stasisbrinza — ПРОИСШЕСТВИЕ НА ЧЕРКИЗОНЕ

    В Басмачском суде рассматривается дело гражданина Азербайджанского государства, Оглы-Задэ нанёсшего удар гладильной доской по голове женщины-прокурора Веры Удаловой. Диаспора одной из самых дружественных стран (оттуда приезжает больше всего друзей), пыталась в досудебном порядке договориться с судьёй, но не смогла, вследствие того, что в данном случае были затронуты интересы государства. Тогда хитроумные ребята из солнечной республики раздобыли где-то «сыворотку правды» и, подкупив секретаря суда, стали ждать непредсказуемых последствий. Больше ничего для уважаемого соплеменника они сделать не смогли: уж больно строга и неподкупна Фемида, когда дело касается нападения на своих. В данном случае корпоративные интересы обычной в наши дни преступной группировки (милиция, прокуратура, суд, городское начальство) шли вразрез с интернационализмом. Дружба народов тонула в омуте меркантилизма, где мерилом являлись власть и деньги.

    «Сыворотка правды» была разлита в графины малобюджетной секретаршей суда Людочкой — девушкой симпатичной и бедной, которой очень кстати пришлись деньги — она купила себе прекрасные зимние сапожки. Время от времени она бросала взгляд на свои ножки, обутые во вновь приобретённое, и в её глазах появлялись чёртики. Ужо-то она пройдётся пару-тройку раз перед прокурором Толиком — заносчивым молодым карьеристом…

    Председатель суда Анна Мутантова уже довела до сведения присутствующих регламент судебного заседания, объявила дело, состав суда, участников процесса — выполнила все необходимые формальности и приступила к самому главному.

    — Слово предоставляется государственному обвинителю Анатолию Барыге.

    Прокурор выпивает из графина, прочищая горло перед речью.

    — Двенадцатого мая текущего года обвиняемым был нанесён удар по голове моего коллеги, извините, моей коллеги. Прошу прощения, но я что-то не могу собраться с мыслями. А, вспомнил: она должна была поставить на бабки группу лоточников-мешочников. Только она приступила к своим обязанностям, как этот урод взял гладильную доску и…

    — Что ти врошь? Ана гаварыла сначала — дэнгы давай, а ни то палатку закрою, тавар канфискую, а мина в турму пасажу. А аткуда у мина дэнгы, еслы я арэнду сначала атдал, патом пажарнык прыхадыл, патом саныпидэмстанцыя приизжал, а вчыра ещо за рэгыстрацый двум вымагатилям давал. У мина столка дэник нэт!

    — Подсудимый, вам не давали слово. Если вы и впредь будете проявлять неуважение к суду, я попрошу вывести вас из зала. Продолжайте, прокурор.

    Выпивает из графина. На её лице мелькает тень лёгкого удивления.

    — А, впрочем, хотелось бы выслушать подсудимого.

    — Ваша чэсть, я ужэ дэсат лэт таргую, а у мина дэник очын мала.

    — Поезжайте к себе на родину, если вам не нравится.

    — Там ещо менши.

    — Вот, видите? Зачем же вы вступили в противоречие с представителем закона нашей страны? Как можно было поднять руку на хрупкую женщину?

    — Нэт, я руку на хрупкую жэнщыну нэ паднымал. У нас на родына эта нылза, чтоби чужой жэнщын рука трогат. Я вокрук глидел, гладылний даска видил…

    — А гладильной доской значит можно?

    — Послэднии дэнгы отнимал, ваша чэсть…. У мина пат дитей в Азирбайжанэ кармит нада. Он савсэм ни хрупкый, пасматритэ на ниво. Он болшэ мина. Он ваабщэ ни жэнщын!

    — Как это? Кто же она такая по вашему мнению?

    — Эта Карупцый! Он дэнгы у нарот атнимаит, чтоб сам харашо жывёт и дитишэк сваых

                                                                                                   1

машыны купить и институт паступать.

