marinaboom — Сладка моя кровь

Я тщетно пытаюсь разодрать грудную клетку, в надежде выпустить больное сердце наружу. Сердце? Нет, мышца, качающая сладкую, тягучую массу по синим жилам зверя. Зверя загнанного, зверя пуганного, чье лицо застыло в бесформенной гримасе то ли ужаса, то ли насмешки. Когти мягко впиваются в нежную мякоть тела, и слышно как лопается оболочка. Но этого мало. Больно глубже. Больно дальше…

Плоть не подпускает меня к своему центру, словно сознание и тело, сопровождающие друг друга по жизни, оказались заклятыми друзьями. И теперь жилка, дрожащая на лбу, мечтающая о конечности всех мук, готова была расползтись на волокна от нечеловеческих усилий, от безысходности, от своей бесполезности…

Что еще? Маска… Моя маска… Прикоснитесь к своему лицу. Мягкое? Дааа… Вас обманывает ваш мозг, привыкший идеализировать тело, в котором он обречен родится и сдохнуть… Вместо лиц маски…

Мой мозг давно уже перестал что-либо выбеливать и очернять. Словно тысячи нейронов погибли, словно кто-то выпил серое вещество и оставил лишь голую, неприкрытую в своем стыде и смраде истину. Истина, что отметает любую правду: вашу, мою, их… Истина одна… Мой мозг поглощен её перевариванием. Он давно не спал. Он уже не чувствует усталости. В колеях извилин перегоняется жижа, тошнотворно отдающая ужасом, раскаянием и ненавистью…

Маска… В ней жарко… Она недвижима. Она чужда. Ловкие тонкие пальцы мертвой хваткой врезаются в выпирающие кости челюсти… Маска, ставшая щитом и клоунским атрибутом. Она защищала, она смеялась, подтопляемая слезами, она лгала… Ложь. Это все, что дает этот осязаемый кусок сознания…

Я слышу треск даже костями черепа. Тело все в напряжении. На лице — рваные раны с висящими ошметками краев. Кровь застилает сетчатые глаза, землистого цвета впалые щеки, мертвые губы… Вместо лица — месиво. Горячее, пульсирующее… И лишь звериный оскал еще выдает, что это часть пока еще живого организма. Я смеюсь… Больно ли мне? А кому свобода давалась без боли и страданий? Мне нестерпимо больно, я готова кричать, вопить, разорвать этот мир клыками, но я смеюсь… Боль — я к ней привыкла, привыкла к этому состоянию собственной низости и собственных слез… А вот к чувству свободу мне еще придется привыкать, я хочу вспомнить, что значит жить с ним… И блеск жадных десен и зубов это первая ступень…

Только эйфория не может заглушить этот набат… Его бой лишь усилился, словно дразнит, дразнит…

Что в этом звуке? Память… Вгрызающаяся в естество и не оставляющая в покое. Каждый удар — старая боль, ударяющая в новое место. Удар — и снова рана. Удар — и кусок души прочь…

Твой первый поцелуй — тот же удар… Наша первая ночь — два таких удара… Твое первое признание в любви — три. Твои крики, удары, грязь, льющаяся из твоего рта, мои крики — это миллионы ударов по едва живому телу… Первое предательство — держи еще… Первая измена — а как тебе такое? Первое безразличие — что уже терпеть не можешь?

А я могу… Я посылаю к черту тем дальше, чем меньше остается во мне души. Я чувствовала её раньше, когда проводила ладонью по животу, я чувствовала её потом маленьким комочком в груди, теперь я выдавливаю её обрывки из горла. Скоро, скоро, скоро… Последний вопль, последняя боль и она выйдет горлом вместе с остатками иллюзий, любви и человечности. Я залью этой рвотой руки, я буду смотреть на них и … Удар! Помнишь, ты ребенок? Ты верила, дружила, восхищалась, надеялась… Еще! Ты лидер в классе… Лови! Ты плачешь над первой двойкой… Под дых! Первый поцелуй, невинный, в щечку, зардевшиеся щеки…

Руки пахнут смертью… Так пахнут утопленники… Обрывки, оставшиеся от целого мира, хватающиеся отчаянно за жизнь, захлебнулись в ненависти, злости, ярости, слезах… Я их не защитила, не спасла… Я оказалась слабой, ничтожной. И меня растерзал мой путь, я превратилась в прах, в рукотворное приведение… Никогда не любила себя…

