляю себе их, разве что это будут ярко-красные леденцы, на длинно-зеленном стебельке, завернутые в прозрачную обертку…

— И как их есть, если даже стебелек из леденца?

— А незачем сразу все разворачивать, сначала аккуратно можно насладиться красной его частью, а потом , постепенно, снимая обертку, покусывать хрустящий стебелек…

— Странный ты! Какой ребенок будет чего ждать и не станет есть все сразу, особенно, когда это конфета!! Да еще такая красная-красная!!!

— Это ты странная, пришла невесть откуда, и даже не знаешь что такое барбариски!!! Конфеты какие-то вспомнила!

— Да, конфеты, а цветы ваши похожи на тюльпаны, только они пышнее, ярче и короче, хотя тюльпаны бывают всякие. Да, ладно, я тут гостья, так что полетели-ка к вам на фонтан, посмотрим, что это за чудо такое. Кстати, а какое сегодня число?

— Ты точно странная, сегодня как раз день цветения фонтана, и весь народ собирается сейчас на площади, посмотри вокруг — никого нет, только я и ты, даже балконы все пустуют, а ведь наши жители каждый день выходят на эти балконы и меряются своими новыми песнями…

— Вот, выдумщик, да если бы все вышли на балкон и стали одновременно петь, то получилась бы ужасная какофония, можно было бы улететь отсюда навсегда, лишь бы не слышать этот ужасный гомон.

— Да, подожди, я не все же еще рассказал. У нас два главных маэстро. Они живут на противоположных балконах, смотри, подними голову. Видишь два больших резных баклона, друг напротив друга? Ну, вон они, один — с желтым стулом посередине, а второй с золотой клеткой. Так вот. К ним каждый вечер приходят посыльные. Они собирают партитуру со всех известных музыкантов города и бегом несут к маэстро. А вот кто хочет попасть к какому из них, выбирает сам музыкант, он внизу, на партитуре подписывает — Фортиссимо или Легато. Один из них поет так мощно, что стены дрожат. Он перепоет всех, он — Фортиссимо. А второй, лиричен, мелодичен, поет плавно, словно шепчет мелодию, она так глубоко проникает ко всем в сердца, что остается там навсегда — это Легато.

— Я бы отдала свое произведение Легато, зачем мне помпезность и громкость?

— Ты не понимаешь, Легато — он молодой, он еще неопытен, и многие просто боятся отдать ему свое драгоценное творение, тогда как Фортиссимо исполняет все безукоризненно, на ура!

— Знаешь, а мне у вас понравилось, будешь мне рассказывать про ваш город, а еще и показывать?? Тогда, может, я не улечу, хотя у меня, как и всякой коломбины есть свои дела, — сказала она деловито и резко мотнула вправо головой.

— Конечно, буду, только для этого тебе придется пораньше вставать, и лететь туда, куда я скажу. Все самое нежное происходит у нас в городе на рассвете. Без рассвета, тебе тут не понравится…

— Ах, ну почему я такая несчастная?…Неужели нельзя поспать хоть чуточку? Дался тебе рассвет, я больше люблю закаты и сумерки!

— Да? — спросил он подозрительно, — а что ты ешь?

— М..м..м, по-разному, — уклончиво ответила она, — а что у вас тут едят коломбины?

— Я вообще не знаю, кто такие коломбины?! А едят тут у нас много, и готовят очень вкусно. Вот в кафе, что напротив подают безумно вкусные тыковки со спаржей, в малиновом соусе — это экзотический ресторан, сама понимаешь, не для всех. В том кафе, что вниз по улице, подают потрясающие кедровые орешки, с салатом латук и незабываемым древесным нектаром. В самом центре — обычная еда — хлебные катышки, поджаренные на оливковом масле, кунжут, ядрица разных орешков, а на десерт — профитроли — это такие сладкие кружочки, их можно съесть вдвоем — они большие — а внутри белоснежная сладкая вата — ОБЪЕДЕНИЕ!

— Гурманы, у вас тут, однако… А что-нибудь еще, экзотическое есть?

— Дай подумать, гм… есть, но ты знаешь, этот ресторан в таком районе….что туда лучше не соваться… и ты знаешь что там подают? — тут он перешел на шепот, — там много всякой всячины, но можно попробовать (его конечно нет в меню), но поговаривают, что там есть ..МЯСО… голубятина и прочая дребедень, только никому, слышишь??Никому!

— Да, туда стоит определенно пойти, — сказала она, часто моргая.

Так они провели вместе месяц. Каждое утро, он будил ее на рассвете и водил по городу, показывая разные закоулки, дома, они даже были в оперетте, которая мало чем отличалась от вечерних концертов Фортиссимо и Легато, но никогда, сколько бы она его не просила, он не водил ее в тот, страшный район.

Сегодня утром, она не откликнулась на его свист, завернувшись поглубже в свои теплые белые перья и почесав маленький розовый клювик, она продолжала лежать и мечтать о том, как она впервые за долгое время сегодня вечером отведает наконец-таки МЯСО!!!