    Защитник слушает, недоумевая. Он не понимает, каким образом подобное возможно в суде. Волнуясь, наливает из графина и залпом выпивает…

    — Он прав, ваша честь, у пострадавшей категория тяжеловеса. Она, пользуясь преимуществом своего веса, пыталась завладеть его деньгами. Он не мог дать ей сдачи обычным путём, поэтому и воспользовался первым попавшимся под руку предметом. Так как он торгует гладильными досками, то и…

    — Вы считаете, что пострадавшая сама затеяла ссору?

    — Конечно! Вы посмотрите на моего подзащитного: да на него без слёз взглянуть нельзя…. Хрупкий, измождённый, пятеро детей на горбу несёт. А теперь взгляните на гражданку Удалову…

    — Да, сравнение не в пользу гражданина Оглы-Задэ. Так вы говорите, что она к вам приставала?

    — Ни то слова, гаспажа судья, она мина пасла, как ишака в дирэвнэ. Её у нас всэ знают — хатя ана ни часта прыходыт. Как толка дэнгы кончатса, так ы прыходыт. Эта у ныё пракурорсткая правэрка называытса.

    — Вот, видите, приходит нечасто, а вы жалуетесь. А что, есть те люди, которые приходят часто?

    — Канэшна есть, но нэ люди…. Минты абизатилна прыходыт. Оны мала, но часта, а ана рэдка, но многа.

    — Что же лучше?

    — Всо плоха…. Но кагда часта ы мала — ни так абыдна. Привыкаишь.

    Прокурор ёрзает на стуле, слушая диалог. Видно, что ему тоже что-то хочется сказать.

    — Позвольте, ваша честь.

    — Слово предоставляется стороне обвинения.

    — Ты ж налоги не платишь, контрабандист хренов! Хочешь все деньги за бугор увезти? Детишек с десяток наделать? А у нас в стране демографическая ситуация из-за таких как ты у же который год буксует. Если налоги не платишь, то хоть людей государственных корми, чтоб они размножаться могли без оглядки на правительство. Вон я секретаршу Людочку в ресторан не могу пригласить, потому что дорого, а все места хлебные начальством захвачены и своим людям розданы.

    Защитник встаёт.

    — Погодите, господин обвинитель, а причём тут мой подопечный? Если ваше начальство зажимает вас, а само жирует, то надо отыгрываться на нищих торговцах, которые и так еле-еле концы с концами сводят? Предъявляйте претензии вашей элите, выступайте с видео-обращениями к президенту. Все хотят паразитировать на рабочем и торговом люде, жить вкусно, сытно и сладко, но вас-то всё больше, а его количество убывает. Он скоро не сможет кормить такую ораву нахлебников. Посмотрите на обвиняемого и потерпевшую? Вы сами-то верите в то, что он мог напасть на неё первым?

    — Ну, справится с ней он, конечно же, не мог. Так почему бы ему не отдать деньги без кровопролития?

    До потерпевшей вдруг доходит, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Судебное расследование идёт не по обещанному отработанному плану, а она рискует сама оказаться на скамье подсудимых за вымогательство и превышение служебных полномочий. От волнения выпивает стакан воды из графина…

    — Позвольте мне, ваша честь.

    — Да ладно вы, какая к чёрту у меня честь? Если бы я не боялась за своё место, на котором неплохие бабки заколачиваю, стала бы я этот процесс за так вести. Мне землячество неплохие деньги за оправдательный приговор предлагало. Задэ у них теперь как национальный герой, что-то вроде Робин-Гуда или Зорро. Ему деньги даже из деревень азербайджанских присылали. Последнее люди отдавали. Я б дочке и свадьбу и

                                                                                                   2

приданное…. А прокурорские звонят, чтоб лет на пять посадила бесплатно. Вот, что мне теперь делать с вами? Вас-то сажать нельзя.

    — Послушайте, а что такого я сделала? У нас так принято. Пришла, нашла злоупотребления, указала на них. Мы никогда и не просим их дать нам взятку. Они сами должны догадаться….

    — Этот оказался недогадливым?