Удар! Любила тебя… Удар! Умоляла, стоя на коленях… Мало? Пряди волос по водной глади в ванной… А вот этот? Целую руки, отпечатки которых на теле…

Мое проклятие создало меня… И оно же поглотило в бездну безнадежности… Космос снаружи, космос внутри… Не следует искать там галактики… Большая звезда взорвалась, уничтожив в своем пламени все живое… Микрокатастрофа, унесшая жизнь… Всего лишь одну… Создавшая зомби…

Как уничтожить память? Как? Кто ответит? Надо, видно, умереть, чтобы прекратилась эта боль… Что толку жить с памятью, жить с горестью, жить в ненависти и разочаровании?

Мои ноги сами плетутся к тебе… Тысячи людей вокруг… Мои глаза — язвы — прожигают вас. И удары только усиливаются…

Первая подруга — первое предательство… Заменившая мать — разочарование длинною в два года… Деньги взамен дружбы и клятв… Стесненные улыбки предавших…

Я иду к тебе, мой создатель… Я несу свое полуживое тело, залитое испахабленным «я», к тебе…

Любимый, родной, ненавистный, НЕжеланный, но необходимый, но ОДИН!

С каждым шагом, с каждым прикосновением обожженных ступней к поверхности, я утверждаюсь лишь в том, что это единственное верное направление за последние несколько лет… Я иду… Даже если тело откажет в своих услугах, я долечу, я доползу, я буду зубами вгрызаться в шершавый асфальт, закрывая глаза на чужие ухмылки, раскаянье и отвращение… Я приду…

Ты знал… Ты встретишь меня надменным взглядом. Удар! Любил… Удар! Ты был помешан на мне… Опять! Ты понимал меня… Снова! Ты чувствовал… Еще! Ты был ненасытен моим миром…

Больно лишь от памяти. Не от твоих стеклянных глаз с высока… Память… И это проклятое сердце… Вырви его, помоги мне… Ты ведь знаешь, что это можешь сделать только ты? Ты не просто знаешь… Ты живешь с этим осознанием… Ты ждал…

Уничтожь меня, хотя бы из жалости. А не из жалости, так из ненависти. УНИЧТОЖЬ! ВЫРВИ ЕГО К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! ВЫРВИ! ЗАКЛИНАЮ!

Я у твоих ног. Подстреленное животное, не годящееся никуда, достойное лишь контрольного выстрела и пинка под дых. Я вдыхаю запах твоих ног, я омываю их едкой смесью соленого и сладкого: слез и крови…

Твоя рука. Ты подаешь мне её. Я знаю, что в последний раз. Чувствуешь запах моей гнилой беспомощности? Чувствуешь, как я сгибаюсь под ударами? Жизнь пробегает перед глазами — ты тянешь. Ты даешь мне вспомнить все, даешь мне помучиться — как мучила я тебя… Наше проклятие — в нашей любви — оно перетекло из тебя в меня, словно я по крупинке собрала твои слезы и горечь и выпила их одним залпом, не закусывая… А теперь у меня цирроз чувств, цирроз жизни — все это вроде есть, но подорванное и ты живешь в ожидании чуда — освобождения от мук…

Купаюсь в твоих глазах… Несмотря на то, что в них много ярости и силы… Я смотрю в них и память превращается лишь в глухое напоминание — прячется, как трусливый таракан… в твоих глазах… Жизнь, настоящая, подлинная, моя, без боли, без пустых надежд. Жизнь, длинною в момент, но лучше и драгоценнее всех дней, прожитых от удара до удара…

Как же я люблю тебя, создатель… Создатель… Мой Дьявол, Мой Господь!!! Я преклоняюсь пред тобой и прошу лишь о пощаде…

Твоя рука легко проникает в истерзанную грудь, сжимает сердце. Удары беспорядочны, словно сбились с ритма. Внутри ведьмы на шабаше… Тело резко вытягивается струной, в глазах последний ужас и последняя любовь… Твои глаза недвижны… Лишь мокрые капли прячутся в уголках… Люблю тебя… Любима… Вырви…………………..

Благодарю…

Выдох, слабость, отчаянное скольжение губами по твоим губам… Последнее и долгожданное…

Выдох, вложенный в слова «Не стань, как я… Ведь тебе не к кому идти…»

Последний свет, последний кадр «ты слизываешь с губ сладкий нектар, мою кровь…»