Соня-Алиса — Полет на кукурузнике

Мы сидели на Невском прямо на проезжей части около двенадцати ночи.

Невский в сентябрьскую полночь согревал яркостью. Наш дребезжащий микроавтобус пытался втиснуться в узкую подворотню, протеснившись сквозь полуночников. Попой микроавтобус стоял на проезжей части, и в этой попе дремали мы с Аней, когда вдруг поняли — мы сидим на Невском!

«Это надо запомнить!» — сказала я. Аня подтвердила.

Ростик закинул нас, керосин, цепи и шест в длиннющую отжившую свое расселенную коммуналку с расписными стенами и ушел на будоражащий меня Невский.

Я позавидовала вслед Ростику и поставила персиковые повядшие розы в обрез пластиковой бутылки.

Было зябко от усталости, грелся закоптившийся чайник. В тусклом желтом свете кухни я, Аня и Элвиз тихо переговаривались, чтобы не тревожить спящую за стеной маму Роста.

— Ночлег на Невском.

— Да, надо запомнить.

У Ростика в комнате мы легли на диван, направив на себя вентилятор с теплым воздухом.

Не спалось.

У Ростика на столе на ощупь нашлась пепельница — морская раковина, в которую мы упоительно стряхивали пепел, затягиваясь ментоловыми сигаретами, которыми было не накуриться от ощущения затворничества нас троих вблизи Невского.

День выдался волнительным для Ани — с утра она переживала, что споткнется по дороге к столу для свидетельства брака Ани.

А дальше — день то бежал вместе с лимузином и танцами в кафе, то тянулся в ожиданиях.

Просветление минувшего дня наступило в туалете под конец пиршества, куда я сопроводила Аню.

Аня обещала унитазу, что она непременно съест торт в виде автомобиля, не смотря ни на что.

От сцены с унитазом веяло нашим фееричным недавним прошлым. И намек на прежнюю беззаботную и опьяняющую атмосферу внушал радость с примесью легкой меланхолии.

Дверь закрывалась на нож. Периодически шумел вентилятор, неправильно мной выключенный.

Не спалось. Сначала мне — я в порыве бессонницы станцевала в ночной тиши зажигательную макарену, потом — Ане и ее телефону, спевшему нам ностальгическое:

«Поезд, поезд, поезд, увези меня на Невский!»

И я уснула с навязчивым желанием пойти гулять на Дворцовую до утра.

Мы все услышали шаги в коридоре, и Элвиз сказал: «Кажется, Рост вернулся».

И громко упал нож.

Рост в темноте шумно споткнулся о мою туфлю. Я не видела, но по бренчанию остро почувствовала, что это была моя таллиннская туфля.

После бренчания, шуршания, громыхания Рост улегся на полу.

Мы дружно не могли себе и друг другу признаться, что проснулись. Во мне вновь забодрствовало желание идти на Дворцовую.

— Будете ерзать, я лягу к вам! — послышался Рост.

Мы затихли.

Включился вентилятор и зашумел.

— Мы летим на кукурузнике! — сообщил Рост и уснул.

Приближалось пять утра, когда мы втроем сошлись на кухне и по очереди умывались холодной водой. В кукурузнике уснуть не удалось.

Мы уже докурили прощальные сигареты и собирались будить Роста, чтобы он закрыл за нами дверь, но он появился сам, спросонья рассуждая о длине моей юбки.

На пятиутреннем Невском было ярко, мозгло и влажно, поэтому мы скорее распрощались.

Я ехала с букетом нежно персиковых роз в первом поезде метро, в первом автобусе в утреннем тумане, наползающем с Невы.

И подумала, что минувшая ночь запомнится нам ... кукурузником.

20 сентября 2009