    — Не только недогадлив, он ещё и социально опасен. Вместо того, чтоб разрешить конфликт миром, он вдруг стал орать, что у него совсем нет денег, а когда я сказала, что не я в этом виновата, он вдруг взял доску и ударил меня по голове. А ведь я хотела всего-навсего опечатать его торговое место и завести уголовное дело. Всего делов-то…

    — Можна мнэ, гаспадын судья, чыстасирдэчнае прызнаные дэлат?

    — Нужно!

    — Я ударыл её намэрэнна.

    — Это признание усугубит вашу участь.

    — Пуст уксубыт, но я хачу сказат всэм присутствующым и прэссэ, что я нанасыл удар па Каррупцыы ы ни мая вына, что анна ещо жыва ы працвитаит.

    — Вы хотите сказать, что ваш удар был не слишком сильным и вы об этом жалеете?

    — Да, савсэм слабий я бил тот дэн.

    — Давайте уточним: вы были слабы или удар был несильным.

    — Я ы даска сламалса…

    — Как, вы об женщину сломали гладильную доску?

    — Я жэнщын нэ бил. Я Карупцыя баролса. Убиток панос, аб даска сламал Карупцыя. Я лудам памагал. Кто мнэ даска платыт будыт?

    — Вы хотите сказать, что, производя общественно-полезное действие, вы понесли материальные издержки?

    — Да, диржалы, за матириал диржалы, когда он пашол тавар ы палатка атбират. Друзья диржалы, а я праызвадыл абщэствинна-палэзнае дэйствие. Знаышь, ваша чэст, сколка я каждий мэсац арэнда плачу? Пачыму аны прыходат, гаварят ещё давай?

    — Мы этот вопрос не рассматриваем. Подсудимый, ближе к теме, пожалуйста.

    — Очын блызка…. Пачыму этат Карупцый к началник рынка ны ходыт, пачыму он вакрук мина вэртытса? У таво ужэ самий агромный гастыниц в мырэ пастроин на маы дэнгы, а у другой самий дарагой дом. Адын каждий мэсац новий яхта пакупаыт. Я дэсат лэт на этат рынак работаю, квартыра аднакомнатний купыл в крыдыт. Аткуда у мина дэнгы, еслы я ево в арэнда атдал? Пуст ыз арэнда налок мой платыт.

    — Вы недовольны непропорциональным социальным расслоением общества, и это недовольство вылилось в бунт против представителей власти?

    — Ни понал я….

    — Я говорила о вашем недовольстве.

    — Такой нэт, кто даволин, кагда дэнгы, тавар атбирают.

    — Я прошу сторону обвинения предоставить суду улики, вещественные доказательства.

    — Вот доска, ваша честь.

    — Но она цела.

    — Она абсолютно идентична той, которой был нанесён тот самый коварный удар.

    — Почему вы не принесли оригинал?

    Обвинитель задерживается с ответом, так как выпивает ещё один стакан, чтобы промочить горло.

    — У меня нет гладильной доски…. И дома нет. Мне даже секретаршу Людочку некуда пригласить. А наше начальство уже загородные хоромы понастроило и машины-яхты закупило не только себе, но и своим любовницам. Меня бросают на такие дела, где не заработаешь, а сами себе выбирают выгодные подряды. Подумаешь, фигню какую-то взял. Не ко мне надо придираться, а расследовать их деяния. А если вам жалко — возьмите

                                                                                                   3

эту доску себе.

    — Эта мая даска!

    — Подсудимый, встаньте. Сейчас вы продемонстрируете суду, как вы это делали.

    — Что дэлал?

    — По определению ваших оппонентов — совершали нападение на женщину при исполнении, а согласно версии защиты — отражали натиск с использованием подручных средств гражданской обороны. Возьмите, пожалуйста, доску.

    — Я протестую! Это моя доска.

    — Протест отклонён. Вы возьмете свою доску после суда. Я на такие мелочи не размениваюсь.

    — Конечно…, успела бабок надыбать, теперь с жиру бесится.

    — Прокурор, ещё одно такое ваше высказывание и вы будете выведены из зала. Я штрафую вас на две тысячи.

    — Где я такие деньги возьму, если меня начальство к кормушке не подпускает?

    — Обращайтесь к президенту и премьеру по интернету. Больше ничего посоветовать вам не могу, так как больше ничего не действует. Да и это опасно. За клевету и за мошенничество сядете вы, а не ваше начальство, прямо к которому и перешлют видео обращение. Но мы здесь собрались решать не ваши проблемы. Ладно, я отменяю штраф в обмен на благоразумное поведение. Подсудимый, покажите, как вы это делали.

    — Вот!

    — Аааааааа!

    — И эта сломалась! Вы чем торгуете, проходимцы?

    — Кытайскый тавар.

    — Вы людям брак впариваете. Да она же от первого удара ломается! Как вам не стыдно народ обманывать? Где сертификат качества, где медицинский сертификат? Да не рыдайте вы, потерпевшая, разве можно подобной доской нанести серьёзный удар, да ещё    женщине такой комплекции. Вы на жалость меня не пробивайте. Если вы исправно существуете в общем преступном механизме и исправно вносите свою лепту в процветание нашего общего дела — ничего плохого с вами не случится. Вас не выдадут. Система своих не выдаёт. Главное — не крысятничать. Не будем мы выслушивать разных ходатайств, реплик. Давайте отметём ненужную шелуху в виде выступлений представителей защиты, обвинения, и не дадим слова главному герою. Дело и так уже решённое — виновный должен понести наказание. Правосудие в нашей стране зависит от судьи и окружающих его обстоятельств. Суд удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора. Формальная процедура, но её никто не отменял. Мы просто выйдем за дверь, сделаем вид, что посовещались, и снова зайдём. Главное, чтоб лица были серьёзными и честными.

    Через десять минут временно удалившиеся возвращаются. На верхней губе судьи Мутантовой белеется крупная крошка от печенья или зефира. В чай аккуратная секретарша Людочка также добавила «сыворотку правды», данную ей представителем землячества, поэтому в зале с нескрываемым интересом ждут продолжения спектакля.

    —Встать, суд идёт! Оглашается приговор по делу о нападении гражданина Азербайджанской республики Оглы-Задэ на представителя власти в лице прокурора-вымогателя Удаловой. Не будем ходить вокруг да около, ссылаясь на разные статьи и пункты — вы их всё равно не знаете, и значения они никакого не имеют. Если будет нужно начальству — мы подведём под любые другие статьи и приложения. Короче, гражданин Задэ признан виновным. Суд определил ему наказание в виде двух лет лишения свободы с отбыванием в исправительно-трудовой колонии общего режима. Меня просили дать больше, но, учитывая вновь возникшие обстоятельства, положительные характеристики земляков с места работы и количество детей подсудимого, мы остановились на минимальном сроке за подобное злодеяние. Сыграло роль и то, что в ходе судебного

                                                                                                   4

следствия была доказана невиновность Оглы в главном пункте обвинения. Он действовал в порядке самообороны и не превысил, а даже несколько занизил её пределы. Осуждён он за торговлю некачественным китайским товаром, доставляемым в нашу страну в виде контрабанды, неизвестно как проникающей через таможенников, честно охраняющих рубежи нашей Родины от подобной гадости. Подсудимый, вам понятен приговор?

    — Я что, крайный? Вса страна таргуит кантрамбандай, каторий таможна за дэнгы прапускаыт. Еслы таможна прапускаыт, то прычом здэс я? Чэм всэ таргуют, тэм и я таргую. У вас тожэ всо ыз Китая. Я буду жалаватса.

    — Да сколько угодно. Вы — злостный контрабандист, и если б не таможня — у меня б и стол, и стул, и мантия, и молоток были б китайскими. Вы можете оспорить решение суда в высшей инстанции в десятидневный срок, а я прикрываю этот балаган. Судебное заседание считаю закрытым.

    Судья ударяет молотком, молоток ломается….